CC BY
44
УДК 14; 101.2; 304.5
йй! 10.25513/1812-3996.2019.24(1).50-55
ИНДИВИДУАЛЬНОЕ СОЗНАНИЕ СУБЪЕКТА И КОЛЛЕКТИВНЫЙ ОПЫТ СОЦИАЛИЗАЦИИ Н. Н. Мисюров
Омский государственный университета им. Ф. М. Достоевского, г. Омск, Россия
Информация о статье
Дата поступления
15.11.2018
Дата принятия в печать
15.01.2019
Дата онлайн-размещения 26.04.2019
Ключевые слова
Онтологическая проблематика, философская парадигма, общественное и индивидуальное сознание, социализация человека, коллективный опыт, коммуникация
Аннотация. Рассматривается проблема социализации человека путем освоения «коллективного опыта» в процессе общественной коммуникации. Анализируются факторы и обстоятельства, обусловившие изменения «многомерности» познаваемой субъектом действительности и определившие специфику новых форм массового существования. Доказывается, что знание о мире в большей мере формируют не факты, а «конструкты»; жизненный опыт человека нельзя недооценивать, но нет оснований преувеличивать его значимость, общественное сознание иерархически доминирует над индивидуальным сознанием. Констатируется, что «общение» является неотъемлемой частью социализации и одновременно формой «обыденного сознания», включающей передачу от субъекта к субъекту необходимой информации.
INDIVIDUAL CONSCIOUSNESS AND THE COLLECTIVE EXPERIENCE OF SOCIALIZATION
N. N. Misyurov
Dostoevsky Omsk State University, Omsk, Russia
Article info
Received
15.11.2018
Accepted
15.01.2019
Available online 26.04.2019
Keywords
Ontological perspectives, philosophical paradigm, social and individual consciousness, human socialization, collective experience, communication
Abstract. Addressed the problem of the socialization of a person by mastering the collective experience in the process of public communication. Analyses the factors and circumstances giving rise to the "multidimensional" changes the subject and actually leads to identify the specificity of new forms of mass of existence. It is proved that the knowledge about the world increasingly form "constructs" rather than facts; experience should not be underestimated, but there is no reason to exaggerate its importance, social consciousness hierarchically dominates individual consciousness. It is noted that "communication" is an integral part of the socialization and simultaneously form everyday consciousness, including transfer from subject to subject with necessary information.
Онтологическая проблематика, доминировавшая в старой классической философской парадигме, сохранила свое определяющее значение и в эпоху постмодерна. Популярность логико-методологической, антропологической, информационно-синерге-тической и др. новейших философских систем вовсе не является доказательством того, что в рамках этих
или каких-либо других модных моделей познания современного мира окончательно - при консенсусе заинтересованных сторон научной полемики - решен принципиальный для всей философии вопрос о природе человека, его жизненных проблемах и возможностях. Давно уже объявлен «конец истории» (Ф. Фукуямой и его учениками), о «конце филосо-
фии» пока никто не отважился даже заговорить. Философия - не точка зрения индивидуума или же научного сообщества, не общий для социума, нации, эпохи взгляд на окружающий мир, но высшая необходимость (по С. Кьеркегору, «истинная борьба» за право думать и делать).
