CC BY
195
Х.А. Гаджиев, А.С. Семченков
ИНДЕКС УСТОЙЧИВОСТИ ПОЛИТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ: ОПЫТ ИЗМЕРЕНИЙ В ТРЕХ СТРАНАХ
Аннотация
Социально-политические процессы во многих современных государствах за последние годы все чаще актуализируют вопрос о стабильности и устойчивости политических систем. Особенно остро данная проблема стала возникать в связи с волной политических потрясений XXI века: в ряде постсоветских стран, в Северной Африке и на Ближнем Востоке, в латиноамериканском регионе и т.д. Прежние объяснительные модели, акцентирующие внимание прежде всего на социально-экономической составляющей, особенностях политических режимов или исключительно на используемых внешними силами (по отношению к нестабильным и неустойчивым странам) технологиях цветных революций перестали в полной мере отражать существующие реалии. В частности, стало понятно, что существуют значительно более важные внутренние факторы политических систем, которые при определенных условиях способны обеспечивать стабильность и устойчивость вне зависимости от состояния социально-экономической сферы, установленного режима или деструктивного внешнего воздействия. Все это требует переосмысления не только проблем функционирования политических систем, но также и выстроенных в них механизмов и характеристик, обусловливающих их возможности и способности поддерживать стабильное состояние, т.е. -быть устойчивыми.
В представленной статье в качестве инструментария, позволяющего объективно и репрезентативно показать степень устойчивости политических систем, выдвигается новый комплексный индикатор - индекс устойчивости политической системы. Он сконструирован на основе переменных из
Kh. Gadzhiev, A. Semchenkov
POLITICAL SYSTEM SUSTAINABILITY INDEX: EXPERIENCE OF MEASUREMENTS IN THREE COUNTRIES
Abstract
In recent years the issue of stability and sustainability of political systems have been increasingly emerging due to the political processes in many modern states. This problem has become particularly acute due to the wave of political upheavals of the twenty-first century in a number of post-Soviet countries, in North Africa and the Middle East, in the Latin American region, etc. The previous explanatory models which focus mainly on the socio-economic component, the peculiarities of political regimes or exclusively on the technologies of color revolutions used by external forces (in relation to unstable and unsustainable countries) have ceased to fully reflect existing realities. And particularly, it has become clear that there are significantly more important internal factors of political systems that, under certain conditions, are capable of ensuring stability and sustainability regardless of the state of the socio-economic sphere, the established regime or destructive external influence. Not only that requires rethinking of the problems of the functioning of political systems, but also rethinking of the building of mechanisms and characteristics, which make them able to maintain a stable state, i.e. to be sustainable. In the article presented, a new complex indicator - the index of the sustainability of the political system - is put forward as a tool allowing to objectively and representatively show the degree of a political system's sustainability. It is constructed on the basis of variables from two key planes: a system of "politics and authority" relations and a system of "au-
двух ключевых плоскостей: системы политико-властных отношений и системы отношений «власть-общество». Кроме того, посредством разработанной методики в динамическом ракурсе произведен анализ устойчивости трех государств постсоветского пространства (с момента суверенизации и по настоящее время) - Беларуси, России и Украины, что позволило проиллюстрировать достаточную эффективность и перспективность индекса для исследований существующего у государств потенциала преодоления кризисных социально-политических ситуаций.
Ключевые слова:
политическая стабильность, устойчивость политической системы, индекс устойчивости политической системы, индексный анализ, Беларусь, Россия, Украина .
thority and society" relations. Moreover, through the developed methodology, a dynamic analysis of the sustainability of the three states of the post-Soviet space (from the moment of sovereignty to the present) - Belarus, Russia and Ukraine -was carried out, which allowed to illustrate the sufficient efficiency and good perspectives of the index for researching of the existing states' potential to overcome crisis socio-political situations.
Key words:
political stability, sustainability of political system, political system sustainability index, index analysis, Belarus, Russia, Ukraine.
Стабильность и устойчивость входят в число наиболее важных целей функционирования любой политической системы. Существует точка зрения о том, что высокий уровень ее стабильности [48, p. 402] и устойчивости [6, с. 111] - нечто несовместимое, противостоящее социально-политическому развитию и улучшениям. По-видимому, исследователи вкладывают в эти понятия смыслы, близкие к категориям «застой» и «стагнация». В этом случае, конечно, можно было бы говорить о противоречии развитию и улучшениям. Однако стабильность и устойчивость не тождественны застою и стагнации. Напротив, сохранение стабильности и необходимой меры устойчивости всей системы в целом при одновременном инициировании процессов самоорганизации в некоторых подсистемах способствуют развитию и улучшениям [13]. Поэтому нам представляется, что стабильность и устойчивость через механизмы управления процессами самоорганизации подсистем не только позволяют сохранять сущностные черты политической системы, но также являются условиями социально-политического развития.
К негативным оценкам стабильности и устойчивости также приводит их интерпретация как долговечности режима [54, p. 204] или длительного пребывания у власти ключевого субъекта политики (чаще всего главы государства) [21]. Но стабильность и устойчивость - более широкие категории, которые не сводятся только к первым лицам государств или властвующей элите. В большей степени они связаны с функционированием политических
институтов и, в общем, с политической системой. Современные компаративные исследования достаточно убедительно показывают, что стабильность и устойчивость политической системы не зависят только от типа политического режима и, тем более, от степени его демократичности [51, р. 5].
Примечательно, что если относительно политической стабильности в научной сфере довольно основательно проработана теоретико-методологическая база, то с проблемой устойчивости дело обстоит значительно сложнее. И ключевая причина здесь кроется в том, что зачастую эти два явления фактически отождествляются [1, с. 103], что выглядит, по меньшей мере, спорно. На наш взгляд, если стабильность - это состояние политической системы, то устойчивость - ее способности и возможности. То есть это хотя и взаимосвязанные, но разнородные явления.
В этой связи мы согласны с подходом О.Ф. Шаброва, который подчеркивает: «Свойство, способность конкретной системы поддерживать гомеостазис самостоятельно будем называть ее устойчивостью. А состояние, при котором система устойчива, - ее стабильным состоянием. При этом особое значение имеет, естественно, способность системы к самосохранению, т.е. к поддержанию системного гомеостазиса» [12, с. 58]. Под гомеостазисом, в данном случае понимается совокупность системных реакций, позволяющих ей сохранять основные свойства, интегративное качество и в целом сущность.
Говоря иначе, если рассматривать политическую систему в виде знаменитого «черного ящика» Д. Истона [25, р. 384], то его функционирование в рамках определенных пороговых значений можно рассматривать как стабильность [9, с. 1-2], а способность сохранять (набор характеристик) в неизменном виде установленные пороговые значения - как устойчивость. Причем, пороговые значения в данном случае являются своего рода отражением интегративного свойства политической системы, образующегося на основе отношений между той частью элементов системы, которая определяет ее целостность и сущность.
Разница между данными двумя явлениями наглядно видна на примере многих неудавшихся попыток государственных переворотов (Венесуэла в 2002 году, Бурунди в 2015 году, Турция в 2016 году и т.д.). Само возникновение таких ситуаций, очевидно, говорит о сложившейся в государствах политической нестабильности. Однако провал этих попыток свидетельствует об устойчивости политических систем.
Поэтому для любой политической системы ее устойчивость даже важнее, чем ее стабильность. И в этой связи значительную актуальность приобретает вопрос о том, как оценивать указанную способность политической системы на практике (т.е. ее устойчивость)? Полагаем, что здесь может быть довольно эффективен индексный анализ.
В настоящее время существует немало индексов и других комплексных индикаторов, оценивающих государства с точки зрения проблем политической стабильности и устойчивости. Не останавливаясь подробно на каждом из индексов и индикаторов (описание всех методик выходило бы за рамки цели и задач статьи), отметим, что наиболее известны и часто используемы следующие из них:
1. Индекс стабильности политической системы (Political System Stability Index), разработанный Д. Генделем, Г. Вестом и Р. Мидоу. Его предназначение состоит в том, чтобы на основе социально-экономических показателей, политических условий и существующих общественных конфликтов оценить стабильность политической системы и вытекающий отсюда политический риск [33];
2. Индекс политической стабильности и отсутствия насилия (Political Stability and Absence of Violence) - один из шести показателей проекта Всемирного Банка по оценке качества государственного управления, разработанного Д. Кауфманном, А. Крааем и М. Маструцци. Индекс применяется для определения вероятности политической дестабилизации или свержения правящего режима неконституционными, либо насильственными средствами. При этом индекс выстроен на основе четырех направлений анализа: способности правящей группы выполнять заявленные программы и сохранять свою власть; уровня политического насилия и его влияния на государственное управление; внешней конфликтности как риска для правящей группы и притока инвестиций; межэтнической, межрасовой и межэтнолингвистической напряженности [35, p. 6, 67].
