CC BY
229
УДК 937.07
Е.А. Гуськов ИМПЕРАТОРЫ И ПРЕТОРИАНЦЫ: ОТРАЖЕНИЕ КУЛЬТА ПРАВИТЕЛЯ В ПОСВЯЩЕНИЯХ РИМСКИХ ВОИНОВ
Данная работа связана с двумя вопросами: во-первых, степенью влияния императорского культа на преторианские когорты и, во-вторых, положением этого почитания в религиозной жизни гвардейцев. Несмотря на то, что культ в
гвардии существовал в полном объеме, роль его была более скромной по сравнению с традиционными обрядами. В нашем распоряжении мало надписей, в которых римские императоры называются divi; также невелико и число преторианских посвящений, адресованных им или их семье.
Императорский культ, гвардия, преторианские когорты, domus divina, divus, дедикация, деификация, Римская империя
E.A. Gus’kov EMPERORS AND PRAETORIANS: PRACTICING IMPERIAL CULT IN THE INITIATION CEREMONY OF THE ROMAN SOLDIERS
The paper deals with two issues: first, degree of imperial cult impact on the customs of praetorian cohorts; second, the role of imperial worship in the religious life of the guardsmen. Though the cult was prioritized by the Guard, its role was of minor importance compared to traditional rituals. We have few inscriptions where roman emperors were declared “divi"; the numbers of dedications addressed to praetorians or their families are not numerous.
Imperial cult, Guard, praetorian cohorts, domus divina, divus, dedication, deification, Roman Empire
До утверждения христианства императорский культ единственный имел общегосударственное распространение на территории Римской империи. Среди исследователей нет единого мнения о его природе и характере. Одни рассматривают его наравне с почитанием традиционных божеств, таких как Юпитер, Минерва, Юнона, Марс и др., не делая принципиальных различий между ними [11]. Другие же, сосредоточившись на политических аспектах императорского культа, считают его всего лишь проявлением политической лояльности подданных по отношению к государственной власти, что имело мало общего с подлинным религиозным почитанием [1]. Некоторые придерживаются средней линии, отмечая полное сходство сакральной и культурной сторон императорских и традиционных обрядов, но оговаривая их неодинаковое восприятие у современников [2, 8, 9].
Культ правителя имел более широкий спектр проявлений, чем простое обожествление. Он держался на нескольких важных основаниях, вокруг которых возникли все прочие формы императорского почитания. Важнейшими из них были: 1) вера в связь императора с богами и в их особое расположение к нему; 2) почитание личных богов правителя (его Гения, Numen’а и ларов) и его персонифицированных качеств или отношений с божеством; 3) посмертная деификация правителя по решению сената; 4) воздвижение храмов и организация сакральных ритуалов в честь обожествленных государей по типу традиционных культов; 5) специальная терминология для обозначения консекри-рованного императора или здравствующего и его семьи.
Поначалу для гражданских лиц поклонение императору не было принудительным, а носило характер рекомендации (Suet. Cal. 27.3), однако добровольно принятые на себя обязательства должны были добросовестно выполняться (Tac. Ann. 4.36.2) [7]. Впрочем, отдельные аспекты императорского культа насаждались на законодательном уровне с самого начала (напр., ILS. 154). Кроме того, декретированные сенатом молебствия в честь принцепса или включение его «личных» дат в общегосударственный календарь служили внешним обрамлением культа правящего дома; недаром, например, эти моменты неоднократно подчеркиваются Августом (RGdA. 4.2; 9.1-10.1; 12.2; ср.: Caes. B.G. 4.38.7).
В военной же среде фигура императора была особой, поскольку все воины, находящиеся на римской службе, были подчинены ему в порядке военной иерархии и права. Он был фактическим и формальным источником практически всего, что сопровождало несение их служебных обязанностей: повышения по службе, переводы в другие подразделения, боевые награды, выплаты stipendium и т.п. [17]. Неудивительно, что императорский культ, если смотреть по числу посвящений, был у провинциальных воинов самым распространенным, оставляя позади многих старших и младших богов римского пантеона, не говоря уже об иноземных верованиях и сектах [18]. В отдельных районах Империи соотношение частотности упоминаний разных божеств, само собой, было неодинаковым. Это касается не только армии; культ императора был невероятно популярен и среди граждан. Так, в Эфесе, по
подсчетам исследователей, не менее трети сохранившихся инскрипций тем или иным образом связаны с почитанием цезарей [8].
