CC BY
11ISSN 2658-6649
Siberian Journal of Life Sciences and Agriculture
www.discDver-jDurnal.ru
Volume 14, Number I Part 2,2D22
ISSN 2658-6649 (print) ISSN 2658-6657 (online)
Siberian Journal of Life Sciences and Agriculture
Volume 14, Number 1 2022
Part 2
Главный редактор:
Дентовская С.В. - доктор медицинских наук, профессор, заведующая лабораторией микробиологии чумы (Государственный научный центр прикладной микробиологии и биотехнологии Федеральной службы по надзору в сфере защиты прав потребителей и благополучия человека, пос. Оболенск, Серпуховский р-н, Московская обл., Российская Федерация)
Заместители главного редактора:
Медведев Л.Н. - доктор биологических наук, профессор, профессор кафедры
биофизики Института фундаментальной биологии и биотехнологии (ФГАОУ ВО «Сибирский федеральный университет», Красноярск, Российская Федерация)
Оказова З.П. - доктор сельскохозяйственных наук, профессор
кафедры экологии и безопасности жизнедеятельности (ФГБОУ ВО «Чеченский государственный педагогический университет», Грозный, Российская Федерация)
Москаленко О.Л. - кандидат биологических наук, старший научный
сотрудник лаборатории клинической патофизиологии (Федеральное государственное бюджетное научное учреждение «Федеральный исследовательский центр «Красноярский научный центр Сибирского отделения Российской академии наук», Красноярск, Российская Федерация)
Красноярск 2022
Siberian Journal of Life Sciences and Agriculture
Научно-практический рецензируемый журнал Peer-reviewed scientific-practical journal
Периодичность. 6 номеров в год / Periodicity. 6 issues per year
Том 14, № 1, часть 2, 2022 / Vol. 14, No 1, рart 2, 2022
Учредитель и издатель: Founder and publisher:
ООО Научно-инновационный Science and Innovation Center
центр Publishing House
Журнал основан в 2008 году Founded 2008
Зарегистрирован в Федеральной службе Mass media registration certificate
по надзору в сфере связи, информационных PI № FS 77 - 71726,
технологий и массовых коммуникаций issued November 30, 2017.
Свидетельство регистрации
ПИ № ФС 77 - 71726 от 30.11.2017 г. Siberian Journal of Life Sciences
and Agriculture is included in the list
Журнал включен в перечень of leading peer-reviewed scientific journals
рецензируемых научных изданий, and editions, approved by the State
входящих в международные реферативные Commission for Academic Degrees and Titles
базы данных и системы цитирования (the VAK) of the Ministry of Science
(Перечень ВАК) and Higher Education of the Russian Federation
Индексирование и реферирование: Indexing and Abstracting:
Scopus Scopus
РИНЦ RSCI
Ulrich's Periodicals Directory Ulrich's Periodicals Directory
Cyberleninka Cyberleninka
Google Scholar Google Scholar
ВИНИТИ РАН VINITI Database RAS
DOAJ DOAJ
BASE BASE
EBSCO EBSCO
WorldCat WorldCat
OpenAIRE OpenAIRE
ЭБС IPRbooks IPRbooks
ЭБС Znanium Znanium
ЭБС Лань Lan'
Адрес редакции, издателя Editorial Board Office:
и для корреспонденции: 9 Maya St., 5/192, Krasnoyarsk,
660127, г. Красноярск, ул. 9 Мая, 5 к. 192 660127, Russian Federation
E-mail: editor@discover-journal.ru E-mail: editor@discover-journal.ru
http://discover-journal.ru/ http://discover-journal.ru/
Подписной индекс в каталоге Почты Subscription index in the 'The Russian Post'
России «Подписные издания» - ПИ900 General catalog - PI900
Свободная цена © Научно-инновационный центр, 2022
Члены редакционной коллегии
Анисимов Андрей Павлович, доктор медицинских наук, профессор, заместитель директора по научной работе (Государственный научный центр прикладной микробиологии и биотехнологии Федеральной службы по надзору в сфере защиты прав потребителей и благополучия человека, пос. Оболенск, Серпуховский р-н, Московская обл., Российская Федерация)
Балакирев Николай Александрович, доктор сельскохозяйственных наук, академик РАН, профессор, проректор по науке и инновациям, зав. кафедрой мелкого животноводства (федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Московская государственная академия ветеринарной медицины и биотехнологии - МВА имени К.И. Скрябина», Москва, Российская Федерация)
Батырбекова Светлана Есимбековна, доктор химических наук, ведущий научный сотрудник (Казахский национальный университет им. аль-Фараби, Алма-ты, Республика Казахстан)
Буко Вячеслав Ульянович, доктор биологических наук, профессор, зав. отделом биохимической фармакологии (Институт биохимии биологически активных соединений АН Беларуси, Гродно, Республика Беларусь)
Глотов Александр Гаврилович, доктор ветеринарных наук, профессор, заведующий лабораторией биотехнологии, главный научный сотрудник (Федеральное государственное бюджетное учреждение науки Сибирский федеральный научный центр агробиотехнологий Российской академии наук, Новосибирская область, пос. Краснообск, Российская Федерация)
Казакова Алия Сабировна, доктор биологических наук, профессор, заведующая кафедрой агробиотехнологии (Азово-Черноморский инженерный институт ФГБОУ ВО Донской ГАУ, Зерноград, Российская Федерация)
Казыдуб Нина Григорьевна, доктор сельскохозяйственных наук, профессор, профессор кафедры садоводства, лесного хозяйства и защиты растений агро-технологического факультета (Омский государственный аграрный университет имени П.А. Столыпина, Омск, Российская Федерация)
Козлов Василий Владимирович, кандидат медицинских наук, доцент, доцент кафедры общественного здоровья и здравоохранения (Федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего образования Первый Московский государственный медицинский университет имени И.М. Сеченова Министерства здравоохранения Российской Федерации (Сеченовский Университет), Москва, Российская Федерация)
Лесовская Марина Игоревна, доктор биологических наук, профессор, профессор кафедры экономики и агробизнеса (Федеральное государственное бюджет-
ное образовательное учреждение высшего образования «Красноярский государственный аграрный университет», Красноярск, Российская Федерация)
Лисняк Анатолий Анатольевич, кандидат сельскохозяйственных наук, доцент, старший научный сотрудник, заведующий лабораторией лесного почвоведения УкрНИИЛХА; доцент кафедры экологии и неоэкологии ХНУ (Украинский научно-исследовательский институт лесного хозяйства и агролесомелиорации им. Г.Н. Высоцкого (УкрНИИЛХА); Харьковский национальный университет им. В.Н. Каразина (ХНУ), Харьков, Украина)
Манчук Валерий Тимофеевич, доктор медицинских наук, профессор, член-корреспондент РАН, научный руководитель института (Федеральное государственное бюджетное научное учреждение «Федеральный исследовательский центр «Красноярский научный центр Сибирского отделения Российской академии наук», Красноярск, Российская Федерация)
Мойсеёнок Андрей Георгиевич, доктор биологических наук, профессор, член-корреспондент НАН Беларуси, заведующий Отделом витаминологии и нутрицевтики ГП "Институт биохимии биологически активных соединений НАН Беларуси" (Гродно), главный научный сотрудник Отдела питания НПЦ НАН Беларуси по продовольствию (Минск) (Национальная академия наук Беларуси, Республика Беларусь) Музурова Людмила Владимировна, доктор медицинских наук, профессор, профессор кафедры анатомии человека (Саратовский государственный медицинский университет им. В.И. Разумовского Министерства здравоохранения Российской Федерации, Саратов, Российская Федерация)
Науанова Айнаш Пахуашовна, доктор биологических наук, профессор, главный научный сотрудник (Казахский агротехнический университет им. С. Сейфулли-на, Астана, Республика Казахстан)
Никитюк Дмитрий Борисович, доктор медицинских наук, профессор, член-корреспондент РАН, директор (Федеральное государственное бюджетное учреждение науки Федеральный исследовательский центр питания, биотехнологии и безопасности пищи, Москва, Российская Федерация)
Пуликов Анатолий Степанович, доктор медицинских наук, профессор, отличник здравоохранения РФ, главный научный сотрудник группы функциональной морфологии клинического отделения патологии пищеварительной системы у взрослых и детей (Федеральное государственное бюджетное научное учреждение «Федеральный исследовательский центр «Красноярский научный центр Сибирского отделения Российской академии наук», Красноярск, Российская Федерация)
Полунина Наталья Валентиновна, доктор медицинских наук, профессор, член-корреспондент РАН, заведующая кафедрой кафедра общественного здоровья и здравоохранения, экономики здравоохранения (федеральное государственное бюджетное
образовательное учреждение высшего образования "Российский национальный исследовательский медицинский университет имени Н.И. Пирогова" Министерства здравоохранения Российской Федерации, Москва, Российская Федерация)
Поползухина Нина Алексеевна, доктор сельскохозяйственных наук, профессор кафедры экологии, природопользования и биологиичетный работник сферы образования Российской Федерации, Почетный работник сферы образования Российской Федерации (ФГБОУ ВО Омский государственный аграрный университет им. П.А.Столыпина, Омск, Российская Федерация)
Рапопорт Жан Жозефович, доктор медицинских наук, профессор, отличник здравоохранения СССР, заслуженный изобретатель СССР, почетный профессор НИИ МПС; консультант (Больничная касса "Леумит", Хайфа, Израиль)
Рахимов Александр Имануилович, доктор химических наук, профессор, профессор по кафедре «Органическая химия» (Волгоградский государственный технический университет, Волгоград, Российская Федерация)
Рахимова Надежда Александровна, доктор химических наук, профессор (Волгоградский государственный технический университет, Волгоград, Российская Федерация)
Родин Игорь Алексеевич, доктор ветеринарных наук, профессор, профессор кафедры анатомии, ветеринарного акушерства и хирургии (федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Кубанский государственный аграрный университет имени И.Т. Трубилина», Краснодар, Российская Федерация)
Рожко Татьяна Владимировна, кандидат биологических наук, доцент, доцент кафедры медицинской и биологической физики (Красноярский государственный медицинский университет им. В.Ф. Войно-Ясенецкого Министерства здравоохранения Российской Федерации, Красноярск, Российская Федерация)
Сетков Николай Александрович, доктор биологических наук, профессор, главный научный сотрудник, международный научный центр исследования экстремальных состояний организма, профессор кафедры биофизики Института фундаментальной биологии и биотехнологии (Федеральное государственное бюджетное научное учреждение «Федеральный исследовательский центр «Красноярский научный центр Сибирского отделения Российской академии наук»; Федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Сибирский федеральный университет», Красноярск, Российская Федерация)
Смелик Виктор Александрович, доктор технических наук, профессор, директор научно-исследовательского института управления технологическими системами в АПК, заведующий кафедрой «Технические системы в агробизнесе» (Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования "Санкт-Петербургский государственный аграрный университет», Санкт-Петербург, Российская Федерация)
Суханова Светлана Фаилевна, доктор сельскохозяйственных наук, профессор, проректор по научной работе (федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Курганская государственная сельскохозяйственная академия имени Т.С. Мальцева», Курганская обл., Кетов-ский р-н, с. Лесниково, Российская Федерация)
Терещенко Сергей Юрьевич, доктор медицинских наук, профессор, руководитель клинического отделения соматического и психического здоровья детей (Федеральное государственное бюджетное научное учреждение «Федеральный исследовательский центр «Красноярский научный центр Сибирского отделения Российской академии наук», Красноярск, Российская Федерация)
Тирранен Ляля Степановна, доктор биологических наук, ведущий научный сотрудник, международный научный центр исследования экстремальных состояний организма (Федеральное государственное бюджетное научное учреждение «Федеральный исследовательский центр «Красноярский научный центр Сибирского отделения Российской академии наук», Красноярск, Российская Федерация)
Тыщенко Елизавета Алексеевна, доктор технических наук, доцент, профессор кафедры «Товароведения и управление качеством» (Кемеровский технологический институт пищевой промышленности, Кемерово, Российская Федерация)
Шелепов Виктор Григорьевич, доктор сельскохозяйственных наук, профессор, член-корреспондент РАН, заведующий лабораторией «Разработка продуктов для функционального питания человека и животных (Федеральное государственное бюджетное учреждение науки Сибирский федеральный научный центр агробиотехнологий Российской академии наук, Новосибирская область, Новосибирский район, р.п. Краснообск, Российская Федерация)
Шнайдер Наталья Алексеевна, доктор медицинских наук, профессор, в.н.с. отделения персонализированной психиатрии и неврологии (Национальный медицинский исследовательский центр психиатрии и неврологии им. В.М. Бехтерева, Санкт-Петербург, Российская Федерация)
Editorial Board Members
AndreyAnisimov, Doctor of Medicine, Professor, Deputy Director for Science (Federal Service for Supervision in the Sphere of Customers Rights and Human Well-Being Federal State Institution of Science State Research Center for Applied Microbiology and Biotechnology, Obolensk, Moscow Region, Russian Federation)
Nikolai Balakirev, Doctor of Agricultural Sciences, Academician of the Russian Academy of Sciences, Professor, Pro-Rector for Science and Innovation, Head of the Department of Small Animal Husbandry (Moscow State Academy of Veterinary Medicine and Biotechnology named after K.I. Skryabin, Moscow, Russian Federation)
Svetlana Batyrbekova, Doctor of Chemical Sciences, Senior Researcher (Al-Farabi Kazakh National University, Almaty, Kazakhstan)
Vyacheslav Buko, Doctor of Biology, Professor, Head of the Department of Biochemical Pharmacology (Institute of Biochemistry of Biologically Active Compounds of the Academy of Sciences of Belarus, Grodno, Belarus)
Alexander Glotov, Doctor of Veterinary Sciences, Professor, Head of the Laboratory of Biotechnology, Chief Scientific Officer (Scientific Center of Agrobiotechnologies of the Russian Academy of Sciences, Novosibirsk Region, Krasnoobsk, Russian Federation) Aliya Kazakova, Doctor of Biology, Professor, Head of Department of Agrobiotech-nology (Azov-Black Sea State Agroengineering Academy, Zernograd, Russian Federation)
Nina Kazydub, Doctor of Agricultural Sciences, Professor, Professor of the Department of Horticulture, Forestry and Plant Protection of the Agrotechnological Faculty (Omsk State Agrarian University named after P. A. Stolypin, Omsk, Russian Federation)
Vasiliy Kozlov, Candidate of Medicine (Ph.D.), Associate Professor, Assistant Professor of Public Health and Health Care (I.M. Sechenov First Moscow State Medical University, Moscow, Russian Federation)
Marina Lesovskaya, Doctor of Biology, Professor, Professor of the Department 'Economics and Agribusiness' (Krasnoyarsk State Agrarian University, Krasnoyarsk, Russian Federation)
Anatoly Lisnyak, Candidate of Agricultural Sciences (Ph.D.), Associate Professor, Senior Researcher, Head of the Laboratory of Forest Soil Science; Associate Professor of the Department of Ecology and Neoecology (Ukrainian Research Institute of Forestry and Agroforestry named after G.M. Vysotsky, Kharkiv National University of V.N. Karazin, Kharkiv, Ukraine)
Valery Manchuk, Doctor of Medicine, Professor, Corresponding Member of RAS, Scientific Director of the Institute (Federal Research Center «Krasnoyarsk Science Center» of the Siberian Branch of the Russian Academy of Sciences, Krasnoyarsk, Russian Federation)
Andrei Moiseenok, Doctor of Biology, Professor, Corresponding Member of the National Academy of Sciences of Belarus, Head of the Department of Vitaminology and Nutraceutical Technologies of the State Enterprise "Institute of Biochemistry of Biologically Active Compounds of the National Academy of Sciences of Belarus" (Grodno), Chief Researcher of the Nutrition Department of the National Center for Food of Belarus (Minsk) (The National Academy of Sciences of Belarus, Belarus)
Lyudmila Muzurova, Doctor of Medicine, Professor, Professor of the Department of Human Anatomy (Saratov State Medical University named after V.I. Razumovsky, Saratov, Russian Federation)
Aynash Nauanova, Doctor of Biology, Professor, Chief Researcher (S.Seifullin Kazakh Agrotechnical University, Astana, Republic of Kazakhstan)
Dmitry Nikitjuk, Doctor of Medicine, Professor, Corresponding Member of RAS, Director (Federal Research Center for Nutrition, Biotechnology and Food Safety, Moscow, Russian Federation)
Anatoly Pulikov, Doctor of Medicine, Professor, chief researcher group of the functional morphology of the clinical department of pathology of the digestive system in children and adults (Federal Research Center «Krasnoyarsk Science Center» of the Siberian Branch of the Russian Academy of Sciences, Krasnoyarsk, Russian Federation)
Natalya Polunina, Doctor of Medicine, Professor, Corresponding Member of the Russian Academy of Sciences, Head of the Department of Public Health and Health Economics of the Russian Federation (Pirogov Russian National Research Medical University, Moscow, Russian Federation)
Nina Popolzukhina, Doctor of Agricultural Sciences, Professor of the Department of Ecology, Nature Management and Biology, Honorary Worker of Education of the Russian Federation, Honorary Worker of Education of the Russian Federation (Omsk State Agrarian University named after P.A. Stolypin, Omsk, Russian Federation)
Jan Rapoport, Doctor of Medicine, Professor, Honored Worker of the USSR Public Health, Honored Inventor of the USSR, Honorary Professor of the Research Institute of the Ministry of Railways; Consultant (Health Insurance Fund "Leumit", Haifa, Israel)
Aleksandr Rakhimov, Doctor of Chemical Sciences, Professor, Professor of the Department of Organic Chemistry (Volgograd State Technical University, Volgograd, Russian Federation)
Nadezhda Rakhimova, Doctor of Chemical Sciences, Professor (Volgograd State Technical University, Volgograd, Russian Federation)
Igor Rodin, Doctor of Veterinary Sciences, Professor, Professor of the Department of Anatomy, Veterinary Obstetrics and Surgery (Kuban State Agrarian University, Krasnodar, Russian Federation)
Tatiana Rozhko, Candidate of Biology (Ph.D.), Associate Professor, Associate Professor of the Department of Medical and Biological Physics (Krasnoyarsk State Medical University, Krasnoyarsk, Russian Federation)
Nikolay Setkov, Doctor of Biology, Professor, Chief Researcher, International Research Center Study of Extreme States of the Body, Professor of the Department of Biophysics, Institute of Basic Biology and Biotechnology (Krasnoyarsk Scientific Center of the Siberian Branch of the Russian Academy of Sciences; Siberian Federal University, Krasnoyarsk, Russian Federation)
Viktor Smelik, Doctor of Technical Sciences, Professor, Director of the Research Institute of Management of Technological Systems in the Agroindustrial Complex, Head of the Department "Technical Systems in Agribusiness" (St. Petersburg State Agrarian University, St. Petersburg, Russian Federation)
Svetlana Sukhanova, Doctor of Agricultural Sciences, Professor, Vice-Rector (Kurgan State Agricultural Academy by T.S. Maltsev, Kurgan region, Ketovsky district, Lesnikovo village, Russian Federation)
Sergey Tereshchenko, Doctor of Medicine, Professor, Head of the Clinical Department of Physical and Mental Health of Children (Federal Research Center «Krasnoyarsk Science Center» of the Siberian Branch of the Russian Academy of Sciences, Krasnoyarsk, Russian Federation)
Lyalya Tirranen, Doctor of Biology, Leading Researcher, International Research Center Study of Extreme States of the Body (Krasnoyarsk Scientific Center of the Siberian Branch of the Russian Academy of Sciences, Krasnoyarsk, Russian Federation)
Elizaveta Tyshchenko, Doctor of Engineering Sciences, Associate Professor, Professor of the Department of Commodity and quality management (Kemerovo Institute of Food Science and Technology, Kemerovo, Russian Federation)
Viktor Shelepov, Doctor of Agricultural Sciences, Professor, Corresponding Member of the Russian Academy of Sciences, Head of the Laboratory "Development of Products for Functional Nutrition of Humans and Animals" (Siberian Federal Scientific Center for Agrobiotechnology, Russian Academy of Sciences, Novosibirsk Region, Krasnoobsk, Russian Federation)
Natalya Shnaider, Doctor of Medicine, Professor, Leading Researcher, Department of Personalized Psychiatry and Neurology (V.M. Bekhterev National Research Medical Centre for Psychiatry and Neurology, St. Petersburg, Russian Federation)
ЗДРАВООХРАНЕНИЕ И ПРОФИЛАКТИЧЕСКАЯ МЕДИЦИНА
PUBLIC HEALTH AND PREVENTIVE MEDICINE
DOI: 10.12731/2658-6649-2022-14-1-323-335 УДК 618.16-006.03-07-036
НЕБЛАГОПРИЯТНЫЕ ОСОБЕННОСТИ ПАЦИЕНТОК С ДОБРОКАЧЕСТВЕННЫМИ
ДИСТРОФИЧЕСКИМИ ЗАБОЛЕВАНИЙ ВУЛЬВЫ
Д.Ф. Порсохонова, А.И. Якубович, С.Н. Рахматуллаева, М.Л. Росстальная, А.Н. Калягин
Цель исследования: представить результаты клинико-анамнестиче-ского наблюдения, микробиологического исследования микрофлоры уроге-нитального тракта женщин с доброкачественными дистрофическими заболеваниями вульвы (ДЗВ).
Материалы и методы. Обследованы 88 женщин с верифицированными доброкачественными ДЗВ в возрасте от 18 до 68 лет. С использованием клинико-анаместического метода изучены социально-бытовые, медицинские факторы, которые могут быть связаны с течением и исходом ДЗВ, проанализирован спектр наиболее часто встречающихся возбудителей.
Результаты. Помимо ряда социально-бытовых и медицинских причин, возможно имеющих влияние на возникновение и течение ДЗВ, авторами установлено, что среди обследованных пациенток от момента первых признаков заболевания до первого обращения прошло в среднем 2,2 года, в то время как согласно литературным данным этот показатель составляет в среднем 1,7лет. Установлено также, что наиболее часто встречающимися возбудителями при ДЗВ были Ureaplasma urealyticum (33%), ВПЧ16/18 типа (24%) и Candida albicans (61%), Gardnerella vaginalis (28%), Staphylococcus
epidermidis (44%), что может указывать как на их пусковую, так и на отягощающую роль в происхождении дистрофии.
Заключение. Данные исследования показывают поздние обращения за медицинской помощью среди значительной части обследованных (50%), что отчасти обусловлено стеснительностью в связи с интимным характером заболевания (66%), а также невнимательным отношением к патологии (47%). Наиболее часто встречающимися микроорганизмами при дистрофических заболеваниях гениталий были Ureaplasma urealyticum (33%), ВПЧ16/18 типа (24%) и Candida albicans (61%), Gardnerella vaginalis (28%), Staphylococcus epidermidis (44%).
Ключевые слова: доброкачественные дистрофические заболевания вульвы; приверженность к терапии; клинико-анамнестическое наблюдение; инфекции урогенитального тракта
Для цитирования. Порсохонова Д.Ф., Якубович А.И., Рахматуллаева С.Н., Росстальная М.Л., Калягин А.Н. Неблагоприятные особенности пациенток с доброкачественными дистрофическими заболеваний вульвы // Siberian Journal of Life Sciences and Agriculture. 2022. Т. 14, № 1. C. 323-335. DOI: 10.12731/2658-6649-2022-14-1-323-335
ADVERSE FEATURES OF PATIENTS WITH BENIGN DYSTROPHIC DISEASES OF THE VULVA
D.F. Porsokhonova, A.I. Yakubovich, S.N. Rakhmatullaeva, M.L. Rosstalnaya, A.N. Kalyagin
Aim - to present the results of clinical and anamnestic observation, microbiological study of the microflora of the urogenital tract of women with benign dystrophic diseases of the vulva (DVD).
Materials and methods. We examined 88 women with verified benign DVA aged 18 to 68 years. Using the clinical-anamestic method, social, household, medical factors that may be associated with the course and outcome of DVA were studied, and the spectrum of the most common pathogens was analyzed.
Results. In addition to a number of social, domestic and medical reasons that may have an impact on the occurrence and course of DZV, the authors found that among the examined patients, an average of 2.2 years passedfrom the moment of the first signs of the disease to the first visit, while according to the literature data, this indicator averages 1.7 years. It was also established that the most common pathogens in DVD were Ureaplasma urealyticum (33%), HPVtype 16/18 (24%) and Candida
albicans (61%), Gardnerella vaginalis (28%), Staphylococcus epidermidis (44%), which may indicate both their starting and aggravating role in the origin of dystrophy.
Conclusion. These studies show late seeking medical help among a significant part of the surveyed (50%), which is partly due to shyness due to the intimate nature of the disease (66%), as well as an inattentive attitude to pathology (47%). The most common microorganisms in dystrophic diseases of the genitals were Ureaplasma urealyticum (33%), HPV type 16/18 (24%) and Candida albicans (61%), Gardnerella vaginalis (28%), Staphylococcus epidermidis (44%).
Keywords: lichen sclerosus of the vulva; benign dystrophic diseases of the vulva; adherence to therapy; clinical and anamnestic observation; infections of the urogenital tract
For citation. PorsokhonovaD.F., Yakubovich A.I., Rakhmatullaeva S.N., Ross-talnaya M.L., Kalyagin A.N. Adverse features ofpatients with benign dystrophic diseases ofthe vulva. Siberian Journal ofLife Sciences and Agriculture, 2022, vol. 14, no. 1, pp. 323-335. DOI: 10.12731/2658-6649-2022-14-1-323-335
Дистрофические заболевания вульвы (ДЗВ) включают в себя обширную группу заболеваний женских наружных гениталий, в основе которых лежат процессы дезорганизации коллагена [7, 11, 15]. Согласно классификации Международного Общества по изучению патологии вульвы (1993), все заболевания вульвы подразделены на доброкачественные и злокачественные. К доброкачественным дистрофическим заболеваниям вульвы на сегодняшний день относятся, склероатрофический лихен (СЛ) (устаревший термин - крауроз), гиперпластическая дистрофия, смешанная дистрофия и другие дерматозы [1, 9, 10]. За последние годы заметно возросло число больных ДЗВ. Доля пациенток с краурозом и лейкоплакией в структуре гинекологической патологии составляет около 7% [7]. По различным данным рак вульвы и влагалища в 5-49% случаев развивается из предшествующей дистрофии и дисплазии гениталий. ДЗВ, в свою очередь, развиваются на фоне дисгормональных расстройств, инфекции, в т.ч. инфекций, передаваемых половым путём (ИППП), и других факторов [13]. В любом случае, формирование рака вульвы на фоне предшествующей дистрофии является более вероятностным и встречается значительно чаще, чем первичный рак. Если плоскоклеточный рак вульвы составляет около 90% всех видов рака вульвы, то большую его часть составляют неопла-зии, этиология которых неизвестна (кератозный, HPV-негативный). Около 50% случаев неоплазии влагалища связаны с сопутствующей неоплази-ей нижних отделов генитального тракта [8, 12]. Как известно, основным
фактором, определяющим прогноз рака гениталий, по-прежнему остается своевременное обращение к специалистам [2, 3]. Учитывая единство эмбриогенеза вульвы, влагалища и шейки матки из урогенитального синуса логично предположить, что дистрофические и диспластические процессы этих отделов урогенитального тракта могут иметь общие этиологию и патогенез. В то же время, отождествлять злокачественные процессы этих тканей нельзя, так как рак вульвы диагностируется значительно реже рака шейки матки. Патогенетический механизм развития различных этапов не-оплазии чаще индуцируется гормональной перестройкой, происходящей в климактерическом и постменопаузальном периодах. Это в определенной мере и обусловливает тот факт, что рак вульвы возникает у женщин относительно пожилого возраста [5]. Соответственно, отсутствие своевременного лечения и профилактики нейродистрофических процессов гениталий также является важным фактором, способным приводить к раку вульвы.
Целью исследования являлось изучение некоторых клинико-анамне-стических, микробиологических особенностей у пациенток с дистрофическими заболеваниями вульвы.
Материал и методы
Изучение социальных и медицинских факторов, влияющих на возможные причины ДЗВ и приверженность к терапии, оценивали на основании данных анонимного анкетирования. Анонимное анкетирование проводилось с целью оценки типов поведения, связанных с риском формирования ДЗВ, тяжести последствий многолетнего течения заболевания, фактора воспаления, связанного с присутствием инфекций, в том числе ИППП, изучения социальных и медицинских предпосылок, способствующих необратимому течению ДЗВ, причин позднего обращения к врачу. По специально разработанным опросникам, составленным под решение научно-практической задачи осуществлено тестирование 88 женщин с ДЗВ в возрасте от 18 до 68 лет. Для анализа отобрано 30 основных показателей (признаков), которые кодировались по шкало-балльной системе. Одновременно проводилось микробиологическое и ПЦР-тестирование женщин на инфекции урогенитального тракта.
Данные представлялись в виде абсолютных и относительных величин, математическая обработка данных не проводилась.
Результаты и обсуждение
Среди обследованных женщин за медицинской помощью сразу после возникновения патологических симптомов обратились 8 (9%) женщин, спустя несколько месяцев 36 (41%) женщин, спустя несколько лет - 44
(50%) женщин. Тестирование показало, что у 62 (70%) женщин заболевание влияло на их настроение (в сторону угнетения, апатии, повышения тревожности, мнительности, онкофобии) и образ жизни (снижение трудовой и двигательной активности), у 18 (21%) - влияло иногда, у остальных 8 (9%) не влияло. Полагали, что их заболевание может относиться к злокачественным новообразованиям женских половых органов 47 (53%), напротив, не придавали серьезного значения заболеванию - 41 (47%) женщин. И то и другое обстоятельство также не способствовало своевременному обращению к специалистам в силу недооценки или переоценки серьезности проблемы и связанными с этим страхами. Имели представление о существующих методах терапии ДЗВ [6], таких как лазеротерапия, фотодинамическая терапия, реконструктивная пластика вульвы - 2 (2%) пациентки, остальные 86 (98%) - считали, что заболевание лечится либо наружной мазевой терапией, либо хирургически. Испытывали чувство стеснения в связи с интимным характером заболевания 58 (66%) женщин. 59 (67%) женщин постоянно подвергались эмоциональным стрессам социально-бытового характера, 20 (23%) - редко, 9 (10%) - не подвергались стрессовым ситуациям. Высокая частота бытовых стрессов (67%) могла быть продиктована присутствием ДЗВ в связи с усилением тревожности и мнительности, равно как и сами эмоциональные стрессы могли способствовать формированию заболевания. Перечисленные состояния также способствуют низкой приверженности к лечению и формированию «порочного круга», когда закрепляется взаимное влияние периферического процесса на центральную нервную систему и наоборот.
Результаты микроскопического исследования отделяемого половых путей показали, что среди обследованных больных у 54 (61%) выявлялись грибы рода Candida, у 25 (28%) - признаки бактериального вагиноза (Gardnerella vaginalis). Культуральным методом исследования отделяемого половых путей на питательную среду «ЭД-1», разработанную в НИИ дерматологии и венерологии МзРУз, у 29 (33%) из 88 обследованных лиц выделялась Ureaplasma urealyticum. Также выявлялись и другие бактериальные возбудители: в 13 (15%) случаев выделялся Staphylococcus epidermidis, в 39 (44%) - Enterobacter, у 7 (8%) - Streptococcus haemolyticus, у 2 (2%) - Streptococcus saprophyticus и у 3 (3%) - Staphylococcus aureus.
При исследовании соскоба отделяемого УГТ методом ПЦР-диагности-ки на наличие вирусов выявлено, что среди 88 больных в 11 (13%) случаях был обнаружен вирус простого герпеса II-го типа (ВПГ-II), в 14 (15%) -вирус простого герпеса I-го типа (ВПГI), в (13,6%) - цитомегаловирус
(ЦМВ), в 21 (24%) - вирус папилломы человека (ВПЧ) 16/18, в 3 (3%) - вирус папилломы человека 31/33 (ВПЧ 31/33), в 2 (2%) случаях - Chlamydia trachomatis, в 3 (3%) Mycoplasma genitalium. В целом, у 61% пациентов с дистрофическими заболеваниями вульвы в очагах поражения выявлялась сопутствующая патогенная и условно-патогенная микрофлора.
Наиболее часто встречающимися возбудителями при дистрофических заболеваниях гениталий были Ureaplasma urealyticum (33%), ВПЧ 16/18 типа (24%) и Candida albicans (61%), Gardnerella vaginalis (28%), Staphylococcus epidermidis (44%), что может указывать как на их пусковую, так и на отягощающую роль в происхождении дистрофии. В любом случае, выявление указанных возбудителей требует введения в комплексную терапию антибактериальных, противовирусных, противогрибковых препаратов.
Таким образом, прямое участие ИППП в развитии новообразований гениталий пока не доказано, однако существует ряд работ [4], включая наши [6, 10], указывающих на повышенную встречаемость некоторых ИППП при дистрофии и начальных стадиях дисплазии вульвы, влагалища и шейки матки. Механизм влияния ИППП на формирование дистрофии вульвы может быть как прямым, так и опосредованным.
Актуальным также нам видится перспективное изучение психоэмоциональных особенностей личности контингента пациенток с ДЗВ. Высокий удельный вес позднего обращения к специалистам характеризует низкую приверженность пациенток к лечению. Если, согласно литературным данным, проходит в среднем 1,7 лет от момента первых признаков заболевания до первого обращения, то среди наших пациенток этот показатель составил в среднем 2,2 года. Из этого следует, что изучение причин низкой приверженности к лечению должно занять особо важное место в менеджменте ДЗГ.
Для иллюстрации приводим несколько примеров позднего обращения пациенток в возрасте старше 50 лет с ДЗВ. Во всех случаях фотографии были сделаны с разрешения пациентов.
На фото 1 представлена вульва пациентки, которая 15 лет страдает дис-плазией вульвы неуточнённой. На фото 2 у пациентки, которая страдала дистрофическим процессом вульвы в течение более чем 5 лет, развился кандиломоматозный рак вульвы.
На фото 3 в результате патологического процесса, который протекал более 4-х лет, развилась резорбция клитора и малых половых губ (скле-роатрофический лихен). На фото 4 выявляется сходная клиническая ситуация, развивавшаяся в течение 4 лет, при которой произошли резорбция клитора и сращение малых половых губ. Данная ситуация сочетается с вирусными бородавками.
Фото 1. Пациентка Д.С., 58 лет. Диагноз: Дисплазия вульвы неуточненная. Давность заболевания: 15 лет
Фото 2. Больная Н.З. 54 года Диагноз: Кондиломатозный рак вульвы на фоне предшествующей дистрофии. Давность заболевания: 5 лет.
Фото 3. Больная М.Ш. 51 год. Диагноз: Склероатрофический лихен вульвы (резорбция клитора и малых половых губ). Давность заболевания: 4 года.
Фото 4. Больная Н.М., 61 год Диагноз: Склероатрофический лихен вульвы в сочетании с вирусными бородавками (резорбция клитора, сращение малых половых губ). Давность заболевания: 5 лет.
Заключение
Данные исследования показывают поздние обращения за медицинской помощью среди значительной части обследованных (50%), что отчасти обусловлено стеснительностью в связи с интимным характером заболевания (66%), а также невнимательным отношением к патологии (47%). Наиболее часто встречающимися микроорганизмами при дистрофических заболеваниях гениталий были Ureaplasma urealyticum (33%), ВПЧ 16/18 типа (24%) и Candida albicans (61%), Gardnerella vaginalis (28%), Staphylococcus epidermidis (44%).
Информация о конфликте интересов. Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов.
Информация о спонсорстве. Работа не имела спонсорской поддержки, автор не получал гонорар за исследование.
Список литературы
1. Ашрафян Л.А., Харченко Н.В., Киселев В.И. и др. Рак вульвы: этиопато-генетическая концепция. М., 2006. 192 с.
2. Губайдуллина Т.Н. Хирургическое лечение больных с фоновыми процессами, предраком и начальными формами рака вульвы с применением рекон-структивно-пластических операций // Креативная хирургия и онкология. 2009. № 1. С. 23-25.
3. Жаров А.В., Колесникова Е.В., Пенжоян Г.А. Проблемы диагностики и лечения больных с фоновыми процессами и опухолевой патологией вульвы. // Кубанский научный медицинский вестник. 2018. Т. 25, №6. С. 78-82. https://doi.org/10.25207/1608-6228-2018-25-6-78-82
4. Кононова И., Обоскалова Т., Иванова И. Инфекционный фактор в генезе дистрофических изменений вульвы // Врач. 2009. № 7. С. 82-83.
5. Коржевская Е.В., Кравец О.А., Кузнецов В.В., Хохлова С.В. Плоскоклеточный рак вульвы: Клинические рекомендации Минздрава России. 2018. 26 с.
6. Порсохонова Д.Ф., Садыков Р.Р., Якубович А.И., Мухамедова М.Р., Рахматул-лаева С.Н. Применение фотодинамической терапии у пациенток с дистрофическими заболеваниями вульвы // Бюллетень медицинской науки. 2017. № 3. С. 70-73. https://bmn.asmu.ru/wp-content/uploads/2018/10/372017.pdf
7. Солопова А.Г., Целовальникова Е.В., Москвичева В.С. и др. Фоновые и предраковые процессы вульвы и влагалища: этиопатогенез, диагностика и лечение // Акушерство, гинекология и репродукция. 2018. Т. 12, №4. С. 52-61. https://doi.org/10.17749/2313-7347.2018.12.4.052-061
8. Черенков В.Г. Онкология: Учебник. 2017. 512 с.
9. Чулкова О.В., Новикова Е.Г., Соколов В.В., Чулкова Е.А. Диагностика и лечение фоновых и предраковых заболеваний вульвы. // Практическая онкология. 2006. Т. 7, №4. С. 197-204. https://practical-oncology.ru/articles/320.pdf
10. Якубович А.И., Илюхина Е.Ю. Сочетание склероатрофического лихена и саркоидоза внутренних грудных узлов // Современные проблемы ревматологии. 2005. № 2. С. 155-158.
11. Balbinotti R.R., Grossi F.S., Perez A.V., et al. Nonablative radiofrequency in the treatment of refractory vulvar lichen sclerosus: A case series. // JAAD Case Rep. 2021. Vol. 17. P. 122-125. https://doi.org/10.1016/jjdcr.2021.09.028
12. Bleeker M.C., Visser P. J., Overbeek L.I., et al. Lichen sclerosus: incidence and risk of vulvar squamous cell carcinoma. // Cancer Epidemiol Biomarkers Prev.
2016. Vol. 25 (8). P. 1224-1230. https://doi.org/10.1158/1055-9965.EPI-16-0019
13. Guidozzi F. Lichen sclerosus of the vulva. // Climacteric. 2021. Vol. 24 (5). P. 513-520. https://doi.org/10.1080/13697137.2021.1948004
14. Van der Meijden W.I., Boffa M.J., Ter Harmsel W.A., et al. European guideline for the management of vulval conditions // J. Eur. Acad. Dermatol. Venereol.
2017. Vol. 31 (6). P. 925-941. https://doi.org/10.1111/jdv.14096
15. Yeon J., Oakley A., Olsson A., et al. Vulval lichen sclerosus: An Australasian management consensus. // Australas J Dermatol. 2021. Vol. 62(3). P. 292-299. https://doi.org/10.1111/ajd.13594
References
1. Ashrafyan L.A., Kharchenko N.V., Kiselev V.I. et al. Rakvul'vy: etiopatogenetich-eskayakontseptsiya [Vulvar cancer: an etiopathogenetic concept]. M., 2006, 192 p.
2. Gubaydullina T.N. Kreativnaya khirurgiya i onkologiya, 2009, no. 1, pp. 23-25.
3. Zharov A.V., Kolesnikova E.V., Penzhoyan G.A. Kubanskiy nauchnyy med-itsinskiy vestnik, 2018, vol. 25, no. 6, pp. 78-82. https://doi.org/10.25207/1608-6228-2018-25-6-78-82
4. Kononova I., Oboskalova T., Ivanova I. Vrach, 2009, no. 7, pp. 82-83.
5. Korzhevskaya E.V, Kravets O.A., Kuznetsov VV., Khokhlova S.V Ploskokletochnyy rak vul'vy: Klinicheskie rekomendatsii Minzdrava Rossii [Squamous cell carcinoma of the vulva: Clinical guidelines of the Russian Ministry of Health]. 2018, 26 p.
6. Porsokhonova D.F., Sadykov R.R., Yakubovich A.I., Mukhamedova M.R., Ra-khmatullaeva S.N. Byulleten 'meditsinskoy nauki, 2017, no. 3, pp. 70-73. https:// bmn.asmu.ru/wp-content/uploads/2018/10/372017.pdf
7. Solopova A.G., Tseloval'nikova E.V., Moskvicheva V.S. et al. Akusherst-vo, ginekologiya i reproduktsiya, 2018, vol. 12, no. 4, pp. 52-61. https://doi. org/10.17749/2313-7347.2018.12.4.052-061
8. Cherenkov V.G. Onkologiya [Oncology]. 2017. 512 p.
9. Chulkova O.V, Novikova E.G., Sokolov VV, Chulkova E.A. Prakticheskayaonkologi-ya, 2006, vol. 7, no. 4, pp. 197-204. https://practical-oncology.ru/articles/320.pdf
10. Yakubovich A.I., Ilyukhina E.Yu. Sovremennye problemy revmatologii, 2005, no. 2, pp. 155-158.
11. Balbinotti R.R., Grossi F. S., Perez A.V., et al. Nonablative radiofrequency in the treatment of refractory vulvar lichen sclerosus: A case series. JAAD Case Rep., 2021, vol. 17, pp. 122-125. https://doi.org/10.1016/j.jdcr.2021.09.028
12. Bleeker M.C., Visser P. J., Overbeek L.I., et al. Lichen sclerosus: incidence and risk of vulvar squamous cell carcinoma. Cancer Epidemiol Biomarkers Prev., 2016, vol. 25 (8), pp. 1224-1230. https://doi.org/10.1158/1055-9965.EPI-16-0019
13. Guidozzi F. Lichen sclerosus of the vulva. Climacteric, 2021, vol. 24 (5), pp. 513-520. https://doi.org/10.1080/13697137.2021.1948004
14. Van der Meijden W.I., Boffa M.J., Ter Harmsel W.A., et al. European guideline for the management of vulval conditions. J. Eur. Acad. Dermatol. Venereol., 2017, vol. 31 (6), pp. 925-941. https://doi.org/10.1111/jdv.14096
15. Yeon J., Oakley A., Olsson A., et al. Vulval lichen sclerosus: An Australasian management consensus. Australas J Dermatol., 2021, vol. 62(3), pp. 292-299. https://doi.org/10.1111/ajd.13594
ВКЛАД АВТОРОВ Порсохонова Д.Ф.: написание статьи, концепция и дизайн исследования. Якубович А.И.: написание статьи, редактирование, ссылки на публикации. Рахматуллаева С.Н.: написание статьи, сбор и обработка материала. Росстальная М.Л.: написание статьи, оформление и перевод. Калягин А.Н.: написание статьи, редактирование, взаимодействие с редакцией.
AUTHOR CONTRIBUTIONS Delya F. Porsokhonova: article writing, research concept and design. Andey I. Yakubovich: article writing, editing, links to publications. Sevara N. Rakhmatullaeva: article writing, collection and processing of material. Marianna L. Rosstalnaya: article writing, design and translation. Alexey N. Kalyagin: article writing, editing, interaction with the editors.
ДАННЫЕ ОБ АВТОРАХ Порсохонова Дэля Фозиловна, доктор медицинских наук, старший научный сотрудник, руководитель научной группы по изучению проблем ИППП и репродуктивного здоровья
Республиканский специализированный научно-практический медицинский центр дерматовенерологии и косметологии Минздрава Республики Узбекистан
ул. Фароби 3, г. Ташкент, 100109, Республика Узбекистан delya.porsokhonova@mail.ru
Якубович Андрей Игоревич, доктор медицинских наук, профессор, заведующий кафедрой дерматовенерологии и косметологии
Иркутский государственный медицинский университет
ул. Красного Восстания, 1, г. Иркутск, 664003, Российская Федерация
divanand@mail.ru
Рахматуллаева Севара Нодирбековна, базовый докторант
Республиканский специализированный научно-практический медицинский центр дерматовенерологии и косметологии Минздрава Республики Узбекистан
ул. Фароби 3, г. Ташкент, 100109, Республика Узбекистан sevararakhmatullaeva.sr@gmail.com
Росстальная Марианна Леонтьевна, младший научный сотрудник научной группы по изучению проблем ИППП и репродуктивного здоровья
Республиканский специализированный научно-практический медицинский центр дерматовенерологии и косметологии Минздрава Республики Узбекистан
ул. Фароби 3, г. Ташкент, 100109, Республика Узбекистан marianna.rosstalnaya@mail.ru
Калягин Алексей Николаевич, доктор медицинских наук, профессор, проректор по лечебной работе и последипломному образованию
Иркутский государственный медицинский университет
ул. Красного Восстания, 1, г. Иркутск, 664003, Российская Федерация
prorector-med@mail.ru
DATA ABOUT THE AUTHORS Delya F. Porsokhonova, MD, PhD, DSc (Medicine), Professor (Full), Head of STD and Reproductive health disorders
Republican Specialized Scientific and Practical Medical Center for Der-matovenereology and Cosmetology Ministry of Healthcare of the Republic of Uzbekistan
3, Farobi Str. 3, Tashkent, 100109, Republic of Uzbekistan
delya.porsokhonova@mail.ru
SPIN-code: 6217-9278
ORCID: https://orcid.org/0000-0003-1566-5964
Andrey I. Yakubovich, MD, PhD, DSc (Medicine), Professor (Full), Head of the Department of Dermatovenereology and Cosmetology
Irkutsk State Medical University
1, Krasnogo Vosstaniya Str., Irkutsk, 664003, Russian Federation
divanand@mail.ru
SPIN-code: 7110-5632
ORCID: https://orcid.org/0000-0002-0171-9215
Sevara N. Rakhmatullaeva, Basic Doctoral Student
Republican Specialized Scientific and Practical Medical Center for Dermatovenereology and Cosmetology Ministry of Healthcare of the Republic of Uzbekistan
3, Farobi Str. 3, Tashkent, 100109, Republic of Uzbekistan
sevararakhmatullaeva.sr@gmail.com
ORCID: https://orcid.org/0000-0002-6703-231X
Marianna L. Rosstalnaya, Junior Researcher of the Scientific Group for the Study of STIs and Reproductive Health
Republican Specialized Scientific and Practical Medical Center for Dermatovenereology and Cosmetology Ministry of Healthcare of the Republic of Uzbekistan
3, Farobi Str. 3, Tashkent, 100109, Republic of Uzbekistan
marianna.rosstalnaya@mail.ru
ORCID: https://orcid.org/0000-0003-1366-4730
Alexey N. Kaliagin, MD, MBA, PhD, DSc (Medicine), Professor (Full), Head of the Department of Internal Medicine Propedeutics
Irkutsk State Medical University
1, Krasnogo Vosstaniya Str., Irkutsk, 664003, Russian Federation prorector-med@mail.ru
SPIN-code: 6737-0285
ORCID: https://orcid.org/0000-0002-2708-3972
Поступила 18.01.2022
После рецензирования 29.01.2022
Принята 06.02.2022
Received 18.01.2022 Revised 29.01.2022 Accepted 06.02.2022
DOI: 10.12731/2658-6649-2022-14-1-336-350 УДК 612.176.4
ВАРИАБЕЛЬНОСТЬ СЕРДЕЧНОГО РИТМА ПРИ УМСТВЕННОЙ И ФИЗИЧЕСКОЙ НАГРУЗКЕ У СТУДЕНТОВ
Т.М. Николаева, Е.К. Голубева, Д.А. Скорлупкин, Л.Л. Ярченкова
Влияние физической и когнитивной нагрузки вызывает напряжение ре-гуляторных систем организма, что приводит к изменению вариабельности сердечного ритма. Целью работы является сравнительное исследование особенностей вариабельности сердечного ритма при умственной и физической нагрузке у студентов.
Определение временных и спектральных показателей вариабельности сердечного ритма проводили с использованием АПК «Поли-Спектр» компании «Нейрософт» (г. Иваново). Для моделирования состояния умственного напряжения применялась корректурная проба Бурдона-Анфимова. При исследовании влияния физической нагрузки на показатели сердечного ритма испытуемому предлагалось осуществлять подъемы на ступеньку высотой 25 см в течение 5 минут. Использовали две нагрузки. Мощность первой из них составляла 300 кгм/мин, мощность второй - 600 кгм/мин.
Влияние когнитивной и физической нагрузки приводит к активации симпатического звена вегетативной нервной системы. Наибольшее отклонение показателей сердечного ритма оказывает физическая нагрузка мощностью 600 кгм/мин. Степень изменения параметров вариабельности сердечного ритма при нагрузке 300 кгм/мин практически не отличается от результатов влияния когнитивной нагрузки, свидетельствуя об одинаковой выраженности вегетативной реакции.