3. Индекс политической нестабильности (Political Instability Index), разработанный Аналитическим отделом журнала «The Economist» (The Economist Intelligence Unit). Предназначение индекса - спрогнозировать вероятность политической дестабилизации на основе социальных, экономических и политических показателей [26];
4. Индекс несостоявшихся и хрупких государств (Failed and Fragile States Index), предложенный Канадским агентством международного разви-
тия (The Canadian International Development Agency). Индекс показывает меру неспособности государства выполнять свои основные функции. Он зиждется на анализе таких сфер, как качество управления, экономика, безопасность и преступность, развитие человеческого потенциала, демография и окружающая среда [22];
5. Индекс хрупких государств (Fragile States Index), примененный в рамках проекта Фонда Мира (The Fund for Peace). Индекс является инструментом, позволяющим оценивать степень внутригосударственной напряженности, обусловленной линиями социального разлома на почве вопросов идентичности, этнических, конфессиональных, этнолингвистических, классовых, клановых, территориальных и других противоречий. Индекс построен на основе анализа социальной, экономической и политической сфер [47];
6. Индекс государственной хрупкости (State Fragility Index), использованный в рамках проекта Центра систематического мира (The Center for Systemic Peace). Индекс позволяет анализировать уровень уязвимости государств с точки зрения их эффективности и легитимности [38]. Оценивается способность стран управлять конфликтами, разрабатывать и осуществлять государственную политику, а также регулярно и системно предоставлять основные государственные услуги для обеспечения социального согласия, высокого уровня жизни населения, эффективного реагирования на кризисы и поддержания прогрессивного развития. Индекс выстраивается на основе параметров безопасности, политической, экономической и социальной сфер [39, p. 51].
7. Индекс слабости государств в развивающемся мире (Index of State Weakness in the Developing World), разработанный С. Райс и С. Патриком в рамках проекта Брукингского института. Индекс служит средством анализа положения в развивающихся странах на основе показателей из четырех сфер: экономики, политики, безопасности и социальной сферы. Индекс призван показать меру способности правительств создавать условия для устойчивого экономического роста, формировать эффективную систему формальных политических институтов, обеспечивать безопасность населения и контроль своей территории, а также создавать условия для удовлетворения основных человеческих потребностей своего населения [44].
Ряд приведенных индексов, а также абсолютное большинство менее известных и не указанных здесь, имеют преимущественно коммерческие цели и используются для оценки целесообразности инвестиций потенциальных
клиентов в те или иные страны; определения политических рисков (под последними, как правило, в широком смысле понимаются возможные нежелательные последствия для иностранных инвесторов, возникающие в результате проводимой государственной политики, а в более узком - вероятность вмешательства государства в бизнес- операции [37, p. 3-4]). Правда, существует также немало узкоспециализированных индексов, применяемых для анализа именно политических рисков. Среди них определенный интерес, с точки зрения вопросов политической стабильности и устойчивости, могут представлять такие проекты, как: система рейтингов BRS (Business Risk Service) компании BERI, в которой одним из трех компонентов системы выступает Индекс политического риска (Political Risk Index) [20]; система рейтингов «Сервисы политических рисков» (Political Risk Services) компании PRS Group [43]; Индекс политического риска Уиллиса Тауэрса Уотсона (Willis Towers Watson Political Risk Index), разработанный компанией Willis Towers Watson совместно с Oxford Analytica [52]; Новый индекс политического риска компании Coface (New Coface Political Risk Index) [23]; Индекс глобального политического риска (Global Political Risk Index) компании Eurasia Group [27] и др.
Целевая особенность индексов, оценивающих инвестиционные условия в различных государствах, накладывает серьезный отпечаток на их конструирование, как при выборе сфер общественной жизни, из которых берутся переменные, так и на формулировки самих переменных, их количество, а также методику определения значения каждой и т.д. При этом основная проблема заключается в том, что состояние политической системы и ее возможности рассматриваются уже не в целом, а преимущественно с точки зрения безопасности инвестирования, государственных ограничений по иностранному инвестированию и вообще условий ведения бизнеса с учетом особенностей политического процесса. Соответственно вполне резонным представляется вопрос о пригодности таких показателей для оценки стабильности и устойчивости государств в более общем плане и, в частности, с точки зрения национальной безопасности.
В качестве другой проблемы данных индексов может рассматриваться свойственная им определенная необъективность. Так, на основе анализа некоторых из приведенных проектов, в ряде работ справедливо отмечается, что практически все крупнейшие исследования в данной области осуществляются американскими и английскими организациями, и это нередко приво-
дит к оценкам, основывающимся на идеологических и иных предпочтениях. Кроме того, очевидно, что заинтересованность в искусственном завышении оценок политических рисков в некоторых государствах может быть мотивирована стремлением негативно повлиять на приток иностранных инвестиций в определенные страны [14, с. 112]. И в таком ракурсе примечательна сама терминология, используемая для подобных индексов. В частности, внимание привлекают понятия «хрупкие», «недееспособные» и «несостоявшиеся» государства. В этой связи, С. Гримм, Н. Лемей-Эбер и О. Най подчеркивают, что данная терминология не просто имеет эмоциональный окрас, но также финансово и политически может быть мотивирована их авторами: для внешних сил эти понятия в классификациях используются для обоснования средств, выделяемых на помощь таким государствам в процессе реализации стратегии интервенции; для внутренних сил - для откладывания необходимых политических реформ в собственном государстве и убеждения внешнеполитических игроков (прежде всего западных) выделять больше средств для помощи [31, р. 197-198].
Существенной проблемой большей части всех приведенных индексов, а также других, подобных им, является стремление минимизировать использование метода экспертной оценки и опираться на различные статистические данные и показатели, изначально имеющие количественное выражение. С одной стороны, казалось бы, это позитивный момент, который позволяет снизить степень субъективности выводов экспертов, но, с другой, - такого рода данные и показатели берутся преимущественно из социально-экономической сферы и связаны с политической сферой опосредованно (почти всегда они - лишь влияющие факторы). Кроме того, используемые данные могут содержать в себе ошибки или быть нерепрезентативными.
На наш взгляд, для индекса устойчивости политической системы экспертный опрос может быть более плодотворным при условии, что он: 1) не служит в качестве инструмента международного (геополитического) влияния одних государств на другие; 2) не создан как коммерческий проект для частных заинтересованных субъектов (инвесторов); 3) не содержит в себе переменных, на присвоение значений которым могут повлиять идеологические предпочтения эксперта; 4) каждая его переменная (либо их большая часть) оценивается не просто посредством присвоения определенного балла внутри обозначенного диапазона, но любой выраженный в баллах вариант ответа имеет конкретное описание.
Ключевая проблема рассматриваемых индексов заключается в том, что в них сложно найти то понимание устойчивости политической системы, которое обосновывается в данной работе. Чаще всего, как видно и из описаний перечисленных проектов, речь идет не об устойчивости, а о политической стабильности; либо в лучшем случае устойчивость рассматривается с обратной стороны - сквозь призму уязвимости государств, их дееспособности (т.н. индексы, определяющие «хрупкость» государств). Наконец, немалая часть индексов, в которых используется понятие «устойчивость», отталкивается от понимания устойчивости в контексте концепции устойчивого развития. И в этом смысле наглядным примером является Рейтинг устойчивого развития страны, разработанный совместно компаниями RobecoSAM и Robeco. Данный рейтинг на основе экологических, социальных и управленческих факторов призван дать представление об инвестиционных рисках и возможностях в 60 странах мира. Он во многом ориентирован на концепцию устойчивого развития, представленную в известном докладе Г.Х. Брундтланд «Наше общее будущее» Всемирной комиссии по окружающей среде и развитию в 1987 году [45].
Специального индекса устойчивости политической системы в том понимании и с тем набором характеристик, которые предлагаются нами, в существующих проектах не выявлено. Между тем, как справедливо отмечает ряд специалистов, к оценке уязвимости (хрупкости) государств, несмотря на то, что она представляет собой многогранное явление, более осмысленным и эффективным был бы подход, фокусирующий внимание на конкретной, относительно однородной области [19]. Иными словами, каждая из ипостасей хрупкости или, напротив, устойчивости государств оценивалась бы отдельно, переменными из одной сферы: устойчивость политической системы -преимущественно на основе показателей политической сферы, устойчивость экономической системы - преимущественно экономическими показателями и т.д. В то же время, сразу оговоримся, что с учетом специфики таких явлений, как стабильность и устойчивость политической системы, показатели должны выводиться не только из политико-властных отношений, но также и даже преимущественно из системы отношений «власть-общество».