Если оставить в стороне внешнюю сторону всех этих мероприятий как отражающую, скорее, желания властей, чем реальность, и обратиться собственно к тому, что нам осталось от самих преторианских воинов - главным образом, различным посвящениям и надгробным надписям, - то среди его телохранителей следов культа верховного правителя найдется не так уж и много. Однако свидетельства этого рода наиболее ценны, поскольку именно в них рефлексируется степень влияния культа в гвардейских кругах. И тут можно выделить несколько особенностей. Во-первых, до наших дней дошло подозрительно мало дедикаций в честь обожествленного императора или Genius’а живого, в то время как в удаленных от Рима войсках подобные памятники были широко распространены [18]. В большинстве случаев правитель вообще никак не упомянут. Во-вторых, сам характер этих посвящений не позволяет непосредственно определить подлинного отношения гвардейцев к императорской семье.
Чаще всего адресатами в них выступают традиционные божества с прибавкой формулы «в честь божественного дома» или «за здравие» его членов. Например, Луций Домиций Валериан из 10-й когорты сделал в 208 г. посвящение Геркулесу Защитнику и Гению центурии pro salute d.d. n.n. Augg. («за здравие наших владык Августов»; CIL.VI.210=ILS. 2103). Как следует из cursus militum, перечисленного далее, он служил в VI Железном легионе и не позднее 195 г. был переведен в гвардию. Французский историк Марсель Дюрри относил назначение Валериана в столицу к 193 г. [3], однако из текста следует, что он lectus in praetorio dd. nn. ex leg. VI Fer. f. c. Почетные титулы felix и constans легион заслужил за проявленную отвагу в 194 г. По мысли Д. Кеннеди, это и есть самая вероятная датировка карьерного возвышения нашего героя [10]. Впрочем, нужно обратить внимание и на то, что он был переведен in praetorio dd. nn., под которыми, по-видимому, подразумеваются Север и ставший его соправителем в 197 г. Каракалл. Без сомнения, и речи быть не может о соправлении августа Севера и цезаря Клодия Альбина (впоследствии тоже августа), поскольку памятник был воздвигнут постфактум, и невозможно, чтобы рядовой солдат стал называть «своим господином» поверженного узурпатора. Однако в таком случае срок рядовой выслуги в гвардии для Валериана невероятно сокращается. Поэтому текст инскрипции не следует понимать буквально. В январе 208 г. он уже был missus hohesta missione, а значит, отставка произошла годом или двумя ранее. К 206-207 гг. срок его службы не мог быть меньше 12 лет, что дает 194-195 гг. в качестве верхней даты его перевода. Нижним пределом остается 193 год: новая преторианская гвардия была сформирована в июне этого года, сразу после захвата Рима паннонскими войсками; к тому же, такой тип карьеры, как у Валериана, был очень редким при Антонинах, но становится обычным в эпоху Северов (о реформированном наборе - см.: Dio Cass. 75.2.4; Herod. 2.13.1-12; 14.5). Этим возвышением Валериан всецело был обязан императору. При поступлении на службу при Коммоде у него было мало шансов попасть в столичный гарнизон. Когда же Север распустил старую гвардию, наш герой если не первым, то одним из первых испытал на себе преимущества нового порядка службы и, наверное, питал искренний пиетет к новому правителю. Дополнительно можно отметить, что Геркулес, которому он посвятил стелу, считался покровителем Антонинов, связь с которыми неизменно подчеркивала новая династия [15].
В совершенно идентичной форме этот оборот сформулирован в посвящении Немезиде, поставленном somnio admonitus Публием Элием Пакатом примерно в то же время (CIL.VI.533=ILS.2088: pro salute dominorum nn. Augg.). Причиной воздвижения памятника в честь Nemesis стал служебный рост посвятителя. По-видимому, ранее он принес богине соответствующий обет (votum). К сожалению, отсутствие более точной датировки и конкретных деталей в описании его карьеры не дает установить мотивы, побудившие Паката упомянуть «владык Августов», оставляя широкое поле для догадок.