Ключевые слова: вариабельность сердечного ритма; умственная нагрузка; физическая нагрузка; адаптация
Для цитирования. Николаева Т.М., ГолубеваЕ.К., СкорлупкинД.А., Ярченкова Л.Л. Вариабельность сердечного ритма при умственной и физической нагрузке у студентов // Siberian Journal of Life Sciences and Agriculture. 2022. Т. 14, № 1. C. 336-350. DOI: 10.12731/2658-6649-2022-14-1-336-350
HEART RATE VARIABILITY DURING MENTAL AND PHYSICAL LOAD IN STUDENTS
T.M. Nikolaeva, E.K. Golubeva, D.A. Skorlupkin, L.L. Yarchenkova
The influence of physical and cognitive activity causes tension in the regulatory systems of the body, which leads to a change in heart rate variability. The aim of the work is a comparative investigation of the characteristics of heart rate variability during mental and physical activity in students. Determination of temporal and spectral indicators of heart rate variability was carried out using the APK "Poly-Spectrum" company "Neurosoft" (Ivanovo). To simulate the state of mental tension, the Bourdon-Anfimov correction test was used. When studying the effect of physical activity on heart rate indicators, the subject was asked to climb a step 25 cm high for 5 minutes. Two loads were used. The power of the first of them was 300 kg • m / min, the power of the second - 600 kg • m / min. The influence of cognitive and physical activity leads to the activation of the sympathetic link of the autonomic nervous system. The greatest deviation of heart rate indicators is exerted by a physical load with a capacity of600 kgm / min. The degree of change in the parameters of heart rate variability at a load of300kg m / min practically does not differ from the results of the influence of cognitive load, indicating the same severity of the autonomic response.
Keywords: heart rate variability; cognitive activity; physical activity; adaptation
For citation. Nikolaeva T.M., Golubeva E.K., Skorlupkin D.A., Yarchenkova L.L. Heart Rate Variability During Mental and Physical Load in Students. Siberian Journal of Life Sciences and Agriculture, 2022, vol. 14, no. 1, pp. 336-350. DOI: 10.12731/2658-6649-2022-14-1-336-350
Введение
В развитии реакций приспособления организма, как к умственной, так и двигательной активности, большую роль играет сердечно-сосудистая система. Благодаря активации нейроэндокринных процессов и механизмов саморегуляции системы кровообращения происходят адаптивные изменения гемодинамических показателей. Поэтому систему кровообращения считают универсальным индикатором адаптационных процессов в организме [1, 13, 19]. Наиболее информативным и простым методом оценки функционального состояния сердечно-сосудистой системы человека в норме и патологии является анализ вариабельности сердечного ритма
(ВСР) [7, 10, 16]. Исследуя показатели ВСР, получают важную информацию о соотношении активности симпатического и парасимпатического отделов вегетативной нервной системы, определяют степень напряжения регулирующих систем организма [8, 9, 17]. Известно, что и физическая, и когнитивная нагрузка вызывает напряжение регуляторных систем организма, что приводит к изменению вариабельности сердечного ритма [14, 15]. Изучение влияния физической нагрузки на вариабельность сердечного ритма часто применяется в спортивной медицине для диагностики функционального состояния профессиональных спортсменов и управления тренировочным процессом [4, 18]. Данные исследований влияния умственной нагрузки на изменение ритма сердца противоречивы: когнитивная деятельность может приводить как к снижению, так и повышению ВСР, что, вероятно, может быть обусловлено степенью напряжения и особенностями реактивности вегетативной нервной системы [2]. Поэтому актуальным является изучение изменений параметров вариабельности сердечного ритма не только при физической, но и при когнитивной деятельности человека.
Цель исследования
Провести сравнительное исследование вариабельности сердечного ритма при умственной и физической нагрузке у студентов.
Материалы и методы исследования
В исследовании приняли участие 10 мужчин-добровольцев с нормальным физическим развитием, не имеющих специальной физической подготовки, без соматических патологий. Средний возраст испытуемых составил 20,60±0,2 г, масса тела - 73,48 ± 2,25 кг, рост - 178,55 ± 1,42 см. Выбор испытуемых из числа возможных был выполнен рандомизированно.
Для анализа параметров вариабельности ритма сердца использовали АПК «Поли-Спектр» компании «Нейрософт» (г.Иваново). Запись ЭКГ осуществляли в течение 5-ти минут в положении сидя до и после выполнения нагрузочных функциональных проб в соответствии с рекомендациями группы Российских экспертов [11]. Определяли статистические и спектральные показатели ВРС: частоту сердечных сокращений (HR, уд/ мин), минимальный интервал R-R (R-R min, мс), максимальный интервал R-R (R-R max, мс), среднюю длительность интервалов R-R (RRNN, мс), стандартное отклонение SD величин нормальных интервалов R-R (SDNN, мс), квадратный корень из суммы квадратов разности величин последова-
тельных пар интервалов NN (RMSSD, мс), количество пар соседних интервалов, различающихся более, чем на 50 мс, полученное за весь период записи (pNN50, %), коэффициент вариации (CV, %), общую мощность спектра (TP, мс2), коэффициент вагосимпатического баланса (LF/HF), нормированную мощность низких частот (LFnorm, у.е.), нормированную мощность высоких частот (HFnorm, у.е.), процент низкочастотных колебаний в диапазоне 231 частот 0,04 - 0,40 Гц в структуре общей мощности спектра нейрогуморальной регуляции (%LF, %), процент высокочастотных колебаний в диапазоне частот 0,15 - 0,40 Гц в структуре общей мощности спектра нейрогуморальной регуляции (%HF, %).
Для моделирования состояния умственного напряжения применялась корректурная проба Бурдона-Анфимова. При воспроизведении физической нагрузки испытуемому предлагалось осуществлять подъемы на ступеньку высотой 25 см в течение 5 минут. Испытуемый поднимался с одной стороны ступеньки, а спускался с другой. Потом, стоя на полу, поворачивался на 180° и опять совершал подъем. Количество восхождений на ступеньку в 1 минуту устанавливалась в зависимости от веса тела и необходимой мощности нагрузки. Использовали две нагрузки. Мощность первой из них составляла 300кгм/мин, мощность второй - 600кгм/мин.
Статистическая обработка проводилась с использованием электронных таблиц Excel и программы Statistica. Рассчитывали среднее арифметическое (М), ошибку среднего (m), стандартное отклонение (с). Степень достоверности различий определялась по t-критерию Стьюдента, непараметрическим критериям Колмогорова-Смирнова и Манна-Уитни. Для определения нормальности распределения использовался критерий Ша-пиро-Уилка. Различия считались статистически значимыми при р < 0,05.
Результаты исследования и их обсуждение
Полученные результаты показали, что когнитивная нагрузка приводит к незначительному повышению ЧСС 81,2±1,7 уд/мин по сравнению с контролем 76,0±2,1 уд/мин. При анализе показателей ВСР до и после выполнения корректурного теста выявлено изменение статистических и спектральных параметров ритма сердца (табл. 1). Умственная деятельность приводит к снижению вариабельности ритмограммы (pNN50) и понижению общей мощности спектра (ТР), что можно связать с уменьшением высокочастотного компонента (%HF) и усилением регуляторных механизмов со стороны симпатического звена ВНС [5, 11]. Понижение SDNN отражает подавление активности автономного контура регуляции и усиление симпа-
тических влияний. Когнитивная нагрузка приводит к повышению низкочастотных компонентов (LFnorm, %LF) ритма сердца и вагосимпатического баланса (LF/HF), что может свидетельствовать о смещении симпато-пара-симпатического равновесия в сторону активации симпатического отдела в условиях психоэмоционального напряжения [6, 12].
Таблица 1.
Изменение показателей вариабельности сердечного ритма при умственной нагрузке (M±m)
Показатели Контроль Умственная нагрузка
SDNN, мс 66,60±4,60 54,70±3,31 * (р=0,05)
pNN50, % 26,94±3,88 16,43±2,09 * (р=0,03)
TP, мс2 7469,60±420,08 5493,00±196,51 * (р=0,001)
LFnorm, n.u. 50,55±6,63 88,11±8,47 * (р=0,003)
HFnorm, n.u. 37,345,73 33,25±4,64
LF/HF 1,81±0,39 2,93±0,32 * (р=0,04)
%LF 36,13±3,36 37,22±3,28 * (р=0,05)
%HF 45,60±3,02 22,42±4,90 * (р=0,02)
Примечание: (здесь и далее) * - статистически значимые различия с контролем (р <0,05).
Физическая нагрузка сопровождается достоверным увеличением частоты сердечных сокращений у испытуемых. Так, после физической нагрузки мощностью 300кгм/мин значение HR повышается до 88,9±3,6уд/мин при 75,2±2,5уд/мин в контроле (р=0,01). После нагрузки мощностью 600кгм/мин показатель ЧСС составляет 88,6±2,9уд/мин по сравнению с исходным значением 77,9±3,1уд/мин (р=0,02). Увеличение частоты сердечных сокращений связано с усилением симпатических влияний и ростом напряжения системы вегетативной регуляции сердечного ритма [3, 4].
При физической нагрузке мощностью 300кгм/мин происходит достоверное снижение минимального интервала R-R до 482,90±26,65мс по сравнению с 556,20±21,54мс в контроле (р=0,03), а также максимального интервала R-R до 929,90±38,69мс по сравнению с контролем, составляющим 1074,50±55,44мс (р=0,05). После мышечной нагрузки мощностью 300кгм/мин отмечается достоверное понижение SDNN по сравнению с контрольным значением (табл.2), что свидетельствует об усилении симпатической регуляции и подавлении активности автономного контура [7].
Таблица 2.
Изменение показателей вариабельности сердечного ритма при физической нагрузке мощностью 300кг-м/мин (М±т)
Показатели Контроль Физическая нагрузка
RRNN, мс 721,80±29,55 685,20±29,59
SDNN, мс 59,20±4,37 45,10±3,27 * (р=0,02)
RMSSD, мс 47,90±5,46 44,00±5,68
pNN50, % 19,40±1,78 12,61±1,45 * (р=0,01)
CV, % 8,22±0,59 6,59±0,58
TP, мс2 4923,70±734,20 3076,50±491,85 * (р=0,05)
LFnorm, у.е. 58,38±3,45 70,13±3,33 * (р=0,01)
HFnorm, у.е 52,49±5,39 33,87±3,82 * (р=0,01)
LF/HF 1,28±0,20 2,57±0,56 * (р=0,05)
%LF, % 41,23±4,11 48,39±6,28
%HF, % 28,61±4,22 21,01±3,58
Показатель pNN50 отражает парасимпатическую активность ВНС и имеет тенденцию к уменьшению после степ-нагрузки. Общая мощность спектра (ТР) достоверно снижается, что отражает преобладание симпатического влияния над парасимпатической регуляцией. Показатель нормированной мощности низких частот (LFnorm, у.е.) после воздействия возрастает, а нормированная мощность высоких частот HFnorm при этом снижается. Уменьшение %HF и повышение %LF оказывается незначительным и не демонстрирует статистически достоверных различий по сравнению с контролем. Увеличение показателя вегетативного баланса (LF/HF) в результате физической нагрузки мощностью 300кгм/мин может свидетельствовать о снижении активности парасимпатического отдела и росте напряженности вегетативной регуляции сердечного ритма [15].
Изменение статистических и спектральных показателей вариабельности сердечного ритма при увеличении интенсивности физической нагрузки до 600кгм/мин обнаруживает сходные тенденции, что и при физической нагрузке мощностью 300кгм/мин. Нагрузка 600кгм/мин приводит к уменьшению основных временных показателей сердечного ритма: RRNN, SDNN, RMSSD, pNN50, CV% (табл. 3).
Величина минимального и максимального интервалов R-R после этой нагрузочной пробы достоверно снижается. RR min в состоянии относительного покоя составляет 613,20±29,94мс, а после физической
нагрузки сокращается до 512,90±26,76мс (р=0,02). RR max уменьшается до 890,40±58,21мс по сравнению с 1107,20±83,67мс в контроле (р=0,05).
Такие показатели ВСР, как ТР, HFnorm, HF% уменьшаются, что свидетельствует о понижении парасимпатической активности [5, 15]. LFnorm и LF% определяют активность симпатического кардиального центра и достоверно повышаются при мощности нагрузки до 600кгм/мин. Коэффициент вагосимпатического баланса (LF/HF) также возрастает, отражая увеличение симпатического влияния.
Таблица 3.
Изменение показателей вариабельности сердечного ритма при физической нагрузке мощностью 600кг-м/мин (М±т)
Показатели Контроль Физическая нагрузка
RRNN, мс 745,00±25,45 675,80±20,32 * (р=0,05)
SDNN, мс 68,10±4,86 48,10±5,07 * (р=0,01)
RMSSD, мс 58,70±7,36 31,80±6,05 * (р=0,01)
pNN50, % 18,30±1,90 10,07±1,09 * (р=0,002)
CV, % 8,78±0,78 6,01±0,53 * (р=0,01)
TP, мс2 7326,50±451,78 4838,20±595,80 * (р=0,004)
LFnorm, у.е 35,72±3,91 73,04±3,88 * (р=0,00002)
HFnorm, у.е. 64,26±3,92 20,56±1,65 * (р=0,0002)
LF/HF 0,61±0,11 3,82±0,43 * (р=0,0002)
%LF, % 42,49±3,51 62,90±8,85 * (р=0,05)
%HF, % 41,73±5,78 25,14±4,76 * (р=0,04)
Сравнительный анализ влияния нагрузочных проб на сердечный ритм позволил выявить тенденцию к увеличению степени отклонения таких показателей, как R-R min, R-R max, TP, HFnorm, LF/HF, при возрастании интенсивности нагрузки (табл.4).
Следует отметить, что выраженность изменения ВСР при когнитивной и физической нагрузке мощностью 300кгм/мин не имеет достоверных различий по большинству параметров, на основании чего можно судить о сопоставимом уровне напряжения регуляторных механизмов при этих воздействиях. Однако мышечная нагрузка приводит к более выраженному тахикардиальному ответу вегетативной нервной системы, чем умственная, что проявляется большим увеличением частоты сердечных сокращений (р=0,002).
Таблица 4.
Выраженность отклонения показателей вариабельности сердечного ритма при умственной и физической нагрузке (М±т)
Показатели Умственная нагрузка Физическая нагрузка 300кгм/мин Физическая нагрузка 600кгм/мин
A HR, уд/мин 5,2±1,6 15,6±2,3 «(р=0,002) 11,5±3,4
AR-R, min 86,60±31,81 100,50±32,95 109,50±29,59
AR-R, max 89,30±26,65 168,40±54,01 216,80±46,13 #(р=0,03)
ASDNN, мс 18,30±4,29 14,10±1,85 23,00±4,41
ARMSSD, мс 18,80±7,69 10,10±3,78 31,90±7,76 *(р=0,03)
ApNN50, % 10,93±3,27 7,41±1,21 8,27±1,43
ACV% 2,18±0,48 1,63±0,38 2,77±0,83
ATP, мс2 1976,60±456,60 2586,80±482,44 3260,10±591,62
ALFnorm, у.е. 37,56±11,82 16,45±3,06 37,32±6,44 *(р=0,01)
AHFnorm, у.е. 14,77±4,02 20,44±4,25 43,70±4,15 #(р=0,01), *(р=0,01)
ARRNN, мс 58,00±25,69 39,20±19,72 71,40±13,91
ALF/HF 1,34±0,41 1,43±0,45 3,21±0,47 #(р=0,01), *(р=0,01)
A%VLF 8,18±2,26 12,50±3,32 13,28±3,70
A%LF 16,67±3,07 13,40±3,48 26,75±6,49
A%HF 19,48±3,33 12,90±3,06 12,59±6,18
Примечание: « - статистически значимые различия отклонения показателей ВСР от контрольных значений после физической нагрузки мощностью 300кгм/ мин и после корректурной пробы (р<0,05); # - статистически значимые различия отклонения показателей ВСР от контрольных значений после физической нагрузки мощностью 600кгм/мин и после умственной нагрузки (р<0,05): * - статистически значимые различия отклонения показателей ВСР от контрольных значений после физической нагрузки мощностью 600кгм/мин и 300кгм/мин (р <0,05).
Наибольшее влияние на показатели ВСР оказывает физическая нагрузка мощностью 600кгм/мин. Так, отклонение максимального кардиоинтерва-ла (R-R max) в этом случае в 2,4 раза превышает изменение аналогичного показателя после когнитивной нагрузки (р=0,03). Уменьшение RMSSD, отражающего физиологическое восстановление организма после воздействия, также оказывается более выраженным после нагрузки мощностью 600кгм/мин, чем под влиянием физической нагрузки меньшей мощности (р=0,03), что свидетельствует о большем напряжении регуляторных физиологических механизмов. Нормированная мощность низких частот (LFnorm,
у.е.) при мышечной нагрузке 600кгм/мин увеличивается в большей степени, чем после нагрузки 300кгм/мин (р=0,01), при отсутствии достоверных различий с изменением этого показателя в результате умственной деятельности. Уменьшение показателя нормированной мощности высоких частот (НРпогт, у.е.) также более выражено при высокой мощности физической нагрузки по сравнению с остальными воздействиями (р=0,01). Увеличение мощности физической нагрузки до 600кгм/мин вызывает более выраженный гиперадаптивный ответ, чем нагрузка мощностью 300кгм/мин и корректурный тест, что подтверждается наибольшим увеличением коэффициента вагосимпатического баланса (LF/HF), связанным с повышением влияния симпатического отдела на сердечный ритм [3, 6].
Заключение
Умственная и физическая нагрузка способствует возникновению аналогичных изменений вариабельности сердечного ритма у студентов, отражающих увеличение активности симпатического отдела ВНС в связи с формированием адаптивно-приспособительного ответа, адекватного для нетренированного организма. Напряжение регуляторных механизмов наиболее выражено при физической нагрузке мощностью 600кгм/мин. Степень изменения показателей ВСР при нагрузке 300кгм/мин практически не отличается от результатов влияния умственной нагрузки, что свидетельствует об одинаковой выраженности вегетативной реакции.
Список литературы
1. Анализ и прогнозирование резервных возможностей организма студентов по параметрам вариабельности сердечного ритма / Кретова И.Г., Ведясова О.А., Комарова М.В., Ширяева О.И. // Гигиена и санитария. 2017. Т. 96, № 6. С. 556-561. https://doi.org/10.18821/0016-9900-2017-96-6-556-561
2. Бодров И.Г., Шишелова А.Ю., Алиев Р.Р. Типология вегетативной адаптации к когнитивной нагрузке по динамике вариабельности сердечного ритма // Экспериментальная психология. 2018. Т. 11, № 3. С. 78-93. https://doi. org/10.17759/exppsy. 2018110306
3. Бочарин И.В., Мартусевич А.К., Гурьянов М.С. Мониторинг состояния гемодинамики студентов медицинского вуза в условиях тестирования физической нагрузки минимальной мощности // Медицинский альманах. 2021. № 3(68). С. 32-36.
4. Быков Е.В., Зинурова Н.Г., Чипышев А.В. Вариабельность сердечного ритма и направленность физических нагрузок // Ритм сердца и тип вегетатив-
ной регуляции в оценке уровня здоровья населения и функциональной подготовленности спортсменов. Материалы VI всероссийского симпозиума. Ижевск. 2016. С. 92-96.
5. Вариабельность сердечного ритма у студентов с разной двигательной активностью / Литвин Ф.Г., Цыгановский А.М., Сбитный С.Н., Забелина Л.Н., Каленникова Н.Г., Станишевская Т.И. // Ученые записки университета имени П.Ф. Лесгафта. 2015. №7. С. 123-129. http://lesgaft-notes.spb.ru/ ru/node/7782
6. Динамика параметров альфа-активности ЭЭГ и вариабельности сердечного ритма при интеллектуальной деятельности / Джебраилова Т.Д., Ко-робейникова И.И., Каратыгин Н.А., Дудник Е.Н. // Физиология человека. 2015. Т. 41. № 6. С. 36. https://doi.org/10.7868/S0131164615040074
7. Дьячкова Т.В., Берсенева И.А. Изменение показателей вариабельности сердечного ритма студентов в процессе учебной деятельности // Успехи современной науки. 2016. Т. 2. № 3. С. 50-53.
8. Емельянова А.С., Симонян Л.А., Степура Е.Е. Анализ вариабельности сердечного ритма студентов с разным уровнем двигательной активности // Ученые записки Крымского федерального университета имени В.И. Вернадского. Биология. Химия. 2020. Т. 6(72). № 4. С. 57-68.
9. Кудря О.Н. Физиологические механизмы адаптации сердечно-сосудистой системы при выполнении функциональных проб спортсменами разного возраста и пола // Наука и спорт: современные тенденции. 2015. Т. 7. № 2 (7). С. 25-31.
10. Лукина С.Ф., Чуб И.С., Борейко А.П. Особенности вегетативной регуляции сердечного ритма в процессе решения прогностической задачи у студентов северного вуза // Вестник уральской медицинской академической науки. 2018. Том 15. № 2. С. 184-196. https://doi.org/10.22138/2500-0918-2018-15-2-184-196
11. Михайлов В.М., Филькина О.М., Шанина Т.Г. Пределы физиологической нормы параметров вариабельности сердечного ритма здоровых подростков 14-16 лет в зависимости от пола и уровня тренированности // Ультразвуковая и функциональная диагностика. 2009. № 3. С. 67-73.
12. Оценка адаптационных резервов сердца студентов медицинского вуза в динамике обучения / Мартусевич А.К., Бочарин И.В., Диленян Л.Р., Киселев Я.В. // Siberian Journal of Life Sciences and Agriculture. 2021. Т. 13, № 1. С. 208-221. https://doi.org/10.12731/2658-6649-2021-13-1-208-221
13. Попова Т.В., Сафронова О.Г., Коурова И.Р. Адаптационные реакции кровообращения на умственные и локальные физические нагрузки у студентов-пловцов // Теория и практика физической культуры. 2011. № 7. С. 10-13.
14. Похачевский А.Л., Лапкин M.M. Значение изменчивости кардиоинтерва-лов при нагрузочном тестировании // Физиология человека. 2017. Т. 43, № 1. С. 81-88.
15. Чернозуб А.А. Вариабельность сердечного ритма у нетренированных юношей в условиях различных режимов силовой нагрузки // Вестник Российской академии медицинских наук. 2014. Т. 69, № 1-2. С. 51-56.
16. Heart Rate Variability (HRV) and Pulse Rate Variability (PRV) for the Assessment of Autonomic Responses / Mejia-Mejia E., Budidha K., Abay T. Y. [et al.] // Frontiers in Physiology, 2020, vol. 11, no. MAR. P.779. https://doi.org/10.3389/ fphys.2020.00779
17. Improvements in heart rate variability with exercise therapy / Routledge F.S., Mcfetridge-Durdle J.A., Campbell T.S., Bacon S.L. // Canadian Journal of Cardiology, 2010, vol. 26, no 6, pp. 303-312. https://doi.org/10.1016/S0828-282X(10)70395-0
18. Monitoring training load and fatigue in soccer players with physiological markers / Djaoui L., Dellal A., Haddad M., Chamari K. // Physiology & Behavior,
2017, vol. 181, pp. 86-94. https://doi.org/10.1016/j.physbeh.2017.09.004
19. Heart rate variability today / Xhyheri B., Manfrini O., Mazzolini M., Pizzi C., Bugiardini R. // Progress in Cardiovascular Diseases, 2012, no. 55, pp. 321-331.
References
1. Kretova I.G., Vedyasova O.A., Komarova M.V., Shiryaeva O.I. Analiz i prog-nozirovanie rezervnykh vozmozhnostey organizma studentov po parametram variabel'nosti serdechnogo ritma [Analysis and forecasting of reserve capabilities of the organism of students according to indices of heart rate variability]. Gigiena i sanitariya [Hygiene & Sanitation], 2017, vol. 96, no. 6, рр. 556-561, https://doi.org/10.18821/0016-9900-2017-96-6-556-561
2. Bodrov I.G., Shishelova A.Yu., Aliev R.R. Tipologiya vegetativnoy adaptatsii k kognitivnoy nagruzke po dinamike variabel'nosti serdechnogo ritma [The typology of mechanisms of adaptation to the cognitive load on the variability of heart rate dynamics]. Eksperimental'nayapsikhologiya [Experimental Psychology],
2018, vol. 11, no. 3, рр. 78-93. https://doi.org/10.17759/exppsy.2018110306
3. Bocharin I.V., Martusevich A.K., Gur'yanov M.S. Monitoring sostoyani-ya gemodinamiki studentov meditsinskogo vuza v usloviyakh testirovaniya fizicheskoy nagruzki minimal'noy moshchnosti [Monitoring of the state of hemodynamics of medical students by means of testing with low load exercise]. Meditsinskiy al'manakh [Medical almanac], 2021, no. 3(68), рр. 32-36.
4. Bykov E.V., Zinurova N.G., Chipyshev A.V. Variabel'nost' serdechnogo ritma i napravlennost' fizicheskikh nagruzok [Variability of the warm rhythm and orien-
tation of physical activities]. Ritm serdtsa i tip vegetativnoy regulyatsii votsenke urovnya zdorov'ya naseleniya i funktsional'noy podgotovlennosti sportsmenov. Materialy VI vserossiyskogo simpoziuma [The heart rhytm and the type of autonomic regulation in assessing the health of the population and functional training of athlete], Izhevsk, 2016, pp. 92-96.
5. Litvin F.G., Tsyganovskiy A.M., Sbitnyy S.N., Zabelina L.N., Kalennikova N.G., Stanishevskaya T.I. Variabel'nost' serdechnogo ritma u studentov s raz-noy dvigatel'noy aktivnost'yu [Heart rate variability among the students with different physical activity]. Uchenye zapiski universiteta imeni P.F. Lesgafta [Scientific notes of the University named after P.F. Lesgaft], 2015, no. 7. pp. 123-129. http://lesgaft-notes.spb.ru/ru/node/7782
6. Dzhebrailova T.D., Korobeynikova I.I., Karatygin N.A., Dudnik E.N. Dina-mika parametrov al'fa-aktivnosti EEG i variabel'nosti serdechnogo ritma pri intellektual'noy deyatel'nosti [Dynamics of EEG Alpha-Activity and Heart Rate Variability in Subjects Performing Cognitive Tests]. Fiziologiya chelove-ka [Human Physiology], 2015, vol.41, no. 6, 36 p. https://doi.org/10.7868/ S0131164615040074
7. D'yachkova T.V., Berseneva I.A. Izmenenie pokazateley variabel'nosti serdechnogo ritma studentov v protsesse uchebnoy deyatel'nosti [The change of indicators of heart rate variability of students in the process of educational activity]. Uspekhi sovremennoy nauki [Advances in modern science], 2016, vol. 2, no. 3, pp. 50-53.
8. Emel'yanova A.S., Simonyan L.A., Stepura E.E. Analiz variabel'nosti serdechnogo ritma studentov s raznym urovnem dvigatel'noy aktivnosti [Analysis of heart rate variability in students with different levels of motor activity]. Uchenye zapiski Krymskogo federal'nogo universiteta imeni V.I. Vernadskogo. Biologiya. Khimiya [Scientific Notes of V.I. Vernadsky Crimean Federal University. Biology. Chemistry], 2020, vol. 6(72), no. 4, pp. 57-68.
9. Kudrya O.N. Fiziologicheskie mekhanizmy adaptatsii serdechno-sosudistoy sistemy pri vypolnenii funktsional'nykh prob sportsmenami raznogo vozrasta i pola [Physiological mechanisms of adaptation of cardio-vascular system while functional tests among sportsmen of different age and sex]. Naukaisport: sovre-mennye tendentsii [Science and Sport: Current Trends], 2015, vol. 7, no 2(7), pp. 25-31.
10. Lukina S.F., Chub I.S., Boreyko A.P. Osobennosti vegetativnoy regulyatsii ser-dechnogo ritma v protsesse resheniya prognosticheskoy zadachi u studentov severnogo vuza [Features of vegetative regulation of heart rate in the process of solving the prognostic problem in students of northern high school]. Vestnik
ural'skoy meditsinskoy akademicheskoy nauki [Journal of Ural medical academic science], 2018, vol.15, no 2, pp. 184-196. https://doi.org/10.22138/2500-0918-2018-15-2-184-196
11. Mikhaylov V.M., Fil'kina O.M., Shanina T.G. Predely fiziologicheskoy normy parametrov variabel'nosti serdechnogo ritma zdorovykh podrostkov 14-16 let v zavisimosti ot pola i urovnya trenirovannosti [Heart Rate Variability Physiological Norm Parameters Limits in Healthy Teenagers in Dependence of Sex and Training Level]. Ul'trazvukovaya i funktsional'naya diagnostika [Ultrasound and Functional Diagnostics], 2009, no. 3, pp. 67-73.
12. Martusevich A.K., Bocharin I.V., Dilenyan L.R., Kiselev Ya.V. Otsenka adap-tatsionnykh rezervov serdtsa studentov meditsinskogo vuza v dinamike obu-cheniya [The study of adaptation reserves of the heart in medical students during education]. Siberian Journal of Life Sciences and Agriculture, 2021, vol. 13, no. 1, pp. 208-221. https://doi.org/10.12731/2658-6649-2021-13-1-208-221
13. Popova T.V., Safronova O.G., Kourova I.R. Adaptatsionnye reaktsii krovoo-brashcheniya na umstvennye i lokal'nye fizicheskie nagruzki u studentov-plo-vtsov [Adaptive responses of blood circulation to mental and local physical loads in students-swimmers]. Teoriya i praktika fizicheskoy kul'tury [Theory and Practice of Physical Culture], 2011, no. 7, pp. 10-13.
14. Pokhachevskiy A.L., Lapkin M.M. Znachenie izmenchivosti kardiointervalov pri nagruzochnom testirovanii [Importance of RR-Interval Variability in Stress Test]. Fiziologiya cheloveka [Human Physiology], 2017, vol. 43, no. 1, pp. 81-88.
15. Chernozub A.A. Variabel'nost' serdechnogo ritma u netrenirovannykh yunoshey v usloviyakh razlichnykh rezhimov silovoy nagruzki [Heart Rate Variability in Untrained Young Men Under Different Power Loading Modes]. Vestnik Rossiys-koy akademii meditsinskikh nauk [Bulletin of the Russian Academy of Medical Sciences], 2014, vol. 69, no. 1-2, pp. 51-56.
16. Mejia-Mejia E., Budidha K., Abay T.Y. [et al.] Heart Rate Variability (HRV) and Pulse Rate Variability (PRV) for the Assessment of Autonomic Responses. Frontiers in Physiology, 2020, vol. 11, no. MAR, 779 p. https://doi.org/10.3389/ fphys.2020.00779
17. Routledge F.S., Mcfetridge-Durdle J.A., Campbell T.S., Bacon S.L. Improvements in heart rate variability with exercise therapy. Canadian Journal of Cardiology, 2010, vol. 26, no. 6, pp. 303-312. https://doi.org/10.1016/S0828-282X(10)70395-0
18. Djaoui L., Dellal A., Haddad M., Chamari K. Monitoring training load and fatigue in soccer players with physiological markers. Physiology & Behavior, 2017, vol. 181, pp. 86-94. https://doi.org/10.1016Zj.physbeh.2017.09.004
19. Xhyheri B., Manfrini O., Mazzolini M., Pizzi C., Bugiardini R. Heart rate variability today. Progress in Cardiovascular Diseases, 2012, no 55, pp. 321-331.
ДАННЫЕ ОБ АВТОРАХ Николаева Татьяна Михайловна, ассистент кафедры патофизиологии и иммунологии
Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Ивановская государственная медицинская академия» Министерства здравоохранения Российской Федерации Шереметевский проспект, 8, г. Иваново, 153012, Российская Федерация
tania020480@yandex.ru
Голубева Елена Константиновна, д. м. н., доцент, профессор кафедры нормальной физиологии
Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Ивановская государственная медицинская академия» Министерства здравоохранения Российской Федерации
Шереметевский проспект, 8, г. Иваново, 153012, Российская Федерация
elkgol@yandex.ru
Скорлупкин Дмитрий Андреевич, аспирант кафедры нормальной физиологии
Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Ивановская государственная медицинская академия» Министерства здравоохранения Российской Федерации
Шереметевский проспект, 8, г. Иваново, 153012, Российская Федерация
sk_dmit96@mail.ru
Ярченкова Лариса Леонидовна, д.м.н., профессор, заведующий кафедрой лучевой, функциональной и клинической лабораторной диагностики ИПО
Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Ивановская государственная ме-
дицинская академия» Министерства здравоохранения Российской Федерации
Шереметевский проспект, 8, г. Иваново, 153012, Российская Федерация
yarchenkova@yandex.ru
DATA ABOUT THE AUTHORS Tatyana M. Nikolaeva, Assistant, Department of Pathophysiology and Immunology
Ivanovo State Medical Academy
8, Sheremetevsky prospect, Ivanovo, Russian Federation tania020480@yandex.ru
Elena K. Golubeva, Doctor of Medical Sciences, Associate Professor, Professor of the Department of Normal Physiology
Ivanovo State Medical Academy
8, Sheremetevsky prospect, Ivanovo, Russian Federation elkgol@yandex.ru
Dmitriy A. Skorliipkin, Postgraduate student of the Department of Normal Physiology
Ivanovo State Medical Academy
8, Sheremetevsky prospect, Ivanovo, Russian Federation sk_dmit96@mail.ru
Larisa L. Yarchenkova, Doctor of Medical Sciences, Professor, Head of the Department of Radiation, Functional and Clinical Laboratory Diagnostics, IPO
Ivanovo State Medical Academy
8, Sheremetevsky prospect, Ivanovo, Russian Federation yarchenkova@yandex.ru
Поступила 07.12.2021
После рецензирования 14.12.2021
Принята 21.12.2021
Received 07.12.2021 Revised 14.12.2021 Accepted 21.12.2021
DOI: 10.12731/2658-6649-2022-14-1-351-379 УДК 159.9: 316.6
НАДЕЖНАЯ ПРИВЯЗАННОСТЬ КАК ФАКТОР НЕРВНО-ПСИХИЧЕСКОЙ АДАПТАЦИИ И СУБЪЕКТИВНОЙ ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ БЕЗОПАСНОСТИ СТУДЕНТОВ В УСЛОВИЯХ ПАНДЕМИИ СОУГО-19
Н.А. Цветкова, П.А. Кисляков, Е.А. Володарская
Обоснование. Пандемия COVID-19 поставила под угрозу жизнь и здоровье как самих студентов, так и их родных и близких. Изменившиеся условия жизнедеятельности потребовали быстрого приспособления к изменениям, успех которого может быть определен по уровню нервно-психической адаптации и субъективного психологического благополучия личности. Большинство исследований, проведенных в 2020-2021 гг., показывает необходимость психологической помощи не менее, чем половине студентов очной формы обучения. Чтобы она была эффективной и обеспечивала устойчивость достигнутых результатов оздоровления личности, необходимо выявить личностные предпосылки, работа с которыми делает цель адаптации студентов в новых условиях достижимой. Судя по ряду научных публикаций отечественных и зарубежных исследований, такой предпосылкой является тип привязанности.
Цель исследования заключалась в выявлении влияния типа привязанности на нервно-психическую адаптацию и субъективную психологическую безопасность у студентов мужского и женского пола.
Материалы и методы. В выборку, составленную случайным образом, вошли 130 студентов, из них 97 девушек и 33 юноши. В целях диагностики использовались: 1) «Шкала взрослой привязанности для близких отношений» Р. Лихи; 2) самоопределение типа привязанности по краткой версии ECR-R (Чистопольская К.А., Митина О.В., Ениколопов С.Н., Николаев Е.Л., Семикин Г.И., Чубина С.А., Оволь С.Н., Дровосеков С.Э.) 3) тест «Нервно-психическая адаптация» И.Н. Гурвича, позволившая распределить студенческую выборку по уровням психического здоровья, а также сделать диагностическое заключение об общем уровне нервно-психической адаптации испытуемых; 4) самооценка уровня субъективной психологической безопасности в интервале от 1 до 7 баллов (шкала Р. Лайкерта).
Математико-статистическая обработка данных проведена с помощью пакета MS Office Excel, IBM SPSS Statistics 23. Применялись корреляционный анализ эмпирических данных (коэффициент ранговой корреляции Спирмена) и сравнительный анализ (достоверность межгрупповых различий устанавливалась по t-критерию Стьюдента). Сравнительный анализ данных выполнен в зависимости от пола испытуемых и типа их привязанности.
Результаты. Установлено, что в обследованной студенческой выборке доминирует «надежный» тип привязанности (43,8%); доля студентов с тревожным типом составила 40%, с избегающим -16,2%. Полное психическое здоровье диагностировано у 29,2% совокупной выборки; ограниченное психическое здоровье - у 30,8%; у 33,1% испытуемых выявлена вероятность пограничной психической патологии, невротизации; у 6,9% - вероятность выраженной психической патологии. Общий уровень нервно-психической адаптации составил 29,8 балла - это характеризует выборку как имеющую ограниченное психическое здоровье, но без признаков стресса, сохраняющую нервно-психическую устойчивость; при этом общий уровень нервно-психической адаптации достоверно выше в группе студентов мужского пола. Студенты с низким уровнем субъективной психологической безопасности (ощущают себя в беде; давление, неуверенность, зависимость, угрозу; есть многое, из-за чего они не чувствуют себя в безопасности) находятся в меньшинстве (12,4%); студенты с низким уровнем, тяготеющим к среднему (есть нечто, отчего им не очень комфортно и безопасно) составляют большинство (35,4%); доля студентов со средним (нормальным) уровнем равна 30,0%; с высоким и очень высоким - 22,2%. При этом групповые показатели субъективной психологической безопасности в мужской и женской выборках практически равны и соответствуют среднему (нормальному) уровню. Установлена тесная связь типа привязанности с уровнем нервно-психической адаптации и субъективной психологической безопасностью личности, а также с полом и возрастом; высокие показатели субъективной психологической безопасности и нервно-психической адаптации тесно связаны с «надежным» типом привязанности, низкие - с «тревожным» и особенно тесно - с «избегающим» типами. Обнаружены: 1) тенденция к значимым различиям между мужской и женской студенческими выборками по доле студентов с надежным типом привязанности (среди студентов мужского пола эта доля больше); 2) тенденция к значимым различиям по уровню субъективной психологической безопасности (в женской выборке его показатель выше); 3) статистически значимые межгрупповые различия по уровню нервно-психической адаптации (студенты мужского пола более адаптированы, чем студенты женского пола).
Заключение. Студенты с «надежным» типом привязанности, в отличие от студентов с «ненадежными» типами, - избегающим и тревожным, имеют более высокий уровень нервно-психического здоровья, нервно-психической адаптации и субъективной психологической безопасности. Поэтому имеет смысл выстраивать психотерапевтическую и психопрофилактическую работу, нацеленную на укрепление нервно-психического здоровья студентов, предусматривая применение методов развития «надежного» типа привязанности.
Ключевые слова: типы привязанности; студенты; нервно-психическое здоровье; уровень нервно-психической адаптации; субъективное психологическое благополучие; сравнительный анализ; развитие привязанности «надежного» типа
Для цитирования. Цветкова Н.А., Кисляков П.А., Володарская Е.А. Надежная привязанность как фактор нервно-психической адаптации и субъективной психологической безопасности студентов в условиях пандемии COVID-2019 // Siberian Journal of Life Sciences and Agriculture. 2022. Т. 14, № 1. C. 351-379. DOI: 10.12731/2658-6649-2022-14-1-351-379
NEUROPSYCHIC ADAPTATION AND SUBJECTIVE PSYCHOLOGICAL SAFETY OF STUDENTS IN THE CONTEXT OF THE COVID-19 PANDEMIC
N.A. Tsvetkova, P.A. Kislyakov, E.A. Volodarskaya
Background. The COVID-19 pandemic has put at risk the lives and health of both the students themselves and their relatives and friends. The changed living conditions required rapid adaptation to changes, the success of which can be determined by the level of neuropsychic adaptation and subjective psychological well-being of the individual. Most of the studies conducted in 2020-2021 show the need for psychological assistance to at least half of full-time students. In orderfor it to be effective and ensure the sustainability of the achieved results of personal recovery, it is necessary to identify personal prerequisites, work with which makes the goal of adaptation of students in new conditions achievable. Judging by a number of scientific publications of domestic and foreign studies, such a prerequisite is the type of attachment.
The aim of the study was to identify the influence of attachment type on neuropsychiatry adaptation and subjective psychological safety in male and female students.
Materials and methods. The sample, compiled randomly, included 130 students, 97 of them girls and 33 boys. For diagnostic purposes, the following were used: 1) "Adult attachment scale for close relationships" R. 2) Self-determination of the attachment type according to the short version of ECR-R (Chistopolskaya K.A., Mitina O.V., Enikolopov S.N., Nikolaev E.L., Semikin G.I., Chubina S.A., Ovol S.N., Drovosekov S.E.) 3) the test "Neuropsychic adaptation" by I.N. Gur-vich, which allowed to distribute the student sample by levels of mental health, as well as to make a diagnostic conclusion about the general level of neuropsychic adaptation of the subjects; 4) self-assessment of the level of subjective psychological safety in the range from 1 to 7 points(R. Likert scale).
Mathematical and statistical data processing was carried out using the MS package Office Excel, IBM SPSS Statistics 23. Correlation analysis of empirical data (Spearman's rank correlation coefficient) and comparative analysis were used (the reliability of intergroup differences was established by the Student's t-criterion). A comparative analysis of the data was performed depending on the gender of the subjects and the type of their attachment.
Results. It was found that the "reliable" type of attachment dominates in the surveyed student sample (43.8%); the proportion of students with an anxious type was 40%, with an avoidant - 16.2%. Complete mental health was diagnosed in 29.2% of the total sample; limited mental health - in 30.8%; in 33.1% of the subjects, the probability of borderline mental pathology, neuroticism was revealed; in 6.9%, the probability of severe mental pathology. The overall level ofneuropsy-chic adaptation was 29.8 points - this characterizes the sample as having limited mental health, but without signs of stress, maintaining neuropsychic stability; at the same time, the overall level of neuropsychic adaptation is significantly higher in the group of male students. Students with a low level of subjective psychological security (they feel in trouble; pressure, insecurity, dependence, threat; there are many things that make them feel unsafe) are in the minority (12.4%); students with a low level, tending to the average (there is something that makes them not very comfortable and safe) they make up the majority (35.4%); the proportion of students with an average (normal) level is 30.0%; with high and very high -22.2%. At the same time, the group indicators of subjective psychological security in the male and female samples are almost equal and correspond to the average (normal) level. A close relationship has been established between the type of attachment and the level of neuropsychic adaptation and subjective psychological security of the individual, as well as with gender and age; high indicators of subjective psychological security and neuropsychic adaptation are closely related to the "reliable" type of attachment, low - with the "anxious" and especially closely
with the "avoidant" types. Detected: 1) the tendency to significant differences between male and female student samples in the proportion of students with a reliable type of attachment (among male students, this proportion is greater); 2) the tendency to significant differences in the level of subjective psychological security (in the female sample, its indicator is higher); 3) statistically significant intergroup differences in the level of neuropsychiatric adaptation (male students are more adapted than female students).
Conclusion. Students with a "reliable " type of attachment, in contrast to students with "unreliable" types - avoidant and anxious, have a higher level of neuropsychiatric health, neuropsychic adaptation and subjective psychological security. Therefore, it makes sense to build psychotherapeutic and psychoprophylactic work aimed at strengthening the neuropsychiatric health of students, providing for the use of methods for the development of a "reliable" type of attachment.
Keywords: types of attachment; students; neuropsychiatric health; level of neuropsychiatric adaptation; subjective psychological well-being; comparative analysis; development of attachment of the "reliable" type
For citation. Tsvetkova N.A., Kislyakov P.A., Volodarskaya E.A. Reliable attachment as a factor of neuropsychic adaptation and subjective psychological safety of students in the conditions of the COVID-2019 pandemic. Siberian Journal of Life Sciences and Agriculture, 2022, vol. 14, no. 1, pp. 351-379. DOI: 10.12731/2658-6649-2022-14-1-351-379
Введение
Ситуация, в которой находится мировое сообщество, оказалась экстремальной для большинства населения планеты. Пандемия COVID-19 вынудила студенческую молодежь России и других стран мира интенсивно осваивать новые формы дистантного обучения, а затем продолжать образование в смешанном режиме по новым правилам. Далеко не у каждого студента оказались в наличии отдельное помещение для занятий, личный компьютер или ноутбук, домашний интернет. Вместе с осознанием дефицита ресурсов для оперативной перестройки образа жизни, ощущением неопределенности развития ситуации, усилением тревожности к ним приходит понимание реальности происходящего и необходимости продолжать обустраивать полноценную жизнь в изменившихся условиях. Об этом свидетельствуют публикации отечественных психологов (Кисляков и Шмелева, 2021 [46]; Сорокоумова, Чердымова, Пучкова, Темнова, 2020 [31] и др.) и зарубежных ученых, изучавших психологическое воздействие карантина (Brooks, Webster, Smith, Woodland, Wessely, Greenberg, Rubin, 2020 [40]),
а также психическое здоровье молодежи в период самоизоляции (Parola, Rossi, Tessitore, Troisi, Mannarini, 2020 [48]).
Спустя год, в течение которого российское студенчество осваивало жизнь по новым правилам социального взаимодействия, стали появляться новые научные данные, свидетельствующие о различных социально-психологических феноменах - последствиях пандемии COVID-19. Например, появилась публикация «Студенты после пандемии: больше тревоги, меньше агрессии», сделанная по итогам исследования, проведенного Высшей школой экономики и Центром кросс-культурной психологии и этологии Института этнологии и антропологии РАН. Ее суть сводится к тому, что социальная изоляция негативно сказалась на психическом и физическом здоровье российских студентов (Прокофьев, 2021[27]).
Годом раньше К.Б. Аскатова и др. опубликовали статью в сборнике материалов Международной научно-практической конференции «Проблемы современных социокультурных исследований», проходившей в Белгороде 27 октября 2020 г. «Психическое и психологическое здоровье студентов во время пандемии COVID-19». Авторы обнародовали результаты психологической диагностики студентов ВУЗов города Перми, из которых следует: «Появление новой коронавирусной инфекции никак не повлияло на психическое и психологическое здоровье студентов» (Аскатова, Брызгалова, Лачинова, Шакрисламова, 2020 [5]).
Однако в 2021 году появились работы, опровергающие их заключение. Например, статья «Особенности изменения психического здоровья студентов в период пандемии COVID-19», в которой отмечено, что исследование на выборке из 92-х студентов лечебного факультета медицинского университета в возрасте 18-21 год показало негативные изменения в психическом состоянии - повышение тревожности и раздражительности - под влиянием пандемии COVID-19 и связанных с ней социальных ограничений (Акаев, Матюхина, 2021 [3]).
Закономерно возникает желание продолжить исследование нервно-психической адаптации студентов и одновременно - поиск тех личностных факторов, усиление влияния которых будет способствовать не только ее повышению, но и сохранению здоровья в неблагоприятных условиях жизнедеятельности. Анализ отечественной литературы [1; 8; 11; 18; 19 и др.] и зарубежных публикаций [41; 42; 43; 44; 47 и др.] по данной проблеме привел нас к выводу о том, что одним из таких факторов является привязанность, тип которой определяется как «надежный».
Поскольку привязанность является ключевым понятием данной статьи, сделаем краткий экскурс в эту проблематику. Считается, что привя-
занность личности в качестве научной проблемы поставлена британским психологом, психоаналитиком, психиатром Джоном Боулби, который понимал ее как устойчивую эмоционально-психологическую связь между людьми (Боулби, Эйнсворт, Бенедек, 2005 [8]). Она активно изучалась в отечественной и зарубежной психологии и изучается в XXI веке, что привело к появлению в России методик ее психологической диагностики (Асанова, 1997 [4]; Сабельникова, 2008 [30]; Чистопольская, Митина, Ениколопов и др., 2018 [39]), а также к раскрытию новых аспектов теории привязанности (Авдеева, 2017 [1]) - связи привязанности с психологическими защитами и копингом (Федотов, Рудакова, 2016 [34]), аддиктивным поведением (Калмыкова, Гагарина, Падун, 2016 [17]; Цветкова, Рыбакова, 2018 [36]), устойчивостью к психотравме (Калмыкова и Падун, 2002 [18]), депрессивными патологиями у взрослых (Буххайм, Дороднов, Ке-хеле, 2008 [10]). Изучались межполовые различия в типах привязанности и связанные с ними коммуникативные реакции на ревность (Фурманов, 2019 [35]). Исследования показали, что привязанность является одной из базовых (жизненно важных) потребностей, к удовлетворению которой стремится каждый человек, начиная с рождения; что эту потребность ребенка в первую очередь удовлетворяет мать; что привязанность может быть трехкатегориальной - надежной, избегающей, тревожной (Левин А., Хеллер Р., 2012 [23]; Лихи, 2015 [24]; Красило и др., 2021 [21]), а также че-тырехкатегориальной, как это предложено другими исследователями [16; 30]; что она становится устойчивой моделью взаимоотношений по мере взросления и поддается коррекции не более чем у 30% населения, как показали лонгитюдные исследования, проведенные в США [50]. Однако существует и другая позиция, согласно которой тип привязанности - всего лишь укоренившаяся привычка, а не неотъемлемая часть личности, - его возможно скорректировать [9; 49; 50].
Современные исследования, содержащие сведения об особенностях привязанности у студентов, немногочисленны и поэтому ценны. Есть публикации, показывающие влияние типа привязанности на успешность обучения в ВУЗе: студенты с надёжным и амбивалентным ее типами оказались более успешными в учебе по сравнению со студентами с избегающим типом (Волкова, 2017 [11]); раскрывающие связь типа привязанности с конфликтностью: Т.А. Красило и Е.А. Кежватова установили, что студенты с надежным типом привязанности достоверно менее конфликтны по сравнению со студентами с другими ее типами (Красило, Кежватова, 2017 [20]). В зарубежной психологии типы привязанности у студентов
изучались в связи с полом и тендером [43; 47]; прокрастинацией [41], депрессией [44] и др. В них показано, что надежная привязанность является фактором благополучия личности.
