ИНФОРМАЦИОННО-ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ КАК МЕЖРОДОВОЙ ОБЪЕКТ УГОЛОВНО-ПРАВОВОЙ ОХРАНЫ Текст научной статьи по специальности «Право»

УДК 343.2

DOI: 10.12737/jflcl.2021.065

Информационно-психологическая безопасность как межродовой объект уголовно-правовой охраны

Римма Николаевна Ключко

Гродненский государственный университет им. Янки Купалы, Гродно, Беларусь, klrn.grodno@tut.by, https://orcid.org/0000-0002-1838-5995

Аннотация. Содержательное наполнение понятия «информационная безопасность» как объекта уголовно-правовой охраны свидетельствует о его комплексности и многоуровневости, интегрировании в нем нескольких относительно самостоятельных объектов уголовно-правовой охраны прав и законных интересов субъектов информационных отношений: информационно-технической и информационно-психологической безопасности. Анализ информационно-психологической безопасности субъектов информационных отношений как комплексного объекта уголовно-правовой охраны ранее предметом научных уголовно-правовых исследований не являлся.

Социальные реалии требуют определения границ безопасного коммуникационного взаимодействия акторов в информационной сфере, предмета и механизма его правового обеспечения, в том числе с применением уголовно-правовых средств. Автором проанализированы нормативные и доктринальные подходы к обособлению и дефинированию информационно-психологической безопасности как объекта правовой охраны с учетом взглядов представителей различных социальных наук на проблему обеспечения безопасности информационно-психологической компоненты информационной сферы. Согласованное взаимодействие представителей социальных наук при осуществлении глубокого научного анализа нового феномена информационного общества — информационно-психологической безопасности позволит осуществить разработку единой концепции ее обеспечения посредством применения системы организационных, технических, правовых средств; обеспечить преодоление правовых и межотраслевых противоречий, устранить пробелы и коллизии правового регулирования.

Вывод: информационно-психологическую безопасность следует признать самостоятельным межродовым объектом уголовно-правовой охраны, включающим уровни личной, корпоративной, общественной, национальной и международной информационной безопасности, что должно стать основой обеспечения системности уголовного законодательства, так как свидетельствует об отсутствии необходимости объединения норм, обеспечивающих охрану информационно-психологической безопасности в единый раздел с нормами, обеспечивающими охрану информационно-технической (компьютерной) безопасности, а также свидетельствует о невозможности их конгломерации в единой главе Уголовного кодекса.

Ключевые слова: информационная безопасность, информационно-психологическая безопасность, деструктивное информационно-психологическое воздействие, объект уголовно-правовой охраны, преступления в информационной сфере

Для цитирования. Ключко Р. Н. Информационно-психологическая безопасность как межродовой объект уголовно-правовой охраны // Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения. 2021. Т. 17. № 6. С. 48—64. DOI: 10.12737/jflcl.2021.065

Information-Psychological Security as an Intergeneric Object of Criminal Law Protection

Rimma N. Klyuchko

Yanka Kupala State University of Grodno, Grodno, Belarus, klrn.grodno@tut.by, https://orcid.org/0000-0002-1838-5995

Abstract. The content of the "information security" concept as an object of criminal law protection testifies to its complexity and multilevelness. It testifies integration of several relatively independent objects of criminal law protection of the rights and legitimate interests of subjects of information relations in it: information-technical and information-psychological security. The analysis of information- psychological security of subjects of information relations as a complex object of criminal law protection was not previously the subject of scientific criminal law research.

Social realities require the definition of the boundaries of the safe communication interaction of actors in the information sphere, the subject and the mechanism of its legal support, including the use of criminal law means. The article analyzes the individual normative and doctrinal approaches to the segregation and definition of information-psychological security as an object of legal protection based on the analysis of scientific views of representatives of various social sciences on the problem of ensuring the security of the information and psychological components of the information sphere. The coordinated interaction of representatives of the social sciences in the implementation of a deep scientific analysis of the new phenomenon of the information society — "information-psychological security" — allows to develop a unified concept of its provision through the use of a system of organizational, technical, legal means; ensure the overcoming of legal (both narrow — criminal law, and broad — intersectoral legal) and intersectoral (within various branches of social sciences) contradictions, eliminate gaps and conflicts of legal regulation.

The conducted research allows us to conclude that information-psychological security is recognized as an independent intergeneric object of criminal law protection, including the levels of personal, corporate, public, national and international information security. Recognition of information security as an object of legal protection (integratively uniting the personal, public, state and international levels) as a single integral system should become the basis for ensuring the consistency of criminal legislation, since it indicates that there is no need to combine the norms that ensure the protection of information-psychological security into a single section with the norms ensuring the protection of information and technical (computer) security, and also testifies to the impossibility of their conglomeration in a single chapter of the Criminal Code.

Keywords: information security, information-psychological security, destructive information and psychological impact, object of criminal law protection, crimes in the information sphere

For citation. Klyuchko R. N. Information-Psychological Security as an Intergeneric Object of Criminal Law Protection. Journal of Foreign Legislation and Comparative Law, 2021, vol. 17, no. 6, pp. 48—64. (In Russ.) DOI: 10.12737/jflcl.2021.065

Информационная безопасность субъектов информационных отношений становится важной составляющей системы социальных ценностей любого современного общества и самостоятельным объектом правовой, в том числе уголовно-правовой, охраны. Как справедливо отметил академик В. Н. Кудрявцев, «преступление — социальное явление, и поэтому, кроме закономерностей природы, в нем, очевидно, находят выражение и социальные закономерности, выявляющиеся при массовых наблюдениях...»1. Не вызывает сомнения тезис о том, что сегодня как никогда «безопасность социальных процессов напрямую зависит от информационных процессов, действующих на массовое сознание и поведение людей. Для обеспечения социально-психологической безопасности личности и общества в целом необходимо отчетливо понимать закономерности социально-психологических процессов, разработку прогностических моделей их развития и влияния на безопасность социальной системы»2.

Изучение современной социальной действительности, характеризуемой тотальной цифровизацией и сетевизацией коммуникативных процессов во всех без исключения сферах жизнедеятельности, позволяет говорить не только о росте значения информации и деятельности, связанной с ее оборотом, но и об увеличении угроз безопасности ее акторов. Пандемия COVID-19 усилила вектор развития глобали-зационных коммуникационных процессов, ускорила процессы замещения физической коммуникации на цифровую, контактной на бесконтактную. Пандемия стала одним из триггеров негативных информационных процессов, происходящих в обществе, которые способствовали возникновению нового явления — инфодемии3. О наступлении в связи с панде-

мией СОУШ-19 опасного и нестабильного периода на нескольких фронтах — политическом, социальном, геополитическом, расширении охвата (пагубных или иных) технологий в нашей жизни, о том, что пандемия коронавируса знаменует фундаментальный переломный момент в нашей глобальной траектории пишут К. Шваб и Т. Маллере4.

Поток информации по различным каналам постоянно растет, а уровень ее критического анализа существенно падает, ведь «сейчас из-за ускоренного ритма жизни информация в современном мире поступает к нам хаотичным потоком, и у человека не остается времени на ее осмысление. Отсюда развивается клиповое мышление... в нем преобладает визуальное восприятие... У людей с клиповым мышлением мышление прямое, они не способны совершать какие-либо неординарные поступки и действуют "по инструкции"»5. Все в большей степени используемые технологии распространения избыточной ложной информации, манипулирования информацией образуют основу механизма информационно-психологического воздействия. Эти и другие изменения социально-коммуникативной сферы жизнедеятельности обусловливают трансформацию угроз во всех сферах жизни человека, общества и государства (социальной, экономической, политической, духовной), вызывают необходимость научного анализа социальной составляющей информационной безопасности, разработки и использования эффективных правовых механизмов ее обеспечения; своевременной детекции и научного анализа рисков, угроз и опасностей причинения вреда личности, обществу, государству с использованием удаленного режима6.

Изменения, происходящие в информационной сфере, создают основу для распространения обще-

1 Кудрявцев В. Н. Объективная сторона преступления. М., i960. C. 35—36.

2 Минаев В. А., Овчинский А. С., Скрыль С. В., Тростян-ский С. Н. Как управлять массовым сознанием: современные модели. М., 2012. С. 5.

3 См.: Киберпреступность и распространение дезинформации во время пандемии COVID-19. URL: www.un.org/ru/ coronavirus/un-tackling-%E2%80%98infodemic%E2%80%99-misinformation-and-cybercrime-covid-19.

4 См.: Шваб К., Маллере Т. COVID-19: великая перезагруз -ка // Всемирный экономический форум. Женева, 2020.

5 КореньковаА. Клиповое мышление и откуда оно берется. URL: https://sciencepop.ru/klipovoe-myshlenie-chto-eto-takoe-i-otkuda-ono-beretsya.

6 Подробнее об этом см.: Цифровая трансформация: вызовы праву и векторы научных исследований: монография / под общ. ред. А. Н. Савенкова; отв. ред. Т. А. Полякова, А. В. Мин-балеев. М., 2020.

ственно опасного информационного деяния, под которым следует понимать общественно опасное действие или бездействие, связанное с поиском, получением, передачей, сбором, обработкой, накоплением, хранением, распространением, предоставлением информации. Именно данная форма преступной деятельности все чаще начинает проявляться в современной социальной действительности и отражает закономерности ее развития и трансформации, когда значительная доля преступлений совершается без передачи энергии и материи — лишь посредством информационного воздействия (взаимодействия). В первую очередь, это «традиционные» преступления, совершаемые с использованием возможностей современных информационно -коммуникационных технологий и с их помощью глобализируемые (распространение наркотиков, порнографии, пропаганда деструктивных идей, взглядов, распространение ложной информации и др.). Кроме того, можно констатировать и появление нового ряда деяний, высокая степень опасности которых всецело обусловлена использованием цифровых и сетевых технологий, которые эту опасность проектируют либо потенцируют до степени, свойственной преступлению (например, пропаганда опасных видов деятельности среди несовершеннолетних, изощренной жестокости, в том числе в прямом эфире7).

