Научная статья на тему 'Иммигранты из КНР и КНДР в Россию'

Иммигранты из КНР и КНДР в Россию Текст научной статьи по специальности «Политологические науки»

CC BY
198
32
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Журнал
Народонаселение
ВАК
RSCI

Аннотация научной статьи по политологическим наукам, автор научной работы — Гришанова А. Г.

The article deals with the process of immigration of Chinese and Korean citizens to Russia, particularly to the Russian Far East. It provides assessment of the migration situation from the point of its possible and preferable for Russia transformations, expediency of the development of migration relations with China and Democratic People's Republic of Korea.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Immigration from PRC and DPRK to Russia

The article deals with the process of immigration of Chinese and Korean citizens to Russia, particularly to the Russian Far East. It provides assessment of the migration situation from the point of its possible and preferable for Russia transformations, expediency of the development of migration relations with China and Democratic People's Republic of Korea.

Текст научной работы на тему «Иммигранты из КНР и КНДР в Россию»

АГ.Гришанова

иммигранты из КНР и ЬНОР В Россию*

Для Российской Федерации важность изучения миграционных процессов как внутрироссийс-ких, так и особенно — международных, на сегодняшний день чрезвычайно актуальна. Это обусловлено той принципиально новой ролью, которая стала характерна для процессов миграции в условиях глобализируемого мира, а для Российской Федерации — еще и принципиально изменившимися социально-политическими, социально-экономическими, этнополитичес-кими и геополитическими условиями — вследствие распада Союза ССР, а также и социально-демографическими — вследствие процесса депопуляции, характерной для страны в целом, с момента распада. Исходя из этого, к наиболее важным аспектам развития миграций в Российской Федерации на сегодняшний день можно отнести (в порядке их значимости) геополитический, социально-демографический, социально-экономический, этнопо-

* Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ (проект №08-03-00267-а).

литический и социально-политический аспекты.

Все эти аспекты в современных условиях приобретают особую роль в отношении прежде всего международных миграций, в том числе иммиграции в Российскую Федерацию. Последняя делится на два потока— иммиграционный приток с территории постсоветского пространства и иммиграционный приток из стран так называемого старого зарубежья, который, в свою очередь, включает приток из сопредельных к России государств; приток иммигрантов из государств, сопредельных с постсоветским пространством; приток из государств, которые не граничат с постсоветским пространством.

Как государственная проблема иммиграция должна рассматриваться с позиций ее двусторонних интересов. Прежде всего, с позиций заинтересованности страны вселения во въезде иностранных граждан и возможности регулирования объемов и структуры иммиграционных потоков в своих интересах, и эта заинтересованность

должна быть обязательно рассмотрена с точки зрения всех вышеперечисленных аспектов. Во вторую очередь — с позиций наличия интереса со стороны страны выхода иммигрантов, учитывая те же аспекты.

Такой подход к иммиграции в Российскую Федерацию предполагает существование для различных российских территорий как специфических факторов, детерминирующих иммиграцию, так и форм проявления проблемы. Поскольку иммиграция из государств постсоветского пространства в последние годы достаточно активно изучается широким кругом научных работников, сконцентрируем свои усилия на анализе проблем иммиграции из стран старого зарубежья. А среди последних — на наиболее (с геополитической точки зрения) важных аспектах проблем иммиграции из приграничных к Российской Федерации государств старого зарубежья, из которых на первый план выдвигается, естественно, КНР. Ведь только одни ее приграничные к российским регионы превосходят по численности население всей России на десятки миллионов человек. Одновременно рассмотрим и КНДР.