Иную формулировку можно найти в вотивной надписи их младших современников. В 227 г. преторианцы - выходцы из Филиппополя - адресовали коллективное посвящение Асклепию in hon-ore domus divinae («в честь божественного дома»; ILS. 2094). Такой фразеологизм, по крайней мере, с формальной точки зрения, имеет сакральный оттенок и очень часто встречается в памятниках императорского периода, особенно относящихся к эпохе Антонинов и Северов. В конструкции посвятительных текстов он занимает то же место, что и в обеих предыдущих надписях: и там и здесь деди-канты обращаются напрямую к богам, отделив императора и его семью от общего списка стандартными фразами. Такие обороты можно встретить и среди посвящений, сделанных гражданскими лицами или легионерами, с той лишь разницей, что зачастую они все-таки посвящены именно императорской семье. Яркий пример - CIL.XIII.4635: Tib. Caesar[i Aug.] f. Augusto et pro perpetua salute divi-nae domus. Император и «божественный дом» - единственные и прямые адресаты. Преторианцы же крайне редко называют правителя divus (божественный) и ни разу deus (бог). Наиболее ранние случаи
- ILS. 2021 (Л. Овиний Руф) и AE.1978.286 (А. Виргий Марс), но это не посвящения, а надгробные надписи, в которых просто указывается, что они служили в преторие divi Augusti.
Очевидно, что выражение «domus divina» в данном контексте приобретает иное значение. Императорская семья не воспринималась как семья небожителей, равноценная капитолийской триаде, поскольку в перечислении адресатов она стоит отдельно, а стандартная форма, по-видимому, бывшая у всех на слуху, нисколько не передает индивидуального отношения к владыкам. В то же время редкость подобных надписей указывает на большую свободу выбора акцепторов, и, следовательно, божественный дом (domus divina) был отмечен не просто так. По контексту употреблений выражение является тождественным для domus Augusta, встречающегося со второй половины принципата Августа [5, 6]. «Божественный дом» впервые, как кажется, упоминается в надписях времени Тиберия (CIL.XIII.4635 - нач. 30-х гг. н.э.; AE.1978.295 - 33 год), впрочем, вариации его можно найти уже у Овидия (sacra domus, «дом священный»: Fasti. 6.810; Pont. 4.6.20). Domus divina представляет собой согласованный оборот взамен несогласованного domus divi (дом божественного), и своим происхождением термин в значительной мере обязан деификации Юлия Цезаря и Августа. Благодаря завещанию покойного диктатора и консекрационному акту 42 г. до н.э. (CIL.IX.2628), Октавиан получил возможность именоваться «сыном божественного» (divi filius) и быть членом его дома. Такие же права достались Тиберию после кончины и обожествления Августа; династия Юлиев - Клавдиев при этом рассматривалась как единое семейство (Suet. Galba. 1-2; Tac. Hist. 1.15-16). За первые полвека империи термин стал прочно ассоциироваться с правящей семьей независимо от родства с «божественными» основателями нового режима, тем более что все родоначальники последующих династий (Веспасиан, Нерва и Септимий Север) сами были консекрированы, увеличивая шансы своих преемников на подобные почести. В схематично-упрощенном виде генезис оборота можно представить следующим образом: domus Augusti ^ domus Augusta ^ domus divi* ^ domus divina. Термин обозначал только живых (т.е. необожествленных) членов семейства, так как в противном случае было бы неуместным делать посвящения pro salute. Таким образом, смысл у него был вполне «земной». Он подразумевал, конечно, претензии на сакральный статус дома, приобретенный благодаря основателям империи и конкретных династий, но, как показывает практика консекрации, сам по себе не гарантировал причисления к сонму божеств. Нет ничего, что бы недвусмысленно указывало на иное понимание этого выражения составителями перечисленных посвящений.
Целенаправленные дедикации правящей семье у преторианцев встречаются не очень часто. Они тоже стандартны и однообразны, связаны с принесением клятв и обетов и только косвенно намекают на скрытые причины воздвижения памятников. В одной инскрипции (ILS. 2091), датированной 241 г., есть специальное посвящение императорской семье - pro s. imp. Caes. M. An[t]oni Gordiani Pii Felicis Aug. et Tranquillinae Sabinae Aug, причем составитель надписи уточняет причину ее создания -d. s. ex v. p. (de suo ex voto posuerunt), то есть посвятителями (в данном случае три человека - Pont. Verus, Campanius Verax, Fuscius Crescentio) двигали личные побуждения. Для сравнения можно привести текст одного из посвящений, обнаруженного в Британии: I(ovi) O(ptimo) M(aximo) pro salu[te] imp(eratoris) Caes(aris) M(arci) Antoni Gordiani P(ii) F(elicis) Invicti Aug(usti) et Sab[in]ae Furiae Tran-quil(lin)ae coniugi eius totaque domu divin(a) (sic) eorum (RIB. 897). Здесь перечень адресатов чуть шире, но при этом дом владыки назван «божественным».
