CC BY
16
ДИСКУССИИ
УДК 327.7; 341 Андрей КЛЁМИН
ИМИДЖЕВЫЕ ЭПИТЕТЫ ТЕРМИНАМИ НЕ ЯВЛЯЮТСЯ
Аннотация. Евросоюз - это международная межправительственная организация. Однако за 60 лет за ней сформирован искусственный имидж некоего объединения, которое трансформируется в нечто близкое к государству. В учредительных договорах ничего такого нет. Более того, даже последний, т.е. Лиссабонский договор не устанавливает для ЕС никакой такой цели. Он вообще никакой цели евроинтеграции не определяет. Все учредительные договоры о создании евросообществ и евросоюзов юридически вполне корректны и не содержат никаких фантазий о фантастическом будущем ЕС. В них нет даже той терминологии, которую почему-то широко употребляют все пишущие о ЕС. Например, нет понятия наднациональности. И даже, как ни странно, не расшифровывается понятие интеграции. Но в широкой литературе ЕС преподносится не в конвенционных юридически выверенных терминах, а в литературных и художественно красочных эпитетах.
Чтобы быть объективными следует помнить, что науку о юридических терминах и понятиях никто не отменял. Поэтому как бы ни хотелось считать ЕС неким уникальным и отличным от международных организаций учреждением, терминология учредительных договоров ЕС строго следует проверенным терминам и понятиям, наиболее широким по содержанию. Её подмена разного рода художественностями влечёт ложный образ ЕС и ухудшение имиджа ЕС, поскольку они порождают сверхвысокие, но не сбывающиеся ожидания от европроекта. Поэтому свою статью мы посвятили проблеме несоответствия неконвенционных слов, образов и представлений о ЕС понятиям учредительных договоров и их негативном влиянии на имидж евроинтеграции.
Ключевые слова: европейское право, Евросоюз, юридические термины, наднациональность, интеграция, еврофедерация, евроскептицизм, соединённые штаты Европы.
В последние годы евроинтеграция переживает трудные времена. Причин этому несколько. Одной из них на наш взгляд является имиджевая лексика. Она кардинально отличается от терминологии учредительных договоров. Однако невзирая на это, интеграционные институты и процессы почему-то уже 60 лет облекаются в словарный декор, далёкий от понятий и терминов международного права. Их даже нельзя назвать терминами - это подслащённые эпитеты художественно-романтического стиля. Складывается впечатление, что межгосударственное проис-
© Клёмин Андрей Владимирович - доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой международного и европейского права Института экономики, управления и права (г. Казань), председатель Казанского отделения, член Правления АЕВИС. Адрес: 420126, Россия, г. Казань, ул. Ф. Амирхана, 14А, кв. 63. E-mail: Kleminandrey@mail.ru DOI: http://dx.doi.org/10.15211/soveurope52015141154
хождение ЕС в отзывах о нём как будто нарочито игнорируется. А вместо межгосударственного статуса единодушно выпячивается фантазия на тему "Евросоюз -почти государство". Согласитесь, какую бы публикацию о "Европе" мы ни взяли, Евросоюз и его статус преподносятся, как правило, в далёких от истины государст-воподобных образах. Что греха таить - мы все (кто писал на тему ЕС) это делали и не раз. В самом деле, всюду имеет хождение масса слов и словосочетаний, характеризующих евроальянс не только в завышенно комплиментарных красках, но и как "сверхдержаву", полугосударство, как нечто "на пути к государству" или того хуже -как какое-то "наднациональное" объединение. Неюристы, наверное, скажут: ну и что.
Однако вопрос понятий и терминов - ключевой, можно сказать критериальный. Причём для всех, а не только для юристов. Поэтому, когда встречаются столь разительные отклонения расхожих образов от истинных понятий, как это происходит с ЕС, то понимаешь, что это проблема не только юридическая, но и идеологическая. Задача статьи в том, чтобы доступно показать эту "сладкую" подмену статусных понятий и терминов художественными образами. Они пущены в оборот в большом количестве. Показать, суррогатность художественного имиджа ЕС, его неадекватность. Вместе с этим опровергнуть саму возможность перерождения и огосударствления ЕС, что и в самом деле невозможно. Причём с остановкой на наиболее одиозных и общепринятых псевдотерминах.