Задача философии - обретение «правильного» взгляда на мир; философская рефлексия субъекта по поводу «подлинности» окружающей действительности (навязанные обществом обезличенные и стереотипные каноны мышления и поведения мешают человеку сохранить «непредубежденное» отношение к миру) почти случайна, неважно на каких принципах основывается: здравого смысла или же нормативно истолкованной науки. Шекспировский принц Гамлет уверяет «милейших друзей» Розенкранца и Гиль-денстерна в бесполезности такой рефлексии: «Ну, так для вас это не так; ибо нет ничего ни хорошего, ни плохого; это размышление делает всё таковым». Сказанное четыре века назад отнюдь не утратило своей полемической остроты; русский перевод сделан в 1930-е гг., десятилетие между двумя мировыми войнами; философия к тому времени прошла путь от Декарта до Хайдеггера. Процедура познания в метафизике рационалиста Р. Декарта описывается как волевое удержание «сущего». Программа преодоления классической метафизики в те годы сводилась к упразднению господства субъекта в познании и культуре. Чем «субъективней» субъект, согласно философии М. Хайдеггера, тем «объективней» мир; результатом восприятия является преобразованный сознанием человека «образ мира» [1]. Неслучайно такую философскую позицию оппоненты назовут антропологией «без субъекта». Субъект является «представляющим», бытие открывается человеку в силу прирожденной возможности мыслить; однако субъект не столько управляет процессами познания, сколько подчиняется им, он сам создан «представлением представления». «Всеобщей ненадежности мира» (К. Ясперс) неспособны противостоять даже такие незыблемые, казалось бы, ценности, как «родина», «предки», «братья и сестры»; не спасает человека и его духовное и культурное достояние, полученное из прошлого, или же обретенное в настоящем [2, с. 26]. «Метафизическая ценность» человека, согласно философии Г. Марселя, проявляется даже в его полностью неудавшейся жизни («нереализованных возможностях»); прагматические критерии «функционального мира» никак не могут быть основанием критической оценки итогов человеческой жизни, постулаты веры гораздо значимее. Неслу-
чайно И.А. Ильин указывал, что устоять человеку можно, только придерживаясь «аксиом» религиозного опыта, пророчески видел «спасение в цельности» [3, с. 38]. Фактически признавалась априорная подчиненность «реально сущего» некоему потустороннему принципу высшей объективности.
Для теоретического человека, утверждает современная философия, действительность определяется и рассматривается по преимуществу как мир имманентных «объектов» и «предметов» научного познания, логического и лингвистического анализа. Человек конституирует мир как совокупность «ценностей» и «благ»; еще античными философами было особо отмечено, что «совершенное благо и цель» всякого человека есть «общее благо» полисного социума, «поэтому самое лучшее, - замечал по этому поводу Аристотель, - это чтобы появилось общественное внимание к таким вещам, причем правильное» [4, с. 287]. Не кажется ли «марксистским» (в духе известной антиутопии Дж. Оруэлла) это суждение классика античной мысли? В некоторых современных философских системах человек рассматривается как «существо деятельное по преимуществу»; его активность как практическая, так и теоретическая, направлена непосредственно к личному «успеху», при этом его свободный выбор корректируется и жестко ограничивается безоговорочным отождествлением узких «интересов одного» с «интересами безграничного сообщества» (понятия, введенные в философию Ч. Пирсом). Опыт в такой философской парадигме интерпретируется как частное «познавательное предприятие» (Ч. Дьюи). «Очеловеченный» мир в процессе жизнедеятельности индивида в условиях технического прогресса (оставим пока в стороне вопрос о его негативных последствиях) становится «стандартизированным» и «социализированным». Утрата статуса самобытной личности (прежде всего в культуре, в общественно-политической сфере, в юридической практике и др.) компенсируется обретением статуса «базового» эмпирического субъекта, освобожденного от всех наслоений индивидуального опыта, но включенного теперь в качестве системной «единицы» в узаконенные общечеловеческой практикой и освященные «традицией» структуры коллективного опыта.
