CC BY
204
СОЦИОЛОГИЧЕСКИЕ И ЭКОНОМИЧЕСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №3 (78) 2009
%
СОЦИОЛОГИЧЕСКИЕ И ЭКОНОМИЧЕСКИЕ НАУКИ
уДк 3164 Л. Н. КИБАРДИНА
Омский государственный технический университет
ИНДИВИДУАЛИЗМ, КОЛЛЕКТИВИЗМ И СОЦИАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВО В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ_______________________________
В статье проводится анализ концепций индивидуализма и коллективизма как типов социальной ментальности, определяющих идеологические тенденции модернизирующегося российского общества, их пересечение и взаимосвязь в социальных отношениях равенства-неравенства, перспективы интеграции гражданского общества и социального государства.
Ключевые слова: индивидуализм, коллективизм, модернизация, социальное государство, социальная политика, идеология.
В настоящее время весьма актуальной представляется дискуссия в научных, политических и общественных кругах о состоянии специфики российской ментальности в связи с причудливым сочетанием в сознании населения элементов коллективистских и индивидуалистских тенденций, представлений о границах частной жизни, благе личности и общества. Особенности общественного сознания россиян связывают с православием, с наследием прошлого, с историческими традициями, с геополитическим положением страны, с особенностями ускоренной модернизации и т.д. Именно вопросы соотношения «индивидуалистских» и «коллективистских» ценностей, представления населения о роли государства и причинах его ослабления или усиления, выступают наиболее
существенными в связи с перспективами становления гражданского общества в России.
Весь пафос социально-экономических преобразований, проводимых в России в течение последних двадцати лет, был связан «с благородным стремлением создать процветающее свободное общество, в котором личность располагает широкими возможностями для самореализации. И делать это предполагалось за счет снятия административных запретов, раскрепощения личной инициативы, расширения участия граждан в принятии наиболее важных для страны решений» [1]. Но надежды на то, что рыночные реформы и демократия довольно быстро приведут к всеобщему благоденствию, что население страны воспримет постулаты либеральной идеологии, полностью обустро-
ит свою жизнь «по-новому», сформируется развитое гражданское общество, не оправдались.
Поздняя и ускоренная модернизация, при которой стремительные изменения происходят в течение жизни всего лишь одного поколения, создала в России совсем иную атмосферу. Экономические, моральные и социальные издержки изменений оказались слишком высоки. При этом в постперестроечные годы социально-экономических реформ создалось стойкое недоверие к государству, не способному эффективно распоряжаться собственностью, осуществлять государственный контроль над доходами, формировать адекватную потребностям времени и социальных слоев социальную политику, перераспределять ресурсы с целью сохранения в обществе обоснованного баланса социального равенства-неравенства, не допуская поляризации в доходах населения.
Ученые отмечают, что в ментальности россиян выражено стремление к контролю и регламентации. Несмотря на высказываемое недоверие к государству, государственный контроль выглядит в глазах граждан предпочтительнее свободной конкуренции и рынка; ценности свободы оказываются ниже ценностей стабильного существования; проявляется склонность к коллективности, уравнительному толкованию справедливости [2]. Это связано с тем, что в прошлом Россия в силу преобладающей коллективистской идеологии оказалась изолированной от влияния западного общества. Однако в процессе быстрой индустриализации и урбанизации она обнаруживала и в советское время некоторые формы современного индивидуализма, который приходил в конфликт с вмешательством государства в экономическую, культурную и частную жизнь общества.
В настоящее время доверие к традиционным социальным институтам, в том числе к государству и партиям, перестало падать и даже начало расти, хотя иногда государственные организации воспринимаются как препятствия для социального и экономического развития личности. Инициаторы реформ 90-х гг. надеялись, что общество быстро выйдет из ситуации, когда все были одинаково бедны, и обретет благополучие, хотя не для всех в одинаковой мере. На деле же оказалось, что вместо желанного быстрого роста возможностей для каждого, у большинства жителей России такие возможности сузились. Вместо «возникновения условий для нового, высшего качества устойчивого развития личности в большинстве случаев в последние годы налицо личная и групповая деградация, деструкция человеческого капитала» [1].