Уточнение относительно анализируемой сферы необходимо, в частности, в связи со старой дискуссией о наличии прямой или косвенной связи между политической стабильностью и экономическим развитием [16], процессом стимулирования экономического роста [34, р. 8], а также возможно-
стью рассматривать состояние социально-экономической сферы как показатель состояния политической системы, ее стабильности, либо нестабильности. И если рассматривать социально-экономическое развитие государства и политическую стабильность как взаимовлияющие факторы, то здесь, вероятно, имеет право на жизнь тезис о том, что такая связь имеется [15] (хотя, например, С. Хантингтон пришел к другим выводам) [10, с. 26]. Но более категоричный вопрос о том, существуют ли основания рассматривать политическую сферу отдельно от экономической, отличать политический риск от различных форм экономического риска [37, с. 11-12], и, как следует из этого, состояние политической системы (ее стабильность или нестабильность) отдельно от состояния социально-экономической сферы, - требует очень веских аргументов и выглядит весьма спорно. Состояние политической сферы, равно как и любой другой, не могут адекватно отражать индикаторы, напрямую не связанные с ней самой. Показатели, не отвечающие этому условию, могут лишь косвенно демонстрировать состояние политической сферы, и даже в этом случае они должны быть в необходимой мере наглядны. Это утверждение справедливо и по отношению к вопросу об устойчивости политической системы.
Кроме того, хотя мы и разграничиваем понятия «стабильность» и «устойчивость», тем не менее, выделяя различные характеристики для индекса, мы руководствуемся тем, что способность политической системы сохранять свои пороговые значения может меняться именно в результате функционирования самой системы. То есть уровень устойчивости может меняться в зависимости от уровня стабильности системы на протяжении определенного периода. И здесь, несмотря на разнородность, прослеживается сильная взаимозависимость данных явлений. В этой связи ряд сформулированных переменных индекса устойчивости, так или иначе, отражают степень стабильности политической системы. Однако сам индекс призван показывать устойчивость политической системы.
Операционализация показателя «устойчивость политической системы». Так как предлагаемый нами индекс устойчивости является сложносоставным индикатором возможностей и способностей политической системы, то все его компоненты также представляют собой определенные характеристики, переменные, которым можно присвоить конкретные значения.
Прежде всего, об устойчивости говорят имеющиеся у системы ресурсы и механизмы, позволяющие ей в нужный момент мобилизовать все свои возможности для недопущения политической дестабилизации и вытекающих из нее деструктивных последствий.
Устойчивость также во многом определяется степенью соответствия выстроенной политической системы особенностям общества, его менталитету, базовым ценностям и политической культуре. Хотя в последнее время в научных дискуссиях данный фактор все чаще подвергается критике, якобы за оправдание искаженных версий демократии, тем не менее, для стабильности и устойчивости его значимость видится неоспоримой. При этом важно учитывать не только формальную институциональную, но и неформальную структуру политической системы, принимая во внимание то, что любая институциональная структура состоит из формальных и неформальных политических институтов [2, с. 71]. Кроме того, в разных системах степень влияния формальных и неформальных институтов на политический процесс [7, с. 2728] и, как следствие, на политическую стабильность и устойчивость различаются. В связи с этим интерес представляет именно аспект соотношения формальных и неформальных практик в функционировании политической системы и уровень влияния каждого из них. И хотя «формулы» такого соотношения могут отличаться от режима к режиму [53, р. 1], на наш взгляд, наилучшую устойчивость для любой политической системы обеспечивает доминирование формальных институтов.
С данной особенностью прочно связано условие жизнеспособности конституции [46] (т.е. ее способности сохранять свою актуальность с учетом общественного развития, быть достаточно гибкой), соблюдение которой позитивно сказывается на институциональной плоскости политической системы и ее устойчивости. Жизнеспособность основного закона в данном случае оценивается исходя из количества внесенных в него изменений с момента принятия и с учетом объективной необходимости таких изменений.
Очевидно также, что устойчивость любой политической системы зависит от того, насколько она справляется с достижением целей и решением задач, поставленных актуальным проблемным полем общественной жизни. Не случайно во многих исследованиях, посвященных политической стабильности и устойчивости, ставится вопрос об эффективности власти [40]. Но справедливо и обратное: потенциал, возможности и состояние политической системы в конечном счете существенно сказываются на эффективности про-
водимой властью политики [50]. В политически неустойчивых государствах власть, как правило, не способна полноценно функционировать и решать стоящие перед ней задачи [28, р. 1-2]. Такие государства находятся в состоянии постоянных изменений, чаще всего влекущих негативные последствия для социума. Более того, политическая нестабильность и неустойчивость в принципе порождают многие негативные процессы и явления в социально-политической сфере [42].
Эффективность власти, наряду с рядом иных факторов, влияет на такой значимый параметр устойчивости политической системы, как общественная поддержка лидера и режима [5, с. 16]. Хотя мнения о том, как именно влияют друг на друга общественная поддержка и политическая стабильность и устойчивость, могут отличаться [29], само их взаимовлияние весьма наглядно проиллюстрировано политической практикой. Известно, что даже сохраняющие на протяжении десятилетий стабильность режимы могут утратить ее из-за снижения общественной поддержки и возникновения кризиса легитимности [41]. В этой связи допустим даже вывод о том, что отношение общества к политическим институтам и системе власти в целом не просто влияет на политическую стабильность, а является ее основой. Поэтому любое внутреннее или внешнее воздействие на политическую стабильность направлено на настроения и политическое поведение основных масс населения [3, с. 5]. То же утверждение, думается, верно и применительно к устойчивости.
Вместе с тем, ясно, что одной поддержки основной части общества может быть недостаточно для власти и устойчивости сложившейся политической системы. Поэтому не менее значим учет элитарной поддержки. Точнее говоря, - учет консолидации элит вокруг политического режима [18]. Некоторые исследователи даже предлагают дифференциацию политической нестабильности, выделяя нестабильность вне элиты (революции, беспорядки, гражданские войны и т.д.) и нестабильность в самой элите (смены кабинетов министров, правительственные кризисы и т.д.) [32, р. 86]. На наш взгляд, подобное сужение вопроса, во-первых, не вполне продуктивно при изучении проблем устойчивости политической системы, которую проблематично исследовать, например, без анализа политических институтов. Во-вторых, такой подход, можно сказать, подразумевает жесткое разграничение процессов, происходящих в среде элит, и процессов в обществе. Однако элиты и контрэлиты также участвуют в революциях, беспорядках и гражданских
войнах, и более того, указанные эксцессы зачастую инициируются именно контрэлитами. А с другой стороны, смена правительства может быть обусловлена недовольством общества проводимым политическим курсом. Наконец, в-третьих, указанный подход не разграничивает формальные политические элиты, составляющие властную иерархию, и неформальные элиты, которые могут вообще публично не показывать своего политического влияния, но представлять собой реальный центр принятия решений.
Положение и возможности контрэлит (оппозиции), в свете сказанного, также приобретают важное значение с точки зрения устойчивости политической системы. И здесь необходимо фокусировать внимание не только на том, какой у нее имеется уровень общественной поддержки, но и на том, какое пространство ей предоставлено властвующей элитой для активности.
Несомненно, на состояние и способности политической системы влияет также наличие или отсутствие в обществе серьезных противоречий, конфликтов и расколов. И здесь, в частности, стоит согласиться с мнением, согласно которому степень остроты социально-политических и межнациональных противоречий и конфликтов может рассматриваться как один из важнейших факторов, влияющих на политическую стабильность, целостность и состоятельность государств [8, с. 77-78]. Таким же образом обстоит дело и с устойчивостью государств [28, р. 1-2].
С указанным параметром тесно сопрягается проблема сформированно-сти и доминирования гражданской идентичности у населения. Под нею в данном случае следует понимать «разделяемые гражданами чувство принадлежности к своей стране и ее народу и ответственность за дела в стране» [4, с. 105].
С двумя последним характеристикам сближается еще один показатель - «работающая» и прочно укорененная в обществе идеологическая основа, которая отражает основные интересы людей [17]. Она также способствует консолидации общества и позитивно сказывается на возможностях политической системы.
Не менее серьезный эффект на социально-политическую сферу и в целом на общество, как известно, оказывает наличие консолидирующего внешнеполитического фактора (сплачивающее социум внешняя угроза). Но положение государства на международной арене может влиять на устойчивость политической системы и иначе. Так, мирная международная среда часто позитивно сказывается на внутренней политике и, как результат, спо-
собствует политической стабильности [24], тогда как внешнее давление и слабые позиции государства могут вести к падению уровня развития основных сфер общественной жизни и как итог - приводить к дестабилизации политической системы.