Среди угроз для безопасности национальных государств и международного сообщества особое место занимает информационная война, возможности ведения которой в условиях глобального информационного общества безграничны8, а «использование информационно-коммуникационных и информационно-психологических методов и технологий в агрессивных целях приобретает угрожающие масштабы»9.

Правоведы отмечают необходимость решения задачи обеспечения защищенности национальных интересов в информационной сфере на основе глубокого научного анализа проблемы определения правовых механизмов ее реализации10. Нормативное обеспечение информационно-психологической без-

7 См.: Матвиенко призвала включить в УК РФ статью о запрете треш-стримов. URL: https://riafan.ru/1397496-matvienko-priz vala-vklyuchit-v-uk-rf- staty u-o-z aprete-tre sh- strimov.

8 Подробнее см.: Емельянов Г. В., Лепский В. Е., Стрельцов А. А. Проблемы обеспечения информационно-психологической безопасности Российской Федерации // Информационное общество. 1999. № 3. С. 47—51; Манойло А. В. Государственная информационная политика в условиях информационно-психологической войны. М., 2012.

9 Закон Республики Беларусь от 20 июля 2016 г. № 412-З «Об утверждении Военной доктрины Республики Беларусь».

10 См.: Полякова Т. А. Развитие системы правового обеспе-

чения информационной безопасности в условиях цифровой

трансформации — стратегическая и фундаментальная задача // Право.Ьу. 2019. № 6. С. 109—113.

опасности всех субъектов информационных отношений должно развиваться синхронно с развитием информационных процессов в обществе. В современном обществе информационно-психологическая безопасность субъектов информационных отношений является важной составляющей информационной безопасности личности, общества, государства, неотъемлемым элементом системы объектов правовой охраны. В системе средств правовой охраны информационно-психологической безопасности особое место занимают уголовно-правовые средства, использование которых требует решения проблемы оснований и пределов их применения. «В случае, когда социально опасное явление не получает своевременной и соответствующей его содержанию правовой оценки, борьба с ним становится менее эффективной, а ущерб, причиняемый таким явлением, не встречает должного противодействия»11.

Обеспечение защищенности и устойчивого развития в информационной сфере объективно значимых потребностей личности, общества и государства требует решения проблемы достижения баланса правовой регламентации прав и свобод, обязанностей и ограничений в коммуникационных сетях, включения опНпе-деятельности (как, впрочем, и бездеятельности) различного уровня ее акторов в поле правового регулирования. По справедливому утверждению Т. Я. Хабриевой, «все мы ощущаем глобальные перемены в жизни, которые уже наступили и которые нам обещает недалекое будущее. Для юристов принципиально важными в связи с этим являются ответы на вопросы о том, что требует регулирования, а что — освобождения от регулирования. Где необходима поддержка со стороны государства, а где система общественных отношений в этом не нуждается? И, самое главное, какой метод правового регулирования следует избрать?»12.

Для обеспечения информационной безопасности правовыми средствами также необходимо определиться, «что защищать» (определение объекта правовой охраны) и «как защищать» (определение метода и механизма правовой охраны). О необходимости использования междисциплинарного подхода к решению этой проблемы свидетельствуют условия, подтверждающие «важность и связанность информации как объекта правовых отношений со многими отраслями права, с одной стороны, и осложняющие регулирование все расширяющейся информационной деятельности как самостоятельной — с другой. Необходим определенный баланс разных методов ре-

11 Основания уголовно-правового запрета. Криминализация и декриминализация. М., 1982. С. 7.

12 Право и закон в программируемом обществе (к 100-летию со дня рождения Даниела Белла): сб. науч. ст. / Т. Я. Хаб-риева, В. В. Лазарев, А. Я. Капустин и др.; отв. ред. В. В. Лазарев. М., 2020. С. 20.

гулирования отношений, связанных с информацией и коммуникационными процессами ее с учетом специфики самого объекта отношений различных субъектов права»13.

Уголовно-правовые нормы занимают особое место в системе правовых регуляторов, в том числе обеспечивающих свободный и безопасный информационный обмен; имеют значение для формирования ценностных ориентиров различных акторов информационного обмена с учетом процессов трансформации социальной действительности. Важным становится вопрос о необходимости и возможности модификации прежних и установления новых уголовно-правовых запретов на совершение общественно опасных информационных деяний с учетом современного развития информационно-коммуникационных технологий, стирающих пространственные и временные границы, создающих для каждого практически неограниченные возможности быть субъектом коммуникативных связей в глобальном информационном пространстве, являться в нем активным актором либо реципиентом.

Более двух десятилетий назад Г. В. Емельянов, В. Е. Лепский и А. А. Стрельцов указывали, что «особое место в информационной сфере общества занимают индивидуальное, групповое и массовое сознание людей, которое все в большей степени подвергается агрессивным информационным воздействиям, что в ряде случаев наносит ущерб психическому и нравственному здоровью граждан, разрушает моральные нормы жизни общества, приводит к дестабилизации социально-политической обстановки»14. Авторы отмечали отсутствие устоявшихся представлений как об объектах информационно-психологической безопасности, так и о возможных угрозах этим объектам, а также сложность разработки основ государственной политики в этой области в связи со специфичностью объекта и предмета информационно-психологической безопасности. По мнению ученых, «государство с помощью публичного права должно обеспечить предотвращение наиболее общественно опасных деяний в этой области. Ошибки в установлении границы между этими группами отношений приводят, с одной стороны, к недостаточной эффективности правовой защиты личности, общества и государства, дискредитации власти, а с другой — к отсутствию достаточного внимания к созданию необходимых для решения проблемы общественных институтов»15. Информационно-психологическая безопасность, являющаяся важнейшей составляющей информационной безопасности как инте-

13 Бачило И. Л., Лопатин В. Н., Федотов М. А. Информационное право: учебник / под ред. Б. Н. Топорнина. СПб., 2001. С. 100.

14 Емельянов Г. В., Лепский В. Е., Стрельцов А. А. Указ. соч. С. 47—51.

15 Там же.

гративного объекта правовой охраны, требует совершенствования правового обеспечения, включая совершенствование механизма противодействия возникающим угрозам с учетом имеющихся концептуальных подходов к формированию системы правового регулирования обеспечения информационной безопасности в целом и отдельных ее элементов. Основные концептуальные подходы к формированию стратегии обеспечения информационной безопасности нашли отражение в нормативных правовых актах.

Действующая Доктрина информационной безопасности Российской Федерации, утвержденная Указом Президента РФ от 5 декабря 2016 г. № 646, определяет, что к национальным интересам в информационной сфере относится «обеспечение и защита конституционных прав и свобод человека и гражданина в части, касающейся получения и использования информации, неприкосновенности частной жизни при использовании информационных технологий, обеспечение информационной поддержки демократических институтов, механизмов взаимодействия государства и гражданского общества, а также применение информационных технологий в интересах сохранения культурных, исторических и духовно-нравственных ценностей многонационального народа Российской Федерации». В Доктрине в качестве одного из основных направлений обеспечения информационной безопасности в области обороны страны определяется нейтрализация информационно-психологического воздействия, масштабы использования которого расширяются; отмечается, что наращивается информационное воздействие на население России, в первую очередь на молодежь, в целях размывания традиционных российских духовно-нравственных ценностей.

В Концепции национальной безопасности Республики Беларусь, утвержденной Указом Президента Республики Беларусь от 9 ноября 2010 г. № 575, Концепции информационной безопасности Республики Беларусь, утвержденной постановлением Совета Безопасности Республики Беларусь от 18 марта 2019 г. (далее — Концепция), под информационной безопасностью понимается «состояние защищенности сбалансированных интересов личности, общества и государства от внешних и внутренних угроз в информационной сфере». Концепция к основным потенциальным либо реально существующим угрозам национальной безопасности относит и деструктивное информационное воздействие на личность, общество и государственные институты, наносящее ущерб национальным интересам, нарушение функционирования критически важных объектов информатизации. Как отмечается в Концепции, «основными источниками угроз информационно-психологического характера в информационной сфере являются информационное противоборство между ведущими

мировыми центрами силы, целенаправленное формирование внутри и за пределами страны информационных поводов для дискредитации государственной внешней и внутренней политики. С учетом этого главная цель обеспечения безопасности информационно-психологической компоненты информационной сферы состоит в сохранении информационного суверенитета и проведении политики информационно -го нейтралитета, а также формировании устойчивого иммунитета против деструктивных информационно-психологических воздействий на массовое общественное сознание, а в необходимых случаях — и противодействие им»16.

Соглашение о сотрудничестве государств — участников СНГ в области обеспечения информационной безопасности определяет информационную безопасность как состояние защищенности личности, общества и государства и их интересов от угроз, деструктивных и иных негативных воздействий в информационном пространстве. В Соглашении информационное пространство определяется как область деятельности, связанная с созданием, преобразованием, передачей, использованием, хранением информации, оказывающей воздействие в том числе на индивидуальное и общественное сознание и собственно информацию17. В Модельном законе «Об информации, информатизации и обеспечении информационной безопасности», утвержденном постановлением Межпарламентской ассамблеи СНГ от 28 ноября 2014 г. № 41-15, содержится практически идентичное понятие «информационное пространство», а ст. 6 Закона определяет, что «важнейшим объектом информационной безопасности при всех условиях должно являться сознание и психофизиологическое здоровье каждого человека и населения государства в целом (курсив мой. — Р. К.)». Статья 25 Модельного закона устанавливает запрет на «распространение информации, нарушающей права и законные интересы граждан и организаций, и информации, оказывающей деструктивное воздействие на индивидуальное, групповое или общественное сознание, подрывающей национальную безопасность (кур-сив мой. — Р. К.)».

