CC BY
20
Е. В. Романова
Воронежский государственный технический университет ИНФОРМАЦИОННОЕ ОБЩЕСТВО: ПРОБЛЕМА НОВИЗНЫ
Настоящая статья посвящена рассмотрению вопроса о специфике новизны современного информационного общества. Можно ли полагать, что благодаря современному колоссально возросшему объему производства, распространения и потребления информации мы перешли к стадии постиндустриального информационного общества, которое представляет собой качественно новый этап развития социума или его становление является своего рода результатом некой фундаментальной тенденции, берущей свое начало в ранний период эпохи Нового времени? Обсуждаются и критически рассматриваются две наиболее серьезные концептуальные попытки обосновать качественную особость современного информационного общества: концепция постиндустриализма (технические знания играют ключевую роль в инновационном производстве) и концепция постмодерна (не использует экономических критериев, а основывается сугубо на мировоззренческих различиях). На основе проведенного обсуждения делаются резюмирующие выводы.
Ключевые слова: информация, знание, аграрное общество, индустриальное общество информационное общество, постиндустриализм, постмодерн, модерн, реальность.
E. V. Romanova
Voronezh State Technical University (Voronezh, Russia)
INFORMATION SOCIETY: NOVELTY PROBLEM
This article is devoted to consideration of a specific question of novelty of modern information society. Is it possible to believe that due to the colossal increase in the volume of production, distribution and consumption of information, we have moved to the stage of postindustrial information society, which represents a qualitatively new stage in the development of society or its formation is a kind of result of a certain fundamental trend, originating in the early period of the modern era? Two of the most serious conceptual attempts to justify the qualitative specificity of the modern information society are discussed and critically examined: the concept of postindustrialism (technical knowledge plays a key role in innovative production) and the concept of postmodernism (does not use economic criteria, but is based solely on ideological differences). On the basis of the discussion, summarizing conclusions are made.
Keywords: information, knowledge, agrarian society, industrial society information society, postindustrialism, postmodern, modern, reality.
Впечатляющий рост информационной компоненты, стремительно нарастающая информатизация - очевидная черта современного общества. В частности, было подсчитано, что за период с 1998 по 2003 год в мире было произведено больше информации, чем за весь предыдущий период существования человечества. При этом, объем произведенной информации каждый год увеличивается на 30 % [18]. По данным компании Cisco, только в течение 2015 года был создан объем информации, равный 92,5 миллионам Библиотек Конгресса США. При этом ежедневный трафик только электронной почты составлял более 2 млн сообщений в секунду. Каждый день делалось
более 1,6 млн записей в блоги. Каждую минуту YouTube пополнялся видеоматериалами, продолжительность которых превышала 20 часов [17]. Количество новых инфостимулов, которые человек обрабатывает в единицу времени увеличилось существенно и стремительно. С этой точки зрения, современный человек, бесспорно, живет в информационном обществе.
В огромных объемах продуцируемая и в тех же объемах потребляемая в современном обществе, информация весьма разнообразна и включает в себя различные и по своему характеру и по своим источникам виды информации, среди которых выделяются: научное знание как фактографического, так и теоретического планов; инженерное и технологическое знание; управленческая коммуникативная информация, как на уровне государственного, так и на уровне корпоративного секторов; новостное и первично-аналитическое (интерпретационное) знание, транслируемое СМИ; продукты художественного творчества, создаваемые в рамках таких - уже признанных -институциональных образований, как литература, музыка, живопись, театр, кино; рекламная и различного рода презентационная продукция, нацеленная на продвижение соответствующего товара, некой персоны или определенного проекта; шоу-продукция (в том числе, и спортивные зрелища) создаваемая, преимущественно, как средство развлечения и проведения досуга; межличностная коммуникативная информация.
Все эти виды информации в условиях современного общества демонстрируют впечатляющий рост своих объемов, чему в немалой степени способствует развитие телекоммуникационных и IT-технологий.