Действительно, Евросоюзу, т.е. типичной межправительственной организации почему-то присваиваются черты государства. И делают это все, кому не лень. Публикации пестрят щедрыми красками "перерождения". То назовут этот альянс сверхдержавой, то надгосударством, то наднациональным союзом. Но вот международной организацией, которой ЕС в действительности и является, называть его как будто не принято - по умолчанию. С этим, наверное, согласятся все, кто знаком с литературой о ЕС. Вместо конвенционных терминов за 60 лет в литературном обороте накопилось так много выдумок и художественностей о статусе ЕС, что даже юристы стали широко пользоваться ими. Их нет в конвенциях, но к ним так привыкли. К тому же "евроэпитеты" всегда хвалебны. Это настоящие оды. Они формируют имидж европроекта как исключительно блистательного, "уникального" и "прогрессивного". Уж если Евросоюз, то никак не межгосударственный, а обязательно "надгосударственный". Если европейское регулирование или коммунитар-ные акты, то никак не международные, а обязательно "наднациональные". Вместо традиционного межгосударственного сотрудничества - "интеграция". Вместо Евросоюза - "Европа". Вместо принципа суверенного равенства государств - "евро-федерация" или "еврофедерализм". Внедрено и такое словосочетание как "многоуровневое управление". Вместо "международного договора" - "регламенты" ("постановления"), "директивы", "решения" или "европейские законы". Вместо межгосударственной ассамблеи - "Европарламент". Никак не меньше. А тем временем такое параллельное [с конвенциями] творчество порождает самые завышенные ожидания. Кажется, вот-вот и ЕС станет "государством" или чем-то новым, уникальным, чему ещё и названия не придумано. А с ними наступит и золотой век Европы.
Понятно, что перекрашивание ЕС в революционные эйфорические тона - задача идеологическая. Но и разрушительность этого, если можно сказать, "обнадёжи-вания" очевидна. Заметим, что в других международных организациях подобных комплиментов и статусных метаморфоз не встречается, тем более в таком количестве. Никто не пытается обратить, скажем, СНГ, ЕВРАЗЭС, ЕАЭС, АСЕАН или НАФТА в государство или "государствоподобное образование". Их не награждают в изобилии эпитетами "уникальный", "особый", "нетипичный", sui generis. Не преследуют их и кризисы "сотрудничества", подобно кризисам "интеграции". Ев-
росоюз же тем временем посещает одно масштабное потрясение за другим. Не последнюю роль в этом играют всевозможные государствоуподобляющие наименования, щедро присваиваемые альянсу. А ожидания "золотого века" между тем всё никак не сбываются.
В самом деле, невзирая на то что Евросоюз изначально является межправительственной организацией, принято считать его чем-то "нетипичным", "особым", похожим на государство. О постепенном "накоплении суверенитета" в руках международных структур всерьёз вести речь, конечно же, нельзя. Актов, узаконивающих государственный статус ЕС тоже не наблюдается. Евроблок за свои 60 лет не превратился ни в "Соединённые штаты Европы", ни в "Еврофедерацию". Как и полвека назад, он остаётся межправительственной организацией со всеми типичными признаками: учредительной конвенцией, специальной компетенцией, суверенитетом государств-членов.
Добавим, что кризисы, преследующие Евросоюз, только подтверждают межгосударственную природу еврогруппировки. Они же заставляют задуматься и о её слабых местах. И, как ни странно, одно из слабых мест европроекта - это сверхкомплиментарная и государствоуподобляющая лексика, в которую облачается реальный статус альянса. С её помощью создается иллюзия трансформации политического статуса ЕС из международно-правового в государственный.