Еще один значимый параметр для стабильности и устойчивости политических систем - влияние так называемого «силового блока» на политику и политическую систему. Но последнее не означает милитаризации режима (как известно, военные режимы очень часто оказываются нестабильными и недолговечными [36, р. 4]). Речь идет именно о степени влияния «силовиков» на публичное управление с точки зрения обеспечения правопорядка и государственной безопасности.
Важным составляющим устойчивости политической системы является функционирование реально работающих каналов и механизмов обратной связи. Наличие у граждан возможности в рамках закона выражать свое мнение и демонстрировать свою позицию относительно текущей политики, в том числе свое недовольство, служит своего рода «превентивным клапаном», предупреждающим масштабную дестабилизацию или свержение установленного режима. Кроме того, это дает возможность соперничающим за влияние группам открыто формулировать свое недовольство и влиять на политику, не прибегая к подрывным действиям [49, р. 10-12]. И в данном случае нужно учитывать, что и протест бывает разным: не каждый его вид направлен на дестабилизацию или смену режима. Опасны и наиболее непредсказуемы для политической системы так называемые «дестабилизирующие протесты» [30], которые возникают чаще всего именно вследствие отсутствия разумно выстроенной системы обратной связи, позволяющей управляющей системе получать важнейшую «информацию» от общества и своевременно и гибко реагировать на актуальные проблемы.
Определяя индикаторы устойчивости политической системы, нельзя не учитывать столь важную в современную информационную эпоху сферу, как средства массовой информации (СМИ) и коммуникации (СМК). При их рассмотрении внимание в первую очередь должно фокусироваться не на традиционных средствах, а на явлениях, связанных с новыми информационно-коммуникационными технологиями. Прежде всего, обращает на себя внимание Интернет, который способен формировать устойчивые психологические установки, паттерны поведения и политических симпатий (антипатий) [11, с. 189]. Однако, поскольку указанную нишу можно рассматривать под разными
углами зрения, уточним предполагаемый ракурс: речь идет о необходимости (или об отсутствии необходимости) контроля власти над СМИ и СМК. С нашей точки зрения, если власть для сохранения «статус-кво» вынуждена контролировать указанную нишу, то это в некоторой степени иллюстрирует ее не вполне прочные позиции в обществе.
Наконец, последняя наиболее значимая характеристика и параметр устойчивости политической системы - это частота кадровых изменений в высших эшелонах власти. Частые перестановки такого уровня (смена глав правительств, глав ключевых министерств, глав регионов и т.д.), не связанные с завершением законодательно установленного срока работы в должности, свидетельствуют либо о неэффективности принимаемых решений по их назначению (если установлена такая процедура), либо о внутрисистемных проблемах, включая возможные конфликты внутри правящих коалиций. Причем в данном случае внимание акцентируется не только и не столько на самих изменениях, сколько на их частоте и объективной необходимости.
Методика расчета индекса. Предлагаемый индекс устойчивости политических систем позволяет достаточно адекватно оценивать способность политических систем, несмотря на внешнее деструктивное воздействие, сохранять в неизменном виде ту часть своих элементов и установленных между ними отношений, которая определяет ее целостность и сущность. Он представляет собой средневзвешенное значение, основанное на оценке 17 характеристик политических систем и установленных в них режимов. Все характеристики сгруппированы по трем категориям, имеющим разную степень значимости (т.н. «вес»). «Взвешивание» характеристик также осуществлено экспертно с учетом значимости показателя для устойчивости политических систем (таблица 1). В каждой из 17 представленных характеристик ответы даются по десятибалльной шкале, которые выводятся различными способами, в зависимости от специфики компонента.
Каждый показатель анализируется за период одного предусмотренного срока пребывания у власти главного политического субъекта в выстроенной системе правления (исключением будет являться только абсолютная монархия - там необходимо анализировать ориентировочный интервал - пять лет). Таким образом, если объектом анализа является абсолютная монархия, монократический, суперпрезидентский, президентский или президентско-парламентский типы республик, то внимание фокусируется на главе государства; если исследуется конституционная монархия, парламентская или
парламентско-президентская типы республик - на премьер-министре и партии/блоке партий, составляющих парламентское большинство (доминирующей партийной силе).
Группа I. Характеристика 1. Ресурсы и механизмы политической системы для преодоления критических ситуаций:
0 - отсутствие достаточных ресурсов и необходимых механизмов для преодоления критических ситуаций: слабость правящей группы, неработающие институты согласования интересов с оппозицией.
1-10 - наличие достаточных ресурсов и необходимых механизмов для преодоления критических ситуаций (возможна кумуляция нескольких условий):
1-2 (частичное или полное) - функционирование институтов согласования интересов с оппозиционными группами;
1-2 (частичный или полный) - контроль над финансовыми ресурсами (доходы государственного бюджета и расходы государственного (федерального) центра в государственном (консолидированном) бюджете страны);
1-2 (частичные или полные) - возможности контроля над сферой медиа;
1-2 (частичные или полные) - возможности контроля над силовым блоком;
1 - влияние главного субъекта политического управления на законодательную и судебную ветви власти, механизмы, в т.ч. конституционные, имеющиеся для этого в его распоряжении (например, компетенция по решению кадровых вопросов в судебной системе и системе прокуратуры, наличие лояльной «партии власти» в парламенте и т.д.);
1 - вертикаль власти (т.е. в отношениях центр-регионы).
Характеристика 2. Соответствие политической системы и режима базовым ценностям общества:
0 - несоответствие политической системы и режима базовым ценностям общества.
10 - соответствие политической системы и режима базовым ценностям общества (соответствие социальному запросу на модель власти, а также на систему отношений между властью и обществом).
Характеристика 3. Эффективность власти
0 - неэффективная власть.
1-10 - эффективная власть (возможна кумуляция нескольких условий):
1-4 - цели государственной политики, которые ставились властью, достигнуты;
1-4 - достигнутые цели государственной политики соответствуют интересам и потребностям общества;
1-2 - на достижение целей государственной политики затрачен оптимальный объем ресурсов.
Характеристика 4. Наличие серьезных противоречий, конфликтов, расколов в обществе и доминирование общегражданской идентичности населения:
0 - есть серьезные противоречия, конфликты, расколы в обществе, общегражданская идентичность населения слабо выражена.
3 - есть серьезные противоречия, конфликты, расколы в обществе, но они успешно нивелируются за счет сильно выраженной и доминирующей общегражданской идентичности населения.
7 - нет серьезных противоречий, конфликтов, расколов в обществе, общегражданская идентичность населения слабо выражена.
10 - нет серьезных противоречий, конфликтов, расколов в обществе, общегражданская идентичность населения сильно выражена и доминирует.
Характеристика 5. Уровень общественной поддержки власти (определяется на основе анализа социологических исследований (если они проводились), либо оценивается экспертно). Оценивается экспертно. Диапазон оценки: от 0 до 10 баллов (чем выше уровень, тем больше балл).
Характеристика 6. Уровень элитарной поддержки власти:
0 - отсутствие поддержки элит.
1-3 - поддержка меньшей части элитарных групп.
4-7 - лояльность большей части элитарных групп.
8-10 - высокий уровень поддержки большей части элитарных групп.
Группа II. Характеристика 7. Возможности реальной оппозиции:
0 - реальная оппозиция не допускается к очагам управления, постоянно находится под давлением и при этом имеет существенную поддержку в обществе.
1-3 - у реальной оппозиции есть возможности конкурировать с властью и у нее есть существенная поддержка в обществе.
4-7 - реальная оппозиция не допускается властью к рычагам управления, постоянно находится под давлением, но при этом не имеет существенной поддержки.
8-10 - у реальной оппозиции есть возможности конкурировать с властью, но она не пользуется общественной поддержкой.
Характеристика 8. Влияние силовых структур на политику: 1-3 - низкий уровень влияния. 4-7 - средний уровень влияния. 8-10 - высокий уровень влияния.
Характеристика 9. Обеспечение правопорядка и безопасности: 0 - низкий уровень. 5 - средний уровень. 10 - высокий уровень.
Характеристика 10. Внесение существенных изменений в конституцию страны:
0 - вносились существенные изменения. 10 - существенных изменений не вносилось.
Группа III. Характеристика 11. Соотношение формальных и неформальных институтов:
0 - значительное влияние кланов и клиентелл на принятие государственных решений.
10 - публичный характер принятия государственных решений в органах власти.
Характеристика 12. Наличие идеологической основы: 0 - нет «работающей» идеологической основы, способствующей консолидации общества.
5 - формальное наличие идеологической основы, но она не способствует консолидации общества.