С одной стороны, мощно растет знаниевый компонент информации. Было, в частности, просчитано, что объем знаний, которыми оперирует человечество, с середины ХХ века удваивается через каждые 20 лет [1, с. 70]. В работе 2006 года отмечалось, что 90% всего объема знаний, которым располагает человечество, получены в последние 30 лет. А 90% подготовленных за всю историю человечества ученых и инженеров, живут в настоящее время [4, с. 70].
С другой стороны, колоссальными темпами увеличивается объем рекламной, новостной и досуговой информации. Так, например, только в рекламной индустрии средний ежегодный прирост затрат на производство контента в мире находится в районе 6%. Рекламные расходы крупнейших корпораций, особенно выпускающих массовые продукты, растут еще быстрее. Мировой лидер по затратам на рекламу, компания «Procter@Gumble» за три года (2003-2005) увеличила свои рекламные расходы на 82%, доведя свой рекламный бюджет до 8,2 млрд. долларов. Следующие за ней по этому показателю корпорации «Univer» и «General Motors» увеличили свой рекламный бюджет на 39% и 28%, доведя его, соответственно, до 4,3 и 4,2 млрд. долларов [2, с. 26].
Свидетельствует ли, однако, достижение невиданных ранее (и продолжающихся стремительно увеличиваться) объемов производимой, распространяемой и потребляемой информации, что мы уже перешли некий рубикон. Возникает вопрос информационное общество представляет собой
качественно новый тип общества, либо налицо - реализация определенных тенденций, заложенных, как минимум, в период перехода к капитализму и достигших в настоящее время потрясающих масштабов и насыщенности?
В контексте этой проблемы среди исследователей ещё нет общепризнанного мнения. Отстаиваются разные позиции. В настоящей статье мы попытаемся выявить логику и приводимую аргументацию наиболее важных подходов, утверждающих, что современное информационное общество действительно представляет собой качественно новой этап в развитии социума. К числу таких подходов следует в первую очередь отнести концепцию постиндустриализма и концепцию постмодерна.
Постиндустриализм
Наиболее известный подход к трактовке информационного общества как общества качественно нового типа принадлежит знаменитому американскому исследователю Д. Беллу - автору ставшей уже классической книги The Coming of Postindusrial Society (1973). В этой книге, посвященной анализу радикальных технологических инноваций, связанных, в частности, с широким распространением микроэлектронных технологий, впервые была предложена модель постиндустриального общества, которое, как утверждалось автором, приходит на смену прежнему, т.н. индустриальному обществу. В дальнейшем (начиная с 1980-х годов) понятие «постиндустриальное общество» Белл синонимизировал с понятием «информационное общество», использовав термин, впервые в научной литературе употребленный американским экономистом Ф. Махлупом в 1962 году [3, с. 24].
По мнению Белла, достигшие высокого уровня развития общества «радикально разъединены» [11, с. 329], в них существуют относительно независимо друг от друга социальная структура, политическая сфера и сфера культуры, так что серьезные трансформации в одной сфере отнюдь не детерминируют происходящее в иных сферах. Постиндустриальное общество, согласно концепции Белла, связано, в первую очередь, с теми переменами, которые происходят на уровне социальной структуры и включают экономику, сферу занятости, социальную стратификацию, но не захватывают политику и культуру.
Главным для спецификации типа общества, по Беллу, является характер доминирующего в этом обществе наемного труда. В доиндустриальном обществе преобладал сельскохозяйственный труд, в индустриальном обществе - фабрично-заводской, в постиндустриальном обществе на первую роль выходит труд в сфере услуг.
Постиндустриальное общество возникает тогда, когда - считает Белл -высокая (за счет использования научного и инженерного знания) рационализация, автоматизация и роботизация промышленного труда настолько увеличивают его производительность, что все более возрастающее материальное богатство общества обеспечивается все более уменьшающимся количеством наемных работников. В результате увеличивается число занятых в т.н. третичном секторе (первичный сектор - сельскохозяйственный труд, вторичный - промышленный, третичный - сфера услуг). Когда доля
работающих в сфере услуг становится более 50% можно говорить о наступлении постиндустриального общества, а если более 50% всего объема трудовых ресурсов занято в сфере информационно-коммуникативных услуг, можно говорить и о возникновении информационного общества.