Возникает вопрос, каким же образом можно примирить в обществе сосуществование коллективизма как стремления людей к уравнительности и ограничению и индивидуализма как стремления к самореализации и свободе? Здесь важное значение приобретает принцип социального равенства, который исследовал еще П. Сорокин. Он ставил вопрос, что такое само социальное равенство, каково его содержание и основные формы? Для этого он обращается к «Анти-Дюрингу» Энгельса [3]. П. Сорокин исследовал, может ли социализм мыслить социальное равенство только в смысле равенства экономического, или же возможны и другие виды равенства — интеллектуальное и моральное?
Он дает положительный ответ. «Несомненно, понятие социального равенства было бы очень узко, если бы оно означало только требование экономического уравнения. Ценности знания, ценности добра, ценности прав — политических, гражданских и т.д. современным человечеством ценятся не меньше, чем
ценности экономические. Поскольку человечество борется за равномерное распределение благ экономических, оно не в меньшей степени боролось, борется и должно бороться и за равномерное распределение благ интеллектуально-моральных» [4].
Сорокин доказывал, что понятие равенства не выглядит утопией, поскольку вряд ли кто может оспаривать осуществимость правового и политического равенства, которое превратилось в факт: «История неуклонно осуществляет начало правового и политического равенства всех граждан, стремящегося превратиться в равенство всех людей... С того времени стали трюизмами. такие практические истины политико-правового равенства, как падение сословных привилегий, равенство всех граждан перед судом, право каждого гражданина избирать и быть избираемым. , отмена монополий на занятия публичных должностей, постепенное уничтожение неравенства в сфере религий, в области национальных ограничений, равное право каждого на свободу слова, печати, союзов, собраний, совести, неприкосновенность личности и т.д.» [4].
История XIX и XX вв. подтверждает сказанное. Эти века наполнены борьбой за равномерное распределение благ как правовых, так и моральных (борьба за политическое и избирательное право, право собраний, слова, печати, союзов, за равенство перед законом, борьба против правовых привилегий и т.д.); а также борьбой за равенство интеллектуальных благ (всеобщее бесплатное обучение, свободные школы, за доступную науку, литературу и т.д.). Сорокин отмечает, что «человечество боролось за эти ценности не только как за средство доступа к имущественным благам, но и как за самоценности», что в обществе, состоящем из умных и невежд, «всегда дана почва для эксплуатации одних другими, для хитроумного угнетения первыми последних, всегда дана почва для всяких авантюр и явных или скрытых тираний, как экономических, так и всяких других» [4].
Рассматривая равенство экономическое, он приходит к выводу, что оно как один из видов социального равенства так же осуществимо и связано с все более равномерным распределением политико-правовых благ. П. Сорокин связывает реализацию всех видов социального равенства с превращением власти господствующей во власть социально-служебную, т.е. с исполнением государством публичной (социальной) функции подобного перераспределения. Понимаемое правильно равенство, по мнению Сорокина, наступит только тогда, когда «необходимая для него «социализация людей» достигнет надлежащего развития» [4]. По всей видимости, П. Сорокин подразумевал под «необходимой социализацией» такую степень интегрированности индивида в общество, когда устраняется противопоставление и отчуждение индивида и государства, а государство начинает осуществлять в полной мере свою социально-публичную функцию.
На этот же момент — на связь политико-правового равенства с экономическим, — указывал и К. Маркс. «Мы видим, что. природа товарного обмена сама не устанавливает никаких границ для рабочего дня, а следовательно, и для прибавочного труда. Капиталист осуществляет свое право покупателя, когда стремится по возможности удлинить рабочий день и, если возможно, сделать два рабочих дня из одного. С другой стороны, специфическая природа продаваемого товара обусловливает предел потребления его покупателем, и рабочий осуществляет свое право продавца, когда стремится ограничить рабочий день определенной нормальной величиной. Следовательно, здесь
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 3 (78) 2009 СОЦИОЛОГИЧЕСКИЕ И ЭКОНОМИЧЕСКИЕ НАУКИ
СОЦИОЛОГИЧЕСКИЕ И ЭКОНОМИЧЕСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №3 (78) 2009
получается антиномия, право противопоставляется праву, причем они в равной мере санкционируются законом товарооборота. При столкновении двух равных прав решает сила» [5].
