CC BY
50
ГЛОБАЛЬНЫЙ МИР:
ИМПЕРИЯ ИЛИ МИРОВОЕ СОДРУЖЕСТВО?
ИМПЕРИЯ ИЛИ КОСМОПОЛИС:
ЦИВИЛИЗАЦИЯ НА РАСПУТЬЕ
Ф. ДАЛЛМАЙР
Департамент политических и философских наук Университет Нотр-Дам Индиана, США
Статья посвящена актуальной проблеме глобализации, ставящей современное человечество перед выбором: империя или мировое сотрудничество, всемирная диктатура или цивилизованное сообщество наций (космополис). В первой части рассматривается природа и характер становящейся глобальной империи; далее в центре внимания оказываются противоположные оценочные суждения на предмет феномена глобализации: приводятся главные аргументы, традиционно используемые в защиту имперских тенденций, и аргументы сторонников альтернативного (космополитического) пути.
Недавно войска западных государств захватили в плен Саддама Хуссейна, бывшего президента (или диктатора) Ирака. Закованный в кандалы, с всклокоченными волосами, он был представлен на обозрение жадной до сенсаций прессы. Один из присутствовавших заметил, что это зрелище, а также грубое обращение с бывшим диктатором, «очень напоминало обращение римских императоров с вождями покоренных варварских племен» [1]. Это заявление сделал известный специалист по истории и нормам правления в сфере международного права. О последних, кстати, решили не вспоминать на время войны в Ираке (которая, в конечном счете, оказалась завоевательной войной). По общему признанию, приверженность этическим и юридическим нормам отличает «цивилизацию» от первобытных, варварских форм жизни, а также от форм жизни, основанных на беззаконии. Таким образом, в заявлении эксперта-правоведа содержится двойное обвинение. С одной стороны, оно вскрывает темное пятно в системе Римской империи, а именно тот факт, что по отношению к другим народам и их правителям Рим сам вел себя почти как варвар и уж точно не так цивилизованно, как он это утверждал. С другой стороны, и это еще важнее, в действительности мало что изменилось со времен римских цезарей, несмотря на то, что «христианская цивилизация» насчитывает два тысячелетия (она была призвана изменить и, возможно, заменить собой Римскую Империю). Осознание этого факта заставляет усомниться в оптимизме Иммануила Канта, который считал, что поступательное развитие человечества - это не мечта и не «пустая химера» [Kant, 1970, р. 114, 130]. Также становится понятным саркастическое замечание Махатмы Ганди о западной культуре или цивилизации: «Это могла быть хорошая идея».
Помимо серьезной исторической озабоченности, которую вызывают события в Ираке, они также заставляют задуматься о будущем человеческой цивилизации. Главным образом эти события обнажили тот драматический выбор, перед которым оказался мир, а именно: империя или мировое сотрудничество, всемирная диктатура или взаимозависимое сообщество народов (которое условно можно было бы назвать «космополис»). Основной причиной, заведшей мир в этот тупик, является неопределенность, свойственная так называемой «Вестфальской системе», т.е. традиционной системе межгосударственных отношений, уходящей корнями в Вестфальский мир. В этой системе царит полная неясность, поскольку ее статус до сих пор остается нерешенным: дело в том, что некоторые из ее ключевых составляющих находятся на положении ни живых, ни мертвых. Вопреки некоторым поспешным прогнозам, никто, и в первую очередь сильные национальные государства, не собирается отказываться от государственного суверенитета, одного из столпов этой системы. В то же время развитие мировых рынков и коммуникационных систем приводит к тому, что любое государство, даже самое закрытое, неизбежно попадает в систему глобальной взаимной зависимости. Именно такое промежуточное состояние, этот узел радикальной государственной независимости и глобализации, провоцирует имперские амбиции; к тому же предпочтительный статус независимости по сравнению с взаимозависимостью и их очевидная несовместимость подтверждают противоположное мнение, которое в общих чертах рассматривает взаимозависимое сообщество как предпосылку автономии.
Глобализующийся Левиафан
Для того, чтобы понять природу «империи», особенно в современном контексте, необходимо помнить о смешанном характере глобальной арены: это странное смешение суверенитета и взаимной зависимости. В некоторой, но в меньшей степени подобное смешение было свойственно и предыдущим эпохам. Однако драматическое новшество нашего времени заключается в беспрецедентной независимости сверхдержавы от других государств при одновременном глобальном влиянии ее на всех. Необычность ситуации может легко привести к сомнительным выводам, в частности к предположению о неизвестной дотоле аморфной структуре империи, системе без центра и периферии, без подчинения и управления. Так, под влиянием риторики «постмодерна» и функционалистских концепций, отстаивающих сложность социальных структур, некоторые современные исследователи стали описывать зарождающуюся империю в виде замысловатой системы взаимосвязанных подсистем, рынков и коммуникационных сетей, «микрогосударств» и «виртуальных данностей», не говоря ни слова о суверенном Левиафане [2]. В этом описании верно то, что Левиафан более не является единственным диктующим свою волю персонажем. Теперь он действует на мировой арене совместно с множеством общественных, частных и зачастую неподотчетных институтов и органов. В этом смысле индийская ученая Арундхати Рой права, когда, размышляя о природе империи, она призывает нас, помимо американской сверхдержавы, не забывать также о «Всемирном Банке, Международном Валютном Фонде, Всемирной Торговой Организации, трансна-
циональных корпорациях». Она заключает: «Все это есть Империя» [Roy, 2002, р. 103, 107] [3].
Тем не менее, сложность структуры империи не приводит исследовательницу к политической наивности. За приведенным выше отрывком следует наблюдение о том, что обширная «конфедерация» различных систем, пронизывающих империю, лишь увеличила разрыв «между теми, кто принимает решения, и теми, кто вынужден им подчиняться». Мнение Рой совпадает с взглядами американских «реалистов» и неореалистов (для которых такой разрыв, несомненно, есть повод для ликования). Один такой реалист недавно заметил, прямолинейно и без тени неловкости: «На фоне военной, экономической и политической мощи Соединенных Штатов Америки весь остальной мир выглядит как Лилипут» [Wiener, 2002, p. All]. Чтобы быть точными, необходимо отметить, что формирование новой империи вокруг Америки не является открытием американских реалистов или неореалистов; оно было предсказано и изучено более десятка лет назад известным американским культурологом, Эдвардом Саидом. В своей книге «Культура и империализм» Саид, размышляя о «мировом господстве» Америки, пишет: «Империализм не закончился, не превратился внезапно в «прошлое» с началом процесса деколонизации, когда стали распадаться классические империи»; наоборот, расцвет Соединенных Штатов «как последней сверхдержавы говорит о том, что весь мир будет переустроен на основе нового сочетания силовых факторов» [Said, 1993, р. 282]. Выдержанное в полемических тонах предсказание Саида о возникновении нового империализма можно было бы оставить без внимания, как это часто бывало, и объявить его книгу малопонятной и заумной, а автора - кабинетным ученым, оторванным от сложных проблем международной политики. Даже сегодня мысль о глобальной империи США не признается благонамеренными либералами, приверженцами старой идеи конституционной республики. Но как может ностальгия делать нас слепыми? Прислушайтесь к мнению Майкла Игнатиефф, автора, не заподозренного в неблагонадежности. Он описывает Соединенные Штаты как единственную страну, которая контролирует порядок в мире с помощью пяти военных штабов, более миллиона военнослужащих своей армии, размещенных на четырех континентах, и авианосцев в каждом океане. США гарантируют существование таких стран, как Израиль и Южная Корея, управляют мировой торговлей и бизнесом и распространяют по всему миру свои идеалы [Ignatieff, 2005, р. 22].
Все вышесказанное подтверждает наличие огромной сверхдержавы, гигантского супер-Левиафана, влияние которого простирается во все концы земного шара. Именно это и означает слово «империя». Если кратко, империя означает расширение политической и военной мощи за пределы исконной территории метрополии, иными словами, господство над чужими территориями, населенными негражданами метрополии. Понятно, что решающее значение имеют не размеры территории сами по себе. Например, США, состоящие из 50 штатов, не являются империей, поскольку взрослое население страны в принципе имеет право на участие в политической жизни [4]. Главным признаком империи является господство над негражданами, т.е. над населением других государств, не имеющих права участвовать в формировании политики государства - метрополии. Это означает, что «империя» не может быть демократической как империя (независимо от того, как устроена политическая
(независимо от того, как устроена политическая система в метрополии). Проще говоря, империя и демократия - это контрадикторные понятия, о чем с готовностью забывают борцы за мир в Америке. Например, Уолтер Рассел Мид пишет, что Америка является «единственной мировой державой», опирающейся на «глобальный консенсус» и что «ее господство в первой в истории поистине всемирной цивилизации» достигло «беспрецедентно высокого уровня». Однако он высказывает несовместимые понятия (или просто не замечает этого противоречия), поскольку мировая супердержава несовместима с глобальным консенсусом, так же как всемирное господство противоречит понятию всемирной цивилизации [Mead, 2002, р. 10]. Такие же ошибки свойственны даже известным специалистам в области международных отношений. Например, анализируя «ключевые факторы» современной международной политики, Збигнев Бжезинский выделяет два: «главенствующая роль США в мире» и «всемирное распространение идеи демократии». Однако его нисколько не волнует несовместимость этих понятий или то, каким образом популярность демократических идей может повлиять на доминирующую роль США [Brzezinski, 2000, р. 149].