Нельзя, однако, не заметить, что всей внешней логичности понимания Беллом постиндустриализма и информационного общества как качественно нового этапа в развитии социума, целый ряд критически значимых для концепции Белла определений и допущений не представляются корректными.
Возникают, в частности, следующие вопросы: почему в современном обществе столь очевидным образом растет третичный сектор? Насколько правомерно противопоставлять постиндустриальный (связанный с производством, передачей и потреблением информации) труд труду индустриальному, нацеленному, как считается, на производство вещных благ? Следует ли концептуально дифференцировать и проводить сравнительный анализ различных типов информации, циркулирующих в информационном обществе: научного и инженерного знания, с одной стороны, и коммуникативно ориентированной информации (управленческой, рекламной,
пропагандистской), с другой стороны?
На эти и ряд подобных вопросов разработанная Беллом концепция постиндустриализма не дает достаточно удовлетворительных ответов.
Детерминация роста третичного сектора связывается Беллом, в основном, с технологическими инновациями, повышающими производительность труда в первичном и вторичном секторах. Такой подход дает основания упрекать Белла в считающемся сейчас не совсем корректным «технологическом детерминизме», мало учитывающем влияние ценностных, социально обусловленных факторов на принятый в данном обществе тип хозяйствования.
Противопоставление постиндустриального и индустриального труда также оказывается малоубедительным. Исследователями было отмечено, что «занятость в сфере услуг, определяемой, как отрасль, продукт которой нематериален и эфемерен, не ограничивается третичным сектором. Бухгалтера, работающего в банке, можно причислить к сектору услуг, бухгалтера, работающего на электронном заводе, - к индустриальному сектору, хотя работа, которую они выполняют, практически ничем не различается. Так и плотник, работающий в колледже или на строительстве, может быть отнесен к разным категориям. Отсюда следует, что такая категоризация не дает четкого представления о типе выполняемой работы, и что множество производителей товаров отнесены к сектору услуг, тогда как многие из тех, кто товар не производит, отнесены к первичному и третичному секторам» [5, с. 66]. Действительно, согласно, в частности, оценкам Гершуни и Майлза, не менее 50% роста занятости, наблюдаемой в сфере услуг, обусловлено «не междусекторными сдвигами, а внутрисекторным ростом третичности» [16, с. 125].
Концептуальная спецификация знаниевого и коммуникативного видов информации, циркулирующей в современном обществе, Беллом также проводится не вполне отчетливо.
С одной стороны, очевидный, наблюдаемый сегодня рост информатизации объясняется увеличением третичного сектора как сферы услуг, что, по мысли Белла, ведет к выходу на первый план уже не субъект-объектных (человек - природа) отношений (индустриальное общество), а субъект-субъектных (человек - человек) отношений, для которых характерна как раз сугубо информационный тип регуляции.
С другой стороны, Белл определяет постиндустриализм как общество, в котором центральное место занимает теоретическое знание, играющее «ключевую роль в инновациях, как в сфере создания новых знаний, так и в сфере производства товаров и услуг» [10, с. 189]. Действительно, вплоть до середины ХХ века роль теоретического знания в инновациях, в том числе и технического плана, была не слишком заметной. Ключевые изобретения, обеспечившие расцвет индустриального общества, делались не теоретиками, а практиками, нацеленными на решение вполне конкретных производственных задач. Так, изобретатель парового двигателя Дж. Уатт пытался усовершенствовать пароатмосферную машину Т. Ньюкомена, предназначенную для откачки воды из шахт. Дж. Стивенсон, пытаясь минимизировать издержки доставки угля из шахт, находящихся вдали от водных путей, изобрел паровоз, который двигался по рельсам, используя паровую тягу. И даже работавший в начале ХХ века Г. Форд, внесший огромный вклад в автомобилестроение, не имел инженерного образования, оставаясь талантливым самоучкой.
Но во второй половине ХХ века положение дел существенно изменилось. Например, информатика возникает только после теоретических разработок А. Тьюринга, установившего принципы двоичного исчисления. Микроэлектроника своим появлением полностью обязана такой фундаментальной дисциплине как физика твердого тела. Генная инженерия невозможна без теоретической биологии, в рамках которой был раскрыт и понятийно описан геном человека.