Диалектическое воссоединение (через разграничение) «индивидуального сознания» и «общественного сознания» - основа и онтологического самоопределения, и социализации человека. Соотношение «значения» и «смысла» конкретизирует в коммуникативном плане взаимодействие языка и
сознания. Коммуникация вообще происходит как «демонстрация смыслов». Структуру знания, формы познания в реальной, а не воображаемой деятельности сознания субъекта невозможно представить вне функционирования языка. Сопоставление мышления и языка, по Платону, есть скорее противопоставление «покоя» и «движения» (язык - прежде всего деятельность, а не продукт ее). «Имена» не являются подходящим инструментарием познания окружающего человека «мира вещей», основанного всецело на «мире идей»; целостность его неизбежным образом распадается на многообразные составляющие как автономные «объекты умопостижения» [5, с. 544]. Платоновское разграничение «внутренней речи» и «речи вообще» в наши дни фактически поддерживает Ж. Деррида, противопоставляющий речь и письмо; «письменная речь», согласно его философской трактовке, выступает как «изображение условностей, связывающих другие условности» [6, с. 125]. «Записанное бытие» в таком случае начинает скоро безвозвратно утрачивать в перспективе свою «подлинность», его замещают ничем не узаконенные «представления» субъекта. С тем, что человек живет «в мире феноменов», согласны и некоторые другие современные философы. Вернемся к вопросу о познавательной функции языка. Предпочтение «покою» над «движением» отдавал и Ф. де Соссюр, оставивший без ответа вопрос о том, каким же образом языковая деятельность оформляет «системность» человеческой деятельности, в том числе и деятельность индивидуального сознания, а также механизмы «коллективной памяти». Под «языком» ныне понимается и естественный язык, и языки науки и культуры, и язык как способ человеческой связи с другими себе подобными субъектами социализации. В специфических формах языкового сознания, обладающих несомненной объективно-исторической ценностью, отдельно взятый человек постигает, отображает и фиксирует избирательно освоенный, обобщенный коллективный опыт всего человечества (проблему перевода, энтелехии культур оставим в стороне). «Данная» действительность создается или, как это принято теперь называть, «конструируется» социально, интерпретируется же только индивидуально; в процессе социализации индивид усваивает детерминированный той или иной исторической эпохой, принадлежащий определенному социуму «универсум общих смыслов». Знание о мире в большей мере формируют не факты, а «конструкты» (возможно, это то, что М. Хайдеггер определял «объектом субъекта»).
Неудовлетворенность классическими исследованиями «форм мышления» и идеальных законов подвигла философов на реформу философии, будто бы уже не способной указать человеку «действительный путь». «Конкретный человек» оказался вне досконального внимания классических систем; модернистские системы вконец запутали его на «пути к самому себе»; в последующем новейшие «неклассические» философские системы предложили ему оскорбительный радикальный «пересмотр статуса». Самоопределение человека происходит на пограничной ситуации «или - или», при этом позиция «свободного выбора» субъекта оказывается, с чем согласимся, мнимой. Гамлетовская дилемма остается актуальной: «Быть иль не быть - таков вопрос». Любопытно, что в тексте этой знаменитой шекспировской «трагедии мысли и воли» есть более подходящий пример философствования субъекта, слабого смертного человека, вынужденного примириться с «данной действительностью», нежели содержание хрестоматийно известного монолога. Вот этот замечательный фрагмент: «Гамлет: Ребята, как вы живете оба? - Розенкранц: Как безразличные сыны земли. - Гильденстерн: Уж тем блаженно, что не сверхблаженно; На колпачке Фортуны мы не шишка. - Гамлет: Но и не подошвы ее башмаков? - Розенкранц: Ни то, ни другое, принц. - Гамлет: Так вы живете около ее пояса или в средоточии ее милостей? - Гильденстерн: Право же, мы занимаем у нее скромное место» [7, с. 177]. Потрясающая житейская философия, прямо-таки «философия жизни», простецки изложенная! Любопытно, что в известной пьесе современного английского драматурга Т. Стоп-парда «Розенкранц и Гильденстерн мертвы» (1966) герои принимают абсурдный мир таким, какой он есть. Вера в реальность внешнего мира в рассматриваемой