С годами псевдотермины оседают в сознании, закрепляются в доктринах. Вот только в учредительных конвенциях их нет. Понятно, что мотивы "перестатуиро-вания" идеологические, рекламно-пропагандистские. Вместо международной организации Евросоюз гораздо чаще "рисуется" как полугосударство или, как недавно сказал один известный профессор, как "нечто такое, чему пока и названия не придумано". Чем это опасно? Тем, что в общественном сознании формируется [сформирован] имидж ЕС как многообещающего, уникального, конечно, европейского шедевра. Как проект передовой Европы, приведший Евросоюз на смену государствам с их якобы устаревшим суверенитетом. Сами государства-члены при этом подаются в духе "десуверенизующихся" и постепенно отмирающих, превращающихся в "евротерритории". Кстати, сквозная концепция отмирания государства пронизывает и теорию коммунизма, и, как ни странно, наднациональности. Вот так преемственность. Суверенитет, естественно объявляется "несоответствующим" времени и устаревшим. Евроальянс при этом подаётся как плод лучшего в мире европейского ума, надежда и воплощение золотого века. Всё в рекламно-мажорных красках. При этом образ будущего ЕС почему-то размыт и аморфен. Ни в одном договоре о будущем ЕС нет ни слова. Что строим - загадка.
Однако если открыть учредительные конвенции, то в них, оказывается, чётко сформулированы и цели, и задачи, и статус союза. Они типичны, как и для любой другой межправительственной организации. Но большинством пишущих скромность целей и типичность сотрудничества в ЕС как будто не замечается. А вот "уникальность" и "государствоподобие" изображается широко, в красках и со вкусом. И, конечно, десуверенизация - "утрата" суверенитета, "передача" суверенитета, "жертвы" суверенитета, "редуцирование" суверенитета, "релятивирование" суверенитета и т.п. Заметим, не "полномочий", а именно суверенитета. Такая вот "рабочая" подмена.
Все эти картины настраивают на "разгосударствление" стран и "огосударствление" евроблока. Учебники по праву ЕС пестрят уже не терминами международных договоров, а теми же образами и "наднациональными" стереотипами. Вместо понятий международного права и учредительных договоров - приукрашивание имиджа ЕС, возвеличивание его достижений, романтические эскизы федералист-
ского будущего Европы. Будь то СМИ, научные исследования или учебная литература, картины еврогруппировки разукрашиваются неизменно в государствоподоб-ные тона. В итоге образы, в которых бытует ЕС, стали настолько виртуальны, что не пора ли уже вести речь о двух Евросоюзах: реальном и виртуальном. А ведь уже три поколения воспитаны на суррогатных понятиях и "звёздных" образах. Теперь не всякий доктор юридических наук ответит вам, чем на самом деле является Евросоюз. Будто подтверждая это наблюдение, два докладчика на Калининградской конференции Ассоциации европейских исследований (19 апр. 2013 г.) назвали альянс "полугосударством" и "сверхдержавой". Таковы представления. И другого вы уже не получите. Суррогат стал оригиналом. Правда только не в конвенциях.
Но вернёмся к конвенциям. В них нет романтических грёз, не пишется о статусных метаморфозах, нет поэтизации европроекта. Лишь беспристрастный юридический язык правового акта, оперирующий сухими понятиями: "государство", "суверенитет, "международная организация", "международное сотрудничество", "унификация", "юрисдикция" и т.п.
В последние 20-30 лет градус комплиментарности в адрес ЕС всё-таки пошёл на убыль. Эйфорический пыл в западной литературе заметно поутих. Хотя всё ещё фантастически завышен. Политические заявления, выступления специалистов, статьи журналистов и монографии учёных - все они формируют сверхкрасочный и звёздно уникальный образ еврогруппировки. Тиражируются расхожие штампы и трафаретные представления о его статусе. Десятилетиями надувается имиджевый европузырь. "А пузыри всегда лопаются. Рано или поздно"1.