В то же время сам факт возрастающей роли теоретического знания для научно-технического прогресса вряд ли может стать решающим фактором спецификации современного общества как сугубо информационного. Не будем забывать, что вулкан нарастающего производства научного знания заработал уже достаточно давно, как минимум в ХУ11 веке, когда была конституирована так называемая современная наука, основанная на опыте и эксперименте.
Постмодернизм
Второй из наиболее серьезных подходов к трактовке современного информационного общества как качественно нового этапа развития социума связан с философией постмодерна.
Теоретики постмодерна аналогично сторонникам постиндустриализма полагают, что, по крайней мере, западноевропейская цивилизация переживает сегодня принципиально новый - третий - этап своего развития. Подобно тому,
как в теории постиндустриализма диахронически выделяются три типа общества: доиндустриальное (аграрное), индустриальное и постиндустриальное, постмодернисты также выделяют диахроническую триаду: премодерн - модерн - постмодерн, причем в своих временных параметрах длительности премодерн совпадает с периодом аграрного общества, модерн - индустриального, а постмодерн - постиндустриального.
Однако, по своему объему ключевые понятия теории постмодерна существенно больше, нежели таковые в теории постиндустриализма. Да, премодерн (скажем, используя марксисткий концептуальный аппарат) в аспекте общественного бытия (экономический уклад, характер производительных сил и производственных отношений) совпадает с доиндустриальным обществом, но включает в себя и аспект (не выделяемый в теории постиндустриализма) общественного сознания: мировоззрение, ценностные установки, стиль мышления и творчества, систему популяризируемых в данном обществе культурных проявлений и артефактов. Аналогично соотносятся и следующие пары понятий: индустриальное общество - модерн, постиндустриальное общество - постмодерн.
Соответственно, при совпадающей характеристике современного общества как информационного, постмодернисты делают иной, нежели теоретики постиндустриализма, акцент на характере циркулирующей в социуме информации. «Говоря об информации, - пишет по этому поводу Ф. Уэбстер, -они не используют экономические категории, не упоминают об изменениях в структуре занятости, не касаются обмена информацией во времени и пространстве. Информация интересует их как система знаков и символов. Они пишут о быстром развитии средств массовой информации, гипнотическом воздействии этих средств, разнообразии медийных форм, видеозаписях и кабельном телевидении, рекламе и моде, об интересе к человеческому телу, тату и граффити. Они привлекают наше внимание к особенностям повседневной жизни, в которой мы окружены океаном знаков и символов...» [5, с. 310-311].
Чем же объясняется такая полисемантичность постмодернистского дискурса? И где, собственно говоря, тот пункт, который делает постмодерн собственно постмодерном, то есть качественно определенным социальным феноменом, что только и позволяет говорить о новом типе общества - т.н. постмодернистском, которое при этом является и информационным, но не только в плане простого увеличения количества обращающейся в обществе информации, но - главное - в плане особой функциональной роли, которую играют потоки информации в обществе постмодерна.
Есть серьезные основания утверждать, что ключевая особенность постмодерна, (которая только и делает его постмодерном) находится не в области экономики, не в области социального устройства, не в области политики и, даже не в области культуры (хотя во всех этих областях легко обнаруживаются проявления постмодерна) - эта ключевая особенность имеет мировоззренческий характер, и именно поэтому, заметим, так неразличимо сливаются в рассуждениях о постмодерне философия постмодерна как
описание соответствующего феномена - постмодернистского общества, и феномен постмодерна - общество, проникнутое и руководимое определенной философией.
Радикальное мировоззренческое отличие постмодерна от (как минимум) модерна заключается в понимании и отношении к такому мировоззренческому конструкту как истина и всему спектру коррелирующих с истиной понятий: объективная реальность, подлинность, аутентичность, нормативность и др.