Начнем с интересов России в приеме и возможности регулирования иммиграционных потоков из КНР и КНДР и их важнейшего — геополитического аспекта. С этой точки зрения проблемы иммиграции из КНР и КНДР в РФ носят различный характер: протяженность границ России с КНР с составляет около 3 тыс. км, а с КНДР — менее 100 км. Отсюда традиционно различное отношение российского государства к иммигрантам этих двух национальностей. С точки зрения этнополитических аспектов ситуация также с самого начала скла-

дывалась разнохарактерно: китайские иммигранты никогда не стремились к получению российского гражданства и оседлому образу жизни на российской территории, в то время как корейские иммигранты в большинстве своем всегда охотно принимали российское гражданство. Целью китайских мигрантов было получение дополнительного заработка, их иммиграция носила временный, чаще всего — сезонный характер. У корейских иммигрантов целью было, в большинстве случаев, постоянное проживание.

В соответствии с этими целями и сферы их занятости были различны: китайцы в основном стремились к разработке природных ископаемых российских территорий, торговле, крайне редко занимались земледелием. Корейцы, напротив, преимущественно занимались земледелием и сельскохозяйственным производством. (Об этом косвенно свидетельствовала и половая структура иммигрантов: на рубеже XIX—XX вв. на 100 мужчин у китайцев приходилось 3 женщины, а у корейцев — 85). Китайская иммиграция была особенно ощутимо связана с политической ситуацией в странах и с характером российско-китайских взаимоотношений, поэтому в количественном плане носила волнообразный характер, помимо этого, также и из-за сезонного и временного характера пребывания. Иммиграция корейцев, хотя и была всегда также тесно связана с политической ситуацией, но в связи со стремлением к постоянному проживанию в количественном плане носила в целом относительно более стабильный, поступательный характер.

Иммиграционная политика России в отношении граждан КНР и КНДР в целом вообще традиционно

имела разнонаправленный характер: была поощрительной для корейцев и ограничительной — для китайцев. Например, еще с конца XVIII в., когда началось освоение дальневосточных территорий, российские имперские власти предоставляли корейским иммигрантам те же льготы и права, которые получали и российские переселенцы. В то же время, даже при благожелательном отношении, к китайским иммигрантам применялись достаточно жесткие санкции, например — в ограничении сфер их занятости (в частности получение казенных подрядов, участие в казенных работах и т.п.). Перепись 1887 г. зафиксировала 30,7 тыс. китайцев в Приморской области и 14 тыс. зазейских манчжур в Амурской области. Корейцев же было в 1,5 раза меньше — около 30 тыс., в том числе в Приморской области — 24,5 тыс.

В советский период вплоть до конца 1930-х годов в иммиграционной политике наблюдались те же принципы, а поэтому перепись населения 1937 г. зафиксировала на Дальнем Востоке уже, наоборот, корейцев почти в 4,5 раза больше, чем китайцев (168,3 тыс. и 38,5 тыс. соответственно). Однако события на о. Хасан «уравняли» государственный подход к иммигрантам обеих национальностей — все они были депортированы в Среднюю Азию и сформировали там достаточно многочисленные этнические диаспоры. Тем самым завершились два этапа корейско-китайской иммиграции в Россию: первый, «имперский» (последняя четверть XIX в. и начало XX в.), и второй, становления советской власти (1920-е и первая половина 1930-х годов).

В силу отсутствия как такового иммиграционного притока в Россию в

большую часть послевоенного периода (вплоть до конца 1980-х годов), можно говорить не о третьем этапе, а лишь о численности постоянного населения двух анализируемых национальностей — корейцев и китайцев, которая менялась под влиянием процессов естественного воспроизводства и перемещения их в пределах территории бывшего Союза ССР, в частности возвратных миграций из Средней Азии в советский межпереписной период (1939—1989 гг.) По данным первой послевоенной переписи 1959 г., в России насчитывалось 91,4 тыс. корейцев и 19,1 тыс. китайцев, т.е. за 20 межпереписных лет число корейцев возросло в 1,9 раза, а китайцев сократилось на 1/3, расселены они были, в основном, на Дальнем Востоке. По сугубо политическим причинам после событий на о. Даманский в 1969 г. вплоть до переписи 1989 г. данные о численности китайцев и их расселении в России отсутствовали. В результате можно сравнивать их численность с корейцами лишь за 30-летний период (1959— 1989 гг.). К 1989 г. число корейцев сократилось до 56,6 тыс., а китайцев — до 5,2 тыс. человек, таким образом в этот раз численность уменьшилась и для тех и для других, однако масштабы ее сокращения остались разными: корейцев — более чем в 1,6 раза, а китайцев — в 3,7 раза [1. С. 8—16].