философской парадигме основывалась на волевом («практическом») отношении человека к миру. «Жизненный опыт», согласно В. Дильтею и Г. Зиммелю, выступает объектом познания, при этом не сводим к «разуму», поскольку иррационален. Жизнь не может быть постигнута через индивидуальные «зафиксированные жизненные откровения» (опять недоверие к «письму», как и в воззрениях близких им экзистенциалистов). Жизненный опыт человека нельзя недооценивать, вместе с тем нет никаких оснований преувеличивать его значимость, поскольку общественное сознание, конечно же, всегда иерархически доминирует над индивидуальным сознанием. Однако, утверждается, даже логические принципы и особо значимые постулаты (науки, ду-
ховной культуры), не являются неприкосновенными для определенной коррекции со стороны опыта; даже значения слов («смыслов») изменяются с изменением мировоззрения (которое само по себе зависит от эпохальных перемен в науке и культуре). Вместе с тем «гипотетическая истина» общих представлений довлеет случайным и разрозненным «представлениям» индивидуума. Сказанное верно по поводу традиционного общества, в «открытом» обществе «индивидуальное» гипертрофировано и по содержанию, и по форме. Положение человека в новейшем информационном обществе, соотношение «общего» и «частного» в иерархии человеческих ценностей на этом этапе общественного развития наукой еще исчерпывающе не описано и тем более не осмыслено в качестве метафизических итогов.
Общественная коммуникация - масштабный процесс, в который вовлекаются огромные людские массы, структурированное множество общественных институтов и национальных «концептов» транслируется и заново конструируется в соответствии с «духом времени»; национальная ментальность, общественная идеология и психология вырабатываются в ходе социализации «самоорганизующихся» индивидов. Сфера информационного воздействия гораздо шире речевого общения, она затрагивает все стороны жизни «специализированных групп» коммуникации (например научное сообщество, «мастера культуры», бизнесмены, церковный клир, военная каста и др.). Практика коммуникативного воздействия учитывает «потребности» и «побуждения» индивида. Эмпирический опыт отдельно взятого человека определяет то, что именно он будет воспринимать в процессе «рутинных взаимодействий со средой». Продуктивна диалогическая форма коммуникативной направляющей формы общения, человек испытывает потребность в «другом», в коммуникаторе; практика общественных движений, охватывающих широкие социальные слои, доказывает эффективность такого воздействия на коллективное сознание и деятельность масс. Никакая «сила идей» сама по себе не является залогом политического успеха, торжества той или иной общественной идеологии; определенные ценностные «конструкты» обретают устойчивость в процессе их трансляции. Задействованный в общественном диалоге публичный текст выступает в роли концентрированной действительности, сохраняя значение «объективно реального», совмещает принцип неизменяемости смысла с потенциальной возможностью изменения этого смысла в процессе понимания. Язык как важнейший
инструмент коммуникации выражает коллективный опыт социума и нации. Механизмы памяти, отбирающей из исторического прошлого те важные элементы «предвидимого», которые могут пригодиться в недалеком будущем (в достаточно вероятных жизненных обстоятельствах или прогнозируемых ситуациях), учитывают не только коллективные «воспоминания», но и личные воспоминания человека. Специализированное коммуникативное пространство общественных отношений, а также и сферы социализации, ориентированные на контроль и управление, являются «монологическим» по смыслу и по модели [8, с. 95]. Вместе с тем «индивидуальная принадлежность языкового опыта» не означает, что этот сам по себе уникальный жизненный (социальный и культурный) опыт носит изолированный характер; напротив, тесная связь конкретного данного человека с другими крайне необходима. Успешность освоения этого наследия зависит от постоянного соприкосновения с другими «говорящими личностями» (письменные тексты сохраняют неизменную форму речевого выражения мысли); «говорящий» и «слушающий» выступают субъектами одной и той же деятельности на разных уровнях социальной активности. «Общение» - и неотъемлемая часть социализации, и форма обыденного сознания, включающая передачу от субъекта к субъекту необходимой и значимой информации.