Анализ действующих национальных и модельных правовых актов позволяет определить информационно-психологическую безопасность как комплексный межродовой объект правовой охраны, имманентно интегрированный с информационно-технологической безопасностью в информационную безопас-

16 Указ Президента Республики Беларусь от 9 ноября 2010 г. № 575 «Об утверждении Концепции национальной безопасности Республики Беларусь».

17 Соглашение о сотрудничестве государств—участников Содружества Независимых Государств в области обеспечения информационной безопасности, заключенное в г. Санкт-Петербурге 20 ноября 2013 г.

ность. С учетом потенциальных угроз причинения вреда указанному объекту в его составе можно выделить отдельные видовые объекты правовой охраны.

В информационной сфере в качестве объектов правовой охраны определены конституционные права и свободы человека и гражданина (в части, касающейся свободы и безопасности информационного обмена и использования информации, неприкосновенности частной жизни, личной и семейной тайн, тайны сообщений), государственные и законные общественные интересы в информационной сфере. Уголовно-правовой механизм охраны указанных объектов от преступных посягательств, совершенных с применением информационно-коммуникационных технологий, используется для защиты международного мира и безопасности человечества; конституционных прав и свобод человека и гражданина как субъекта информационных отношений; информационной инфраструктуры; экономических и иных законных интересов субъектов информационных отношений; общественной и национальной безопасности.

Доктринальные определения информационной безопасности развивают нормативные положения. Приведем лишь некоторые из них, отражающие комплексный характер анализируемого понятия с выделением содержательных составляющих. Как единый концепт Е. М. Бабосов определяет безопасность как состояние общественных отношений, при котором личность, социальная группа, общность, народ, страна (государство) могут самостоятельно, суверенно, без вмешательства и давления извне свободно выбирать и осуществлять свою стратегию международного поведения, духовного, социально-экономического и политического развития; называет аспекты безопасности: личностный, национальный, экономический, социальный, политический, экономический, информационный, военный, международный18. О. С. Макаров определяет информационную безопасность как отвечающее сбалансированным интересам личности, общества и государства состояние информационных технологий, информационных ресурсов, информационной среды в целом, позволяющее сохранять гарантированную устойчивость заданных параметров инфокоммуникационной системы и отношений информационного взаимодействия ее пользователей19.

А. В. Морозов, Л. В. Филатова и Т. А. Полякова подчеркивают, что к основным объектам обеспечения безопасности в информационной сфере относятся «личность (ее права и свободы), общество (его

18 См.:БабосовЕ.М. Социология: Энциклопедический словарь. М., 2009. С. 36.

19 См.: Макаров О. С. Правовое обеспечение информационной безопасности на примере защиты государственных секретов государств—участников Содружества Независимых Государств: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2013. С. 14.

материальные и духовные ценности), государство — его конституционный строй, суверенитет и территориальная целостность»20. Ученые выделяют три самостоятельные группы объектов информационной безопасности: безопасность информации в форме сведений, сообщений; безопасность информационной инфраструктуры; безопасность правового статуса субъекта информационной сферы21.

Исходя из линейной классификации субъектов информационных отношений, можно выделить следующие уровни информационной безопасности: личностный, корпоративный, общественный, государственный (национальный) и международный. В свою очередь, на всех уровнях, кроме личностного, инфор -мационная безопасность дифференцируется с определенной долей условности на техническую и психологическую.

Г. В. Грачев в сфере информационной безопасности выделяет «две предметные области — информационно-психологическую и информационно-техни-ческую»22, являющиеся относительно самостоятельными. По мнению В. А. Баришпольца, «информационно-техническая сфера связана с информационным обеспечением всех сторон жизнедеятельности личности, общества и государства посредством использования информационных и телекоммуникационных систем. Информационно-психологическая сфера образуется совокупностью людей и информации, которой они обмениваются и которую воспринимают, общественных отношений, возникающих в связи с информационным обменом и информационно-психологическими воздействиями на человека. Этим двум составляющим информационной сферы соответствуют два вида информационной безопасности: информационно-техническая безопасность и информационно-психологическая безопасность»23.

В качестве критериев дифференциации информационной безопасности на виды автор указывает способы и средства информационной деятельности. Для решения этого вопроса, на наш взгляд, определяющее значение имеет содержание информационных отношений, их объект и предмет (ценности, по поводу которых они возникают и эволюционируют, интересы и потребности, которые в них реализуются), а также состав субъектов. «Юридическое содер-

20 Морозов А. В., Филатова Л. В., Полякова Т. А. Информационное право и информационная безопасность: учебник для магистрантов и аспирантов: в 2 ч. М., 2016. С. 372.

21 Там же.

22 Грачев Г. В. Личность и общество. Информационно-психологическая безопасность и психологическая защита. М., 2003. С. 13. URL: https://biblioclub.ru/index. php?page=book&id=233266.

23 Баришполец В. А. Информационно-психологическая без-

опасность: основные положения // РЭНСИТ. 2013. Т. 5. № 2.

С. 62—104.

жание информационных правоотношений образуют субъективные права и юридические обязанности указанных субъектов — участников рассматриваемых общественных отношений. При этом материальное содержание информационных правоотношений представляет собой поведение сторон (действие либо бездействие), связанное с реализацией принадлежащих им прав и обязанностей. Объектом информационных правоотношений выступает то, по поводу чего или ради чего субъекты правовых отношений в информационной среде вступают в правовую связь. В качестве объекта правоотношений выступают разнообразные материальные блага. По общему правилу структура информационного правоотношения, с одной стороны, определяется содержанием прав и обязанностей субъектов (юридическая структура), с другой стороны, она проявляется в поведении субъектов в ходе реализации прав и обязанностей (фактическая структура). При правомерном поведении участников информационного правоотношения имеет место совпадение юридической и фактической структур информационного правоотношения, при несовпадении — нарушение информационного законодательства: правонарушение либо преступление»24.

Анализируя социологические аспекты социальной коммуникации как процесса информационно -го обмена, ее сложный характер, отражающий динамику развития, А. С. Крапивенский выделяет три ее стороны: «информационно-коммуникативную, непосредственно состоящую из актов приема-передачи информации; регуляционно-коммуникативную, подразумевающую взаимную корректировку поведения на основе полученной информации; а также перцептивную, связанную с восприятием и пониманием друг друга субъектами социальной коммуникации, что опять же базируется на полученной от коммуникативного партнера информации»25. Действительно, в структуре информационного взаимодействия можно дифференцировать отдельно сферу информационно-коммуникативную. Именно поэтому в отдельных случаях в качестве самостоятельного объекта правовой охраны выделяется сфера информационно-коммуникационной безопасности, которая в полном объеме не охватывает всю динамику информационных отношений, выходящих далеко за пределы коммуникативных процессов. Так, в Рекомендациях по совершенствованию и гармонизации национального законодательства государств — членов Организации Договора о коллективном сотрудничестве (ОДКБ) в сфере обеспечения информационно-комму-

24 Информационное право: учебник для бакалавриата, специалитета и магистратуры / под ред. М. А. Федотова. М., 2019. С. 28.

25 Крапивенский А. С. Концепт «информация» в дискурсе политической и коммерческой рекламной коммуникации // Философия и общество. 2008. № 3. С. 83.

никационной безопасности, принятых постановлением Парламентской Ассамблеи ОДКБ (ПА ОДКБ) от 27 ноября 2014 г. № 7-6, информационно-коммуникационная безопасность определяется как важнейший компонент национальной безопасности; называются наиболее актуальные угрозы и правонарушения в информационной сфере, к которым отнесены «распространение информации с признаками разжигания национальной и религиозной розни, пропаганды терроризма и экстремизма и деструктивное информационное воздействие на личность, общество и государ -ство»26. Отметим, что термин «информационно-коммуникационная безопасность», имеющий право на существование, является более узким по сравнению с термином «информационно-психологическая безопасность», и поэтому в нормативной лексике более предпочтителен для использования второй.

Итак, нормативные и доктринальные определения информационной безопасности как состояния защищенности личности, общества и государства от угроз в информационной сфере акцентируют внимание на составе субъектов информационных отношений и объекте охраны (защиты). В свою очередь, для решения вопросов о необходимости и допустимости охраны информационной безопасности уголовно-правовыми средствами обязательным является выявление источника и характера угроз в информационной сфере (качественной характеристики общественной опасности — характера общественной опасности) и уровня опасности причинения вреда субъектам информационных отношений (количественной характеристики общественной опасности — степени общественной опасности).

В социологических научных исследованиях выделяются «два основных вида угроз информационной безопасности: социально-психологические и технические. К социально-психологическим угрозам относятся угрозы нравственности (пропаганда наркотиков, насилия и др.), неконтролируемое воздействие на сознание, угроза стабильности (конфессиональные проблемы, расизм и др.), к техническим — кибертер-роризм (взломы социальных сетей и т. д.), фальсификация данных и документов, ведение информационной войны, несанкционированное воздействие на аппаратные ресурсы и др.»27. Информационно-техническая (технологическая) и информационно-пси-

26 Рекомендации по совершенствованию и гармонизации национального законодательства государств—членов ОДКБ в сфере обеспечения информационно-коммуникационной безопасности, утвержденные постановлением ПА ОДКБ от 27 ноября 2014 г. № 7-6.

