Научная статья на тему 'Имя на обложке: воспоминания о Вере Арсеньевне Белошапковой'

Имя на обложке: воспоминания о Вере Арсеньевне Белошапковой Текст научной статьи по специальности «Искусствоведение»

CC BY
273
35
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Текст научной работы на тему «Имя на обложке: воспоминания о Вере Арсеньевне Белошапковой»

Л. Б. Никитина

ИМЯ НА ОБЛОЖКЕ: ВОСПОМИНАНИЯ О ВЕРЕ АРСЕНЬЕВНЕ БЕЛОШАПКОВОй

Для филологов имя Веры Арсеньевны Белошапковой ассоциируется с синтаксисом - пожалуй, самым сложным и одновременно самым интересным разделом курса современного русского языка. Не одно поколение студентов выросло на учебниках Белошапковой, не одно поколение аспирантов цитировало ее когда-то новаторские, а ныне такие привычные высказывания о структуре и семантике русского предложения. Словом, В. А. Белошапкова - это классик, авторитет, и ты не филолог, если не знаком с ее синтаксическими идеями.

Для филфака ОмГПУ имя Веры Арсеньевны Белошапковой символизирует одну из страниц истории вуза: она его выпускница. Вообще, сибирский край (и наш город в частности) сыграл важную роль в судьбе будущего ученого, без которого сегодня трудно представить становление и развитие отечественной синтаксической мысли. После окончания в 1939 г. Омского пединститута Вера Арсеньевна работала в Тобольском учительском институте, где познакомилась со своим будущим учителем Виктором Владимировичем Виноградовым - выдающимся лингвистом, труды которого до сегодняшнего дня не перестают быть современными и актуальными (в то время Виноградов как «неблагонадежный элемент» был выслан подальше от Москвы - в Сибирь). Об этой исторической встрече написано во всех биографических источниках, но, пожалуй, прочувствовать судьбоносность пересечения двух неординарных личностей способны только те, кто хорошо знает, какой вклад в отечественное языкознание внесли В. В. Виноградов и его талантливая ученица В. А. Белошапкова.

Для меня имя Веры Арсеньевны Белошапковой так и осталось бы именем на обложке учебника, а она сама - одной из тех, кого принято называть корифеями науки и представлять недоступными и величественными персонами, если бы в начале 1990-х мне не посчастливилось оказаться в МГУ им. М. В. Ломоносова на стажировке (в то время такая форма повышения квалификации молодых преподавателей не была редкостью).

В общем, я была совершенно беспрепятственно делегирована в главный вуз страны, и не на какую-то неделю, а на целых два месяца. Нас, таких филологов-счастливчиков, было человек двенадцать, все из разных городов тогдашней страны - СССР.

Руководивший процессом нашего «усовершенствования» Игорь Григорьевич Милославский (известный отечественный лингвист) распределил нас по кураторам, одновременно предоставив полную свободу выбора: пропадать в библиотеках, посещать лекции и спецкурсы или консультироваться со специалистами по интересующим проблемам - что считали нужным для себя, то и делали.

А кураторы определялись по научным интересам. Тогда я только что получила тему свой будущей кандидатской диссертации и не была обременена глубокими познаниями семантического синтаксиса, в русле которого предстояло работать. Услышав тему, Милославский сразу сказал:

«Вам к Вере Арсеньевне» и продиктовал ее домашний телефон.

Запросто позвонить человеку такой научной величины и попросить о встрече, мне, еще далекой от настоящей науки, не сделавшей ровным счетом ничего значительного, представлялось, мягко говоря, большой смелостью. Сильно волнуясь от предстоящего разговора, позвонила, промямлила что-то о стажировке и услышала очень домашний, без нотки значительности голос. Узнав, что я из Омска, Вера Арсеньевна заметно оживилась.

На следующий день я ждала ее в назначенное время в условленном месте. Волнуясь, топталась в коридоре филфака неподалеку от кафедры русского языка и не заметила, как подошла просто одетая невысокая женщина, никак не ассоциировавшаяся у меня с той самой Белошапковой, по учебникам которой я когда-то училась. «Я вас сразу узнала», - с приветливой улыбкой сказала она. Видимо, отличить робеющую провинциалку в толпе раскованных московских студентов не представляло большого труда.

Первый и все последующие разговоры с Верой Арсеньевной были необыкновенно теплыми и доброжелательными. Она спрашивала о сегодняшнем (точнее - тогдашнем) Омске, говорила, что с нашим городом ее многое связывает, но омская страница ее биографии осталась в далеком прошлом и теперь она довольствуется рассказами учеников-омичей о современном городе и вузе, в котором училась. С искренним вниманием был принят привет от Майи Петровны Одинцовой - моего научного руководителя.

Майя Петровна, многие годы возглавлявшая кафедру русского языка Омского государственного университета, замечательный синтаксист, - выпускница филфака МГУ. Вера Арсеньевна учила Майю Петровну и всегда выделяла талантливую студентку. Позже они встречались на научных конференциях и защитах кандидатских диссертаций: Вера Арсеньевна всегда отмечала содержательные выступления Майи Петровны, ее качественное оппонирование.