Современная философия переориентирована с объекта познания на субъект; однако это не означает, что значение «объективного» снизилось, глобальные изменения в мире и обществе обострили в «повестке дня» именно вопрос о многообразии форм и содержания «сознаний» новых субъектов межличностного (в коммуникативном пространстве социума) и международного (между народами и культурами) общения, способствовали усложнению дифференциации «сознательных форм деятельности». Вожделенный синтез теории знания с теорией сознания в рамках консенсуса представителей различных старых и новых философских систем до сих пор не получается, слишком разными оказались подходы к решению этой важнейшей задачи философии. История давняя, во времена рационалиста Дж. Локка в научной среде много говорилось о необходимости многоярусной научной теории, мешала «концептуальная неясность» обсуждаемых «интуи-ций». Теперь же сетуют на отсутствие адекватных средств выражения вводимых понятий, кризис интерпретации новых научных представлений, «конструирования метафор». В недавние времена моды
на структурализм ставился вопрос о создании некой всеохватывающей семантической теории, призванной обеспечить постижение соответствующих «семантически неясных» знаковых систем, законов их организации, о коммуникативных и экспрессивных возможностях. Теперь же представители модной синергетики предлагают посредством дальнейшего сближения гуманитарных и естественнонаучных методов исследования обеспечить качественный анализ сложных феноменов и «нечетких ситуаций». Утверждение о «нелинейности» мира дискуссионного характера, однако же (согласимся с тем, что дисбаланс в темпах развития духовной и материальной составляющих культуры человечества существует), деформирует как формы индивидуального сознания субъекта, так и коллективного опыта социума.
Знаменитый кантовский вопрос «Что я могу знать?» в завершившемся XX столетии стал своего рода эпиграфом к так называемой «методической» философии человека. Отдельный «конкретный» человек сам по себе, как утверждалось, не может стать в полном смысле человеком, его зыбкое индивидуальное сознание действительно лишь в коммуникативной взаимосвязи с другим «самобытием». Только вместе с другими, настаивал К. Ясперс, «в движении к взаимному сближению могу я открыться» [9, с. 61]. Однако ожидание того, что «человечество преодолеет разобщенность и станет единым» (Э. Фромм) безнадежно затянулось. Череда мировых по масштабу социальных революций, вызвавших крушение империй (как и традиционного уклада жизни этносов), братоубийство «гражданских» войн (Россия, Испания и др.), политические амбиции «народных вождей», устроивших передел мира, реализация ужасающих атомных проектов (бомбардировка американцами Хиросимы и Нагасаки) и гонка вооружений дискредитировали европейский гуманизм окончательно. Бунт последних интеллектуалов «закатной» Европы 1960-х гг. (события 1968 г. в Париже и Праге) - тому подтверждение. Вина «технического» применения науки, отмечали скептики, критики позитивистской философской методологии, состоит в том, что в безудержном стремлении удовлетворить растущие запросы человека сформировавшегося «потребительского общества», существующие проблемы игнорировались, нараставшие комом новые, которые прежде попросту не могли возникнуть, никак не решались. Собственно человеческие потребности были оттеснены на периферию общественного дискурса под натиском «глобальных» целей миро-
вой экономики «добра и зла» (меткое определение ставшего знаменитым молодого культуролога Т. Седлачека). Если сознание и мышление человека есть производные исторические феномены (это аксиома философии), то катастрофические трансформации в духовной сфере закономерны и понятны. Ренессанс праворадикального популизма нынешних дней (формально - как реакция на миграционный кризис в Европе) - прямое доказательство того, что институты «традиции» еще жизнеспособны. Новейшие «формы массового существования» (воспользуемся определением К. Ясперса) всё также являются результатом воздействия на человека объективно независимых от его воли «имманентных» сил, законченность им придает в процессе своей социализации - совместно и одновременно с другими, себе подобными - сам человек.