Вспомним, например, обещания золотого века в СССР (коммунизм, демократия, социализм, высокая сознательность, соц. законность, ум, честь и совесть, строитель коммунизма, новый советский человек). Спустя 30-40 лет эксплуатации ценность слов девальвировалась. В ЕС та же тенденция и уже наступают те же последствия. Признаём - оптимизм первых десятилетий интеграции угас до нынешнего скепсиса и разочарования. От иллюзий и эйфории - к трезвости кризиса интеграции. Видимо, это жёсткие законы развития. ЕС наступает на те же грабли, когда иллюзии образца 1950-1960-х гг. и сегодня подпитываются теми же романтическими образами и государствоподобными псевдотерминами.
Напомним образцы "интеграционной" лексики. Например, вместо "сотрудничества" в ходу "партнёрство". Вместо международной межправительственной организации фантазируем о "соединённых штатах Европы", мечтаем о "Еврофеде-рации". А уж о "наднациональности" ЕС взахлёб пишет всяк и каждый. Вместо классических терминов, принятых в международном праве - "сотрудничество", "международная торговля", "взаимодействие", мыслим в масштабах туманного и неконвенционного псевдопонятия "интеграция". Действительно, хотелось бы узнать наконец, что оно значит. Где критерии? Обратим внимание, что конвенции игнорируют его. Вместо суверенитета вещаем о "жертвах суверенитета", о "лишении государств части суверенитета", передаче суверенитета. Вместо ЕС как межгосударственного форума читаем о "мультиуровневом правительстве". Вместо экспертно-исполнительного органа - Еврокомиссии нам преподносят "европейское правительство". Превозносим "Европейский парламент", а на практике получаем лишь дорогостоящую декорацию и дефицит полномочий.
1 Mарк Энтин, главный редактор, профессор МГИМО (У) МИД России/вышел 75-й номер журнала "Вся Европа" по адресу: http://www.aUeuropa.ru/vishel-75-y-nomer-zhurnala-vsya-evropa.
Разрекламирован и другой декоративный орган - Комитет регионов. Звучит многообещающе, но, как и европарламенту, ему тоже не дали никаких прав на международное правотворчество. Дошло до того, что вместо "международного договора" заговорили уже о "Евроконституции". Введён и новый эксцентричный образ - acquis communautaire". И опять неясно, идёт ли речь о правовых актах, либо обо всех, включая политические. А всевозможные "пространства" [свободы, безопасности, юстиции] - как их определить юридически. Это один закон, два или двадцать. Не идёт ли речь просто о сферах целевого сотрудничества и банальных международных соглашениях в избранных секторах1. Не будет ли профессиональнее оперировать терминами конвенций - унификация, гармонизация, сближение, юрисдикция. На слуху и другой туманный образ - "европейская идентичность".
Слишком многообещающие надежды дарят эти квази-термины. Рисуют картины "золотого века". Казалось бы, безобидная игра слов, что тут страшного. Но всё же, что такое "партнёрство" в юридическом смысле. А ведь ещё туманнее -"стратегическое партнёрство".
Именно желание подчистить учредительный договор от накопившейся несуразицы ["опор"] двигало разработчиками Евроконституции (2005 г.), а впоследствии и заменившего её Лиссабонского договора. Конвенционных терминов ни из "столбов", ни из "евроконституции" не получилось. Если и встречается исключение, то конвенции избегают расшифровки его содержания. Кстати "евроконституция" - вот вам ещё один псевдотермин, лишь недавно сошедший с евросцены.
Вспомним и такой квазитермин как "наднациональность". Она, надо признать, была однажды узаконена. На волне евроэйфории это слово включили в Договор о ЕОУС 1952 г. Но почему-то не последовало никакой её расшифровки. Со "смертью" ЕОУС в последующие договоры оно уже не включалось. Между тем из конвенционных понятий "наднациональность" была тихо изъята. Видимо навсегда.