Второе используемое в статье понятие - «нервно-психическая адаптация». Оно обозначает степень устойчивости к срывам нервной системы в ситуациях сильного психического и физического напряжения и одновременно - степень психической адаптации как готовности перестроить динамический стереотип личности в соответствии с новыми требованиями окружающей среды. В качестве показателя психологического и психического здоровья, нервно-психическая адаптация постепенно стала притягательным предметом научных исследований. В 1992 году И.Н. Гурвич предложил методику определения уровня нервно-психической адаптации, которая вошла в инструментарий по организации психологической работы в экстремальных ситуациях [28], а также в курс психологии здоровья (Рогинская, 2006 [29]). Некоторое время решался вопрос о соотношении психического и психологического здоровья (Баякина, 2009 [7]; Дубровина, 2009 [14]). О.Ю. Зотова обобщила предыдущие исследования, размежевала эти понятия и при этом показала их связь (Зотова, 2011 [15]). Т.Г. Гаделынина предложила для системы образования структурно-уровневую концепцию психической адаптации (Гаделынина, 2011 [13]). Со временем был предложен метод практического решения проблемы психического и психологического здоровья студентов - мониторинг психофизической адаптации студентов к обучению с последующей разработкой комплекса мер по охране их здоровья (Пискун, Петрова, Венгерова, Варзин, Чистяков, 2011 [25]; Воробьева, Дементьева, Турманидзе В., Турманидзе А., 2016 [12]). Интересная работа была опубликована в 2019 году в «Сибирском медицинском обозрении». Коллектив соавторов преследовал цель изучения особенностей социально-психологической адаптации и показателей нервно-психического здоровья у студентов, обучающихся на бюджетной и внебюджетной основам. В итоге им удалось установить ряд межгрупповых различий и сделать заключение о целесообразности обследования студентов различных форм обучения с последующей «дифференцированной коррекцией выявленных нарушений с учетом их структуры у конкретного индивидуума» [26].
Третьим понятием, используемым в данной статье, является понятие субъективной психологической безопасности личности. Л.Ю. Субботина и Т.Л. Чудакова (2021), проведя теоретический анализ этого феномена, его
детерминант, стратегий и психологических механизмов, пришли к заключению о том, что субъективная психологическая безопасность личности обладает всеми признаками психических состояний и поэтому определили ее как «состояние защищенности психики от негативных факторов, способствующее формированию адекватной ориентировочной основы социального поведения человека, конструктивных отношений к миру, к себе и его сохранность и целостность как развивающегося социального субъекта. Испытываемые при этом человеком чувства и переживания относительно его положения в настоящем и перспектив на будущее характеризуются как ощущение, что качество его жизни обеспечивает возможности для удовлетворения естественных и социальных потребностей в настоящем и уверенность в будущем [32]. Данное определение нам кажется корректным, вполне согласующимся с нашими представлениями. В XXI веке выполнено большое количество исследований, в которых оно используется, когда речь идет о психологической безопасности студентов (Агузумцян, Гал-стян, Мурадян, 2010 [2]; Зотова, 2011 [15]; Тырсикова, 2012 [33]; Баев Н., Баева И., 2013 [6]; Кисляков, Шмелева, Ковалева и др., 2018 [45]; Цветкова, Эгамбердиева, 2021 [37] и др.). Стоит отметить попытки изучить психологическую безопасность личности в субъективных ощущениях студентов (Цергой, 2014 [38]), а также время опасности и безопасности в их субъективном опыте (Краснянская, Тылец, 2016 [22]). Эти две публикации весьма близки к теме нашего исследования.
В целом, проведенный теоретический анализ проблемы показал дефицит исследований связи типа привязанности с нервно-психической адаптацией и субъективной психологической безопасностью личности. Таким образом, тип привязанности, нервно-психическая адаптация и субъективная психологическая безопасность - это те параметры личности, которые были выделены нами для проведения эмпирического исследования на студенческой выборке.
Целью статьи явилось представление результатов эмпирического исследования нервно-психической адаптации и субъективной психологической безопасности у студентов обоих полов в зависимости от типа их привязанности, проведенного в период действия ограничительных мер, связанных с пандемией СОУГО-19.
Исследовательские вопросы: 1) какой тип привязанности более характерен для студентов - избегающий, тревожный или надежный? 2) каковы их состояние нервно-психического здоровья, общий уровень нервно-психической адаптации и субъективная оценка психологической безопас-
ности? 3) каков характер связи между типом привязанности, уровнем нервно-психической адаптации и оценкой субъективной психологической безопасности? 4) с каким типом привязанности студенты в большей степени нервно-психически адаптированы и при этом отмечают более высокий уровень субъективной психологической безопасности?
Гипотеза исследования вытекала из тех соображений, что в основе успешной адаптации студентов старших курсов к резко изменившимся условиям жизнедеятельности лежит тип привязанности личности - если он «надежный», то студентам с этим типом в большей степени удается жить с ощущением психологической безопасности и иметь уровень нервно-психической адаптации, свидетельствующий о нервно-психическом здоровье или о благоприятном прогнозе его восстановления, чем студентам с «ненадежными» ее типами (избегающим и тревожным). Также предполагалось обнаружить статистически значимые межполовые различия в показателях субъективной психологической безопасности и нервно-психической адаптации студентов и при этом более высокий уровень обоих параметров у юношей и девушек с надежным типом привязанности.
Материалы и методы исследования
Эмпирическое исследование осуществлялось с февраля по июнь 2021 года в городе Москве силами студентов факультета экстремальной психологии МГППУ при активном участии студентов факультета психологии РГСУ и содействии студентов факультета психологии МГОУ. Выборка формировалась случайным образом. В нее вошли студенты с третьего по пятый курс нескольких московских вузов очной формы обучения. Совокупная выборка (130 студентов) была поделена на «женскую» - 97 девушек и «мужскую» - 33 юноши. Особенность выборки (преобладание студентов женского пола) объясняется преимуществом девушек в тех учебных группах, где собирался эмпирический материал.
В ходе исследования были использованы следующие методы и методики сбора и обработки эмпирических данных: 1) «шкала взрослой привязанности для близких отношений» Р. Лихи, позволяющая выявить надежный, тревожный и избегающий типы привязанности [24]; 2) методика самоопределения типа привязанности. Испытуемым давалась инструкция: «Выберите, пожалуйста, из трех вариантов поведения с другими людьми тот вариант (один), который наиболее характерен для Вас»: а) мне относительно легко сближаться с другими людьми. Мне удобно и нормально чувствовать свою связанность и зависимость от них, а их зависимость
от меня (меня это не пугает и не напрягает). Я редко тревожусь, что меня покинут, или о том, что я с кем-то слишком сближусь; б) я считаю, что другие не хотят сближаться со мной так, как мне бы этого хотелось. Я часто тревожусь, что другие люди, на самом деле, не любят меня, или не захотят остаться со мной. Я бы хотел полностью слиться с другим близким мне человеком, но это желание отпугивает людей; в) мне неловко сближаться с людьми. Мне трудно полностью доверять им, трудно позволить себе зависеть от них. Я нервничаю, когда у меня устанавливаются с кем-то близкие отношения и, часто, когда люди хотят, чтобы я был ближе, у меня это вызывает дискомфорт; 3) тест «Нервно-психическая адаптация» И.Н. Гур-вича, «предназначенный для интегральной экспресс-оценки психического состояния в ходе массовых психопрофилактических (скрининговых) и индивидуальных обследований» [28, с. 6]. Методика позволила распределить студенческую выборку по уровням психического здоровья, а также сделать диагностическое заключение об общем уровне нервно-психической адаптации испытуемых и предложить соответствующие рекомендации; 4) самооценка уровня субъективной психологической безопасности на основе шкалы Р. Лайкерта в интервале от 1 до 7 баллов: 1 - Есть ощущение, что я в беде; 2 - Не чувствую себя в безопасности; постоянное ощущение неуверенности, давления, зависимости, угрозы; 3 - Есть многое, от чего я не чувствую себя в полной безопасности; 4 - Есть некоторые аспекты моей жизни, из-за которых я чувствую себя не очень комфортно и безопасно; 5 - Нормальный. Нет явного давления и угроз; 6 - Достаточно высокий. Не чувствую никакого давления или угроз; 7 - Очень высокий. Полный комфорт и безопасность.
Математико-статистическая обработка данных выполнена на основе пакета MS Office Excel, IBM SPSS Statistics 23. Применялись корреляционный анализ эмпирических данных (коээфициент ранговой корреляции Спирмена) и сравнительный анализ (достоверность межгрупповых различий устанавливалась по t-критерию Стьюдента).
Результаты исследования
1. Результаты изучения типа привязанности
Тип привязанности изучался у студентов в зависимости от половой принадлежности, а также в совокупной студенческой выборке. Результаты распределения студентов обеих выборок по типу привязанности, который был выявлен с помощью «шкалы взрослой привязанности для близких отношений», представлены ниже в таблице 1.
Таблица 1.
Распределение студентов мужской и женской выборок в зависимости от типа привязанности
Тип привязанности Мужская выборка Женская выборка
Чел. % Чел. %
1. Надежный 15 45,5 42 43,3
2. Тревожный 10 30,3 42 43,3
3. Избегающий 8 24,2 13 13,4
Как показывает таблица 1, доля студентов с надежной привязанностью несколько больше в мужской выборке (45,5%), чем в женской (43,3%), и в ней также больше доля студентов с избегающим типом привязанности, но меньше - с тревожным.
Что касается распределения совокупной студенческой выборки по типам привязанности, определенным по двум методикам, - «шкале взрослой привязанности для близких отношений» и методике самоопределения типа привязанности, то результаты оказались согласованными. Надежный тип привязанности обнаружен у 57 студентов (их доля в совокупной выборке составила 43,8%), тревожный - у 52 студентов (40,0%), избегающий - у 21 студента (16,2%). Это распределение отображает рисунок 1.
■ Надежный ■ Тревожный Избегающий
Рис. 1. Процентное распределение совокупной студенческой выборки по типам привязанности
Обобщая полученные результаты изучения привязанности, отметим, что доля испытуемых с надежной привязанностью составила меньше половины выборки (43,8%). Эти студенты, сближаясь с другими людьми, не
боятся быть покинутыми, легко и свободно общаются, регулируют межличностные отношения, признают зависимость и принимают ее как факт. В то же время 40% обследованных студентов часто тревожатся, что их отвергнут или оставят, если они позволят себе близость в кем-то или допустят привязанность к кому-то (имеют тревожный тип привязанности). Около 16% студентов испытывают мучительные чувства при сближении с другими людьми; им неудобно и дискомфортно сознавать свою зависимость от других, а зависимость других людей от них их пугает и напрягает (у них выявлен избегающий тип привязанности).
2. Результаты диагностики нервно-психического здоровья студентов и общего показателя нервно-психической адаптации
Как и первые два параметра, состояние нервно-психического здоровья изучалось в мужской и женской студенческих выборках. В каждой из них также определялся групповой показатель нервно-психической адаптации. Результаты анализа полученных данных отображены ниже в таблице 2.
Таблица 2.
Распределение студентов мужской и женской выборок по уровням нервно-психического здоровья и групповые показатели нервно-психической адаптации
Уровни нервно-психического здоровья Мужская выборка Женская выборка Совокупная выборка
Чел. % Чел. % Чел. %
1. Полное психическое здоровье. Нервно-психическая устойчивость. Отсутствие признаков стресса (до 20 баллов) 12 36,4 26 26,8 38 29,2
2. Ограниченное психическое здоровье. Нервно-психическая устойчивость. Отсутствие признаков стресса (21-30 баллов) 11 33,3 29 29,9 40 30,8
3. Вероятность пограничной психической патологии, невротизации (31-40 баллов) 8 24,2 35 36,1 43 33,1
4. Вероятность выраженной психической патологии (более 40 баллов) 2 6,1 7 7,2 9 6,9
Групповой показатель нервно-психической адаптации 25,1 34,4 29,8
Интерпретация результатов теста «Нервно-психическая адаптация» [28, с. 6] позволяет сделать следующее диагностическое заключение: мужская выборка находится на уровне, определяемом как «ограниченное психическое здоровье» (ее групповой показатель равен 25,1 балла,
т.е. находится в интервале 21-30 баллов), которое характеризуется нервно-психической устойчивостью и отсутствием признаков стресса, однако испытуемым рекомендуется консультация клинического психолога, углубленное психодиагностическое обследование и психопрофилактические мероприятия; в женской выборке есть «вероятность пограничной психической патологии, невротизации» (ее групповой показатель равен 34,4 балла, т.е. находится в интервале 31-40 баллов); студенткам рекомендуется консультация психиатра, а также комплексное лечение. Обе выборки имеют групповые показатели менее 40 баллов, и может показаться, что вероятность выраженной психической патологии не диагностирована. Однако при более детальном анализе в мужской выборке обнаружено 8 студентов (24,2%) с вероятностью пограничной психической патологии, невротизации и 2 студента (6,1%) - с вероятностью выраженной психической патологии; в женской выборке соответственно - 35 девушек (36,1%) и 7 девушек (7,2%).
Данные, приведенные в таблице 2, еще два года тому назад показались бы некорректными. Однако исследование проводилось в тот период, когда студенческая молодежь адаптировалась к новым условиям получения высшего образования. Судя по нашим данным, в новых условиях жизнедеятельности с той или иной степенью успешности адаптивными оказались около 70% студентов мужского пола и около 57% студентов женского (см. суммарно п.п. 1 и 2 в табл. 2). Это означает, что процесс нервно-психической адаптации у студентов женского пола сопряжен с большими затруднениями, чем у студентов мужского пола. В ходе сравнительного анализа этих данных установлены статистически значимые межгрупповые различия.
3. Результаты анализа субъективной психологической безопасности, полученные в мужской и женской студенческих выборках
Уровень субъективной психологической безопасности также выявлялся в мужской и женской выборках и при этом определялся групповой показатель этого исследуемого параметра. Результаты представлены ниже в таблице 3.
В качестве комментария к таблице 3 отметим, что нормальный, достаточно высокий и очень высокий уровень ощущения субъективной психологической безопасности в мужской выборке составил около 45%, а в женской - около 55% (см. суммарное значение п.п. 5, 6, 7 в табл. 2); групповой показатель этого изучаемого параметра выше у студентов женского пола. Около 15% юношей (см. суммарное значение п.п. 1, 2, 3 в табл. 2) и 11% девушек (суммарное значение п.п. 1, 2, 3 в табл. 2) на момент обсле-
дования явно жили с ощущением опасности, угрожающей им с нескольких сторон. Около 40% юношей и 34% девушек находились под воздействием какого-то одного обстоятельства (см. п. 4 в табл. 2), снижающего у них ощущение безопасности. Получается, что в ситуации действия ограничительных антиковидных мер и в условиях преимущественно дистантного обучения большее число девушек чувствовало себя более комфортно и меньше опасалось различного рода угроз, чем число юношей. Однако значимые различия в групповых показателях субъективной психологической безопасности юношей и девушек не обнаружены. Будучи сходными по уровню, они оказались меньше 5-и баллов из-за того, что около половины студентов отметило «нечто, отчего им не очень комфортно и безопасно».
Таблица 3.
Распределение студентов двух выборок по уровням субъективной психологической безопасности
Уровни субъективной психологической безопасности (максимально - 7 баллов) Мужская выборка Женская выборка Совокупная выборка
Чел. % Чел. % Чел. %
1 - Есть ощущение, что я в беде 1 3,0 0 0 1 0,8
2 - Постоянное ощущение неуверенности, давления, зависимости, угрозы 1 3,0 3 3,1 4 3,1
3 - Есть многое, от чего я не чувствую себя в полной безопасности 3 9,1 8 8,2 11 8,5
4 - Есть нечто, отчего мне не очень комфортно и безопасно 13 39,5 33 34,0 46 35,4
5 - Нормальный 8 24,2 31 32,0 39 30,0
6 - Достаточно высокий. 4 12,1 17 17,5 21 16,1
7 - Очень высокий 3 9,1 5 5,2 8 6,1
Групповой показатель субъективной психологической безопасности 4,5 4,7 4,6
На следующем этапе исследования совокупная выборка студентов была разделена нами в зависимости от типов привязанности и соответственно им были определены групповые показатели субъективной психологической безопасности личности, а также нервно-психической адаптации. Полученные результаты представлены в таблице 4.
Данные таблицы 4 дают основание для вывода о том, что ощущение психологической безопасности более свойственно студентам с надежной привязанностью, что у них, относительно двух других групп, также самый благоприятный показатель нервно-психической адаптации. Малочислен-
ной относительно двух других групп, но наиболее уязвимой по этим двум параметрам оказалась группа студентов с избегающей привязанностью (показатель их нервно-психической адаптации (40,9 балла) оказался на границе: уровней: «вероятность пограничной психической патологии, не-вротизации» (31-40 баллов) и «вероятность выраженности психической патологии» (выше 40 баллов). Более вероятно, что эти данные репрезентируют наличие у испытуемых социально-психологической дезадаптации, а отнюдь не психической патологии. По этим двум параметрам были установлены статистически значимые межгрупповые различия, за исключением различий в самооценках субъективной психологической безопасности студентов с тревожным типом привязанности и избегающим типом (они недостоверны).
Таблица 4.
Самооценка субъективной психологической безопасности и показатели нервно-психической адаптации студентов трех групп, выделенных в зависимости от типов привязанности
Студенческие группы, выделенные по типу привязанности Чел. Самооценка субъективной психологической безопасности Показатели нервно-психической адаптации
Средние значения
I группа - студенты с надежной привязанно стью 57 5,1 23,2
II группа - студенты с тревожной привязанно стью 52 4,4 31,1
III группа - студенты с избегающей привязанностью 21 4,1 40,9
Корреляционный анализ полученных эмпирическим путем данных, выполненный по совокупной выборке студентов, показал следующие связи между изучаемыми переменными (они отражены в таблице 5).
Судя по результатам корреляционного анализа, представленным в таблице 5, отметим ряд тенденций: а) чем старше студенты, тем ближе их привязанность к «надежному» типу и наоборот; б) чем выше у студентов показатели субъективной психологической безопасности, тем ближе их привязанность к «надежному» типу и выше (благополучнее) показатели нервно-психической адаптации; в) чем ближе привязанность к «надежному» типу, тем выше (благополучнее) показатель нервно-психической адаптации; г) возраст согласуется с курсом обучения, что закономерно, а
курс обучения - с типом привязанности: чем дольше учатся студенты, тем их привязанность ближе к «надежному» типу.
Таблица 5.
Результаты анализа связей между изучаемыми параметрами личности
Что С чем r p
Возраст Тип привязанности -0,251 0,000
Самооценка психологической безопасности личности Тип привязанности -0,335 0,000
НП адаптация -0,531 0,000
Тип привязанности НП адаптация 0,517 0,000
Пол НП адаптация 0,182 0,006
Курс обучения Тип привязанности -0,216 0,001
Таким образом, корреляционный анализ данных показал тесную связь типа привязанности с полом, возрастом, уровнем нервно-психической адаптации и субъективной психологической безопасностью личности.
Обсуждение
В ходе исследования были получены ответы на исследовательские вопросы, которые и выносятся на обсуждение:
1) в обследованной студенческой выборке более распространенным типом привязанности оказался «надежный» тип (его доля составила 43,8%). Доля студентов с тревожным типом оказалась равной 40%, а с избегающим - 16,2%;
2) по состоянию нервно-психического здоровья выборка распределилась следующим образом: полное психическое здоровье диагностировано у 38 студентов (29,2%); ограниченное психическое здоровье - у 40 чел. (30,8%); вероятность пограничной психической патологии, невроти-зации предположена у 43 чел. (33,1%); вероятность выраженной психической патологии - у 9 чел. (6,9%). Общий уровень нервно-психической адаптации составил 29,8 балла, что характеризует выборку как имеющую ограниченное психическое здоровье, однако сохраняющую нервно-психическую устойчивость, без признаков стресса; при этом общий уровень нервно-психической адаптации достоверно выше в группе студентов мужского пола (25,1 балла против 34,4 балла у студентов женского пола, где доля студентов с вероятностью пограничной психической патологии, не-вротизации значительно выше (24,2% против 36,1%), а также выше доля выраженной психической патологии (6,1% против 7,2%). Оценка субъективной психологической безопасности личности показала, что студенты с
низким уровнем этого параметра (ощущают себя в беде; давление, неуверенность, зависимость, угрозу; есть многое, из-за чего они не чувствуют себя в безопасности) находятся в меньшинстве - 16 чел. (12,4%); студенты с низким уровнем, тяготеющим к среднему (есть нечто, отчего им не очень комфортно и безопасно) составляют большинство - 46 чел. (35,4%); студентов со средним (нормальным) уровнем в выборке 39 чел. (30,0%); с высоким и очень высоким - 29 чел. (22,2%). При этом групповые показатели субъективной психологической безопасности в мужской и женской выборках практически равны (4,5 балла - у юношей, 4,7 балла - у девушек) и соответствуют среднему (нормальному) уровню;
3) существует тесная связь типа привязанности с уровнем нервно-психической адаптации и субъективной психологической безопасностью личности, а также с полом и возрастом; высокие показатели субъективной психологической безопасности и нервно-психической адаптации тесно связаны с «надежным» типом привязанности, низкие - с «тревожным» и особенно тесно - с «избегающим» типами;
4) студенты с «надежным» типом привязанности характеризуются более высокими показателями нервно-психического здоровья, они в большей степени нервно-психически адаптированы и более высоко оценили собственную психологическую безопасность.
Сравнительный анализ данных показал: а) тенденцию к значимым различиям между мужской и женской студенческими выборками по доле студентов с надежным типом привязанности (среди студентов мужского пола эта доля выше); б) тенденцию к значимым различиям по уровню субъективной психологической безопасности (в женской выборке его показатель выше); в) статистически значимые межгрупповые различия по уровню нервно-психической адаптации (студенты мужского пола оказались достоверно более адаптированными, чем студенты женского пола). Из этого вытекает следующий (несколько парадоксальный) вывод: девушки ощущают себя более психологически защищенными, чем юноши, но в то же время они менее адаптированы, нежели юноши, а юноши - наоборот.
Поиск данных для сравнения с полученными нами результатами показал дефицит искомых научных разработок. Однако отметим тот факт, что в нашем случае «надежная» привязанность оказалась благоприятным фактором нервно-психической адаптации и субъективной психологической безопасности студентов, а это значит, что данное исследование пополняет число разработок, раскрывающих позитивную роль типа «надежная привязанность» в благополучии личности (см. ее позитивную роль в учебе
[11], самоэфективности [47], конструктивности в конфликтных ситуациях [20], устойчивости к психической травме [18], копинге [34], совладании с депрессией [44]).
Полученные результаты по тесту И.Н. Гурвича были сопоставлены нами с результатами, полученными группой исследователей в 2011 году [25]. Ими было установлено, что примерно половина студентов младших курсов психически дезадаптирована (имеет умеренную степень выраженности этого параметра). У студентов были выявлены психические и физические симптомы дезадаптации, которые эти авторы объяснили перенапряжением адаптационных механизмов. В итоге ими сделан вывод о необходимости сопровождения студентов в процессе обучения (Пискун, Петрова, Венгерова, Варзин, Чистяков, 2011). Заметим, что выше речь шла о первокурсниках, причем в иных, более устойчивых условиях общественного развития. В нашем случае выборку составили студенты старших курсов, однако результаты оказались сходными, что косвенно подтверждает негативное влияние пандемии СОУГО-19 на психологическое здоровье студенческой молодежи.
П.А. Кисляков, изучая психологическую безопасность студентов в аспекте их устойчивости к информационному стрессу в условиях пандемии СОУГО-19, пришел к выводу, что половина из 218 юношей и девушек, обучающихся в вузах города Москвы и города Иваново, нуждается в социальной поддержке [19].
Таким образом, выдвинутая в начале исследования гипотеза в целом нашла свое подтверждение: студенты с «надежным» типом привязанности, в отличие от студентов с «ненадежными» типами, - избегающим и тревожным, имеют более высокий уровень нервно-психического здоровья, нервно-психической адаптации и субъективной психологической безопасности; тип привязанности играет большую роль в том, насколько успешно адаптируются студенты в изменившихся условиях жизнедеятельности, с каким субъективным ощущением (опасности или безопасности) они живут в наличных обстоятельствах.
Заключение
Как выяснилось, доля обследованных студентов с «надежным» типом привязанности не достигает и половины выборки, а, следовательно, доля обследованных студентов с вероятностью нарушения нервно-психического здоровья и ощущением психологической опасности составляет несколько большую ее часть. Очевидно, что необходимы меры содействия
процессу адаптации тех студентов, которые испытывают значительные трудности, причем с учетом фактора пола, поскольку юноши, будучи более нервно-психически адаптированными, ощущают себя менее психологически защищенными, чем девушки, а девушки ощущают себя более психологически защищенными, чем юноши, но в то же время они менее адаптированы. Из чего следует, что студенты мужского пола больше нуждаются в мерах психологического характера, позволяющих им осознать непродуктивность избегающего и тревожного типов привязанности и, как следствие, снизить степень ощущения субъективной психологической угрозы для их личности, а студенты женского пола, в дополнение к выше названным мерам, нуждаются в помощи, нацеленной на преодоление состояния пограничной психической патологии и невротизации.
Полученные нами результаты могут быть полезны медицинским психологам, а также психиатрам. Например, ими может быть реализована идея коррекции «ненадежных» типов привязанности с целью формирования «надежного» типа, что будет способствовать укреплению нервно-психического здоровья и повышению субъективной психологической безопасности личности, а по сути являться коррекционно-профилактической деятельностью. Для этой цели пригодны: психоаналитический подход, на основе которого создана долгосрочная психотерапия, основанная на привязанности (attachment-based psychotherapy) [9]; эклектическая модель краткосрочной эмоционально фокусированной психотерапии, включающая методы личностно-ориентированной психотерапии, гештальт-подхо-да, когнитивного, позитивного и других подходов.
Они также могут представлять интерес для кураторов студенческих групп, заместителей деканов по воспитательной работе, председателей студенческих советов, для самих студентов. Их можно использовать при модернизации системы воспитательной работы со студентами, организации психологической службы в вузах.
Список литературы
1. Авдеева Н.Н. Теория привязанности: современные исследования и перспективы // Современная зарубежная психология. 2017. Т. 6, № 2. С. 7-14. https://doi.org/10.17759/jmfp. 2017060201
2. Агузумцян Р.В., Галстян А.С., Мурадян Е.Б. Психологическая безопасность личности студента // Вестник практической психологии образования. 2010. Т. 7, № 2. С. 56-63. URL: https://psyjournals.ru/vestnik_psyobr/2010/ n2/34622.shtml (дата обращения: 07.10.2021).
3. Акаев Д.И., Матюхина М.И. Особенности изменения психического здоровья студентов в период пандемии COVID-19 // Молодой ученый. 2021. № 5(347). С. 116-118. URL: https://moluch.ru/archive/347/78035/ (дата обращения: 28.12.2021).
4. Асанова Н.К. Интервью для взрослых о привязанности: метод. пособие. М.: Институт детской психотерапии и психоанализа, 1997. 16 с.
5. Аскатова К.Б., Брызгалова Ю.М., Лачинова Д.И., Шакриаламова А.Л. Психическое и психологическое здоровье студентов во время пандемии COVID-19 // Проблемы современны социокультурных исследований: сб. науч. тр. по материалам Междунар. науч-практ. конф. 27 октября 2020 г. Белгород: ООО «АПНИ», 2020. С. 59-64. URL: https://apni.ru/article/1308-psikhicheskoe-i-psikhologicheskoe-zdorove (дата обращения: 19.12.2021)
6. Баев Н.Н., Баева И.А. Психологические ресурсы защищенности студентов как показатель психологической безопасности личности // Психолого-педагогические исследования. 2013. № 1. С. 21-30. URL: http: //psyedu.ru/ journal/2013/1/Baev_Baeva.phtml (дата обращения: 28.12.2021).
7. Баякина О.А. Соотношение понятий психического и психологического здоровья личности // Известия Самарского научного центра РАН, 2009. Т. 11, № 4(5). С. 1195-1199.
8. Боулби Дж, Эйнсворт М., Бенедек Т. Психология привязанности. ERGO, 2005. 235 c.
9. Бриш К.Х. Терапия нарушений привязанности: От теории к практике /Пер. с нем. М.: Когито-Центр, 2012. 316 с. (Клиническая психология)
10. Буххайм А., Дороднов Д., Кехеле Х. Привязанность и депрессивная психопатология у взрослых // Московский психотерапевтический журнал. 2008. № 2(57). С. 72-99.
11. Волкова Е.Е. Типы привязанности студентов и их успешность обучения в вузе // Вестник Кемеровского государственного университета. 2017. № 2. С. 123-128. https://doi.org/10.21603/ 2078-8975-2017-2-123-128
12. Воробьева Т.Г., Дементьева Е.В., Турманидзе В.Г., Турманидзе А.В. Психофизиологическая адаптация студентов в период обучения // Вестник НВГУ 2016. № 2. https://vestnik.nvsu.ru/2311-1402/article/view/49464
13. Гаделынина Т.Г. Структурно-уровневая концепция психической адаптации // Вестник ТГУ 2011. Вып. 6(108). С. 161-164.
14. Дубровина И.В. Психическое и психологическое здоровье в контексте психологической культуры личности // Вестник практической психологии образования. 2009. № 3. C. 17-21.
15. Зотова О.Ю. Социально-психологическая безопасность личности: Авто-реф. дис. ... д-ра. психол. наук. Москва, 2011. 52 с.
16. Казанцева Т.В. Адаптация модифицированной методики «Опыт близких отношений» К. Бреннан и Р.К. Фрейли // Известия РГПУ им. Герцена. 2008. № 74-2. С. 139-143.
17. Калмыкова Е.С., Гагарина М.А., Падун М.А. Роль типа привязанности в генезе и динамике аддиктивного поведения // Психологический журнал.
2016. № 2. С. 39-45.
18. Калмыкова Е.С., Падун М.А. Качество привязанности как фактор устойчивости к психической травме // Журнал практической психологии и психоанализа. 2002. № 1. С. 35-44.
19. Кисляков П.А. Психологическая устойчивость студенческой молодежи к информационному стрессу в условиях пандемии COVID-19 // Перспективы науки и образования. 2020. № 5(47). С. 343-356. https://doi.org/10.32744/ pse.2020.5.2
20. Красило Т. А., Кежватова Е.А. Взаимосвязь между типом привязанности и уровнем конфликтности у студентов // Социальная психология и общество.
2017. Т. 8, № 2. С. 85-100. https://doi.org/10.17759/sps. 2017080206
21. Красило Д.А., Красило Т. А., Залипаева А.Н. Автономия и привязанность в отношениях с родителями в контексте реального самоопределения у студентов // Социальная психология и общество. 2021. Т. 12. № 1. C. 113-125. https://doi.org/ 10.17759/sps.2021120108
22. Краснянская Т.М., Тылец В.Г. Время опасности и безопасности в субъектном опыте студентов // Известия Саратовского университета. Серия: Акме-ология образования. Психология развития. 2016. № 3. С. 231-236. https:// doi.org/10.18500/2304-9790-2016-5-3-231-236
23. Левин А., Хеллер Р. Подходим друг другу. Как теория привязанности поможет создать гармоничные отношения. М.: МИФ, 2012. 256 с.
24. Лихи Р. Ревность. Как с ней жить и сохранить отношения. СПб.: Питер, 2019. 250 с.
25. Пискун О.Е., Петрова Н.Н., Венгерова Н.Н., Варзин С.А., Чистяков В.А. Результаты мониторинга психофизической адаптации студентов к обучению и разработка комплекса мер по охране их здоровья // Вестник Санкт-Петербургского университета. Медицина. 2011. № 1. С. 81-91.
26. Потупчик Т.В., Эверт Л.С., Гришкевич Н.Ю. Характеристика социально-психологической адаптации и нервно-психического здоровья студентов разных форм обучения // Сибирское медицинское обозрение. 2019. № 4(118). https://doi.org/10.20333/2500136-2019-4-54-61
27. Прокофьев Д. Студенты после пандемии: больше тревоги, меньше агрессии // Ректор ВУЗа. 2021. № 4. С. 30-31.
28. Психологический инструментарий по организации психологической работы в экстремальных ситуациях / сост. А.И. Горбачев, С.М. Ширко. Мн.: БГУ, 2016. 42 с.
29. Рогинская Т.П. Психическое здоровье студентов // Психология здоровья / под ред. Г.С. Никифорова. СПб.: Питер, 2006. С. 466-480.
30. Сабельникова Н. В. Методы исследования привязанности в процессе возрастного развития в современной зарубежной психологии // Вестник Санкт-Петербургского университета. Социология. 2008. №3. С. 36-47.
31. Сорокоумова Е.А., Чердымова Е.И., Пучкова Е.Б., Темнова Л.В. Студенты в период пандемии COVID-19: понимание ситуации самоизоляции // Научное обозрение. Серия 1. Экономика и право. 2020. № 3. С. 196-205. https://doi.org/10.26653/2076-4650-2020-3-18
32. Субботина Л. Ю., Чудакова Т. Л. Взаимовлияние безопасности личности и ее свойств // Ярославский педагогический вестник. 2021. № 2(119). С. 87-95. http://vestnik.yspu.org/releases/2021_2/13.pdf
33. Тырсикова А.Д. Формирование стратегий психологической безопасности студентов вуза: дис. ... канд. психол. наук. Пятигорск, 2012. 199 с.
34. Федотов И.А., Рудакова Д.А. Психологические защиты и копинг у людей с различными типами привязанности // Личность в меняющемся мире: здоровье, адаптация, развитие. 2016. № 2. С. 15-20.
35. Фурманов И.А. Взаимосвязь стиля привязанности и коммуникационных реакций на ревность: половые сходства и различия // Социальная психология и общество. 2019. Т. 10. № 1. С. 115-133. https://doi.org/10.17759/sps.2019100107
36. Цветкова Н.А., Рыбакова А.И. Особенности межличностных отношений с отцом у девушек, страдающих любовной аддикцией // Российский психологический журнал. 2018. Т. 15, № 3. С. 116-143. https://doi.org/10.21702/rpj. 2018.3.6
37. Цветкова Н.А., Эгамбердиева Е.В. Обоснование модели эмпирического исследования социально-психологических особенностей психологической безопасности личности в межкультурном взаимодействии // Ученые записки РГСУ 2021. Т. 20, № 1(158). С. 74-85.
38. Цергой Т. А. Психологическая безопасность личности в субъективных ощущениях современных студентов // Наука: комплексные проблемы. 2014. № 1(2). С. 77-81.
39. Чистопольская К.А., Митина О.В., Ениколопов С.Н., Николаев Е.Л., Се-микин Г.И., Чубина С.А., Оволь С.Н., Дровосеков С.Э. Адаптация краткой версии «переработанного опросника «Опыт близких отношений» (ECR-R) на русскоязычной выборке // Психологический журнал. 2018. Т. 39, № 5. С. 87-98. https://doi.org/10.31857/S020595920000838-7
40. Brooks S.K., Webster R.K., Smith L.E., Woodland L., Wessely S., Greenberg N. and Rubin G.J. The Psychological Impact of Quarantine and How to Reduce It: Rapid Review of the Evidence // The Lancet. 2020. Vol. 395. No. 10227. P. 912-920. https://doi.org/10.1016/S0140-6736(20)30460-8
41. Qigdem Berber Qelik, Hatice Odaci, Subjective well-being in university students: what are the impacts of procrastination and attachment styles? // British Journal of Guidance & Counselling, 2020. https://doi.org/10.1080/03069885.2020.1803211
42. Collins N.L. Working Models of Attachment: Implications for Explanation, Emotion, and Behavior // Journal of Personality and Social Psychology. 1996. Vol. 71. № 4. P. 810-832. https://doi.org/10.1037//0022-3514.71.4.810123
43. Elaine Scharfe, Sex Differences in Attachment // Encyclopedia of Evolutionary Psychological Science, 2017. https://doi.org/10.1007/978-3-319-16999-6
44. Heather Monaghan Simon, Joanne DiPlacido, James Conway, Attachment Styles in College Students and Depression: The Mediating Role of Self Differentiation // Mental Health & Prevention. 2019. Vol. 13. P. 135-142. https://doi. org/10.1016/j.mhp.2019.01.011
45. Kislyakov P.A., Shmeleva E.A., Kovaleva M.A., Savchenko D.V., Belyako-va N.V., Denisenko S.I., Pchelinova, V.V. Health and safety in the structure of value orientations and needs of the student youth // Journal of Pharmaceutical Sciences and Research. 2018. Vol. 10(8). P. 1976-1979.
46. Kislyakov P. A., Shmeleva E.A. Prosocial Orientation of Russians During the COVID-19 Pandemic: Caring for Others and Yourself // Frontiers in Psychology. 2021. Vol. 12. 629467. https://doi.org/10.3389/fpsyg.2021.629467
47. Neslihan Bolat, Hatice Odaci, High School Final Year Students' Career Decision-Making Self-Efficacy, Attachment Styles and Gender Role Orientations // Current Psychology. 2017. Vol. 36. P. 252-259. https://doi.org/10.1007/s12144-016-9409-3
48. Parola A., Rossi A., Tessitore F., Troisi G. & Mannarini S. Mental Health Through the COVID-19 Quarantine: A Growth Curve Analysison Italian Young Adults // Front. Psychol. 2020. Vol. 11. 567484. https://doi.org/10.3389/ fpsyg.2020.567484
49. Ritva Horppu, Merja Ikonen-Varila. Are Attachment Styles General Interpersonal Orientations? Applicants' Perceptions and Emotions in Interaction with Evaluators in a College Entrance Examination // Journal of Social and Personal Relationships. 2001. Vol. 18(1). P. 131-148. https://doi. org/10.1177/0265407501181006
50. Scharfe E., Bartholomew K. Reliability and stability of adult attachment patterns // Personal Relationships. 1994. Vol. 1(1). P. 23-43. https://psycnet.apa. org/doi/10.1111/j.1475-6811.1994.tb00053.x
References
1. Avdeeva N.N. Sovremennaya zarubezhnaya psikhologiya, 2017, vol. 6, no. 2, pp. 7-14. https://doi.org/10.17759/jmfp. 2017060201
2. Aguzumtsyan R.V., Galstyan A.S., Muradyan E.B. Vestnikprakticheskoypsik-hologii obrazovaniya, 2010, vol. 7, no. 2, pp. 56-63. https://psyjournals.ru/ vestnik_psyobr/2010/n2/34622.shtml
3. Akaev D.I., Matyukhina M.I.Molodoy uchenyy, 2021, no. 5(347), ppS. 116-118. https://moluch.ru/archive/347/78035/
4. Asanova N.K. Interv'yu dlya vzroslykh o privyazannosti: metod. posobie [Interviews for Adults on Attachment]. Moscow: Institute of Child Psychotherapy and Psychoanalysis, 1997, 16 p.
5. Askatova K.B., Bryzgalova Yu.M., Lachinova D.I., Shakrialamova A.L. Prob-lemy sovremenny sotsiokul turnykh issledovaniy: sb. nauch. tr. po materialam Mezhdunar. nauch-prakt. konf. 27 oktyabrya 2020 [Problems of modern socio-cultural research: coll. scientific tr. according to the materials of the International scientific-practical. conf. October 27, 2020]. Belgorod: OOO «APNI», 2020, pp. 59-64. https://apni.ru/article/1308-psikhicheskoe-i-psikhologicheskoe-zdorove
6. Baev N.N., Baeva I.A. Psikhologo-pedagogicheskie issledovaniya, 2013, no. 1, pp. 21-30. http://psyedu.ru/journal/2013/1/Baev_Baeva.phtml
7. Bayakina O.A. Izvestiya Samarskogo nauchnogo tsentra RAN, 2009, vol. 11, no. 4(5), pp. 1195-1199.
8. Boulbi Dzh, Eynsvort M., Benedek T. Psikhologiya privyazannosti [Psychology of Attachment], ERGO, 2005, 235 p.
9. Brish K.Kh. Terapiya narusheniy privyazannosti: Ot teorii k praktike /Per. s nem. M.: Kogito-Tsentr, 2012. 316 s. (Klinicheskaya psikhologiya)
10. Bukhkhaym A., Dorodnov D., Kekhele Kh. Privyazannost' i depressivnaya psik-hopatologiya u vzroslykh // Moskovskiy psikhoterapevticheskiy zhurnal. 2008. № 2(57). S. 72-99.
11. Volkova E.E. Tipy privyazannosti studentov i ikh uspeshnost' obucheniya v vuze // Vestnik Kemerovskogo gosudarstvennogo universiteta. 2017. № 2. S. 123-128. https://doi.org/10.21603/ 2078-8975-2017-2-123-128
12. Vorob'eva T.G., Dement'eva E.V., Turmanidze V.G., Turmanidze A.V. Vestnik NVGU, 2016, no. 2. https://vestnik.nvsu.ru/2311-1402/article/view/49464
13. Gadelymna T.G. Vestnik TGU, 2011, issue 6(108), pp. 161-164.
14. Dubrovina I.V. Vestnik prakticheskoy psikhologii obrazovaniya, 2009, no. 3, pp. 17-21.
15. Zotova O.Yu. Sotsial'no-psikhologicheskayabezopasnost'lichnosti [Socio-psy-chological security of the individual]. Moscow, 2011, 52 p.
16. Kazantseva T.V. IzvestiyaRGPUim. Gertsena, 2008, no. 74-2, pp. 139-143.
17. Kalmykova E.S., Gagarina M.A., Padun M.A. Psikhologicheskiyzhurnal, 2016, no. 2, pp. 39-45.
18. Kalmykova E.S., Padun M.A. Zhurnalprakticheskoypsikhologii ipsikhoanal-iza, 2002, no. 1, pp. 35-44.
19. Kislyakov P.A. Perspektivy nauki i obrazovaniya, 2020, no. 5(47), pp. 343-356. https://doi.org/10.32744/pse.2020.5.2
20. Krasilo T.A., Kezhvatova E.A. Sotsial'nayapsikhologiya i obshchestvo, 2017, vol. 8, no. 2, pp. 85-100. https://doi.org/10.17759/sps. 2017080206
21. Krasilo D.A., Krasilo T.A., Zalipaeva A.N. Sotsial'naya psikhologiya i obshchestvo, 2021, vol. 12, no. 1, pp. 113-125. https://doi.org/ 10.17759/ sps.2021120108
22. Krasnyanskaya T.M., Tylets V.G. Izvestiya Saratovskogo universiteta. Seriya: Akmeologiya obrazovaniya. Psikhologiya razvitiya, 2016, no. 3, pp. 231-236. https://doi.org/10.18500/2304-9790-2016-5-3-231-236
23. Levin A., Kheller R. Podkhodim drug drugu. Kak teoriya privyazannosti po-mozhet sozdat'garmonichnye otnosheniya [Matching each other. How attachment theory can help create harmonious relationships]. M.: MIF, 2012, 256 p.
24. Likhi R. Revnost'. Kaks ney zhit'i sokhranit'otnosheniya [ealousy. How to live with her and maintain a relationship]. SPb.: Piter, 2019, 250 p.
25. Piskun O.E., Petrova N.N., Vengerova N.N., Varzin S.A., Chistyakov V.A. Vest-nik Sankt-Peterburgskogo universiteta. Meditsina, 2011, no. 1, pp. 81-91.
26. Potupchik T. V., Evert L.S., Grishkevich N.Yu. Sibirskoe meditsinskoe obozrenie, 2019, no. 4(118). https://doi.org/10.20333/2500136-2019-4-54-61
27. Prokof'ev D. Rektor VUZa, 2021, no. 4, pp. 30-31.
28. Psikhologicheskiy instrumentariy po organizatsii psikhologicheskoy raboty v ekstremal'nykh situatsiyakh [Psychological tools for organizing psychological work in extreme situations] / A.I. Gorbachev, S.M. Shirko. Mn.: BGU, 2016, 42 p.
29. Roginskaya T.P. Psikhologiya zdorov'ya [Psychology of health] / ed. G.S. Ni-kiforov. SPb.: Piter, 2006, pp. 466-480.
30. Sabel'nikova N. V. Vestnik Sankt-Peterburgskogo universiteta. Sotsiologiya, 2008, no. 3, pp. 36-47.
31. Sorokoumova E.A., Cherdymova E.I., Puchkova E.B., Temnova L.V. Nauchnoe obozrenie. Seriya 1. Ekonomika ipravo, 2020, no. 3, pp. 196-205. https://doi. org/10.26653/2076-4650-2020-3-18
32. Subbotina L. Yu., Chudakova T. L. Yaroslavskiypedagogicheskiy vestnik, 2021, no. 2(119), pp. 87-95. http://vestnik.yspu.org/releases/2021_2/13.pdf
3 3. Tyrsikova A.D. Formirovanie strategiy psikhologicheskoy bezopasnosti studentov vuza [Formation of psychological safety strategies for university students]. Pyatigorsk, 2012, 199 p.
34. Fedotov I.A., Rudakova D.A. Lichnost'v menyayushchemsya mire: zdorov'e, adaptatsiya, razvitie, 2016, no. 2, pp. 15-20.
35. Furmanov I.A. Sotsial'nayapsikhologiya i obshchestvo, 2019, vol. 10, no. 1, pp. 115-133. https://doi.org/10.17759/sps.2019100107
36. Tsvetkova N.A., Rybakova A.I. Rossiyskiypsikhologicheskiyzhurnal, 2018, vol. 15, no. 3, pp. 116-143. https://doi.org/10.21702/rpj. 2018.3.6
37. Tsvetkova N.A., Egamberdieva E.V. Uchenye zapiskiRGSU, 2021, vol. 20, no. 1(158), pp. 74-85.
38. Tsergoy T.A. Nauka: kompleksnyeproblem, 2014, no. 1(2), pp. 77-81.
39. Chistopol'skaya K.A., Mitina O.V., Enikolopov S.N., Nikolaev E.L., Semikin G.I., Chubina S.A., Ovol' S.N., Drovosekov S.E. Psikhologicheskiy zhurnal, 2018, vol. 39, no. 5, pp. 87-98. https://doi.org/10.31857/S020595920000838-7
40. Brooks S.K., Webster R.K., Smith L.E., Woodland L., Wessely S., Greenberg N. and Rubin G.J. The Psychological Impact of Quarantine and How to Reduce It: Rapid Review of the Evidence. The Lancet, 2020, vol. 395, no. 10227, pp. 912-920. https://doi.org/10.1016/S0140-6736(20)30460-8
41. Qigdem Berber Qelik, Hatice Odaci, Subjective well-being in university students: what are the impacts of procrastination and attachment styles? British Journal of Guidance & Counselling, 2020. https://doi.org/10.1080/03069885.2020.1803211
42. Collins N.L. Working Models of Attachment: Implications for Explanation, Emotion, and Behavior. Journal of Personality and Social Psychology, 1996, vol. 71, no. 4, pp. 810-832. https://doi.org/10.1037//0022-3514.71.4.810123
43. Elaine Scharfe, Sex Differences in Attachment. Encyclopedia of Evolutionary Psychological Science, 2017. https://doi.org/10.1007/978-3-319-16999-6
44. Heather Monaghan Simon, Joanne DiPlacido, James Conway, Attachment Styles in College Students and Depression: The Mediating Role of Self Differentiation. Mental Health & Prevention, 2019, vol. 13, pp. 135-142. https://doi. org/10.1016/j.mhp.2019.01.011
45. Kislyakov P.A., Shmeleva E.A., Kovaleva M.A., Savchenko D.V., Belyakova N.V., Denisenko S.I., Pchelinova, V. V. Health and safety in the structure of value orientations and needs of the student youth. Journal of Pharmaceutical Sciences and Research, 2018, vol. 10(8), pp. 1976-1979.