Общество модерна (не будем сейчас слишком углубляться в историю) имело вполне определенные мировоззренческие установки, которые, что называется, принимались по умолчанию и во многом определяли характер деятельности и поведенческие практики людей, принадлежащих этому обществу. Одной из таких фундаментальных мировоззренческих установок являлось представление о том, что окружающий человека мир есть реальность, независимая от сознания познающего его субъекта, и что есть истина -единственно верное отражение этой реальности (фрагмента реальности). Для того, чтобы быть эффективным и добиваться успехов в любой сфере деятельности, необходимо познать соответствующую истину и выстраивать логику своих действий на основе и с учетом знания истины.
Это фундаментальное мировоззренческое убеждение, доминирующее в сознании общества модерна, не могли поколебать уже появляющиеся в Новое время философы (типа Беркли), которые выстраивали системы субъективного идеализма. Такого рода философы и такого рода системы представлялись предельно экзотическими и всегда воспринимались широкой общественностью как маргинальные явления.
Но постмодерн отказался от фундаментальных мировоззренческих убеждений модерна в отношении истины, что как раз и обусловило -принципиальным образом - новизну общества постмодерна.
Постмодерн деконструирует саму идею истины. В первую очередь, обращается внимание на (как считается) крах «великих проектов» модерна, таких в частности, как фашизм (пример гитлеровской Германии) или коммунизм (развал Советского Союза). Отсюда делается вывод, что само проектное мышление, предполагающее познание соответствующей истины и на её основе рациональным образом выстраивающее истинную, а потому -обязательную для исполнения всеми (как согласными, так и не согласными, как понимающими, так и не понимающими) программу действий - является ущербным. Ущербность такой методы (взятой на вооружение обществом модерна) имеет две стороны. Во-первых, она ущербна с прагматической точки зрения, о чем свидетельствует крах «великих проектов». Во-вторых, она ущербна с нравственной точки зрения.
Действительно, вытекающая из претензии на познание истины необходимость принуждать непонимающих или несогласных следовать по пути истины противоречит ключевому принципу этики, сформулированному ещё Кантом: нельзя (нравственно не приемлемо) относиться к человеку как к средству. Но именно такое отношение было нормативным для «великих проектов» модерна - террор, подавление и уничтожение несогласных.
Нет, - утверждает постмодерн, - претензия на истинность, на «знание, как надо» (Галич) - это опасный и неправильный путь. Идти по нему нельзя. Сама истина (якобы общий знаменатель множества различных описаний якобы одного и того же фрагмента реальности) - это миф, это, выражаясь сегодняшним языком, - фейк. Не существует истинной, единственной правды, существуют множественные, субъективные правды. Правды - нет, правда -симулякр (точная копия отсутствующей реальности), слово «правда» (truth) заменяется словом «постправда» (post-truth), которое - весьма показательно! - в 2016 году стало «словом года» по версии Оксфордского словаря.
Постмодерн отрицает любые попытки выделить «истинную» логику и движущие силы истории, считая, что такие попытки «не заслуживают доверия вне зависимости от того, являются ли они чистой спекуляцией или выступают нарративом эмансипации разумного субъекта» [19, с. 37] и объявляет «войну тотальным учениям» [19, с. 81] Постмодерн, ссылаясь на принципиальность множественности описаний любой реальности, генерализирует релятивизм, полагая, как сказал М. Фуко, что «в каждом обществе есть свое представление об истине и свойственная только ему «общая политика» правды, а именно, -типы дискурса, которые приемлемы только для него и выполняют функцию правды» [15, с. 131-132].
Принятие постмодерном такой (радикально новой) мировоззренческой установки в отношении истины, накладываясь на технологически (телекоммуникационные и IT технологии) обусловленный факт стремительного роста информатизации всех сфер сегодняшней жизни, привело к особого рода трактовке характера современного информационного общества.
Информационное общество, считает постмодерн, - это общество, в котором господствует языковая информация, обладающая вырожденным референциальным содержанием. Язык - автономная, самостоятельная структура, которая, в лучшем случае, скрывает объективную реальность, а зачастую - просто вообще не соотносится с ней. «Прозрачность» языка (установка модерна) - это миф [21, с. 18], языковая информация - единственная реальность, которая нам непосредственно доступна, которая, собственно, и составляет наш «жизненный мир». Крайнюю в этом отношении точку зрения выразил М. Фуко: «Действительности вообще нет; все, что есть, это язык, и даже говоря о языке, мы вынуждены пользоваться им же» [цит. по: Macey 1993, с. 150]. Постмодерн не считает, что мы живем в мире, о котором у нас есть информация. Нет, мы живем в мире, созданном информацией [5, с. 333].