27 Козачок В. И., Власова С. А. Информация и ее значение в процессе развития современного общества // Гуманитарные, социально-экономические и общественные науки. 2014. № 2. С. 109—115. URL: https://www.online-science.ru/userfiles/ file/ywbmba9ulaylpxgeof7pb3wyuivbfcuq.pdf.

хологическая безопасность являют собой в совокупности информационную безопасность как комплексный, интегративный объект правовой охраны, состоящий тем не менее из различных и относительно самостоятельных объектов уголовно-правовой охраны, которыми являются права и законные интересы различных субъектов информационных отношений. Информационно-техническая безопасность (называемая компьютерной безопасностью, кибербезопасно-стью в соответствующих нормативных установлениях) представляет собой самостоятельный видовой, а по утверждению отдельных исследователей — и родовой объект уголовно-правовой охраны. Определение места информационно-психологической безопасности в системе объектов уголовно-правовой охраны следует, прежде всего, из ее сложной моногомерной структуры, обусловленной различными уровнями интересов, социальных ценностей как объектов информационных отношений, фактически проявляющих себя во всех сферах жизнедеятельности их акторов.

В доктринальных определениях информационно-психологической безопасности акцентируется внимание на предмете информационного воздействия — психике человека, отмечается, что от защищенности психики человека как субъекта информационного отношения зависит состояние безопасности группового и общественного сознания. Так, согласно определению В. Н. Лопатина, «под информационно-психологической безопасностью понимается состояние защищенности от негативных информационно-психологических воздействий в связи с использованием специальных средств и методов воздействия на психику отдельных лиц и (или) групп лиц, и связанных с этим иных жизненно важных интересов личности, общества и государства в информационной сфере»28. В проекте федерального закона «Об информационно-психологической безопасности», который был разработан в 1999 г. но так и не был принят, давалось по сути аналогичное нормативное определение информационно-психологической безопасности.

Психологический анализ проблем информационно-психологической безопасности личности и общества в их взаимосвязи сделан Г. В. Грачевым: «Основной и центральной "мишенью" информационного воздействия является человек, его психика. В то же время именно от отдельных личностей, их взаимосвязей и отношений зависит нормальное функционирование любых общностей и социальных организаций от малой группы до населения страны, государства и общества в целом»29. Г. В. Грачев определяет информационно-психологическую безопасность

28 Лопатин В. Н. Информационная безопасность России: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2000. URL: https://www. dissercat.com/content/informatsionnaya-bezopasnost-rossii.

29 Грачев Г. В. Указ. соч. С. 8.

как «состояние защищенности социальных субъектов различных уровней общности, масштаба, системно-структурной и функциональной организации от угроз, связанных с воздействием информационных факторов на индивидуальную, групповую и общественную психологию (сознание)»30, отмечает, что «информационная среда для человека приобретает характер второй, субъективной реальности»31.

Именно стремительное развитие информационной среды как сферы бытия современного человека порождает необходимость своевременного выявления и дифференцирования угроз в информационном пространстве (информационных угроз), оценки их общественной опасности в целях совершенствования правовых средств противодействия общественно опасному информационному воздействию и взаимодействию, а также информационному бездействию.

Новые девиации коммуникативного поведения с использованием информационных и сетевых технологий обусловлены его трансграничностью и непрерывностью, доступностью для анализа больших объемов различной информации, анонимностью акторов и объективными сложностями с их деанони-мизацией, а также сложностями в решении вопросов территориальной юрисдикции государства и определения места и времени совершения юридически значимых действий с использованием Интернета. На уровне личной и корпоративной информационно-психологической безопасности все большее число информационных угроз связано с такими явлениями, как кибертравля или киберпреследование (кибер -буллинг, киберхарассмент, кибервуайеризм, кибер-сталкинг, кибергруминг), использование цифрового монополизма в целях установления «цифровой диктатуры» и манипулирования информацией. Угрозы личным, корпоративным, а также национальным интересам могут создаваться посредством блокирования субъекта информационных отношений в социальных сетях, лишения его доступа к различным цифровым сервисам (например, банковским, медицинским, другим социальным сервисам) и возможности их использования, блокирования и удаления контента на интернет-платформах. Необходим анализ социальных последствий находящего распространение «цифрового остракизма» (кансилинг — cancel culture) как современного средства социальной изоляции, связанного с блокированием возможности лица быть субъектом информационных отношений, представляющих важную составляющую его жизнедеятельности в современном обществе. «Территорией опасности» является сфера использования персональных данных (биометрических, генетических, геолокационных и др.), позволяющих осуществлять манипулирование индивидуальным, групповым или

30 Грачев Г. В. Указ. соч. С. 38.

31 Там же. С. 41.

общественным сознанием, применять иные способы информационно-психологического воздействия (принуждения либо побуждения, скрытого либо открытого воздействия) с целью причинения вреда правам и законным интересам личности, обществу, корпоративным интересам.

Риски, возникающие при осуществлении информационно-психологического воздействия (в том числе с применением имиджевого подхода) на отдельную личность и целые социальные группы не только в маркетинговых, но и политических целях, остро ставят вопрос о степени опасности распространения заведомо ложной (фейковой) информации, особенно в условиях расширения возможностей для использования глубоких фейков (deep fake). Сегодня констатируется уязвимость личности в связи с информационными кампаниями в социальных медиа, опирающихся на технологии искусственного интеллекта, при помощи которого специально обученные нейро-сети могут продуцировать вымышленный видеоконтент, не отличимый от настоящего. Такие возможности позволяют осуществлять информационное воздействие в полностью автоматизированном режиме, «когда нейросети сами скачивают метаданные "мишеней" и анализируют их психологический профиль по цифровым следам в поиске уязвимостей, затем генерируют искусственный видеоконтент с учетом этих психологических профилей, организуют армию ботов для его вброса в социальные сети, таргетиру-ют сообщения для тех пользователей, которые с наибольшей вероятностью перешлют эту информацию своим друзьям, а затем проводят автоматизированную оценку разрушительного воздействия информационной кампании на общество страны-против-ника»32. Использование больших данных, позволяющих создавать психологические портреты отдельной личности, социальной группы и даже населения целой страны (автоматизированное индивидуальное и групповое профилирование), определять доминантные потребности и мотивации социального поведения, создает высокие риски социального манипулирования в деструктивных целях.

Особое значение в современных условиях приобретает сохранение традиционных духовно-нравственных и культурно-исторических ценностей, в том числе путем предупреждения психологического манипулирования, провоцирования деструктивного поведения и иных способов информационно-психологического воздействия, что подчеркивается в Стратегии национальной безопасности Российской

32 Нестик Т. А. Внедрение технологий искусственного интеллекта в повседневную жизнь: перспективы психологических исследований// Цифровое общество в культурно-исторической парадигме: матер. междунар. науч. конф. / под ред. Т. Д. Марцинковской, В. Р. Орестовой, О. В. Гавриченко. М., 2018. С. 32.

Федерации, утвержденной Указом Президента РФ от 2 июля 2021 г. № 400. Развитие безопасного информационного пространства, защита российского общества от деструктивного информационно-психологического воздействия признается в Стратегии одним из национальных интересов на современном этапе, что свидетельствует о значимости информационно-идеологической компоненты национальной безопасности государства.

Возможный конфликт свободы информационного оборота и безопасности субъектов информационных отношений требует определения порядка информационного взаимодействия в той части информационного пространства, которая именуется виртуальным пространством (киберпространством), проблемам правового регулирования поведения в котором уделяется все больше внимания в целях повышения уровня информационной безопасности глобальной сети Интернет33. По мнению ученых, все составляю -щие виртуального пространства (социальная, техническая, информационная) должны являться объектами правового регулирования34. В условиях развития интеграционных процессов такое регулирование требует их учета, и в первую очередь в рамках таких образований, как Союзное государство, а также ЕАЭС и СНГ

Сложность решения вопросов правового регулирования информационного взаимодействия иногда обусловлена и тем, что оно осуществляется в едином информационном пространстве, «в котором сложным образом переплетаются и объединяются онлайн и офлайн повседневной жизни человека. Сущность социального и социальности не изменяется с распро -странением Интернета. Люди продолжают общаться друг с другом, образуют сообщества, и цели их взаимодействия посредством цифровых технологий (онлайн) не отличаются от целей их коммуникаций в реальной жизни. Появляется понятие mixed reality (смешанной реальности)»35, которая создает объективные причины для новых форм смешанных форм поведения (онлайн и офлайн)36, требующих социаль-

33 См. об этом: Правовое пространство: границы и динамика: монография / Ю. А. Тихомиров, А. А. Головина, И. В. Плю-гина [и др.] ; отв. ред. Ю. А. Тихомиров. М., 2019.

34 См.: ТелешинаН. Н. Виртуальное пространство как новая юридическая конструкция: к постановке проблемы // Юридическая техника. 2013. № 7. Ч. 2. С. 743—744.

35 Полева Н. С. Онлайн и офлайн как смешанная реальность // Цифровое общество в культурно-исторической парадигме: матер. междунар. науч. конф. / под ред. Т. Д. Мар-цинковской, В. Р. Орестовой, О. В. Гавриченко. М., 2018. С. 26; см. также: Мороз О. В. Культурные практики цифровой среды. Курс лекций. 2017. URL: https://postnauka.ru/courses/81311.

36 См.: ВойскунскийА. Е. Направления киберпсихологиче-ских исследований // Цифровое общество в культурно-исторической парадигме: матер. междунар. науч. конф. / под ред.

ного, в том числе правового, регулирования, определения границ дозволенного для обеспечения защиты прав и законных интересов субъектов информационных отношений.