46. Kislyakov P.A., Shmeleva E.A. Prosocial Orientation of Russians During the COVID-19 Pandemic: Caring for Others and Yourself. Frontiers in Psychology, 2021, vol. 12, 629467. https://doi.org/10.3389/fpsyg.2021.629467
47. Neslihan Bolat, Hatice Odaci, High School Final Year Students' Career Decision-Making Self-Efficacy, Attachment Styles and Gender Role Orientations. Current Psychology, 2017, vol. 36, pp. 252-259. https://doi.org/10.1007/ sl2144-016-9409-3
48. Parola A., Rossi A., Tessitore F., Troisi G. & Mannarini S. Mental Health Through the COVID-19 Quarantine: A Growth Curve Analysison Italian Young Adults. Front. Psychol., 2020, vol. 11, 567484. https://doi.org/10.3389/ fpsyg.2020.567484
49. Ritva Horppu, Merja Ikonen-Varila. Are Attachment Styles General Interpersonal Orientations? Applicants' Perceptions and Emotions in Interaction with Evaluators in a College Entrance Examination. Journal of Social and Personal Relationships, 2001, vol. 18(1), pp. 131-148. https://doi. org/10.1177/0265407501181006
50. Scharfe E., Bartholomew K. Reliability and stability of adult attachment patterns. Personal Relationships, 1994, vol. 1(1), pp. 23-43. https://psycnet.apa. org/doi/10.1111/j.1475-6811.1994.tb00053.x
ДАННЫЕ ОБ АВТОРАХ
Цветкова Надежда Александровн, доктор психологических наук, доцент, главный научный сотрудник
Федеральное казенное учреждение «Научно-исследовательский институт Федеральной службы исполнения наказаний» (ФКУ НИИ ФСИН России)
ул. Житная, 14, г. Москва, 119991, Российская Федерация TsvetkovaNA@yandex. ru
Кисляков Павел Александрович, доктор психологических наук, доцент, профессор факультета психологии
Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение «Российский государственный социальный университет» ул. Лосиноостровская, 24, г. Москва, 107150, Российская Федерация pack.81@mail.ru
Володарская Елена Александровна, доктор психологических наук, доцент; ведущий научный сотрудник Центра организации науки и науковедения
Институт истории естествознания и техники им. С.И. Вавилова Российской Академии наук (ИИЕТРАН)
ул. Балтийская, 14, г. Москва, 125315, Российская Федерация eavolod@gmail.com
DATA ABOUT THE AUTHORS Nadezhda A. Tsvetkova, Dr. Sci. (Psychology), Associate Professor, Chief Scientific Officer
Research Institute of the Federal Penitentiary Service 14, Zhitnaya Str., Moscow, 119991, Russian Federation TsvetkovaNA@yandex.ru SPIN-code: 1681-2189
ORCID: https://orcid.org/0000-0003-0967-205X ResearcherlD: V-1958-2017 Scopus Author ID: 57190443351
Pavel A. Kislyakov, Dr. Sci. (Psychology), Associate Professor, Professor of the Department of Psychology
Russian State Social University
24, Losinoostrovskaya Str., Moscow, 107150, Russian Federation
pack.81@mail.ru
SPIN-code: 1375-5625
ORCID: https://orcid.org/0000-0003-1238-9183 ResearcherID: E-4701-2016 Scopus Author ID: 56348736600
Elena A. Volodarskaya, Dr. Sci. (Psychology), Associate Professor, Leading Researcher
S.I. Vavilov Institute for the History of Science and Technology of the Russian Academy of Sciences
14, Baltiyskaya Str., Moscow, 125315, Russian Federation
eavolod@gmail.com
SPIN-code: 7770-5084
ORCID: https://orcid.org/0000-0001-9879-0336 ResearcherID: G-5028-2016 Scopus ID: 16242998700
Поступила 07.12.2021 После рецензирования 14.12.2021 Принята 21.12.2021
Received 07.12.2021 Revised 14.12.2021 Accepted 21.12.2021
DOI: 10.12731/2658-6649-2022-14-1-380-403 УДК 664.2:613.22
БЕЗОПАСНОЕ ПИТАНИЕ ДЛЯ БОЛЬНЫХ ФЕНИЛКЕТОНУРИЕЙ: ИННОВАЦИОННЫЙ СПОСОБ ПОЛУЧЕНИЯ БЕЗБЕЛКОВЫХ МАКАРОННЫХ ИЗДЕЛИЙ
В.В. Литвяк, С.Т. Быкова, Ю.Ф. Росляков, Л.Б. Кузина
Состояние вопроса. Установлено, что в доступной литературе имеются единичные сведения о рецептурах безбелковых продуктов питания. Ак-туалъным для медицины и диетологии является разработка инновационных способов получения безбелковых макаронных изделий.
Объект исследования. Фенилкетонурия, макароны из нативных крахмалов, экструзионных крахмалов, сухого пюре из фруктов, модифицированной целлюлозы, камеди, свободных аминокислот, витаминов, минералов, соли.
Результаты. В статъе впервые предложен оригиналъный метод производства изделий макаронных с низким содержанием белка, включающий приготовления теста, формования и сушку, отличающийся от ранее известных тем, что в качестве структурообразующей добавки исполъзуют крахмал (картофелъный или кукурузный, или тапиоковый, или рисовый, или пшеничный, или их смеси различного соотношения) экструзионный модифицированный, целлюлозу модифицированную и камедъ: гуаровую или ксантановую, в качестве обогащающей добавки применяют: витамины и витаминоподобные вещества: А или C, или B, или B2, или В3, или В, или В5, или В, или В., или В8, или В , или В , или В , или В , или В , или В , или В , или В , или D, или E, или
9 10 11 12 с 13 14 15
Н, или Н , или Р, или K, или N, или Q, или U, ß-каратин, или их смеси различного соотношения, аминокислоты свободные: ala или gly, или val, или ser, или leu, или ile, или pro, или thr, или his, или met, или cys, или tyr, или trp, или asn, или asp, или gln, или glu, или arg, или lys, или их смеси различного соотношения, минералы: Са3(РО)2 или MgO, или FeSO, или ZnO, или CuSO, или MnSO, или NaßeO3, или KI, или их смеси различного соотношения или сухое пюре из: яблок или папай, или груши, или хурмы, или граната, или дыни, или винограда, или манго, или инжира, или редиса, или кешъю, или ананаса, или мандаринов, а в качестве пищевкусовой - солъ: морская, поваренная или поваренная йодированная, а также их смеси различного соотношения, приготавливают замес
теста с общей влажностью смеси 35%, в дальнейшем проводят формование при 60-85°С и подсушивание при 25°С в течение 24 часов.
Заключение. Наиболее оптимальными являются следующие смеси: 1) аминокислот: ala, arg, asp, cys, gly, glu, his, ile, leu, met, pro, ser, thr, trp, tyr, val при соотношении 1,8 : 2 : 6,2 : 2,1:1:11,7:1,3 : 3,8 :11,6: 4,8 :1,4 : 4,1: 3,5 : 3,2 : 1,6: 3,7: 3,4; 2) витаминов и витаминоподобных веществ: A, D3, E, fi-каратин, B1, B2, B, B5, B, B, B12, B7, C при соотношении 132,1 : 2,4 : 8095 : 57,1 : 50 : 71,4 : 476,2 : 595,2 : 23,8 : 11,9 : 1: 1,7 : 9523,8; 3) минералов: Са(РО),, MgO, FeSO, ZnO, CuSO, MnSO, Na£eO} KI при соотношении 34000 : 3000 : 70 : 300 : 40 : 1000 : 1 : 7.
Ключевые слова: фенилкетонурия; диетическое и лечебное питание; модифицированные крахмалы; безбелковое питание; макаронные изделия; инновационные технологии
Для цитирования. Литвяк В.В., Быкова С.Т., Росляков Ю.Ф., Кузина Л.Б. Безопасное питание для больных фенилкетонурией: Инновационный способ получения безбелковых макаронных изделий // Siberian Journal of Life Sciences and Agriculture. 2022. Т. 14, № 1. C. 380-403. DOI: 10.12731/2658-6649-202214-1-380-403
SAFE FOOD FOR PATIENTS WITH PHENYLKETONURIA: AN INNOVATIVE METHOD OF PRODUCING PROTEIN-FREE PASTA PRODUCTS
V.V. Litvyak, S.T. Bykova, Yu.F. Roslyakov, L.B. Kuzina
Background. At the moment, there is only a little information about the formulations of protein-free food products. Therefore, developing innovative methods of obtaining protein-free pasta is relevant for medicine and dietetics.
The object of study. Phenylketonuria, pasta from native starches, extrusion starches, dried fruit puree, modified cellulose, gum, free amino acids, vitamins, minerals, salt.
Results. The article, for the first time, proposes an original method for the production of pasta with low protein content, including dough preparation, shaping, and drying, which differs from previously known ones in that starch (potato or corn, or tapioca, or rice, or wheat, or their mixtures of various ratios) extrusion modified, modified cellulose and gum: guar or xanthan, as an enriching additive are used:
vitamins and vitamin-like substances: A or C, or B , or B2, or B3, or B, or B5, or B, or B, or B„ or B„ or B,„ or B,, or B,„ or Bs or B,0 or Bt/ or or D or E or HorH, or
7 8 9 J0 JJ 12 13 14 15 J
P or K or N, or Q, or U, fS-carotene, or mixtures thereof in various ratios, free amino acids: ala or gly, or val, or ser, or leu, or ile, or pro, or thr, or his, or met, or cys, or tyr, or trp, or asn, or asp, or gln, or glu, or arg, or lys, or mixtures thereof various ratios, minerals: Ca3(PO)2 or MgO, or FeSO, or ZnO, or CuSO, or MnSO, or Na.SeO3, or KI, or mixtures thereof in various ratios or dry puree from: apples or papayas, or pears, or persimmons, or pomegranate, or melon, or grapes, or mango, or figs, or radishes, or cashews, or pineapple, or tangerines, and as a foodflavor - salt: sea, table or table iodized, as well as their mixtures of various ratios, are prepared kneading the dough with a total moisture content of the mixture of35%, then molding is carried out at 60-85°C and drying at 25°C for 24 hours.
Conclusion. The following mixtures are the most optimal: J) amino acids: ala, arg, asp, cys, gly, glu, his, ile, leu, met, pro, ser, thr, trp, tyr, val at a ratio of J.8: 2: 6 .2 : 2.J : J : JJ.7: J.3 : 3.8 : JJ.6 : 4.8 : J.4 : 4.J : 3.5 : 3.2 : J.6 : 3 .7: 3.4; 2) vitamins and vitamin-like substances: A, D , E, S-carotene, B , B , B , B , B , B ,
/ 3 : I ' J' 2 3 5 6 9
B12, B7, C at a ratio ofJ32.J : 2.4 : 8095 : 57.J : 50 : 7J.4 : 476.2 : 595.2 : 23.8 : J 1.9 : J : J.7: 9523.8; 3) minerals: Ca3(PO),, MgO, FeSO, ZnO, CuSO, MnSO, Na2SeO, KI at a ratio of34000 : 3000 : 70 : 300 : 40 : J000 : J : 7.
Keywords: phenylketonuria, dietary and health food, modified starches, protein-free food, pasta, innovative technologies.
For citation: Litvyak V.V., Bykova S.T., Roslyakov Yu.F., Kuzina L.B. Safe food for patients with phenylketonuria: An innovative method of producing protein-free pasta products. Siberian Journal of Life Sciences and Agriculture, 2022, vol. J4, no. J, pp. 380-403. DOI: J0.J273J/2658-6649-2022-J4-J-380-403
Введение
При фенилкетонурии (далее - ФКУ) - тяжёлом наследственном заболевании, связанном с невозможностью метаболизировать фенилаланин (далее - ФА), единственным вариантом лечения является диетотерапия, заключающаяся в максимально возможном исключении из меню продуктов содержащих фенилаланин (ФА), т.е. белок [1-5, 7-9, 15-18].
Перспективным пищевым продуктом для больных ФКУ являются активно употребляемые в привычном рационе населением Российской Федерации в любом возрасте (особенно в период экономического кризиса, возросшей инфляции) макаронные изделия [12-14].
Цель исследования - разработка инновационного способа получения (рецептур) низкобелковых макаронных изделий.
Объект исследования
Фенилкетонурия, макароны из нативных крахмалов, экструзионных крахмалов, сухого пюре из фруктов, модифицированной целлюлозы, камеди, свободных аминокислот, витаминов, минералов, соли.
Результаты и их обсуждение
Болезнь ФКУ - это врожденное генетически обусловленное с аутосо-мно-рецессивным наследованием нарушение метаболизма незаменимой аминокислоты ФА (рис. 1) [1-5, 7-9, 15-18].
%
атомы: О - водорода (Н), • - углерода (С), • - кислорода (О), • - азота (Ы)
С9НцЖ>2
Рис. 1. Химическая структура аминокислоты ФА
Частота заболеваемости ФКУ в различных регионах мира представлена в таблице 1 [6].
Клиническая классификация ФКУ на современном этапе основывается на уровне ФА в крови до начала лечебного воздействия [8]:
Таблица 1.
Количество больных ФКУ в различных регионах мира
Страна Частота заболеваемо сти ФУК Страна Частота заболеваемо сти ФУК
Россия 1:69000 Япония 1:143000
Турция 1:2600 Финляндия 1:200000
КНР 1:30000 США (всё население) 1:16000
Ирландия 1:4560 США (белое население) 1:20000
1. Классическая или тяжелая ФКУ - количество ФА в крови выше 1200 мкмоль/л (выше 20 мг/дл);
2. Легкая (легкая + средняя) ФКУ - количество ФА 600-1200 мкмоль/л (10-20 мг/дл). В некоторых случаях отдельно выделяют среднюю форму при уровне ФА 900-1200 мкмоль/л (15-20 мг/дл);
3. Легкая гиперфенилаланинемия - количество ФА 120-600 мкмоль/л.
ФКУ формируется при мутации гена PAH (рис. 2) кодирующего фермент фенилаланин-4-гидроксилазу (рис. 3 и 4), который катализирует реакцию превращения ФА в tyr [3, 15-18]. Аминокислота ФА является незаменимой, в организме используется для построения белков и служит предшественником тиреоидных гормонов щитовидной железы, адреналина и меланина. Дефект фермента фенилаланин-4-гидроксилазы вследствие мутаций в гене РАН приводит к метаболическому блоку: поступающий ФА в организм с пищей не включается в процессы метаболизма, а накапливается в разных органах.
Неблагоприятные факторы внешней среды
77^4-3 77^4. 7
RR RR
Здоровые
МУТАЦИЯ:
RR^QRr
Родители
Носитель Rr Rr Носитель
R - здоровый ген г - поврежденный ген
RR
Здоровый
Rr Rr
Носитель Носитель
Дети
расщепление 1(25%):2(50%):1(25%)
p.F39del I.4HS
а - аутосомно-рецессивное наследование; б - нахождение гена РАН на длинном плече 12-ой хромосомы; в - структура гена РАН и локализация обнаруженных в нем мутаций
Рис. 2. Возникновение фенилкетонурии на генном уровне
Активация альтернативных путей распада ФА приводит к образованию и накоплению в тканях токсических продуктов его обмена - фенилпирови-ноградной, фенилмолочной и других кетоновых кислот (рис. 4).
Ядро»: протонов [+] 26, нейтронов 30. Электронов • 26
1522з22р63з23р63с16452
Железо (Ре)
Активный центр фермента
Рис. 3. Строение активного центра в субъединице фермента фенилаланингидроксилазы
Согласно метаболической концепции В.С. Литвяка [11] ФКУ - это невозможность осуществления процесса трансмутации химических элементов ^е + п[+е5] ^ Х30; где: [+е5] - электрон (действия или усилия или материи) с пустотой на месте 5-й отсутствующей частицы, п - количество электронов [+е5], Х30 - неизвестный химический элемент с молекулярной массой 57) в активном центре фермента фенилаланингидроксилазы.
Печень
Нарушения обмена ФА Рис. 4. Обменные процессы при ФКУ
Невозможность проведения трансмутации химических элементов при одновременном поступлении в организм большого количества ненужных (балластных) веществ - ФА приводит к нарушению многих путей доставки электронов и протонов к местам трансмутации (активным центрам ферментов и гормонов), состоящих из различных химических соединений (витаминов, белков, жиров, углеводов и других биологически активных веществ). Нарушение путей доставки электронов и протонов к местам трансмутации в свою очередь приводит к нарушению последовательности химических реакций, т.е. к сбоям в классификации электронов и протонов в соответствии с количеством и местонахождением пустоты, а также количеством и направлением движения. Внешне подобные аномалии в системе организме проявляются как болезни и патологические состояния.
В начальные этапы развития ФКУ проявляться следующие симптомы [4, 5, 7]:
1. Изменение цвета волос и глаз к более светлым. Это связано с тем, что в организме недостаточно меланина.
2. Прибавление веса - ребёнок начинает быстро поправляться.
3. Высыпания, экзема, сухость и шелушение кожи.
4. Частая рвота.
5. Неприятный («мышиный») запах мочи.
В последствие к 2-3 годам основные диагностические признаки ФКУ усиливаются и трансформируются в следующие симптомы:
1. Спазмы и судороги, тремор пальцев рук.
2. Постоянно зажатая поза. Ребенок не может расслабиться из-за сильного напряжения в мышцах.
3. Неадекватные действия (ребёнок может резко засмеяться, закричать - т.е. просто ведет себя непредсказуемо и неадекватно ситуации).
4. Деформация ушей, уменьшение черепа в отношении размеров тела.
5. Выступающая нижняя челюсть.
6. Недержание мочи.
На фоне ФКУ у детей развиваются серьезные и устойчивые психические отклонения, которые уже невозможно исправить. В результате пациент становится инвалидом. Однако так развиваются события только в том случае, если не была проведена своевременная диагностика заболевания.
Наиболее эффективным лечением при идентификации ФКУ, согласно современным представлениям, является диетотерапия - исключение из питания продуктов содержащих ФА, т.е. низкобелковая или безбелковая диета [1, 2, 8, 9].
Традиционный метод производства макаронных изделий заключается в приготовления мучного теста из твердых сортов пшеницы с богатым содержанием белка - клейковины и последующим его выпрессовыванием (формованием) через специализированный макаронный пресс [12].
Существует технология производства макаронных изделий, заключающаяся в добавлении к тесту смеси крахмала картофельного и структурообразующей добавки - крахмала холодного набухания и крахмала горячего набухания, а также экструзионного кукурузного крахмала [13]. Структурообразующая добавка вноситься в количестве 5-25% к общей массе крахма-лопродуктов. Замес теста проводят на тёплой воде при 50°С. Воду к тесту добавляют до влажности теста 36%.
Интересным является метод получения макаронных изделий в результате приготовления в мукосмесителе теста из безглютеновые виды муки: рисовая, гречневая, кукурузная, воды и корректирующей добавки (крахмал, мука гороховая, пшенная, соевая, люпиновая, амарантовая, порошки овощные и фруктовые), формования и сушки макаронных изделий [14]. При этом замес теста ведут при влажности теста 30-35% и температуре воды 30-50°С.
Главными недостатками известных способ приготовления макаронных изделий, на наш взгляд, являются в большом количестве белковых компонентов (клейковины и др.), содержащих в своём составе ФА, а также недостаточно высокие потребительские характеристики: углеводно-белко-во-витаминно-минеральный статус, физико-химические и органолептиче-ские свойства готового продукта, что не позволяет их рекомендовать для диетического питания больных ФКУ.
Нами впервые предложен оригинальный метод производства изделий макаронных с низким содержанием белка [10], предусматривающий приготовление теста, формование и сушку, отличающийся от ранее известных тем, что в качестве структурообразующей добавки используют разные виды нативных и экструзионных крахмалов: картофельный, кукурузный, тапиоковый, рисовый, пшеничный, их смеси различного соотношения, целлюлозу модифицированную и камедь: гуаровую или ксантановую, в качестве обогащающей добавки применяют витамины и витаминоподоб-ные вещества: A, C ^ ^ ^ ^ ^ ^ ^ ^ ^ В12,
В13, В В15, D, E, H, Н1, Р, K, N, Q, U, ß-каратин, или их смеси различного соотношения, свободные аминокислоты: ala, gly, val, ser, leu, ile, pro, thr, his, met, cys, tyr, trp, asn, asp, gln, glu, arg, lys, их смеси различного соотношения, минералы: Са3(РО4)2, MgO, FeSO4, ZnO, CuSO4, MnSO4, Na2SeO3,
К1, их смеси различного соотношения или сухое пюре из: яблок, папай, груши, хурмы, граната, дыни, винограда, манго, инжира, редиса, кешью, ананаса, мандарин, а в качестве пищевкусовой - соль: морская или поваренная или поваренная йодированная или их смеси различного соотношения, готовят замес теста с общей влажностью смеси 35%, все компоненты вносят в следующем соотношении (% сухих веществ) (табл. 2). При этом наиболее оптимальными являются следующие смеси:
Таблица 2.
Основная рецептура соотношения компонентов
Вариант №1
Компоненты %
нативные крахмалы или их смеси различного соотношения 95-33,5
экструзионные крахмалы или их смеси различного соотношения. 1-30
модифицированная целлюлоза 1-10
свободные аминокислоты или их смеси различного соотношения 0-15
сухое пюре из фруктов или их смесь различного соотношения 1-20
витамины и витаминоподобные вещества или их смеси различного соотношения 1-5
минералы или их смеси различного соотношения 0-0,5
соль: морская, поваренная или поваренная йодированная или их смеси различного соотношения 1
Вариант №2
Компоненты %
нативные крахмалы или их смеси различного соотношения 97-22,5
экструзионные крахмалы или их смеси различного соотношения 1-30
модифицированная целлюлоза 0-5
камедь: гуаровая или ксантановая, или их смеси различного соотношения 0-1
свободные аминокислоты или их смеси различного соотношения 0-15
сухое пюре из фруктов или их смесь различного соотношения 0-20
витамины и витаминоподобные вещества или их смеси различного соотношения 1-5
минералы или их смеси различного соотношения 0-0,5
соль: морская, поваренная, поваренная йодированная или их смеси различного соотношения 1
- аминокислот: ala, arg, asp, cys, gly, glu, his, ile, leu, met, pro, ser, thr, trp, tyr, val при соотношении 1,8 : 2 : 6,2 : 2,1 : i : 11,7 : 1,3 : 3,8 : 11,6 : 4,8 : 1,4 : 4,1 : 3,5 : 3,2 : 1,6 : 3,7 : 3,4;
- витаминов и витаминоподобных веществ: А, D3, Е, р-каратин, В1, В2, В3, В5, В6, В9, В12, В7, С при соотношении 132,1 : 2,4 : 8095 : 57,1 : 50 : 71,4: 476,2 : 59)5,2! : 23,8 : 11,9 : 1 : 1,7 : 9523,8;
- минералов: Са3(РО4)2 или MgO, или FeSO4, или 2п0, или С^04, или МпБ04, или Na2SeO3, или К1 при соотношении 34000 : 3000 : 70 : 300 : 40 : 1000 : 1 : 7.
Далее осуществляют формование при температуре 60-85°С и подсушивание в течение 24 часов при температуре 25°С.
Предложенный способ получения низкобелковых макаронных изделий реализуется следующим образом.
В качестве сырья для производства низкобелковых изделий макаронных применяются:
1. Добавка структурообразующая:
- крахмалы нативные по ГОСТ 7699-78 «Крахмал картофельный. Технические условия», ГОСТ 7697-82 «Крахмал кукурузный. Технические условия» и по другим техническим нормативным правовым актам (ТНПА);
- крахмалы экструзионные по ТНПА;
- целлюлоза модифицированная по ТНПА;
- камедь: гуаровая или ксантановая, или их смеси различного соотношения по ТНПА.
2. Добавка обогащающая:
- витамины и витаминоподобные вещества или их смеси различного соотношения по ТНПА;
- минералы или их смеси различного соотношения по ТНПА;
- свободные аминокислоты или их смеси различного соотношения по ТНПА;
- сухое пюре из фруктов по ТНПА.
3. Добавка пищевкусовая:
- соль (морская, поваренная, поваренная йодированная или их смеси различного соотношения) по ТНПА.
Предлагаемый способ получения низкобелковых изделий макаронных, включает следующие последовательно осуществляемые технологические этапы:
- приготовление теста,
- формование осуществляют с использование макаронного пресса при создании вакуума и температуре выпресовывания 60-85°С,
- сушку в течение 24 часов при 25°С,
- фасовку и упаковку готового продукта - низкобелковых изделий макаронных.
При приготовлении теста готовят компоненты: структурообразующую, обогащающую и пищевкусовую добавки. Все компоненты теста вносят согласно таблице 2.
Наиболее оптимальными являются следующие смеси:
- аминокислот: ala, arg, asp, cys, gly, glu, his, ile, leu, met, pro, ser, thr, trp, tyr, val при соотношении 1,8 : 2 : 6,2 : 2,1 : 1 : 11,7 : 1,3 : 3,8 : 11,6 : 4,8 : 1,4 : 4,1 : 3,5 : 3,2 : 1,6 : 3,7 : 3,4,
- витаминов и витаминоподобных веществ: A, D3, E, ß-каратин, Bp B2, B3, B5, B6, B9, B12, B7, C при соотношении 132,1 : 2,4 : 8095 : 57,1 : 50 : 71,4 : 476,2 : 595,22 : 23,8 : 11,9 : 1 : 1,7 : 9523,8,
- минералов: Са3(РО4)2, MgO, FeSO4, ZnO, CuSO4, MnSO4, Na2SeO3, KI при соотношении 34000 : 3000 : 70 : 300 : 40 : 1000 : 1 : 7.
Необходимо указать, что общая влажность теста должна быть не более 35%.
Далее приведены примеры конкретного выполнения предложенного способа.
Пример 1.
Для приготовления теста используют:
1. Добавка структурообразующая:
- крахмал нативный кукурузный по ГОСТ 7697-82 «Крахмал кукурузный. Технические условия»;
- крахмал экструзионный кукурузный по ТНПА;
- целлюлозу модифицированную по ТНПА.
2. Добавка обогащающая:
- витамины и витаминоподобные вещества: A, D3, E, ß-каратин, Bp B2,
B3, B5, B6, B9, B12, B7, C по ТНПА;
7 5 6' 9 127 7'
- минералы: Са3(РО4)2, MgO, FeSO4, ZnO, CuSO4, MnSO4, Na2SeO3, KI по ТНПА; 3 4 2 4 4 4 2 3
- сухое пюре из фруктов из: яблок, папайи, груши, хурмы, граната, дыни, винограда, манго, инжира, редиса, кешью, ананаса, мандарин) по ТНПА.
3. Добавка пищевкусовая:
- соль морская по ТНПА.
Все компоненты теста добавляют в следующем соотношении - % сухих веществ (табл. 3).
Общая влажность теста должна составлять 35%. Тесто подготовленное подают в макаронный пресс.
Формование проводят с применением пресса макаронного при вакууме и температуре выпрессовывания 60°С.
Таблица 3.
Рецептура соотношения компонентов №1
Компоненты %
крахмал нативный кукурузный 38,5
крахмал экструзионный кукурузный 30
модифицированная целлюлоза 5
сухое пюре из фруктов из: яблок, папайи, груши, хурмы, граната, дыни, винограда, манго, инжира, редиса, кешью, ананаса, мандаринов при соотношении 1 : 1 : 1 : 1 : 1 : 1 : 1 : 1 : 1 : 1 : 1 : 1 : 1 20
смесь витаминов и витаминоподобных веществ: А, D3, Е, Р-каратин, Б,, В, В, В, В, В, В, С при соотношении 132,1 : 2,4 : 8095 : 57,1 : 1 2' 3' У 6 9 12' г 1 7 7 7 50 : 71,4 : 476,2 : 595,2 : 23,8 : 11,9 : 1 : 1,7 : 9523,8 5
минералы: Са3(РО4)2, MgO, FeSO4, ZnO, С^04, М^04, №^е03, К1 при соотношении 342000 : 3000 : 70 : 300 : 40 : 1000 : 1 : 7 0,5
соль морская 1
Осуществляют сушку при 25°С в течение 24 часов. Далее полученный готовый продукт (низкобелковые изделия макаронные) фасуют, упаковывают и подают на склад для хранения или на реализацию. Пример 2.
Для приготовления теста используют:
1. Добавка структурообразующая:
- крахмал нативный рисовый по ТИПА;
- крахмал экструзионный рисовый по ТИПА;
- целлюлозу модифицированную по ТИПА.
2. Добавка обогащающая:
- витамины и витаминоподобные вещества: A, D3, E, ß-каратин, Bp B2, B3, B, B, B, B„ B, C в соотношении 132,1 : 2,4 : 8095 : 57,1 : 50 : 71,4 :
7 5 6' 9 12' 7' 7 7 7 7
476,2 : 595,2 : 23,8 : 11,9 : i : 1,7 : 9523,8 по ТИПА;
- минералы: Са3(РО4)2, MgO, FeSO4, ZnO, CuSO4, MnSO4, Na2SeO3, KI по ТИПА;
- аминокислоты свободные: ala, arg, asp, cys, gly, glu, his, ile, leu, met, pro, ser, thr, trp, tyr, val по ТИПА.
3. Добавка пищевкусовая:
- соль поваренная по ТИПА.
Все компоненты теста добавляют в следующем соотношении - % сухих веществ (табл. 4).
Таблица 4.
Рецептура соотношения компонентов №2
Компоненты %
крахмал нативный рисовый 38,5
крахмал экструзионный рисовый 30
целлюлоза модифицированная 10
смесь аминокислот свободных: ala, arg, asp, cys, gly, glu, his, ile, leu, met, pro, ser, thr, trp, tyr, val при соотношении 1,8 : 2 : 6,2 : 2,1 : 1 : 11,7 : 1,3 : 3,8 : 11,6 : 4,8 : 1,4 : 4,1 : 3,5 : 3,2 : 1,6 : 3,7 : 3,4 15
смесь витаминов и витаминоподобных веществ: A, D3, E, ß-каратин, B1, B, B , B , B , B , B,,, B , C при соотношении 132,1 : 2,4 : 8095 : 57,1 : 50 : 2' У 5 6 9 12' г 1 7 7 7 71,4 : 476,2 : 595,2 : 23,8 : 11,9 : 1 : 1,7 : 9523,8 5
минералы: Са3(РО4)2, MgO, FeSO4, ZnO, CuSO4, MnSO4, Na2SeO3, KI при соотношении 34000 : 3000 : 70 : 300 : 40 : 1000 : 1 : 7 0,5
соль поваренная 1
Общая влажность теста должна составлять 35%. Тесто подготовленное подают в макаронный пресс.
Формование проводят с применением пресса макаронного при вакууме и температуре выпрессовывания 85°С.
Осуществляют сушку при 25°С в течение 24 часов.
Далее полученный готовый продукт (низкобелковые изделия макаронные) фасуют, упаковывают и подают на склад для хранения или на реализацию.
Пример 3.
Для приготовления теста используют:
1. Добавка структурообразующая:
- крахмал нативный картофельный по ГОСТ 7699-78 «Крахмал картофельный. Технические условия»;
- крахмал нативный рисовый по ТНПА;
- крахмал экструзионный пшеничный по ТНПА;
- камедь гуаровую по ТНПА.
2. Добавка обогащающая:
- витамины и витаминоподобные вещества: А, D3, Е, р-каратин, В1, В2, В3, В5, В6, В9, В.,, В7, С по ТНПА;
3' " 67 97 12' 7' 7
- минералы: Са3(РО4)2, MgO, FeSO4, гпО, С^04, MnSO4, Na2SeO3, К1 по ТНПА;
- сухое фруктовое пюре из: яблок, папайи, груши, хурмы, граната, дыни, винограда, манго, инжира, редиса, кешью, ананаса, мандаринов по ТНПА.
3. Добавка пищевкусовая:
- соль морская по ТНПА.
Все компоненты теста добавляют в следующем соотношении - % сухих веществ (табл. 5).
Общая влажность теста должна составлять 35%. Тесто подготовленное подают в макаронный пресс.
Формование проводят с применением пресса макаронного при вакууме и температуре выпрессовывания 70°С.
Осуществляют сушку при 25°С в течение 24 часов.
Далее полученный готовый продукт (изделия низкобелковые макаронные) фасуют, упаковывают и подают на склад для хранения или на реализацию.
Таблица 5.
Рецептура соотношения компонентов №3
Компоненты %
смесь крахмалов нативных: картофельного и рисового при соотношении 1 : 1 59,7
крахмал экструзионный пшеничный 25
камедь гуаровая 1
сухое пюре из фруктов из: яблок, папайи, груши, хурмы, граната, дыни, винограда, манго, инжира, редиса, кешью, ананаса, мандаринов при соотношении 1 : 2 : 1 : 3 : 1 : 4 : 1 : 5 : 1 : 6: 1 : 7 : 1 10
смесь витаминов и витаминоподобных веществ: А, D3, Е, Р-каратин, В1, В2, В3, В5, В6, В9, В12, В7, С при соотношении 132,1 : 2,4 : 8095 : 57,1 : 50 : 71,4: 476,2 : 595,2 : 23,8 : 11,9 : 1 : 1,7 : 9523,8 3
минералы: Са3(РО4)2, MgO, FeSO4, ZnO, С^04, М^04, №^е03, К1 при соотношении 34000 : 3000 : 70 : 300 : 40 : 1000 : 1 : 7 0,3
соль морская 1
Пример 4.
Для приготовления теста используют:
1. Добавка структурообразующая:
- крахмалы нативные: картофельный, кукурузный, тапиоковый, рисовый, пшеничный по ГОСТ 7699-78 «Крахмал картофельный. Технические условия», ГОСТ 7697-82 «Крахмал кукурузный. Технические условия» и по другим техническим нормативным правовым актам (ТНПА);
- крахмалы экструзионные: картофельный, кукурузный, тапиоковый, рисовый, пшеничный по ТНПА;
- целлюлозу модифицированную по ТНПА.
2. Добавка обогащающая:
- витамины и витаминоподобные вещества: В., В2, В3, В5, В6, В9, В12, В7 по ТНПА;
- аминокислота свободная: gly по ТНПА.
3. Добавка пищевкусовая:
- соль поваренная йодированная по ТНПА.
Все компоненты теста добавляют в следующем соотношении - % сухих веществ (табл. 6).
Общая влажность теста должна составлять 35%. Тесто подготовленное подают в макаронный пресс.
Таблица 6.
Рецептура соотношения клипонентов №4
Компоненты %
смесь крахмалов нативных: картофельного, кукурузного, тапиокового, рисового, пшеничного при соотношении 1 : 1 : 1 : 1 : 1 95
смесь крахмалов экструзионных: картофельного, кукурузного, тапиокового, рисового, пшеничного при соотношении 1 : 1 : 1 : 1 : 1 1
целлюлоза модифицированная 1
аминокислота свободная: ^1у 1
смесь витаминов и витаминоподобных веществ: В1, В2, В3, В5, В6, В9, В12, В7 при соотношении 50 : 71,4 : 476,2 : 595,2 : 23,8 : 11,9 : 1 : 1,7 : 95293,8 1
соль поваренная йодированная 1
Формование проводят с применением пресса макаронного при вакууме и температуре выпрессовывания 65°С.
Осуществляют сушку при 25°С в течение 24 часов.
Далее полученный готовый продукт (низкобелковые изделия макаронные) фасуют, упаковывают и подают на склад для хранения или на реализацию.
Пример 5.
Для приготовления теста используют:
1. Добавка структурообразующая:
- нативный картофельный крахмал по ГОСТ 7699-78 «Крахмал картофельный. Технические условия»,
- нативный пшеничный крахмал по ТНПА,
- экструзионный пшеничный крахмал по ТНПА.
- камедь ксантановую по ТНПА.
2. Добавка обогащающая:
- витамины и витаминоподобные вещества: А, В1, В6, В9, В12, С;
- свободные аминокислоты: gly, asp, leu по ТНПА;
- минералы: фосфат калия, йодид калия по ТНПА. 3. Добавка пищевкусовая:
- соль морская по ТНПА,
- соль поваренная йодированная по ТНПА.
Все компоненты теста добавляют в следующем соотношении - % сухих веществ (табл. 7).
Таблица 7.
Рецептура соотношения компонентов №5
Компоненты %
смесь крахмалов нативного: картофельного и пшеничного при соотношении 1 : 1 52
крахмал экструзионный пшеничный 25
камедь ксантановая 1
смесь витаминов и витаминоподобных веществ А, Вр В6, В9, В , С в соотношении 132,1 : 50 : 23,8 : 11,9 : 1 : 9523,8 5
смесь аминокислот свободных: gly, asp, leu при соотношении 1:6,2 : 11,6 15,9
смесь минералов: фосфат калия, йодид калия при соотношении 485,7 : 1 0,1
смесь соли: морской и поваренной йодированной при соотношении 1 : 2 1
Общая влажность теста должна составлять 35%. Тесто подготовленное подают в макаронный пресс.
Формование проводят с применением пресса макаронного при вакууме и температуре выпрессовывания 60°С.
Осуществляют сушку при 25°С в течение 24 часов.
Далее полученный готовый продукт (низкобелковые изделия макаронные) фасуют, упаковывают и подают на склад для хранения или на реализацию.
Пример 6.
Для приготовления теста используют:
1. Добавка структурообразующая:
- крахмал нативный пшеничный по ТНПА,
- крахмал нативный тапиоковый по ТНПА;
- крахмал экструзионный тапиоковый по ТНПА
2. Добавка обогащающая:
- сухое пюре из яблок и груши по ТНПА;
- витамины и витаминоподобные вещества: В2, В7, В , С, Р-каратин по ТНПА;
- аминокислоты свободные: gly, ala, his, val, tyr, trp по ТНПА;
- минералы: CuSO4, Na2SeO3, KI по ТНПА. 3. Добавка пищевая:
- соль поваренная йодированная по ТНПА.
Все компоненты теста добавляют в следующем соотношении - % сухих веществ (табл. 8).
Таблица 8.
Рецептура соотношения компонентов №6
Компоненты %
смесь крахмалов нативных: пшеничного и рисового при соотношении 1 : 2 58,3
смесь крахмалов экструзионных: картофельного и тапиокового при соотношении 5: 1 28
смесь витаминов и витаминоподобных веществ: А, В2, В7, В , С, Р-каратин при соотношении 71,4 : 1,7 : 1 : 9523,8 : 57,1 2,5
смесь аминокислот свободных: gly, ala, his, val, tyr, trp при соотношении 1:1, 8 : 1,3 : 3,4 : 3,7 : 1, 6 10
смесь минералов: CuSO4, Na2SeO3, KI при соотношении 40 : 1 : 7 0,2
соль поваренная йодированная 1
Общая влажность теста должна составлять 35%. Тесто подготовленное подают в макаронный пресс.
Формование проводят с применением пресса макаронного при вакууме и температуре выпрессовывания 73°С.
Осуществляют сушку при 25°С в течение 24 часов.
Далее полученный готовый продукт (низкобелковые изделия макаронные) фасуют, упаковывают и подают на склад для хранения или на реализацию.
Заключение
Таким образом, нами предложен оригинальный эффективный метод производства макаронных изделий с низким содержанием белка для диетического питания больных ФКУ и хронической почечной недостаточностью с использованием нативного и физически модифицированного (экструзи-онного) крахмала различного ботанического происхождения, а также обогащающих добавок (аминокислот свободных, кроме аминокислоты - ФА), витаминов и витаминоподобных веществ (водо- и жирорастворимых), минералов. Применение предложенного метода позволяет изготавливать изделия макаронные, которые можно использовать как для профилактических целей,
так и для удовлетворения потребности человека в пищевом продукте, а также для того, чтобы в тех регионах, в которых не растут пшеница или рожь, можно было бы производить макароны на основе местных типов крахмала, что расширяет ассортимент изделий макаронных.
Заключение комитета по этике. Не применимо. Информированное согласие. Не применимо.
Информация о конфликте интересов. Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.
Информация о спонсорстве. Исследование поддержано грантом Кузиной Л.Б.: Фонд содействия инновациям (Договор 17100ГУ/2021 от 19.11.2021, заявка У-75706, конкурс УМНИК-21 (Архипелаг) / Москва, Архипелаг - 2021).
Публикация подготовлена в рамках Государственного задания ФГБУН Центр исследования проблем безопасности РАН на 2021 г. и на плановый период 2022 и 2023 гг. «Исследования проблем обеспечения национальной безопасности Российской Федерации в современных условиях, в том числе в сферах функционирования государственной системы управления, обеспечения территориальной целостности России, противодействия экстремизму и терроризму, обеспечения экономической и научно-технологической безопасности» (код работы - № 0006-2021-0005), раздел НИР: 1.3. Формирование и реализация государственной политики в сфере охраны здоровья в соответствии с целями «Стратегии развития здравоохранения в Российской Федерации на период до 2025 года». Исследование проблем.
Список литературы
1. Баранов А.А. Специализированные продукты лечебного питания для детей с фенилкетонурией. Методическое письмо. 3-е изд-е. / А.А. Баранов, Т.Э. Боровик, К.С. Ладодо и др. М., 2012. 84 с.
2. Боровик Т.Э. Диетотерапия при классической фенилкетонурии: критерии выбора специализированных продуктов без фенилаланина / Т.Э. Боровик, К.С. Ладодо, Т.В. Бушуева и др. // Вопросы современной педиатрии. 2013. Т. 12, №5. С. 40-48. https://doi.org/10.15690/vsp.v12i5.796
3. Бочков Н.П. Клиническая генетика. Учебник. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Гэотармед, 2001. 448 с.
4. Бушуева Т.В. Современный взгляд на проблему фенилкетонурии у детей: диагностика, клиника, лечение // Вопросы современной педиатрии. 2010. Т. 9, №1. С. 157-160. https://vsp.spr-journal.ru/jour/article/view/845
5. Волгина С.Я. Фенилкетонурия у детей: современные аспекты патогенеза, клинических проявлений, лечения / С.Я. Волгина, С.Ш. Яфарова, Г.Р. Кле-тенкова // Рос. вестн. перинатол. и педиатр. 2017. Т. 62, №5. С. 111-118. https://doi.org/10.21508/1027-4065-2017-62-5-111-118
6. Станиславская О.С. Фенилкетонурия у детей. Питание. Причины заболевания. https://puzkarapuz.ru/content/1865
7. Клиточенко Г.В. Современные возможности диагностики и терапии фе-нилкеторурии / Г.В. Клиточенко, Н.В. Малюжинская, К.В. Степаненко // Лекарственный вестник. 2021. Т.15, №1 (81). С. 24-29.
8. Копылова Н.В. Фенилкетонурия: классификация, диагностика, диетотерапия // Вопросы детской диетологии. 2004. Том 2, №6. С. 31-46.
9. Ладодо К.С. Специализированное лечебное питание для детей с фенилке-тонурией. Руководство по фармакотерапии в педиатрии и детской хирургии. Клиническая генетика / К.С. Ладодо, Е.П. Рыбакова, Л.В. Соломадина; под ред. А.Д. Царегородцева, В.А. Таболина. Москва, 2002. С. 132-138.
10. Литвяк В.В. Способ получения низкобелковых макаронных изделий: Патент № 2752901. RU, МПК7 А 23L 7/109 / В.В. Литвяк, В.В. Шилов, Д.И. Гоман, Н.И. Белякова, Ю.Ф. Росляков, Н.А. Шмалько, Ю.А. Артюх, А.М. Шемшелева; заявка №2019141214; заявитель: Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования Кубанский государственный технологический университет (ФГБОУ ВПО КубГТУ); заявл. 11.12.2019, опубл. 11.08.2021 // Государственный реестр изобретений Российской Федерации. Бюл. №23. 2021.
11. Литвяк В.С. Волновое и корпускулярное строение материи-антиматерии: роль и значение пустоты в структуре: в 2-х ч. / В.С. Литвяк, В.В. Литвяк. Минск: ИВЦ Минфина, 2018. ч. 1. 440/ч. 2. 687 с.
12. Медведев Г.М. Технология макаронного производства. М.: Колос, 1998. 272 с.
13. Тихонович Е.Ф. Технология диетических макаронных изделий на основе использования картофельного крахмала / Е.Ф. Тихонович, Е.А. Назарен-ко, М.Н. Василевская, В.В. Мудрагель // Хлебопек: научный, производственно-практический журнал для хлебопеков и кондитеров. 2010. №3(44). С. 30-33.
14. Шнейдер Т.И. Способ производства макаронных изделий: Патент №2446708. RU, МПК7 А 23L 1/16 / Т.И. Шнейдер, Н.К. Казеннова, Д.В. Шнейдер, С.А. Шилин; заявка №2010146282/13; заявитель ООО «Мака-рон-Сервис». заявл. 13.11.2010; опубл. 10.04.2012 // Государственный реестр изобретений Российской Федерации. 2012. Бюл. №10.
15. Blau N., Hennermann J.B., Langenbeck U., Lichter-Konecki U. Diagnosis, classification, and genetics of phenylketonuria and tetrahydrobiopterin (BH4) deficiencies // Mol Genet Metab. 2011. Vol. 104. P. S2-S9. https://doi. org/10.1016/j.ymgme.2011.08.017
16. Blau N. Molecular genetics and diagnosis of phenylketonuria: state of the art / N. Blau, N. Shen, C. Carducci // Expert Rev Mol. Diagn. 2014. Vol. 14, No. 6. P. 655-671. https://doi.org/10.1586/14737159.2014.923760
17. Danecka M.K. Mapping the functional landscape of frequent phenylalanine hydroxylase (PAH) genotypes promotes personalised medicine in phenylketonuria / M.K. Danecka, M. Woidy, J. Zschocke, F. Feillet et al. // J. Med. Genet. 2015. Vol. 52, №3. P. 175-185. https://doi.org/10.1136/jmedgenet-2014-102621
18. Williams R.A. Phenylketonuria: an inborn error of phenylalanine metabolism / R.A. Williams, C.D. Mamotte, J.R. Burnett // Clin. Biochem. Rev. 2008. Vol. 29, No. 1. P. 31-41.
References
1. Baranov A.A. Spetsializirovannye produkty lechebnogo pitaniya dlya detey s fenilketonuriey. Metodicheskoe pis'mo [Specialized therapeutic food products for children with phenylketonuria. Methodical letter.] / A.A. Baranov, T.E. Bor-ovik, K.S. Ladodo et al. M., 2012, 84 p.
2. Borovik T.E., Ladodo K.S., Bushueva T.V. et al. Voprosysovremennoy pediatrii, 2013, vol. 12, no. 5, pp. 40-48. https://doi.org/10.15690/vsp.v12i5.796
3. Bochkov N.P. Klinicheskayagenetika [Clinical Genetics]. M.: Geotarmed, 2001, 448 p.
4. Bushueva T.V. Voprosy sovremennoy pediatrii, 2010, vol. 9, no. 1, pp. 157-160. https://vsp.spr-journal.ru/jour/article/view/845
5. Volgina S.Ya., Yafarova S.Sh., Kletenkova G.R. Ros. vestn. perinatol. ipediatr, 2017, vol. 62, no. 5, pp. 111-118. https://doi.org/10.21508/1027-4065-2017-62-5-111-118
6. Stanislavskaya O.S. Fenilketonuriya u detey. Pitanie. Prichiny zabolevaniya [Phenylketonuria in children. Food. Causes of the disease]. https://puzkarapuz. ru/content/1865
7. Klitochenko G.V., Malyuzhinskaya N.V., Stepanenko K.V. Lekarstvennyyvest-nik, 2021, vol. 15, no. 1 (81), pp. 24-29.
8. Kopylova N.V. Voprosy detskoy dietologii, 2004, vol. 2, no. 6, pp. 31-46.
9. Ladodo K.S. Spetsializirovannoe lechebnoepitanie dlya detey sfenilketonuriey. Rukovodstvo po farmakoterapii vpediatrii i detskoy khirurgii. Klinicheskaya genetika [Specialized medical nutrition for children with phenylketonuria. Guide-
lines for pharmacotherapy in pediatrics and pediatric surgery. Clinical genetics] / K.S. Ladodo, E.P. Rybakova, L.V. Solomadina; ed. A.D. Tsaregorodtsev, V.A. Tabolin. Moscow, 2002, pp. 132-138.
10. Litvyak V. V. Method for obtaining low-protein pasta: Patent No. 2752901. RU, MPK7 A 23L 7/109 / V.V. Litvyak, V.V. Shilov, D.I. Goman, N.I. Belyakova, Yu.F. Roslyakov, N.A. Shmal'ko, Yu.A. Artyukh, A.M. Shemsheleva; application No. 2019141214; applicant: Federal State Budgetary Educational Institution of Higher Professional Education Kuban State Technological University (FGBOU VPO KubGTU); dec. 12/11/2019, publ. 08/11/2021 // State Register of Inventions of the Russian Federation. Bull. No. 23. 2021.
11. Litvyak V.S. Volnovoe i korpuskulyarnoe stroenie materii-antimaterii: rol' i znachenie pustoty v structure [Wave and corpuscular structure of matter-antimatter: the role and significance of emptiness in the structure] / V.S. Litvyak, V.V. Litvyak. Minsk: IVTs Minfina, 2018. part 1, 440 p./part 2, 687 p.
12. Medvedev G.M. Tekhnologiyamakaronnogoproizvodstva [Technology of pasta production]. M.: Kolos, 1998, 272 p.
13. Tikhonovich E.F., Nazarenko E.A., Vasilevskaya M.N., Mudragel' V.V. Khle-bopek: nauchnyy, proizvodstvenno-prakticheskiy zhurnal dlya khlebopekov i konditerov, 2010, no. 3(44), pp. 30-33.
14. Shneyder T.I. Method for the production of pasta: Patent No. 2446708. RU, MPK7 A 23L 1/16 / T.I. Shneyder, N.K. Kazennova, D.V. Shneyder, S.A. Shi-lin; application No. 2010146282/13; applicant LLC "Makaron-Service". dec. 11/13/2010; publ. 04/10/2012 // State Register of Inventions of the Russian Federation. 2012. Bull. No. 10.
15. Blau N., Hennermann J.B., Langenbeck U., Lichter-Konecki U. Diagnosis, classification, and genetics of phenylketonuria and tetrahydrobiopterin (BH4) deficiencies. MolGenetMetab., 2011, vol. 104, pp. S2-S9. https://doi.org/10.1016/j. ymgme.2011.08.017
16. Blau N. Molecular genetics and diagnosis of phenylketonuria: state of the art / N. Blau, N. Shen, C. Carducci. Expert Rev Mol. Diagn., 2014, vol. 14, no. 6, pp. 655-671. https://doi.org/10.1586/14737159.2014.923760
17. Danecka M.K. Mapping the functional landscape of frequent phenylalanine hydroxylase (PAH) genotypes promotes personalised medicine in phenylketonuria / M.K. Danecka, M. Woidy, J. Zschocke, F. Feillet et al. J. Med. Genet., 2015, vol. 52, no. 3, pp. 175-185. https://doi.org/10.1136/jmedgenet-2014-102621
18. Williams R.A. Phenylketonuria: an inborn error of phenylalanine metabolism / R.A. Williams, C.D. Mamotte, J.R. Burnett. Clin. Biochem. Rev., 2008, vol. 29, no. 1, pp. 31-41.