Горбачевская либерализация и реформирование открыли «железный занавес» для иммиграции в Россию, в том числе из КНР и КНДР, а распад Союза ССР способствовал ее активизации в новых социально-политических условиях. В результате можно принять момент распада Союза ССР за начало очередного, третьего этапа корейско-китайской иммиграции. В итоге, по данным переписи 2002 г., в

России насчитывалось постоянно проживающих 148,6 тыс. корейцев и 35,5 тыс. китайцев, т.е. их число возросло за последний межпереписной период в 2,6 и 6,8 раза соответственно.

Для этого этапа корейско-китайской иммиграции в Россию налицо определенные, видимые сдвиги в темпе роста числа постоянно проживающих китайцев и корейцев в России в эти годы. Но по сравнению со вторым этапом корейско-китайской иммиграции, он характеризуется все еще относительно меньшим числом осевших на постоянное жительство в России, а также изменениями в картине расселения. (В результате второго этапа корейско-китайской иммиграции, в конце 1930-х годов на Дальнем Востоке китайцев было в 4 раза больше, чем сейчас, а корейцев — в 2,7 раза.)

Численность всех проживающих в России в 2002 г. китайцев и корейцев была примерно на 1/10 меньше их численности в конце второго этапа только на Дальнем Востоке, что говорит о меньшей приживаемости мигрантов в этот период.

Рассмотрим динамику числа и доли в населении китайцев и корейцев для отдельных субъектов ДВФО за последний межпереписной период. В частности, в Приморском крае число проживающих постоянно китайцев возросло в 24 раза. При этом их доля в населении увеличилась с 0,007 до 0,186%. В то же время численность корейцев возросла в 2,1 раза, а доля увеличилась с 0,375 до 0,866%. Однако при том, что абсолютные числа китайцев в данном субъекте Дальневосточного Федерального округа составляли максимальную величину, их было здесь в 3,3 раза меньше, чем в столице РФ — г. Москве (12,8 тыс. человек). В Хабаровском крае чис-

ло китайцев выросло в 5 раз, составив фактически равную величину с Приморским краем, а доля поднялась с 0,043 до 0,241%. Численность корейцев при этом возросла относительно немного, всего в 1,1 раза, а доля увеличилась (с 0,458 уже до 0,663%). В Амурской области китайцев стало в 4,3 раза больше, а их доля возросла (с 0,019 до 0,094%); в Камчатской области — в 1,1 раза больше, а доля увеличилась (с 0,005 до 0,008%). Корейцев же стало меньше в 1,1 раза, хотя при этом доля их в населении возросла с 0,414 до 0,489%. В Магаданской области численность китайцев уменьшилась в 2,4 раза, а их доля возросла (с 0,008 до 0,009%). На Сахалине число китайцев увеличилось в 3,8 раза, и их доля возросла с 0,005 до 0,024%. В то же время численность корейцев в 1,2 раза уменьшилась, хотя их доля в населении в то же время возросла с 4,955 до 5,429%. В Якутии число китайцев выросло в 2,7 раза, а их доля в населении увеличилась с 0,030 до 0,093%. Таким образом, Приморский и Хабаровский края лидируют по притяжению на постоянное жительство китайцев, а Сахалинская область и Приморский край — корейцев. Но в целом общее число и китайцев и корейцев фактически везде относительно небольшое.