Однако дальнейшее развитие капитализма показало, что, хотя сила — действительно важный фактор, наряду с ней есть и другие: «общество, право, новые производственные и технологические возможности, позволяющие поднять благосостояние значительной части трудящихся, эволюция новоевропейской личности в сторону законопослушности и склонности к компромиссу» [6]. Поставив вопрос о прибавочной стоимости с точки зрения прав человека, справедливости, К. Маркс открыл дорогу для изменения экономических отношений в направлении их адаптации к человеку и другим подсистемам общества. Право позволяет реализовать такие идеалы общества, как социальное равенство, свобода личности, справедливость, достойный уровень жизни и др., реализовать проекты социально ориентированной государственной политики.
Другая точка зрения на сочетание индивидуализма и коллективизма представлена в социолого-политологи-ческих исследованиях В. Парето, его анализе социально-политического развития стран Европы, в котором он проявил себя как сторонник свободного экономического развития, противник проведения политики экономического протекционизма, сторонник прав и свобод личности. Парето опубликовал ряд журнальных статей, в которых рассмотрел подъем социалистического движения в странах Западной Европы. В статьях Парето указывал на некую конвергенцию этатизма (рост государственных монополий и разбухание госаппарата) и социализма: «...Мы обращаем внимание на эволюцию обществ европейского континента... и на то, как прогрессирование этатизма и социализма проявилось и стало поистине впечатляющим. Централизация подготавливает государственный социализм, а он открывает путь для народного социализма» [7].
Исследование социалистической ментальности как ментальности коллективизма В. Парето связывает с избавлением социальных наук от религиозной веры и метафизики, от субъективных пристрастий ученых, их выводом на твердую почву опытного знания и применением строгих логических методов анализа и проверки фактов. Исследователь, по его мнению, в ходе работы с историческими фактами должен «очищать» их от субъективных привнесений. В. Парето полагал, что проекты социалистического переустройства общества представляют собой абстрактно-спекулятивные и утопические построения, которые могут иметь катастрофические последствия, связанные с нарушениями равновесия в широком смысле слова (расстройство и упадок производственной и распределительной систем, падение жизненного уровня населения, снижение рождаемости и т.д.).
На его взгляд, было бы ошибкой связывать социальную несправедливость со стороны властей исключительно с особенностями общественного строя, с политическим режимом или с плохими законами. В. Парето уточняет, что вообще без частной собственности обойтись невозможно, и речь может идти о социализме в ограниченном смысле, поскольку собственность остается по-прежнему частной и дело сводится к ее государственному перераспределению. Он называет этот социализм «буржуазным» и считает, что в этом случае формируется беспринципная и демагогичная олигархия, происходит рост государственных и негосударственных монополий, что приводит к патернализму, к политической коррупции, в совокупности препятствуя развитию производства [8].
В. Парето уточняет, что в марксизме под экспроприацией экспроприаторов понимается не истребление частного капитала как такового, а преобразование его в коллективный капитал (правда, при этом он выражает немалый скептицизм в отношении осуществимости такого преобразования). В отличие от марксизма политика «государственного социализма» ориентирована, считает он, только на нерациональное растранжиривание капиталов, изъятых у богатых слоев общества, без восстановления капитала в коллективной форме. Под «буржуазным государственным социализмом» или «социализмом капиталистов и предпринимателей» В. Парето понимал то, что являлось корпоративным капитализмом и в социалистической литературе получило имя государственномонополистического капитализма. Выступая за свободу научных выводов от ценностных суждений, логику и эмпиризм, он, тем не менее, стоял на либеральных позициях и защищал индивидуализм как принцип поведения в капиталистической системе.