Таким образом, все в большей мере повышается уязвимость субъектов информационных отношений в части получения и использования полной и достоверной информации, свободного участия в информационном обмене, обеспечения неприкосновенно -сти частной жизни, манипулирования их сознанием в целях формирования негативных, порой разрушительных (как на личном, корпоративном, так и государственном уровне) ценностных ориентаций и социальных установок.

По мнению психологов, необходима разработка теоретико-методологического обоснования способов и средств обеспечения информационно-психологической безопасности личности и общества37. К числу таких средств относятся и правовые, в том числе уголовно-правовые, средства охраны информационно-психологической безопасности личности, социальных групп и общества в целом в связи с тем, что «информационно-коммуникативные процессы могут таить в себе опасности, представляющие реальную и все возрастающую угрозу для развития личности и общества»38. С. А. Трахименок, анализируя различные аспекты информационной безопасности, более 20 лет назад отмечал, что «правовая незащищенность психики, сознания людей — существенный пробел в законодательстве»39.

Современные законодательные нововведения, связанные с установлением и усилением уголовно-правовых запретов, все чаще связаны криминализацией либо дифференциацией ответственности за общественно опасные информационные деяния40: Законом от 9 января 2019 г. № 171-З УК РБ дополнен ст. 342-1 «Пропаганда самоубийства»; Законом от 18 июля 2019 г. № 220-З ст. 130 УК РБ дополнена в части установления уголовной ответственности за умышленные действия по реабилитации нацизма, а уже Законом от 26 мая 2021 г. № 112-З реабилитация нацизма выделена в качестве самостоятельного преступления, ответственность за которое устанавливается ст. 130-1; Законом от 18 июля 2019 г. № 220-З УК РБ дополнен ст. 331-1 «Склонение спортсмена к использованию вещества и (или) метода, включенных в Республиканский перечень запрещенных в спорте веществ и методов»; Законом от 26 мая 2021 г. № 112-З

Т. Д. Марцинковской, В. Р. Орестовой, О. В. Гавриченко. М.,

2018. С. 7, 26.

37 См.: Грачев Г. В. Указ. соч. С. 9.

38 Там же. С. 10.

39 Трахименок С. А. Безопасность государства: методоло-го-правовые аспекты. Минск, 1997. С. 29.

40 Указаны изменения и дополнения, введенные в УК Рес-

публики Беларусь с 2019 г.

УК РБ дополнен ст. 198-1 «Нарушение законодательства о средствах массовой информации», 203-1 «Незаконные действия в отношении информации о частной жизни и персональных данных», 341-1 «Пропаганда или публичное демонстрирование, изготовление, распространение нацистской символики или атрибутики», 361-4 «Содействие экстремистской деятельности», 375-1 «Незаконные собирание либо получение сведений, составляющих государственные секреты».

Цифровая трансформация общества, как отмечает О. В. Дамаскин, свидетельствует о нарастании потребности в научном осмыслении криминологического обеспечения противодействия преступности с учетом новых угроз и вызовов, при этом «значительная часть потенциально общественно опасных деяний в сфере цифровых технологий криминологически не изучены, а поэтому не криминализированы, что обусловливает потребность криминологического обеспечения противодействия преступности в сфере цифровых технологий», «не внедрять новые технологии невозможно, потому что это объективный процесс, но, как и кем это будет реально использовано, ясности нет, что образует опасную ситуацию неопределенности. При этом очевидно, что транснациональная преступность уже использует в своих разработках искусственный интеллект опосредованно: в сферах экономики, финансов, информации, коммуникаций и иных, в том числе путем создания нужного социально-психологического профиля для бесконтрольного использования»41. По мнению ученого, ожидаема криминализация социальной психологии в обществе, криминализация и экстремизм молодежи, утрата молодежью нравственно-правовых основ и ориентиров правосознания и поведения42.

Угрозы причинения вреда информационной безопасности, требующие блокирования с использованием уголовно-правовых средств, могут выражаться в опасности нарушения защищенности информационной инфраструктуры и содержащейся в ней инфор -мации (техногенные и антропо-техногенные угрозы), а также опасности деструктивного информационного воздействия на индивидуальное и общественное сознание, способного причинить вред безопасности личности, обществу и государству (антропогенные угрозы, в том числе обусловленные техническими возможностями). Эти две составляющие информационной опасности и предопределяют выделение видов информационной безопасности как комплексного, интегративного объекта уголовно-правовой охраны.

41 Дамаскин О. В. Актуальные криминологические аспекты противодействия преступности в современном цифровом обществе: проблемы и перспективы // Труды Института государства и права РАН. 2021. Т. 16. № 1. С. 75.

42 Там же. С. 76.

Информационная безопасность как объект уголовно-правовой охраны включает: 1) информационно-техническую безопасность личного, корпоративного, государственного уровня, выступающую в качестве самостоятельного основного объекта уголовно-правовой охраны; 2) информационно-психологическую безопасность как безопасность физических и юридических лиц, общества, государства и международного сообщества от внешних и внутренних угроз в информационной сфере, создаваемых посредством общественно опасного информационного воздействия (влияния) на индивидуальное и общественное сознание, нарушения порядка оборота информации либо непредоставления (сокрытия) информации43. Если информационно-техническая безопасность фактически (пусть и не всегда терминологически) в полной мере признается на нормативном уровне самостоятельным родовым (видовым) объектом уголовно-правовой охраны44 и является предметом глубокого и всестороннего научного правового анализа, то информационно-психологическая безопасность как самостоятельный объект уголовно-правовой охраны не выделялась45, даже несмотря на то, что на отдельные проблемы уголовно-правовой охраны информа-

43 См.: Ключко Р. Н. Уголовная политика в сфере обеспечения информационной безопасности: содержание и приоритеты // Судовы весшк. 2020. № 3. С. 66—71; Ключко Р. Н. Информационная безопасность человека, общества и государства как объект уголовно-правовой охраны в условиях развития информационного общества // Юстиция Беларуси. 2020. № 10. С. 29—33.

44 См. гл. 31 «Преступления против компьютерной безопасности» (ст. 349—355) УК Республики Беларусь; гл. 28 «Преступления в сфере компьютерной информации» (ст. 272— 2741) УК РФ; гл. 30 «Киберпреступления» (ст. 272—273) УК Азербайджана; гл. 24 «Преступления против безопасности компьютерной информации» (ст. 251—257) УК Армении; гл. 7 «Уголовные правонарушения в сфере информатизации и связи» (ст. 205— 213) УК Казахстана; гл. XI (ст. 259—261-1) «Информационные преступления и преступления в области электросвязи» УК Молдовы; гл. 42 «Преступления против информационной безопасности» (ст. 304—306) УК Кыргызстана и гл. 29 «Проступки против информационной безопасности» (ст. 159—160) Кодекса Кыргызстана о проступках; гл. 28 «Преступления против информационной безопасности» (ст. 298—304) УК Таджикистана; гл. 33 «Преступления в сфере информатики и связи» (ст. 333—335.3) УК Туркменистана; гл. ХХ-1 «Преступления в сфере информационных технологий» (ст. 278-1—278-7) УК Узбекистана.

45 О разнообъектности киберправонарушений и правонарушений информационного характера подробнее см.: Семыки-на О. И., Ключко Р. Н. «Цифровой» признак совершения преступлений как вектор криминализации (компаративный обзор подходов государств — участников СНГ) // Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения. 2020. № 6. С. 34—52. DOI: 10.12737/Щс1.2020.051.

ционной безопасности в уголовно-правовой доктрине обращалось достаточное внимание, в том числе на уровне диссертационных исследований46.

Информационно-психологическая безопасность субъектов информационных отношений должна охраняться уголовно-правовыми средствами в случаях серьезных угроз, нарушающих состояние их психологической безопасности путем психологического принуждения с учетом конкретных способов и целей такого воздействия, обусловливающих достаточную для преступления степень общественной опасности деяния. Информационно-психологической безопасности может быть причинен вред и при использовании таких методов информационно-психологического воздействия, как убеждение, внушение, поощрение, представляющих в отдельных случаях скрытое принуждение в виде манипулятивного воздействия, что требует оценки его общественной опасности с учетом ценности охраняемого объекта, направленности умысла виновного, цели и мотива (например, цели дестабилизации внутриполитической стабильности, формирования у несовершеннолетнего антисоциальных паттернов поведения). Согласимся, что манипулятивное воздействие в условиях изменения информационной среды достигло таких масштабов, что стало представлять угрозу информационно-психологической безопасности личности и общества47.

Степень восприимчивости различных субъектов, на которых оказывается информационно-психологическое воздействие, различается и зависит от возрастных, психических особенностей, жизненного опыта и других факторов, и может иметь значение для решения вопроса о выборе средств правовой охраны их интересов. По справедливому утверждению психологов, «современные школьники, например, подвержены "клиповому сознанию", склонному, как известно, к субъективному "монтажу" информационных выжимок. Понятна высокая психоманипулятивность такого "монтажа" за счет клиповой оторванности от информационного контекста»48. Признаки потерпевшего, связанные с отсутствием у него в силу определенных обстоя-

46 См., например: ЕфремоваМ. А. Уголовно-правовая охрана информационной безопасности: дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2018; Букалерова Л. А. Информационные преступления в сфере государственного и муниципального управления: законотворческие и правоприменительные проблемы: дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2007; Калмыков Д. А. Информационная безопасность: понятие, место в системе уголовного законодательства РФ, проблемы правовой охраны: дис. ... канд. юрид. наук. Ярославль, 2005; КрасненковаЕ. А. Обеспечение информационной безопасности в Российской Федерации уголовно-правовыми средствами: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2006.

47 См.: Грачев Г. В. Указ. соч. С. 37.

48 Гостев А. А. Глобальная психоманипуляция: психоло-

гические и духовно-нравственные аспекты. М., 2017. С. 79.