Смысловая информация, несомая современными средствами производства и доставки «вторичных знаковых систем» (Ю. Лотман), достигла невиданного масштаба и насыщенности, постоянно внедряясь в сознание ныне живущих людей и во многом конституируя их жизненные практики. Сегодня «за один час перед телевизором человек получает больше образов, чем в доиндустриальном обществе он получал за всю жизнь» [14, с. 58]. Современное общество, по выражению Ги Дебора, становится «обществом спектакля» [13], так что «хвост (используем название популярного фильма) начинает крутить собакой».
Аутентичность современной смысловой информации постмодерн просто не принимает всерьез. Вторичные знаковые системы сегодня не столько репрезентируют, сколько симулируют объективную реальность [6]. Поэтому, -утверждают постмодернисты, - даже не надо обвинять, например, рекламу, столь тотально пронизывающую современное общество, в лживости и психологической манипулятивности. Реклама - как понимают не только интеллектуалы - это своего рода игра, симуляция. Конечно, фирменные джинсы не способны превратить престарелого мужчину в сексапильного Аполлона, а использование жевательной резинки «Риглис» отнюдь не гарантирует романтическое свидание. Людей привлекает реклама, как утверждает, в частности, Бодрийяр не тем, что она прагматически полезна или является стимулом отправиться за покупками. Просто просмотр рекламы доставляет удовольствие. Реклама - это «спектакль, и он возбуждает» [7, с. 35].
Аналогичным образом складывается ситуация и в области политики. Правда о политических процессах и событиях в современном информационном обществе просто невозможна. СМИ, несущие политическую информацию, дают и неполное, и пристрастное видение фактов и проблем. В этом смысле образ политики в общественном сознании радикально сфальсифицирован. Но люди и знают, и принимают такое положение дел, рассматривая политику как спектакль, возбуждаясь и получая удовольствие от его просмотра.
Подобное - постмодернистское - отношение распространяется практически на все сферы общественной жизни, информационная насыщенность которых достигла сегодня невиданных размеров. «Мы, - пишет Бодрийяр, - производим в изобилии образы, которые не передают никакого смысла. Большинство образов, которые доносят до нас телевидение, живопись, пластические искусства, образы аудиовизуальные или синтетические - все они не значат ничего» [6, с. 17]. В этом смысле люди современного информационного общества «ничего не видят и не слышат» [5, с. 341], они просто живут в спектакле или, скажем, используя популярное выражение, в различного рода «виртуальных мирах», которые впечатляют, очаровывают или, наоборот, разочаровывают пребывающих в них пользователей. Виртуальная реальность - утверждают философы постмодерна - подменила сегодня любую объективность, что и является главной отличительной чертой современного информационного общества - общества постмодерна.
Выводы
Факт мощнейшей информатизации современного общества очевиден и не вызывает сомнения. Объем производимой, транслируемой и потребляемой современными людьми информации достиг колоссальных размеров и не имеет даже мало-мальски сравнимого аналога за всю историю человечества. В этом смысле современное общество вполне правомерно можно назвать информационным. Но означает ли сам по себе количественный рост обращающейся в обществе информации переход социума в качественно новое состояние?
Вполне можно утверждать, что рост объемов и повышенное значение информации в современном обществе есть лишь проявление общей тенденции,
запущенной в начальный период Нового времени. В этот период происходят, с одной стороны, радикальные трансформации в когнитивных практиках человека, ознаменовавшие возникновение так называемой современной науки и запустившие, в конечном счете, научно-технический прогресс. С другой стороны, сложились условия для возникновения нового хозяйственного строя, основанного на модели уже не простого, а расширенного воспроизводства. Переход к модели расширенного воспроизводства обусловил возникновение капитализма, главной ориентацией которого стала задача получения и максимизации прибавочной стоимости.