Если социалисты утверждали, что смена капиталистического общественного строя на социалистический ведет к улучшению условий жизни абсолютного большинства населения, то В. Парето доказывал, что она означает только смену элит, т.е. он менее всего связывал улучшение жизни людей с деятельностью государства и развитием права. Он выражал интересы правящего класса и скептически относился к институту государства и его социально-распределительным функциям, считая любое государственное вмешательство опасным, т.к. оно может нарушить баланс в политической системе, привести к дисфункциям различных институтов и подсистем общества. «Заигрывание» с социалистическими идеями он понимал как сделку между рабочим движением и буржуазией, которая ищет лишь поддержку в своей политической борьбе: «Социализм упрощает организацию элит, рождающихся в низших классах и становящихся в нашу эпоху одним из лучших инструментов обучения этих классов» [9].
Исторический опыт показал, что социальный порядок, основанный только на коллективизме, как и предполагал В. Парето, не имеет перспектив развития и означает лишь смену политических форм без изменения содержания. Возникает закономерный вопрос: может ли быть устойчивым социальный порядок, основанный на индивидуализме? В этом контексте остаются современными идеи П. Сорокина о постепенном «выравнивании» социально-экономических позиций людей в развитых демократических странах, о преобладании коллективистских идей в условиях формирования гражданского общества, которое выступает интегрирующим фактором между индивидом и обществом. Актуальны и идеи К. Маркса о тенденциях развития права, которое ограничивает чрезмерные диспропорции и дисбалансы в производственной, распределительной и социальной сферах. Обобщая сказанное, К. Маркс видел источники развития социального государства в перспективах развития права и гражданского общества, П. Сорокин — в развитии идей коммунитаризма и всех видов социального равенства, В. Парето — в циркуляции и периодической смене элит.
Рост индивидуализма в российском обществе происходит в условиях, когда оно не готово к индивидуальной ответственности, социальные институты в них развиты вовсе не так сильно, как в западных демократиях, правовое государство находится в стадии своего становления, гражданское общество как система социальных отношений и автономная от государ-
ства сфера деятельности не сформировалась, а социальные функции государства недостаточно развиты, хотя в последнее время наметились положительные тенденции в сфере социальной политики. Вполне возможно, что современное российское общество от нестабильности социального порядка, управляемого коллективной рациональностью общенародных нужд и блага, движется к другому нестабильному социальному порядку, управляемому рациональностью индивидуальных нужд и блага.
Обычно в развитых демократических странах индивидуализм уравновешивается развитой сетью организаций коллективного типа, которые реинтегрируют атомизированных индивидов. Коллективные связи — «необходимое условие для социальной интеграции даже в самых развитых обществах, т.е. стабильная индивидуализация требует личностной автономии и творчества в контексте удачно интегрированных социальных институтов» [1]. Институты гражданского общества так и не стали базой для интеграции российских граждан. Относительно новые организации не превратились в истинные субъекты социально-политического процесса. Социально-психологическое напряжение, риск, неопределенность, возникает вследствие непрозрачности, нестабильности и ненадежности крупных социальных институтов, находящихся в процессе трансформации.
Новые расширившиеся возможности для индивидуализации в России актуализируются с огромными трудностями, а само общество оказывается обществом риска. Интеллектуалы 90-х гг. усматривали в индивидуальной активности модернизацию идей гражданского общества, надеясь, что добровольные ассоциации в экономике, политике и культуре заменят формализованные организации государственного социализма. Однако этого не произошло. Если общества Западной Европы и Северной Америки основаны на институционализации меритократии, то для России характерно причудливое переплетение эгалитаристских и этатистских ценностей, с одной стороны, и индивидуалистических либерально-демократических ценностей — с другой.