Научные контакты сочетались с дружескими: по настоянию Веры Арсеньевны у нее дома устраивались чаепития, которые, впрочем, не обходились без обсуждений научных проблем.

Помню, что тема моей кандидатской показалась Вере Арсеньевне широкой, нуждающейся в конкретизации. «Передайте Майе Петровне мой совет конкретизировать тему», - сказала она. Признаюсь, мы с Майей Петровной все же не вняли совету Веры Арсеньевны и не отказались от показавшейся ей слишком широкой темы диссертации. Тут, конечно, свое веское «Не будем ничего сужать», -сказала Майя Петровна, а я подчинилась (в итоге получилась неплохая работа, жаль, что уже не удалось ее представить на суд Веры Арсеньевны: ее не стало в год моей защиты).

После своей московской стажировки я часто сравнивала Веру Арсеньевну и Майю Петровну и пыталась понять, чем они для меня похожи. Сейчас точно могу сказать: преданностью науке, интеллигентностью, скромностью и доброжелательностью к окружающим. Смотрю на фотографию Веры Арсеньевны с кошечкой в руках и вспоминаю кошачье царство Майи Петровны. Может, правильно говорят, что любовь к кошкам - признак особой душевной теплоты.

Запомнилось посещение спецсеминара Веры Арсеньевны. Маленькая аудитория, небольшая группа студентов, никакого конспектирования, полная раскованность в сочетании с вниманием к тому, что говорит преподаватель. Свой рассказ Вера Арсеньевна легко переводила в диалог. Чувствовалось, что самым ценным для нее был интерес молодых людей к проблемам синтаксиса и их умение открывать для себя новое, самой ей давно известное. Кстати, свою значимость Вера Арсеньевна никогда не демонстрировала, поэтому создавалось впечатление совместных со студентами открытий. Неподготовленность некоторых студентов к занятиям возмещалась побуждением к сиюминутным размышлениям.

Белошапкова, по моим наблюдениям, была доброй, но не добренькой, человеком внимательным к окружающим, тактичным, но принципиальным и твердым в своих взглядах и суждениях.

Благодаря Вере Арсеньевне мне довелось присутствовать на защите докторской диссертации Елены Сергеевны Яковлевой («Обязательно сходите, вам будет полезно»). Она защищалась по новаторской для начала 1990-х гг. теме, связанной с изучением русской языковой картины мира (сегодня для лингвистов, исследующих эту проблематику, книга Е. С. Яковлевой о семантических моделях пространства, времени и восприятия уже «классика жанра»). Я чувствовала, как значима была эта защита для Веры Арсеньевны, как она поддерживала диссертантку. Запомнилось ее сожаление по поводу некоторых замечаний рецензента Татьяны Вячеславовны Булыгиной: Вера Арсеньевна, сидевшая недалеко от меня, шепотом посетовала на то, что Татьяна Вячеславовна не вчиталась, не заметила чего-то, что взялась критиковать (вот тут Вера Арсеньевна была категорична: «не читала работу» - таков был вердикт Белошапковой). Признаться, в то время я не могла до конца вникнуть в то, о чем шла речь, поэтому в памяти сохранились лишь внешние наблюдения. Да, пожалуй, и само

нахождение рядом с выдающимися лингвистами было мною осмыслено как жизненное событие много позже.

Моя стажировка совпала с организованной на филфаке МГУ конференцией, посвященной юбилею В. А. Белошапковой. Поздравить своего учителя с 75-летием съехались лингвисты со всех уголков страны. Из Омска приехали ее ученики Тамара Валентиновна Елфимова и Александр Борисович Мордвинов.

Александр Борисович, будучи совсем молодым человеком, вел в ОмГУ семинары по синтаксису: трудно забыть его горящие глаза и восторг от правильно разобранного предложения; казалось, он живет синтаксисом и хочет, чтобы мы, студенты, разделяли с ним радость синтаксических находок. Помню, Вера Арсеньевна сетовала на то, что Александр Борисович все никак не защитит кандидатскую диссертацию: она очень болела за него и, по ее словам, неоднократно призывала собраться и преодолеть, наконец, этот казавшийся неординарному ученику незначимым кандидатский барьер. Тамару Валентиновну я в то время не знала, поскольку на филфаке еще не работала, но была наслышана о том, что она прошла школу Белошапковой (а это уже «знак качества») и является лучшим синтаксистом Омского пединститута.

По окончании стажировки Вера Арсеньевна написала мне блестящую характеристику, от которой было по-настоящему неловко: я прекрасно понимала, что это авансирование моей дальнейшей работы, но никак не констатация сегодняшних достижений.

У Веры Арсеньевны была омская подруга, с которой они вместе работали в Тобольске, математик по специальности. Несмотря на давность общения, связь не прерывалась. По приезде в Омск я побывала у нее дома, передала письмо и сладкие подарки от Веры Арсеньевны. Пожилая и, к сожалению, одинокая и больная женщина была тронута вниманием человека, с которым ее свела судьба и который, по ее словам, так стремительно достиг научных вершин, оставаясь при этом столь внимательным к прошлому: Вера Арсеньевна помнила далекую Сибирь, начало своего профессионального пути и, главное, людей, с которыми начинала работать.