тельств возможностей адекватной оценки поступающей информации, традиционно являются одним из критериев криминализации ряда деяний, провоцирующих девиантное поведение несовершеннолетних лиц (например, ст. 150 и 151 УК РФ, 172 и 173 УК РБ предусматривают ответственность за вовлечение несовершеннолетнего в совершение преступления и антиобщественных действий). Однако в связи с тем, что информационное пространство стало значимым фактором социализации личности, применяемых сегодня уголовно-правовых средств явно недостаточно. Назрела необходимость усиления некоторых действующих, а также установления новых запретов использования информационно-коммуникационных технологий для деструктивного информационного воздействия на подрастающее поколение в целях предотвращения роста девиантности молодежи с учетом содержания информации, создающей в случае ее распространения угрозу причинения вреда их жизни, здоровью и развитию49.

Вовлечение несовершеннолетних не только в преступную деятельность, но и иные виды социально опасного поведения, в том числе создающего непосредственную угрозу жизни и здоровью несовершеннолетнего лица, требуют применения средств уголовно-правового противодействия, так как такие деяния представляют общественную опасность. Необходимость блокирования угроз информационного влияния, пропагандирующего и рекламирующего культ насилия, наркопотребления, суицидальное поведение, требует использования правовых механизмов; часть из них уже обоснованно применяется российским законодателем. В частности, УК РФ Федеральным законом от 7 июня 2017 г. № 120-ФЗ был дополнен ст. 1102 «Организация деятельности, направленной на побуждение к совершению самоубийства», 1512 «Вовлечение несовершеннолетнего в совершение действий, представляющих опасность для жизни несовершеннолетнего». Таргетирован-ность такого рода воздействия на молодежную среду обусловливает его общественную опасность и необходимость криминализации, а в отдельных случаях — усиления уголовной ответственности посредством ее дифференциации. По мнению К. Манхейма, «общества, стремящиеся к новым стартовым возможностям, независимо от господствующей в них социальной или политической философии, опираются главным образом на сотрудничество с молодежью... Пожилое и среднее поколение может только предсказать характер грядущих изменений, творческое воображение этих поколений можно использо-

49 Об информации, запрещенной для распространения среди детей, см. ч. 2 ст. 5 Федерального закона от 29 декабря 2010 г. № 436-ФЭ «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию».

вать для формирования новой политики, однако новой жизнью будет жить только молодое поколение»50. В свою очередь «массовый информационно-культур -ный контент, производимый молодежью и/или для молодежи, оказывает непосредственное и определяющее воздействие на будущее развитие страны»51.

Именно молодежь является прежде всего той целевой группой, на которую оказывается результативное таргетное информационно-психологическое воздействие — как позитивное, так и негативное. Указанное обстоятельство следует учитывать при оценке общественной опасности информационного воздействия на несовершеннолетних лиц, определении социальной обусловленности изменения уголовно-правовых предписаний, что соответствует традициям развития отечественного уголовного законодательства. Информационно-психологическая безопасность несовершеннолетних лиц как защищенность их интересов в балансе с правом на свободный доступ к информации является неотъемлемым элементом информационно-психологической безопасности общества и национальной безопасности государства.

Пролонгированные во времени, имеющие кумулятивный эффект последствия информационно-психологического воздействия объективно создают проблемы оценки опасности как угроз причинения вреда субъектам информационных отношений, так и размеров такого вреда (реальных и потенциальных), который может оказаться катастрофическим, о чем косвенно свидетельствует и утверждение известного криминолога В. С. Овчинского: «Как показывают исследования последнего времени, ущерб и катастрофические последствия применения новых технологий криминальными структурами часто не сопоставим с негативными последствиями преступности тр адиционной»52.

Манипулированию индивидуальным или общественным сознанием могут способствовать не только субъективные особенности объекта манипуляции, но и объективные обстоятельства. Например, психологам хорошо известен феномен «энергии толпы», когда у отдельного индивида ослабляется личный контроль за собственным поведением53, «большую роль играет известный феномен "эмоционального заражения", особенно в кризисных ситуациях — техноген-

50 Манхейм К. Диагноз нашего времени. Пер. с нем. и англ. М., 1994. С. 443—444.

51 Крапивенский А. С. Вербальный аспект культурной без -опасности молодежи в социальных сетях и блогосфере рунета // Современные проблемы науки и образования. 2012. № 2. URL: http://www.science-education.ru/ru/article/view?id=5935.

52 Овчинский В. С. Мафия: новые мировые тенденции. М., 2016. С. 158.

53 См.: Минаев В. А., Овчинский А. С., Скрыль С. В., Тро-стянский С. Н. Указ. соч.

ных катастрофах, террористических актах, социальных конфликтах и т. п.»54. Дигитализация социальных отношений практически во всех сферах жизнедеятельности вызвала изменение их динамики и дигитализа-цию сознания их субъектов при сохранении ограниченных возможностей человека для восприятия и анализа поступающей информации. Указанные обстоятельства предопределяют необходимость их учета при установлении запретов на совершение информационных деяний (например, когда публичность информационного воздействия является одним из критериев криминализации деяния).

Не вызывают сомнения выводы, доказанные кибернетической наукой: «Информация имеет непосредственное отношение к процессам управления и познания ... необходимым условием любого процесса управления и/или познания, осуществляемого в живом организме, технической системе или человеческом обществе, являются процессы сбора, накопления, переработки и распространения информации для выработки управляющих воздействий и достижения целей управляемой системы»55. В свою очередь «информационная активность может проявляться в организующих или деструктивных действиях ...Переходя от состояний "в себе" к состояниям "в других" и "для других" информация становится в этом носителе концентрированным выражением его внешних связей и соотношений с другими объектами как элементами его метасистем»56. В 2005 г. (более 15 лет назад!) И. Л. Бачило отмечала: «Новые информационные технологии, средства массовой коммуникации многократно усилили возможности информационного воздействия на человека, большие группы людей и население страны в целом. По оценкам психологов "человек разумный" постепенно превращается в "человека информационного", когда гипна-бельность людей возросла за последние 15 лет в три раза (составляет более 90%). Наряду с традиционными методами управления обществом, коллективами и отдельными личностями (административно-организационные, экономические, социально-психологические и правовые) все большее распространение получает специальный метод централизованного воздействия на широкие слои населения — метод информационного управления (курсив мой. — Р. К.)»57. Как писал Э. Тоффлер, информация стала самым могущественным источником власти в политической жизни новой цивилизации58, а исходом борьбы за власть мо-

54 Гостев А. А. Указ. соч. С. 73.

55 Бачило И. Л. Информационное право: учебник / И. Л. Ба -чило, В. Н. Лопатин, М. А. Федотов; под ред. Б. Н. Топорни-на. 2-е изд. СПб., 2005. С. 33.

56 Там же. С. 36.

57 Там же. С. 44.

58 См.: Тоффлер Э. Метаморфозы власти. Пер. с англ. М., 2001. С. 23. URL: http://cheloveknauka.com/informatsionnaya-

жет стать «победа элит и установление медиакратий, монополизация знаний и информации, ограничение доступа к ним со стороны гражданского общества»59.

Подводя итоги, отметим, что информация может использоваться при ее обращении в социальных системах не только в позитивных целях, но и как источник вредного воздействия на человека и общество, при этом в деструктивных целях может использоваться не только информационная активность, но и информационная пассивность. Возрастающие возможности для использования информации как самостоятельного мощного ресурса в со -циальной, политической, экономической, духовной сферах жизни общества требуют научного анализа существующих и прогнозируемых угроз информационно-психологической безопасности личности, общества и государства в целях разработки стратегии, поиска достаточных и необходимых средств и методов ее правового обеспечения с соблюдением принципов доступности и открытости информационной среды.

Развитие процессов информатизации и глобализации, появление новых способов и моделей коммуникации, технологий (сетевых, нейрокоммуникаций и др.) и обусловленных ими возможностей воздействия на индивидуальное, групповое и общественное сознание, модифицируют угрозы причинения вреда конституционным правам и свободам человека, корпоративным интересам субъектов экономической деятельности, общественным и государственным интересам.

Информатизация абсолютно всех сфер жизнедеятельности общества, возникновение и развитие сетевого информационного пространства требуют научного обеспечения использования механизмов как правового регулирования, так и охраны прав и законных интересов субъектов общественных отношений, изучения вопросов необходимости и допустимости использования уголовно-правового ресурса для защиты как информационно-технической, так и информационно-психологической безопасности личности и общества, защиты национальных интересов государства в информационной сфере.

Стремительно растущее количество акторов в информационной сфере, действующих не только в социально позитивных, но и негативных целях, обусловливает актуальность научного определения критериев общественной опасности информационных деяний, в том числе причиняющих или создающих угрозу причинения существенного вре-

bezopasnost-rossiyskogo-obschestva#ixzz6mu0chadu.

59 Артамонова Я. С. Информационная безопасность рос-

сийского общества: теоретические основания и практика политического обеспечения: автореф. дис. ... д-ра полит. наук. М., 2014. URL: http://cheloveknauka.com/informatsionnaya-bezopasnost-rossiyskogo-obschestva#ixzz6mu09pZ6u.

да информационно-психологической безопасности субъектов информационных отношений (личности, общества, государства). Совершенствование действующих и создание новых механизмов правовой охраны их информационно-психологической безопасности в условиях стремительного развития новых цифровых информационно-коммуникационных технологий и информационной инфраструктуры является той задачей, без решения которой безопасное существование и развитие информационного общества невозможно.