Распространяя свое влияние в других странах, имперская сверхдержава обходит молчанием вопрос о гражданской взаимозависимости и взаимодействии. Отказываясь от демократических принципов активного участия и представительства, имперское правление негражданами сводится к отношениям приказа
- подчинения, основанным на страхе. В своей недавней работе, посвященной новому империализму, Бенджамин Барбер совершенно справедливо особо выделяет этот компонент страха, откровенно называя эту империю «империей страха». Он пишет о страхе, который действует в двух направлениях. Во-первых, накапливая огромный арсенал самого совершенного вооружения, сверхдержава постепенно внушает страх, а на деле стремится посеять ужас, «террор» среди противников и потенциальных соперников (а иногда и среди своих союзников). Во-вторых, население зависимых территорий, лишенное права на участие в представительных органах власти и права голоса, может почувствовать себя обездоленным и перейти к активным актам мести и террора, что приведет к бесконечным «террористическим войнам». Со временем порочный круг терроризма и контртеррористических операций наводят ужас и постепенно уничтожают остатки цивилизованного поведения, как в метрополии, так и за ее границами. Барбер пишет: в конечном счете, империя страха превращается в «зону без граждан, территорию, населенную равнодушными наблюдателями, подвластными метрополии жертвами, в пассивности которых выражается бессилие, а бессилие плодит и обостряет страх» [Barber, 2003, р. 216]. Барбер проводит яркую параллель между империей и Левиафаном Гоббса. Как мы помним, Гоббс изображал картины мирной жизни в государстве на фоне анархии и войны, когда повсюду господствует страх насильственной смерти. В поисках спасения от этого ужаса люди стремились создать содружество, а в итоге оказывались под властью страшного тирана, чьи указы сводили на нет надежды на мир и безопасность [5].
За последние годы фактор страха значительно возрос во всех сферах. Отчасти в ответ на нападения 11 сентября сверхдержава развязала не спровоцированную войну на Ближнем Востоке, нарушив общепризнанные международные нормы. В одностороннем порядке она отменила международные договоры о ра-
зоружении и занялась созданием новых стратегических вооружений, включая «умную» ядерную бомбу. В вызывающей форме Соединенные Штаты объявили всему миру о своей международной политике, которая носит откровенно империалистический характер. Прежние империи редко предпринимали подобные шаги. Документ под названием «Стратегия национальной безопасности Соединенных Штатов Америки», отражающий основные положения этой политики, был опубликован 20 сентября 2002 года (хотя президент выступил с ее кратким изложением в Уэст Пойнте весной того же года). Документ отражает грандиозный империалистический план, несравнимый по масштабам с устремлениями прежних империй. Особо выделяется ряд положений: во-первых, притязания на абсолютное военное господство США во всем мире; далее - отказ видеть рядом с собой сколько-нибудь равное себе государство, способное бросить вызов имперской власти; и, наконец, право на ведение войны в случае необходимости в виде нанесения предупредительных или превентивных ударов по государствам -изгоям или негосударственным участникам политического процесса. В предисловии к документу от лица президента утверждается: «Соединенные Штаты обладают небывалыми и не имеющими себе равных мощью и влиянием в мире». В письме президента также говорится, что для обеспечения неоспоримого превосходства США американские вооруженные силы должны поддерживать высокий уровень боеготовности, «чтобы предотвращать усиление вооруженных сил в других странах с целью догнать и перегнать США». Для предупреждения нежелательного развития событий документ предоставляет США полное право на проведение предупредительных или превентивных акций (выходящих за традиционные рамки самообороны). В некоторых вариантах редакции последнего абзаца содержится упоминание о нанесении первыми ядерного удара [6].
Совершенно очевидно, что документ рассчитан на внушение страха и благоговейного трепета. Возможно, самое тревожное в нем - это проведение превентивных и/или предупредительных военных действий. По словам Бенджамина Барбера, логика таких действий «основывается на долгосрочном прогнозе и предполагаемой цепочке событий», намного превосходящих рамки самообороны. «Когда вначале стреляют и лишь затем задают вопросы, легко совершить трагические просчеты» и «дать губительный пример для подражания тем государствам, которые утверждают право на особый путь развития» [Barber, 2003, р. 81]. Ричард Фалк в работе «Новая доктрина Буша» подвергает эту концепцию еще более резкой критике. Наделяя Америку правами, намного превышающими рамки международных договоров, пишет Фалк, сторонники новой доктрины стремятся «отказаться от ограничений и законов, разработанных на протяжении нескольких столетий, норм применения силы в отношении других государств». Присваивая себе прерогативу применения превентивных и даже упреждающих ударов, политические стратеги возводят политику до уровня глобального абсолютизма. Автор подчеркивает, что дела обстоят именно так, потому что нынешняя политика является «доктриной без каких-либо ограничений, неподотчетной ООН и международным юридическим организациям, игнорирующей коллективное мнение правительств ведущих государств мира и, что еще хуже, не основанной на какой-либо практической необходимости». Фалк полагает, что наибольшие нарекания вызывает фактор страха, присущий глобальному абсолютизму,
которому не свойственны взаимное сотрудничество и ответственность, присущие гражданскому обществу. Он пишет: «Со времени окончания холодной войны США пользовались абсолютной свободой на международной арене. Это обстоятельство внушает особое беспокойство по поводу «односторонней политики» Буша.... Есть все основания опасаться того, что в условиях единоличного господства Соединенные Штаты могут подвергнуться «искушению Хиросимы» и вновь прибегнуть к угрозам и использованию того же оружия в отсутствии перспективы какого-либо наказания [Falk, 2002; Falk, 2003].
Разумеется, «цивилизованное» государство не может стремиться к подавлению других народов с помощью страха и ядерного шантажа. Фалк и Барбер не ограничиваются критикой и предлагают реальные альтернативные программы (которые я далее рассмотрю более подробно). Вместо того, чтобы навязывать свою волю народам мира, считает Фалк, Америка должна присоединиться к ним для решения этических и политических аспектов создания «гуманного мирового правления», соответствующего демократическим принципам, и тем заложить основу хорошо отлаженного мирового режима (или «космополиса»). Единственным способом борьбы с терроризмом, по его мнению, является проведение справедливой (ненасильственной) политики и следование «по пути преодоления дефицита демократии в мире» [Falk, 2003, р. 27, 36]. Такое же мнение высказывает Бенджамин Барбер. Вместо политики превентивных и упреждающих военных действий Барбер призывает к «превентивной демократии», настаивая на том, что терроризм можно уменьшить или остановить «только в условиях мира и демократии». Империалистическая политика - это «далеко не идеальный инструмент» для установления справедливого мирового правления. Автор признает, что путь к созданию такого правления пролегает сквозь тернии и не допускает скороспелых решений. Однако сейчас возможно - и это является моральным долгом народов всего мира - заложить фундамент глобального гражданского сотрудничества, ведущего к созданию глобального сообщества, цивилизованного, с развитым чувством гражданского долга, которое приведет к развитию транснациональных форм гражданства» [Barber, 2003, р. 176, 205, 209-211][7].
Апология империи
Мысли Барбера о гражданственности и цивилизованных формах поведения возвращают нас к вступительным замечаниям о цивилизации, о ее этическом и правовом характере. Защитники империи, включая самых ярых ее апологетов, также учитывают данный аспект. В истории западной цивилизации империалистические авантюры всегда сопровождались поддержкой в виде моральных или цивилизационных претензий, оправдывавших их. Иными словами, несмотря на откровенно жестокие и негуманные методы, строители империй, пришедшие с Запада, делали вид, что руководствуются праведными целями. В этом западные империалисты отличались от создателей империй, пришедших из других частей света [8]. Иногда в оформлении моральных уловок участвовали известные мыслители и философы. Хорошо известно высказывание Аристотеля в его трактате «Политика»: «Должно грекам управлять варварами». Это суждение основывалось на распространенном мнении о свойственных грекам разум-
ности и самообладании в отличие от безнравственности варваров [9]. На высказываниях Аристотеля основывался его ученик Александр Македонский, вступивший на путь военных завоеваний и построивший империю. Со временем эстафету Александра подхватил Рим, войска которого дошли до отдаленных уголков известного на тот момент мира. В работах апологетов Рима, особенно у стоиков и римских юристов, максима Аристотеля о справедливом правлении получила дальнейшее развитие. Она приобрела форму сложной системы моральных и юридических принципов, которые, как утверждалось, были укоренены в универсальном человеческом разуме и неизменных законах природы.