ДАННЫЕ ОБ АВТОРАХ
Литвяк Владимир Владимирович, доктор технических наук, кандидат химических наук, доцент, ведущий научный сотрудник
ВНИИ крахмала и переработки крахмалсодержащего сырья - филиал ФГБНУ «ФИЦ картофеля имени А.Г. Лорха» ул. Некрасова,11, пос. Красково, Люберецкий р-н, Московская обл.,140051, Российская Федерация besserk1974@mail.ru
Быкова Светлана Тарасовна, кандидат технических наук, заведующий сектором научно-организационной деятельности
ВНИИ крахмала и переработки крахмалсодержащего сырья - филиал ФГБНУ «ФИЦ картофеля имени А.Г. Лорха» ул. Некрасова, 11, пос. Красково, г.о. Люберцы, Московская обл., 140051, Российская Федерация vniik@arrisp.ru
Росляков Юрий Федорович, доктор технических наук, профессор, профессор кафедры пищевой инженерии
Кубанский государственный технологический университет ул. Московская, 2, г. Краснодар, 350072, Российская Федерация lizaveta_ros@mail.ru
Кузина Лидия Борисовна, аспирант 4-го года обучения, научный сотрудник
ВНИИ крахмала и переработки крахмалсодержащего сырья - филиал ФГБНУ «ФИЦ картофеля имени А.Г. Лорха»; Федеральное государственное бюджетное учреждение науки Центр исследования проблем безопасности РАН
ул. Некрасова,11, пос. Красково, Люберецкий р-н, Московская обл., 140051, Российская Федерация; ул. Гарибальди, 21Б, г. Москва, 117335, Российская Федерация lidia.b.kuzina@mail.ru
DATA ABOUT THE AUTHORS Vladimir V. Litvyak, Dr.Sc. (engineering), PhD (chemistry), Docent, Leading Researcher
All-Russian Research Institute of Starch and Starch-containing Raw Materials Processing - Branch of Russian Potato Research Centre
11, Nekrasov Str., Kraskovo, Lyuberetsky District, Moscow region,
140051, Russian Federation
besserk1974@mail.ru
ORCID: https://orcid.org/0000-0002-1456-9586
Svetlana T. Bykova, PhD (engineering), head of scientific and organizational activities sector
All-Russian Research Institute of Starch and Starch-containing Raw Materials Processing - Branch of Russian Potato Research Centre 11, Nekrasov Str., Kraskovo, Lyuberetsky District, Moscow region, 140051, Russian Federation vniik@arrisp.ru
ORCID: https://orcid.org/0000-0001-7840-3000
Yuri F. Roslyakov, Dr.Sc. (engineering), Professor, Professor of the Department of Food Engineering.
Kuban State Technological University
2, Moskovskaya Str., Krasnodar, 350072, Russian Federation
lizaveta_ros@mail.ru
ORCID: https://orcid.org/0000-0003-1431-4804
Lidia B. Kuzina, M.S., 4-year postgraduate student, researcher of starch products derivatives and functional inulin technology laboratory
All-Russian Research Institute of Starch and Starch-containing Raw Materials Processing - Branch of Russian Potato Research Centre; Security Problems Research Center of the Russian Academy of Sciences 11, Nekrasov Str., Kraskovo, Lyuberetsky District, Moscow region, 140051, Russian Federation; 21-b Garibaldi Str., Moscow, 119335, Russian Federation lidia.b.kuzina@mail.ru
ORCID: https://orcid.org/0000-0002-9299-4422
Поступила 17.12.2021
После рецензирования 19.12.2021
Принята 21.12.2021
Received 17.12.2021 Revised 19.12.2021 Accepted 21.12.2021
DOI: 10.12731/2658-6649-2022-14-1-404-418 УДК 616.379-008.64-06:[612.13+612.15+612.751.2]
СОСТОЯНИЕ КРОВОТОКА В СОСУДАХ НИЖНИХ КОНЕЧНОСТЕЙ И ЭНДОТЕЛИАЛЬНАЯ ДИСФУНКЦИЯ У БОЛЬНЫХ САХАРНЫМ ДИАБЕТОМ 2 ТИПА В ЗАВИСИМОСТИ ОТ СРОКОВ ЗАБОЛЕВАНИЯ
Ю.С. Винник, Л.В. Кочетова, А.Б. Куликова
Цель исследования. Изучить артериальный кровоток и блеббинг плазматической мембраны лимфоцитов при нейроишемической форме синдрома диабетической стопы (СДС) в зависимости от давности заболевания.
Материал и методы. В ходе проспективного исследования было обследовано 150 больных СД 2 типа, из которых 50 человек с нейроишемической формой СДС. Исследовали состояние кровотока на сосудах нижних конечностей и плазматической мембраны лимфоцитов. Женщин было 30 человек (60%), мужчин 20 человек (40%). Оценивали состояние сосудистого русла методом ультразвуковой допплерографии артерий нижних конечностей, степень компенсации сахарного диабета определяли по уровню гликирован-ного гемоглобина, состояние мембраны лимфоцитов оценивали по результатам визуализации на фазово-контрастном микроскопе.
Результаты исследования. У 72% пациентов наблюдалась полная окклюзия берцово-стопного сегмента артерий нижней конечности, у 28% -стеноз. Уровень гликированного гемоглобина в среднем составил 10,3 [8,5; 14,3]%, т.е. у всех наблюдаемых больных компенсация нарушений углеводного обмена была недостаточной. Блеббинг лимфоцитов суммарный и терминальный составил 30,1 [25,4; 33,2]% и 15,8 [11,8; 18,4]%, что превышало показатели контрольной группы в 3 и 5 раз соответственно. Выявлена высокая положительная корреляция между сроками заболевания СД и суммарным (пЗ=0,72;р=0,001) и терминальным (гБ=0,78;р=0,001) блеббингом мембраны лимфоцитов.
Заключение. Высокая корреляционная связь сроков заболевания СД и блеббинга плазматической мембраны лимфоцита, позволяет использовать эти показатели в качестве маркеров эндотелиальной дисфункции при ней-роишимической и ишемической формах СДС. Уровень суммарного и терми-
нального блеббинга можно рассматривать как прогностический маркер развития макроангиопатии у больных СД 2 типа.
Ключевые слова: сахарный диабет; атеросклероз; ишемия; гемодинамика; блеббинг; гликированный гемоглобин
Для цитирования. ВинникЮ.С., КочетоваЛ.В., КуликоваА.Б. Состояние кровотока в сосудах нижних конечностей и эндотелиальная дисфункция у больных сахарным диабетом 2 типа в зависимости от сроков заболевания // Siberian Journal of Life Sciences and Agriculture. 2022. Т. 14, № 1. C. 404-418. DOI: 10.12731/2658-6649-2022-14-1-404-418
BLOOD FLOW CONDITION IN LOWER EXTREMITY VESSELS AND ENDOTHELIAL DYSFUNCTION IN PATIENTS WITH TYPE 2 DIABETES MELLITUS DEPENDING ON DISEASE DURATION
Yu.S. Vinnik, L.V. Kochetova, A.B. Kulikova
The purpose ofthe study. Study arterial bloodflow and blebbing of the plasma membrane of lymphocytes in the neuroischemic form of diabetic foot syndrome (SDS) depending on the age of the disease.
Material and methods. In a prospective study, 150 patients of type 2 DM were examined, of which 50 people with a neuroischemic form of SDS. Bloodflow condition on vessels of lower extremities and plasma membrane of lymphocytes was examined. There were 30 women (60%), 20 men (40%). Vascular channel condition was evaluated by ultrasound dopplerography of lower extremity arteries, degree of diabetes mellitus compensation was determined by glycated hemoglobin level, lymphocyte membrane condition was evaluated by phase contrast microscope imaging results.
Results of the study. 72% of patients had complete occlusion of the tibia-foot segment of the arteries of the lower extremity, 28% had stenosis. The glycated hemoglobin level averaged 10.3 [8.5; 14.3]%, i.e. all observed patients had insufficient compensation for carbohydrate metabolism disorders. The total and terminal lymphocyte blebbing was 30.1 [25.4; 33.2]% and 15.8 [11.8; 18.4]%, which was 3 and 5 times higher than the control group, respectively. A high positive correlation between the duration of DM disease and the total (rS=0,72; p = 0.001) and terminal (rS=0,78; p = 0.001) blebbing of lymphocyte membrane.
Conclusion. The high correlation between the timing of DM disease and the blebbing of the lymphocyte plasma membrane allows these indicators to be used as markers of endothelial dysfunction in neuroischemic and ischemic forms of SDS. The level of summary and terminal blebbing can be considered as a prognostic marker of the development of macroangiopathy in patients with type 2 DM.
Keywords: diabetes mellitus; atherosclerosis; ischemia; hemodynamics; blebbing; glycated hemoglobin
For citation. Vinnik Yu.S., Kochetova L.V., Kulikova A.B. Blood flow condition in vessels of lower extremities and endothelial dysfunction in patients with type 2 diabetes mellitus depending on the duration of the disease. Siberian Journal of Life Sciences and Agriculture, 2022, vol. 14, no. 1, pp. 404-418. DOI: 10.12731/2658-6649-2022-14-1-404-418
Заболевания артерий на фоне сахарного диабета имеют свою специфику, актуальность изучения патогенеза и разработка новых методов лечения обусловлена в первую очередь высокой распространенностью данной патологии во всем мире. Риск развития критической патологии артериального кровообращения и смерти в 5-7 раз выше у больных СД, чем у лиц без СД [2, 3]. Снижение тяжести ишемических проявлений при поражении артерий нижних конечностей, а в частности осложнений синдрома диабетической стопы (СДС), является приоритетной задачей лечения пациентов с СД [2-4]. Среди прочих факторов риска осложнений СД, патология артерий нижних конечностей является более распространенным, однако часто игнорируемым осложнением СД, которое ассоциировано с ранней инвалидизацией и смертностью пациентов [5, 6]. Клинические проявления заболеваний артерий нижних конечностей при СД, зачастую необратимы и фатальны [6-8]. Распространенность поражений артерий у больных СД составляет 17-66% у больных СД 1 типа (СД1) и 31-73% у пациентов с СД 2 типа (СД2). Чаще всего это возникает из-за расхождений и различий критериев, которые используется для диагностики этой проблемы [5, 6, 8]. По мнению большинства исследователей, инструментальное обследование для выявления патологии артерий нижних конечностей необходимо проводить всем больным СД 2 типа на момент постановки диагноза с последующим наблюдением в динамике [4]. На сегодняшний день единого мнения по диагностическим критериям заболевания артерий нижних конечностей не существует, нет и алгоритма наблюдения, что требует отдельного научного обоснования. Актуальными остаются выявление клинических признаков различных стадий артериальной патологии. В то же
время на сегодняшний день поиск новых инструментальных возможностей для ее диагностики приобретает первостепенное значение, поскольку состояние микроциркуляторного кровотока нижних конечностей у больных СД лежит в основе всех микрососудистых осложнений СД, когда страдает не только центральная, но и периферическая сосудистая иннервация [8, 11, 13, 14, 15]. Однако, данных о состоянии микроциркуляции нижних конечностей у этой категории больных недостаточно и нет систематизированного подхода к диагностике этой проблемы [15, 16, 17]. Достаточно информативным для оценки микроциркуляторного русла обследованием является высокочастотная ультразвуковая допплерография (ВЧУДГ) [14, 18, 19]. Для оценки степени эндотелиальной недостаточности широко используются лабораторные исследования: (показатели гомоцистеина, состояние гемостаза и уровень блеббинга плазматической мембраны лимфоцитов). Для комплексной оценки регионарного кровообращения необходимо исследовать не только состояние кровотока в артериях нижних конечностей, но функциональное состояния эндотелия, регулирующего динамический баланс констрикторных и релаксирующих факторов. В доступной нам литературе встречаются данные, которые посвящены исследованию эндотелиальной дисфункции при атеросклерозе сосудов нижних конечностей. Но патогенез патологии сосудов, также как и клинические проявления при СДС, значительно отличаются, а данных по комплексной оценке эндотелиальной функции при СДС нет.
Цель исследования: изучить артериальный кровоток и блеббинг плазматической мембраны лимфоцитов при нейроишемической форме синдрома диабетической стопы (СДС) в зависимости от давности заболевания.
Материал и методы
Обследовано 50 больных СД 2 типа, находившихся в стационарном лечении хирургическом отделении КГБУЗ «КМКБ № 7» и хирургическом отделении №2 ДКБ на ст.Красноярск в период 2019-2020 гг. У всех пациентов имелись осложнения СДС, в виде гнойно-некротических поражений стоп. Всем больным выполнено исследование блеббинга плазматической мембраны лимфоцитов, скорости кровотока и состояния комплекса интима-медиа. Больные имели нейроишемическую форму СДС, из них женщин было 30 человек (60%), мужчин 20 человек (40%). Контрольную группу составили 16 здоровых лиц, сопоставимых с исследуемыми группами по возрасту и полу. Первую группу составили больные СД 2 типа со сроком заболевания до 5 лет (17 человек), во вторую группу вошли пациенты с продолжитель-
ностью заболевания от 5 до 10 лет (17 человек) и третью группу составили больные со сроком заболевания более 10 лет (16 человек).
Критерии включения в исследование: больные сахарным диабетом 2 типа с нейроишемической формой СДС, имеющие гнойно-некротические и язвенные дефекты, располагающиеся на стопах. Форма СДС устанавливалась на основании совокупности клинических и лабораторных данных. Проводили исследование вибрационной, болевой, тактильной и температурной чувствительности. Для оценки состояния сосудов нижних конечностей, определяли скорость кровотока с помощью ультразвуковой допплерографии артерий нижних конечностей на ультразвуковом аппарате «ALOKA ALPHA 7 ProSound» (Aloka, Япония). Больным с неравномерным залеганием некоторых участков артерий выполняли компьютерную ангиографию на мультиспиральном 4-срезовом компьютерном томографе «Lightspeed Plus» (General Electric, США). Уровень гликированного гемоглобина исследовали методом капиллярного электрофореза на приборе «Capillarys-2 Flex Piercing» (SEBIA, Франция). В лаборатории НИИ молекулярной медицины и патобиохимии ФГБОУ ВО «КрасГМУ им. проф. В.Ф. Войно-Ясенецкого» Минздрава России исследовали мембранулим-фоцитов. Периферическую кровь больных, взятую утром натощак, центрифугировали по градиенту плотности с Lympholyte H CL5010 (Cedarlane Laboratories Limited, Канада), выделяли культуру клеток. Исследование выполняли на микроскопе «Olympus BX-41» способом фазово-контраст-ной микроскопии. Лимфоциты с наличием на мембране мелких везикул, занимающих меньше 1/3 радиуса клетки, относили к клеткам, находящимся в состоянии начального блеббинга, лимфоциты, имеющие на мембране крупные множественные везикулы, занимающие более 1/3 радиуса плазматической мембраны расценивали как клетки, находящиеся в терминальном блеббинге. Общее количество клеток, находившихся в состоянии начального и терминального блеббинга в процентах от общего числа лимфоцитов оценивали как суммарный блеббинг. Все больные получали стандартное консервативное лечение согласно национальным рекомендациям по ведению пациентов с СД. Кроме того выполняли ежедневные санации гнойно-некротических дефектов стоп, при необходимости выполняли некротомии и некрэктомии с использованием современных перевязочных средств. Согласно назначениям эндокринолога, больные получали соответствующую сахароснижающую терапию, как инъекционную, так и таблетированную. Статистический анализ данных представлен в виде медианы и 25-го и 75-го перцентилей: Ме [Q1 ; Q3 ]. Распределе-
ния полученных величин оценивали на основании теста Шапиро - Уилка. Большинство величин не соответствовали нормальному распределению, поэтому для попарного сравнения применяли непараметрический и-кри-терий Манна - Уитни. Критический уровень статистической значимости при проверке нулевой гипотезы считали равным 0,05 (р=0,05). Взаимосвязь между признаками и степенью их выраженности исследовали с помощью множественного регрессионного анализа, вычисляли коэффициенты корреляции (гё) Спирмена, Гамма и Кендал-Тау и уровни их значимости.
Результаты исследования
Средний показатель гликированного гемоглобина составил 9,4% у всех исследуемых больных СД 2 типа, что свидетельствует о наличии компенсации данной патологии у данной категории больных, тем временем, в контрольной группе этот показатель соответствовал норме. Показатели уровня глюкозы у исследуемых пациентов во всех группах свидетельствуют о компенсации сахарного диабета. Показатели липидного статуса крови во всех группах были идентичными и находились в пределах нормы. Таким образом, больные всех групп по уровню компенсации СД были идентичными, а причиной развития патологии сосудов нижних конечностей по всех видимости является нейропатия на фоне СД (таблица 1).
Таблица 1.
Биохимические показатели крови у больных СД 2 типа
HbA1C (%) Глюкоза (ммоль/л) Общий холестерин (ммоль/л) ТГ (ммоль/л) ЛПВП (ммоль/л) ЛПНП (ммоль/л)
Контрольная группа 7,15 8,6±0,3 4,1±0,18 1,31±0,08 2,15±0,11 0,91±0,1
1 группа 8,17±0,35 8,25±0,29 4,09±0,32 1,39±0,08 2,25±0,11 0,90±0,1
2 группа 9,17±0,27* 8,32±0,18 6,58±0,29 3,09±0,13 1,18±0,34 0,85±0,03
3 группа 11,08±0,41* 10,24±0,3* 7,78±0,45* 4,73±0,21* 0,91±0,36* 0,83±0,02
Примечание: * - достоверность различий по сравнению с контрольной группой
При оценке состояния сосудов нижних конечностей и определении скорости кровотока значимые изменения выявлены на уровне задней больше-берцовой и передней большеберцовой артериях.
Средние показатели толщины комплекса интима-медиа составили 0,86 [0,83; 0,9] мм. Выраженные изменения обнаружены на уровне артерий голени и стоп. Окклюзия артерий стоп присутствовала у 72% исследуемых,
тем временем как стеноз встречался в 28% случаях. У ряда больных диагностировано сужение просвета не только артерий стоп, но и подколенных артерий и артерий голени. Стеноз этих артерий выявлен в 56% случаев, а окклюзия артерий в 40% случаев (таблица 2).
Таблица 2.
Результаты допплерографии нижних конечностей
Стеноз (%) Окклюзия (%) Гемодинамиче-ские расстройства (%) Фиброз (%) КИМ (%)
Контрольная группа - - - 35 0,9-1,3-53,<0,9 -34,5
1 группа - - - 63,6 0,9-1,3-64 <0,9 -36,4
2группа 41 - 38 94 0,9-1,3-82,<0,9-157>0,3 -11
Згруппа 80 42 90 95 0,9-1,3-90, >0,3 -10
Р p< 0,005 p< 0,005 p< 0,005 Р< 0,005 p< 0,005
Примечание: р - достоверность различий по сравнению с контрольной группой
Полученные результаты заставили нас изучить функциональное состояние эндотелия сосудов. Мы проанализировали структуру мембран лимфоцитов. Для оценки мембран-цитоскелетных взаимодействий в лимфоцитах периферической крови использовали наличие везикул (блеббинг) на мембране лимфоцитов. Был рассчитан показатель индекса блеббинга и суммарный блеббинг лимфоцитов. Суммарный блеббинг лимфоцитов рассчитывали, складывая лимфоциты в состоянии начального блеббин-га с количеством лимфоцитов находящихся в состоянии терминального блеббинга, на мембране которых определялись пузыри, занимающие более 1/3 радиуса клетки.
Индекс блеббинга лимфоцитов получали с помощью умножения лимфоцитов в состоянии терминального блеббинга на 100%, а затем выполняли деление на суммарный блеббинг лимфоцитов. Полученные результаты представлены в таблице 3 и 4.
У больных СД 2 типа по сравнению с контрольной группой количество повреждений плазматической мембраны лимфоцитов было значимо больше. Интактных клеток у больных с СД было 65%, а у здоровых 91% (таблица 3).
Количество лимфоцитов находящихся в стадии начального и терминального блеббинга увеличивается в зависимости от давности манифестации СД (таблица 4).
Таблица 3.
Сравнительная оценка степени блеббинга лимфоцитов периферической крови здоровых и больных СД II типа
Больные Начальный блеббинг (%) Терминальный блеббинг (%) Интактные клетки (%) Индекс блеббинга (%)
Контрольная группа 6,0 [5,0 ... 8,5] 2,0 [1,0 ... 3,0] 91,0 [86,8 ... 94,0] 13,6 [11,9. 21,2]
Больные СД 10,0 * [5,0 ... 10,0] 6,0 * [5,0 ... 8,0] 65,0 * [52,5 ... 78,0] 25,9 * [23,1 ... 32,3]
Значимость различий p=0,086 p=0,023 p=0,018 p=0,104
Примечание: результаты представлены в виде Ме ... Q3], где Ме - среднее значение, Q1 - процентиль 25%, Q3 - процентиль 75%, р - уровень значимости. * - значимость различий по сравнению со здоровыми людьми.
Таблица 4.
Оценка степени блеббинга лимфоцитов периферической крови у больных СД 2 типа в зависимости от сроков заболевания
Сроки заболевания
менее 5 лет 5-10 лет более 10 лет
Начальный блеббинг (%) 10 25 * 35 **
Терминальный блеббинг (%) 3 15 * 44 **
Индекс блеббинга (%) 0,11 0,23 * 0,56 **
Примечание: * - значимость различий по сравнению с контрольной группой ** - значимость различий по сравнению с больными СД с длительностью заболевания 5-10 лет.
У пациентов СД значимо выше был и индекс блеббинга, причем он увеличивался по мере увеличения сроков заболевания СД. При исследовании корреляционных связей терминального блеббинга лимфоцитов у больных СД в зависимости от сроков заболевания, выявлена высокая положительная корреляция (й=0,80; р=0,001) (таблица 4).
Терминальный блеббинг отображает необратимый процесс апоптоза лимфоцитов, т.е. количество функционирующих лимфоцитов у больных, длительно страдающих СД, уменьшается и зависит от давности манифестации.
По всей видимости дисфункция эндотелия играет важную роль в развитии осложнений СДС, которые представлены в виде микро- и макро-ангиопатии. Поэтому исследование артериального кровотока и функций эндотелия больных СД является актуальным. Оценка степени блеббинга клеточных мембран лимфоцитов и формирование микрочастиц клеточного
происхождения может служить одним из ранних предикторов нарушения артериального кровотока в сосудах нижних конечностей и необходимости включения в алгоритм ведения больного СД профилактических мероприятий, предупреждающих развитие сосудистых осложнений со стороны нижних конечностей у пациентов с СД 2 типа.
Заключение исследования блеббинга лимфоцитов может служить маркером нарушения функционального состояния эндотелия. Корреляционный анализ, выполненный между показателями блеббинга лимфоцитов и давностью заболевания СД, доказывает диагностическую значимость и может использоваться в качестве маркера развития и последующего про-грессирования ангиопатии у больных СД. Повышение уровня суммарного и терминального блеббинга лимфоцитов у данной категории больных свидетельствует о необходимости включения в алгоритм ведения больных СД ангиопротекторов.
Заключение
В ходе проведенного исследования у пациентов с нейроишимической формой СДС были отмечены высокие цифры гликированного гемоглобина на фоне роста показателей терминального и суммарного блеббинга плазматической мембраны лимфоцитов в зависимости от сроков заболевания. Высокая корреляционная связь между показателями гликированного гемоглобина, сроками манифестации СД и блеббингом плазматической мембраны лимфоцита, можно использовать как маркер развития эндоте-лиальной дисфункции при СД 2 типа и прогностический критерий развития периферической ангиопатии и трофических нарушений мягких тканей нижних конечностей.
Заключение комитета по этике. Исследование было проведено в соответствии с принципами положения Хельсинкской декларации Всемирной медицинской ассоциации (Declaration of Helsinki, and approved by the Institutional Review Board).
Информированное согласие. Информированное согласие было получено от всех субъектов, участвовавших в исследовании.
Информация о конфликте интересов. Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.
Информация о спонсорстве. Исследование не имело спонсорской поддержки.
Список литературы
1. Дедов И.И., Шестакова М.В., Викулова О.К., и др. Сахарный диабет в Российской Федерации: распространенность, заболеваемость, смертность, параметры углеводного обмена и структура сахароснижающей терапии по данным Федерального регистра сахарного диабета, статус 2017 г // Сахарный диабет. 2018. Т. 21, №3. С. 144-159. https://doi.org/10.14341/DM9686
2. Дедов И.И., Шестакова М.В., Майоров А.Ю., и др. Алгоритмы специализированной медицинской помощи больным сахарным диабетом: Клинические рекомендации (Вып. 9) // Сахарный диабет. 2019. Т. 22, №S1. С.1-144. https://doi.org/10.14341/DM221S1.
3. Симаненкова А.В., Макарова М.Н., Васина Л.В., и др. Допплерография микроциркуляторного русла как способ оценки эндотелийпротективных свойств лекарственных препаратов у больных сахарным диабетом // Регионарное кровообращение и микроциркуляция. 2018. Т. 17, №3. С.120-128. https://doi.org/10.24884/1682-6655-2018-17-3-120-128
4. American Diabetes Association. Introduction: Standards of Medical Care in Diabetes—2018 // Diabetes Care. 2018, vol. 41, no. 1, pp. S1-S2. https://doi. org/10.2337/dc18-Sint01
5. Binns-Hall O, Selvarajah D, Sanger D, et al. One-stop microvascular screening service: an effective model for the early detection of diabetic peripheral neuropathy and the high-risk foot // Diabetic Medicine. 2018, vol. 35, no.7, pp. 887894. https://doi.org/10.1111/dme.13630
6. Chao CYL, Cheing GLY. Microvascular dysfunction in diabetic foot disease and ulceration // Diabetes Metabolism Research and Reviews. 2009, vol. 25, no.7, pp. 604-614. https://doi.org/10.1002/dmrr.1004
7. Charkoudian N. Mechanisms and modifiers of reflex induced cutaneous vasodilation and vasoconstriction in humans // Journal of Applied Physiology. 2010, vol. 109, no. 4, pp. 1221-1228. https://doi.org/10.1152/japplphysiol.00298.2010
8. Eleftheriadou I., Tentolouris A., Grigoropoulou P. et al. The association of diabetic microvascular and macrovascular disease with cutaneous circulation in patients with type 2 diabetes mellitus // Journal of Diabetes and its Complications. 2019, vol. 33, no.2, pp. 165-170. https://doi.oig/10.1016/jjdiacomp.2018.10.008
9. Ewing D.J., Clarke B.F. Diagnosis and management of diabetic autonomic neuropathy // British Medical Journal. 1982, vol. 285, no. 6346, pp. 916-918. https:// doi.org/10.1136/bmj.285.6346.916
10. Ewing D.J., Martyn C.N., Young R.J. et al. The Value of Cardiovascular Auto-nomic Function Tests: 10 Years Experience in Diabetes // Diabetes Care. 1985, vol. 8, no. 5, pp. 491-498. https://doi.org/10.2337/diacare.8.5.491
11. He T., Wang C., Zuo A. et al. Electrochemical Skin Conductance May Be Used to Screen for Diabetic Cardiac Autonomic Neuropathy in a Chinese Population with Diabetes // Journal of Diabetes Research. vol. 2017, Article ID 8289740, 6 pages. https://doi.org/10.1155/2017/8289740
12. Kempler P., Tesfaye S., Chaturvedi N. et al. Autonomic neuropathy is associated with increased cardiovascular risk factors: the EURODIAB IDDM Complications Study // Diabetic Medicine. 2002, vol. 19, no. 11, pp. 900-909. https://doi. org/10.1046/j.1464-5491.2002.00821.x
13. Lee C-H., Kim E., Kim D. Detection of atrial fibrillation during pulpal blood flow assessment using Doppler ultrasound: a case report // Dentomaxillofa-cial Radiology. 2018, vol. 47, no. 5, pp. 20170354. https://doi.org/10.1259/ dmfr.20170354
14. Lenasi H., Potocnik N., Petrishchev N. et al. The measurement of cutaneous blood flow in healthy volunteers subjected to physical exercise with ultrasound Doppler imaging and laser Doppler flowmetry // Clinical Hemorheology and Microcirculation. 2017, vol. 65, no. 4, pp. 373-381. https://doi.org/10.3233/CH-16204
15. Lin K., Wei L., Huang Z. et. al. Combination of Ewing test, heart rate variability, and heart rate turbulence analysis for early diagnosis of diabetic cardiac au-tonomic neuropathy // Medicine (Baltimore). 2017, vol. 96, no. 45, pp. e8296. https://doi.org/10.1097/MD.0000000000008296
16. Mamontov O.V., Babayan L., Amelin A.V. et al. Autonomous control of cardiovascular reactivity in patients with episodic and chronic forms of migraine // The Journal of Headache and Pain. 2016, vol. 17, no. 1, pp. 52. https://doi. org/10.1186/s10194-016-0645-6
17. Rawshani A., Rawshani A., Franzén S. et al. Mortality and Cardiovascular Disease in Type 1 and Type 2 Diabetes // The New England Journal Of Medicine. 2017, vol. 376, no. 15, pp. 1407-1418. https://doi.org/10.1056/NEJMoa1608664
18. Spallone V., Ziegler D., Freeman R. et al. Cardiovascular autonomic neuropathy in diabetes: clinical impact, assessment, diagnosis, and management // Diabetes Metabolism Research and Reviews. 2011, vol. 27, no. 7, pp. 639-653. https:// doi.org/10.1002/dmrr. 1239
19. Stirban A. Microvascular Dysfunction in the Context of Diabetic Neuropathy // Current Diabetes Reports. 2014, vol. 14, no. 11, pp. 541. https://doi.org/10.1007/ s11892-014-0541-x
20. Tesfaye S., Boulton AJ.M., Dyck P. J. et al. Diabetic Neuropathies: Update on Definitions, Diagnostic Criteria, Estimation of Severity, and Treatments // Diabetes Care. 2010, vol. 33, no. 10, pp. 2285-2293. https://doi.org/10.2337/dc10-1303
21. Vinik A.I., Maser R.E., Mitchell B.D. et al. Diabetic Autonomic Neuropathy // Diabetes Care. 2003, vol. 26, no. 5, pp. 1553-1579. https://doi.org/10.2337/ diacare.26.5.1553
22. Zelenina T., Salukhov V., Volkova E. et al. High-Frequency Ultrasonic Dop-plerography May be used to Screen for Diabetic Cardiac Autonomic Neuropathy // International Journal of Endocrinology and Metabolic Disorders. 2019, vol. 5, no. 2. https://doi.org/10.16966/2380-548X.160
References
1. Dedov I.I., SHestakova M.V., Vikulova O.K. et al. Saharnyj diabet v Rossijskoj Federacii: rasprostranennost', zabolevaemost', smertnost', parametry uglevod-nogo obmena i struktura saharosnizhayushchej terapii po dannym Federal'nogo registra saharnogo diabeta, status 2017 g. [Diabetes mellitus in the Russian Federation: prevalence, morbidity, mortality, carbohydrate metabolism parameters and structure of diabetes reduction therapy according to the Federal Register of Diabetes Mellitus, status 2017]. Saharnyj diabet [Diabetes mellitus], 2018, vol. 21, no. 3, pp. 144-159. https://doi.org/10.14341/DM9686
2. Dedov I.I., SHestakova M.V., Majorov A.YU. et al. Algoritmy specializirovannoj medicinskoj pomoshchi bol'nym saharnym diabetom: Klinicheskie rekomendacii (Vyp. 9) [Algorithms of specialized medical care for patients with diabetes mellitus: Clinical recommendations (Vol. 9)]. Saharnyj diabet [Diabetes mellitus], 2019, vol. 22, no. S1, pp.1-144. https://doi.org/10.14341/DM221S1.
3. Simanenkova A.V., Makarova M.N., Vasina L.V. et al. Dopplerografiya mikrocirkulyatornogo rusla kak sposob ocenki endotelijprotektivnyh svojstv lekarstvennyh preparatov u bol'nyh saharnym diabetom [Dopplerography of the microcirculatory bed as a method of assessing endothelium projective properties of drugs in patients with diabetes mellitus]. Regionarnoe krovoo-brashchenie i mikrocirkulyaciya, 2018, vol. 17, no. 3, pp.120-128. https://doi. org/10.24884/1682-6655-2018-17-3-120-128
4. American Diabetes Association. Introduction: Standards of Medical Care in Diabetes - 2018. Diabetes Care, 2018, vol. 41, no. 1, pp. S1-S2. https://doi. org/10.2337/dc18-Sint01
5. Binns-Hall O, Selvarajah D, Sanger D, et al. One-stop microvascular screening service: an effective model for the early detection of diabetic peripheral neuropathy and the high-risk foot. Diabetic Medicine, 2018, vol. 35, no.7, pp. 887-894. https://doi.org/10.1111/dme.13630
6. Chao CYL, Cheing GLY. Microvascular dysfunction in diabetic foot disease and ulceration. Diabetes Metabolism Research and Reviews, 2009, vol. 25, no.7, pp. 604-614. https://doi.org/10.1002/dmrr. 1004
7. Charkoudian N. Mechanisms and modifiers of reflex induced cutaneous vasodilation and vasoconstriction in humans. Journal of Applied Physiology, 2010, vol. 109, no. 4, pp. 1221-1228. https://doi.org/10.1152/japplphysiol.00298.2010
8. Eleftheriadou I., Tentolouris A., Grigoropoulou P. et al. The association of diabetic microvascular and macrovascular disease with cutaneous circulation in patients with type 2 diabetes mellitus. Journal of Diabetes and its Complications, 2019, vol. 33, no.2, pp. 165-170. https://doi.org/10.1016/j.jdiacomp.2018.10.008
9. Ewing D.J., Clarke B.F. Diagnosis and management of diabetic autonomic neuropathy. British Medical Journal, 1982, vol. 285, no. 6346, pp. 916-918. https:// doi.org/10.1136/bmj.285.6346.916
10. Ewing D.J., Martyn C.N., Young R.J. et al. The Value of Cardiovascular Auto-nomic Function Tests: 10 Years Experience in Diabetes. Diabetes Care, 1985, vol. 8, no. 5, pp. 491-498. https://doi.org/10.2337/diacare.8.5.491
11. He T., Wang C., Zuo A. et al. Electrochemical Skin Conductance May Be Used to Screen for Diabetic Cardiac Autonomic Neuropathy in a Chinese Population with Diabetes. Journal of Diabetes Research, vol. 2017, Article ID 8289740, 6 pages. https://doi.org/10.1155/2017/8289740
12. Kempler P., Tesfaye S., Chaturvedi N. et al. Autonomic neuropathy is associated with increased cardiovascular risk factors: the EURODIAB IDDM Complications Study. Diabetic Medicine, 2002, vol. 19, no. 11, pp. 900-909. https://doi. org/10.1046/j.1464-5491.2002.00821.x
13. Lee C-H., Kim E., Kim D. Detection of atrial fibrillation during pulpal blood flow assessment using Doppler ultrasound: a case report. Dentomaxillofa-cial Radiology, 2018, vol. 47, no. 5, pp. 20170354. https://doi.org/10.1259/ dmfr.20170354
14. Lenasi H., Potocnik N., Petrishchev N. et al. The measurement of cutaneous blood flow in healthy volunteers subjected to physical exercise with ultrasound Doppler imaging and laser Doppler flowmetry. Clinical Hemorheology and Microcirculation, 2017, vol. 65, no. 4, pp. 373-381. https://doi.org/10.3233/CH-16204
15. Lin K., Wei L., Huang Z. et. al. Combination of Ewing test, heart rate variability, and heart rate turbulence analysis for early diagnosis of diabetic cardiac autonomic neuropathy. Medicine (Baltimore), 2017, vol. 96, no. 45, pp. e8296. https://doi.org/10.1097/MD.0000000000008296
16. Mamontov O.V., Babayan L., Amelin A.V. et al. Autonomous control of cardiovascular reactivity in patients with episodic and chronic forms of migraine. The Journal of Headache and Pain, 2016, vol. 17, no. 1, pp. 52. https://doi. org/10.1186/s10194-016-0645-6
17. Rawshani A., Rawshani A., Franzén S. et al. Mortality and Cardiovascular Disease in Type 1 and Type 2 Diabetes. The New England Journal Of Medicine, 2017, vol. 376, no. 15, pp. 1407-1418. https://doi.org/10.1056/NEJMoa1608664
18. Spallone V., Ziegler D., Freeman R. et al. Cardiovascular autonomic neuropathy in diabetes: clinical impact, assessment, diagnosis, and management. Diabetes Metabolism Research and Reviews, 2011, vol. 27, no. 7, pp. 639-653. https:// doi.org/10.1002/dmrr. 1239
19. Stirban A. Microvascular Dysfunction in the Context of Diabetic Neuropathy. Current Diabetes Reports, 2014, vol. 14, no. 11, pp. 541. https://doi.org/10.1007/ s11892-014-0541-x
20. Tesfaye S., Boulton AJ.M., Dyck P. J. et al. Diabetic Neuropathies: Update on Definitions, Diagnostic Criteria, Estimation of Severity, and Treatments. Diabetes Care, 2010, vol. 33, no. 10, pp. 2285-2293. https://doi.org/10.2337/dc10-1303
21. Vinik A.I., Maser R.E., Mitchell B.D. et al. Diabetic Autonomic Neuropathy. Diabetes Care, 2003, vol. 26, no. 5, pp. 1553-1579. https://doi.org/10.2337/di-acare.26.5.1553
22. Zelenina T., Salukhov V., Volkova E. et al. High-Frequency Ultrasonic Dop-plerography May be used to Screen for Diabetic Cardiac Autonomic Neuropathy. International Journal of Endocrinology and Metabolic Disorders, 2019, vol. 5, no. 2. https://doi.org/10.16966/2380-548X.160
ДАННЫЕ ОБ АВТОРАХ
Винник Юрий Семёнович, д.м.н., профессор; заведующий кафедрой общей хирургии имени профессора М.И. Гульмана
ФГБОУ ВО «Красноярский государственный медицинский университет имени профессора В.Ф. Войно-Ясенецкого» Министерства здравоохранения Российской Федерации
ул. Партизана Железняка, 1, 660022, г. Красноярск, Российская Федерация
yuvinnik@yandex.ru
Кочетова Людмила Викторовна, к.м.н., доцент; профессор кафедры общей хирургии имени профессора М.И. Гульмана
ФГБОУ ВО «Красноярский государственный медицинский университет имени профессора В.Ф. Войно-Ясенецкого» Министерства здравоохранения Российской Федерации
ул. Партизана Железняка, 1, 660022, г. Красноярск, Российская Федерация
DissovetKrasGMU@bk.ru
Куликова Анна Борисовна, к.м.н.; доцент кафедры общей хирургии имени профессора М.И. Гульмана
ФГБОУ ВО «Красноярский государственный медицинский университет имени профессора В.Ф. Войно-Ясенецкого» Министерства здравоохранения Российской Федерации
ул. Партизана Железняка, 1, 660022, г. Красноярск, Российская Федерация
nyura.84@mail.ru
DATA ABOUT THE AUTHORS Yurii S. Vinnik, D.Sc. (Medicine), Professor; Head of the Department of the Department of General Surgery named after Prof. M.I. Gulman; Professor
V.F. Voino-Yasenetsky Krasnoyarsk State Medical University 1, Partizan Zheleznyak Str., 660022, Krasnoyarsk, Russian Federation ORCID: https://orcid.org/0000-0002-8995-2862 yuvinnik@yandex.ru
Lyudmila V. Kochetova, PhDs in Medicine, Professor of the Department of General Surgery named after Prof. M.I. Gulman; Professor
V.F. Voino-Yasenetsky Krasnoyarsk State Medical University 1, Partizan Zheleznyak Str., 660022, Krasnoyarsk, Russian Federation ORCID: https://orcid.org/0000-0002-5112-9686 DissovetKrasGMU@bk.ru
Anna B. Kulikova, PhDs in Medicine; Associate Professor of the Department of General Surgery named after Prof. M.I. Gulman; Professor
V.F. Voino-Yasenetsky Krasnoyarsk State Medical University 1, Partizan Zheleznyak Str., 660022, Krasnoyarsk, Russian Federation ORCID: https://orcid.org/0000-0003-3238-0346 nyura.84@mail.ru
По ступила 23.11.2021
После рецензирования 04.12.2021
Принята 25.12.2021
Received 23.11.2021 Revised 04.12.2021 Accepted 25.12.2021
DOI: 10.12731/2658-6649-2022-14-1-419-435 УДК 340.624.41
ВЗАИМОСВЯЗЬ ИЗМЕНЕНИЯ ГЕМАТОЛОГИЧЕСКИХ И БИОХИМИЧЕСКИХ ПОКАЗАТЕЛЕЙ ПЕРИФЕРИЧЕСКОЙ КРОВИ В ЗАВИСИМОСТИ ОТ КОНЦЕНТРАЦИИ ТРАНСФЕРРИНА И УРОВНЯ ЛИМФОЦИТОВ CD71+
В.П. Патракеева, Л.К. Добродеева, Н.П. Гешавец
Трансферрин является важным компонентом роста клеток и метаболических процессов, требующих железа. Повышение экспрессии рецепторов к трансферрину на лимфоцитах обеспечивает их дифференцировку, созревание и активизацию пролиферации. Представляло интерес изучение взаимосвязи уровня трансферрина в периферической крови и уровня лимфоцитов с рецептором к нему.
Цель. Определить характер изменения гематологических показателей периферической крови в зависимости от концентрации трансферрина и уровня лимфоцитов с рецептором к трансферрину - CD71+.
Материалы и методы. Проведено обследование 100 практически здоровых человек. Изучена лейкограмма периферической крови (XS-1000i, Sysmex). ИФА определяли концентрации цитокинов (IFNy, IL-10, IL-6, TNFa). Определение лимфоцитов CD71 проведено на проточном цитометре (Epixs XL). Определены биохимические показателей крови (STAT FAX 3300). Анализ результатов проведён, в зависимости от уровня лимфоцитов с рецептором к трансферрину и концентрации трансферрина в сыворотке крови. Выделены группы с концентрацией лимфоцитов CD71+ в пределах физиологической нормы - < 0,3*109 кл/л и повышенных уровней - > 0,5*109 кл/л. В каждой группе выделены подгруппы с нормальным и высоким содержанием трансферрина.
Результаты. Установлено, что повышение концентрации трансферрина в крови связано с сокращением в циркуляции лимфоцитов с рецептором CD71+ и снижением коэффициента насыщения трансферрина железом. Подобная ситуация может быть связана с повышенным риском формирования вторичного иммунодефицита. На фоне повышенных концентраций трансферрина и увеличения в циркуляции CD71+ лимфоцитов нарастает концентрация лак-тата, что отражает усиление процессов тканевой гипоксии.
Заключение. Высокие концентрации трансферрина в периферической крови на фоне снижения насыщения трансферрина железом и усилением тканевой гипоксии повышают риск развития хронических воспалительных процессов и могут быть ассоциированы с формированием вторичного иммунодефицита.
Ключевые слова: биохимические показатели крови; трансферрин; железо; рецептор; TfR1; CD71; цитокины; насыщение трансферрина железом
Для цитирования. Патракеева В.П., Добродеева Л.К., Гешавец Н.П. Взаимосвязь изменения гематологических и биохимических показателей периферической крови в зависимости от концентрации трансферрина и уровня лимфоцитов CD71+ // Siberian Journal of Life Sciences and Agriculture. 2022. Т. 14, № 1. C. 419-435. DOI: 10.12731/2658-6649-2022-14-1-419-435
RELATIONSHIP OF CHANGES IN HEMATOLOGICAL AND BIOCHEMICAL INDICATORS OF PERIPHERAL BLOOD WITH THE TRANSFERRIN CONCENTRATION AND CD71+ LYMPHOCYTE COUNT
V.P. Patrakeeva, L.K. Dobrodeeva, N.P. Geshavec
Transferrin is an essential component of cell growth and metabolic processes that require iron. An increase in the expression of transferrin receptors on lymphocytes ensures their differentiation, maturation and activation of proliferation. It was of interest to study the relationship between the level of transferrin in the peripheral blood and the level of lymphocytes with the receptor to it.
Purpose. To determine the nature of changes in hematological and biochemical parameters ofperipheral blood based on the concentration of transferrin and the count of lymphocytes expressing the transferrin receptor CD71+.
Materials and methods. a survey of 100 people aged 20 to 40 years living in the city of Arkhangelsk was carried out. Leukograms were carried out using a XS-1000i hematology analyzer (Sysmex). Enzyme immunoassay was used to measure cytokine concentrations. CD71 lymphocyte counts were carried out by flow cytometry (Epixs XL). A biochemical analyzer (STAT FAX 3300) was used to measure biochemical blood parameters. Analyses of the number of lymphocytes expressing the transferrin receptor and the concentration of transferrin in the blood serum were performed. The number of CD71+ lymphocytes within the
physiological norm (less than 0.3 x 109 cells/L) and those with increased CD71+ levels (more than 0.5 x 109 cells/L) was identified. Within each group, subgroups with a normal and high transferrin content were identified.
Results. It was found that an increase in the concentration of transferrin in the blood is associated with a decrease in the circulation of lymphocytes with the CD71+ receptor and a decrease in the coefficient of transferrin saturation with iron. This situation may be associated with an increased risk of secondary immunodeficiency. Against the background of increased concentrations of transferrin and an increase in the circulation of CD71+ lymphocytes, the concentration of lactate increases, which reflects an increase in the processes of tissue hypoxia.
Conclusion. High concentrations of transferrin in the peripheral blood against the background of a decrease in the saturation of transferrin with iron and an increase in tissue hypoxia increase the risk of developing chronic inflammatory processes and may be associated with the formation of secondary immunodeficiency.
Keywords: biochemical indicators of blood; transferrin; iron; receptor; TfR1; CD71; cytokines; transferrin saturation
For citation. Patrakeeva VP., Dobrodeeva L.K., Geshavec N.P. Relationship of Changes in Hematological and Biochemical Indicators of Peripheral Blood with the Transferrin Concentration and CD71+ Lymphocyte Count. Siberian Journal of Life Sciences and Agriculture, 2022, vol. 14, no. 1, pp. 419-435. DOI: 10.12731/2658-6649-2022-14-1-419-435
Рецептор трансферрина - CD71 экспрессируется фактически на всех клетках организма. В состоянии покоя клетки уровень экспрессии низкий и значительно возрастает при активизации клетки [12, 16]. Трансферрин (Tf) является важным компонентом роста клеток и метаболических процессов, требующих железа, включая синтез ДНК, транспорт электронов, митогенные сигнальные пути, пролиферацию, переход от фазы G1 к фазе S в клеточном цикле, выживаемость клеток и чувствительность к кислороду [10, 14]. CD71 - мультилигандный рецептор, который способен связывать не только трансферрин, но и различные белки, вирусы, лекарственные препараты, используемые при лечении онкологических заболеваний и пр. [6]. Более того, CD71, экспрессируемый на поверхности мезангиальных клеток, функционирует как рецептор IgA и уровень его прямо коррелирует с прогрессированием IgA-нефропатии [11, 18]. На клеточном уровне экспрессия белка рецептора трансферрина координируется с экспрессией белка ферритина посредством взаимодействия белков, чувствительных к
железу, с регуляторным элементом железа на 5'-нетранслируемой области мРНК ферритина и регуляторными элементами железа на 3'-нетранс-лируемая область мРНК рецептора трансферрина. Экспрессия рецептора трансферрина увеличивается, а экспрессия ферритина снижается при низкой концентрации цитозольного железа [9]. Помимо регуляции трансляции рецептора трансферрина уровнем клеточного железа, транскрипция TfR регулируется кислородным статусом [26]. Гипоксия приводит к стабилизации индуцируемого гипоксией фактора-1а, основного регулятора транскрипции генов, отвечающих на гипоксию, включая ген рецептора трансферрина [23]. Затем индуцируемый гипоксией фактор-1а перемещается в ядро, где он связывается с элементом, индуцируемым гипоксией, в промоторной области гена рецептора трансферрина [15]. В исследовании [17] показано, что CD71 и ki-67 (ядерный белок активно пролиферирую-щих клеток), имеют одинаковый паттерн экспрессии после стимуляции CD4+ и CD8+ клеток, что позволяет оценивать уровень активации проли-феративной активности клеток по уровню CD71+, без внутриклеточного окрашивания белка ki-67. Одновременное повышение уровней CD71+ и ki-67 доказано также при злокачественных новообразованиях [28]. Таким образом, наличие рецептора к трансферрину на поверхности клетки связано с усилением ее пролиферативной активности. Представляло интерес изучение взаимосвязи уровня трансферрина в периферической крови и уровня лимфоцитов с рецептором к нему.
Материалы и методы
Проведено обследование 100 человек, проживающих в городе Архангельск в возрасте от 20 до 40 лет. Обследуемые были практически здоровы, не имели хронических и/или рецидивирующих заболеваний. Забор крови производился натощак в утренние часы с 8 до 10. Все исследования выполнены с информированного согласия и проведены с соблюдением этических норм, изложенных в Хельсинской декларации и Директивах Европейского сообщества (8/609ЕС). На проведение исследования получено разрешение этической комиссии Института физиологии природных адаптаций ФГБУН ФИЦКИА УрО РАН (протокол .№4 от 7 декабря 2016 г.). Проведено изучение лейкограммы периферической крови на гематологическом анализаторе XS-1000i (Sysmex, Япония). Методом ИФА определяли концентрации цитокинов (IFNy, IL-10, IL-1ß, IL-4, IL-6, IL-17F, TNFa). Определение маркеров дифференцировки лимфоцитов проведено цитохимически. Определение биохимических показателей крови проведе-
но на биохимическом анализаторе STAT FAX 3300 (Awareness Technology, США). Анализ результатов проведён, в зависимости от уровня лимфоцитов с рецептором к трансферрину и концентрации трансферрина в сыворотке крови. Выделены группы с концентрацией лимфоцитов CD71+ в пределах физиологической нормы - менее 0,3х109 кл/л и повышенных уровней - более 0,5х109 кл/л. В каждой группе выделены подгруппы с нормальным и высоким содержанием трансферрина. Статистическую обработку результатов проводили с помощью программы Statistica 10. В связи с тем, что распределение признаков не подчинялось закону нормального распределения (Shapiro-Wilk's), данные представлены в виде медианы, 25- и 75-процентилей Ме (25-75). Множественные сравнения значений (3 группы) проведены с помощью теста Kruscal-Wallis (р < 0,05). Попарные сравнения - критерий Mann-Whitney (р < 0,017).