По данным Росстата, в 1992— 2006 гг. в Россию приехали в общей сложности 17 тыс. иммигрантов из Китая. За тот же период в КНР выехали 10,3 тыс. иммигрантов из России. Эти цифры показывают, что масштабы взаимной иммиграции весьма умеренны. Общий поток иммигрантов за 15 лет — в пределах 30 тыс. человек с обеих сторон. Для Китая и России, общая численность которых составляет около 1,5 млрд. человек, такие размеры иммиграции очень малы. Эти цифры

свидетельствуют, что иммиграционный поток носит отнюдь не односторонний, как зачастую представляется средствами массовой информации, а двусторонний характер, причем разница не так велика. По материалам Пятой всекитайской переписи населения 2000 г., общая численность находящихся за рубежом граждан КНР составила 744 тыс. человек [2. С. 1797], и доля России в этом отношении достаточно невелика — менее 5%. Не так велико и количество китайских трудовых мигрантов, зарегистрированных в ФМС, — примерно 300 тыс. человек в течение года. Разрыв по численности между показателями официально находящихся на территории РФ граждан КНР и занимающихся трудовой деятельностью во многом связан с тем, что большинство китайских трудовых мигрантов работает сезонно — от 1 до 4 месяцев в году и их перемещения через границу, как правило, проходят по категории «выбытие» в течение календарного года.

Более того, по текущим статистическим данным, численность китайских мигрантов на российской территории уменьшается в результате проводимой политики руководства РФ по ликвидации экономической основы маятниковой миграции китайцев. В частности, после принятия в конце 2006 г. правительством РФ постановления о запрете торговли иностранных граждан на рынках начался массовый отток китайских торговцев с российского Дальнего Востока и Сибири, поскольку большая часть китайских трудовых иммигрантов — примерно 2/3 — была занята в сфере торговли.

С учетом имеющихся данных о пересечении государственной границы, числе китайских студентов и аспирантов, находящихся на учебе, и общем

числе китайских рабочих по трудовым контрактам, по нашим оценкам, численность граждан КНР в России составляет примерно 300—350 тыс. человек. Практически все они прибывают в Россию легально на срок работы или учебы, однако в дальнейшем при продлении визы возникают различные сложности, и граждане КНР становятся нелегалами поневоле из-за того, что виза не продлена.

В совокупности их число составляет лишь 0,2% общей численности населения России, и по такому критерию, как удельный вес китайского населения в общей численности населения страны, Россия уступает США (3,1 млн. человек и 1,09%), Канаде (1,4 млн. человек и 4,51%), Австралии (570 тыс. человек и 2,44%), не говоря уже о некоторых странах Юго-Восточной Азии, таких, как Таиланд (10%), или Индонезия (4%) и Малайзия(30%) [3].

Таким образом, вышеприведенные официальные данные позволяют сделать вывод о том, что рассуждения о массовой иммиграции китайских граждан в Российскую Федерацию, о нарастании «китайской угрозы» не имеют под собой фактологических оснований.

Другое дело, что по мере развития экономических и культурных связей между Китаем и Россией взаимные поездки граждан становятся все более активными. По данным китайской таможенной службы, в 2007 г. более 3 млн. российских жителей посетили Китай, а с китайской стороны 730 тыс. граждан посетили Россию (разница составляет 4 раза). Статистические данные, предоставленные Представительством государственного управления туризмом КНР в Москве, показывают, что, несмотря на ограничения в связи с

Пекинской олимпиадой и международным финансовым кризисом, увеличение числа российских туристов в КНР в 2008 г. составило 4%, а их общая численность достигла 3,12 млн. человек [4]. По этому показателю Россия уступает лишь Южной Корее и Японии. В последние годы постепенно нарастает численность российских граждан, выезжающих в КНР. В настоящее время на постоянной основе в различных провинциях Китая проживает немало российских граждан. По оценкам Ассоциации российских соотечественников в КНР, их число составляет около 200 тыс. человек. В китайской печати никогда не обсуждался тезис об «угрозе российской иммиграции». Китайское население по отношению к российским иммигрантам настроено дружелюбно.