10 - есть «работающая» идеологическая основа, способствующая консолидации общества.
Характеристика 13. Наличие консолидирующего внешнего фактора: 0 - нет консолидирующего внешнего фактора.
5 - существующие внешние факторы не способствуют серьезной консолидации общества.
10 - есть консолидирующий внешний фактор. Характеристика 14. Функционирование системы обратной связи: 0 - нефункционирующая система обратной связи: не практикуется проведение референдумов по важнейшим государственным вопросам; отсутствуют официальные механизмы общественных инициатив и коллективных
обращений (петиций и др.), либо власть игнорирует подобные инициативы и обращения; отсутствует практика предварительных обсуждений, слушаний перед принятием нормативно-правовых актов, либо ее наличие фактически не влияет на окончательные решения по рассмотренным вопросам; власть препятствует любой массовой протестной активности (в т.ч. проводимой в порядке, предусмотренном законодательством страны), либо ограниченно допускает ее, жестко контролируя и не реагируя на выдвигаемые требования.
1-10 - функционирующая система обратной связи (возможна кумуляция условий):
1 - практикуется проведение референдумов по важнейшим государственным вопросам;
1 - наличие официальных механизмов общественных инициатив и коллективных обращений к власти (петиций и др.);
1-2 - выдвигаемые обществом инициативы и коллективные обращения получают позитивный отклик со стороны власти;
1 - имеет место практика предварительных обсуждений, общественных слушаний перед принятием нормативно-правовых актов,
1-2 - итоги предварительных обсуждений, общественных слушаний влияют на окончательные решения по рассмотренным вопросам и учитываются властью;
1 - реальная возможность протестной активности граждан в порядке, предусмотренном законодательством страны;
1-2 - выдвигаемые в рамках протестной активности требования учитываются властью для корректировки проводимой государственной политики.
Характеристика 15. Необходимость контроля над СМИ и СМК:
0 - есть необходимость.
10 - нет необходимости.
Характеристика 16. Прочность позиций государства на международной арене:
0 - слабые позиции.
5 - достаточно прочные позиции.
10 - очень сильные позиции.
Характеристика 17. Частота кадровых изменений в высших эшелонах власти (глав правительств, глав регионов (если они назначаются) и т.д.):
0 - были частые изменения;
5 - изменения были, но не частые; 10 - не было изменений.
Таб. 1. «Вес» компонентов групп индекса устойчивости политической системы
Группа Значимость «Вес»
компонентов компонентов групп
I Наиболее значимые 10
II Средне значимые 7
III Наименее значимые 5
В качестве случаев, на примере которых можно показать потенциал индекса устойчивости политических систем, нами были выбраны Беларусь, Россия и Украина - три государства, представляющие ныне восточноевропейскую часть постсоветского пространства, политически, экономически, этнически и культурно близкие между собой. После распада СССР политическое развитие этих трех республик, имевших во многом общую историю, пошло по разным траекториям. Сформировавшиеся в них политические системы, имеющие общие советские «корни», продемонстрировали разную степень устойчивости (таб. 2).
Рис. 1. Устойчивость политической системы Беларуси
БЕЛАРУСЬ{ВЕ1_АГШ5)
—Индекс устойчивости политической системы (Ро1Шса1 Бузгет Бь^атаЬМ^у тс!ех)
»71 t 7 ^ * 7,1
♦—1А
После распада СССР в 19911994 При Лукашенко При Лукашенко При Лукашенко При Лукашенко При Лукашенко 1994 - 2001 2001 - 2006 2006 - 2011 2011 - 2015 2015 г. - н.в.
Устойчивость политической системы Беларуси (рисунок 1) во многом определяется высокими значениями показателей по целому ряду характеристик: широкими возможностями первого лица государства по контролю над политической системой, однако без механизмов конструктивного диалога с оппозицией; отсутствием серьезных расколов и фундаментальных конфликтов в обществе и сильной общегражданской идентичностью; высоким уровнем общественной поддержки правящей группы и лояльностью ей со стороны элит; слабостью реальной оппозиции, не располагающей серьезной социальной поддержкой и не допускаемой властью к рычагам управления; высоким уровнем поддержания правопорядка и безопасности в стране; отсутствием длительное время существенных поправок в Конституцию государства; существованием консолидирующего внешнего фактора в виде НАТО, санкций Запада в отношении руководства страны (в последнее время, однако, несколько ослабленных), не всегда «дружественной» политики с РФ. Об устойчивости белорусской политической системы в определенной мере свидетельствуют и средняя эффективность власти, не без трудностей поддерживающей темпы социально-экономического развития страны в кризисных условиях; достаточно прочные позиции государства на международной арене и нечастые кадровые перемены в высшем руководстве страны.
Однако на устойчивости неопатримониального режима в Беларуси негативно сказывается отсутствие действенных механизмов согласования интересов власти и оппозиции и стремление руководства страны не допускать политические кризисы преимущественно силовым путем. Идеология не вносит серьезного вклада в консолидацию белорусского общества, хотя государство и проводит идеологическую работу, мероприятия по патриотическому воспитанию граждан. К тому же в распоряжении руководства страны нет значимых экономических, финансовых, людских ресурсов, передовых технологий, как следствие Беларусь подвержена влиянию кризисов в мире и соседних с нею странах. Геополитическое и геоэкономическое «промежуточное» положение государства между ЕС и Россией, как центрами силы современного мира, вынуждает руководство страны проводить курс на постоянное маневрирование между ними и развитие отношений с государствами дальнего зарубежья (неопатримониальными Китаем, Венесуэлой и др.) в целях диверсификации торгово-экономических связей. В долгосрочном ракурсе эти обстоятельства с большой вероятностью ведут к утрате белорусской полити-
ческой системой самостоятельности и устойчивости. Демонстрирующий длительное время высокие значения показатель соответствия политической системы и режима базовым ценностям белорусского общества, его социальному запросу на патернализм в непростых экономических и международных условиях, в контексте отсутствия значимых политических перемен, весьма вероятно, будет снижаться. Практически не функционирует система обратной связи между государством и гражданами. Показателем малого запаса прочности политического режима выступает и необходимость контроля власти над средствами массовой информации и коммуникации.
Рис. 2. Устойчивость политической системы России
РОССИЯ (RUSSIA)
—♦—Индексустойчивости политической системы
(Political system sustainability index)
у/ \s
» 3.G
При Ельцине При Ельцине При Путине При Путине При При Путине При Путине
1991 - 1996 1996 - 1999 1999 -2004 2004 -2008 Медведеве 2012 - 2018 2018г. - н.в. 2008 - 2012
Устойчивость политической системы России (рисунок 2) на протяжении последних десятилетий обеспечивается благодаря ряду предпосылок: широким возможностям первого лица государства по контролю над политической системой при отсутствии действенных механизмов конструктивного диалога с оппозицией, опоре преимущественно на силовые ресурсы для сохранения «статус-кво»; соответствию политической системы запросу большей части общества на патернализм; эффективности власти, умеренной способности
достигать стратегические цели и приоритеты развития РФ; в основном высокому уровню общественной поддержки правящей группы; лояльности ей со стороны элит; слабой общественной поддержке и узкому диапазону возможностей реальной оппозиции оказывать влияние на государственную политику и управление; высокому уровню влияния силовых структур на систему публичного управления; весьма умеренной динамикой вносимых в основной закон страны существенных изменений; существованию внешнего консолидирующего фактора в лице проводящих недружественную политику стран Запада; повышающимся позициям РФ на международной арене; умеренным кадровыми изменениями в высших эшелонах власти.
Тем не менее, на способность российской политической системы сохранять свою качественную определенность в дальнейшем негативно влияют наличие противоречий между властью и обществом относительно характера проводимых реформ и перспектив сохранения в стране социального государства; обеспечение правопорядка и безопасности лишь на минимально необходимом уровне; значительное влияние групп давления на принятие государственных решений; неравномерность в функционировании системы обратной связи между обществом и властью, далеко не всегда положительно откликающейся на законные социально-экономические требования, характерные для большинства граждан; блокирование инициатив по проведению референдумов по значимым вопросам развития общества и, вместе с тем, проведение общественных слушаний по «резонансным» законопроектам; малый вклад идеи патриотизма и системы государственно-патриотического воспитания молодежи, военнослужащих в консолидацию российского общества; необходимость постоянного контроля власти над СМИ и СМК как инструментами формирования и управления общественным мнением.
Рис. 3. Устойчивость политической системы Украины
УКРАИНА (UKRAINE)
Индекс устойчивости политической системы {Political system sustainability index)
При Кравчуке При Кучме При Кучме При Ющенко При Ямуковиче При Турчимове При Зеленском 1991 - 1994 1994 - 1999 1999 - 2005 2005-2010 2010 - 2014 23.03 - 2019 г.-н.в.