Результаты и обсуждение
Установлено, что в группе с высоким уровнем лимфоцитов с рецептором к трансферрину выше общее содержание лейкоцитов, преимущественно за счет лимфоцитов и эозинофилов. При этом повышение концентрации трансферрина в крови ассоциировано со снижением в циркуляции лимфоцитов, независимо от того был ли исходный уровень их в циркуляции в пределах физиологической нормы или превышал ее (таблица 1).
Таблица 1.
Содержание клеток крови в группах с нормальным и повышенным содержанием лимфоцитов CD71+, в зависимости от концентрации трансферрина, Me (25-75)
Показатель Концентрация CD71+ лимфоцитов в пределах нормы (до 0,3х109 кл/л) Высокое содержание CD71+ лимфоцитов (более 0,5х109 кл/л)
Содержание трансферрина в пределах нормы Высокое содержание трансферрина, более 3,8 г/л Содержание трансферрина в пределах нормы Высокое содержание трансферрина, более 3,8 г/л
Трансферрин, г/л 2,01(1,92-2,47) 5,34(3,85-7,27) 2,08(1,86-2,20) 4,50(4,12-6,36)
Лейкоциты, 109 кл/л 5,40(4,40-6,40) 5,30(4,19-6,10) 8,0(6,40-10,5) 6,75(5,52-8,70)
Нейтрофилы, 109 кл/л 3,56(2,55-4,16) 3,71(2,68-4,40) 4,38(3,45-6,27) 3,96(2,70-5,13)
Нейтрофилы, % 64,0(59,0-68,0) 65,3(55,0-73,0) 56,5(53,0-63,0) 57,0(53,0-60,0)
Палочкоядерные, 109 кл/л 0,22(0,12-0,30) 0,14(0,08-0,43) 0,13(0,07-0,29) 0,18(0,13-0,28)
Палочкоядерные, % 3,0(2,0-5,0) 4,0(2,0-7,0) 1,50(1,0-3,5) 3,0(2,0-5,0)
Сегментоядерные, 109 кл/л 3,19(2,46-3,97) 3,25(2,60-4,08) 3,85(3,38-6,14) 3,75(2,65-4,96)
Окончание табл. 1.
Сегментоядерные, % 60,0(56,0-62,0) 62,0(57,0-64,0) 55,5(50,0-61,0) 53,5(50,0-57,0)
Моноциты, 109 кл/л 0,24(0,16-0,42) 0,34(0,27-0,40) 0,28(0,19-0,50) 0,28(0,14-0,46)
Моноциты, % 5,0(2,0-7,52) 5,0(3,0-6,5) 4,0(3,0-5,0) 3,0(2,0-5,0)
Лимфоциты, 109 кл/л 1,48(1,33-2,00) 1,03(0,90-1,48) 2,92(2,32-3,30) 2,52(2,02-3,05)
Лимфоциты, % 28,0(24,0-33,0) 17,0(12,0-26,0) 35,5(29,0-40,0) 35,0(28,0-38,0)
Эозинофилы, 109 кл/л 0,10(0,06-0,22) 0,09(0,06-0,21) 0,14(0,08-0,25) 0,15(0,09-0,32)
Эозинофилы, % 2,0(1,0-4,0) 2,15(1,10-3,0) 2,0(1,0-3,0) 2,85(1,0-5,80)
Не установлено различий в коэффициенте насыщения трансферрина железом в зависимости от уровня лимфоцитов с рецептором к трансферрину. Так в группах с концентрацией CD71+ менее 0,3*109кл/л при среднем содержании трансферрина 2,01(1,92-2,47) г/л коэффициент насыщения трансферрина железом составил 26,06%, при повышении уровня трансферрина до 5,34(3,85-7,27) г/л, коэффициент насыщения трансферрина железом составил 10,92%. Аналогичная ситуация складывается в группе с повышенным содержанием CD71+ лимфоцитов. Так при концентрации CD71+ более 0,5*109кл/л, так при нормальном уровне трансферрина коэффициент насыщения трансферрина железом составил 24,12%, а при высоких его концентрациях - 10,42%. Таким образом, повышение содержания трансферрина в периферической крови происходит при снижении его насыщения железом ниже нормального уровня (от 15 до 50%), что может быть связано с высокой вероятностью формирования хронических воспалительных заболеваний [1, 2, 3, 5, 8].
Повышение уровня трансферрина в крови ассоциируется с более высокими концентрациями свободного рецептора к трансферрину (sTfR). При этом содержание свободного железа в крови значимо не изменяется, что может свидетельствовать об отсутствии связывания со свободным рецептором - sTfR (таблица 2).
sTfR является индикатором поступления железа, доступного для эри-тропоэза, и маркером функционального пула железа, концентрация фер-ритина в сыворотке дает информацию о запасах железа [13, 20]. На sTfR не влияет сопутствующее воспаление или повреждение печени [21, 24, 25] Активность эритропоэтина костного мозга и внутриклеточные потребности в железе являются ключевыми регуляторами уровня sTfR. Таким образом, при дефиците железа и состояниях, связанных со стимулированным эритропоэзом, концентрация sTfR увеличивается.
В изучаемых группах было проведено сравнение изменения показателей гемограммы в зависимости от концентрации трансферрина. Нами не установлено достоверных различий в уровне гематологических показателей (таблица 3).
Таблица 2.
Содержание железа в сыворотке крови в группах с нормальным и повышенным содержанием лимфоцитов CD71+, в зависимости от концентрации трансферрина, Mе(25-75)
Показатель Концентрация CD71+ лимфоцитов в пределах нормы (до 0,3х109 кл/л) Высокое содержание CD71+ лимфоцитов (более 0,5х109 кл/л)
Содержание трансферрина в пределах нормы (1) Высокое содержание трансферрина, более 3,8 г/л (2) Содержание трансферрина в пределах нормы (3) Высокое содержание трансферрина, более 3,8 г/л (4)
Трансферрин, г/л 2,01(1,92-2,47) 5,34(3,85-7,27) 2,08(1,86-2,20) 4,50(4,12-6,36)
sTfR, мкг/мл 0,76(0,52-1,04) 1,92(0,83-4,35)р1-2" 0,52(0,44-0,88) 0,84(0,68-1,70)р3-4**
Железо, мкмоль/л 18,30(14,55-22,65) 16,60(12,0-22,0) 14,17(12,60-23,0) 12,10(6,75-20,45)
Железо связ, мкмоль/л 54,30(49,85-64,35) 58,50(56,10-69,0) 50,35(46,80-59,10) 59,55(51,45-66,15)
Примечание: ** - достоверность различий р < 0,01, * - достоверность различий р < 0,05.
Таблица 3.
Показатели гемограммы в группах с нормальным и повышенным содержанием лимфоцитов CD71+, в зависимости от концентрации трансферрина, Ме(25-75)
Показатель Концентрация CD71+ лимфоцитов в пределах нормы (до 0,3х109 кл/л) Высокое содержание CD71+ лимфоцитов (более 0,5х109 кл/л)
Содержание трансферрина в пределах нормы Высокое содержание транс-феррина, более 3,8 г/л Содержание трансферрина в пределах нормы Высокое содержание транс-феррина, более 3,8 г/л
Трансферрин, г/л 2,01(1,92-2,47) 5,34(3,85-7,27) 2,08(1,86-2,20) 4,50(4,12-6,36)
Гемоглобин, г/л 121(117-127) 126 (122-128) 130,5(120-141) 116,50(100-128)
Эритроциты, 1012/л 4,26 (4,09-4,52) 4,19(3,99-4,62) 4,71(4,25-4,92) 4,28(3,89-4,66)
Гемато-крит, % 36,80(36,10-38,40) 37,30(35,40-39,10) 39,65(36,40-42,80) 35,35(31,10-38,50)
МСХ фл 85,80(83,00-88,10) 84,80(83,40-90,80) 86,40(83,60-87,90) 82,60(79,90-86,70)
МСН, пг 28,10(26,80-29,00) 29,40(27,70-31,20) 28,75(27,50-28,90) 27,05(25,10-28,80)
Данные о влиянии цитокинов на экспрессию рецептора к трансфер-рину противоречивы. В экспериментальных условиях in vitro показано, что провоспалительные цитокины, такие как TNFa и IL-ip снижают экспрессию поверхностных рецепторов трансферрина [7]. Однако, в исследовании [27] показано, что TNFa и IL-1a участвуют в гомеостазе железа, индуцируя экспрессию рецептора к трансферрину. Обработка клеточных линий макрофагов мыши IFN-y и липополисахаридом приводит к снижению уровня мРНК рецептора трансферрина [19]. На системном уровне в ряде исследований не установлено различий между здоровыми субъектами и пациентами с острым или хроническим воспалением [4, 22]. Однако в других исследованиях сообщалось об увеличении концентрации рецепторов трансферрина во время воспаления, например, при ревматоидном артрите.
Нами установлено, что повышение в периферической крови лимфоцитов с рецептором к трансферрину ассоциируется со снижением уровня IFNy, при возрастании концентраций провоспалительных цитокинов (таблица 4).
Таблица 4.
Концентрация цитокинов в группах с нормальным и повышенным содержанием лимфоцитов CD71+, Ме(25-75)
Концентрация CD71+ менее 0,3*109 кл/л Концентрация CD71+ более 0,5*109 кл/л
IFNy, пг/мл 12,23(12,82-32,77) 11,59(6,22-16,21)**
IL-4, пг/мл 9,23(6,86-14,11) 8,57(3,06-41,54)
IL-6, пг/мл 5,94(4,85-8,22) 7,70(5,78-21,99)**
TNFa, пг/мл 18,46(14,54-29,99) 22,70(16,71-35,44)**
Примечание: ** - достоверность различий р < 0,01; * - достоверность различий р < 0,05.
Сравнивая содержание цитокинов в группах с повышенным уровнем лимфоцитов CD71+ установлено значимое снижение концентрации №N7, ассоциированное с повышенным уровнем трансферрина. В группе обследованных, с содержанием CD71+ в пределах физиологической нормы и высокой концентрации трансферрина установлено значимое повышение уровня противовоспалительных цитокинов, на фоне снижения концентрации Ш-6 и ЮТа (таблица 5).
Таблица 5.
Концентрация цитокинов в группах с нормальным и повышенным содержанием лимфоцитов CD71+, в зависимости от концентрации трансферрина, Ме(25-75)
Показатель Концентрация CD71+ лимфоцитов в пределах нормы (до 0,3x10' кл/л) Высокое содержание CD71+ лимфоцитов (более 0,5x109 кл/л)
Содержание трансферрина в пределах нормы (1) Высокое содержание трансферрина, более 3,8 г/л (2) Содержание трансферрина в пределах нормы (3) Высокое содержание транс-феррина, более 3,8 г/л (4)
Трансферрин, г/л 2,01(1,92-2,47) 5,34(3,85-7,27) 2,08(1,86-2,20) 4,50(4,12-6,36)
IFNy, пг/мл 10,02(19,79-56,37) 14,43(5,85-9,17)р1-2** 19,81(10,46-19,96) 3,37(1,97-12,45) р3-4*
IL-4, пг/мл 5,64(2,63-10,59) 12,82(11,08-17,63) р1-2** 6,18(2,66-10,40) 10,96(3,46-72,67)
IL-6, пг/мл 6,82(4,84-10,28) 5,06(4,86-6,15) р1-2* 9,46(7,43-26,32) 5,94(4,13-17,65)
TNFa, пг/мл 23,26(17,94-42,83) 13,65(11,58-17,15) р1-2** 21,17(19,62-32,04) 24,22(13,79-38,83)
Примечание: ** - достоверность различий р < 0,01; * - достоверность различий р < 0,05.
Проведено изучение изменения биохимических показателей. Показано, что повышение уровня трансферрина в крови связано с более высокими уровнями лактата во всех изучаемых группах, что отражает усиление процесса тканевой гипоксии (таблица 6). Не установлено значимых изменений в уровне глюкозы. Концентрация пирувата при повышенном содержании CD71+ лимфоцитов несколько ниже, чем при нормальном содержании данных клеток. Уровни пирувата во всех группах, независимо от уровня трансферрина, находятся выше референтных границ (41-67 мкмоль/л), что может быть связано с адаптационной перестройкой к высоким широтам, направленных на обеспечение повышенных энергетических и пластических затрат лимфоцитов, при которых происходит усиление гликолиза и глутаминолиза.
Таблица 6.
Уровни биохимических показателей, в группах с нормальным и повышенным содержанием лимфоцитов CD71+, в зависимости от концентрации трансферрина, Ме(25-75)
Показатель Концентрация CD71+ лимфоцитов в пределах нормы (до 0,3x109 кл/л) Высокое содержание CD71+ лимфоцитов (более 0,5x109 кл/л)
Содержание трансферрина в пределах нормы (1) Высокое содержание транс-феррина, более 3,8 г/л (2) Содержание трансферрина в пределах нормы (3) Высокое содержание транс-феррина, более 3,8 г/л (4)
Трансферрин, г/л 2,01(1,92-2,47) 5,34(3,85-7,27) 2,08(1,86-2,20) 4,50(4,12-6,36)
Окончание табл. 6.
Глюкоза, ммоль/л 4,36(4,16-4,69) 4,83(4,34-5,24 4,29(3,96-4,68) 4,43(4,36-4,95)
Лактат, ммоль/л 0,70(0,47-0,85) 0,98(0,79-1,53)р1-2** 0,93(0,70-1,38) 1,45(0,96-1,67)р3-4**
Пируват, мкмоль/л 96,33(63,91-126,80) 141,40(93,10-155,20) 78,80(55,17-119,54) 85,30(50,71-137,90)
Примечание: ** - достоверность различий р < 0,01; * - достоверность различий р < 0,05.
Заключение
Установлено, что повышение концентрации трансферрина в крови ассоциировано со сокращением в циркуляции лимфоцитов с рецептором CD71 и снижением коэффициента насыщения трансферрина железом. На фоне повышенных концентраций трансферрина и увеличения в циркуляции CD71+ лимфоцитов нарастает концентрация лактата, что отражает усиление тканевой гипоксии. Таким образом, высокие концентрации трансферрина в периферической крови на фоне снижения насыщения трансферрина железом и усилением тканевой гипоксии повышают риск развития хронических воспалительных процессов и могут быть ассоциированы с формированием вторичного иммунодефицита.
Работа выполнена в рамках программы фундаментальных научных исследований по теме лаборатории экологической иммунологии Института физиологии природных адаптаций ФГБУН ФИЦКИА УрО РАН № гос. регистрации АААА-А17-117033010124-7.
Список литературы
1. Жданов К.В. Характеристика метаболизма железа у больных хроническим гепатитом С / К.В. Жданов, Д.А. Гусев, В.С. Чирский, К.В. Козлов, А.В. Шкуро, А.В. Лавров // Клинические перспективы гастроэнтерологии, ге-патологии. 2009. № 1. С. 10-17.
2. Сахин В.Т. Значение обмена железа, цитокинов в патогенезе анемии у больных ревматологического профиля / В.Т. Сахин, Е.В. Крюков, М.А. Григорьев и др. // Клиническая медицина. 2020. Т. 98, № 9-10. С. 691-698.
3. Синяков А.А. Показатели некоторых цитокинов у больных хроническим, хроническим атрофическим гастритом на фоне Helicobacter Pylori-инфек-ции / А.А. Синяков, О.В. Смирнова, Э.В. Каспаров // Siberian Journal of Life Sciences and Agriculture. 2019. Т. 11, № 5-2. С. 124-128. https://doi. org/10.12731/2658-6649-2019-11-5-2-124-128
4. Beguin Y. Soluble transferrin receptor for the evaluation of erythropoiesis and iron status // Clin Chim Acta. 2003. Vol. 329. P. 9-22. https://doi.org/10.1016/ s0009-8981(03)00005-6
5. Cacoub P. Using transferrin saturation as a diagnostic criterion for iron deficiency: A systematic review / P. Cacoub, C. Vandewalle, K. Peoc'h // Crit Rev Clin Lab Sci. 2019. Vol. 56(8). P. 526-532. https://doi.org/10.1080/10408363.2019. 1653820
6. Coulon S. Polymeric IgA1 controls erythroblast proliferation and accelerates erythropoiesis recovery in anemia / S. Coulon, M. Dussiot, D. Grapton, [et al.] // Nat Med. 2011. Vol. 17(11). P. 1456-1465. https://doi.org/10.1038/nm.2462
7. Fahmy M. Modulation of iron metabolism in monocyte cell line U937 by inflammatory cytokines: changes in transferrin uptake, iron handling and ferritin mRNA / M. Fahmy, S.P. Young // Biochem J. 1993. Vol. 296 (Pt 1). P. 175-181. https://doi.org/10.1042/bj2960175
8. Haehling S. Iron Deficiency in Heart Failure: An Overview / S. von Haehling, N. Ebner, R. Evertz, [et al.] // ACC Heart Fail. 2019. Vol. 7(1). P. 36-46. https:// doi.org/10.1016/j.jchf.2018.07.015
9. Hentze M.W. Molecular control of vertebrate iron metabolism: mRNA-based regulatory circuits operated by iron, nitric oxide, and oxidative stress / M.W. Hentze, L.C. Kuhn // Proc Natl Acad Sci. 1996. Vol. 93(16). P. 8175-8182. https://doi.org/10.1073/pnas.93.16.8175
10. Ivan M. HIFa targeted for VHL-mediated destruction by proline hydroxylation: implications for O2 sensing / M. Ivan, K. Kondo, H. Yang, [et al.] // Science. 2001. Vol. 292 (5516). P. 464-468. https://doi.org/10.1126/science.1059817
11. Jhee J.H. CD71 mesangial IgA1 receptor and the progression of IgA nephropathy / J.H. Jhee, B.Y. Nam, J.T. Park, [et al.] // Translational Research. 2021. Vol. 230. P. 34-43. https://doi.org/10.1016/j.trsl.2020.10.007
12. Khoury S.J. Changes in activated T cells in the blood correlate with disease activity in multiple sclerosis / S.J. Khoury, C.R. Guttmann, E.J. Orav, [et al.] // Arch. Neurol. 2000. Vol. 57. P. 1183-1189. https://doi.org/10.1001/arch-neur.57.8.1183
13. Krawiec P. Soluble transferrin receptor and soluble transferrin receptor/log ferritin index in diagnosis of iron deficiency anemia in pediatric inflammatory bowel disease / P. Krawiec, E. Pac-Kozuchowska // Digestive and Liver Disease. 2019. Vol. 51, Is.3. P. 352-357. https://doi.org/10.1016/j.dld.2018.11.012
14. Lederman H.M. Deferoxamine: a reversible S-phase inhibitor of human lymphocyte proliferation / H.M. Lederman, A. Cohen, J.W.W. Lee // Blood. 1984. Vol. 64 (3). P. 748-753. https://doi.org/10.1182/BL00D.V64.3.748.748
15. Lok C.N. Identification of a hypoxia response element in the transferrin receptor gene / Lok C.N., Ponka P. //J Biol Chem. 1999. Vol. 274. P. 24147-24152. https://doi.org/10.1074/jbc.274.34.24147
16. Lyons J.V. The effect of protein expression on cancer cell capture using the Human Transferrin Receptor (CD71) as an affinity ligand / V.J. Lyons, A. Helms, D. Pappas // Analytica Chimica Acta. 2019. Vol. 1076. P. 154-161. https://doi. org/10.1016/j.aca.2019.05.040
17. Motamedia M. Correlation of transferrin receptor (CD71) with Ki67 expression on stimulated human and mouse T cells: The kinetics of expression of T cell activation markers / M. Motamedia, L. Xu, S. Elahi // Journal of Immunological Methods. 2016. Vol. 437. P. 43-52. https://doi.org/10.1016/j.jim.2016.08.002
18. Moura I.C. Identification of the transferrin receptor as a novel immunoglobulin (Ig)A1 receptor and its enhanced expression on mesangial cells in IgA nephropathy / I.C. Moura, M.N. Centelles, M. Arcos-Fajardo, [et al.] // J Exp Med. 2001. Vol. 194. P. 417-425. https://doi.oig/10.1084/jem.194A417
19. Mulero V. Regulation of iron metabolism in murine J774 macrophages: role of nitric oxide-dependent and -independent pathways following activation with gamma interferon and lipopolysaccharide / Mulero V., Brock J.H. // Blood. 1999. Vol. 94. P. 2383-2389. https://doi.org/10.1182/BL00D. V94.7.2383.419K20_2383_2389
20. Oustamanolakis P. Soluble transferrin receptor-ferritin index in the evaluation of anemia in inflammatory bowel disease: a case-control study / P. Oustamanolakis, I.E. Koutroubakis, I. Messaritakis, [et al.] // Ann Gastroenterol. 2011. Vol. 24. P. 108-114.
21. Oustamanolakis P. Soluble transferrin receptor-ferritin index in the evaluation of anemia in inflammatory bowel disease: a case-control study / P. Oustamanolakis, I.E. Koutroubakis, I. Messaritakis, [et al.] // Ann Gastroenterol. 2011. Vol. 24. P. 108-114.
22. Pettersson T. Is serum transferrin receptor useful for detecting iron-deficiency in anemic patients with chronic disease? / Pettersson T., Kivivuori S.M., Siimes M.A. // Br J Haematol. 1994. Vol. 33. P. 740-744. https://doi.org/10.1093/rheu-matology/33.8.740
23. Semenza G.L. HIF-1 and human disease: one highly involved factor / G.L. Semenza // Genes Dev. 2000. Vol. 14. P. 1983-1991. https://doi.org/10.1101/ GAD.14.16.1983
24. Skikne B.S. Improved differential diagnosis of anemia of chronic disease and iron deficiency anemia: a prospective multicenter evaluation of soluble trans-ferrin receptor and the sTfR/log ferritin index / B.S. Skikne, K. Punnonen, P.H. Caldron, [et al.] // Am J Hematol. 2011. Vol. 86. P. 923-927. https://doi. org/10.1002/ajh.22108
25. Soluble transferrin receptor for the evaluation of erythropoiesis and iron status / Beguin Y. // Clin Chim Acta. 2003. Vol. 329. P. 9-22. https://doi.org/10.1016/ s0009-8981(03)00005-6
26. Tacchini L. Transferrin receptor induction by hypoxia / L. Tacchini, L. Bianchi, A. Bernelli-Zazzera, [et al.] // J Biol Chem. 1999. Vol. 274. P. 24142-24146. https://doi.org/10.1074/jbc.274.34.24142
27. Tsuji Y. Tumor necrosis factor-alpha and interleukin 1-alpha regulate transfer-rin receptor in human diploid fibroblasts. Relationship to the induction of ferritin heavy chain / Y. Tsuji, L. Miller, C. Miller, [et al.] // Journal of Biological Chemistry. 1991. Vol. 266, Is. 11. P. 7257-7261.
28. Wei Y.Y. Expression of CD71 on cell proliferation in hematologic malignancy and its correlation with Ki-67 / Y.Y Wei, X.Z. Zhang, F. Zhang, [et al.] // Zhongguo Shi Yan Xue Ye Xue Za Zhi. 2015. Vol. 23. P. 234-240. https://doi. org/10.7534/j.issn.1009-2137.2015.01.044
References
1. Zhdanov K.V., Gusev D.A., Chirskiy V.S., Kozlov K.V., Shkuro A.V., Lavrov A.V. Klinicheskieperspektivy gastroenterology gepatologii, 2009, no. 1, pp. 10-17.
2. Sakhin V.T., Kryukov E.V., Grigor'ev M.A. et al. Klinicheskaya meditsina, 2020, vol. 98, no. 9-10, pp. 691-698.
3. Sinyakov A.A., Smirnova O.V., Kasparov E.V. Siberian Journal of Life Sciences and Agriculture, 2019, vol. 11, no. 5-2, pp. 124-128. https://doi. org/10.12731/2658-6649-2019-11-5-2-124-128
4. Beguin Y. Soluble transferrin receptor for the evaluation of erythropoiesis and iron status. Clin Chim Acta., 2003, vol. 329, pp. 9-22. https://doi.org/10.1016/ s0009-8981(03)00005-6
5. Cacoub P., Vandewalle C., Peoc'h K. Using transferrin saturation as a diagnostic criterion for iron deficiency: A systematic review. CritRev Clin Lab Sci., 2019, vol. 56(8), pp. 526-532. https://doi.org/10.1080/10408363.2019.1653820
6. Coulon S., Dussiot M., Grapton D. et al. Polymeric IgA1 controls erythroblast proliferation and accelerates erythropoiesis recovery in anemia. Nat Med., 2011, vol. 17(11), pp. 1456-1465. https://doi.org/10.1038/nm.2462
7. Fahmy M., Young S.P. Modulation of iron metabolism in monocyte cell line U937 by inflammatory cytokines: changes in transferrin uptake, iron handling and ferritin mRNA. Biochem J., 1993, vol. 296 (Pt 1), pp. 175-181. https://doi. org/10.1042/bj2960175
8. Haehling S., Ebner N., Evertz R. et al. Iron Deficiency in Heart Failure: An Overview. ACC Heart Fail, 2019, vol. 7(1), pp. 36-46. https://doi.org/10.1016/j. jchf.2018.07.015
9. Hentze M.W., Kuhn L.C. Molecular control of vertebrate iron metabolism: mR-NA-based regulatory circuits operated by iron, nitric oxide, and oxidative stress.
Proc Natl Acad Sci., 1996, vol. 93(16), pp. 8175-8182. https://doi.org/10.1073/ pnas.93.16.8175
10. Ivan M., Kondo K., Yang H. et al. HIFa targeted for VHL-mediated destruction by proline hydroxylation: implications for O2 sensing. Science, 2001, vol. 292 (5516), pp. 464-468. https://doi.org/10.1126/science.1059817
11. Jhee J.H., Nam B.Y., Park J.T. et al. CD71 mesangial IgA1 receptor and the progression of IgA nephropathy. Translational Research, 2021, vol. 230, pp. 34-43. https://doi.org/10.1016/j.trsl.2020.10.007
12. Khoury S.J., Guttmann C.R., Orav E.J. et al. Changes in activated T cells in the blood correlate with disease activity in multiple sclerosis. Arch. Neurol., 2000, vol. 57, pp. 1183-1189. https://doi.org/10.1001/archneur.57.8.1183
13. Krawiec P., Pac-Kozuchowska E. Soluble transferrin receptor and soluble transferrin receptor/log ferritin index in diagnosis of iron deficiency anemia in pediatric inflammatory bowel disease. Digestive and Liver Disease, 2019, vol. 51, is.3, pp. 352-357. https://doi.org/10.1016/j.dld.2018.11.012
14. Lederman H.M., Cohen A., Lee J.W.W. Deferoxamine: a reversible S-phase inhibitor of human lymphocyte proliferation. Blood., 1984, vol. 64 (3), pp. 748753. https://doi.org/10.1182/BL00D.V64.3.748.748
15. Lok C.N., Ponka P. Identification of a hypoxia response element in the transferrin receptor gene. J Biol Chem., 1999, vol. 274, pp. 24147-24152. https://doi. org/10.1074/jbc.274.34.24147
16. Lyons J.V., Helms A., Pappas D. The effect of protein expression on cancer cell capture using the Human Transferrin Receptor (CD71) as an affinity ligand. Analytica ChimicaActa, 2019, vol. 1076, pp. 154-161. https://doi.org/10.1016/j.aca.2019.05.040
17. Motamedia M., Xu L., Elahi S. Correlation of transferrin receptor (CD71) with Ki67 expression on stimulated human and mouse T cells: The kinetics of expression of T cell activation markers. Journal of Immunological Methods, 2016, vol. 437, pp. 43-52. https://doi.org/10.1016/jjim.2016.08.002
18. Moura I.C., Centelles M.N., Arcos-Fajardo M. et al. Identification of the transferrin receptor as a novel immunoglobulin (Ig)A1 receptor and its enhanced expression on mesangial cells in IgA nephropathy. J Exp Med., 2001, vol. 194, pp. 417-425. https://doi.org/10.1084/jem.194A417
19. Mulero V., Brock J.H. Regulation of iron metabolism in murine J774 macrophages: role of nitric oxide-dependent and -independent pathways following activation with gamma interferon and lipopolysaccharide. Blood, 1999, vol. 94, pp. 2383-2389. https://doi.org/10.1182/BL00D.V94.7.2383.419K20_2383_2389
20. Oustamanolakis P., Koutroubakis I.E., Messaritakis I. et al. Soluble transferrin receptor-ferritin index in the evaluation of anemia in inflammatory bowel disease: a case-control study. Ann Gastroenterol., 2011, vol. 24, pp. 108-114.
21. Oustamanolakis P., Koutroubakis I.E., Messaritakis I. et al. Soluble transferrin receptor-ferritin index in the evaluation of anemia in inflammatory bowel disease: a case-control study. Ann Gastroenterol., 2011, vol. 24, pp. 108-114.
22. Pettersson T., Kivivuori S.M., Siimes M.A. Is serum transferrin receptor useful for detecting iron-deficiency in anemic patients with chronic disease? Br J Haematol., 1994, vol. 33, pp. 740-744. https://doi.org/10.1093/rheumatology/33.8.740
23. Semenza G.L. HIF-1 and human disease: one highly involved factor. Genes Dev., 2000, vol. 14, pp. 1983-1991. https://doi.org/10.1101/GAD.14.16.1983
24. Skikne B.S., Punnonen K., Caldron P.H. et al. Improved differential diagnosis of anemia of chronic disease and iron deficiency anemia: a prospective multicenter evaluation of soluble transferrin receptor and the sTfR/log ferritin index. Am J Hematol., 2011, vol. 86, pp. 923-927. https://doi.org/10.1002/ajh.22108
25. Beguin Y. Soluble transferrin receptor for the evaluation of erythropoiesis and iron status. Clin Chim Acta., 2003, vol. 329, pp. 9-22. https://doi.org/10.1016/ s0009-8981(03)00005-6
26. Tacchini L., Bianchi L., Bernelli-Zazzera A. et al. Transferrin receptor induction by hypoxia. J Biol Chem., 1999, vol. 274, pp. 24142-24146. https://doi. org/10.1074/jbc.274.34.24142
27. Tsuji Y., Miller L., Miller C. et al. Tumor necrosis factor-alpha and interleukin 1-alpha regulate transferrin receptor in human diploid fibroblasts. Relationship to the induction of ferritin heavy chain. Journal of Biological Chemistry, 1991, vol. 266, is. 11, pp. 7257-7261.
28. Wei Y.Y., Zhang X.Z., Zhang F. et al. Expression of CD71 on cell proliferation in hematologic malignancy and its correlation with Ki-67. Zhongguo Shi Yan Xue Ye Xue Za Zhi., 2015, vol. 23, pp. 234-240. https://doi.org/10.7534/j.issn.1009-2137.2015.01.044
ДАННЫЕ ОБ АВТОРАХ
Патракеева Вероника Павловна, канд. биол. наук, зав. лабораторией экологической иммунологии Института физиологии природных адаптаций
Федеральное государственное бюджетное учреждение науки Федеральный исследовательский центр комплексного изучения Арктики имени акад. Н.П. Лаверова Уральского отделения Российской академии наук
наб. Северной Двины, 23, г. Архангельск, 1630000, Российская Федерация
patrakeewa.veronika@yandex.ru
Добродеева Лилия Константиновна, д-р мед. наук, профессор, главный научный сотрудник лаборатории регуляторных механизмов иммунитета Института физиологии природных адаптаций
Федеральное государственное бюджетное учреждение науки Федеральный исследовательский центр комплексного изучения Арктики имени акад. Н.П. Лаверова Уральского отделения Российской академии наук
наб. Северной Двины, 23, г. Архангельск, 1630000, Российская Федерация
dobrodeeva.l@yandex.ru
Гешавец Наталья Павловна, аспирант Института физиологии природных адаптаций
Федеральное государственное бюджетное учреждение науки Федеральный исследовательский центр комплексного изучения Арктики имени акад. Н.П. Лаверова Уральского отделения Российской академии наук
наб. Северной Двины, 23, г. Архангельск, 1630000, Российская Федерация
DATA ABOUT THE AUTHORS Veronika V. Patrakeeva, Cand. of Biol. Sc., Head of the Laboratory of Environmental Immunology Institute of Environmental Physiology
N. Laverov Federal Center for Integrated Arctic Research of the Ural Branch of the Russian academy of Science (FECIAR UrB RAS) 23, Northen Dvina Emb., Arkhangelsk, 163000, Russian Federation patrakeewa.veronika@yandex.ru SPIN-code: 9573-1094
ORCID: https://orcid.org/0000-0001-6219-5964 ResearcherlD: B-7958-2016 Scopus Author ID: 42962303300
Liliya K. Dobrodeeva, Dr. Sc. (Medicine), Professor, Chief Researcher, Laboratory of Immunity Regulatory Mechanisms Institute of Environmental Physiology
N. Laverov Federal Center for Integrated Arctic Research of the Ural Branch of the Russian academy of Science (FECIAR UrB RAS) 23, Northen Dvina Emb., Arkhangelsk, 163000, Russian Federation
dobrodeeva.l@yandex.ru SPIN-code: 4518-6925
ORCID: https://orcid.org/0000-0003-3211-7716 ResearcherlD: J-3753-2018 Scopus Author ID: 6603579532
Natal'ya P. Geshavec, Graduate Student, Institute of Environmental Physiology
N. Laverov Federal Center for Integrated Arctic Research of the Ural Branch of the Russian academy of Science (FECIAR UrB RAS) 23, Northen Dvina Emb., Arkhangelsk, 163000, Russian Federation SPIN-code: 2185-5103
Поступила 09.11.2021
После рецензирования 21.11.2021
Принята 03.12.2021
Received 09.11.2021 Revised 21.11.2021 Accepted 03.12.2021
DOI: 10.12731/2658-6649-2022-14-1-436-451 UDC 633.88
PRIORITIES FOR THE DEVELOPMENT
OF MEDICINAL PLANT GROWING IN A POST-PANDEMIC ENVIRONMENT
O.Yu. Voronkova, T.V. Volokhova, E.S. Lebedeva, A.V. Smirnova, A.A. Tubalets
The year 2020 was heavily influenced by the COVID-19 pandemic in all areas of human and social life. Today, it is difficult to imagine sectors of the economy that would not be affected by the pandemic, but the pharmaceutical industry and pharmaceutical companies are facing serious challenges. On the one hand, the pharmaceutical industry is forced to function in restrictions, like any other type of business in a pandemic, and on the other hand, it is forced to ensure uninterrupted production and supply of medicines, quickly increase their production, and strategically plan its activities in the post-pandemic world. All phases of pharmaceutical companies are affected by the pandemic, from the production and procurement of raw materials to research and development and doctor-patient interaction processes. The pharmaceutical industry, along with the health care system, has been at the epicenter of the global fight against the pandemic and its aftermath. In addition to new opportunities for the pharmaceutical industry in the fight against COVID-19, such as vaccine development and clinical trials of medical drugs to treat COVID-19, the pandemic has harmed the supply chain and production of herbal medicinal raw materials. The global pharmaceutical industry has faced the consequences of the closure of China's customs borders for quarantine, as China is currently the leader in the production of medicinal pharmaceutical raw materials, accounting for about 40% of the world's production of medicinal plant pharmaceutical raw materials. China has gained a leading position in the pharmaceutical raw materials industry due to its high production volume and low cost. Closed borders and quarantine-induced lockdown predetermined serious threats in the supply chain for the needs ofpharmaceutical production, which was automatically reflected in rising logistics and freight prices. The presented study reviews the current state of the pharmaceutical herbal medicine industry and justifies the priorities of its development in post-pandemic conditions.
Keywords: pharmaceutical industry; medicinal plant growing; pharmaceutical industry; medicinal plant material; COVID-19; pandemic; post-pandemic
For citation. Voronkova O.Yu., Volokhova T.V., Lebedeva E.S., Smirnova A.V., Tubalets A.A. Priorities for the Development of Medicinal Plant Growing in a Post-Pandemic Environment. Siberian Journal of Life Sciences and Agriculture, 2022, vol. 14, no. 1, pp. 436-451. DOI: 10.12731/2658-6649-2022-14-1-436-451
ПРИОРИТЕТЫ РАЗВИТИЯ ЛЕКАРСТВЕННОГО РАСТЕНИЕВОДСТВА В УСЛОВИЯХ ПОСТПАНДЕМИИ
О.Ю. Воронкова, Т.В. Волохова, Е.С. Лебедева, А.В. Смирнова, А.А. Тубалец
2020 год находился под жестким влиянием пандемии COVID-19 во всех сферах жизни человека и общества. Сегодня сложно представить отрасли экономики, которые бы не затронула пандемия, но фармацевтическая отрасль и фармацевтические компании столкнулись с серьезными вызовами. С одной стороны, фармацевтическая индустрия вынуждена функционировать в ограничениях, как и любой другой вид бизнеса в условиях пандемии, а с другой стороны - вынуждена обеспечивать бесперебойное производство и поставки лекарственных препаратов, оперативно наращивать их производство, а также стратегически планировать свою деятельность в постпандемийном мире. Пандемией затронуты все этапы деятельности фармацевтических компаний - от момента производства и закупки сырья до сферы научных разработок и процессов взаимодействия между докторами с пациентами. Фармацевтическая отрасль, наряду с системой со здравоохранения оказалась в эпицентре мировой борьбы с пандемией и ее последствиями. Помимо открывающихся новых возможностей для фарминдустрии в борьбе с COVID-19, таких как разработка вакцин и клинические испытания медицинских препаратов для лечения COVID-19, пандемия негативно отразилась на цепочках поставок и производстве растительного лекарственного сырья. Глобальная фармацевтическая отрасль столкнулась с последствиями закрытия таможенных границ Китая на карантин, т.к. Китай на сегодняшний день является лидером производства лекарственного фармацевтического сырья, на его долю приходится порядка 40% объема мирового производства лекарственного растительного фармацевтического
сырья. Китай завоевал передовые позиции в индустрии фармацевтического сырья благодаря высокому объёму производства и низкой себестоимости. Закрытые границы и локдаун, вызванный карантином, предопределили серьезные угрозы в цепочке поставок для нужд фармацевтического производства, что автоматически отразилось на росте цен на логистику и грузоперевозки. Представленное исследование посвящено рассмотрению современного состояния отрасли фармацевтического растительного лекарственного сырья, а также обоснованию приоритетов его развития в условиях постпандемии.
Ключевые слова: фармацевтическая индустрия; лекарственное растре-ниеводство; фармацевтическая индустрия; лекарственное растительное сырье; COVID-19; пандемия; постпандемия
Для цитирования. Воронкова О.Ю., Волохова Т.В., Лебедева Е.С., Смирнова А.В., Тубалец А.А. Приоритеты развития лекарственного растениеводства в условиях постпандемии // Siberian Journal of Life Sciences and Agriculture. 2022. Т. 14, № 1. C. 436-451. DOI: 10.12731/2658-6649-2022-14-1-436-451
Introduction
In most countries of the South Asian macro-region, the demand for herbal medicines is growing dynamically, on average by 10-15% per year, and the resource opportunities for the development of the industrial medicinal plant industry in the South Asian region, where over 50% of the world's population lives, have serious limitations due to overpopulation, land scarcity and environmental problems [16; 20; 26; 39]. Meanwhile, the Russian Federation has a significant amount of environmentally safe land resources in a variety of natural, climatic, and geographical zones, which is a unique opportunity for the agro-industrial complex of Russia towards the development of industrial medicinal plant growing. According to preliminary estimates, industrial medicinal raw materials have significant export potential, comparable in the medium term with military exports, and in the long term with the export potential of hydrocarbons [15; 19; 21; 25; 10; 14]. This circumstance allows occupying a worthy market share of herbal medicinal raw materials and concentrated liquid, dry and granular extracts of herbal medicinal raw materials, with a focus on the huge developing market of South Asian countries.
The economic impact on the public health system due to the prolonged crisis is still difficult to calculate, but it is already clear that these consequences will be extremely large. Thus, the International Monetary Fund has already recorded a crisis in the health systems of many countries [12]. Drug manufacturers are
warning of reduced production due to the cessation and reduction of supplies of raw materials from China and other countries. The authorities of the countries most affected by the pandemic are forced to take additional measures quickly to mitigate the impact of the COVID-19 pandemic on the pharmaceutical supply chain. It has been noted that drug shortages have been increasing for several years, and the pandemic has exacerbated the problem, mainly due to the blocking of countries and factories that normally supply drugs, export bans, and logistical complications caused by border closures [41; 42; 40].
The production of medicinal plant raw materials is an important element of the Russian economy, which makes it possible to fully meet the needs of the domestic pharmaceutical industry in medicinal plant raw materials [1; 30; 33]. Based on a retrospective analysis of growing and harvesting of medicinal raw materials, it is substantiated that this production direction, based only on the principles of self-organization, cannot solve the problems arising and increase the profitability of production. Solving the problems of developing the industry of medicinal plant production and increasing the production of medicinal herbal raw materials requires effective state regulation of business entities in this area, as well as finding land suitable for environmentally safe cultivation of medicinal plants [31; 6; 24].
The increased interest in the industrial production of medicinal plants is due to two important factors. The first factor is the healing properties of medicinal plants that affect the human body. The second factor is determined by the wide range of uses of medicinal raw materials in many industries. So, the dynamics of the production of medicinal raw materials today cannot fully satisfy the needs for it in the intensively developing industries, in particular the pharmaceutical industry. [3; 5; 11; 13]. In the context of economic sanctions, the government has developed an import substitution strategy focused, among other things, on the production of domestic medicinal raw materials.
Industrial medicinal plant growing is a strategically important and promising direction of the agricultural sector [22; 23]. Collection of wild medicinal plants is considered more environmentally friendly, as well as less costly, but wild medicinal raw materials are an exhaustible resource, do not allow optimizing the use of labor resources, have uncontrollable quantitative and qualitative characteristics [37; 38; 8; 32; 28; 29].
The demand for medicinal plant raw materials in recent years has been quite stable, even during periods of economic crisis, the dynamics of demand for raw materials did not decrease. Since 2012, there has been an increase in the area under medicinal crops in Russia. Mainly large agricultural enterprises are en-
gaged in medicinal plant growing. For example, in 2016, the area of cultivated medicinal herbs was about 9 thousand hectares, the area of essential oil crops was about 130 thousand hectares [20; 17; 18].
Material and methods
The theoretical and methodological basis of the presented study was the scientific works of scientists devoted to the issues of industrial production of medicinal herbs, the development of relations between producers and processors of herbal raw materials, reports of the Russian Academy of Sciences, legislative acts of the Russian Federation, regulatory documents of foreign countries. The methodological basis was a systematic approach that allowed ensuring complexity and purposefulness. Analytical, abstract-logical, computational-constructive, economic-statistical, and monographic research methods were also used in the work.
Results and discussion
The spread of the virus across the planet will affect all areas of activity, including the global economy. These conditions have become a kind of catalyst in the direction of solving many long-standing problems. The solution to these problems is possible through the combined efforts of the pharmaceutical industry, the state, patient, and medical communities. There was an increase in the consumption of drugs since some drugs began to be used to treat a new coronavirus infection, and before the pandemic, the production of these drugs in such quantities was not planned [7; 9; 34; 43]. Due to the closure and restriction of borders, it is necessary to ensure the supply of medicinal plant raw materials for the production of medicines in Russia, as well as to ensure the necessary import.
In the current pandemic phase, the necessary long-term rehabilitation of COVID-19 survivors should not be forgotten. This will take time, as well as medicines, dietary biologically active additives, vitamin forms, thus, the pharmaceutical industry's demand for medicinal raw materials will increase. Table 1 shows the countries most affected by the pandemic.
Products of the pharmaceutical industry are very much in demand; in 2020 alone, the total growth of the Russian pharmaceutical market was over 14%. The strongest competitive advantage of the agrarian sector of Russia is the potential opportunity to grow, cultivate, and reproduce medicinal plants, as well as the collection of wild-growing environmentally friendly and high-quality raw materials for the pharmaceutical industry [2; 27; 4; 36; 47; 50]. The Asso-
ciation of Producers and Consumers of Traditional Herbal Medicines has been established in Russia, which aims to unite legal and physical persons involved in growing agricultural medicinal plants, producers and consumers of herbal medicines. The main task of the Association is to solve the issues of the Association of producers and consumers in the field of cultivation, collection, storage, logistics, and processing of herbal medicines.
Table 1.
Rates of COVID-19 spread in the world as of December 22, 2020
No. Countries Sick, people Died, people Cured, people Active cases, people
1 USA 17,844,690 317,668 0* -
2 India 10,055,560 145,810 9,606,111 303,639
3 Brazil 7,238,600 186,764 6,408,517 643,319
4 Russia 2,877,728 51,351 2,295,362 531,017
5 France 2,477,166 60,239 163,252* -
6 UK 2,042,776 67,453 1,535* -
7 Turkey 2,024,601 18,097 1,800,268 206,218
8 Italy 1,953,183 68,799 1,261,626 622,760
9 Spain 1,797,236 48,926 150,376* -
10 Argentina 1,541,285 41,813 1,368,346 131,126
11 Germany 1,514,692 26,400 1,123,725 364,837
12 Colombia 1,507,222 40,475 1,373,332 93,415
13 Mexico 1,320,545 118,202 978,002 224,321
14 Poland 1,202,700 25,397 938,269 239,034
15 Iran 1,158,384 53,625 885,054 219,705
* - Data not specified
Source: according to the data of [46]
The world market for organic agricultural products, including organic medicinal raw materials, continues to grow dynamically and steadily. Thus, a study "The World of Organic Agriculture 2017" noted that the total global turnover of the industry amounted to more than 75 billion euro, and the total area of certified organic land in 2016 reached more than 50 million hectares, increasing compared to 2007 by more than 20 million hectares [20].
The authors propose to expand the market of domestic organic agricultural products through the creation of specialized agricultural enterprises, the activities of which are certified for compliance with international and national standards to implement the strategy of development of organic agricultural production of medicinal plants in the regions of the Russian Federation. When
choosing the specialization of such an enterprise, it is necessary to focus on the demand for medicinal plant products in the conditions of the region and the existing pharmaceutical processing enterprises [35; 44; 49].
The current difficult economic situation and the low purchasing power of the population, as well as the high cost of imported medicines, determine the development of pharmaceutical production of medicines from domestic medicinal plant raw materials. This direction is promising and a priority in the field of agricultural production. The high level of requirements of pharmaceutical companies for the quality of medicinal raw materials presupposes the ecological safety of their cultivation [45].
The study has revealed that the agricultural regions of the Russian Federation have the necessary natural and climatic conditions and resources, there are sufficient land and labor potential for agricultural production, cultivation, and processing of medicinal plant raw materials. System analysis and assessment of the possibilities of application of the world practice of agricultural cultivation of medicinal plants in connection with the existing agricultural system of the Russian regions are prerequisites for the priority development and strengthening the position of medicinal plant growing in the national economy. The authors assume that environmentally friendly medicinal plant growing is a new priority for the development of the pharmaceutical and agricultural industries.
After a sharp decline in the late 1990s, the area under medicinal plants in Russia has been growing in recent years and in 2018 amounted to 8,768 hectares, from which about 7,000 tons of medicinal plant raw materials were collected [4]. In recent years, the medicinal plant industry in Russia is beginning to recover as part of the "Revival of the medicinal plant industry in the Russian Federation" project in the "Preventive Medicine" area of the "HealthNet" Road-map of the National Technology Initiative. According to the roadmap, by 2035 Russia plans to launch more than 25 scientific and educational agrarian techno parks for the production of herbal medicines and concentrates, and create about 300 thousand organizations, in the form of agricultural production cooperatives, which will engage in agricultural production, primary processing and storage of medicinal raw materials.
In a pandemic, the triune element of the basis for development - science, education, and production - must interact more closely and dynamically. For large-scale production and processing of medicinal plant raw materials, it is necessary to open plants for processing of medicinal plant raw materials in the regions of Russia, in localization of raw materials production.
Table 2.
Stages of the production process of medicinal plant raw materials (the accelerated model in the context of a pandemic and post-pandemic)
Construction stages Indicators
1. Selection of plots of arable land for cultivation of medicinal crops meeting pharmaceutical standards
2. Scientific and practical agrotechnical and organizational measures for the agricultural cultivation of medicinal plants
3. Justification and selection of the optimal crop rotation for cultivated medicinal plants
4. Experimental sites for sowing medicinal crops using various agricultural technologies
5. Scientific and practical measures to increase the productivity and yield of medicinal crops
6. Organization of the process of cultivation and collection of medicinal plants
7. Optimization of the technological process for the preparation and drying of medicinal plants, preparation and packaging of medicinal raw materials
8. Organization of the technological process of primary processing and packaging of medicinal raw materials
9. Organization of the technological process of further storage and logistics of medicinal raw materials
Source: Elaborated by the authors based on [48, p.174].