Ко второй половине III столетия относится дедикация, поставленная неким Элием Дубитатом, воином 9-й преторианской когорты, где наряду с Юпитером называется Гений императора Клавдия II Готского: Iovi optimo maximo votum retuli Genio imp. Caes. M. Aureli Claud. invicti pii felic. [Aug.] (ILS. 9073). Клавдий тут не упоминается как divus, а значит, памятник был воздвигнут при его жизни. Эта надпись представляет собой редкий пример подобного рода. Гений здравствующего правителя является прямым (правда, не единственным) адресатом, что свидетельствует о его личной значимости для дедиканта. Действительной причиной воздвижения посвятительной стелы являлись какие-то индивидуальные мотивы (votum retuli), о которых ничего неизвестно. Таким образом, за стандартной формулой в некоторых из приведенных случаев могут скрываться подлинные чувства воинов к императору, но подобных свидетельств немного.
Последняя из рассмотренных надписей была начертана после важной религиозной реформы императора Деция (249-251 гг.). Одной из целей данной реформы было превращение культа правителя в обязательный ритуал для подданных. В первую очередь, это касалось гражданского коллектива и рядовой массы в армии, поскольку офицерский состав и прежде был обязан отправлять культ. Выбор божества, свидетельствующего клятву или принимающего обет, был свободным. Упоминание императора в таком качестве не зафиксировано у преторианских воинов. Это наводит на мысль о том, что, по меньшей мере, как бог он ими не рассматривался, но кое-кто из его телохранителей относился к 192
нему не как к простому смертному. Это сближает преторианцев с римским гражданским населением, которое в основной массе, кажется, не считало его божеством [1]. Не являясь таковым в традиционном смысле, император, несомненно, пользовался расположением высших сил. Его благополучие становилось залогом благоденствия государства; в одном из сенатских постановлений 20 г. н.э. об этом говорится совершенно четко и прямо: salutem imperi nostri in eius domu[s] custodia posita[m] (SC.deCn.P. 162-163). Эта идея активно насаждалась официальной и официозной пропагандой.
Ритуальная сторона императорского культа в преторианском лагере не только не уступала тому, что мы видим в городах и военных гарнизонах в провинциях, но была, скорее всего, еще пышнее и ярче благодаря особому положению гвардейского корпуса и частому присутствию государей. Возможно, для воинов претория участие в обрядах культа было изначально обязательным. Примечательно, что Евсевий Памфил, рассказывая о христианах среди телохранителей и приближенных Диоклетиана, отказавшихся участвовать в необходимых ритуалах в честь тетрархов, невольно доказывает, что подавляющее большинство преторианцев прилежно их отправляло (Hist. Eccl. 8.1.3; 8.4.1-4; ср.: Tert. De cor. 1.3). Однако число памятников, которые они воздвигли императорам, явно не соответствует этому «идеологическому давлению».
Теперь рассмотрим общую религиозную картину в преторианских когортах. В целом в первые два столетия империи praetoriani совершали священнодействия в честь тех же богов, что и римские гражданские лица, и многие солдаты в приграничных армиях. Это были преимущественно различные ипостаси греко-римских богов - Юпитера, Юноны, Минервы, Меркурия, Дианы (CIL.VI.46; 130; 375; 389; 32530; 32549; 32550; 32551; 32565; 32583; 32587; 32588; 32589; 32590; 32591; 32596; 32635; VIII. 2636; XIII. 6728; ILS. 9073; AE.1939.156 и др.). Разумеется, особенной популярностью пользовался и чисто военный бог - Марс (CIL.VI.478; 32549; 32550; 32551; VIII.2636). Эпиграфикой (CIL.VI.2256; ILS.2090) засвидетельствована должность antistes sacerdos templi Martis castror(um) pr(aetoriorum), что говорит об особом значении мужского военного божества у преторианских воинов. Храм на территории castra praetoria посвящен был Марсу, «профессиональному» богу военных. Надо отметить еще один аспект поклонения Марсу. По официальной римской идеологии, он был отцом основателя Рима Ромула и брата его Рема, т.е. считался у римлян прародителем царской и вообще государственной власти, носителями которой впоследствии стали императоры. Поэтому культ Марса наряду с Юпитером был вместе с тем и культом, неразрывно связанным с государем (Ovid. Fasti. 5.549-598; Trist. 2.296) [14]. Другой герой-воин, Геркулес, также довольно часто упоминается в посвящениях гвардейцев (CIL.VI.46; 210; 323; 32549). Специфика военной профессии делала популярными Эску-лапа-Асклепия и врачевательные функции других богов, включая Аполлона (CIL.VI.2; 9; 20; 37; 30685; 32542; 32543; 32544; 32550; 32556; 32570; 32571). Стоит отметить, что и Геркулес тоже нередко почитался как бог-целитель [15]. Обожествлялись персонифицированные абстракции, такие как Fortuna (Удача), Nemesis (Возмездие), Victoria (Победа), Fatum или Fata (Судьба или Судьбы), Salus (Здоровье), Felicitas (Счастье) (CIL.VI.170; 175; 531; 533; 30876; 32549; 32551; 32557; XIII.6728) [4]. Одним из лидеров преторианских дедикаций был Гений центурии [3].