Радикальные изменения в эпоху «перестройки» заставили многих пересмотреть идеи и ценности деревенской общины и социализма. Это порождает в постсоциалистическом российском обществе глубокую ценностно-нормативную неопределенность, которая усиливает риск политической апатии или деструктивного протеста. С одной стороны, уже сегодня заметен отказ населения от патерналистских представлений, согласно которым только государство может решить главные проблемы. С другой — в условиях неясных перспектив экономического роста, непоследовательности проводимых реформ, особое значение приобретает социальная функция государства. Развитие интегративных функций современного российского государства возможно. Необходимо восстановить доверие граждан к государству, выстроить обеспечиваемые им вертикальные и горизонтальные связи на основе теоретически разработанной и практически эффективной социальной политики.
После 2000 г. в России начался переходный период, который характеризуется такими положительными тенденциями в развитии социальной сферы, как повышение доходов населения, решение с помощью национальных программ различных социальных проблем: жилищной, демографической, здравоохранения, образования и т.д. Государство должно еще более активно вмешиваться в социальную жизнь, чтобы вновь обеспечить ту социальную интеграцию, которая ожи-
далась в самом начале реформ, стабилизировать социальный порядок, стимулируя вовлечение социальных слоев, общественных движений и организаций гражданского общества, профсоюзов в процессы социально-экономических изменений. Возможности развития социального государства связаны с политикой наиболее оптимального сочетания индивидуальных, групповых и коллективных интересов.
Проблема современного общества не в богатстве, а в правильной организации социальной, хозяйственной и экономической жизни, учитывающей как природу человеческих действий, так и в целом социальной действительности: различные виды прямого и непрямого вмешательства государства в экономическую и социальную жизнь, налоги на наследство, прогрессивно-подоходный налог, растущая заработная плата, всевозможные формы страхований, роль общественных и государственных монополий, государственная регулировка и ограничение прибылей капиталистов, растущая сила трудовых классов и их требований, национальные программы социального развития —все эти факты отражают тенденции к осуществлению экономического равенства и эффективной социальной политики.
В решении поставленных задач огромную роль играют и общественные науки, которые призваны сформулировать общую концепцию, методологию, принципы, цели, комплексные программы и перспективы развития российского социального государства. Только четко сформулированная социальная политика, учитывающая интересы всех социальных слоев и классов, дает возможность преодолеть такие негативные явления, как длительная безработица, разрыв в доходах, неравенство в доступе к материальным и социальным ресурсам и т.д., вытекающие их них социальные противоречия и конфликты, обеспечить стабильность и устойчивость развития общества. В данном случае можно констатировать альтернативу: либо стабилизация политической и государственной интеграции, развитие социальной сферы и как следствие — гражданского общества, либо дальнейшая дезинтеграция, ухудшение качества жизни, социальные потрясения, деградация социального капитала, утрата легитимности власти, развал всей политической системы.
Библиографический список
1. Бутенко Л.А. Социальная интеграция — на какой базе она возможна? // СОЦИС. - 2000. - № 12. - С. 131, 133, 134- 135.
2. ФОМ-Инфо. - 1999. - № 53.
3. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. - Т. 20. - С. 1-338.
4. Сорокин П. Социализм и социальное равенство // СОЦИС. - 2001. - № 4. - С. 105, 106, 108- 109.
5. Маркс К., Энгельс Ф. - Соч. Т. 23. - С. 246.
6. Розин В.М. Социальная оценка богатства и ее связь с концепцией социального действия // Общественные науки и современность. - 2004. - № 3. - С. 127.
7. Pareto V. Euvres completes. Tome IV. Libre-echangisme, protectionisme et socialisme. Librairie DROZ, Geneve, 1965. Р. 226.
8. Зотов А.А. Анализ социализма в творчестве В. Парето (работы 1898-1903 гг.) // СОЦИС. - 2001. - № 2. - С. 111.
9. Pareto V. Euvres completes. Tome V. Les systemes socialistes. Librairie DROZ, Geneve, 1965. Р. 74.
КИБАРДИНА Людмила Николаевна, кандидат философских наук, доцент кафедры социологии, социальной работы и политологии.
Статья поступила в редакцию 11.02.2009 г.
© Л. Н. Кибардина
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 3 (78) 2009 СОЦИОЛОГИЧЕСКИЕ И ЭКОНОМИЧЕСКИЕ НАУКИ