Спустя почти тысячелетие после падения Рима, имперские амбиции появились у другой европейской державы [10]. На том этапе исторического развития претензии на мировое господство возникли в монархической Испании, доминировавшей на протяжении позднего средневековья и в начале периода нового времени. Испанский империализм отличался от предшествовавших форм почти всемирным охватом территорий. Эпоха географических открытий позволила новой империи установить свой контроль над землями, находящимися по ту сторону океана, и над народами, имеющими разные культурные традиции. Другое важное отличие заключалось в участии церкви в дискуссиях о завоеваниях новых земель и о праведности колониального правления. В огромной степени именно участие церкви объясняет дискуссионный накал, наблюдавшийся в то время. Но, с другой стороны, искусная апология христианства, выполненная ведущими философами и религиозными деятелями, способствовала усилению миссионерского рвения многих конкистадоров (такого рвения не было у их классических предтечей).
Ключевым моментом в споре между сторонниками и противниками империи стала дискуссия в Вальядолиде в 1550 году между выдающимся защитником и столь же выдающимся критиком империи. Защитником выступил философ-теолог и придворный историк Хинес де Сепульведа, специалист в области классической философии (Аристотель и стоики) и христианской схоластики. Защищая империю, Сепульведа искусно и свободно объединял разнообразные учения прошлого, создав своеобразное обоснование испанской колониальной империи. Мексиканский философ Энрике Дуссель в поучительной манере обобщил аргументы апологета колониализма и свел их к пяти утверждениям. Во-первых, Сепульведа заявляет о разумности, зрелости и культурной утонченности Испании, подкрепляя это заявление максимой о том, что «в природе вещей» заложено право на господство высшего над низшим, разума над страстью, формы над материей. Основываясь на концепции Аристотеля, например, заимствуя его понятие «естественного рабства», Сепульведа возвел его на уровень общего принципа, гласящего: «совершенство всегда должно господствовать над несовершенством, превосходство - над своей противоположностью» - принцип, приспособленный для обоснования испанского империализма. Сравнение испанцев с коренными народами Нового Света приводило к очевидному заключению: «Будучи от природы рабами, варвары (в Америках), не имеющие культуры и человеческих свойств (или практически не имеющие таковых)», должны подчиниться власти высшего народа». Чтобы подчеркнуть эту мысль, ученый призвал на помощь греческую метафизику, включая ее социально-политический
контекст, и так обосновал «справедливость» испанского господства: «В соответствии с естественным правом, справедливо подчинение материи форме, тела душе, инстинкта разуму, животных человеку, женщин мужчинам, несовершенства совершенству, худшего лучшему, во имя общего блага всех» [Dussel, 1996, р. 52, 60, note 22; Sepulveda, 1987, p. 83,153].
При наличии предпосылок для данного тезиса из него естественным образом вытекали все последующие. Второе утверждение Сепульведы основывается на убеждении, что испанское господство над варварами осуществлялось исключительно во благо последних, с целью духовного и культурного развития индейцев. Сепульведа так формулирует эту мысль о «бремени, выпавшем на долю белого человека»: «Что может быть лучше и благотворнее для развития этих варваров, чем находиться под властью империи, чьи благоразумие, добродетель и религия смогут превратить варваров ... в цивилизованный народ?» Как и следовало ожидать, за утверждением о благотворном культурном влиянии Испании немедленно следовали угрозы насильственного принуждения и наказаний всякого, кто посмеет сопротивляться внедрению прогресса. Это насилие было провозглашено «справедливым и необходимым» в соответствии с естественным правом. Вернемся к Сепульведе: «Если они (варвары) будут отвергать нашу империю, их можно принудить силой оружия, и это будет справедливая война в соответствии с естественным правом и законом». Всякий раз, когда правители империй вынуждены были прибегать к военной силе или насилию, и это есть четвертое утверждение Сепульведы, они были вправе поступать так со спокойной совестью, поскольку их оправдывали классическая метафизика и христианская доктрина. «Ибо если бы нам не приходилось делать этого (т.е. прибегать к насилию и принуждению), мы бы нарушили естественный закон и заповеди Христа». Эта тема достигла своей кульминации в пятом и последнем утверждении, а именно: в действительности насилие со стороны империи вызвано упрямством и непокорностью туземных народов, которые пожинают то, что сами посеяли. Дуссель остро подмечает: в итоге жертв империализма «обвиняют в том, что они сами превратили себя в жертв». Он далее пишет, что эти пять положений испанского ученого, искусно переплетаясь, глубоко проникли в идеологию последующих имперских элит, от британских и французских апологетов империи до сторонников концепции pax Americana [Dussel, 1996, p. 52, 60-61, notes 23-25; Sepiilveda, 1987, p. 133, 135, 137].
Справедливости ради необходимо отметить, что, несмотря на то, что споры продолжаются, характер имперской идеологии претерпел важные изменения. Со временем современные науки и рационализм Просвещения отодвинули религиозную апологетику на задний план (при этом она не исчезла совсем), и ее место заняли «светские» идеи научного управления и технического контроля. Как следствие, понятие христианской империи, частично опирающееся на классическое понятие «естественного права», уступило место искусственно созданным политическим структурам, удерживаемым совокупностью рыночных механизмов, функциональных сетей и суверенитетом, основанным на воле людей, наподобие Левиафана. Впервые примененные и взращенные в британской и французской империях, эти изменения достигли своего полного развития в наши дни, с появлением «всемирной империи страха». Основная проблема, с которой по-
прежнему сталкивается эта империя, подобно всем предыдущим, - это оправдание, или легитимизация, причем в наши дни она намного сложнее, чем во времена испанского владычества. Эта проблема формулируется следующим образом: как можно оправдать имперское господство над подчиненными народами (не-гражданами), если на смену классической метафизике и христианской теологии приходят современная наука и светская рациональность, а по всему миру распространяются идеи демократии и прав человека? Как свидетельствует существующая практика, решение проблемы заключается в сочетании различных ар-гументативных стратегий: цивилизационного благодеяния, или «концепция развития»; технократического сциентизма и экономизма; «реалистичной» силовой политики (на основе концепций Макиавелли, Ницше и других); остатков классической метафизики (ныне занявшей «эзотерическую» нишу) и христианской апологетики (существующей в виде эмоциональной идеологии для масс). Эти направления иногда срастаются и превращаются в головокружительные программы «американизма», или «американизации», программы, которые выполняются с напористостью сравни миссионерскому рвению конкистадоров.
Среди этого набора стратегий концепция развития оказывается в преимущественном положении по причине своего обманчивого морального обоснования. Создатели этой концепции пользуются наследием Сепульведы. В своей речи перед Конгрессом вскоре после 11 сентября, в которой провозглашалась «война против терроризма», президент Буш заявил: «Это мировая война. Это война цивилизаций. Это борьба всех тех, кто верит в прогресс и плюрализм, толерантность и свободу». Таким образом, Америка утвердила себя на роль гаранта «цивилизации» и эталона борца за сохранение цивилизации, распространяя свои блага по всему миру (раньше французы называли это “mission civilisatrice "). В своей речи президент заклеймил противников Америки и назвал их врагами подлинной (в американском стиле) цивилизации, поскольку они «ненавидят наши свободы: нашу свободу вероисповедания, нашу свободу слова, наше избирательное право, свободу собраний и мнений» [Falk, 2003, р. 57, 74] [11]. Следуя логике «войны против терроризма», противники цивилизации должны изменить свои обычаи в соответствии с этой глобальной миссией, подчинившись военной силе, если не удастся принудить их к этому каким-либо иным путем. Несмотря на новую форму представления ex catedra, в речи с новой силой прозвучали старые идеи концепции развития, на которой основывалась глобалистская программа действий, по крайней мере, со времен окончания второй мировой войны. В рамках этой программы прежнее разделение стран на страны, относящиеся к западной цивилизации, и страны, не относящиеся к ней, было заменено разделением на «развитые» и «развивающиеся» («слаборазвитые») страны. За первыми сохранялась миссия несения цивилизации в развивающиеся страны. По мнению известного американского специалиста времен холодной войны, развитие в «развивающихся» странах было по сути дела модернизацией общества, т.е. формой принуждения традиционных аграрных или племенных сообществ к принятию современного индустриального урбанизированного общества. Автор открыто признает: «Эти процессы можно также назвать вестернизацией, или проще - развитием и прогрессом. Однако термин «диффузия мировой культуры» был бы более точным. Под ним понимается рас-
пространение мировой культуры (или цивилизации) на основе высоких технологий и принципах науки, разума, светского подхода к общественным процессам. ... С каждым днем нарастает скорость и объем межкультурного взаимодействия, и мир все более приближается к модели западного индустриального общества, распространяющего свою духовную и материальную культуру на всю остальную часть света [Руе, 1966, р. 8-9, 44-45] [12].