Вместе с тем, несмотря на отсутствие реальной основы для тезиса о «большой иммиграции китайского населения в Россию», этот тезис время от времени возникает в российской печати. По мнению китайских ученых, в риторике «китайской угрозы» усматривается мысль некоторой части российской элиты «быть начеку по отношению к Китаю» [4]. В частности, формальные и неформальные барьеры по вопросам инвестиций, приграничной торговли, ВТО, развития связей между приграничными районами, затяжки претворения в жизнь совместных проектов в области энергетики, якобы имеют под собой основания, связанные с желанием нейтрализовать «китайскую угрозу». С одной стороны, межгосударственные отношения укрепляются и упрочиваются, Россия и Китай стремятся к развитию сотрудничества во всех областях, с другой — недружественные тезисы муссируются в российской печати. Это вызывает

недоумение в среде китайских ученых и в какой-то мере может привести к коррозии социальной основы для взаимного доверия в отношениях двух соседствующих стран.

На наш взгляд, в нынешней ситуации нехватки рабочей силы на Дальнем Востоке и в Сибири экспорт трудовых услуг из Китая в Россию является взаимовыгодным. Для Китая Россия — один из крупнейших рынков экспорта рабочей силы. Для российского Дальнего Востока и Восточной Сибири импорт рабочей силы из Китая решает проблему нехватки рабочей силы в сельском хозяйстве (выращивание овощей) и строительстве. В принципе, добрососедство, интенсивное экономическое сотрудничество предполагают и требуют интенсивной миграции в приграничных районах обеих стран. Однако пока роста импорта рабочей силы из КНР ожидать не приходится из-за застоя в экономике дальневосточных регионов России.

Важным инструментом в борьбе регионов за рабочую силу является повышение заработной платы. В 2007 г. средняя заработная плата рабочих и служащих в КНР составляла 24 932 юаня в год (или 3 666 долл. в год, 306 долл. в месяц) [5. С. 118]. Эту зарплату по ее покупательной способности можно вполне сопоставить со средней зарплатой в России с учетом намного более низких цен на продовольственные и промышленные товары, особенно во внутренних районах Китая.

По данным социологического опроса, проведенного Институтом Дальнего Востока РАН и Читинским государственным университетом в Забайкалье среди российских и китайских жителей осенью 2006 г., у большей

части опрошенных россиян средний доход на одного члена семьи варьировал в пределах от 1500 до 5000 руб. в месяц (58,9% полученных ответов). В то же время, как показал аналогичный опрос жителей КНР, у большей части опрошенных средний доход на одного члена семьи варьировал в пределах от 700 до 3000 юаней в месяц (60,0% полученных ответов). По переводному курсу рубля к юаню через американский доллар это составляет от 2340 руб. до 9750 руб. в месяц, т.е. в 1,6—1,9 раза больше [6. С. 126—127]. К этому следует добавить, что средний уровень потребительских цен в магазинах и на рынках Хайлара и Маньчжурии заметно ниже цен на аналогичные товары в Читинской области. По другим городам КНР, таким, как Пекин, Шанхай. Гуанчжоу, Шэньчжэнь, разрыв между средними доходами жителей КНР и России еще более велик. Все это, с учетом лучшей обеспеченности населения КНР жильем — 26,1 кв. м на одного человека в городе и 29,7 кв. м на одного человека в деревне, свидетельствует о том, что Китай уже не является бедной страной, а перешел в новую категорию — «общества малого благоденствия» [7. С. 345]. Анализ миграционных потоков в Китае из пограничных с Россией провинций показывает, что большая часть населения стремится устроиться на работу в приморские районы, например, в провинции Ляонин, Шаньдун, Чжэцзян. Поэтому в обозримом будущем вряд ли следует опасаться массового наплыва китайской рабочей силы в Россию. Уже сейчас средний уровень заработной платы на Дальнем Востоке уже вполне сопоставим со средним уровнем по КНР, а по ряду рабочих профессий и среди интеллигенции — уже выше, чем в России [8. С. 353]).