Использование правового ресурса в целях предотвращения информационных угроз требует их своевременной детекции, предупреждения, а также разработки механизмов противодействия им на основе глубокого междисциплинарного научного анализа. И если информационно-техническая безопасность обеспечивается нормами уголовного закона в достаточной степени и является объектом пристального внимания ученых-криминалистов60, то информационно-психологическая безопасность личности, общества, государства как межродовой объект уголовно-правовой охраны должна стать предметом необходимого в условиях развития глобального информационного общества комплексного научного анализа.

Информационно-психологическая безопасность является самостоятельным межродовым объектом уголовно-правовой охраны, включающим уровни личной, корпоративной, общественной, национальной и международной информационной безопасности. Признание информационно-психологической безопасности как объекта правовой охраны единой целостной системой, интегративно объединяющей личностный, общественный, государственный и международный уровни, позволяет обеспечить системность не только уголовного, но и всего законодательства; свидетельствует об отсутствии необходимости объединения норм, обеспечивающих охрану информационно-психологической безопасности в единый раздел с нормами, обеспечивающими охрану информационно-технической (компьютерной) безопасности, а также невозможности их конгломерирования в отдельной самостоятельной главе Уголовного кодекса.

В целях уголовно-правовой охраны информационно-психологической безопасности субъектов информационных отношений уголовно-правовые средства могут использоваться лишь для противодействия общественно опасному информационно-психологическому воздействию или информационному бездействию, направленному на нарушение личной, экономической, социальной и политической безопасности. Согласимся с В. Ю. Арчаковым, О. С. Макаровым и

60 Информационно-техническая безопасность является предметом не только правового регулирования, но и технического регламентирования.

А. Л. Баньковским, что «предупреждение негативного информационно-психологического воздействия на население не может эффективно осуществляться исключительно затруднением и дозированием вредных информационных потоков, дозированием вредной информации или иными ограничительными мерами, поскольку они, как правило, малоэффективны с технической точки зрения и почти никак не регулируются на межгосударственном уровне. В этих условиях важнейшим средством обеспечения информационной безопасности становится правовое регулирование. В первую очередь это осуществляется посредством введения запретов на осуществление информационно-психологического воздействия и от-

ветственности...»61 за соответствующие виды противоправного поведения. При этом использование уголовно-правового ресурса для охраны информационно-психологической безопасности должно быть обоснованным и оправданным с учетом современных социальных трансформаций, характерных для развития информационного общества, вызывающих необходимость установления новых либо изменения уже действующих уголовно-правовых предписаний.

61 Арчаков В. Ю., Макаров О. С., Баньковский А. Л. Нормативное регулирование информационной безопасности в Республике Беларусь (в условиях становления и развития цифровой экономики) // Право.Ьу. 2019. № 1. С. 84—89.

Список литературы

Артамонова Я. С. Информационная безопасность российского общества: теоретические основания и практика политического обеспечения: автореф. дис. ... д-ра полит. наук. М., 2014. URL: http://cheloveknauka.com/informatsionnaya-bezopasnost-rossiyskogo-obschestva#ixzz6mu09pZ6u.

Арчаков В. Ю., Макаров О. С., Баньковский А. Л. Нормативное регулирование информационной безопасности в Республике Беларусь (в условиях становления и развития цифровой экономики) // Право.Ьу. 2019. № 1.

Бабосов Е. М. Социология: Энциклопедический словарь. М., 2009.

Баришполец В. А. Информационно-психологическая безопасность: основные положения // РЭНСИТ. 2013. Т. 5. № 2.

Бачило И. Л. Информационное право: учебник / И. Л. Бачило, В. Н. Лопатин, М. А. Федотов; под ред. Б. Н. Топорнина. 2-е изд. СПб., 2005.

Бачило И. Л., Лопатин В. Н., Федотов М. А. Информационное право: учебник / под ред. Б. Н. Топорнина. СПб., 2001.

Букалерова Л. А. Информационные преступления в сфере государственного и муниципального управления: законотворческие и правоприменительные проблемы: дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2007.

Войскунский А. Е. Направления киберпсихологических исследований // Цифровое общество в культурно-исторической парадигме: матер. междунар. науч. конф. / под ред. Т. Д. Марцинковской, В. Р. Орестовой, О. В. Гавриченко. М., 2018.

Гостев А. А. Глобальная психоманипуляция: психологические и духовно-нравственные аспекты. М., 2017.

Грачев Г. В. Личность и общество. Информационно-психологическая безопасность и психологическая защита. М., 2003. URL: https://biblioclub.ru/index.php?page=book&id=233266.

Дамаскин О. В. Актуальные криминологические аспекты противодействия преступности в современном цифровом обществе: проблемы и перспективы // Труды Института государства и права РАН. 2021. Т. 16. № 1.

Емельянов Г. В., Лепский В. Е., Стрельцов А. А. Проблемы обеспечения информационно-психологической безопасности Российской Федерации // Информационное общество. 1999. № 3.

Ефремова М. А. Уголовно-правовая охрана информационной безопасности: дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2018.

Информационное право: учебник для бакалавриата, специалитета и магистратуры / под ред. М. А. Федотова. М., 2019.

Калмыков Д. А. Информационная безопасность: понятие, место в системе уголовного законодательства РФ, проблемы правовой охраны: дис. ... канд. юрид. наук. Ярославль, 2005.

Киберпреступность и распространение дезинформации во время пандемии COVID-19. URL: www.un.org/ru/coronavirus/ un-tackling-%E2%80%98infodemic%E2%80%99-misinformation-and-cybercrime-covid-19.

Ключко Р. Н. Информационная безопасность человека, общества и государства как объект уголовно-правовой охраны в условиях развития информационного общества // Юстиция Беларуси. 2020. № 10.

Ключко Р. Н. Уголовная политика в сфере обеспечения информационной безопасности: содержание и приоритеты // Су-довы весшк. 2020. № 3.

Козачок В. И., Власова С. А. Информация и ее значение в процессе развития современного общества // Гуманитарные, социально-экономические и общественные науки. 2014. № 2. URL: https://www.online-science.ru/userfiles/file/ywbmba9ulaylpxg eof7pb3wyuivbfcuq.pdf.

Коренькова А. Клиповое мышление и откуда оно берется. URL: https://sciencepop.ru/klipovoe-myshlenie-chto-eto-takoe-i-otkuda-ono-beretsya.

Крапивенский А. С. Вербальный аспект культурной безопасности молодежи в социальных сетях и блогосфере рунета // Современные проблемы науки и образования. 2012. № 2. URL: http://www.science-education.ru/ru/article/view?id=5935.

Крапивенский А. С. Концепт «информация» в дискурсе политической и коммерческой рекламной коммуникации // Философия и общество. 2008. № 3.

Красненкова Е. А. Обеспечение информационной безопасности в Российской Федерации уголовно-правовыми средствами: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2006.

Кудрявцев В. Н. Объективная сторона преступления. М., 1960.

Лопатин В. Н. Информационная безопасность России: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2000. URL: https://www.dissercat. com/content/informatsionnaya-bezopasnost-rossii.

Макаров О. С. Правовое обеспечение информационной безопасности на примере защиты государственных секретов государств — участников Содружества Независимых Государств: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2013.

Манойло А. В. Государственная информационная политика в условиях информационно-психологической войны. М., 2007.

Манхейм К. Диагноз нашего времени. Пер. с нем. и англ. М., 1994.

Матвиенко призвала включить в УК РФ статью о запрете треш-стримов. URL: https://riafan.ru/1397496-matvienko-prizvala-vklyuchit-v-uk-rf- staty u-o-z aprete-tre sh- strimov.

Минаев В. А., Овчинский А. С., Скрыль С. В., Тростянский С. Н. Как управлять массовым сознанием: современные модели. М., 2012.

Мороз О. В. Культурные практики цифровой среды. Курс лекций. 2017. URL: https://postnauka.ru/courses/81311.

Морозов А. В., Филатова Л. В., Полякова Т. А. Информационное право и информационная безопасность: учебник для магистрантов и аспирантов: в 2 ч. М., 2016.

Нестик Т. А. Внедрение технологий искусственного интеллекта в повседневную жизнь: перспективы психологических исследований // Цифровое общество в культурно-исторической парадигме: матер. междунар. науч. конф. / под ред. Т. Д. Мар-цинковской, В. Р. Орестовой, О. В. Гавриченко. М., 2018.

Овчинский В. С. Мафия: новые мировые тенденции. М., 2016.

Основания уголовно-правового запрета. Криминализация и декриминализация. М., 1982.

Полева Н. С. Онлайн и офлайн как смешанная реальность // Цифровое общество в культурно-исторической парадигме: матер. междунар. науч. конф. / под ред. Т. Д. Марцинковской, В. Р. Орестовой, О. В. Гавриченко. М., 2018.

Полякова Т. А. Развитие системы правового обеспечения информационной безопасности в условиях цифровой трансформации — стратегическая и фундаментальная задача // Право.Ьу. 2019. № 6.

Право и закон в программируемом обществе (к 100-летию со дня рождения Даниела Белла): сб. науч. ст. / Т. Я. Хабриева, В. В. Лазарев, А. Я. Капустин и др.; отв. ред. В. В. Лазарев. М., 2020.

Правовое пространство: границы и динамика: монография / Ю. А. Тихомиров, А. А. Головина, И. В. Плюгина [и др.]; отв. ред. Ю. А. Тихомиров. М., 2019.

Семыкина О. И., Ключко Р. Н. «Цифровой» признак совершения преступлений как вектор криминализации (компаративный обзор подходов государств — участников СНГ) // Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения. 2020. № 6. DOI: 10.12737/jflcl.2020.051.

Телешина Н. Н. Виртуальное пространство как новая юридическая конструкция: к постановке проблемы // Юридическая техника. 2013. № 7. Ч. 2.