Как следует из этого заявления, доктрина развития - это пестрая смесь многочисленных и разнородных элементов, неоднозначных с точки зрения морального компонента. Если некоторые элементы, составляющие ядро «mission civilisatrice», имеют характер целенаправленных или запланированных действий, то остальные совершаются как бы исподволь и самопроизвольно, выходя за рамки прямого политического контроля. Среди последних наибольшее влияние имеют современная индустрия, экономика и высокие технологии. Совокупность этих элементов составляет суть современного западного общества, которое, как кажется на первый взгляд, следует собственной логике развития. Однако это впечатление обманчиво: ни один из этих элементов не свободен от тенденции к господству; все они являются частью империи страха. Наглядным примером является капиталистическая рыночная экономика, всемирные масштабы которой превращают ее в важнейший инструмент доктрины развития. Однако этот инструмент серьезно подпорчен последствиями его авторитарного воздействия. Фалк вводит понятие «хищнической глобализации» и «хищнического капитализма». Он подчеркивает, что, по крайней мере, после развала Советского Союза все усилия правящих элит Соединенных Штатов были направлены на «глобализацию мировой экономики», на «хищническую глобализацию» при минимуме ограничений, под эгидой неолиберальной формы капитализма, известного под названием «Вашингтонского консенсуса». Эта политика, движимая капиталом, в итоге повсеместно привела к «увеличению разрыва в доходах между Севером и Югом, к игнорированию сохраняющейся нищеты и нанесению непоправимого ущерба окружающей среде». Фалк пишет, что эта политика, внешне действующая самопроизвольно на основе своих внутренних законов, недавно была поставлена под строгий имперский контроль. После 11 сентября «нервный центр строительства империи» на время «снова решительно сместился в сторону государства, а в политическом дискурсе на смену термину «глобализация», экономическому обрамлению новой действительности, пришли слова «война» и «безопасность» [Falk, 2003, p. xii-xiii, 32][13].
Современная наука и техника играют схожую роль. На первый взгляд, наука и техника находятся вне политики, однако в последнее время они все более вовлекаются в сферу обслуживания политических и военно-промышленных элит. Один известный философ полагает, что этот процесс достиг такой степени, что в настоящее время весь мир превращается в один гигантский артефакт, в котором все и вся становится лишь средством к существованию правящей империи [14]. Современная технология неуклонно усложняется и совершенствуется, превращаясь в инструмент социального надзора и контроля. О таком инструменте не могли и мечтать прежние диктаторы наподобие Гитлера и Сталина; даже фантазия Джорджа Оруэлла не смогла бы его породить. С распространением технологии наблюдения в космическом пространстве, человеческая жизнь на
Земле превращается в некий гигантский Паноптикум, за которым наблюдает глобальный надсмотрщик. Ричард Фалк рисует мрачную картину событий (напоминающую Глаз Саурона в известном романе Толкиена). Будучи частью «фундаментального американского проекта глобального господства», добавляет автор, происходящая сейчас милитаризация космоса создаст (или нацелена на их создание) «неограниченные возможности для нанесения мгновенных ударов по любому очагу сопротивления или враждебности. ... Если этот проект глобального господства будет доведен до завершения, он может привести к порабощению всего мира, что, в свою очередь, может вылиться в новые страшные акты мегатерроризма как единственно возможную и надежную стратегию сопротивления». Такая перспектива не останавливает нынешнего Министра обороны США Рамсфелда, который приступил к выполнению программ по созданию космических военных станций, оснащенных лазерным и кинетическим оружием. Рамсфелд утверждает, что у Америки должно «быть средство для применения силы внутри космического пространства и из него» [Falk, 2003, p. xxvii] [15].
Совершенно очевидно, что политика такого рода не имеет ничего общего с доктриной развития, или «mission civilisatrice». Некоторые сторонники империи, называемые реалистами или неореалистами (Фалк говорит о «политиках с военным менталитетом» или «воинах из Пентагона»), полностью исключают миссионерские идеи и прочно стоят на почве исключительно силовой политики (или сверхсиловой политики). Некоторые из них не скрывают своего презрения к моральным устоям и правилам приличия. Когда лидеры некоторых европейских стран заявили, что война нарушила международные правовые нормы, министр обороны США высмеял подобные моральные церемонии, назвав их проявлениями слабости и дряхлости хнычущей «престарелой Европы», не поспевающей за удалой поступью молодой (точнее, юной) Америки. Другой «политик, обладающий военным менталитетом», известный специалист по международным отношениям, заимствовал образы из мировой мифологии, сравнив осторожную и непокорную Европу с женственной Венерой, а Америку - с вооруженным до зубов воинственным Марсом [Kagan, 2003] [16]. Интересуясь одной только властью, (нео)реалисты - защитники империи не склонны интересоваться философией, особенно политической философией. Однако они иногда заимствуют некоторые философские понятия для подкрепления своих взглядов. Например, ястребам из Пентагона может показаться близким по духу мнение Макиавелли о том, что политика страха предпочтительнее политики консенсуса. Им обязательно понравятся некоторые идеи из «Левиафана» Томаса Гоббса, в особенности приводимый им аргумент в пользу «меча», а не слова. Из более поздних философов некоторые идеи Ницше способны привлечь внимание воинственно настроенных политиков, как это уже бывало в истории империй. В подобных доктринах есть некоторые очень привлекательные понятия, такие как «великая политика» и «воля к власти», в которых утверждается идея мировой иерархии, порядка, основанного на господстве и подчинении. Применительно к американскому контексту заманчива мысль Ницше о том, что в ответ на внешнюю угрозу Европа может также «решиться на насилие, обретя единую волю, которую будет выражать одна каста, правящая в Европе, и это будет длительное и страшное единоличное правление, способное ставить цели на тысячелетие вперед» [17].
Те защитники империи, которые настроены более философски, вряд ли удовлетворятся фрагментарными сведениями из различных философских концепций. Пытаясь найти более глубокое обоснование иерархического устройства мира, они штудируют ранние философские или метафизические учения. В результате из классической философии было заимствовано понятие «естественных прав», с помощью которого обосновывается тезис о существовании естественного социального неравенства, разделения на высших и низших, разумных и неразумных. Это утверждение подкрепляется некоторыми положениями классической метафизики. В основном такие попытки предпринимаются в лагере так называемых «нео-консерваторов», очень влиятельных как в современной политической элите, так и за ее пределами. В эпоху либеральной демократии и гражданского равенства защита принципа социального неравенства производится осторожно и замысловато, путем частых словесных уловок и камуфляжа, или так называемого «эзотерического» дискурса. В политическом плане имеет место параллельная нео-консервативная тенденция управлять не напрямую, а исподволь, из-за кулис (возможно, наподобие «ночного совета», описанного Платоном). Однако классическая метафизика оперирует устарелыми понятиями, и это основная проблема, с которой сталкиваются нео-консерваторы. В настоящее время не только демократы отвергают идею «естественного» неравенства, но и сами приверженцы этой идеи уже не разделяют ее полностью. Именно по этой причине вместо ностальгии по классической философии мы видим вполне современный тип волюнтаризма, в частности на примере попыток восстановления и внедрения идеи социального неравенства с помощью ницшеанского понятия «воли к власти». Это приводит к смеси платонизма и ницшеанства, несовместимых философских концепций, которые, однако, считаются совместимыми с точки зрения поставленных политических целей [18].