В результате анализа базы данных по китайской трудовой миграции можно выявить основные ареалы проживания китайских трудовых мигрантов, которые не совсем совпадают с основными регионами миграции иностранной рабочей силы в РФ. С одной стороны, большая часть трудовых мигрантов из Китая, как и рабочей силы из других государств, занята на предприятиях Москвы, где сосредоточены значительные инвестиции и имеется большое количество рабочих мест. С другой стороны, в ряде районов концентрации иностранной рабочей силы (Ханты-Мансийский АО, Ямало-Ненецкий АО, Краснодарский край, Белгородская и Московская области) доля китайских мигрантов крайне незначительна.

По-прежнему большая часть китайских трудовых мигрантов сконцентрирована на территории Дальневосточного и Сибирского федеральных округов вблизи от российско-китайской границы, что позволяет им на этих территориях работать на основе временных контрактов — до 1 года, либо на сезонных работах в сельском хозяйстве или на аккордных работах в строительстве. К таким регионам на Дальнем Востоке относятся Приморский край, Хабаровский край, Амурская область и Еврейская АО, где китайские граждане составляют большинство иностранной рабочей силы, а в Амурской области и Еврейской АО — подавляющее большинство. Аналогичная ситуация наблюдается и в Сибирском федеральном округе, где китайские трудовые мигранты представляют собой подавляющее большинство в Читинской области на границе с КНР и большинство в Иркутской, Новосибирской и Омской областях.

Безусловно, основной проблемой являются показатели незаконной миграции граждан КНР на территорию РФ, по которым практически нет достоверной информации, и все данные являются расчетными. Однако следует отметить, что большая часть незаконных мигрантов вполне легально пересекла границу РФ. Но категорию незаконных мигрантов следует отличать от категории нелегальных мигрантов, которые зачастую въехали в Россию по подложным документам или нелегально перешли границу и занимаются на российской территории различными видами преступной деятельности, основным из которых является незаконное предпринимательство.

Несмотря на многочисленные разговоры об экспансии китайской рабочей силы в Западной Сибири (Новосибирская и Омская области) и в Восточной Сибири (Иркутская область), нет никакого основания говорить о наличии большого количества китайцев в Омской и Новосибирской областях, где общая численность зарегистрированной китайской рабочей силы составляет буквально отдельные проценты, при практически открытой границе с Казахстаном. В 2000-е годы по-прежнему справедливы слова известного китаеведа В.Ларина о том, что «масштабы и характер применения рабочей силы на Дальнем Востоке в 1990-е годы показывают, что разговоры о негативном воздействии труда "гастарбайтеров" на местный рынок труда не имели реальных оснований.., общее число китайских рабочих, привлекавшихся ежегодно в Приморье, не превышало 0,6% от общей численности рабочей силы края и не могло серьезно воздействовать на реальную ситуацию...» [9. С. 120]. В других российских регионах доля китайской

трудовой миграции была еще меньше, чем в Приморском крае.

На наш взгляд, вопрос об избыточной трудовой миграции китайской рабочей силы выглядит надуманным и является лишь козырем для определенных политических сил на выборах в борьбе за голоса избирателей. Или — для местных чиновников, которые стараются свалить все свои недоработки и провалы экономической и социальной политик на гипотетическую китайскую угрозу, которая исходит от нескольких тысяч китайских мигрантов, находящихся на подведомственной им территории.

При анализе тенденций развития трудовой миграции китайской рабочей силы и при проведении различного рода обследований следует уделить особое внимание трем регионам — Москве, Приморскому краю и Читинской области. Как показывают материалы обследований, связанных с изучением трудовой миграции граждан КНР, в большинстве регионов РФ, за исключением Москвы, главной формой миграции китайцев остается маятниковая миграция, предполагающая периодическое возвращение в место выезда. Ежегодно происходит обновление примерно половины состава зарегистрированной рабочей силы из КНР. На наш взгляд, приток китайских мигрантов в сферу реального производства, образование, здравоохранение и культуру может быть обеспечен только в случае больших инвестиций из КНР в российскую экономику и из РФ в китайскую экономику. Это смогло бы стимулировать создание большого количества промышленных предприятий, новых рабочих мест и привлечение трудовых мигрантов из Китая, обладающих высокой квалификацией и уровнем

образования. В противном случае, в Россию по-прежнему будет приток либо неквалифицированной рабочей силы (с низким уровнем образования на сезонные работы в отрасли сельского хозяйства и капитальное строительство), либо большого количества бизнесменов (занятых в обслуживании китайского бизнеса на территории России).