Здесь нет ничего необычного: это традиционные римские божества. Однако можно выделить некоторое своеобразие религиозной картины, вызванное социально-этническими и географическими факторами. Первое, что бросается в глаза, - вотивные надписи богам гораздо более многочисленны, чем в адрес государей; в этом отношении столичные телохранители заметно уступают провинциальным войскам. Кроме того, по сравнению с легионами и ауксилиями в гвардии до правления Северов практически не было локальных культов, которые стали активно проникать сюда только в III столетии. Митраизм и христианство также появляются в столичном гарнизоне позднее: культ Митры -приблизительно в конце II в., а присутствие христиан по источникам прослеживается не ранее чем с середины III в. н.э. [4, 16]. Долгое время преторианский корпус оставался оплотом военных и религиозных римско-италийских ценностей по причине консервативного набора штата. В начале Принципата гвардейцев набирали, по словам Тацита, в наиболее старых городах и колониях Лация, Кампании, Умбрии и Этрурии (Ann. 4.5.5). При Флавиях и Антонинах база рекрутов расширилась в географическом плане, однако доля «инородцев» по-прежнему была невелика. По подсчетам Альфредо Пассе-рини, в I-II вв. набор в преторий не претерпел серьезных изменений. Италийцы составляли абсолютное большинство - 86,3 %. Представителей западных и восточных провинций насчитывалось 9,5 и 4,2 %; в третьем веке их доля составила 60,3 и 39,7 %, соответственно [12]. Примерно такие же цифры относительно досеверовской эпохи дает и Марсель Дюрри: 89 и 11 % [4]. После военных преобразований Септимия Севера сюда активно стали проникать уроженцы северобалканских провинций, главным образом, Паннонии, Иллирии и Норика [13]. В результате в гвардию проникают культы местных фракийских и кельтских божеств [4, 18]. Как раз в это время и встречаются интересующие
нас посвящения. На этом фоне появление вотивных надписей в честь императора не выглядит чем-то выдающимся и неожиданным. Они малочисленны и не образуют устойчивой серии. На этом основании можно считать, что в гвардии культ императора не пользовался большой поддержкой воинов, даже несмотря на то, что существовал в своих самых пышных формах. Чем это было вызвано? Можно высказать предположение, что гвардейцы, «приближенные к императорам, не воспринимали их и членов императорской фамилии как богов...» [18], поскольку, будучи свидетелями того, что происходит во дворце, регулярно наблюдая его воочию, меньше всех остальных подданных могли заблуждаться на этот счет. В истории гвардии действительно можно найти несколько свидетельств об отсутствии у преторианцев священного пиетета к государю (убийство Гальбы: Tac. Hist. 1.36; 1.40-41; Plut. Galba. 24-27; убийство Пертинакса: Dio Cass. 74.9.1-10.2; Herod. 2.5-6; SHA. Pert. 11.1-13; Did. Iul. 4.2; 4.8; продажа императорской власти: Dio Cass. 74.11.2-6; Herod. 2.6.4-11; SHA. Did. Iul. 2.4-7). Хотя это были экстраординарные эпизоды, зафиксированные в силу своей исключительности, они выдают прагматичное восприятие носителей верховного империя.
Все это вместе взятое позволяет говорить о том, что, по крайней мере, на уровне индивидуального сознания роль культа правителя в преторианской гвардии была весьма скромной. Однако на уровне массового восприятия картина была сложнее. Корни почитания выдающейся личности уходят вглубь античной истории, и в этом смысле императорский культ является вполне естественным продолжением традиционных представлений. Если не брать в расчет глубокую древность римской истории, уже Поздняя Республика демонстрирует целую галерею «великих людей», начинающуюся, как минимум, со Сципиона Старшего, вокруг которых складывается мистический ореол. С установлением принципата такой выдающейся личностью становится император, а стихийное частное почитание «героев» сменилось систематически организованным в масштабе всей империи. Проникновение в солдатские массы представлений об особом положении царственных персон стало закономерным результатом развития культового почитания государя, насаждаемого официальной пропагандой и умноженного на интенции античной религии, мифологичной по существу, но пронизанной скептическим настроением к собственному происхождению, природе и отдельным элементам мифологического сознания. В этом сплаве противоречий и кроется неоднозначное отношение преторианских воинов к владыкам Римской империи.