Оба процесса, запущенные в начальный период эпохи Нового времени: и развитие современной науки, и развитие капиталистического общества стимулировали все увеличивающейся объем востребованной нуждами такого развития информации. Успехи современной науки непосредственно коррелировали с нарастанием все более широкого и глубокого знания об окружающем мире. Соответственно за счет развития научного знания все более и более увеличивался объем информации, обращающийся в современном обществе.
С другой стороны, прогрессирующее развитие капитализма -экспансионистского способа хозяйствования, нацеленного на постоянное расширение рынков, на применение все более эффективных технологий производства товаров и управления таким производством, на развитие потребностной сферы человека, вынужденного для удовлетворения своих, во многом искусственно раздутых потребностей, выходить на рынок товаров и услуг - также привело к невиданному росту информации, призванной обеспечивать функционирование и развитие капитализма. Достигший в конце ХХ века глобальных размеров хай-тек капитализм, оснащенный новейшими финансовыми технологиям, поставивший себе на службу различного рода психотехники влияния на людей, безусловно, стал «информациональным капитализмом», который автор этого определения - М. Кастельс характеризует как особо безжалостный, захватнический тип капитализма, сочетающий в себе необычайную гибкость и приспособляемость с глобальным масштабом и тотальным присутствием во всех сферах жизни за счет, в первую очередь, сетевых структур и связей. [12, с. 338]. Но даже информациональный капитализм все равно остается капитализмом, так что рост информационной обеспеченности при таком подходе выступает лишь определенным результатом и следствием капиталистического развития.
Следует, однако, признать, что заслуживают серьезного внимания и попытки обосновать качественную особость современного информационного общества. Среди этих попыток наиболее убедительными выглядят концепция постиндустриализма и концепция постмодернизма. Обе эти концепции имеют свои слабые места, но в то же время - пусть и по-разному - обращают наше внимание на действительно важные и качественно новые аспекты современного информационного общества, чем, безусловно, обогащают и улучшают наше понимание Современности.
Литература
1. Глазьев С. Ю. Стратегия опережающего развития России в условиях глобального кризиса. М.: Экономика, 2010. 255 с.
2. Иванов Д. В. Глэм-капитализм. СПб.: Петербургское востоковедение, 2008. 176 с.
3. Machlup F. The Production and Distribution of Knowledge in the United States. N.J.: Prinston University Press, 1962. 416 p.
4. Попов В., Власов М. Миниэкономические институты производства новых знаний // Журнал экономической теории. 2006. № 2. С. 40-57.
5. Уэбстер Ф. Теории информационного общества. М.: Аспект Пресс, 2004. 400 с.
6. Baudrillard J. Seduction / Translated by B. Singer. Macmillan, 1990.
181 p.
7. Baudrillard J. In the Shadow of the Silent Majorities, or, The End of the Social and Other Essays / Translated by P. Foss, J. Johnson, P. Patton. N.Y.: Semiotext(e), 1983. 123 p.
8. Bell D. The Coming of Post'Industrial Society: A Venture in Social Forecasting. N.Y.: Basic books, 1973. 507 p.
9. Bell D. The Cultural Contradictions of Capitalism. N.Y. : Basic books, 1976. 301 p.
10. Bell D. The Social Framework of the Information Society. Oxford, 1980.
315 p.
11. Bell D. Sociological Journeys : Essays 1960-1980. London : Heinmann, 1980. 370 p.
12. Castells M. End of Millennium. Oxford: Blackwell, 2000. 448 с.
13. Debord G. The Society of the Spectacle. Detroit: Red and Black. 1977.
119 p.
14. Fiske J. Postmodernism and Television // Mass Media and Society / eds. : J. Curran, M.Gurevitch. L.: Edward Arnold, 1991. P. 55-67.
15. Foucault M. Power/Knowledge: Selected Interviews and Other Writings, 1972-1977. N.Y.: Pantheon Books, 1980. 262 p.
16. Gershuny J. I., Miles I. The New Service Economy. The Transformation of Employment in Industrial Societies. N.Y.: Praeger, 1983. 281 p.