Если остановиться на проблеме современной иммиграции из другой азиатской страны — КНДР — в Россию, следует отметить, что объем ее очень мал, она направлена только в восточные регионы и в меньшей степени — в Сибирь. Объективно существует взаимная заинтересованность в сотрудничестве, но оно развивается слабо, какие-либо весомые экономические проекты отсутствуют. Деловые контакты нерегулярны, достигнутые договоренности реализуются с затруднениями, в течение длительных периодов времени.

Для дальневосточных регионов — Приморского и Хабаровского краев, Амурской и Сахалинской областей главным вектором сотрудничества является привлечение северокорейской рабочей силы на лесозаготовки, рыбопереработку, в строительство и сельское хозяйство. Согласно оценкам, в 2008 г. на территории Российской Федерации было занято около 20 тыс. работников из Северной Кореи, из них примерно 85% — в районах Дальнего Востока и 10% — в Сибири. При этом существуют некоторые трудности как для российских работодателей, так и для северокорейских организаций, направляющих своих работников в РФ. Имеют место случаи нарушения российского миграционного законодательства рабочими из КНДР, а именно сроков пребывания на рос-

сийской территории. Руководство КНДР обращается к региональным управлениям Федеральной миграционной службы России о продлении временной регистрации работникам из Северной Кореи на срок более 1 года на месте. При этом указывается на большие финансовые расходы при отправке на родину и повторном въезде рабочих в Россию. Кроме того, российская сторона, а именно руководство лесозаготовительных предприятий Амурской области, отмечает низкий уровень квалификации корейских рабочих, что часто ставит под угрозу сроки выполнения плановых заданий. Администрация и предприятия Приморского края по этим же причинам выражают сомнения в возможности привлечения рабочих из Северной Кореи для строительства объектов саммита АТЭС-2012.

На ограничение развития сотрудничества влияет и слабая информированность российских и северокорейских хозяйствующих субъектов о законодательстве друг друга. В определенной мере работа в этом направлении уже начата. В частности, в 2006—2007 гг. Торговая палата КНДР подписала соглашения о содружестве с Дальневосточной, Приморской и Новосибирской Торгово-промышленными палатами, и в данном вопросе в этих соглашениях имеются позитивные сдвиги.

Следует отметить, что современный уровень взаимного сотрудничества Сибири и Дальнего Востока России с КНДР невысок, что не отвечает потенциальным возможностям обеих сторон. Предпосылки для изменения ситуации в лучшую сторону существуют. Как уже отмечалось, рассмотрение исторического опыта корейской иммиграции в Россию

свидетельствует, что еще имперское правительство всемерно поддерживала корейских иммигрантов. Да и в настоящее время регионы России проявляют готовность к расширению сотрудничества, но на условиях взаимной выгоды и соблюдения другой стороной стандартов, общепринятых в мировой экономической практике. Возможно проявление больших инициатив с российской стороны с учетом того, что при тех же условиях сотрудничество КНР и КНДР развивается гораздо более интенсивно.

В настоящее время самым востребованным «товаром» из Северной Кореи на российских территориях является рабочая сила. При условии повышения уровня ее квалификации, образования и качества двустороннее сотрудничество может быть более масштабным, особенно если учитывать необходимость воплощения в жизнь специальных федеральных и региональных программ — «Экономическое и социальное развитие Дальнего Востока и Забайкалья на период до 2013 г.», «Социально-экономическое развитие Курильских островов (Сахалинская область) на период 2007— 2015 гг.».