7.06.2014 и Порошенко 2014 - 2019
С точки зрения динамики изменений показателей индекса, украинская политическая система не является устойчивой (рисунок 3) и ее развитие довольно противоречиво. Так, политическая система Украины полицентрична, с сильной ролью парламента, и в этом ракурсе она соответствует базовым ценностям общества. В последнее время страна вернулась к среднему уровню поддержания правопорядка и безопасности, стала отличаться отсутствием необходимости контроля власти над средствами массовой информации и коммуникаций. В украинской политической системе начинают превалировать формальные институты, с избранием в 2019 году нового президента несколько повышается результативность системы обратной связи между государством и социумом. Умеренной является частота кадровых изменений в высших эшелонах власти страны.
Устойчивость политической системы Украины могла бы зиждиться на нескольких ключевых условиях: работающих на упреждение политических кризисов ресурсах и механизмах, преодолении социокультурного раскола общества и отказе от политики принудительной украинизации, повышении эффективности власти, ее широкой общественной и элитарной поддержки. Однако показатели по данным характеристикам на протяжении почти трех десятилетий имеют, как правило, низкие или невысокие значения. В Украи-
не также достаточно сильна реальная оппозиция, располагающая как существенной общественной поддержкой, так и возможностями конкурировать с властью. Невысок уровень влияния силовых структур на внутриполитическую арену страны. Весьма показательно то, что Конституция страны под влиянием непрекращающейся борьбы элитарных групп между собой и постоянной смены соотношения сил между их коалициями претерпела неоднократные существенные изменения и, видимо, продолжит меняться. Негативным консолидирующим внешним фактором в общественном сознании представлена Россия, а «работающей» идеологической основой стал украинский национализм. Нельзя назвать прочными международные позиции Украины, влияние которой во многом определяется игрой на противоречиях между западными странами и Россией. Все это в совокупности свидетельствует об отсутствии долгосрочной устойчивости украинской политической системы, что чревато ее переходом в режим стагнации и распадом.
Рис. 4. Устойчивость политической системы Беларуси, России и Украины
Сопоставление значений индексов трех стран (рис. 4) показывает, что наиболее устойчивой является политическая система Беларуси. Вслед за ней по убыванию следуют политические системы России и Украины. Более высокая устойчивость политической системы Беларуси (при всей ограниченности имеющихся в ее распоряжении возможностей) может быть объяснена не толь-
ко ее достаточной способностью к мобилизации ресурсов для достижения стратегических целей государственной политики, но и отсутствием у республики многих проблем, которые сохраняются в двух других государствах.
Относительно средняя устойчивость политической системы РФ обусловлена не только сложностью ее внутренней ситуации и международной обстановки, но и умеренной способностью органов власти достигать стратегические цели и приоритеты развития. Однако среди трех исследуемых случаев российское государство - единственное, обладающее значительными ресурсами, и в дальнейшем, при условии эффективного управления ими, возможно серьезное повышение устойчивости его политической системы в долгосрочном плане.
Низкая устойчивость украинской политической системы во многом определяется ее морфологией (полицентризм), низкой эффективностью власти, уже весьма длительное время не готовой разрешить социальные и экономические противоречия внутри страны, не вполне благоприятной международной обстановкой. Повышение устойчивости политической системы Украины можно связывать с возможностью формирования, ориентированного на развитие страны сильного центра власти, однако перспективы подобных качественных изменений довольно неопределенны.
При всех различиях исследуемых политических систем трех стран можно выделить тот ключевой фактор, опора на который позволила бы существенно повысить их устойчивость - это институты диалога с реальной оппозицией и механизмы «работающей» системы обратной связи с обществом. Именно они, даже в довольно непростых современных условиях социально-экономического развития Беларуси, России и Украины, предоставляют возможность выработки выверенных и поддерживаемых большинством граждан государственных решений, а значит, снижают социальную напряженность, повышают легитимность и эффективность власти, укрепляя, тем самым, устойчивость политических систем.
Думается, что результаты проведенного индексного анализа трех кейсов в основном адекватно и репрезентативно отражают уровни устойчивости политических систем рассматриваемых стран в их динамике. Опираясь на показатели, непосредственно характеризующие политическую сферу жизни общества, индекс позволяет более полно и точно, чем ряд широко используемых сегодня социально-экономических индикаторов, судить о потенциале надежности, жизнестойкости и способности адаптации политических систем
к меняющимся общественным реалиям. С учетом этой особенности индекс устойчивости политической системы предоставляет возможность давать более выверенные, чем основанные на ныне существующих показателях, оценки исходов кризисных социально-политических ситуаций (внутригосударственных конфликтов, революций и т.п.), что может быть востребовано политической наукой и практикой. В целом же предлагаемая нами методика - пока лишь один из первых шагов в направлении разработки новых и перспективных инструментов для дальнейших исследований в области проблематики стабильности и устойчивости политических систем.
Литература
1. Анохин М.Г. Политические системы: адаптация, динамика, устойчивость (Теоретико-прикладной анализ). Москва: Информат, 1996.
2. Большаков И.В. Политическая культура, неформальные институты и стабильность системы // Власть. 2011. №2.
3. Галкин А.А. Политическая стабильность в годы перемен и потрясений // Власть. 2016. Т. 24. №7.
4. Дробижева Л.М. Российская идентичность: дискуссии в политическом пространстве и динамика массового сознания // Полис. Политические исследования. 2018. №5.
5. Зелетдинова Э.А. Оппозиция и стабильность политического процесса в России // Власть. 2013. №11.
6. Кузнецов И.И., Артамонова Ю.Д., Бубнов А.Ю., Каратеев А.Ю., Митяева О.И., Черняховский С.Ф. Устойчивость политических систем: теоретические модели и практический опыт: материалы круглого стола // Вестник Московского университета. Серия 12: Политические науки. 2016. №3.
7. Меркель В., Круассан А. Формальные и неформальные институты в дефектных демократиях (II) // Полис. Политические исследования. 2002. №2.
8. Пантин В.И., Лапкин В.В. Этнополитические и этносоциальные процессы на постсоветском пространстве (на примере России, Белоруссии, Казахстана и Украины) // Полис. Политические исследования. 2015. №5.
9. Соловьев А.И. Политическая стабильность в социокультурном измерении: российские иллюстрации // Государственное управление. Электронный вестник. 2003. №1. URL: http://ee-
journal.spa.msu.ru/uploads/vestnik/2003/vipusk_1._sentjabr_2003_g./solovjev. pdf (дата обращения 15.02.2020)
10. Хантингтон С. Политический порядок в меняющихся обществах. Москва: Прогресс-Традиция, 2004.
11. Чугров С.В. Российская политика сквозь призму социологических замеров // Полис. Политические исследования. 2016. №5.
12. Шабров О.Ф. Политическое управление: проблема стабильности и развития. Москва: Интеллект, 1997.
13. Шабров О.Ф. Управление и самоорганизация как факторы стабильности и развития / Эффективные технологии в системе государственного и муниципального управления. Майкоп - Ростов н/Д: Изд-во СКАГС, 1999.
14. Ярославцева А.О. Сравнительные рейтинги и индексы как инструменты измерения политической стабильности // Вестник Российского университета дружбы народов. Сер.: Политология. 2012. №2.
15. Abu N., Karim M.Z.A., Aziz M.I.A. Low Savings Rates in the Economic Community of West African States (ECOWAS): The Role of the Political Instability-income Interaction // South East European Journal of Economics and Business. 2014. Vol. 8. No. 2.
16. Aisen A., Veiga F.J. How Does Political Instability Affect Economic Growth? // European Journal of Political Economy. 2013. Vol. 29.
17. Banwo A.O. Inherent Nature & Dynamics of Political Stability in China // Fudan Journal of the Humanities and Social Sciences. 2015. Vol. 8. No. 2.
18. Bedasso B.E. Ethnicity, Intra-Elite Differentiation and Political Stability in Kenya // African Affairs. 2015. Vol. 114. No. 456.
19. Bertocchi G., Guerzoni A. The Fragile Definition of State Fragility // Rivista Italiana Degli Economisti. 2011. Vol.16. No. 2.
20. Business Environment Risk Intelligence. Business Risk Service (BRS). URL: http://www.beri.com/Publications/BRS.aspx (access 15.02.2020)
21. Campante F.R., Chor D., Do Q.A. Instability and the Incentives for Corruption // Economics & Politics. 2009. Vol. 21. No. 1.