Юристы знают, что в отличие от литературных эссе и политических заявлений, конвенции, как и законы, не оперируют "интеграционными" образами и романтически возвышенными интонациями. Учредительные договоры о ЕС, как и полвека назад знают только "сотрудничество", гармонизацию", "унификацию", юрисдикцию. Но не знают "наднациональности", "интеграции", "партнёрства" и т.п. Их можно произносить как мантру, но в числе юридических понятий и терминов их не значится. Даже ключевое слово "интеграция" и то требует конвенционной расшифровки. Это вдвойне удивительно, ибо даже оно не юридизировано и до сих пор бессодержательно. Государства ни в одной евроконвенции не расшифровывают "интеграцию". Сам процесс идёт уже 60 лет, а узаконить его юристы не в силах.
Их можно понять, ведь если понятие международного сотрудничества имеет богатое конвенционное содержание в тысячах соглашений, включая Устав ООН, то чем наполнить суррогатную "интеграцию" или суррогатное "партнёрство". А ведь это, как представляется, - некая более высокая ступень "сотрудничества". Но оказалось, уложить "партнерство" и "интеграцию" на эту, более высокую полочку
1 Евроконституция в ст. I-42 пол.1 даёт расшифровку понятия "пространств" - Area of Freedom, Security and Justice. Но то, что там понимается едва ли возможно в отношениях с Российской федерацией. Например, "сближение национальных законодательств" (ч.1 пол.1) или "взаимное признание юридических и экстраюридических решений" (ч. 1 пол. 2); кстати, "европейское пространство" - термин, который любили употреблять ещё гитлеровские идеологи // См.: Левин И.Д. (2003) Суверенитет СПб.: Издательство "Юридический центр Пресс". С. 254-255.
не выходит. Не стыкуется, не гармонизируется, не объясняется, не получается. Нонсенс.
И ничего с этим не поделать - язык закона строг и консервативен. Он не терпит конкурирующих и перекрёстных понятий. Но, главное, не терпит дублирования содержания. Поэтому конвенция, состоящая из понятий и терминов самого высшего уровня обобщения, не терпит простого арифметического приплюсовывания к классическим вековым терминам узкосмысловых и сиюминутных слов и метафор. Тем не менее параллельных псевдотерминов в ЕС накопилось так много, что легко составить из них словарь. Они широко употребляются - это да. Но никак не юриди-зируются в законные понятия и термины. Вот и пребывает ЕС лишь в аморфных образах мастеров пера и слова, а не в терминах конвенций.
Технически втиснуть в текст закона или конвенции новое дублирующее словцо, конечно, можно. Чего проще. И так, видимо, думают многие - написал, значит, узаконил. Например, воткнуть в международный договор ту же интеграцию или партнёрство. Но содержательно смысловые потери от такого поверхностно-арифметического решения будут несоизмеримы с приобретением. Задачи, стоящие перед каждым истинным понятием и настоящим термином, ими решены не будут.
Видимо, гармоничность законодательства и есть тот императив, пренебречь которым не в силах даже самый ангажированный законодатель. По этой причине западноевропейские юристы не позволяют себе таких "арифметических" ляпов и "по старинке" продолжают оперировать "устаревшим" "сотрудничеством", "суверенитетом", "юрисдикцией", "унификацией", "нормой", "отраслью", "статьёй" и прочими устоявшимися в праве терминами. А вот "опоры", "стандарты", "автономное европейское право", "интеграция", "многоуровневое правительство" или "наднациональные" [органы, правительство, инструменты, структуры, акты] - всё это псевдотермины.
Если первые обитают в конвенциях и нормах права, то вторые бытуют лишь в околоконвенционных публикациях и вольных выступлениях. Например, "сотрудничество" и "интеграция" - два перекрывающие друг друга понятия. Широкое и узкое. Истинное и суррогатное. Более узкое и сиюминутное - интеграция - претендует на то, чтобы встать рядом с обобщением высшего порядка, т.е. "сотрудничеством", а то и задвинуть его на задний план. Однако собственного содержания, отличающего суррогат от юридического понятия у него, как видно, не появилось. Юристы не отважились на легализацию заведомых понятийных и терминологических подтасовок. Всё-таки межгосударственная конвенция. Два понятия с тождественным содержанием в одной конвенции - это недопустимый брак законодателя. Поэтому он избегает легализации дублирующего термина и не хочет ударить в грязь лицом.