Таким образом, в уловиях глобализирующегося мира для государственных интересов России наибольшую сложность на перспективу стратегически представляет иммиграционная ситуация на Дальнем Востоке, хотя в настоящий момент, на наш взгляд, «опасность», «угроза» китайской иммиграции искусственно подогревается и объективно необоснованна. Гипотетически, с геополитической точки зрения, от иммиграционной ситуации именно на Дальнем Востоке будет зависеть будущее России, и по-

этому было бы ошибочно рассматривать современные иммиграционные тренды как постоянные и сбрасывать со счетов даже саму постановку проблемы такой угрозы. Особенно, если учесть, что затянувшийся выход из социально-экономического кризиса в Дальневосточном регионе на российских территориях сопряжен с успешным освоением программы развития северо-восточных районов в КНР.

В этих условиях опасной становится не только постоянно возрастающая разность социально-демографических потенциалов, но и несоизмеримо более быстро возрастающая разность экономических потенциалов сопредельных российско-китайских территорий. В этой ситуации нельзя забывать, что нелегальная составляющая, как в наименьшей степени попадающая под государственное управление и, следовательно, наиболее опасная форма иммиграции, может спровоцировать непредсказуемые негативные геополитические последствия не только для Дальневосточного региона, но и для всех территорий России.

Именно поэтому, учитывая отсутствие надлежащего уровня защищенности российско-китайских границ, их относительной «прозрачности», задача российской иммиграционной политики в кратчайшие сроки найти те механизмы и рычаги, которые могут способствовать всемерной легализации китайских иммигрантов, поскольку для надежного «закрытия» всех каналов проникновения на дальневосточные территории нелегальных иммигрантов из КНР в настоящее время у Российского государства нет необходимых для этого средств.

Литература

1. Рыбаковский Л.Л., Захарова О.Д., Мин-догулов В.В. нелегальная миграция в приграничных районах дальнего Востока: история, современность и последствия. М.,1994.

2. Чжунго 2000 нянь жэнькоу пуча цзыляо (Материалы переписи населения КНР 2000 года). Пекин: Чжунго тунцзи чу-баньшэ, 2003. Т. 7. С. 1797.

3. Poston, Dudley, Mao Xinxiang Michael, Yu Mei-yu. The Global Distribution of the Overseas Chinese Around 1990 // Population and Development Review. V/20, № 3. N.-Y., September 1994; De Vienne, Marie-Sybille. For a Tentative Modelization of the Economic Weight of Oversears Chinese at the Beginning of 3rd Millenium: ISSCO V.Copenhagen, 10-14 May 2004. Цит. по: В.Портяков. Российский вектор в глобальной китайской миграции // Проблемы Дальнего Востока. 2006. № 2.

4. Синь Гуанчэн. Китайско-росийские отношения в новом веке // Россия и Китай перед вызовом глобализации. III Российско-китайский форум по проблемам общественных наук. Конференция по развитию китайско-россий-

ских отношений. Пекин, 22-23 июня 2009 г. Управление международного сотрудничества КАОН. Институт России, Восточной Европы и Центральной Азии КАОН. Пекин, 2009.

5. Чжунго тунцзи чжайяо — 2008 (Китайский статистический справочник — 2008). Пекин, 2008.

6. Алагуева Т., Васильева К., Островский А. Образ россиян в глазах китайцев и образ китайцев в глазах россиян на сопредельной территории // Проблемы Дальнего Востока. 2007. № 4.

7. Чжунго тунцзи няньцзянь — 2006 (Китайский статистический ежегодник — 2006). Пекин, 2007.

8. Баженова Е.С., Островский А.В. Потенциал китайской миграции в Россию:оцен-ки и перспективы // Материалы международной конференции «Миграция и развитие». Пятые Валентеевские чтения. Москва, МГУ им. М.В.Ломоносова. 13— 15 сентября 2007 г.

9. Ларин В.Л. В тени проснувшегося дракона. Российско-китайские отношения на рубеже ХХ—XXI вв. Владивосток: Дальнаука, 2006.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.