Религиозные сторонники «великой политики» из лагеря нео-консерваторов также недовольны чисто силовой политикой. Любопытно, что в наше время происходит возрождение не только классических учений, но и широкомасштабной христианской политики в виде протестантской версии католического дискурса Сепульведы. В своей повседневной практике политики и религиозные деятели США прибегают к религиозной риторике, в которой смешаны идеи Ницше и Макиавелли. К примеру, во время предвыборной кампании 2000 года Буш назвал Иисуса своим «любимым политическим философом». Накануне не спровоцированной завоевательной войны он заявил, что эта война «соответствует высочайшим моральным (и религиозным) традициям нашей страны» [19]. Религиозные нравоучения входят в неизменный набор средств, которыми пользуются религиозные апологеты империи во главе с известными телевизионными проповедниками. Как это ни удивительно, христианская риторика устраивает жестких политиков из Пентагона и сторонников идей Ницше из лагеря неоконсерваторов. Можно предположить, что нео-консервативная идеология предназначена для узкого круга экспертов и «военных стратегов», а религиозные проповеди служат для убеждения «широких масс». Можно сказать, что телевизионные проповедники являются наиболее ярыми и агрессивными миссионерами империи. Присоединившись к «войне против терроризма» (и негласно превратив ее в крестовый поход), они не преминули осудить ислам как «вредную
религию», а ее пророка объявить подлым самозванцем. Выйдя за рамки насущных проблем, некоторые клерикалы даже увидели в этой войне первые залпы заключительной битвы между добром и злом (Армагеддон), которую можно выиграть с помощью превентивных ядерных ударов (после которых, очевидно, Христос спустится на землю на грибовидном облаке) [20]. Такие взгляды ошеломили бы даже Сепульведу.
Критика империи
Подобно тому, как защитники империи опираются на длительную историческую традицию, у противников империи также есть свои, даже более знаменитые, предтечи со времен античности. Так, Диоген презирал императора Александра, а в столице империи Риме появилась оппозиция в лице Сенеки и других мыслителей; также зародились непокорные религиозные движения, которые так и не удалось подавить. Всем известно, что христианская религия возникла в тени Римской империи, и там ее отнюдь не приветствовали. Зарождение христианской религии провозгласило не имперское господство, а надежду на царство справедливости, добродетели и подлинного мира. Пришедшая на смену христианская «цивилизация», хотя и пронизанная и несколько затуманенная имперскими амбициями, хранила в памяти эпизоды своего зарождения. Эти воспоминания всплывали и приводили к активным действиям в решающие моменты западноевропейской истории. Одним из таких моментов было формирование испанской империи в самом начале новой истории. Тогда Бартоломе де лас Касас встретился в Вальядолиде с Сепульведой и оспорил его взгляды, напомнив ему о заповедях Евангелия.
Будучи монахом-доминиканцем и одно время епископом Кьяпаса, Лас Касас с легкостью опроверг аргументы своего противника. В отличие от Сепульведы, который обладал лишь теоретическими познаниями, Лас Касас на собственном опыте познал результаты испанского правления в Америке. Проведя много лет в Новом Свете, он видел жестокость так называемых «христианских» завоевателей по отношению к местному населению. В своем труде под названием «Очень краткое описание разрушения Индий» он писал: «Подобно голодным волкам, тиграм и львам, испанцы вторглись в эти земли, где мирно паслись стада овец (индейцы), и на протяжении сорока лет они жестоко убивали и мучили их, причиняли горе и разрушение на их земле». В работе «История Индий», изданной посмертно, он горько добавлял: «В Индиях я оставляю нашего бога Иисуса Христа, оскорбленного и униженного, избитого плетьми и распятого, не однажды, а многажды, и все это сделали испанцы, которые разоряют и уничтожают местное население и лишают их места под солнцем» [Las Casas, 1971, p. 1971] [21]. Помимо личного опыта, Лас Касас обладал обширными знаниями. Он досконально изучил священное писание и классические тексты, и, по-видимому, лучше понял их смысл, чем его оппонент. Не отрицая присущего человечеству «естественного» неравенства и различий в наклонностях и талантах, он сумел отделить их от претензий на политическое господство, напомнив слова Иисуса из Евангелия от Марка: «Тот, кто захочет быть первым среди вас, должен вначале стать слугой всех» (Марк 10:44). Подобным же образом он сумел вскрыть не-
правомерность обращения к античным авторам для оправдания испанского господства, показав несовместимость этого господства с классическим пониманием политики. При правильном прочтении оказывалось, что Аристотель определял политику как отношение между равными гражданами, а не «патриархальные семейные» отношения, в которых индейцы явно оказывались за рамками испанской семьи. Более того, Аристотель различал справедливые и несправедливые типы правления, а это значит, что испанский деспотизм, исключительно во благо Испании, не мог считаться справедливым режимом, поскольку он покушался на права и свободы туземных народов [22].
Из всех аргументов, приведенных Сепульведой в Вальядолиде, наименее убедительными оказались утверждения о превосходстве испанцев и о благодеяниях, творимых ими для распространения культуры и религии среди индейцев («mission civilisatrice»). Ибо можно ли назвать нравственной насильственную цивилизацию, проводимую с такой жестокостью и разрушениями? На протяжении жизни Лас Касаса сотни тысяч, если не миллионы, индейцев погибли от рук испанцев. В своем «Очень кратком описании» Лас Касас повествует: «На Эспаньоле мы нашли более трех миллионов душ, а сегодня там остается менее двухсот человек». Опустошения таких масштабов, справедливо замечает автор, покрыли несмываемым позором западную «цивилизацию» и превратили в насмешку христианскую религию. Автор продолжает: «После появления на этой земле испанцев, распространяющих повсюду насилие и ведущих себя самым недостойным образом, имя Христа зазвучало как богохульство» [23]. Не имея ничего общего с распространением культуры и цивилизации среди местных (неевропейских) народов, испанское завоевание должно было привести к обратному результату, вызвав упорное неповиновение и активное сопротивление местного населения. Вот отрывок из его «Del Unico Modo» («Единственный способ обращения всех людей в истинную веру»), который следует привести полностью: «Разумному существу присущи естественный интерес и влечение к добродетели, когда его ведут к ней мягко и кротко, считаясь с его правом на свободу выбора. Однако когда туземцев вначале притесняют, подавляют, воюют с ними, убивают их детей, лишают нажитой собственности и свободы, могут ли они добровольно прислушиваться к тому, что им говорят о вере, религии, справедливости и истине (а сегодня мы могли бы добавить: о свободе и демократии)? Если верно изречение о том, что доброе слово умножает друзей, а «злобный человек разжигает ненависть» (Изречения 15:18), сколько же врагов появится после таких слов и поступков? Следовательно, если должно направлять людей к добродетели мягким и добрым словом, то война, будучи жестким и насильственным средством принуждения, противоречащим человеческой природе, может привести только к обратным результатам» [24].
Лас Касас по праву остался в истории как «защитник индейцев». Он был не только ярым борцом за их благополучие и справедливое обращение с ними. Его призывы, по крайней мере в течение некоторого времени, оказывали определенное влияние на политику метрополии и церкви [25]. За рамками контекста испанских завоеваний его имя продолжает сохранять свое значение благодаря тому, что он указал альтернативный курс развития западной цивилизации (и цивилизации вообще), вне рамок империализма и политики с позиции силы. В ра-
боте «Обратная сторона современности» Энрике Дуссель подчеркивает, что Лас Касас положил начало альтернативному дискурсу, или контрдискурсу, истории европейской экспансии. Он пишет, что это было бы невозможно, «если бы Лас Касас не прожил длительное время на окраинах империи, не услышал криков и жалоб притесняемых, не увидел бы мук, которые приносили индейцам европейские колонизаторы. Его опыт другого Я положил начало европейскому контрдискурсу». В подобном духе ведущий представитель «теологии освобождения» Густаво Гутиеррес говорит о значении взглядов Лас Касаса для всей истории и особенно для наших дней. Подчеркивая религиозное содержание его взглядов, Гутиеррес пишет, что Лас Касас в первую очередь пытался «донести до индейцев мысль о том, что существует Бог, и это Бог Авраама, Исаака, Иакова и Иисуса», противник любой несправедливости и угнетения. Учитывая, что до сих пор в мире сохраняется угнетение и несправедливость, добавляет он, становится понятным, «почему взгляды Лас Касаса распространились по всему миру. Сегодня в его лице мы имеем человека, бросающего вызов людям в разных частях планеты». «Его обличения носят пророческий характер» [Dussel, 1996, р. 136; Gutierrez, 1993, р. 9-11], указывая путь народам, ищущим альтернативный вариант развития.