During the study, the following main conclusions were formulated:
• The Russian market of medicinal raw materials and derivatives of medicinal products tends to grow, but the volume and share of the domestic segment in the total volume of the global pharmaceutical market today is about $12 million or 1-1.5%.
• Despite the low production volumes, the market for medicinal raw materials is a very promising segment of the Russian pharmaceutical market. In the current conditions of shortage of medicinal raw materials during the pandemic, numerous foreign companies are showing interest in Russian manufacturers of medicinal raw materials.
• Currently, there are about 100 manufacturers of medicinal raw materials in Russia. Most of them provide only the regional needs of pharmaceutical manufacturers, selling products only within their regions. Only a fifth of Russian manufacturers of medicinal raw materials operates on a national scale.
• A small share of agricultural organizations engaged in the production of medicinal raw materials is explained by the significant difficulties in the process of cultivating medicinal plants. Also, a serious problem is a long lag in the return on investment of an agricultural organization from the time of sowing medicinal herbs to the moment they are sold to a pharmaceutical company in the form of medicinal raw materials. herbs to the moment of obtaining plant raw materials, sometimes this period is 23 years.
• The leading Russian manufacturers of medicinal raw materials operating within Moscow and the Moscow Region are Krasnogorskleksredstva JSC, ST Mediafarm CJSC, Medical Company "Narodnaya medicina" LLC. The major manufacturers of medicinal herbs and preparations operating in the regions are Evalar CJSC, Altayvitaminy JSC, Herbs of Bashkiria LLC, and others.
• Russia is an exporter of medicinal raw materials. In European markets, medicinal plant raw materials produced in Russia are considered top-class products. This is possible with a combination of favorable climatic and geographical factors. Russian medicinal raw materials are saturated with high-quality biologically active substances.
• In the Russian pharmaceutical market, there is dynamic growth in the consumption of medicinal herbs and preparations. In a post-pandemic environment, this growth will undoubtedly continue.
Conclusion
In the course of the study, the following conclusions were made:
The restoration and development of the medicinal plant industry in the context of a pandemic, as well as a post-pandemic, is a matter of national importance. The following important conditions must be met as priorities for the dynamic development of the industry:
• state support for the development of medicinal plant growing;
• creation of high-tech developments in the field of processing of medicinal plant raw materials;
• formation of organizational and economic mechanisms for the development of the medicinal plant industry.
The processes of strain renovation of existing medicinal plants, development of breeding centers, creation of new productive varieties and hybrids of medicinal plants based on both the existing gene pool of medicinal plants and the gene pool of wild medicinal plants should be of great importance. Strain reno-
vation today is necessary for almost all types of currently cultivated medicinal plants. First, the process of strain renovation should be launched for the most commercially important medicinal plants - valerian, peppermint, calendula, chamomile, plantain, Echinacea purpurea, cumin, fennel, etc. It is necessary to intensify the search for promising populations of species. Development of technology for protecting cultivated medicinal plants from weeds, pests, and diseases at the minimum acceptable level of pesticide use are important. It is necessary to review the existing quality standards of medicinal plant raw materials - all medicinal raw materials must be environmentally friendly and safe.
In the current conditions of the pandemic, in the future post-pandemic, the formation of specialized enterprises for the cultivation and processing of medicinal plants is strategically correct and economically justified. For these purposes, it is possible to involve fallow or unused fertile arable land in the production turnover, which will eventually provide pharmaceutical companies with high-quality medicinal raw materials and create a multiplier effect in related sectors of the economy.
It is a fact that the COVID-19 pandemic has changed the socio-economic space in Russia - the state and society are in a new reality. The health care system has received a significant boost and should reconsider the direction of its development in the current conditions. The shocks of the COVID-19 pandemic will expand the areas of operation of the pharmaceutical industry and give a new impetus to the development of industrial medicinal plant production.
References
1. Avar N.D., Taran V.V., Sokolova E.G., Stefanovsky V.G. Market for organic products in Russia: current state and development potential. Economics of agriculture of Russia, 2014, vol. 5, pp. 29-37.
2. Belousova M., Aleshko R., Zakieva R., Karabasheva M., Gorovoy S., Kozhemov S. Development of equipment management system with monitoring of working characteristics of technological processes. Journal of Applied Engineering Science, 2021, vol. 19(1), pp. 186-192. https://doi.org/10.5937/jaes0-28855
3. Bogers R.J., Cracker L.E., Lange D. Medicinal and Aromatic Plants. Agricultural, Commercial, Ecological, Legal, Pharmacological and Social Aspects. Dortrecht, The Netherlands: Springer, 2006, pp. 75-92.
4. Doskeyeva G.Z., Rakhimbekova A.E., Zhamkeyeva M.K., Saudambekova I.D., Bekova R.Z. Health care financing system in the republic of kazakhstan. European Research Studies Journal, 2018, vol. 21(2), pp. 282-288. https://doi. org/10.35808/ersj/1002
5. Dunets A.N., Zhogova I.G. Significant Changes of Tourism Industry in the Altai-Sayan Mountainous Region. Journal of Environmental Management and Tourism, 2018, vol. 9(4), pp. 869-879. https://doi.org/10.14505//jemt.9.4(28).21
6. Fundamentals of the state policy in the field of environmental development of the Russian Federation for the period up to 2030 (approved by the President of the Russian Federation on April 30, 2012). http://www.consultant.ru/document/ cons_doc_LAW_129117/
7. Good Agricultural and Collection Practice for Herbal Raw Materials (Botanical Raw Materials Committee of the American Herbal Products Association, American Herbal Pharmacopoeia). 2006. https://www.ahpa.org/Portals/0/Documents/ ahpa-ahpagacp.pdf
8. Goryushkina N.Y. Start all business from the beginning: N.S. Mordvinov - theorist of the excise system for tax collection from alcohol. Bylye Gody, 2021, vol. 16(2), pp. 527-534. https://doi.org/10.13187/bg.2021.2.527
9. HelsNet Roadmap of the National Technology Initiative (NTI). URL: http:// www.nti2035.ru/markets/healthnet (accessed 03.10.2020).
10. Ivanova S. Public Health and Health Care Development in the Regions of Russia. Siberian Journal of Life Sciences and Agriculture, 2021, vol. 13(2), pp. 4763. https://doi.org/10.12731/2658-6649-2021-13-2-47-63
11. Ivanov A.V., Strizhenok A. V. Monitoring and reducing the negative impact of halite dumps on the environment. Pollution Research, 2018, vol. 37(1), pp. 51-55.
12. Jukova E.E., Vasyutkina L.V., Chernykh I.N., Vasyutkina A.A. Correlation between the choice of university and admission standards. Journal of Advanced Research in Dynamical and Control Systems, 2020, vol. 12(3 Special Issue), pp. 1238-1244. https://doi.org/10.5373/JARDCS/V12SP3/20201372
13. Kashirskaya L.V., Sitnov A.A., Davlatzoda D.A., Vorozheykina T.M. Knowledge audit as a key tool for business research in the information society. Entre-preneurship and Sustainability Issues, 2020, vol. 7(3), pp. 2299-2319. https:// doi.org/10.9770/jesi.2020.7.3(56)
14. Kislyakov P., Belov M., Konstantinova N. Psychological Health of Athletes During the COVID-2019 Pandemic. Siberian Journal of Life Sciences and Agriculture, 2021, vol. 13(2), pp. 77-99. https://doi.org/10.12731/2658-6649-2021-13-2-77-99
15. Khachaturian N.G. Economic zoning of Russia: history and economic significance. Economics and management of innovative technologies, 2015, vol. 3, pp. 25-32.
16. Kozko A.A., Tsitsilin A.N. Prospects and problems of revival of medicinal crop production in Russia. Works of the State Nikit. Botan. Gard, 2018, vol. 146, pp. 18-25.
17. Kudzh S.A., Golovanova N.B. On improving training mechanisms teaching staff and prospects for targeted learning in the interests of universities. Russian Technological Journal, 2020, vol. 8(4), pp. 112-128. https://doi.org/10.32362/2500-316X-2020-8-4-112-128
18. Kudzh S.A., Tsvetkov V.Y. Trinitarian systems. Russian Technological Journal. 2019, vol. 7(6), pp. 151-167. https://doi.org/10.32362/2500-316X-2019-7-6-151-167
19. Kuzmin P. A., Bukharina I.L., Kuzmina A.M. Features of operation of the plant pigment system in a man-made environment. International Journal of Pharmacy and Technology, 2016, vol. 8(2), pp. 14582-14591.
20. Kuzmin P. A., Bukharina I.L., Kuzmina A.M. Influence of local microenvironment and wood plant development in urban regions. International Journal of Economic Perspectives, 2017, vol. 11(3), pp. 1586-1593.
21. Lysenko E.G. Environmental and economic problems of agriculture. Economics of the villages. Households Islands, 2008, vol. 2, pp. 68-73.
22. Malankina E.L., Tsitsilin A.N. Medicinal and essential oil plants: textbook. M.: INFRA-M, 2016, 318 p.
23. Morozova T.G. Economic geography of Russia, UNITY-DANA, 2012. 479 p.
24. Movchan I.B., Shaygallyamova Z.I., Yakovleva A.A., Movchan A.B. Increasing resolution of seismic hazard mapping on the example of the north of middle russian highland. Applied Sciences (Switzerland), 2021, vol. 11(11). https://doi. org/10.3390/app11115298
25. Movchan I.B., Yakovleva A.A. Refined assessment of seismic microzonation with a priori data optimisation. Journal of Mining Institute, 2019, vol. 236, pp. 133-141. https://doi.org/10.31897/PMI.2019.2.133
26. Nikitina O.A. Environmental features of the functioning of the sanatorium-resort complex. Fundamental research, 2016, vol. 5, pp. 71-74.
27. Nikulin A.N., Dolzhikov I.S., Klimova I.V., Smirnov Y.G. Assessment of the effectiveness and efficiency of the occupational health and safety management system at a mining enterprise. Bezopasnost' Truda v Promyshlennosti, 2021, vol. 2021(1), pp. 66-72. https://doi.org/10.24000/0409-2961-2021-1-66-72
28. Petrov A., Poltarykhin A.L., Alekhina N., Nikiforov S., Gayazova S. The relationship between religious beliefs and coping with the stress of covid-19. HTS Teologiese Studies, 2021, vol. 77(1), a6487. https://hts.org.za/index.php/hts/ar-ticle/view/6487/20502
29. Pogontseva E. Plant breeders of medicinal and essential oil crops achieve legitimization of the industry. Pharmaceutical Bulletin, 2018, pp. 45-52.
30. Pogosyan V. Updating social theory: Redefinition of modernization. Wisdom, 2021, vol. 19(3), pp. 182-193. https://doi.org/10.24234/WISDOM.V19I3.486
31. Prischepa O.M., Nefedov Y.V., Kochneva O.E. Raw material base of hard-to-extract oil reserves of russia. [Matéria-prima base de reservas de óleo de difícil extrafao da Rússia]. Periodico Tche Química, 2020, vol. 17(34), pp. 915-924.
32. Prishchepa O.M., Nefedov Y.V., Morgunov P.A. Processing of oil products by hydrocarbon-oxidizing microorganisms. Paper presented at the Advances in Raw Material Industries for Sustainable Development Goals, 2021, pp. 1-11.
33. Poltaranin L.A., Tarasova A.Yu. "Green" economy: prospects for development. Alt. science, 2013, vol. 2(2), pp. 183-186.
34. Puryaev A. About the Essence of Categories "Efficiency" and "Efficiency of the Investment Project." In Smart Innovation, Systems and Technologies, 2020, vol. 172, pp. 643-651. Springer, Singapore. https://doi.org/10.1007/978-981-15-2244-4_60
35. Rahman P. A. Analysis of stationary availability factor of two-level backbone computer networks with arbitrary topology. Journal of Physics: Conference Series, 2018, vol. 1015(2). https://doi.org/10.1088/1742-6596/1015/2Z022016
36. Sown areas of the Russian Federation in 2016 Gross harvests and crop yields in the Russian Federation in 2018, part 1. Bulletins on the state of agriculture Federal State Statistics Service. Main Interregional Center. https://rosstat.gov. ru/opendata/7708234640-VSHP201646
37. Sedov S.A., Valiev I.N., Kuzmin P.A., Sharifullina A.M. On the issue of environment-oriented measures to eliminate the causes and reduce the effects of technogenic impact on the territory. Biosciences Biotechnology Research Asia, 2014, vol. 11, pp. 169-172. https://doi.org/10.13005/bbra/1456
38. Smirnov A.I., Voytyuk I. N. Diagnostics of inter-turn short-circuit in the stator winding of the induction motor. Paper presented at the IOP Conference Series: Materials Science and Engineering, 2019, vol. 643(1). https://doi. org/10.1088/1757-899X/643/1/012023
3 9. Sivash O., Ushakov D., Ermilova M. Investment Process Resource Provision in the Agricultural Sector. IOP Conference Series: Earth and Environmental Science, 2019, vol. 272(3), 032118. https://doi.org/10.1088/1755-1315/272/3/032118
40. Sivash O.S., Burkaltseva D. D., Ushakov D.S. Activization of Investment Process in the Agrarian Sector. International Journal of Ecology and Development, 2017, vol. 32(4), pp. 169-182. http://www.ceser.in/ceserp/index.php/ijed/article/ view/5292
41. Spychalski G. Determinants of growing herbs in Polish agriculture. Herba po-lonica, 2013, vol. 59 (4), pp. 5-18.
42. Syah R., Elveny M., Nasution M.K.M., Poltarykhin A.L., Ponkratov V.V., Kuznetsova M.Y., Babanezhad M. Numerical investigation of nanofluid flow using CFD-and fuzzy-based particle swarm optimization. Scientific Reports, 2021, vol. 11(1), 20973.
43. Shabbir M.S., Siddiqi A.F., Yapanto L.M., Poltarykhin A.L., Tonkov E.E., Pi-lyugina A.V., Petrov A.M., Foroughi A., Valiullina D.A. Closed-loop supply chain design and pricing in competitive conditions by considering the variable value of return products using the whale optimization algorithm. Sustainability (Switzerland), 2021, vol. 13(12), 6663.
44. Shlyenov Y.V., Bredikhma O.V., Kozin M.N., Vasyutkina L.V., Guchok Z.L., Epishkin I.A. Methodological approach to the assessment of socio-economic development of the region. International Journal of Civil Engineering and Technology, 2019, vol. 10(2), pp. 911-919.
45. Stoianova A., Vasilyeva N. Production process data as a tool for digital transformation of metallurgical companies. 2022. https://doi.org/10.1007/978-3-030-81619-3_87
46. Tsekhla S.Yu., Pochupaylo O.E. The main priorities of the state economic policy in the field of production of medicinal plants. Simferopol: Publishing House Printing House "Arial", 2017, 335 p.
47. Vasisht K., Sharma N., Karan M. Current Perspective in the International Trade of Medicinal Plants Material: An Update. Curr Pharm Des, 2016, vol. 22, no. 27, pp. 4288-4336. https://doi.org/10.2174/1381612822666160607070736
48. Vidyapin V. Economic geography of Russia, Infra, 2000, 254 p.
49. Voronkova O.Yu. Development strategy of organically oriented regional agro-industrial production, Barnaul: Altai State University Publishing House, 2014, 174 p.
50. WebSource. COVID-19 Data Repository by the Center for Systems Science and Engineering (CSSE) at Johns Hopkins University. https://github.com/ CSSEGISandData/COVID-19
DATA ABOUT THE AUTHORS
Olga Yu. Voronkova, Doctor of Economics, Professor of Management, Business Organization and Innovation Department
Altai State University
61, Lenin Ave., Barnaul, 656049, Russian Federation olka2004@yandex.ru
Tatiana V. Volokhova, Cand. Sc. (Econ), Associate Professor of Finance Department
Bauman Moscow State Technical University
5/1, 2-ya Baumanskaya Str., Moscow, 105005, Russian Federation
Ekaterina S. Lebedeva, Ph.D. in Economics, Associate Professor, Department of Economic Expertise and Financial Monitoring
Institute of Cybersecurity and Digital Technologies, MIREA - Russian Technological University
20, Stromynka Str., Moscow 119454, Russian Federation katmail79@mail.ru
Alla V. Smirnova, Candidate of Biological Sciences, Associate Professor
Naberezhnye Chelny State Pedagogical University
28, Nizametdinova Str., Naberezhnye Chelny, Russian Federation
Anna A. Tubalets, PhD in Economics, Associate Professor, Department Management and Marketing
Kuban State Agrarian University named after I.T. Trubilin 13, Kalinina Str., Krasnodar, 350044, Russian Federation
ДАННЫЕ ОБ АВТОРАХ Воронкова Ольга Юрьевна, доктор экономических наук, профессор, профессор кафедры менеджмента, организации бизнеса и инноваций
Алтайский государственный университет
пр. Ленина, 61, г. Барнаул, 656049, Российская Федерация
olka2004@yandex.ru
Волохова Татьяна Владимировна, кандидат экономических наук, доцент кафедры «Финансы»
Московский государственный технический университет им. Н.Э. Баумана
ул. 2-я Бауманская, 5, стр. 1, г. Москва, Российская Федерация
Лебедева Екатерина Сергеевна, кандидат экономических наук, доцент, департамент экономической экспертизы и финансового мониторинга
Институт кибербезопасности и цифровых технологий, МИРЭА -
Российский технологический университет
ул. Стромынка, 20, г. Москва, 119454, Российская Федерация
katmail79@mail.ru
Смирнова Алла Витальевна, кандидат биологических наук, доцент
Набережночелнинский государственный педагогический университет
ул. Низаметдинова, 28, г. Набережные Челны, Российская Федерация
Тубалец Анна Александровна, кандидат экономических наук, доцент, департамент управления и маркетинга
Кубанский государственный аграрный университет имени И. Тру-билина
ул. Калинина, 13, г. Краснодар, 350044, Российская Федерация
Поступила 09.12.2021
После рецензирования 20.12.2021
Принята 15.01.2022
Received 09.12.2021 Revised 20.12.2021 Accepted 15.01.2022
DOI: 10.12731/2658-6649-2022-14-1-452-468 УДК 616.314-056
РОЛЬ КАЧЕСТВЕННОЙ ЭНДОДОНТИИ В СХЕМЕ МЕЖДИСЦИПЛИНАРНОГО ЛЕЧЕНИЯ ВЕРХНЕЧЕЛЮСТНОГО ОДОНТОГЕННОГО СИНУСИТА
Т.Л. Маругина, А.А. Левенец, Д.В. Киприн, А.И. Череватенко
При лечении одонтогенных верхнечелюстных синуситов активно используется удаление причинных зубов, показания к которому не всегда достаточно четко определены. Современные подходы и технологии в эндодонтии позволяют в большинстве случаев добиться сохранения зуба в полости рта с устранением очага хронической инфекции, что позволяет добиться восстановления целостности верхнечелюстной пазухи.
Цель. Повышение эффективности лечения одонтогенного верхнечелюстного синусита с сохранением причинных зубов.
Материалы и методы. Обследовано 50 пациентов в возрасте от 18 до 45 лет. У всех пациентов были клинические признаки верхнечелюстного одон-тогенного синусита, признаки несостоятельности эндодонтического лечения зубов с темным, радиолюцентным очагом в районе апекса. Оценка рентгенологических показателей и качества обтурации проводилась на основе КЛКТ, оценка наличия симптомов воспаления оценивалась клинически при осмотре. Результаты оценивали через 6, 12, 24 месяца. Оценка эффективности лечения и качества обтурации проводилась в соответствии с директивами Европейского общества эндодонтологии.
Результаты. При качественном эндодонтическом лечении у всех пациентов прошли клинические признаки одонтогенного синусита, произошло восстановление костной ткани альвеолярного отростка, в 96% случаев произошло восстановление слизистой верхнечелюстной пазухи через 12 месяцев. В 2 случаях потребовалась дополнительно микросинусотомия.
Заключение. Повышение качества эндодонтии при первичном лечении или перелечивании зубов верхней челюсти позволяет значительно сократить количества удалений при одонтогенном верхнечелюстном синусите.
Ключевые слова: эндодонтия; одонтогенный синусит; верхнечелюстной синусит
Для цитирования. Маругина Т.Л., Левенец А.А., Киприн Д.В., Череватенко А.И. Роль качественной эндодонтии в схеме междисциплинарного лечения верхнечелюстного одонтогенного синусита // Siberian Journal of Life Sciences and Agriculture. 2022. Т. 14, № 1. C. 452-468. DOI: 10.12731/2658-6649-2022-14-1-452-468
ROLE OF QUALITATIVE ENDODONTIA IN THE SCHEME OF INTERDISCIPLINARY TREATMENT OF MAXILLARY ODONTOGENIC SINUSITIS
T.L. Marugina, A.A. Levenets, D.V. Kiprin, A.I. Cherevatenko
In the treatment of odontogenic maxillary sinusitis, the removal of causative teeth is actively used, although the tooth removal indications are not always clearly defined. Modern endodontic approaches and technologies, in most cases, help preserve the tooth in the oral cavity with the elimination of the chronic infection focus, thus restoring the integrity of the maxillary sinus.
Background. Improve the effectiveness in the treatment of odontogenic maxillary sinusitis while preserving the causative teeth.
Materials and methods. The study involved 50 patients aged 18 to 45 years. All patients had clinical signs of maxillary odontogenic sinusitis and signs of failed endodontic treatment of teeth with a dark, radiolucent focus in the apex region. Radiological parameters and quality of obturation was assessed using CBCT; the presence of symptoms of inflammation was assessed clinically during examination. The results were evaluated after 6, 12 and 24 months. The treatment effectiveness and the quality of obturation was assessed in accordance with the directives of the European Society of Endodontology.
Results. High-quality endodontic treatment resolved clinical signs of odontogenic sinusitis in all patients, restored the bone tissue of the alveolar process and restored the mucous membrane of the maxillary sinus after 12 months in 96% of cases. In 2 cases, additional microsinusotomy was required.
Conclusion. Improving the quality of endodontics in the first treatment or retreatment of the upper jaw teeth can significantly reduce the number of dental extractions in odontogenic maxillary sinusitis
Keywords: endodontics; odontogenic sinusitis; maxillary sinusitis
For citation. Marugina T.L., Levenets A.A., Kiprin D.V., Cherevatenko A.I. Role of qualitative endodontia in the scheme of interdisciplinary treatment of maxillary odontogenic sinusitis. Siberian Journal of Life Sciences and Agriculture, 2022, vol. 14, no. 1, pp. 452-468. DOI: 10.12731/2658-6649-2022-14-1-452-468
Верхнечелюстной синусит - одно из часто встречающихся заболеваний в клинике челюстно-лицевой хирургии и оториноларингологии, представляет собой серьезную общемедицинскую и экономическую проблему, так как основную часть болеющих составляют люди молодого и среднего возраста, то есть трудоспособный контингент [7, 18].
По статистике одонтогенные верхнечелюстные синуситы больше встречаются в хронических формах и в стадии обострения, чем в острых. Наиболее частая причина этого: позднее обращение пациента к врачу; не внимательность врачей-стоматологов при ранней диагностике острого верхнечелюстного синусита у пациентов с острыми, хроническими и обострениями периодонтитов верхних боковых зубов; трудности в диагностике одонтогенных синуситов. Причина этого, клиническая картина периодонтита верхних боковых зубов искажает клиническую картину верхнечелюстного синусита; не квалифицированное комплексное лечение острых одонтогенных синуситов приводят к осложнениям и обострениям данного заболевания; отсутствие комплексного алгоритма лечения и профилактики, методика взаимодействия междисциплинарного подхода врача-стоматолога и оториноларинголога по ранней диагностике, лечения и профилактике одонотогенного синусита [5, 12, 15].
Несмотря на то, что клиническая картина данной патологии очень схожа с течением риногенного гайморита, причины и тактика его лечения отличаются. Термин «одонтогенный» изначально обозначает «связанный с зубом». Классическим примером такой связи может быть апикальный периодонтит моляра, реже премоляра верхней челюсти. Кроме того, верхнечелюстной синусит может быть следствием корневой, фолликулярной кисты верхней челюсти. Довольно часто перфорация нижней стенки гайморовой пазухи и формирование стойкого соустья в полость рта приводит к инфицированию пазухи и развитию гайморита [2, 17, 20, 23].
Другой причиной возникновения гайморита является попадание в пазуху инородных тел (пломбировочных паст, гуттаперчевых штифтов) при эндодонтическом лечении пульпита, апикального периодонтита во время пломбировки корневых каналов. Нередки случаи проталкивания корней зубов при их удалении. Перфорация нижней стенки пазухи чаще наблюдается при удалении первого и второго коренных зубов при их грубом удалении, неумелом использовании прямых элеваторов. Вероятность перфорации повышается при наличии кистогранулемы, кисты в области указанных зубов. Кроме того, следует учитывать и анатомическую бли-
зость пазухи к верхушкам зубов (среднее расстояние от верхушек моляров до пазухи составляет примерно 2,0 мм). В некоторых же случаях при пневматическом строении пазухи верхушки зубов выступают в пазуху и бывают закрытыми только тканями периодонтита и слизистой оболочкой гайморовой пазухи [21, 22, 24].
Пломбировка корневых каналов с выведением инструмента или силе-ра за верхушку зуба является довольно частым нарушением клинических рекомендаций (протокола лечения) при диагнозе болезни периапикальных тканей, утвержденных Постановлением № 15 Совета Ассоциации общественных объединений «Стоматологическая Ассоциация России» от 30 сентября 2014 года. Актуализированы 2 августа 2018 года, согласно которому необходимо проводить все манипуляции в пределах канала, не допускать проталкивание дентинных опилок и инфицированных тканей за верхушку корня. Необходимо точно определить рабочую длину канала и придать каналу достаточный диаметр для обеспечения полноценной антисептической обработки. Обращать особое внимание на предотвращение излишнего выхода инструмента за апикальное отверстие [1, 3, 4].
Ошибочным является мнение, что выведение пломбировочного материала в гайморову пазуху является безобидным. Действительно, инородное тело (пломбировочная паста, в состав которой нередко входят кортикостероиды) вначале ничем себя не проявляет, не вызывает воспаление слизистой оболочки гайморовой пазухи. Но с течением времени постепенно появляются признаки развития заболевания, которое носит характер первично-хронического процесса [19].
Другой причиной возникновения гайморита является недооценка анатомии корневых каналов, а соответственно не качественное эндодон-тическое лечение. В пропущенном корневом канале инфекция активно развивается, вызывая значительные очаги инфекции, как альвеолярного отростка, так и гайморовой пазухи [13].
Цель
Предоставление клинических рекомендаций по выбору оптимального протокола ведения пациентов с одонтогенным верхнечелюстным синуситом для повышения эффективности лечения с сохранением причинных зубов.
Материалы и методы
Для проведения сравнительного анализа пациентов было обследовано 50 пациентов в возрасте от 18 до 45 лет, в том числе 26 (52%) женщин
и 24 (48%) мужчины с хроническим апикальным периодонтитом одного из моляров верхних челюстей с наличием деструктивного процесса по данным КЛКТ и клиническими признаками хронического одонтогенного синусита.
Все больные разделены на две группы - первую, где проводилось первичная эндодонтия причинного зуба и группу 2, где проводилось перелечивание некачественного первичного лечения причинного зуба.
Таблица 1.
Распределение пациентов по полу в группах сравнения
Пол Группы сравнения
Первая Вторая
Мужской 5 8
Женский 19 18
Итого: 24 26
Критериями включения пациентов в исследование были: возраст старше 18 лет; согласие на лечение; отсутствие сопутствующей патологии в стадии декомпенсации, поливалентной аллергии; наличие хронического апикального периодонтита моляра верхней челюсти с клиническими и рентгенологическими признаками одонтогенного верхнечелюстного синусита.
Критерием не включения пациентов в исследование являлось несогласие с условиями исследования. Критериями исключения являлись: наличие соматической патологии, такой как: сахарный диабет декомпен-сированный, онкологические заболевания, нарушение свертываемости крови.
При лечении пациентам всех групп проводилась биомеханическая подготовка корневых каналов, которая включала в себя:
Первое посещение:
• Механическую обработку инструментами ProFile и PathFile (Dentsply, Швейцария) техникой Crown Down.
• Медикаментозную обработку 3% раствором гипохлорита натрия Гипохлоран-3 (Омега дент, Россия) со звуковой активацией SAF (ReDent Nova); 17% раствором ЭДТА MD-Cleanser (Meta Dental).
• Внесение внутриканального вложения Кальцетин (гидрооксид кальция) замешанного на гипохлорите натрия 3% (Омега дент, Россия) сроком на 4 недели.
• Временная пломба была двухслойная: первый слой - Cimpat N (Septodont), второй слой GS (Fuji IX).
Второе посещение:
• Медикаментозную обработку 3% раствором гипохлорита натрия Гипохлоран-3 (Омега дент, Россия) со звуковой активацией SAF (ReDent Nova);
• Обтурация методом латеральной компакции с использованием си-лера на основе эпоксидной смолы с добавлением макромолекул ABT Sealer.
Все пациенты проходили лечение с изоляцией исследуемого зуба системой «OptiDam» и под контролем операционного микроскопа в каждое из посещений.
Оценка эффективности лечения корневых каналов проводилось во всех группах в соответствии с директивами Европейского общества эндодон-тологии [14]:
• «полное выздоровление» или «успех» - отсутствие клинических симптомов (боль, отек, свищи), сохранение функции, рентгенологически определяемое нормальное состояние периодонтальной щели (рентгенологические признаки регенерации костной ткани);
• «неполное восстановление» - отсутствие клинических симптомов и рентгенологически выявляемое уменьшение поражение перио-донтальных периодонтальных тканей;
• «неуспех» - отсутствие клинических симптомов при рентгенологически сохранившейся исходной патологии верхушечного периодонтита;
• «отсутствие выздоровления» или «неудачное лечение» - наличие симптомов хронического периодонтита, отсутствие рентгенологических признаков уменьшения периапикального поражения или образование нового в верхушечном периодонте.
Специфическая сложность эндодонтических процедур заключается в невозможности визуального контроля, неполной объективности клинического контроля (течение хронического воспаления при неудачном лечении может не вызывать у пациентов каких-либо жалоб и клинических проявлений) и практическом отсутствии лабораторной диагностики. Поэтому оценка результативности лечения должна проводиться обязательно [8-10].
Оценка рентгенологических показателей костной структуры и качества обтурации проводилась на основе данных КЛКТ. Конусно-лучевая
компьютерная томограмма представляет собой современную трёхмерную диагностическую систему визуализации, разработанную специально для использования в области лицевого скелета [11, 16]. На основании литературных данных установлено, что использование ЗД-изображения для эн-додонтических целей в настоящее время является более перспективным по сравнению с 2Д-изображениями зубов [6].
Оценка наличия симптомов воспаления тканей верхнечелюстной пазухи оценивалась клинически в полости рта пациента, а также по данным КЛКТ лицевого скелета. Результаты проведенного лечения оценивали через 6, 12, 24 месяца.
Статистическая обработка данных проводилась с помощью стандартных пакетов Statistics 6.0 b SPSS-11.
Результаты
У всех пациентов после проведенного эндодонтического лечения наблюдалось восстановление костной ткани альвеолярного отростка различной степени выраженности через 6 и 12 месяцев и полное восстановление костной ткани у всех пациентов через 24 месяца после проведенного лечения (рис. 1, 2).
Рис. 1. Пример сравнения корональной плоскости КЛКТ пациента до лечения 26 зуба и спустя 6 месяцев после окончания эндодонтического лечения
Рис. 2. Пример сравнения сагиттальной плоскости КЛКТ пациента до лечения 26 зуба и спустя 6 месяцев после окончания эндодонтического лечения
В первой группе у всех пациентов было отмечено восстановление слизистой оболочки верхнечелюстной пазухи и устранение клинических симптомов синусита. Во второй группе устранение клинических проявлений отмечено у всех пациентов, однако у одного пациента на фоне восстановления кортикальной пластинки между причинным зубом и верхнечелюстной пазухой, отмечено сохранение разрастания слизистой оболочки в верхнечелюстной пазухе. Данный пациент был направлен к отоларингологу на консультацию по поводу проведения микро синусотомии.
Таблица 2.
Результаты проведенного лечения в исследуемой группе №1
Критерий оценки эндодонтического лечения Временной критерий оценки
6 месяцев 12 месяцев 24 месяца
Успех 18 (75%) 24 (100%) -
Неполное выздоровление 6 (25%) - -
Неуспех - - -
Отсутствие выздоровления - - -
Критерий оценки состояния верхнечелюстной пазухи Временной критерий оценки
1 месяц 6 месяцев 12 месяцев 24 месяца
Клинические проявления синусита Наличие 3 (12,5%) - - -
Отсутств. 21 (87,5%) 24 (100%) - -
Рентгенологические изменения в гайморовой пазухе. Наличие 24 (100%) 5 (21%) - -
Отсутств. - 19 (79%) - -
Таблица 3.
Результаты проведенного лечения в исследуемой группе №2
Критерий оценки эндодонтического лечения Временной критерий оценки
6 месяцев 12 месяцев 24 месяца
Успех 14 (54%) 23 (88,5%) 24% (100%)
Неполное выздоровление 11 (42%) 3 (11,5%) -
Неуспех 1 (4%) - -
Отсутствие выздоровления - - -
Критерий оценки состояния верхнечелюстной пазухи Временной критерий оценки
1 месяц 6 месяцев 12 месяцев 24 месяца
Клинические проявления синусита Наличие 5(19%) - - -
Отсутств. 21 (81%) 24 (100%) - -
Рентгенологические изменения в гайморовой пазухе. Наличие 24 (100%) 7 (27%) 3 (11,5%) 1 (4%)
Отсутств. - 19 (73%) 23 (88,5%) 25 (96%)
Заключение
Сравнение результатов лечения в исследуемых группах позволяет сделать следующие выводы:
Применение современных методик эндодонтии при проведении лечения одонтогенного гайморита позволяет значительно сократить количество удаленных зубов по данному диагнозу, тем самым повышая качество лечения пациентов с данной патологией.
Практические рекомендации:
1. При первичном эндодонтическом лечении необходимо провести качественную механическую и медикаментозную обработку согласно анатомии и количеству корневых каналов в данном зубе. Лечение проводить с использованием систем изоляции зуба, для устранения возможного инфицирования тканей корневого канала во время лечения. Создать каче-
ственную, герметичную реставрацию, как временную на срок временной обтурации корневого канала, так и постоянную.
2. При повторном эндодонтическом лечении необходимо качественно очистить корневой канал от инфицированного обтурационного материала, используя скребущие инструменты для снятия биопленки со стенок корневого канала (SAF ReDent Nova). Провести достаточную механическую и медикаментозную обработку согласно анатомии и количеству корневых каналов в данном зубе. Лечение проводить с использованием систем изоляции зуба, для устранения возможного инфицирования тканей корневого канала во время лечения. Создать качественную, герметичную реставрацию, как временную на срок временной обтурации корневого канала, так и постоянную.
Список литературы
1. Арутюнян К.Э. Лечение больных с осложнениями, связанными с выведением пломбировочного материала в верхнечелюстной синус: диссертация ... кандидата медицинских наук: 14.00.21 / Арутюнян Карен Эдикович; [Место защиты: ФГУ «Центральный научно-исследовательский институт стоматологии»]. Москва, 2005. 92 с.
2. Артюшкевич А.С. Одонтогенный гайморит. Причины возникновения, особенности лечения // Современная стоматология. 2019. №4. С. 10-12.
3. Байдик О.Д., Сысолятин П.Г. Иммуногистохимический и морфологический анализ слизистой оболочки верхнечелюстной пазухи при выведении пломбировочных материалов в полость синуса // Эндодонтия Today. 2011. №4. С. 14-19. https://www.endodont.ru/jour/article/view/715
4. Байдик О.Д., Сысолятин П.Г. Слизистая оболочка верхнечелюстной пазухи при выведении пломбировочных материалов в полость синуса: по данным электронной микроскопии // Эндодонтия Today. 2011. №3. С. 42-46. https:// www.endodont.ru/jour/article/view/738
5. Байтус Н.А., Чернявский Ю.П. Клинический случай лечения хронического апикального периодонтита, осложненного одонтогенным гайморитом // Вестник ВГМУ 2020. Т. 19, №2. С. 96-102. https://doi.org/10.22263/2312-4156.2020.2.96
6. Дмитриева Л.А., Максимовский Ю.М. Терапевтическая стоматология: национальное руководство. Москва, ГЭОТАР-Медиа, 2015. 888 с.
7. Жартыбаев Р.Н., Сметов Г.Г. Современные методы диагностики одонтоген-ных синуситов. Междисциплинарный подход к лечению // Вестник КазН-МУ 2016. №4. С. 173-178.
8. Латышева С.В., Будзейская Т.В. Проблемные вопросы в эндодонтии. Современный взгляд // Современная стоматология. 2015. №2. С. 4-7.
9. Лобко С.С. Рентенограмма как критерий эффективности лечения зубов // Современная стоматология. 2018. №1. С. 85- 87.
10. Манак Т.Н. Динамическая оценка эффективности различных протоколов эндодонтического лечения при помощи периапикального индекса // Современная стоматология. 2015. №4. С. 35-39.
11. Манак Т.Н. Информированность врачей-стоматологов по вопросам современных технологий лечения заболеваний пульпы и апикального периодон-та // Стоматологический журнал. 2015. №2, Т. 16. С. 99-104.
12. Орлова Т.Р., Рогацкин Д.В. Одонтогенный гайморит и эндодонтия, междисциплинарный подход и гипердиагностика // Эндодонтия. 2011. №1-2. С. 83-86.
13. Ошибки, допускаемые практикующими врачами при диагностике и лечении одонтогенного гайморита / Шевченко Л.В., Шевченко А.Ю., Пахле-ванян С.Г. // Стоматология славянских государств. 2016. С. 479-482.
14. Показатели качества эндодонтического лечения: Отчет о согласованном мнении Европейского эндодонтического общества // Эндодонтия today. 2008. № 1-2. С.3-12. https://www.dentmaster.ru/students/uchebnyy-protsess/ training_materials/articles/1889/
15. Результаты рентгенологического исследования верхнечелюстных пазух при комплексном лечении больных оддонтогенным гайморитом с применением про- и пребиотиков / Ярова С.П., Яценко Е.А., Яценко И.И. // Украшський стоматолопчний альманах. 2012. №1. С. 60-63.
16. Саврасова Н.А., Мельниченко Ю.М., Кабак С.Л. Применение конусно-лучевой компьютерной томографии в эндодонтии // Стоматологический журнал. 2014. №3. С. 196-202.
17. Современные аспекты эпидемиологии, этиологии и патогенеза одонтоген-ных верхнечелюстных синуситов / Магомедова Х.М., Асиятилов А.Х., Магомедов М.А., Минкаилова С.Р., Гамидова З.Ш. // Известия ДГПУ 2013. №2. С. 1-5. https://med-click.ru/uploads/files/docs/sovremennye-aspekty-epidemiologii-etiologii-i-patogeneza-odontogennyh-verhnechelyustnyh-sinusitov.pdf
18. Современные подходы к диагностике и лечению хронических одонтогенных верхнечелюстных синуситов / Байдик О.Д., Сысолятин П.Г., Гурин А.А., Ильенок О.В. // Российский стоматологический журнал. 2015. №4. С. 14-18.
19. Ультраструктурные изменения слизистой оболочки верхнечелюстной пазухи у больных одонтогенным синуситом / Байдик О.Д., Шилов М.В., Дол-
гун Д.А., Бирицкая Е.В., Логвинов С.В. // Бюллетень сибирской медицины. 2009. Т. 8. №2. С. 10-16. https://doi.org/10.20538/1682-0363-2009-2-10-16
20. Aukstakalnis R., Simonaviciute R., Simuntis R. Treatment options for odontogenic maxillary sinusitis // Stomatologija. 2018. Vol. 20(1). P. 22-26.
21. Burnham R., Bridle C. Aspergillosis of the maxillary sinus secondary to a foreign body (amalgam) in the maxillary antrum // Br. J. Oral Maxillofac. Surg. 2009. Vol. 47. Issue 4. P. 313-315. https://doi.org/10.1016/j.bjoms.2009.01.015
22. Kayabasoglu G., Nacar A., Altundag A., Cayonu M., Muhtarogullari M., Cingi C. A retrospective analysis of the relationship between rhinosinusitis and sinus lift dental implantation // Head Face Med. 2014. Vol. 10. No. 53. https://doi. org/10.1186/1746-160X-10-53
23. Simuntis R., Kubilius R., Vaitkus S. Odontogenic maxillary sinusitis // Stomatologija. 2014. Vol. 16(2). P. 39-43.
24. Whyte A., Boeddinghaus R. Imaging of odontogenic sinusitis // Clin Radiol. 2019. Vol. 74(7). P. 503-516. https://doi.org/10.1016/j.crad.2019.02.012
References
1. Arutyunyan K.E. Lechenie bol'nykh s oslozhneniyami, svyazannymi s vyvede-niem plombirovochnogo materiala v verkhnechelyustnoy sinus [Treatment of patients with complications associated with the removal of filling material into the maxillary sinus]. Moscow, 2005, 92 p.
2. Artyushkevich A.S. Odontogennyygaymorit. Prichiny vozniknoveniya, osoben-nosti lecheniya [Odontogenic sinusitis. Causes of occurrence, features of treatment], 2019, no. 4, pp. 10-12.
3. Baydik O.D., Sysolyatin P.G. Immunogistokhimicheskiy i morfologicheskiy analiz slizistoy obolochki verkhnechelyustnoy pazukhi pri vyvedenii plombi-rovochnykh materialov v polost' sinusa [Immunohistochemical and morphological analysis of the mucous membrane of the maxillary sinus during the removal of filling materials into the sinus cavity]. Endodontiya Today, 2011, no. 4, pp. 14-19. https://www.endodont.ru/jour/article/view/715
4. Baydik O.D., Sysolyatin P.G. Slizistaya obolochka verkhnechelyustnoy pazukhi pri vyvedenii plombirovochnykh materialov v polost' sinusa: po dannym elek-tronnoy mikroskopii [The mucous membrane of the maxillary sinus during the removal of filling materials into the sinus cavity: according to electron microscopy]. Endodontiya Today, 2011, no. 3, pp. 42-46. https://www.endodont.ru/ jour/article/view/738
5. Baytus N.A., Chernyavskiy Yu.P. Klinicheskiy sluchay lecheniya khronich-eskogo apikal'nogo periodontita, oslozhnennogo odontogennym gaymoritom
[Clinical case of treatment of chronic apical periodontitis complicated by odontogenic sinusitis]. Vestnik VGMU, 2020, vol. 19, no. 2, pp. 96-102. https://doi. org/10.22263/2312-4156.2020.2.96
6. Dmitrieva L.A., Maksimovskiy Y.M. Terapevticheskaya stomatologiya: nat-sional'noe rukovodstvo [Therapeutic dentistry: national guidelines]. Moscow: GEOTAR-Media Publ., 2015, 888 p.
7. Zhartybaev R.N., Smetov G.G. Sovremennye metody diagnostiki odontogenny-kh sinusitov. Mezhdistsiplinarnyy podkhod k lecheniyu [Modern methods for the diagnosis of odontogenic sinusitis. An interdisciplinary approach to treatment]. VestnikKazNMU, 2016, no. 4, pp. 173-178.
8. Latysheva S. V., Budzeuskaya T. V. Problemnyye voprosy v endodontii. Sovre-mennyy vzglyad [Problems in endodontics. Modern view]. Sovremennaya stomatologiya, 2015, no. 2, pp. 4-7.
9. Lobko S.S. Rentenogramma kak kriteriy effektivnosti lecheniya zubov [A radiograph serve as criterion of effectiveness endodontically treated teeth]. Sovremennaya stomatologiya, 2018, no. 1, pp. 85-87.
10. Manak T.N. Dinamicheskaya otsenka effektivnosti razlichnykh protokolov endodonticheskogo lecheniya pri pomoshchi periapikalnogo indeksa [Dinamic evaluation of different endodontics treatment protocols with using a periapical index]. Sovremennaya stomatologiya, 2015, no. 4, pp. 35-39.
11. Manak T.N. Informirovannost vrachey-stomatologov po voprosam sovre-mennykh tekhnologiy lecheniya zabolevaniy pulpy i apikalnogo periodonta. [Awareness of dentists on modern technologies for the treatment of pulp and apical periodontal diseases]. Stomatologicheskii zhurnal, 2015, vol. 16, no. 2, pp. 99-104.
12. Orlova T.R., Rogatskin D.V. Odontogennyy gaymorit i endodontiya, mezhdistsiplinarnyy podkhod i giperdiagnostika [Odontogenic sinusitis and endodontics, interdisciplinary approach and overdiagnosis]. Endodontiya, 2011, no. 1-2, pp. 83-86.
13. Shevchenko L.V., Shevchenko A.Yu., Pakhlevanyan S.G.Oshibki, Dopuskae-mye praktikuyushchimi vrachami pri diagnostike i lechenii odontogennogo gaymorita [Errors made by practitioners in the diagnosis and treatment of odontogenic sinusitis]. Stomatologiya slavyanskikhgosudarstv, 2016, pp. 479-482.
14. Pokazateli kachestva endodonticheskogo lechenija: otchet o soglasovan-nom mnenii Evropejskogo endodonticheskogo obshhestva [Endodontic treatment quality indicators: report on the agreed opinion of the European endodontic society]. Endodontiya today, 2008, no. 1-2, pp. 3-12. https://www.dentmaster. ru/students/uchebnyy-protsess/training_materials/articles/1889/
15. Yarova S.P., Yatsenko E.A., Yatsenko I.I. Rezul'taty rentgenologicheskogo issle-dovaniya verkhnechelyustnykh pazukh pri kompleksnom lechenii bol'nykh odd-ontogennym gaymoritom s primeneniem pro- i prebiotikov [Results of X-ray examination of the maxillary sinuses in the complex treatment of patients with odontogenic sinusitis using pro- and prebiotics]. Ukrdins'kiy stomatologichniy al'manakh, 2012, no. 1, pp. 60-63.
16. Savrasova N.A., Mel'nichenko Yu.M., Kabak S.L., Primeneniye konusno-luchev-oy kompyuternoy tomografii v endodontii. [Application of cone-beam computed tomography in endodontics]. Stomatologicheskii zhurnal, 2014, no. 3. pp. 196-202.
17. Magomedova Kh.M., Asiyatilov A.Kh., Magomedov M.A., Minkailova S.R., Gami-dova Z.Sh. Sovremennye aspekty epidemiologii, etiologii i patogeneza odontogen-nykh verkhnechelyustnykh sinusitov [Modern aspects of the epidemiology, etiology and pathogenesis of odontogenic maxillary sinusitis]. Izvestiya DGPU, 2013, no. 2, pp. 1-5. https://med-click.ru/uploads/files/docs/sovremennye-aspekty-epidemi-ologii-etiologii-i-patogeneza-odontogennyh-verhnechelyustnyh-sinusitov.pdf
18. Baydik O.D., Sysolyatin P.G., Gurin A.A., Il'enok O.V. Sovremennye podkhody k diagnostike i lecheniyu khronicheskikh odontogennykh verkhnechelyustnykh sinusitov [Modern approaches to the diagnosis and treatment of chronic odontogenic maxillary sinusitis]. Rossiyskiy stomatologicheskiy zhurnal, 2015, no. 4, pp. 14-18.
19. Baydik O.D., Shrlov M.V., Dolgun D.A., Biritskaya E.V., Logvinov S.V. Ul'tra-strukturnye izmeneniya slizistoy obolochki verkhnechelyustnoy pazukhi u bol'nykh odontogennym sinusitom [structural changes in the mucous membrane of the maxillary sinus in patients with odontogenic sinusitis]. Byulleten 'sibir-skoy meditsiny, 2009, vol. 8, no. 2, pp. 10-16. https://doi.org/10.20538/1682-0363-2009-2-10-16
20. Aukstakalnis R., Simonaviciute R., Simuntis R. Treatment options for odontogenic maxillary sinusitis. Stomatologija, 2018, vol. 20(1), pp. 22-26.
21. Burnham R., Bridle C. Aspergillosis of the maxillary sinus secondary to a foreign body (amalgam) in the maxillary antrum. Br. J. Oral Maxillofac. Surg., 2009, vol. 47, issue 4, pp. 313-315. https://doi.org/10.1016/j.bjoms.2009.01.015
22. Kayabasoglu G., Nacar A., Altundag A., Cayonu M., Muhtarogullari M., Cingi C. A retrospective analysis of the relationship between rhinosinusitis and sinus lift dental implantation. Head Face Med., 2014, vol. 10, no. 53. https://doi. org/10.1186/1746-160X-10-53
23. Simuntis R., Kubilius R., Vaitkus S. Odontogenic maxillary sinusitis. Stomatologija, 2014, vol. 16(2), pp. 39-43.
24. Whyte A., Boeddinghaus R. Imaging of odontogenic sinusitis. Clin Radiol., 2019, vol. 74(7), pp. 503-516. https://doi.org/10.1016/j.crad.2019.02.012
ВКЛАД АВТОРОВ Маругина Т.Л.: общее руководство направлением исследования, интерпретация результатов, подготовка текста статьи, разработка дизайна исследования.
Левенец А.А.: общее руководство направлением исследования, интерпретация результатов. Киприн Д.В.: анализ научной литературы по теме статьи, обработка полученных результатов, интерпретация результатов. Череватенко А.И.: проведение клинических исследований, подготовка текста статьи, обработка полученных результатов, интерпретация результатов
AUTHOR CONTRIBUTIONS Tatyana L. Marugina: general direction of the research direction, interpretation of results, preparation of the text of the article, developing the research design. Anatolij A. Levenets: general direction of the research direction, interpretation of results.