Мое общение с Верой Арсеньевной Белошапковой было коротким, но запомнившимся на всю жизнь. И спустя двадцать пять лет не перестаю удивляться внешней простоте и доступности человека-легенды, чье имя на обложке учебника остается для меня символом служения науке и веры в творческие возможности новых поколений лингвистов.

автобиография в. а. белошапковой (написана для омского педагогического института)*

Я родилась в историческом 1917 году, и в жизни моей отразилась история моей страны с её светом и мраком.

* Редакция журнала благодарит Тамару Валентиновну Елфимову, заведующего кафедрой русского языка ОмГПУ (1986-1999), кандидата филологических наук, ученицу В. А. Белошапковой, за предоставленную копию автобиографии.

Гуманитарные исследования • 2017 • № 2 (15)

133

Как большинство моих современников, я очень рано начала работать: в 16 лет, окончив педагогический техникум в Таре, я уже была преподавательницей ШКМ (сельская семилетка) в селе Евгащино Большереченского района.

Годы ученья в институте (1935-1939) были нелегкими: угнетала политическая обстановка в стране, репрессии, необоснованность которых была очевидна даже для нас, студентов, людей молодых и доверчивых. Но было в этих годах и много хорошего, что потом грело всю жизнь. Курс наш подобрался удачно, было немало ярких людей. Мы радостно открывали новый для нас мир филологических знаний. Особенно памятно первое знакомство с античной литературой, с историей древнего мира, с древнерусской литературой и поэтикой. Мы были жизнерадостны, много шутили, писали эпиграммы друг на друга и на преподавателей, завязывали дружбы, праздновали свадьбы и рождения детей.

Лучшим из преподавателей был И. А. Агофонов. Это вообще лучший учитель, встретившийся мне. Он умел удивительно ясно сильно выражать мысли и без всякого пафоса передавать свою влюбленность в литературу вообще и в русскую поэзию начала века особенно. Думаю, что для всех учившихся у него он стал эталоном учителя-словесника. Нам пришлось его хоронить. Это было горе.

С сентября 1939 года я стала работать в только что открывшемся Тобольском учительском институте. Поначалу пришлось вести чуть ли не все филологические курсы: не было специалистов. Было очень трудно, и только заинтересованность и доброжелательное внимание учеников (в большинстве спецпереселенцев) давали силы.

В Тобольске меня застала Отечественная война. Её тяжесть люди моего поколения испытали полно. На войне погибли почти все наши мальчишки-сокурсники; в живых остались только те, кого в армию не взяли из-за болезни или увечья.

Там я проработала (рядом с матерью и отцом, которые были учителями) два года и была командирована на учебу в Омский педагогический институт - на отделение русского языка и литературы.

Погиб на войне и мой муж Александр Степанович Сапан, тоже выпускник нашего института 1939-го года. Умерла моя маленькая дочь. Надо было искать занятие, которое могло бы целиком заполнить жизнь при любых внешних её обстоятельства.

Мои мысли обратились к науке. Толчком к этому было появление в Тобольске ссыльного профессора В. В. Виноградова, который и в ссылке и во время войны с её неотступным моральным гнетом и лишениями был весь погружен в свои ученые труды. Я стала его ученицей: сначала слушала лекции по истории русского языка и современному русскому языку, которые он специально читал нам, преподавателям кафедры русского языка, в Тобольске в 1941-43 годах; потом (в 1947-50 годах) была его аспиранткой в Московском университете, а потом, защитив в 1950 году кандидатскую диссертацию, стала работать на кафедре русского языка филологического факультета Московского университета, которой он заведовал до смерти в 1968 году.

Здесь я работаю и сейчас. В 1970 году я защитила докторскую диссертацию. Занималась я всегда синтаксисом современного русского языка.

Главным делом моей жизни стало создание научной основы преподавания основного лингвистического вузовского курса «Современный русский язык». Оно реализовалось в программах и учебных пособиях, написанных мною и под моей редакцией. Мне удалось также подготовить значительное количество (свыше 50) вузовских преподавателей - кандидатов филологических наук.

10 ноября 1990 года

лзтобяогра .iя ii. д,иэлоаапко jott (нт.ила^ „яя некого педагогич ного института)

Л родилась в исторической Ш7 году, п s «иони аоо отраид-лас ъ нет ори я шоей страны с eu саатои и -ракой.

i.aк большнотво аоих современников, я очень рано начала работать: в 16 лет, окончив педагогический технику* о Таре, yso била преподавательницей Uà (сельская аешиштка) в селе

евгащино ¿зодьшреченского района.

Таи я проработала (рядои с штэрьш и отцоы, ооторыо била учителями) два года и была к от дарована на учобу в ЬекиП педагоги чес аий институт - на отделение русского типа и ли тора ТУР21*

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.