17. Статистика объемов информации [Электронный ресурс] // KLlproject : сайт. 2018. URL: http: //ru. kllproiect.lv/statistika-ob-emov-informatsii.html (дата обращения: 10.09.2017).
18. Lyman P., Varian H. R. How Much information / Release of the University of California. 2003. 27 Oct. 112 p.
19. Lyotard J.-F. The Postmodern Condition: A Report on Knowledge / Translated by G. Bennington, B. Massumi. Manchester: Manchester University Press, 1984. 144 p.
20. Massey D. Flexible Sexism // Environment and Planning D: Society and Space. 1991. № 9. P. 31-57.
21. Vattimo G. The Transparent Society / Translated by D. Webb. Cambridge: Polity, 1992. 395 p.
References
1. Glazyev S. Yu. Strategiya operezhayushchego razvitiya Rossii v usloviyakh global'nogo krizisa [Strategy of advanced development of Russia under conditions of global crisis]. Moscow: Economika, 2010. 255 p.
2. Ivanov D. V. Glem-kapitalizm [Glam-capitalism]. Saint-Petersburg: Peterburgskoye vostokovedeniye, 2008. 176 p.
3. Machlup F. The Production and Distribution of Knowledge in the United States. N.J.: Prinston University Press, 1962. 416 p.
4. Popov V., Vlasov M. Miniekonomicheskiye instituty proizvodstva novykh znaniy [Minieconomic institutions for production of new knowledge] // Zhurnal ekonomicheskoy teorii. 2006. No. 2. P. 40-57.
5. Webster F. Teorii informatsionnogo obshchestva [Theories of the information society]. Moscow: Aspekt Press, 2004. 400 p
6. Baudrillard J. Seduction / Translated by B. Singer. Macmillan, 1990.
181 p.
7. Baudrillard J. In the Shadow of the Silent Majorities, or, The End of the Social and Other Essays / Translated by P. Foss, J. Johnson, P. Patton. N.Y.: Semiotext(e), 1983. 123 p.
8. Bell D. The Coming of Post'Industrial Society: A Venture in Social Forecasting. N.Y. : Basic books, 1973. 507 p.
9. Bell D. The Cultural Contradictions of Capitalism. N.Y. : Basic books, 1976. 301 p.
10. BellD. The Social Framework of the Information Society. Oxford, 1980.
315 p.
11. Bell D. Sociological Journeys : Essays 1960-1980. London : Heinmann, 1980. 370 p.
12. Castells M. End of Millennium. Oxford: Blackwell, 2000. 448 с.
13. Debord G. The Society of the Spectacle. Detroit: Red and Black. 1977.
119 p.
14. Fiske J. Postmodernism and Television // Mass Media and Society / eds.: J. Curran, M.Gurevitch. L.: Edward Arnold, 1991. P. 55-67.
15. Foucault M. Power/Knowledge: Selected Interviews and Other Writings, 1972-1977. N.Y.: Pantheon Books, 1980. 262 p.
16. Gershuny J. I., Miles I. The New Service Economy. The Transformation of Employment in Industrial Societies. N.Y.: Praeger, 1983. 281 p.
17. Statistika ob'yemov informatsii [Statistics of information volumes] [Electronic resource]//KLlproject: site. 2018. URL: http : //ru.kllproject.lv/statistika-ob-emov-informatsii.html (reference date: 10.09.2017).
18. Lyman P., Varian H. R. How Much information / Release of the University of California. 2003. 27 Oct. 112 p.
19. Lyotard J.-F. The Postmodern Condition: A Report on Knowledge / Translated by G. Bennington, B. Massumi. Manchester: Manchester University Press, 1984. 144 p.
20. Massey D. Flexible Sexism // Environment and Planning D: Society and Space. 1991. № 9. P. 31-57.
21. Vattimo G. The Transparent Society / Translated by D. Webb. Cambridge: Polity, 1992. 395 p.
Статья поступила в редакцию 10.01.2018 Статья допущена к публикации 30.05.2018
The article was received by the editorial staff 10.01.2018 The article is approved for publication 30.05.2018