Сокращения
AE - L’Annee Epigraphique. Paris, 1888-.
CIL - Corpus inscriptionum latinarum.
ILS - Inscriptiones latinae selectae / Ed. H. Dessau.
RIB - The Roman Inscriptions of Britain. Vol. I. Inscriptions on Stone. Oxford, 1965.
ЛИТЕРАТУРА
1. Bowersock G.W. The Imperial Cult: Perceptions and Persistence / G.W. Bowersock // Jewish and Christian Self-Definition. Ed. by B.F. Meyer, E.P. Sanders. Philadelphia, 1983. P. 171-220.
2. Burton H.F. The Worship of the Roman Emperors / H.F. Burton // The Biblical World. 1912. Vol. 40. № 2. P. 80-91.
3. Durry M. Les cohortes pretoriennes / M. Durry. Paris: E. de Boccard, 1938. 454 p.
4. Durry M. Praetoriae cohortes / M. Durry // Paulys Real-Encyclopadie der classischen Alter-tumswissenschaft. 1954. Hbd. 44. Sp. 1607-1634.
5. Fishwick D. Imperial Cult in the Latin West. Studies in the Ruler Cult of the Western Provinces of the Roman Empire / D. Fishwick. Vol. II. Leiden: Brill, 1990. 868 p.
6. Fiske G.C. Notes on the Worship of the Roman Emperors in Spain / G.C. Fiske // Harvard Studies in Classical Philology. 1900. Vol. 11. P. 101-139.
7. Gradel I. Emperor Worship and Roman Religion / I. Gradel. Oxford: Clarendon press., 2002. 398 p.
8. Harland Ph.A. Honours and Worship: Emperors, Imperial Cults and Associations at Ephesus (first to third centuries C.E.) / Ph.A. Harland // Studies in Religion. Sciences religieuses. Toronto, 1996. Vol. 25. P. 319-334.
9. Harland Ph.A. Imperial Cults within Local Cultural Life: Associations in Roman Asia / Ph.A. Harland // Ancient History Bulletin. 2003. Vol. 17. № 1-2. P. 85-107.
10. Kennedy D.L. Some Observations on the Praetorian Guard / D.L. Kennedy // Ancient Society. 1978. Vol. 9. P. 275-301.
11. Millar F. The Imperial Cult and the Persecutions / F. Millar // Le culte des souverains dans l'em-pire romain. Geneva, 1973. P. 145-175.
12.Passerini A. Le coorti pretorie / A. Passerini. Roma: Centro editoriale internazionale, 1939. 362 p.
13. Sasel J. Zur Rekrutierung der Pratorianer / J. Sasel // Historia. 1972. Hbd. 21. S. 474-480.
14.Taylor L.R. The Worship of Augustus in Italy during His Lifetime / L.R. Taylor // Transactions and Proceedings of the American Philological Association. 1920. Vol. 51. P. 116-133.
15. Колобов А.В. Геркулес и римская армия Ранней империи (на материале западной части Балкано-Дунайского региона) / А.В. Колобов // Проблемы истории, филологии, культуры. М. - Магнитогорск, 2000. № 9. С. 40-46.
16. Колобов А.В. Римская армия и христианство на востоке империи (II - начало IV в. н.э.) / А.В. Колобов // http://pax-barbarorum.ru/rome/kolobov_army.
17. Махлаюк А.В. Армия Римской империи. Очерки традиций и ментальности / А.В. Махлаюк. Н. Новгород: Изд-во ННГУ, 2000. 232 с.
18. Соловьянов Н.И. Культы преторианцев в Риме / Н.И. Соловьянов // Вестник ТГУ. Томск, 2008. №317. С. 116-118.
Гуськов Евгений Александрович - Evgeniy A. Gus’kov -
аспирант кафедры «Культурология» Postgraduate of the Department «Culturology»,
Саратовского государственного технического Gagarin Saratov State Technical University
университета имени Гагарина Ю.А.
Статья поступила в редакцию 20.01.12, принята к опубликованию 04.06.12