Разумеется, что в новое время в западной цивилизации произошло много изменений, поэтому стратегия современных апологетов империи отличается от стратегии Сепульведы. В этом смысле необходимо дополнить и расширить аргументы Лас Касаса, но ни в коем случае не отбросить их. Его пример чрезвычайно полезен для иллюстрации того, как относиться к традиционным учениям, включая классическую метафизику и схоластическую теологию. Скрупулезное и критическое их прочтение позволяет нам, подобно Лас Касасу, сохранить лучшие и наиболее перспективные аспекты классического наследия, а не попасть под влияние их наиболее консервативных сторон. Аристотель являет собой подходящий пример. Лас Касас отказался от его понятий несправедливого социального неравенства и «естественного» рабства, однако выделил вклад «философа» в развитие политики на основе свободных, равных и дружеских отношений. Таким же образом он подошел к наследию римских стоиков и теологов-схоластов. Подобный подход можно применить и по отношению к современным концепциям, которых Лас Касас не мог знать. Возьмем Макиавелли, любимого философа неореалистов. При правильном прочтении его работ в центр внимания выдвигается Макиавелли-«республиканец», поборник Римской республики, а не империи. Это станет возможным, если мы откажемся от его политической концепции страха. Что касается Гоббса, то верное прочтение его произведений в духе испанского монаха подразумевает отказ от понятия Левиафана и выдвижение на первый план моментов, связанных с консенсусом и нормами. Эта задача становится особенно легкой в случае с Ницше, учителем жестких нео-консерваторов, по причине свойственной его взглядам многомерности. Так, в качестве противовеса политике с позиции силы и воле к власти (которые приводят к разжиганию войн) Ницше сам указывает средства для их преодоления и неуклонного стремления к добру, «к тем благословенным островам, где пребывают мои друзья». Приведем строки из «Заратустры», совершенно неприемлемые для нынешних реалистов: «Я изгнан из земли моих предков, поэтому сейчас моя любовь обра-
щена к земле моих детей, еще не виданной, скрытой за дальними морями; туда я направляю свой челн» [Nietzsche, 1968, р. 196-197, 233].
Пример Лас Касаса актуален сегодня для развенчания мнения о том, что империя несет с собой благодеяния, - мнения, которое в наши дни воплотилось в «концепции развития». Лас Касас многозначительно замечает: как могут туземные народы верить в «благие намерения» колонизаторов и миссионеров, если в это же самое время конфискуют их земли, грабят их имущество, убивают или сажают в темницы (или сгоняют их в лагеря)? В этих обстоятельствах цивилизация превращается в ширму для насильственной власти и угнетения, что с необходимостью выльется в яростное сопротивление, а также приведет к распространению цинизма по всему миру. Наше собственное время бесконечных «войн с терроризмом» может извлечь из этого наглядные уроки. Разоблачая обманчивую маску благодеяния, на котором построена концепция развития, Ричард Фалк отмечает: «Международное сообщество не может не заметить, что, в конечном счете, важна только политика силы, по крайней мере, для наиболее сильного и про-имперски настроенного государства» [Falk, 2003, р. 11] [26]. Наибольший вред вере в западную цивилизацию наносят христианские клерикалы и телеевангелисты, активно пропагандирующие имперскую политику с позиции силы. Понятно, что когда Христос превращен в символ (или «талисман») государственной политики национальной безопасности, проблема зашла слишком далеко. Когда проповедь «посланца мира» используется для разжигания войны и расширения империи, то, по словам Лас Касаса, имя Христа превращается в «богохульство». В итоге благонамеренные и миролюбивые люди ставят под сомнение саму религию. Как считает известный современный теолог, не забывающий о наследии Лас Касаса, смесь проповедей с имперской политикой есть «грех гордыни», недостаток, несовместимый с истинной верой и разрушающий ее [27].
Прошлое дает нам еще один урок. Помимо разоблачения насилия имперской политики, Лас Касас в своих произведениях и конкретных поступках подал пример альтернативного пути, а именно пути построения содружества свободных и равных народов, в основе которого лежит принцип взаимного уважения и дружбы. В наши дни этот принцип должен быть применен во всемирном масштабе. В центр внимания должно быть выдвинуто понятие всемирного содружества, или «космополиса», в котором сосуществуют различные культуры и сообщества. Их объединяет не довлеющий над всем Левиафан, а горизонтальные связи и отношения культурной и политической взаимозависимости. Как было отмечено выше, Бенджамин Барбер подчеркивает эту точку зрения, когда противопоставляет превентивным войнам политику «превентивной демократии», которая будет иметь глобальные последствия. Он считает, что превентивная демократия - это не миссионерская доктрина, спущенная сверху, из имперского центра, а конкретные действия, предпринимаемые в низах, на местном и национальном уровне, и распространяющиеся оттуда на региональный и всемирный уровни. Этого же мнения придерживается Фалк, который пишет, что «сначала мы должны спасти демократию у нас дома и отойти от американской политики строительства империи с тем, чтобы продвигаться в направлении гуманного всемирного правления». Альтернативный путь построения космополиса не носит антиамериканского или антизападного характера, хотя он открыто противо-
стоит имперским амбициям США. В действительности, американское общество, состоящее из многочисленных и разнообразных культур, будучи очищенным от этих амбиций, с успехом может послужить моделью или прообразом независимого и многокультурного космополиса. Барбер пишет: «Нация, состоящая из многих культур, в которой большинство скоро впитает в себя множество меньшинств и в которой общество все более и более походит на мир, к которому она отказывается присоединиться, может при желании стать образцом для остального мира. Общество всемирных городов хорошо подходит для всемирного демократического правления; толерантность, скромность, изобретательность и вера в самоуправление ... - это ценности, которые могут привиться среди других народов, если у них не будет чувства, что их стремятся превратить в колонию» [Barber, 2003, р. 214; Falk, 2003, р. 36].
Что касается конкретной структуры будущего космополиса, то здесь есть широкое поле для человеческой изобретательности, творческих экспериментов и политического благоразумия и здравого смысла (phronesis). Учитывая опасность, исходящую от имперской формы правления, эта структура не может или вряд ли может быть похожей на всемирное правительство или даже на всемирную федерацию. Перспективны менее тесные связи между национальными государствами и регионами, в которых участвуют, что немаловажно, не только правительства, но и народ как граждане (потенциальные граждане мира). Решающее значение имеют не формальные структуры, а дух и мотивация, двигающие вперед институты космополиса, иными словами, культивирование космополитической гражданственности. Мы снова возвращаемся к понятию «цивилизация», но уже в смысле цивилизующего или воспитательного действия снизу вверх, а это дело непростое и трудоемкое. Джозеф Най считает, что воспитание такого вида гражданского поведения может потребовать «годы терпеливой, незаметной работы, включая тесное сотрудничество между гражданами разных стран» [28]. Несмотря на трудности, это единственный возможный путь для народов, стремящихся к «цивилизации». Первое, что должны уяснить народы, встающие на этот путь, это то, что подлинные изменения не зависят от чьего-либо господства, манипуляций или стремления к власти. Главное условие для отказа от империи - это поворот от этого стремления к этике и цивилизованности, от насилия к миру. Именно на этом пути мы снова встречаемся с «благословенными островами» Ницше, его стремлением найти землю своих детей, не испорченную развращенными взрослыми. В каком-то смысле к этому же стремится Арундхати Рой, когда она пишет, что мы не должны противостоять одной империи с помощью другой. Все, что мы можем сделать, - это «осадить эту империю, высмеять и пристыдить ее, и сделать это с помощью нашего искусства, музыки, литературы, настойчивости, радости, ума, работая не покладая рук, а также с помощью умения рассказывать нашу собственную правду» [Roy, 2003, р. 112].
Перевод с английского выполнен
канд. филол. наук Бобровой С.Е.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Комментарий Франсиса Бойля (Francis Boyle), преподавателя международного права Университета штата Иллинойс, сделанный 17 декабря 2003 года; см.: www.democracynow.org/article.pl? sid=03/l 2/17/1611203.
2. Последние исследования в области глобальных функциональных сетей содержатся в следующих работах: Джон Кин «Всемирное гражданское общество» (Keane J. Global Civil Society. - Cambridge, UK, 2003); Саския Сассен «Глобальные сети, соединенные города» (Sassen S. Global Networks, Linked Cities. - New York, 2002). В некоторой степени влияние функционализма и пост-модерна заметно в работе Майкла Хардта и Антонио Негри «Империя» (Hardt М., Negri A. Empire. - Cambridge, 2000). Подробный анализ последней работы представлен в книге под редакцией Поля А. Пассаванта и Джоди Дина «Империя в новом облачении: читая Хардта и Негри» (Passavant Р.А., Dean J. Empire’s New Clothes: Reading Hardt and Negri. - New York, 2004).
3. Беседы состоялись на закрытии Всемирного Общественного Форума, Порто Алег-ре, Бразилия, 27 января 2003 года.