22. Carment D., Prest S., Gazo J.J., el-Achkar S., Samy Y., Bell T. Failed and Fragile States 2006: A Briefing Note for the Canadian Government. Country Indicators for Foreign Policy, Carleton University, 2006. Available at: https://carleton.ca/cifp/wp-content/uploads/1140.pdf (access 15.02.2020).
23. Coface. New Coface Political Risk Index in 159 countries. URL: https://www.coface.com/News-Publications/News/New-Coface-Political-Risk-Index-in-159-countries (access 15.02.2020).
24. Davies G.A.M. Policy Selection in the Face of Political Instability: Do States Divert, Repress, or Make Concessions? // Journal of Conflict Resolution. 2016. Vol. 60. No. 1.
25. Easton D.A. An Aproach to the Analysis of Political Systems // World Politics. 1957. Vol.9. No3.
26. Economist Intelligence Unit. Political Instability Index: Vulnerability to social and political unrest. 2009. URL: http://viewswire.eiu.com/index.asp?layout=VWArticleVW3&article_id=87436147 2 (accessed 15.02.2020).
27. Eurasia Group. Politics first. URL: https://www.eurasiagroup.net/services/strategy-and-data (access 15.02.2020).
28. Faust J., Grävingholt J., Ziaja S. Foreign Aid and the Fragile Consensus on State Fragility. Bonn: German Development Institute Discussion Paper 8/2013. Available at: https://www.die-gdi.de/uploads/media/DP_8.2013.pdf (accessed 15.02.2020).
29. Fershtman C., Heifetz A. Read My Lips, Watch For Leaps: Preference Equilibrium and Political Instability // The Economic Journal. 2006. Vol. 116. No. 508.
30. Garces M., Lustick I.S., Levey B.P. Fragility and Destabilizing Protest: Combining Event and Structural Data for Improved Forecasts // Procedia Manufacturing. 2015. Vol. 3.
31. Grimm S., Lemay-Hebert N., Nay O. 'Fragile States': Introducing a Political Concept. // Third World Quarterly. 2014. №35(2).
32. Grochova L. et al. Political Instability and Economic Growth: An Empirical Evidence from the Baltic States // Acta Universitatis Agriculturae et Silviculturae Mendelianae Brunensis. 2014. Vol. 59. No. 2.
33. Haendel D., West G., Meadow R. Overseas Investment and Political Risk. Philadelphia: The Foreign Policy Research Institute, 1975.
34. Hoque M.E., Akhter T., Yakob N.A. Revisiting Endogeneity among Foreign Direct Investment, Economic Growth and Stock Market Development: Moderating Role of Political Instability // Cogent Economics & Finance. 2018. Vol. 6(1).
35. Kaufmann D., Kraay A., Mastruzzi M. Governance Matters VIII: Aggregate and Individual Governance Indicators 1996-2008. Policy Research Working Paper 4978. Washington, DC.: World Bank, 2009. URL: https://openknowledge.worldbank.org/bitstream/handle/10986/4170/WPS4978. pdf (access 15.02.2020).
36. Kim N.K., Kroeger A.M. Regime and Leader Instability under Two Forms of Military Rule // Comparative Political Studies. 2018. Vol. 51. No. 1.
37. Kobrin S.J. Political Risk: A Review and Reconsideration. Working Paper. Massachusetts: Massachusetts Institute of Technology, 1978. URL: https://dspace.mit.edu/bitstream/handle/1721.1/48801/politicalriskrev00kobr.p df?s. (access 15.02.2020).
38. Marshall M. G., Cole B.R. Global Report on Conflict, Governance and State Fragility 2008 - Foreign Policy Bulletin. 2008. Vol. 18. No. 1.
39. Marshall M.G., Elzinga-Marshall G. C. Global Report 2017: Conflict, Governance and State Fragility. Vienna, VA USA: Center for Systemic Peace, 2017. URL: http://www.systemicpeace.org/globalreport.html (access 15.02.2020).
40. Mauro P. Corruption and Growth // The Quarterly Journal of Economics. 1995. Vol. 110. No. 3.
41. Nunes F., Melo C.R. Impeachment, Political Crisis and Democracy in Brazil // Revista de Ciencia Política. 2017. Vol. 37. No. 2.
42. Nurudeen A., Abd Karim M.Z., Aziz M.I. Corruption, Political Instability and Economic Development in the Economic Community of West African States (ECOWAS): Is There a Causal Relationship? // Contemporary Economics. 2015. Vol. 9. No. 1.
43. PRS Group. Political Risk Services (PRS). URL: https://www.prsgroup.com/explore-our-products/political-risk-services/ (access 15.02.2020).
44. Rice S.E., Patrick S. Index of State Weakness in the Developing World. Washington, DC, 2008. URL: https://www.brookings.edu/research/index-of-state-weakness-in-the-developing-world/ (access 15.02.2020).
45. RobecoSAM. Measuring Country Intangibles: RobecoSAM's country sustainability ranking. Zurich. 2015. URL: https://www.robecosam.com/media/1/a/5/1a51002e61285110bc976df72cdb5dd 5_country-sustainability-paper-en_tcm1011-15827.pdf (access 15.02.2020).
46. Shakhray S., Popova S. Countermajoritarian Institutions in the Russian Constitution of 1993 as an Instrument Ensuring Constitutional and Political Stability // BRICS LJ. 2018. Vol. 5.
47. The Fund for Peace. Fragile States Index and CAST Framework Methodology. 2017. URL: http: https://fragilestatesindex.org/methodology/ (accessed 15.02.2020).
48. Thrasher J., Vallier K. Political Stability in the Open Society // American Journal of Political Science. 2018. Vol. 62. No. 2.
49. Tusalem R.F. Democracies, Autocracies, and Political Stability // International Social Science Review. 2015. Vol. 90(1). Art. 1.
50. Walther D., Hellström J., Bergman T. Government Instability and the State // Political Science Research and Methods, 2019. №7(3).
51. White S., McAllister I., Munro N. Economic Inequality and Political Stability in Russia and China // Europe-Asia Studies. 2017. Vol. 69(1).
52. Willis Towers Watson. The Political Risk Index - Autumn 2019. URL: https://www.willistowerswatson.com/en-US/Insights/2019/10/the-political-risk-index-autumn-2019 (accessed 15.02.2020).
53. Wright J., Bak D. Measuring Autocratic Regime Stability // Research & Politics. 2016. Vol. 3. No. 1.
54. Younis M. et al. Political Stability and Economic Growth in Asia // American Journal of APlied Sciences. 2008. Vol. 5. No. 3.
References
1. Anokhin M.G. Politicheskie sistemy: adaptatsiya, dinamika, ustoichivost' (Teoretiko-prikladnoi analiz). Moskva: Informat, 1996.
2. Bol'shakov I.V. Politicheskaya kul'tura, neformal'nye instituty i stabil'nost' sistemy. Vlast'. 2011. №2.
3. Galkin A.A. Politicheskaya stabil'nost' v gody peremen i potryasenii. Vlast'. 2016. T. 24. №7.
4. Drobizheva L.M. Rossiiskaya identichnost': diskussii v politicheskom prostranstve i dinamika massovogo soznaniya. Polis. Politicheskie issledovaniya. 2018. №5.
5. Zeletdinova E.A. Oppozitsiya i stabil'nost' politicheskogo protsessa v Rossii. Vlast'. 2013. №11.
6. Kuznetsov I.I., Artamonova Yu.D., Bubnov A.Yu., Karateev A.Yu., Mityaeva O.I., Chernyakhovskii S.F. Ustoichivost' politicheskikh sistem:
teoreticheskie modeli i prakticheskii opyt: materialy kruglogo stola. Vestnik Moskovskogo universiteta. Seriya 12: Politicheskie nauki. 2016. №3.
7. Merkel' V., Kruassan A. Formal'nye i neformal'nye instituty v defektnykh demokratiyakh (II). Polis. Politicheskie issledovaniya. 2002. №2.
8. Pantin V.I., Lapkin V.V. Etnopoliticheskie i etnosotsial'nye protsessy na postsovetskom prostranstve (na primere Rossii, Belorussii, Kazakhstana i Ukrainy). Polis. Politicheskie issledovaniya. 2015. №5.
9. Solov'ev A.I. Politicheskaya stabil'nost' v sotsiokul'turnom izmerenii: rossiiskie illyustratsii. Gosudarstvennoe upravlenie. Elektronnyi vestnik. 2003. №1. URL: http://ee-jour-
nal.spa.msu.ru/uploads/vestnik/2003/vipusk_1._sentjabr_2003_g./solovjev.pdf (data obrashcheniya 15.02.2020)
10. Khantington S. Politicheskii poryadok v menyayushchikhsya obshchestvakh. Moskva: Progress-Traditsiya, 2004.
11. Chugrov S.V. Rossiiskaya politika skvoz' prizmu sotsiologicheskikh zamerov. Polis. Politicheskie issledovaniya. 2016. №5.