Считается, что «поздний» Э. Гуссерль осуществил необходимую для преодоления кризиса философского знания «феноменологическую редукцию» наличного мира, сделавшегося теперь «коррелятивным сознанию»; главное, чтобы за содержанием знания не «потерялся» сам субъект [10, с. 36]. Исследование «моментов мира» (понимаемых как «первичные феномены истины») максимально объективирует раскрывающиеся при этом «базовые» характеристики субъекта, для сознания которого они имеют значение, обладают смыслом. Эти «моменты» мира трансформируются в «состояния сознания». Субъект Э. Гуссерля в первую очередь социален, хотя и предстает в «вырожденном» виде. В связи с чем «объективные прообразы» его мира на деле оказываются продуктами «нормализованной» практической деятельности, они принадлежат не ему, а сфере логической аргументации в политике, юриспруденции, науке и религии. Ускользающая от индивидуального сознания субъекта «многомерность» действительности (в том числе и природа «социального») вынуждает его приспосабливать собственную «метафизическую реальность» к таким же «метафизическим» структурам коллективного опыта. Продуктивность взаимодействия «единичного» со «всеобщим» всецело теперь зависит от эффективности преобладающего в информационном обществе типа коммуникативного пространства (вчера - пресса, книги, кинематограф, сегодня - телевидение, эстрадные и спортивные зрелища, социальные сети). Коммуникация и есть социализация, социализация невозможна вне коммуникации.
Вестник Омского университета 2019. Т. 24, № 1. С. 50-55
ISSN 1812-3996-
СПИСОК ЛИТЕРА ТУРЫ
1. Хайдеггер М. Бытие и время / пер. с нем. М. : Ad marginem, 1997. 454 с.
2. Буржуазная философская антропология века : сб. М. : Наука, 1986. 296 с.
3. Ильин И. А. Путь к очевидности. М.; Берлин : Директ-Медиа, 2017. 194 с.
4. Аристотель. Соч. : в 4 т. / пер. с древнегреч. М. : Мысль, 1984. Т. 4. 830 с.
5. Платон. Собр. соч. : в 3 т. / пер. с древнегреч. М. : Мысль, 1972. Т. 3. 676 с.
6. ДерридаЖ. О грамматологии / пер. с фр. М. : Ad marginem, 2000. 512 с.
7. Шекспир У. Трагедии / пер. с англ. М. : Правда, 1983. 672 с.
8. Макаров М. Л. Основы теории дискурса. М. : Гнозис, 2003. 280 с.
9. ЯсперсК. Общая психопатология / пер. с нем. М. : Практика, 1997. 1056 с.
10. Гуссерль Э. Избр. раб. / пер. с нем. М. : Территория будущего, 2005. 464 с.
ИНФОРМАЦИЯ ОБ АВТОРЕ
Мисюров Николай Николаевич - доктор философских наук, профессор кафедры журналистики и ме-диалингвистики, Омский государственный университет им. Ф. М. Достоевского, 644077, Россия, г. Омск, пр. Мира, 55а; e-mail: journalist-omgu@ yandex.ru.
ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ
Мисюров Н. Н. Индивидуальное сознание субъекта и коллективный опыт социализации // Вестн. Ом. ун-та. 2019. Т. 24, № 1. С. 50-55. DOI: 10.25513/1812-3996.2019.24(1).50-55.
INFORMATION ABOUT THE AUTHOR
Misyurov Nikolai Nikolaevich - Doctor of Philoso-phycal Sciences, Professor of the Department of Journalism and Media Linguistics, Dostoevsky Omsk State University, 55a, pr. Mira, Omsk, 644077, Russia; e-mail: journalist-omgu@yandex.ru.
FOR QTATIONS
Misyurov N.N. Individual consciousness and the collective experience of socialization. Vestnik Omskogo uni-versiteta = Herald of Omsk University, 2019, vol. 24, no. 1, pp. 50-55. DOI: 10.25513/1812-3996.2019. 24(1).50-55. (in Russ.).