4. Подобным же образом Римская империя не была империей над римлянами, так же как Британская империя не создавалась для своих граждан. Это не означает, что имперское правление за границами метрополии не оказывает влияния на внутреннюю политику; на деле это влияние кажется неизбежным. Напоминая, как Сократ критиковал имперские авантюры Афин, Дариа Вилла пишет: «Имперская демократия не может долго оставаться демократией, поскольку основа демократии - равенство всех - требует сдержанности, а это находится в противоречии с амбициозными действиями империалистических держав». См.: Villa D.R. Socratic Citizenship. - Princeton, NJ, 2001, p. 34.
5. Во введении Барбер цитирует максиму из «Монарха» Макиавелли: «Лучше, когда тебя боятся, чем когда тебя любят». См.: «Империя страха», с. 15. Эта максима также относится к соверену в «Левиафане» Гоббса. Разумеется, различие состоит в том, что у Гоббса содружество основано на договоре, что предполагает, по крайней мере, какую-то долю взаимных гражданских отношений.
6. Текст документа о стратегии национальной безопасности можно найти на сайте http:/www.whithouse.gov/nsc/nss.html. Относительно ядерного потенциала см. статью Майка Аллена и Бартона Геллмана «Наноси удар первым и используй ядерное оружие, если необходимо» (Mike Allen and Barton Gellman “Strike First, and Use Nuclear Weapons if Necessary”, Washington Post, National Weekly Edition), 16-20 декабря, 2002.
7. Барбер также приводит примеры из «Декларации независимости»», появившейся под влиянием «всемирной гражданской кампании» и построенной по образцу американской Декларации независимости, в соответствии с которой «народы мира» признают свои обязанности перед лицом общего блага и свобод всего человечества».
8. Так, трудно представить, чтобы Чингисхан или Тимур (Тамерлан) оправдывали свои действия моральными или цивилизационными причинами. Наоборот, некоторые выдающиеся правители Азии отрицали империю по моральным соображениям, например, царь персов Дарий и индийский император Ашока.
9. См.: Аристотель «Политика» 1295Ь7; см. также: Barker Е. The Politics of Aristotle. -Oxford, 1946, p. 181.
10. Здесь я оставляю в стороне вопрос о так называемой Священной Римской империи, которая, если не учитывать крестовые походы, не была «экспансионистской» империей (в том смысле, который используется в данной работе); она также не являлась централизованной монолитной имперской структурой.
11. О приверженности многих американских нео-консерваторов к “mission civilisatrice” или «бремени, лежащем на белом человеке» см.: Shavit A. White Man's Burden // Haaretz, February 12, 2004. Как показывает Шавит, эта приверженность углубляется (и усложняется) благодаря заимствованиям из концепций политических мыслителей-“реалистов”, подобных Макиавелли или Томасу Гоббсу.
12. Ср. также: С.Н. Айзенштадт «Модернизация: протест и изменения» (Eisenstadt S. N. Modernization: Protest and Change. - Englewood Cliffs, NJ, 1966); а также мою работу «Модернизация и постмодернизация» в книге: Beyond Orientalism: Essays on Cross-cultural Encounter. - Albany, NY, 1966, p. 149 - 174.
13. По мнению Фалка, корни этого стремления к построению империи могут быть прослежены задолго до 11 сентября. Он пишет (с. 31-32): «Уже до 11 сентября было достаточно оснований для того, чтобы считать, что США стремятся взять под свой имперский контроль новую геополитику в условиях глобализации. США устанавливали границы на пути продвижения информационных технологий; формировали мировую экономику по неолиберальным лекалам с помощью подчиненных им игроков в лице МВФ, Всемирного Банка, ВТО; встали во главе новой «гуманитарной» дипломатии избирательного вмешательства; стремились к проведению и демонстрировали превосходство в ведении «войны с нулевым количеством человеческих потерь». В настоящее время США разрабатывают новые поколения ядерного оружия и тайно продолжают разработку планов по милитаризации космоса».
14. См.: Мартин Хайдеггер «Вопрос, касающийся технологии», в книге под редакцией Дэвида Ф. Крелла «Мартин Хайдеггер: главные произведения» (D.F. Krell, ed., Martin Heidegger: Basic Writings. - New York, 1977).
15. По поводу Дональда Рамсфелда см.: Rear Admiral Eugene J. Carroll, Jr., “Unilateralism Amok”, Inforum (4-ый Форум Свободы), № 29 (осень 2001), с. 3.
16. См. также на эту же тему: Friedman Th. L. Ah. Those Principled Europeans // New York Times, February 2, 2003, Sec. 4, p. 15.
17. См.: Фридрих Ницше «По ту сторону добра и зла», перевод В. Кауфманна (Nietzsche F. Beyond Good and Evil, trans. Walter Kaufmann. - New York, 1966.), параграф 208. Он продолжает: «Времена мелкой политики прошли; двадцатый век принесет с собой борьбу за всемирное господство и вынужденно приведет к великой политике». Об открытой защите американцами борьбы за завоевание мира и глобальное господство см.: Frum D., Perle R. An End to Evil How to Win the War on Terror. - New York, 2003. Смысл приведенных выше высказываний состоит не в том, чтобы свести мнения Макиавелли, Гоббса или Ницше к узкой теме силовой политики, а в том, чтобы показать, что некоторые их взгляды могут быть и были использованы в целях оправдания империалистической политики.
18. Для изучения проблемы объединения некоторых взглядов Платона и Ницше в нео-консервативной доктрине (иногда называемой «доктриной Штраусса») см.: Drury Sh.B. Leo Strauss and the American Right. - New York, 1997; Bluhm H. Die Ordnung der Ordnung. Das politische Philosophieren von Leo Strauss. - Berlin, 2002; Atlas J. A Classicist's Legacy: New Empire Builders // New York Times, May 4, 2003; Lobe J. Strong Must Rule the Weak, said Neo-Conservatives’ Muse // Inter Press Service, May 8, 2003; Frachon A., Vemet D. The Strategist and the Philosopher: Leo Strauss and Albert Wohlstetter, trans. Norman Madarasz // Counter Punch, May 24, 2003; Muravchik J. The Neoconservative Cabal // Commentary, September 1, 2003. Как и в случае с Макиавелли, Гоббсом и Ницше, я должен пояснить: все вышесказанное ни в коем случае не возлагает на Лео Штраусса ответственность за политику, проводимую его нео-консервативными последователями. В качестве примера вдумчивого прочтения Ницше см.: Strauss L. Note on the Plan of Beyond Good and Evil // Strauss L. Studies in Platonic P olitical Philosophy. - Chicago, 1983, pp. 174-191.
19. Эти высказывания приводятся в указанном порядке в статье «Буш держит Библию в вооруженной руке» (The Washington Spectator, vol. 29, # 10, May 15, 2003, p. 1); и «Президент в неловком положении», (The Light, Новости межрелигиозного союза, весна 2003, р. 2). В последней публикации преподобный Уэлтон Гэдди задает прямой вопрос: «Как смеет политик, включая президента, даже подумать о том, что Бог может быть неким талисманом нации?».
20. По поводу унизительных оценок ислама и его пророка известными телепроповедниками см.: Akbar S. Ahmed. The Perfect Christmas Gift // Religion News Service, December, 2003. Недавно ведущий телевизионный проповедник страны заявил, что он получил божественное откровение, которое позволяет ему пророчествовать на предмет результатов предстоящих выборов. Позже выяснилось, что другой священник, пользующийся большим авторитетом, вскоре также получил откровение, согласно которому первый должен будет провести долгие годы в чистилище, чтобы искупить грех гордыни.
21. Las Casas В. de. Historia de las Indias, in Obras escogidas / Ed. Juan Perez de Tudela. - Madrid, 1957-58, vol. 2, p. 511, and Brevissima Relaaon, in Obras escogidas, vol.
5, pp 136-137. Перевод отрывка из «Кратчайшего повествования» заимствован из книги: Las Casas В. de. A Selection of His Writings. - New York, 1971., p. 166. Ср. также: Las Casas. A Short Account of the Destruction of the Indies, trans Nigel Griffin. - New York, 1992, p. И; а также: The Devastation of the Indies A Brief Account, trans. Herma Briffault. -Baltimore, MD, 1992, p. 29.
22. Обратившись к учению «философа» (Аристотеля), Лас Касас в своей «Истории» пытался показать, что американские индейцы не были «варварами» и поэтому не могли быть приравнены к обыкновенным рабам. Более того, основываясь на взглядах Аристотеля и Цицерона, он утверждал, что индейцы - это разумные человеческие существа, такие же, как европейцы, и они имеют такое же право на свободу и равенство. Приведем некоторые отрывки из «Истории»: «Как пишет Цицерон в De Legibus, Книге первой, людьми являются все расы мира, и каждый человек, как и все люди, имеет лишь одно определение, а именно что он разумен. Все люди наделены пониманием, волей и свободой выбора, все сотворены по образу и подобию Божию. ... Следовательно, все имеют возможность и способность к обучению, убеждению, приверженности порядку, разумному поведению, закону и всяческой добродетели. ... Все одинаково благоразумны и от природы наделены тремя видами благоразумия, которые философ (Аристотель) назвал индивидуальным, экономическим и политическим благоразумием. ... В следовании правилам природного разума они даже сумели превзойти, и намного, народы, в высшей степени благоразумные, а именно греков и римлян». “Historia”, vol 3, pp. 3-4, 165-166, vol. 4, pp. 433-434, translation taken from Sanderlin, ed., Bartoleme de las Casas. A Selection from His Writings, pp. 115, 143, 200-202.