12. Shabrov O.F. Politicheskoe upravlenie: problema stabil'nosti i razvitiya. Moskva: Intellekt, 1997.
13. Shabrov O.F. Upravlenie i samoorganizatsiya kak faktory stabil'nosti i razvitiya / Effektivnye tekhnologii v sisteme gosudarst-vennogo i munitsipal'nogo upravleniya. Maikop - Rostov n/Don: Izd-vo SKAGS, 1999.
14. Yaroslavtseva A.O. Sravnitel'nye reitingi i indeksy kak instrumenty izmereniya politicheskoi stabil'nosti. Vestnik Rossiiskogo uni-versiteta druzhby narodov. Seriya: Politologiya. 2012. № 2.
15. Abu N., Karim M.Z.A., Aziz M.I.A. Low Savings Rates in the Economic Community of West African States (ECOWAS): The Role of the Political Instability-income Interaction. South East European Journal of Economics and Business. 2014. Vol. 8. No. 2.
16. Aisen A., Veiga F.J. How Does Political Instability Affect Economic Growth? European Journal of Political Economy. 2013. Vol. 29.
17. Banwo A.O. Inherent Nature & Dynamics of Political Stability in China. Fudan Journal of the Humanities and Social Sciences. 2015. Vol. 8. No. 2.
18. Bedasso B.E. Ethnicity, Intra-Elite Differentiation and Political Stability in Kenya. African Affairs. 2015. Vol. 114. No. 456.
19. Bertocchi G., Guerzoni A. The Fragile Definition of State Fragility. Rivista Italiana Degli Economisti. 2011. Vol.16. No. 2.
20. Business Environment Risk Intelligence. Business Risk Service (BRS). URL: http://www.beri.com/Publications/BRS.aspx (access 15.02.2020)
21. Campante F.R., Chor D., Do Q.A. Instability and the Incentives for Corruption. Economics & Politics. 2009. Vol. 21. No. 1.
22. Carment D., Prest S., Gazo J.J., el-Achkar S., Samy Y., Bell T. Failed and Fragile States 2006: A Briefing Note for the Canadian Government. Country Indicators for Foreign Policy, Carleton University, 2006. URL: https://carleton.ca/cifp/wp-content/uploads/1140.pdf (accessed 15.02.2020).
23. Coface. New Coface Political Risk Index in 159 countries. URL: https://www.coface.com/News-Publications/News/New-Coface-Political-Risk-Index-in-159-countries (access 15.02.2020).
24. Davies G.A.M. Policy Selection in the Face of Political Instability: Do States Divert, Repress, or Make Concessions? Journal of Conflict Resolution. 2016. Vol. 60. No. 1.
25. Easton D.A. An Aproach to the Analysis of Political Systems. World Politics. 1957. Vol.9. No3.
26. Economist Intelligence Unit. Political Instability Index: Vulnerability to social and political unrest. 2009. URL: http://viewswire.eiu.com/index.asp?layout=VWArticleVW3&article_id=87436147 2 (access 15.02.2020).
27. Eurasia Group. Politics first. URL: https://www.eurasiagroup.net/ ser-vices/strategy-and-data (access 15.02.2020).
28. Faust J., Gravingholt J., Ziaja S. Foreign Aid and the Fragile Consensus on State Fragility. Bonn: German Development Institute Discussion Paper 8/2013. URL: https://www.die-gdi.de/uploads/media/DP_8.2013.pdf (access 15.02.2020).
29. Fershtman C., Heifetz A. Read My Lips, Watch For Leaps: Preference Equilibrium and Political Instability. The Economic Journal. 2006. Vol. 116. No. 508.
30. Garces M., Lustick I.S., Levey B.P. Fragility and Destabilizing Protest: Combining Event and Structural Data for Improved Forecasts. Procedia Manufacturing. 2015. Vol. 3.
31. Grimm S., Lemay-Hebert N., Nay O. 'Fragile States': Introducing a Political Concept. Third World Quarterly. 2014. №35(2).
32. Grochová L. et al. Political Instability and Economic Growth: An Empirical Evidence from the Baltic States. Acta Universitatis Agriculturae et Silviculturae Mendelianae Brunensis. 2014. Vol. 59. No. 2.
33. Haendel D., West G., Meadow R. Overseas Investment and Political Risk. Philadelphia: The Foreign Policy Research Institute, 1975.
34. Hoque M.E., Akhter T., Yakob N.A. Revisiting Endogeneity among Foreign Direct Investment, Economic Growth and Stock Market Development: Moderating Role of Political Instability. Cogent Economics & Finance. 2018. Vol. 6(1).
35. Kaufmann D., Kraay A., Mastruzzi M. Governance Matters VIII: Aggregate and Individual Governance Indicators 1996-2008. Policy Research Working Paper 4978. Washington, DC.: World Bank, 2009. URL: https://openknowledge.worldbank.org/bitstream/handle/10986/4170/WPS4978. pdf (access 15.02.2020).
36. Kim N.K., Kroeger A.M. Regime and Leader Instability under Two Forms of Military Rule. Comparative Political Studies. 2018. Vol. 51. No. 1.
37. Kobrin S.J. Political Risk: A Review and Reconsideration. Working Paper. Massachusetts: Massachusetts Institute of Technology, 1978. URL: https://dspace.mit.edu/bitstream/handle/1721.1/48801/politicalriskrev00kobr.p df?s. (access 15.02.2020).
38. Marshall M. G., Cole B.R. Global Report on Conflict, Governance and State Fragility 2008 - Foreign Policy Bulletin. 2008. Vol. 18. No. 1.
39. Marshall M.G., Elzinga-Marshall G. C. Global Report 2017: Conflict, Governance and State Fragility. Vienna, VA USA: Center for Systemic Peace, 2017. URL: http://www.systemicpeace.org/globalreport.html (access 15.02.2020).
40. Mauro P. Corruption and Growth. The Quarterly Journal of Economics. 1995. Vol. 110. No. 3.
41. Nunes F., Melo C.R. Impeachment, Political Crisis and Democracy in Brazil. Revista de Ciencia Política. 2017. Vol. 37. No. 2.
42. Nurudeen A., Abd Karim M.Z., Aziz M.I. Corruption, Political Instability and Economic Development in the Economic Community of West African States (ECOWAS): Is There a Causal Relationship? Contemporary Economics. 2015. Vol. 9. No. 1.
43. PRS Group. Political Risk Services (PRS). URL: https://www.prsgroup.com/explore-our-products/political-risk-services/ (accessed 15.02.2020).
44. Rice S.E., Patrick S. Index of State Weakness in the Developing World. Washington, DC, 2008. URL: https://www.brookings.edu/research/ index-of-state-weakness-in-the-developing-world/ (access 15.02.2020).
45. RobecoSAM. Measuring Country Intangibles: RobecoSAM's country sustainability ranking. Zurich. 2015. URL: https://www.robecosam.com/media/1/a/5/1a51002e61285110bc976df72cdb5dd 5_country-sustainability-paper-en_tcm1011-15827.pdf (access 15.02.2020).
46. Shakhray S., Popova S. Countermajoritarian Institutions in the Russian Constitution of 1993 as an Instrument Ensuring Constitutional and Political Stability. BRICS LJ. 2018. Vol. 5.
47. The Fund for Peace. Fragile States Index and CAST Framework Methodology. 2017. URL: http: https://fragilestatesindex.org/methodology/ (ac-cess 15.02.2020)
48. Thrasher J., Vallier K. Political Stability in the Open Society. American Journal of Political Science. 2018. Vol. 62. No. 2.
49. Tusalem R.F. Democracies, Autocracies, and Political Stability. International Social Science Review. 2015. Vol. 90(1). Art. 1.
50. Walther D., Hellstrom J., Bergman T. Government Instability and the State. Political Science Research and Methods, 2019. №7(3).
51. White S., McAllister I., Munro N. Economic Inequality and Political Stability in Russia and China. Europe-Asia Studies. 2017. Vol. 69(1).
52. Willis Towers Watson. The Political Risk Index - Autumn 2019. URL: https://www.willistowerswatson.com/en-US/Insights/2019/10/the-political-risk-index-autumn-2019 (access 15.02.2020).
53. Wright J., Bak D. Measuring Autocratic Regime Stability. Research & Politics. 2016. Vol. 3. No. 1.
54. Younis M. et al. Political Stability and Economic Growth in Asia. American Journal of APlied Sciences. 2008. Vol. 5. No. 3.