В самом деле, кто разъяснит критериально, где заканчивается "сотрудничество" и начинается "партнёрство " и "интеграция". Каковы критерии? Пока это лишь красивые СЛОВА, декорирующие типичное межгосударственное сотрудничество. Уровнять литературное слово с юридическим термином, суррогат с оригиналом, не берутся даже в идеологизированном Евросоюзе. В самом деле, ни одна конвенция ЕС не разъясняет, в чём суть этого словесного довеска [интеграция] к классическому международно-правовому понятию [сотрудничество]. Поэтому все они остаются за бортом правовой легитимности. Вероятно, дискуссионность там и возникает, где понятия нет, а иметь хочется.
Не сомневаемся в том, что педантичные немецкие и французские юристы не единожды размышляли над возможностью легализации декоративного понятия "интеграция". Не сомневаемся и в том, что конвент, несколько лет работавший [2000-2004
гг.] над проектом евроконституции, тем и занимался, чтобы юридически сформулировать и цель европроекта, и сам процесс. То есть легализовать "интеграцию".
Но, судя по провалившейся "евроконституции 2005 г. и по её поздней копии -Лиссабонскому договору, легализация не удалась. "Европа" ждала, но текст "Евро-конституции" не выдал на-гора ни новых идей, ни новых "интеграционных" понятий, ни их содержания, ни ясной цели европроекта. Суррогат не занял место оригинала. Почитав договор, в этом легко убедиться. Договор, как это случалось и раньше, опять получился декларативным и пустотелым. Он отвечает на вопрос, "как" работать, но не отвечает на вопрос, "что" строить. Договор о процедурах. Процедуры и процедуры.
Если понимать внутреннюю логику "евроинтеграции", удивляться столь фундаментальным "недоработкам" не приходится. Не удивляемся и мы, что в столь пустотелом виде "Евроконституция" образца 2005 г. перекочевала в Лиссабонский договор 2007 г. Вероятно, и следующая конвенция ЕС окажется продолжением этой "пустотелой" традиции, а сам договор как будто недоработанным, обтекаемым и с "упущениями". Секрет появления на свет "еврометафор" и всяких имиджевых художественностей прост - право не терпит искусственности.
Так же, как и природа. Например, картошка всегда растёт 90 дней. И ничего с этим не поделать. И неважно, убавите вы ей на бумаге срок или прибавите. Так и право только тогда становится настоящим правом, когда оно отражает объективные законы природы и общества, а не надуманные. Объективный ход вещей, а не ускоренный. Объективные термины, а не надуманные. Узаконить объективно несуществующие явления ещё можно, а объяснить уже не получается, не склеивается. Другое дело, что декоративный характер интеграционной лексики служит идеологической задаче - придать союзу образ государства и как можно гуще затушевать его межгосударственную природу.
Не будем затевать разговор о кампании девальвации понятия "суверенитет " и принципа суверенного равенства государств. Это идеология. Была попытка даже ООН однажды объявить "наднациональной". В 1949 г. Гаагский трибунал юридически отказал ей в "наднациональности". Тем не менее ЕС - это один из проектов по десуверенизации государств. Недаром её адептами "интеграционный метод" противопоставляется международному. А интеграция обязательно противопоставляется суверенитету. Наднациональность тоже - всё тому же суверенитету. Так называемые интеграционные характеристики - международно-правовым. Суррогатные измышления - истинным, конвенционным понятиям. Это тема более серьезного исследования. Здесь же речь лишь об имиджевой лексике.
Тем не менее уже понятно, какая задача решается государствоподобными псевдотерминами. Юристы ЕС так и не нашли подходящего юридического понятия и термина для обозначения европроекта. Они не смогли юридизировать его и ввести в конвенции. Консервативные юристы избегают неполных и суррогатных понятий. Вместо мистической "интеграции" в дело [в конвенции] вступают, как можно видеть, совсем другие понятия - чёткие и работающие - гармонизация, унификация, правовое сотрудничество, сближение. Если это и есть содержание понятия интеграции, то почему об этом ни слова не сказано в преамбулах и нормах конвенций. 60 лет интеграции, а вопросы всё те же. Однако не забудем главного - истинная воля государств покоится в конвенциях.