23. См.: «Кратчайшее повествование» // Избранные произведения, том 5, с. 136 -137, а также «История» // Избранные произведения, том 2, с. 511.
24. Las Casas В. de. Del Unico Modo de Atraer a Todos los Pueblos a la Verdadera Religion / Ed. Augustin Millares Carlo. - Mexico City, 1942, pp. 400-401. Перевод на английский: Sanderlin, ed., Bartoleme de las Casas. A Selection of His Writings, pp. 162-163. Ср. также: Las Casas. The Only Way / Ed. Helen R. Parish, trans. Francis P. Sullivan. — New York, 1992, p. 118.
25. Отчасти благодаря призывам монаха, император Карл V в ноябре 1542 года принял ряд законов, признававших за индейцами право на справедливое и равное обращение и запрещавших рабство. К сожалению, эти законы не были должным образом осуществлены. К июню 1537 года папа Павел III уже издал закон (“Sublimis Deus”), в котором говорилось, что индейцев “ни в коем случае нельзя лишать свободы и имущества ... либо каким-либо образом порабощать”. См.: Hanke L. The Spanish Struggle for Justice in
the Conquest of America. - Boston, 1965, p. 73; Las Casas B. de. A Selection of His Writings, p. 16, 157; а также: Indian Freedom The Cause of B. de las Casas / Ed. and trans. Sullivan F.P.
- Kansas City, 1995, pp. 248-252.
26. В добавление Фалк указывает на последствия санкций, введенных против Ирака после окончания войны в Персидском заливе в 1990 году (с. xiv): «Согласно точным и объективным данным, введенные санкции стали причиной гибели около миллиона человек среди гражданского населения и страданий всего населения Ирака». Последовавшая война еще более усугубила страдания народа.
27. Преподобный Марти Мартин, согласно сообщениям The Washington Spectator, (том 29, № 10, 15 мая 2003, с. 3).
28. См.: Nye J.S., Jr. The Paradox of American Power' Why the World's Only Superpower Can't Go it Alone. - New York, 2002. Цит. no: Barber B.R. Fear's Empire: War, Terrorism, and Democracy. - New York, 2003, p. 203-204.
ЛИТЕРАТУРА
1. Akbar S. Ahmed. The Perfect Christmas Gift // Religion News Service, December, 2003.
2. Allen М., Gellman B. Strike First, and Use Nuclear Weapons if Necessary // Washington Post, December 16-20, 2002.
3. Atlas J. A Classicist's Legacy: New Empire Builders // New York Times, May 4, 2003.
4. Barber B.R. Fear's Empire: War, Terrorism, and Democracy. - New York, 2003.
5. Barker E. The Politics of Aristotle. - Oxford, 1946.
6. Bluhm H. Die Ordnung der Ordnung. Das politische Philosophieren von Leo Strauss. -Berlin, 2002.
7. Brzezinski Z. Epilogue: Democracy's Uncertain Triumph // M.F. Plattner, Al. Smolar (eds.). Globalization, Power, and Democracy. - Baltimore, 2000.
8. Dallmayr F. Beyond Orientalism: Essays on Cross-Cultural Encounter. - New Delhi, 2001.
9. Drury Sh.B. Leo Strauss and the American Right. - New York, 1997.
10. Dussel E. The Underside of Modernity: Apel, Ricoeur, Rorty, Taylor, and the Philosophy of Liberation. - Atlantic Highlands, NJ, 1996.
11. Eisenstadt S. N. Modernization: Protest and Change. - Englewood Cliffs, NJ, 1966.
12. Falk R. The New Bush Doctrine // The Nation, July 15, 2002.
13. Falk R.The Great Terror War. - New York, 2003.
14. Frachon A., Vemet D. The Strategist and the Philosopher: Leo Strauss and Albert Wohlstetter, trans. Norman Madarasz // Counter Punch, May 24, 2003.
15. Friedman Th.L.Ah. Those Principled Europeans // New York Times, February 2, 2003.
16. Frum D., Perle R. An End to Evil How to Win the War on Terror. - New York,
2003.
17. Gutierrez G. Las Casas In Search of the Poor of Jesus Christ, trans. R. Barr Maryknoll. - NY, 1993.
18. Hanke L. The Spanish S truggle for Justice in the Conquest of America. - Boston, 1965.
19. Hardt М., Negri A. Empire. - Cambridge, 2000.
20. Heidegger M. The Question Concerning Technology // D.F. Krell, ed., Martin Heidegger: Basic Writings. - New York, 1977.
21. Ignatieff M. The Burden // New York Times, January 5, 2002.
22. Indian Freedom The Cause of B. de las Casas / Ed. and trans. Francis P. Sullivan. -Kansas City, 1995.
23. Kagan R. Of Paradise and Power: America and Europe in New World Order. - New York, 2003.
24. Kant I. Perpetual Peace: A Philosophical Sketch // Hans Reiss, ed., Kant's Political Writings, trans H. B. Nisbet. - Cambridge, UK, 1970.
25. Keane J. Global Civil Society. - Cambridge, UK, 2003.
26. Las Casas B. de. A Selection of His Writings. - New York, 1971.
27. Las Casas B. de. Del Unico Modo de Atraer a Todos los Pueblos a la Verdadera Religion / Ed. Augustin Millares Carlo. - Mexico City, 1942.
28. Las Casas B. de. Historia de las Indias, in Obras escogidas / Ed. Juan Perez de Tudela. -Madrid, 1957-58.
29. Las Casas B. de. A Short Account of the Destruction of the Indies, trans Nigel Griffin.
- New York, 1992.
30. Las Casas B. de. The Only Way / Ed. H.R. Parish, trans. F.P. Sullivan. - New York, 1992.
31. Lobe J. Strong Must Rule the Weak, said Neo-Conservatives’ Muse // Inter Press Service, May 8, 2003.
32. Mead W.R. American Foreign Policy and How It Changed the World. - New York, 2002.
33. Muravchik J. The Neoconservative Cabal // Commentary, September 1, 2003.
34. Nietzsche F. Beyond Good and Evil, trans. Walter Kaufmann. - New York, 1966.
35. Nietzsche F. Thus Spoke Zarathustra // Walter Kaufmann, ed., The Portable Nietzsche. -New York, 1968.
36. Nye J.S., Jr. The Paradox of American Power: Why the World's Only Superpower Can't Go it Alone. - New York, 2002.
37. Passavant P.A., Dean J. Empire’s New Clothes: Reading Hardt and Negri. - New York,
2004.
38. Pye L.W. Aspects of Political Development. - Boston, 1966.
39. Roy A. Confronting Empire // War Talk - Cambridge, MA, 2003.
40. Said E.W. Culture and Imperialism. - New York, 1993.
41. Sassen S. Global Networks, Linked Cities. - New York, 2002.
42. Sepulveda de J.G. Tratado sobre las justas causas de la guerra contra los Indios. -Mexico City, 1987.
43. Shavit A. White Man's Burden // Haaretz, February 12, 2004.
44. Strauss L. Note on the Plan of Beyond Good and Evil // Strauss L. Studies in Platonic Political Philosophy. - Chicago, 1983.
45. Villa D.R. Socratic Citizenship. - Princeton, NJ, 2001.
46. Wiener T. Mexico's Influence in S ecurity C ouncil Decision May Help Its Ties With U.S. // New York Times, November 9, 2002.
EMPIRE OR COSMOPOLIS?
CIVILIZATION AT THE CROSSROADS
F. DALLMAYR
Departments of Political Science and Philosophy,
University of Notre Dame 217 O 'Shaughnessy Hall Notre Dame, IN 46556
The article addresses the actual problems posed by globalization forcing the mankind to make a choice: empire or peaceful collaboration and cooperation, world dictatorship or a civilized community of nations (cosmopolis). The first part of the paper deals with the nature and character of the emerging global empire; then the paper focuses on the contradictory opinions and visions of the phenomenon of globalization: the author presents the main arguments traditionally used for defending the imperial tendencies and arguments of the adherents of an alternative (cosmopolitan) concept.