Тоффлер Э. Метаморфозы власти. Пер. с англ. М., 2001. URL: http://cheloveknauka.com/informatsionnaya-bezopasnost-rossiyskogo-obschestva#ixzz6mu0chadu.

Трахименок С. А. Безопасность государства: методолого-правовые аспекты. Минск, 1997.

Цифровая трансформация: вызовы праву и векторы научных исследований: монография / под общ. ред. А. Н. Савенкова; отв. ред. Т. А. Полякова, А. В. Минбалеев. М., 2020.

Шваб К., Маллере Т. COVID-19: великая перезагрузка // Всемирный экономический форум. Женева, 2020. ISBN 978-2940631-11-7.

References

Archakov V. Yu., Makarov O. S., Ban'kovskiy A. L. Normative regulation of information security in the Republic of Belarus (in the conditions of formation of the digital economy). Pravo.by, 2019, no. 1, pp. 84—89. (In Russ.)

Artamonova Ya. S. Information Security of Russian Society: Theoretical Foundations and Practice of Political Support. Dr. diss. thesis. Moscow, 2014. 22 p. (In Russ.) Available at: http://cheloveknauka.com/informatsionnaya-bezopasnost-rossiyskogo-obschestva#ixzz6mu09pZ6u.

Babosov E. M. Sotsiologiya: Encyclopedic Dictionary. Moscow, 2009. 473 p. (In Russ.)

Bachilo I. L. Information law. Ed. by B. N. Topornin. 2nd ed. St. Petersburg, 2005. 723 p. (In Russ.)

Bachilo I. L., Lopatin V. N., Fedotov M. A. Information law. Ed. by B. N. Topornin. St. Petersburg, 2001. 787 p. (In Russ.)

Barishpolets V. A. Information-psychological security: main principles. RENSIT, 2013, vol. 5, no. 2, pp. 62—104. (In Russ.)

Bukalerova L. A. Information Crimes in the Sphere of State and Municipal Administration: Legislative and Law Enforcement Problems. Dr. diss. Moscow, 2007. 65 p. (In Russ.)

Cybercrime and the spread of misinformation during the COVID-19 pandemic. (In Russ.) Available at: www.un.org/ru/coronavirus/ un-tackling-%E2%80%98infodemic%E2%80%99-misinformation-and-cybercrime-covid-19.

Damaskin O. V. Relevant criminological aspects of combating crime in the contemporary digital community: challenges and prospects. Trudy Instituta gosudarstva iprava RAN, 2021, vol. 16, no. 1, pp. 70—93. (In Russ.)

Efremova M. A. Criminal law protection of information security. Dr. diss. Moscow, 2018. 427 p. (In Russ.)

Emel'yanov G. V., Lepskiy V. E., Strel'tsov A. A. Problems of ensuring information and psychological security of the Russian Federation. Informatsionnoe obshchestvo, 1999, no. 3, pp. 47—51. (In Russ.)

Gostev A. A. Global Psychomanipulation: Psychological, Spiritual and Moral Aspects. Moscow, 2017. 467 p. (In Russ.)

Grachev G. V. Personality and Society. Information and psychological security and psychological protection. Moscow, 2003. 304 p. (In Russ.) Available at: https://biblioclub.ru/index.php?page=book&id=233266.

Grounds for a criminal law prohibition. Criminalization and decriminalization. Moscow, 1982. 303 p. (In Russ.)

Information Law: A Textbook for Bachelor's, Specialist and Master's Degrees. Ed. by M. A. Fedotov. Moscow, 2019. 497 p. (In Russ.)

Kalmykov D. A. Information security: concept, place in the system of criminal legislation of the Russian Federation, problems of legal protection. Cand. diss. Yaroslavl', 2005. 219 p. (In Russ.)

Klyuchko R. N. Information security of a person, society and the state as an object of criminal law protection in modern conditions of the development of the information society. Yustitsiya Belarusi, 2020, no. 10, pp. 29—33. (In Russ.)

Klyuchko R. N. Criminal policy in the field of information security: content and priorities. Sudovy vesnik, 2020, no. 3, pp. 66— 71. (In Russ.)

Koren'kova A. Clip thinking and where it comes from. (In Russ.) Available at: https://sciencepop.ru/klipovoe-myshlenie-chto-eto-takoe-i-otkuda-ono-beretsya.

Kozachok V. I., Vlasova S. A. Information and its importance in the development of modern society. Gumanitarnye, sotsial'no-ekonomicheskie i obshchestvennye nauki, 2014, no. 2, pp. 109—115. (In Russ.) Available at: https://www.online-science.ru/userfiles/ file/ywbmba9ulaylpxgeof7pb3wyuivbfcuq.pdf.

Krapivenskiy A. S. Verbal aspect of youth cultural security in social networks and blogosphere of runet. Sovremennye problemy nauki i obrazovaniya, 2012, no. 2. (In Russ.) Available at: http://www.science-education.ru/ru/article/view?id=5935.

Krapivenskiy A. S. The concept of "information" in the discourse of political and commercial advertising communication. Filosofiya i obshchestvo, 2008, no. 3, pp. 80—89. (In Russ.)

Krasnenkova E. A. Provision of information security in the Russian Federation by criminal law means. Cand. diss. Moscow, 2006. 188 p. (In Russ.)

Kudryavtsev V. N. Objective side of the crime. Moscow, 1960. 244 p. (In Russ.)

Law and Statute in the Programmed Society (to the 100th anniversary of the Birth of Daniel Bell): Collection of scientific articles. Ed. by V. V. Lazarev. Moscow, 2020. 360 p. (In Russ.)

Legal Space: Boundaries and Dynamics. Ed. by Yu. A. Tikhomirov. Moscow, 2019. 240 p. (In Russ.)

Lopatin V. N. Information security of Russia. Dr. diss. thesis. Moscow, 2000. 433 p. (In Russ.) Available at: https://www.dissercat. com/content/informatsionnaya-bezopasnost-rossii.

Makarov O. S. Legal support of information security on the example of protecting state secrets of the member states of the Commonwealth of Independent States. Dr. diss. thesis. Moscow, 2013. 52 p. (In Russ.)

Mankheym K. The diagnosis of our time. Moscow, 1994. 700 p. (In Russ.)

Manoylo A. V. State information policy in the context of information and psychological warfare. Moscow, 2012. 542 p. (In Russ.)

Matvienko prizvala vklyuchit' v UK RF stat'yu o zaprete tresh-strimov. Available at: https://riafan.ru/1397496-matvienko-prizvala-vklyuchit-v-uk-rf-statyu-o-zaprete-tresh-strimov.

Minaev V. A., Ovchinskiy A. S., Skryl' S. V., Trostyanskiy S. N. Kak upravlyat' massovym soznaniem: sovremennye modeli. Moscow, 2012. 213 p. (In Russ.)

Moroz O. V. Cultural practices of the digital environment. Lecture course, 2017. (In Russ.) Available at: https://postnauka.ru/ courses/81311.

Morozov A. V., Filatova L. V., Polyakova T. A. Information law and information security: a textbook for undergraduates and graduate students. Moscow, 2016. Part 1. 436 p. Part 2. 604 p.

Nestik T. A. Implementation of artificial intelligence technologies in everyday life: perspectives of psychological research. Digital society in the cultural and historical paradigm: materials of the international scientific conference. Ed. by T. D. Martsinkovskaya, V. R. Orestova, O. V. Gavrichenko. Moscow, 2018. Pp. 29—35. (In Russ.)

Ovchinskiy V. S. Mafia: new global trends. Moscow, 2016. 384 p. (In Russ.)

Poleva N. S. Online and offline as a mixed reality. Digital society in the cultural and historical paradigm: materials of the international scientific conference. Ed. by T. D. Martsinkovskaya, V. R. Orestova, O. V. Gavrichenko. Moscow, 2018. P. 25—29. (In Russ.)

Polyakova T. A. Development of the system of legal support of the information security in the conditions of digital transformation — strategic and fundamental objective. Pravo.by, 2019, no. 6, pp. 109—113. (In Russ.)

Semykina O. I., Klyuchko R. N. "Digital" Element of Crimes as Vector of Criminalization (Comparative Review of Approaches of CIS Member States. Journal of Foreign Legislation and Comparative Law, 2020, no. 6, pp. 34—52. (In Russ.) DOI: 10.12737/ jflcl.2020.051.

Shvab K., Mallere T. COVID-19: The great reset. The world economic forum. Zheneva, 2020. 97 p. (In Russ.). Teleshina N. N. Virtual Space as a New Legal Construction: Towards a Problem Statement. Yuridicheskaya tekhnika, 2013, no. 7, part. 2, pp. 740—747. (In Russ.)

The digital transformation: legal challenges and research vectors. Ed. by A. N. Savenkov, T. A. Polyakova, A. V. Minbaleev. Moscow, 2020. Pp. 46—48. (In Russ.)

Toffler E. Power shift. Moscow, 2001. 334 p. (In Russ.) Available at: http://cheloveknauka.com/informatsionnaya-bezopasnost-rossiyskogo-obschestva#ixzz6mu0chadu.

Trakhimenok S. A. State security: methodological and legal aspects. Minsk, 1997. 190 p. (In Russ.)

Voyskunskiy A. E. Directions of cyberpsychological research. Digital society in the cultural and historical paradigm: materials of the international scientific conference. Ed. by T. D. Martsinkovskaya, V. R. Orestova, O. V. Gavrichenko. Moscow, 2018. (In Russ.)

Информация об авторе

Р. Н. Ключко, заведующая кафедрой уголовного права, уголовного процесса и криминалистики Гродненского государственного университета им. Янки Купалы, кандидат юридических наук, доцент

♦