Dmitry V. Kiprin: analysis of scientific literature on the topic, processing the
results, interpretation of results. Anna I. Cherevatenko: clinical research, preparation of the text of the article, processing the results, interpretation of results.
ДАННЫЕ ОБ АВТОРАХ Маругина Татьяна Леонидовна, к.м.н., доцент кафедры-клиники хирургической стоматологии и челюстно-лицевой хирургии
Красноярский государственный медицинский университет имени профессора В.Ф. Войно-Ясенецкого
ул. Партизана Железняка, 1, г. Красноярск, 660022, Российская Федерация
Tatyana.marugina@mail.ru
Левенец Анатолий Александрович, д.м.н., профессор, заведующий кафедрой-клиникой хирургической стоматологии и челюстно-лице-вой хирургии
Красноярский государственный медицинский университет имени профессора В.Ф. Войно-Ясенецкого
ул. Партизана Железняка, 1, г. Красноярск, 660022, Российская Федерация
aalevenets@mail.ru
Киприн Дмитрий Владимирович, к.м.н., доцент, заведующий кафедрой-клиникой ортопедической стоматологии
Красноярский государственный медицинский университет имени профессора В.Ф. Войно-Ясенецкого
ул. Партизана Железняка, 1, г. Красноярск, 660022, Российская Федерация
d_kiprin@mail.ru
Череватенко Анна Игоревна, врач-стоматолог
Центр эстетической медицины «Реновацио»
ул. Весны, 7Д, г. Красноярск, 660077, Российская Федерация
AnnaCherevatenko@mail.ru
DATA ABOUT THE AUTHORS Tatyana L. Marugina, PhD, Associate Professor of the Department-clinic of Surgical Dentistry and Maxillofacial Surgery
Krasnoyarsk State Medical University named after V.F. Voyno-Yasenetsky 1, Partizana Zheleznyaka Str., Krasnoyarsk, 660022, Russian Federation Tatyana.marugina@mail.ru SPIN-code: 2676-9915
ORCID: https://orcid.org/0000-0003-2320-6530 ResearcherlD: AAG-8243-2020
Anatolij A. Levenets, MD, Professor, Head of the Department-clinic of Surgical Dentistry and Maxillofacial Surgery
Krasnoyarsk State Medical University named after V.F. Voyno-Yase-netsky
1, Partizana Zheleznyaka Str., Krasnoyarsk, 660022, Russian Federation
aalevenets@mail.ru
SPIN-code: 1276-9214
ORCID: https://orcid.org/0000-0003-3507-6948 ResearcherlD: М-5955-2014 Scopus Author ID: 6603966014
Dmitry V. Kiprin, Associate Professor, PhD, Head of the Department-clinic of Orthopedic Dentistry
Krasnoyarsk State Medical University named after V.F. Voyno-Yase-netsky
1, Partizana Zheleznyaka Str., Krasnoyarsk, 660022, Russian Federation
d_kiprin@mail.ru
SPIN-code: 6608-9007
ORCID: https://orcid.org/0000-0002-6274-668X ResearcherlD: А-9467-2016 Scopus Author ID: 57214999952
Anna I. Cherevatenko, Dentist
Center for aesthetic medicine 'Renovacio'
7D, Vesna Str., Krasnoyarsk, 660077, Russian Federation
AnnaCherevatenko@mail.ru
SPIN-code: 2757-3219
ORCID: https://orcid.org/0000-0002-4390-3651 ResearcherID: AAG-8200-2020
По ступила 23.11.2021 После рецензирования 10.01.2022 Принята 19.01.2022
Received 23.11.2021 Revised 10.01.2022 Accepted 19.01.2022
DOI: 10.12731/2658-6649-2022-14-1-469-483 УДК 617.55-089.84
АВТОРСКАЯ МОДИФИКАЦИЯ УШИВАНИЯ ДИАСТАЗА И ОБРАЗОВАНИЯ НЕОПУПА
Р.А. Пахомова, А.М. Бабаджанян, Л.В. Кочетова, Ю.С. Винник
Цель исследования - снизить частоту некроза пупа после ушивания диастаза прямых мышц живота.
Материалы и методы. В исследование вошли 34 пациентки. Оценивали объемы живота и уровень диастаза. Наличие диастаза прямых мышц живота подтверждали физикально и дополнительными инструментальными методами исследования: данными ультразвукового исследования передней брюшной стенки и электромиографии прямых мышц живота. Пациенток разделили на 2 группы в зависимости от вида ушивания диастаза: 1 группа диастаз прямых мышц живота ушивали традиционным способом в исследование вошли женщины, прооперированные в 2013-2016гг, у женщин 2 группы ушивали диастаз прямых мышц живота авторским методом (патент РФ 2749475 от 11.06.21г.). Пациентки 2 группы прооперированы с 2017по 2022 гг.
Результаты. В группах сравнения по разному подходили к методу ушивания диастаза. В послеоперационном периоде были значимо разные осложнения. В отдаленном периоде рецидива в группах не было. Улучшение функционального состояния передней брюшной стенки происходит также отмечали пациенты после операции. Через год после вмешательства пациенты по проведённому опросу: указывают на значимо меньший хронический болевой синдром в области пупочного кольца и белой линии в обеих группах сравнения и улучшение косметической удовлетворенностью пациентов существенно возросла, но во второй группе была несколько выше.
Заключение. Применение авторской модификации в ушивании диастаза и формирование неопупа снижает частоту некроза пупа и улучшает косметический вид последнего.
Ключевые слова: диастаз прямых мышц живота; некроз пупа; краевой некроз пупа; авторская модификация
Для цитирования. Пахомова Р.А., Бабаджанян А.М., Кочетова Л.В., Винник Ю.С. Авторская модификация ушивания диастаза и образования неопупа // Siberian Journal ofLife Sciences and Agriculture. 2022. Т. 14, № 1. C. 469-483. DOI: 10.12731/2658-6649-2022-14-1-469-483
AUTHOR'S MODIFICATION OF DIASTASIS SUTURING AND NEOPUS FORMATION
R.A. Pakhomova, A.M. Babadzhanyan, L.V. Kochetova, Yu.S. Vinnik
The aim of the study is to reduce the incidence ofpup necrosis after suturing diastasis of the direct abdominal muscles.
Materials and methods. The study included 34 patients. Abdominal volumes and diastasis levels were assessed. The presence of diastasis of the direct abdominal muscles was confirmed physically and by additional instrumental research methods: data from ultrasound examination of the anterior abdominal wall and electromyography of the direct abdominal muscles. Patients were divided into 2 groups depending on the type of diastasis suturing: 1 the group of diastasis of the right abdominal muscles was sutured in the traditional way, the study included women operated on in 2013-2016, in women 2 the group sutured diastasis of the right abdominal muscles by the author's method (patent of the Russian Federation 2749475from 11.06.21). Patients of group 2 were operated on from 2017 to 2022.
Results. In comparison groups, the method of suturing diastasis was approached differently. In the postoperative period, there were significantly different complications. In the distant period, there was no relapse in the groups. Improvement in the functional state of the anterior abdominal wall also occurs noted patients after surgery. A year after the intervention, patients according to the survey: indicate a significantly smaller chronic pain syndrome in the umbilical ring and white line in both comparison groups and an improvement in cosmetic satisfaction of patients increased significantly, but in the second group it was slightly higher.
Conclusion. Application of author's modification in diastasis suturing and formation of neopoup reduces frequency of navel necrosis and improves cosmetic appearance of the latter.
Keywords: diastasis of the rectus abdominis; necrosis of the navel; marginal necrosis of the navel; author's modification
For citation. Pakhomova R.A., Babadzhanyan A.M., Kochetova L.V., Vinnik Yu.S. Author's modification of diastasis suturing and neopus formation. Siberian Journal of Life Sciences and Agriculture, 2022, vol. 14, no. 1, pp. 469-483. DOI: 10.12731/2658-6649-2022-14-1-469-483
Дилатация прямых мышц живота (ДПМЖ) - это патологическое состояние, характеризующееся расширением и истончением белой линии живота и изменениями морфологии - всего мышечно-сухожильного каркаса
передней брюшной стенки, вплоть до спигелевой линии [2, 8, 12]. Анализ предрасполагающих факторов (многоплодные, многоводные, повторные беременности; бронхиальная астма; хронический обструктивный бронхит; хроническая ишурия; морбидное ожирение) свидетельствует о высокой распространённости диастаза в популяции [5, 6].
К классическим требованиям хирургической техники относится необходимость прочного соединения краев дефекта брюшной стенки с минимальным натяжением прямой мышцы живота и окружающей подкожной жировой клетчатки [4, 14]. Наличие внутрибрюшной гипертензии в послеоперационном периоде и напряжение мышц передней брюшной стенки в течение всего периода раневого процесса до окончания формирования рубцовой ткани имеют существенное значение для прочности хирургических швов. Поэтому важным принципом успешного лечения является выполнение пластической операции без гипернатяжения тканей, с учетом необходимости равномерной нагрузки на швы. Несоблюдение этих правил приводит к рассасыванию швов, нарушению микроциркуляции и питания в тканях и способствует развитию рецидивов [9, 10, 13].
К сожалению, при обзоре литературы нам не встретились значимые научные публикации, обоснованно подтверждающие определенные критерии оценки формы, размеров и расположения «идеального» пупка. И все же на основании некоторых опубликованных статей по вопросам ум-биликопластики, а также собственного опыта общения с пациентами, планирующими или перенесшими абдоминопластику, можно сделать определенные выводы. Наиболее эстетично после операции будет выглядеть пупок, расположенный по средней линии на уровне чуть выше гребней подвздошных костей, небольшого размера (в пределах 1,5-2,0 см), Т-образной или вертикальной формы, углубленный и с небольшим «капюшоном». Глубина пупочной ямки, в первую очередь, будет зависеть от толщины под кожно-жировой клетчатки, а выбухание (протрузия) пупка -от длины пупочного канатика и ширины пупочного кольца.
Материалы и методы
В исследование вошли 34 пациентки. Всех пациенток разделили на 2 группы в зависимости от вида ушивания диастаза: Первую группу составили женщины, прооперированные в 2013-2016 гг, диастаз прямых мышц живота у которых ушивали традиционным способом. Во вторую группу вошли пациентки, у которых ушивали диастаз прямых мышц живота авторским методом (2017-2020гг) (патент РФ 2749475 от 11.06.21г.). Автор-
ская методика заключается в ушивании медиальных краев прямых мышц живота от мечевидного отростка до нижней трети гипогастральной области дубликатурой с использованием нити Тикрон 1. Затем выполняется послойное ушивание кожной раны, создают крестообразный разрез в области предполагаемого нео-пупа. Далее фиксируют края кожи пупа, край кожи передней брюшной стенки в зоне отверстия нео-пупа и апоневроза на 3, 6, 9 часах, захватывая апоневроз методом «снаружи-внутрь», оставляя шовный материал в ране. Выводят верхушку нео-пупа в рану, при этом, не подшивая ее к апоневрозу, затягивают нитки и погружают нео-пуп, формируя воронкообразное втяжение с нависанием кожного лоскута сверху по типу «капюшон». Далее наносят единичные внутридермальные швы проленом 6/0 по периметру.
Критериями включения больных в исследование являлось плановое оперативное лечение ушивание диастаза, а также их добровольное информированное согласие на использование данных в работе. Критериями исключения являлись: возраст до 18 лет, системные заболевания соединительной ткани (например, системная красная волчанка, склеродермия и другие); онкологические заболевания; диастаз 3 степени; отсутствие согласия больного на использование его данных в работе. После проведенной беседы пациенты подписывали информированное согласие на хирургическое лечение и участие в исследовании в соответствии с Хельсинкской декларацией (Хельсинки, Финляндия, 1964 г.). Медиана наблюдения в группах составила 25 месяцев (20-32 месяца).
Типы телосложения рассчитывали с использованием Формулы Креф-фа, где учитывается пол, возврат, ширина запястья.
Все пациенты, включенные в исследование, обследованы амбулаторно по стандартному протоколу в объеме: общеклинические анализы крови и мочи; биохимический анализ крови (глюкоза, АЛТ, АСТ, общий белок, калий, общий билирубин, натрий, креатинин, мочевина); коагулограмма; исследование крови на маркеры вирусных гепатитов В и С, вируса иммунодефицита человека, сифилиса; электрокардиография (ЭКГ); группа крови и резус-фактор; УЗИ передней брюшной стенки; рентгенография органов грудной клетки; электромиотографию прямых мышц живота (ЭМГ); консультации врача-терапевта, анестезиолога реаниматолога.
Отдельно характеризовали наличие дефекта апоневроза (физикально и по данным УЗИ, ЭМГ). Исследований функции мышц брюшной стенки при диастазе как до, так и после оперативных вмешательств в литературе практически нет.
Нами проведены исследования функции мышц передней брюшной стенки до и после оперативного лечения.
С помощью поверхностной электромиографии кожи с использованием аппарата «Нейро-ЭМГ-Микро 2001г» (Россия).
Электрическую активность мышц оценивали в положении лежа. Использовались биполярные гелевые электроды диаметром 2 см с межэлектродным расстоянием до 10 см. Для оценки функционального состояния мышц, использовали функциональную нагрузку, формируя напряжение в передней брюшной мышце живота, подъемом головы и ног на 4 секунды. Во время напряжения мышц регистрировалась произвольная электроми-ограмма. Полученные данные обрабатывались на компьютере на основе Фурье-анализа с использованием ПО на платформе Net.
Затем результаты проанализировали с помощью программных пакетов Exel-2007 и STATISTICA10.
Кроме стандартного обследования, до и после операции производили оценку качества жизни по шкале Quality of Life (EuraHSQoL), предложенной EHS (European Hernia Society), включающей в себя три блока вопросов. Задача первого - оценить уровень боли в области грыжевого выпячивания или оперативного вмешательства (0-30 баллов). Вопросы второго призваны выявить степень ограничения активности вследствие грыжевого выпячивания или операции (0-40 баллов). В третьем блоке пациенты указывают уровень косметического дискомфорта, обусловленного состоянием передней брюшной стенки (0-20 баллов). Чем выше показатель в первом и втором блоке, тем выше уровень болевого синдрома и ограничения активности соответственно. Косметическая удовлетворённость тем выше, чем меньше показатель третьего блока.
При проведении статистического анализа автор руководствовался принципами Международного комитета редакторов медицинских журналов (ICMJE) и рекомендациями «Статистический анализ и методы в публикуемой литературе» (SAMPL) [7].
Путем оценки критерия Шапиро-Уилка был проведен анализ нормальности распределения признаков с учетом количества исследуемых групп менее 50 пациентов. С учетом распределения характеристик исследуемых групп, полученные данные представлены в виде медианы, первого и третьего квартилей: Me(Q1;Q3). Попарное сравнение двух независимых групп проводилось с использованием критерия Манна-Уитни (U). Сравнение двух зависимых групп (оценка значимости изменений исследуемых параметров после операции) проводилось с помощью критерия Вилкоксона (Z) [1, 3].
Номинальные данные описывались в абсолютных значениях и процентах. Сравнение номинальных данных исследований проводилось с использованием критерия Пирсона х2 и фактического количества результатов или качественных характеристик выборок, попадающих в каждую категорию, а также достоверности нулевой гипотезы [11]. Во всех случаях считали статистически значимыми при р<0,05. Статистическая обработка результатов исследования осуществлялась с помощью пакета программ «IBM SPSS Statistics Version 25.0» (International Business Machines Corporation, США).
Обсуждение и результаты
Исследуемые группы были сопоставимы не только по возрасту, но и основным антропометрическим параметрам (таблица 1).
Таблица 1.
Антропометрические показатели пациенток исследуемых групп
Исследуемые параметры Исследуемые группы Тестовая статистика
1 группа, n = 18 2 группа, n = 16
Возраст, лет 30,0 (29,9; 33,3) 33,5 (32,4; 34,9) U=90,0, p=0,06
Рост, см 165,0 (161,7; 165,7) 164,5 (163,0; 166,2) U=141,0, p=0,92
Вес, кг 78,0 (76,1; 79,4) 74,5 (72,2; 76,7) U=102,5, p=0,15
ИМТ, кг/м2 29,0 (28,1; 29,2) 27,0 (26,8; 28,2) U=133,0, p=0,70
Окружность лучеза-пястного сустава, см 17,0 (17,0; 17,9) 17,0 (16,8; 17,8) U=136,0, p=0,78
Типы телосложения рассчитывали с использованием Формулы Креф-фа, где учитывался пол, возврат, ширина запястья (таблица 2).
Таблица 2.
Типы телосложения женщин, вошедших в исследование
Типы телосложения Исследуемые группы Тестовая статистика
1 группа, n = 18 2 группа, n = 16
Экзоморфы 11,1% (2/18) 6,2% (1/16) Х2=0,26, df=2, p=0,88
Мезоморфы 61,1% (11/18) 62,5% (10/16)
Эндоморфы 27,8% (5/18) 31,3% (5/16)
Проводили исследование функции мышц брюшной стенки методом поверхностной накожной электромиографии (ЭМГ) (таблица 3).
Таблица 3.
Результаты ЭМГ прямых мышц живота
Исследуемые параметры Исследуемые группы Сравнение исследуемых независимых групп
1 группа, n = 18 1 группа, n = 16
Амплитуда биоэлектрической активности прямых мышц в покое, мкВ До операции 217,0 (215,1; 219,5) 225,0 (218,8; 227,9) U=76,0, p=0,02
После операции 274,0 (263,9; 275,9) 275,0 (270,4; 280,1) U=104,0, p=0,55
Оценка значимости динамических изменений Z=-3,6, p<0,001 Z=-3,3, p=0,001
Амплитуда биоэлектрической активности прямых мышц при тоническом напряжении, мкВ До операции 455,0 (452,2; 475,1) 453,0 (442,4; 470,7) U=137,5, p=0,82
После операции 684,0 (663,6; 687,3) 685,0 (665,4; 705,7) U=107,5, p=0,65
Оценка значимости динамических изменений Z=-3,6, p<0,001 Z=-3,3, p=0,001
Соотношение биоэлектрической активности прямых мышц при тоническом напряжении к активности мышц в покое До операции 2,1 (2,1; 2,2) 2,0 (2,0; 2,1) U=111,5, p=0,25
После операции 2,5 (2,5; 2,6) 2,5 (2,4; 2,6) U=103,5, p=0,53
Оценка значимости динамических изменений Z=-3,5, p<0,001 Z=-3,3, p=0,001
В пред- и послеоперационном периоде выполняли УЗИ в группах сравнения (таблица 4).
Па данным приведенной таблицы видно: где выполнили дубликатуру прямых мышц живота, уменьшился диастаз и апоневроз стал толще.
Таблица 4.
Результаты УЗИ прямых мышц живота в предоперационном и послеоперационном периоде
Исследуемые параметры Исследуемые группы Сравнение исследуемых независимых групп
1 группа, n = 18 2 группа, n = 16
Расстояние между прямыми мышцами живота на уровне мечевидного отростка, мм До операции 49,0 (47,8; 50,4) 45,5 (41,9; 46,3) U=62,0, p=0,004
После операции 10,0 (10,0; 10,9) 10,0 (9,5; 10,9) U=96,5, p=0,36
Оценка значимости динамических изменений Z=-3,6, p<0,001 Z=-3,3, p=0,001
Окончание табл. 4.
Расстояние между прямыми мышцами живота на уровне пупа, мм До операции 56,0 (54,1; 57,1) 51,0 (50,5; 54,5) U=98,0, p=0,11
После операции 11,0 (10,8; 11,5) 11,0 (10,8; 12,2) U=117,0, p=0,94
Оценка значимости динамических изменений Z=-3,6, p<0,001 Z=-3,3, p=0,001
Расстояние между прямыми мышцами живота на 2 см ниже пупа, мм До операции 60,0 (59,9; 63,2) 60,0 (58,1; 62,4) U=134,5, p=0,74
После операции 11,0 (11,0; 11,9) 12,0 (11,5; 12,4) U=94,5, p=0,32
Оценка значимости динамических изменений Z=-3,6, p<0,001 Z=-3,3, p=0,001
Толщина апоневроза на уровне мечевидного отростка, мм До операции 2,0 (2,0; 2,6) 3,0 (2,6; 3,0) U=97,5, p=0,07
После операции 3,0 (3,0; 3,5) 4,0 (3,6; 4,0) U=75,5, p=0,05
Оценка значимости динамических изменений Z=-3,0, p=0,002 Z=-3,7, p<0,001
Толщина апоневроза на уровне пупа, мм До операции 2,0 (2,0; 2,6) 2,0 (2,0; 2,4) U=136,0, p=0,75
После операции 4,0 (3,4; 4,0) 4,0 (3,6; 4,0) U=104,0, p=0,47
Оценка значимости динамических изменений Z=-3,9, p<0,001 Z=-3,6, p<0,001
Толщина апоневроза на 2 см ниже пупа, мм До операции 2,0 (1,9; 2,2) 2,0 (2,0; 2,4) U=142,0, p=0,93
После операции 3,0 (3,0; 3,4) 3,0 (3,0; 3,4) U=113,0, p=0,75
Оценка значимости динамических изменений Z=-3,9, p<0,001 Z=-3,6, p<0,001
Объёмы некроза пупа в послеоперационном периоде представлены в таблице 5.
Таблица 5.
Частота развития некроза пупа в исследуемых группах
Объем некроза пупа Исследуемые группы Тестовая статистика
1 группа, n = 18 2 группа, n = 16
Краевой некроз (20% поражения пупа) 11,1% (2/18) 0,0% (0/16) Х2=4,03, df=3, p=0,26
Некроз пупа (60% поражения пупа) 5,6% (1/18) 0,0% (0/16)
Полный некроз (100% поражения пупа) 5,6% (1/18) 0,0% (0/16)
Таблица 6.
Субъективная оценка результатов оперативного лечения в исследуемых группах
Исследуемые параметры Исследуемые группы Сравнение исследуемых независимых групп
1 группа, n = 18 2 группа, n = 16
Болевые ощущения Боль в покое До операции 0,0 (0,0; 0,5) 0,0 (0,0; 0,8) U=131,0, p=0,59
После операции 0,0 (0,0; 0,4) 0,0 (0,0; 0,3) U=108,0, p=0,52
Оценка значимости динамических изменений Z=-0,3, p=0,76 Z=-1,9, p=0,06
Боль при физической нагрузки До операции 4,0 (3,6; 4,1) 4,0 (3,6; 4,1) U=142,0, p=0,94
После операции 0,0 (0,0; 0,1) 0,0 (0,0; 0,3) U=109,0, p=0,44
Оценка значимости динамических изменений Z=-3,7, p<0,001 Z=-3,3, p=0,001
Боль в течение последней недели До операции 2,0 (1,5; 2,1) 1,0 (0,6; 1,1) U=73,0, p=0,01
После операции 0,0 (0,0; 0,2) 0,0 (0,0; 0,2) U=113,5, p=0,67
Оценка значимости динамических изменений Z=-3,2, p=0,001 Z=-2,4, p=0,02
Ограничение активности Ограничения (работа по дому) До операции 1,0 (0,9; 1,4) 1,0 (0,8; 1,3) U=133,0, p=0,68
После операции 0,0 (0,0; 0,1) 0,0 (0,0; 0,1) U=112,0, p=0,36
Оценка значимости динамических изменений Z=-3,1, p=0,002 Z=-2,9, p=0,004
Ограничения (прогулки, езда на велосипеде) До операции 4,0 (3,3; 4,0) 3,0 (2,9; 3,6) U=119,5, p=0,38
После операции 0,0 (0,0; 0,1) 0,0 (0,0; 0,1) U=112,0, p=0,36
Оценка значимости динамических изменений Z=-3,7, p<0,001 Z=-3,3, p=0,001
Ограничения при занятии спортом До операции 4,0 (3,9; 4,5) 4,0 (4,0; 4,7) U=127,0, p=0,54
После операции 0,0 (0,0; 0,7) 0,0 (0,0; 0,5) U=110,0, p=0,67
Оценка значимости динамических изменений Z=-3,6, p<0,001 Z=-3,3, p=0,001
Ограничения при выполнении тяжелой работы До операции 4,0 (3,8; 4,4) 4,0 (4,0; 4,4) U=125,0, p=0,49
После операции 0,0 (0,0; 0,5) 0,0 (0,0; 0,5) U=118,5, p=0,98
Оценка значимости динамических изменений Z=-3,7, p<0,001 Z=-3,3, p=0,001
Окончание табл. 6.
Удовлетворенность внешним видом Удовлетворенность внешним видом и формой живота До операции 9,0 (9,0; 9,6) 9,0 (9,0; 9,6) U=135,0, p=0,72
После операции 1,0 (1,0; 3,0) 1,0 (0,5; 1,1) U=99,5, p=0,41
Оценка значимости динамических изменений Z=-3,6, p<0,001 Z=-3,3, p=0,001
Удовлетворенность внешним видом места грыжевого выпячивания До операции 9,0 (9,0; 9,6) 9,0 (9,0; 9,6) U=143,0, p=0,97
После операции 1,0 (1,0; 3,0) 1,0 (0,4; 1,0) U=97,0, p=0,35
Оценка значимости динамических изменений Z=-3,6, p<0,001 Z=-3,3, p=0,001
Положительная динамика объективных показателей функционального состояния передней брюшной стенки до и после операции находит косвенное подтверждение при оценке клинического состояния больных по анкете EuraHSQol. До вмешательства 86% пациентов отмечали ограничения в физической активности (повседневная работа и (или) занятия физической культурой). Через год после операции у большинства больных жалобы на функциональный дискомфорт отсутствовали (таблица 6).
Улучшение функционального состояния передней брюшной стенки как отмечали пациенты, после операции происходит в обеих группах. Через год после вмешательства пациенты указывают на значимо меньший хронический болевой синдром в области пупочного кольца и белой линии. Важно дифференцировать характер хронического болевого синдрома до и после вмешательства. Если до операции пациенты отмечают преходящие боли, в основном связанные с физической нагрузкой, то после основная часть больных жалуется на парестезии, дискомфорт, онемение.
Проспективный анализ показал, выполнения операции косметическая удовлетворенность пациентов существенно возросла, особенно во второй группе сравнения.
Заключение комитета по этике
Исследование было проведено в соответствии с принципами положения Хельсинкской декларации Всемирной медицинской ассоциации (Declaration of Helsinki, and approved by the Institutional Review Board).
Информация о конфликте интересов. Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.
Информация о спонсорстве. Исследование не имело спонсорской
поддержки.
Список литературы
1. Мудров В.А. Алгоритмы статистического анализа количественных признаков в биомедицинских исследованиях с помощью пакета программ SPSS // Забайкальский медицинский вестник. 2020. № 1. С. 140-150. http:// zabmedvestnik.ru/arhiv-nomerov/nomer-1-za-2020-god/algoritmy-statistich-eskogo-analiza-kolichestvennyh-priznakov-v-biomedicinskih-issledovani-jah-s-pomoshhju-paketa-programm-spss/892/18.pdf
2. Akram J., Matzen S.H. Rectus abdominis diastasis // Journal of plastic surgery and hand surgery. 2014, vol. 48, no. 3, pp. 163-169. https://doi. org/10.3109/2000656X.2013.85914
3. Corvino A., Rosa D., Sbordone C., Nunziata A., Corvino F., Varelli C., Cata-lano O. Diastasis of rectus abdominis muscles: patterns of anatomical variation as demonstrated by ultrasound // Polish journal of radiology, 2019, vol. 84, e542-e548. https://doi.org/10.5114/pjr.2019.91303
4. Dutot M.C., Serror K., Al Ameri O., Chaouat M., Mimoun M., Boccara D. Improving Safety after Abdominoplasty: A Retrospective Review of 1128 Cases // Plastic and reconstructive surgery, 2018, vol. 142, no. 2, pp. 355-362. https:// doi.org/10.1097/PRS.0000000000004572
5. Fernandes da Mota P.G., Pascoal A.G., Carita A.I., B0 K. Prevalence and risk factors of diastasis recti abdominis from late pregnancy to 6 months postpar-tum, and relationship with lumbo-pelvic pain // Manual therapy, 2015, no. 20, pp.200-205. https://doi.org/10.1016/j.math.2014.09.002
6. Kimmich N., Haslinger C., Kreft M., Zimmermann R. Rektusdiastase und Schwangerschaft [Diastasis Recti Abdominis and Pregnancy] // Praxis (Bern 1994), 2015, vol. 104, no. 15, pp. 803-806. https://doi.org/10.1024/1661-8157/ a002075.
7. Lang T.A., Altman D.G. Basic statistical reporting for articles published in biomedical journals: the "Statistical Analyses and Methods in the Published Literature" or the SAMPL Guidelines // International journal of nursing studies, 2015, vol. 52, no. 1, pp. 5-9. https://doi.org/10.1016/j.ijnurstu.2014.09.006
8. Michalska A., Rokita W., Wolder D., Pogorzelska J., Kaczmarczyk K. Diastasis recti abdominis - a review of treatment methods // Ginekologia polska, 2018, vol. 89, no. 2, pp. 97-101. https://doi.org/10.5603/GP.a2018.0016
9. Olsson A., Kiwanuka O., Wilhelmsson S., Sandblom G., Stackelberg O. Cohort study of the effect of surgical repair of symptomatic diastasis recti abdominis
on abdominal trunk function and quality of life // BJS open, 2019, vol. 3, no. 6, pp. 750-758. https://doi.org/10.1002/bjs5.50213
10. Pollock T.A., Pollock H. Drainless Abdominoplasty Using Progressive Tension Sutures // Clinics in plastic surgery, 2020, vol. 47, no. 3, pp. 351-363. https:// doi.org/10.1016/j.cps.2020.03.007
11. Rosenfield L.K., Davis C.R. Evidence-Based Abdominoplasty Review With Body Contouring Algorithm // Aesthetic surgery journal, 2019, vol. 39, no. 6, pp. 643-661. https://doi.org/10.1093/asj/sjz013
12. Thabet A.A., Alshehri M.A. Efficacy of deep core stability exercise program in postpartum women with diastasis recti abdominis: a randomised controlled trial // Journal of musculoskeletal & neuronal interactions, 2019, vol. 19, no. 1, pp. 62-68.
13. Vidal P., Berner J.E., Will P. A. Managing Complications in Abdominoplasty: A Literature Review // Archives of plastic surgery, 2017, vol. 44, no. 5, pp. 457468. https://doi.org/10.5999/aps.2017.44.5.457
14. Willaume Christoffersen M., Kristiansen V.B., Holmich L.R., Bisgaard T. Rec-tusdiastase [Diastasis rectus abdominis] // Ugeskrift for laeger, 2013, vol. 175, no. 46, pp. 2781-2784.
References
1. Mudrov V.A. Algoritmy statisticheskogo analiza kolichestvennyh priznakov v bio-medicinskih issledovaniyah s pomoshch'yu paketa programm SPSS [Algorithms for statistical analysis of quantitative traits in biomedical research using the SPSS software package]. Zabajkal'skij medicinskij vestnik [Transbaikalian Medical Bulletin], 2020, no. 1, pp. 140-150. http://zabmedvestnik.ru/arhiv-nomerov/nomer-1-za-2020-god/al-goritmy-statisticheskogo-analiza-kolichestvennyh-priznakov-v-biomedicinskih-issle-dovanijah-s-pomoshhju-paketa-programm-spss/892/18.pdf
2. Akram J., Matzen S.H. Rectus abdominis diastasis. Journal of plastic surgery and hand surgery, 2014, vol. 48, no. 3, pp. 163-169. https://doi. org/10.3109/2000656X.2013.85914
3. Corvino A., Rosa D., Sbordone C., Nunziata A., Corvino F., Varelli C., Cata-lano O. Diastasis of rectus abdominis muscles: patterns of anatomical variation as demonstrated by ultrasound. Polish journal of radiology, 2019, vol. 84, e542-e548. https://doi.org/10.5114/pjr.2019.91303
4. Dutot M.C., Serror K., Al Ameri O., Chaouat M., Mimoun M., Boccara D. Improving Safety after Abdominoplasty: A Retrospective Review of 1128 Cases. Plastic and reconstructive surgery, 2018, vol. 142, no. 2, pp. 355-362. https:// doi.org/10.1097/PRS.0000000000004572
5. Fernandes da Mota P.G., Pascoal A.G., Carita A.I., B0 K. Prevalence and risk factors of diastasis recti abdominis from late pregnancy to 6 months postpartum,
and relationship with lumbo-pelvic pain. Manual therapy, 2015, no. 20, pp.200205. https://doi.org/10.1016/j.math.2014.09.002
6. Kimmich N., Haslinger C., Kreft M., Zimmermann R. Rektusdiastase und Schwangerschaft [Diastasis Recti Abdominis and Pregnancy]. Praxis (Bern 1994), 2015, vol. 104, no. 15, pp. 803-806. https://doi.org/10.1024/1661-8157/a002075
7. Lang T.A., Altman D.G. Basic statistical reporting for articles published in biomedical journals: the "Statistical Analyses and Methods in the Published Literature" or the SAMPL Guidelines. International journal of nursing studies, 2015, vol. 52, no. 1, pp. 5-9. https://doi.org/10.1016/j.ijnurstu.2014.09.006
8. Michalska A., Rokita W., Wolder D., Pogorzelska J., Kaczmarczyk K. Diastasis recti abdominis - a review of treatment methods. Ginekologiapolska, 2018, vol. 89, no. 2, pp. 97-101. https://doi.org/10.5603/GP.a2018.0016
9. Olsson A., Kiwanuka O., Wilhelmsson S., Sandblom G., Stackelberg O. Cohort study of the effect of surgical repair of symptomatic diastasis recti abdominis on abdominal trunk function and quality of life. BJS open, 2019, vol. 3, no. 6, pp. 750-758. https://doi.org/10.1002/bjs5.50213
10. Pollock T.A., Pollock H. Drainless Abdominoplasty Using Progressive Tension Sutures. Clinics in plastic surgery, 2020, vol. 47, no. 3, pp. 351-363. https://doi. org/10.1016/j.cps.2020.03.007
11. Rosenfield L.K., Davis C.R. Evidence-Based Abdominoplasty Review With Body Contouring Algorithm. Aesthetic surgery journal, 2019, vol. 39, no. 6, pp. 643-661. https://doi.org/10.1093/asj/sjz013
12. Thabet A.A., Alshehri M.A. Efficacy of deep core stability exercise program in postpartum women with diastasis recti abdominis: a randomised controlled trial. Journal of musculoskeletal & neuronal interactions, 2019, vol. 19, no. 1, pp. 62-68.
13. Vidal P., Berner J.E., Will P.A. Managing Complications in Abdominoplasty: A Literature Review. Archives of plastic surgery, 2017, vol. 44, no. 5, pp. 457468. https://doi.org/10.5999/aps.2017.44.5.457
14. Willaume Christoffersen M., Kristiansen V.B., Holmich L.R., Bisgaard T. Rec-tusdiastase [Diastasis rectus abdominis]. Ugeskriftfor laeger, 2013, vol. 175, no. 46, pp. 2781-2784.
ДАННЫЕ ОБ АВТОРАХ
Пахомова Регина Александровна, доцент, д.м.н.
Университет «Реавиз»
ул. Калинина, 8, корпус 2А, г. Санкт-Петербург, 198099, Российская
Федерация
PRA5555@mail.ru
Бабаджанян Акоп Манасович, клинический ординатор
ФГБОУ ВО «Красноярский государственный медицинский университет имени профессора В.Ф. Войно-Ясенецкого» Министерства здравоохранения Российской Федерации
ул. Партизана Железняка, 1, г. Красноярск, 660022, Российская Федерация Akop-b@mail.ru
Кочетова Людмила Викторовна, профессор, к.м.н.
ФГБОУ ВО «Красноярский государственный медицинский университет имени профессора В.Ф. Войно-Ясенецкого» Министерства здравоохранения Российской Федерации
ул. Партизана Железняка, 1, г. Красноярск, 660022, Российская Федерация
DissovetKrasGMU@bk.ru
Винник Юрий Семёнович, профессор, д.м.н.
ФГБОУ ВО «Красноярский государственный медицинский университет имени профессора В.Ф. Войно-Ясенецкого» Министерства здравоохранения Российской Федерации
ул. Партизана Железняка, 1, г. Красноярск, 660022, Российская Федерация
yuvinnik@yandex.ru
DATA ABOUT THE AUTHORs Regina A. Pakhomova, Associate Professor, Dr. Sc. (Medicine)
Private UniversityREAVIZ
8, Kalinina Str., 2A, St. Petersburg, 198099, Russian Federation
PRA5555@mail.ru
SPIN-code: 2616-9580
ORCID: https://orcid.org/0000-0002-3681-468
Akop M. Babadzhanyan, Clinical Resident, Professor
VF. Voino-Yasenetsky Krasnoyarsk State Medical University 1, Partizan Zheleznyak Str., 660022, Krasnoyarsk, Russian Federation
Akop-b@mail.ru
ORCID: https://orcid.org/0000-0002-5112-9686
Lyudmila V. Kochetova, PhDs in Medicine, Professor
VF. Voino-Yasenetsky Krasnoyarsk State Medical University 1, Partizan Zheleznyak Str., 660022, Krasnoyarsk, Russian Federation DissovetKrasGMU@bk.ru SPIN-code: 3262-0118
ORCID: https://orcid.org/0000-0001-5784-7067
Yurii S. Vinnik, D.Sc. (Medicine), Professor
VF. Voino-Yasenetsky Krasnoyarsk State Medical University
1, Partizan Zheleznyak Str., 660022, Krasnoyarsk, Russian Federation
yuvinnik@yandex.ru
SPIN-code: 5070-8140
ORCID: https://orcid.org/0000-0002-8995-2862
Поступила 17.12.2021
После рецензирования 25.12.2021
Принята 22.01.2022
Received 17.12.2021 Revised 25.12.2021 Accepted 22.01.2022
ПРАВИЛА ДЛЯ АВТОРОВ
Научно-практический рецензируемый журнал Siberian Journal of Life Sciences and Agriculture издается с целью пропаганды фундаментальных и фундаментально-прикладных региональных достижений в области медицины, химии, биологии, сельского хозяйства и смежных дисциплин на территории Российской Федерации и за рубежом.
Требования к оформлению статей
Объем рукописи 7-24 страницы формата А4, вклю-
чая таблицы, иллюстрации, список литературы; для аспирантов и соискателей ученой степени кандидата наук - 7-10.
Поля все поля - по 20 мм
Шрифт основного текста Times New Roman
Размер шрифта основного текста 14 пт Межстрочный интервал полуторный
Отступ первой строки абзаца 1,25 см Выравнивание текста по ширине
Автоматическая расстановка включена переносов
Нумерация страниц не ведется
Формулы в редакторе формул MS Equation 3.0
Рисунки по тексту
Ссылки на формулу (1)
Ссылки на литературу [2, c.5], цитируемая литература приво-
дится общим списком в конце статьи в порядке упоминания
ЗАПРЕЩАЕТСЯ ИСПОЛЬЗОВАТЬ ССЫЛКИ-СНОСКИ ДЛЯ УКАЗАНИЯ ИСТОЧНИКОВ
Siberian Journal of Life Sciences and Agriculture, Том 14, №1, Часть 2, 2022 485 Обязательная структура статьи
УДК
ЗАГЛАВИЕ (на русском языке)
Автор(ы): фамилия и инициалы (на русском языке)
Аннотация (на русском языке)
Ключевые слова: отделяются друг от друга точкой с запятой (на русском языке)
ЗАГЛАВИЕ (на английском языке)
Автор(ы): фамилия и инициалы (на английском языке)
Аннотация (на английском языке)
Ключевые слова: отделяются друг от друга точкой с запятой (на английском языке)
Текст статьи (на русском языке)
1. Введение.
2. Цель работы.
3. Материалы и методы исследования.
4. Результаты исследования и их обсуждение.
5. Заключение.
6. Информация о конфликте интересов.
7. Информация о спонсорстве.
8. Благодарности.
Список литературы
Библиографический список по ГОСТ Р 7.05-2008
References
Библиографическое описание согласно требованиям журнала
ДАННЫЕ ОБ АВТОРАХ
Фамилия, имя, отчество полностью, должность, ученая степень, ученое звание
Полное название организации - место работы (учебы) в именительном падеже без составных частей названий организаций, полный юридический адрес организации в следующей последовательности: улица, дом, город, индекс, страна (на русском языке)
Электронный адрес
SPIN-код в SCIENCE INDEX:
DATA ABOUT THE AUTHORS
Фамилия, имя, отчество полностью, должность, ученая степень, ученое звание
Полное название организации - место работы (учебы) в именительном падеже без составных частей названий организаций, полный юридический адрес организации в следующей последовательности: дом, улица, город, индекс, страна (на английском языке)
Электронный адрес
AUTHOR GUIDELINES
Siberian Journal of Life Sciences and Agriculture is a multi-field dedicated peer reviewed scientific journal designed to promote both fundamental and applied regional achievements in the field of medicine, chemistry, biology, agriculture and related sciences on the territory of the Russian Federation and abroad.
Requirements for the articles to be published
Volume of the manuscript
Margins Main text font Main text size Line spacing First line indent Text align
Automatic hyphenation Page numbering Formulas Figures
References to a formula References to the sources
7-24 pages A4 format, including tables, figures, references; for post-graduates pursuing degrees of candidate and doctor of sciences - 7-10. all margins -20 mm each Times New Roman 14 pt
1.5 interval 1,25 cm justify turned on turned off
in formula processor MS Equation 3.0 in the text (1)
[2, p.5], references are given in a single list at the end of the manuscript in the order in which they appear in the text
DO NOT USE FOOTNOTES AS REFERENCES
Article structure requirements
TITLE (in English)
Author(s): surname and initials (in English) Abstract (in English)
Keywords: separated with semicolon (in English) Text of the article (in English)
1. Introduction.
2. Objective.
3. Materials and methods.
4. Results of the research and Discussion.
5. Conclusion.
6. Conflict of interest information.
7. Sponsorship information.
8. Acknowledgments.
References
References text type should be Chicago Manual of Style DATA ABOUT THE AUTHORS
Surname, first name (and patronymic) in full, job title, academic degree, academic title
Full name of the organization - place of employment (or study) without compound parts of the organizations' names, full registered address of the organization in the following sequence: street, building, city, postcode, country E-mail address
SPIN-code in SCIENCE INDEX:
СОДЕРЖАНИЕ
ЗДРАВООХРАНЕНИЕ И ПРОФИЛАКТИЧЕСКАЯ МЕДИЦИНА
НЕБЛАГОПРИЯТНЫЕ ОСОБЕННОСТИ ПАЦИЕНТОК С ДОБРОКАЧЕСТВЕННЫМИ ДИСТРОФИЧЕСКИМИ ЗАБОЛЕВАНИЙ ВУЛЬВЫ
Д.Ф. Порсохонова, А.И. Якубович, С.Н. Рахматуллаева,
М.Л. Росстальная, А.Н. Калягин....................................................323
ВАРИАБЕЛЬНОСТЬ СЕРДЕЧНОГО РИТМА ПРИ УМСТВЕННОЙ И ФИЗИЧЕСКОЙ НАГРУЗКЕ У СТУДЕНТОВ
Т.М. Николаева, Е.К. Голубева, Д.А. Скорлупкин,
Л.Л. Ярченкова ..................................................................................336
НАДЕЖНАЯ ПРИВЯЗАННОСТЬ КАК ФАКТОР НЕРВНО-ПСИХИЧЕСКОЙ АДАПТАЦИИ И СУБЪЕКТИВНОЙ ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ БЕЗОПАСНОСТИ СТУДЕНТОВ В УСЛОВИЯХ ПАНДЕМИИ ТО^-19
Н.А. Цветкова, П.А. Кисляков, Е.А. Володарская ......................351
БЕЗОПАСНОЕ ПИТАНИЕ ДЛЯ БОЛЬНЫХ ФЕНИЛКЕТОНУРИЕЙ: ИННОВАЦИОННЫЙ СПОСОБ ПОЛУЧЕНИЯ БЕЗБЕЛКОВЫХ МАКАРОННЫХ ИЗДЕЛИЙ В.В. Литвяк, С.Т. Быкова,
Ю.Ф. Росляков, Л.Б. Кузина ...........................................................380
СОСТОЯНИЕ КРОВОТОКА В СОСУДАХ НИЖНИХ КОНЕЧНОСТЕЙ И ЭНДОТЕЛИАЛЬНАЯ ДИСФУНКЦИЯ У БОЛЬНЫХ САХАРНЫМ ДИАБЕТОМ 2 ТИПА В ЗАВИСИМОСТИ ОТ СРОКОВ ЗАБОЛЕВАНИЯ
Ю.С. Винник, Л.В. Кочетова, А.Б. Куликова...............................404
ВЗАИМОСВЯЗЬ ИЗМЕНЕНИЯ ГЕМАТОЛОГИЧЕСКИХ И БИОХИМИЧЕСКИХ ПОКАЗАТЕЛЕЙ ПЕРИФЕРИЧЕСКОЙ
КРОВИ В ЗАВИСИМОСТИ ОТ КОНЦЕНТРАЦИИ ТРАНСФЕРРИНА И УРОВНЯ ЛИМФОЦИТОВ CD71+
В.П. Патракеева, Л.К. Добродеева, Н.П. Гешавец.......................419
ПРИОРИТЕТЫ РАЗВИТИЯ ЛЕКАРСТВЕННОГО РАСТЕНИЕВОДСТВА В УСЛОВИЯХ ПОСТПАНДЕМИИ О.Ю. Воронкова, Т.В. Волохова, Е.С. Лебедева, А.В. Смирнова, А.А. Тубалец ..........................................................436
РОЛЬ КАЧЕСТВЕННОЙ ЭНДОДОНТИИ В СХЕМЕ МЕЖДИСЦИПЛИНАРНОГО ЛЕЧЕНИЯ ВЕРХНЕЧЕЛЮСТНОГО ОДОНТОГЕННОГО СИНУСИТА Т.Л. Маругина, А.А. Левенец,
Д.В. Киприн, А.И. Череватенко ......................................................452
АВТОРСКАЯ МОДИФИКАЦИЯ УШИВАНИЯ ДИАСТАЗА И ОБРАЗОВАНИЯ НЕОПУПА
Р.А. Пахомова, А.М. Бабаджанян,
Л.В. Кочетова, Ю.С. Винник ...........................................................469
ПРАВИЛА ДЛЯ АВТОРОВ...................................................................484
CONTENTS
PUBLIC HEALTH AND PREVENTIVE MEDICINE
ADVERSE FEATURES OF PATIENTS WITH BENIGN DYSTROPHIC DISEASES OF THE VULVA
D.F. Porsokhonova, A.I. Yakubovich, S.N. Rakhmatullaeva,
M.L. Rosstalnaya, A.N. Kalyagin.......................................................323
HEART RATE VARIABILITY DURING MENTAL AND PHYSICAL LOAD IN STUDENTS T.M. Nikolaeva, E.K. Golubeva,
D.A. Skorlupkin, L.L. Yarchenkova ..................................................336
NEUROPSYCHIC ADAPTATION AND SUBJECTIVE PSYCHOLOGICAL SAFETY OF STUDENTS IN THE CONTEXT OF THE COVID-19 PANDEMIC
N.A. Tsvetkova, P.A. Kislyakov, E.A. Volodarskaya ........................351
SAFE FOOD FOR PATIENTS
WITH PHENYLKETONURIA: AN INNOVATIVE METHOD OF PRODUCING PROTEIN-FREE PASTA PRODUCTS V.V. Litvyak, S.T. Bykova,
Yu.F. Roslyakov, L.B. Kuzina.............................................................380
BLOOD FLOW CONDITION IN LOWER EXTREMITY VESSELS AND ENDOTHELIAL DYSFUNCTION IN PATIENTS WITH TYPE 2 DIABETES MELLITUS DEPENDING ON DISEASE DURATION
Yu.S. Vinnik, L.V. Kochetova, A.B. Kulikova...................................404
RELATIONSHIP OF CHANGES IN HEMATOLOGICAL AND BIOCHEMICAL INDICATORS OF PERIPHERAL BLOOD WITH THE TRANSFERRIN CONCENTRATION AND CD71+ LYMPHOCYTE COUNT
V.P. Patrakeeva, L.K. Dobrodeeva, N.P. Geshavec...........................419
PRIORITIES FOR THE DEVELOPMENT OF MEDICINAL PLANT GROWING IN A POST-PANDEMIC ENVIRONMENT O.Yu. Voronkova, T.V. Volokhova, E.S. Lebedeva, A.V. Smirnova, A.A. Tubalets.............................................................436
ROLE OF QUALITATIVE ENDODONTIA IN THE SCHEME OF INTERDISCIPLINARY TREATMENT OF MAXILLARY ODONTOGENIC SINUSITIS T.L. Marugina, A.A. Levenets,
D.V. Kiprin, A.I. Cherevatenko..........................................................452
AUTHOR'S MODIFICATION OF DIASTASIS SUTURING AND NEOPUS FORMATION
R.A. Pakhomova, A.M. Babadzhanyan,
L.V. Kochetova, Yu.S. Vinnik .............................................................469
RULES FOR AUTHORS .........................................................................484
Подписано в печать 28.02.2022. Дата выхода в свет 28.02.2022. Формат 60x84/16. Усл. печ. л. 12,82. Тираж 5000 экз. Свободная цена. Заказ SJLSA11-2/022. Отпечатано с готового оригинал-макета в типографии «Издательство «Авторская Мастерская». Адрес типографии: ул. Пресненский Вал, д. 27 стр. 24, г. Москва, 123557 Россия.