Перед нами другой образец государствоподобных метаморфоз и суррогатных подмен - "европейское гражданство". Очередной жупел. Но с годами стало ясно, что и этот проект мертворождён и искусственен. Гражданство международной организации - юридический нонсенс. Но авторы об этом почему-то не знают и смело
вписывают еврогражданство в летопись Европы, т.е. в Договор о Евросоюзе 1992 г. А как известно, все его 53 статьи - это перечень фантазий и пожеланий. Идеологическая закваска таких "европроектов" понятна. Плюс комплиментарность. Всегда на тон выше, будто подчинены императиву приукрашивать действительность.
Имиджевая интонационная нагрузка. От многократного употребления метаморфические стереотипы как будто легитимируются. Какие ожидания формируются ими у немцев, испанцев, бельгийцев, кажется, ясно. Какой имидж складывается у европроекта - тоже. Имидж союза государств, который шаг за шагом "превращается", "перерождается" в европейское государство (полугосударство), в нечто наднациональное, в нечто особого рода (sui generis).
В том же [декоративном] ряду и такое евроизобретение как квалифицированное большинство голосов. Оно принято на волне эйфории в 1950-х гг. вместо международно-правового принципа "одно государство - один голос". Но удар по суверенитету оказался настолько чувствительным, что уже через несколько лет (к 1966 г.) сами учредители (устно) вернулись к привычному единогласию. Т.е. и этот государ-ствоуподобляющий проект [квалифицированного большинства] не состоялся.
"Шенгенское право" - такого термина тоже [ещё] нет. Государства отказались от юридизации словосочетания Schengen acquis. Ответственный и взвешенный подход. Тем не менее именно эта подмена - "шенгенское право" вошло в обиход и заняло место в преподавании и публикациях. А сколько огосударствляющих превращений и суррогатных переименований органов, актов и должностей мы получаем с каждой новой евроконвенцией. Мифы? Выходит, что так. Чем как не мифом стал, в частности, принцип верховенства европрава. Его никогда не было в учредительных соглашениях и удивительно, что нет до сих пор. Правда, в 2007 г. о нём, хотя и в самом декларативном виде, всё-таки появилось упоминание в протоколе. Остаётся лишь догадываться, насколько сильное давление оказано на государства, чтобы они согласились на это квазиверховенство. Но он и на этот раз не расшифрован. А ведь, казалось бы, это важнейший для работы принцип. И как результат - конституции государств по-прежнему выше европрава.
У консервативных юристов и тут без изменений. Другая рекламная метаморфоза: всем известно, сколь громко принято воспевать "прямой эффект" брюссельских регламентов, директив и решений. Но при близком рассмотрении проясняется, что и это нарочитое уподобление государству не более чем пиар-кампания. Ведь ратификацию регламентов, директив и решений ЕС ещё никто не отменял. Парламенты членов ЕС по горло загружены работой по имплементации евроактов. Всё-таки надо помнить, что право ЕС остаётся для государств правом международным, т.е. ВНЕШНИМ и требует парламентской ратификации на местах. А в федеративной Германии над ратификацией регламентов и директив трудятся ещё и парламенты земель, и палата регионов (Бундесрат). Вид акта ЕС придаётся им уже после ратификации. Но это не меняет его сути - международного договора [Клёмин, 2004]. Решения в Совете также принимаются единогласием. Выходит, что "прямого эффекта" нет? С какой же целью муссируется этот рекламный слоган...
Очередной стереотип: Суд ЕС - правотворец. Но у решений Суда ЕС нет прецедентной силы. Международные суды лишь применяют право, а не создают. Его решения индивидуальны, а не нормативны. Это просто и ясно. Но даже в учебниках по европраву почему-то уже пишется, что это некое "третичное" право ЕС. А Суд ЕС - новый европейский [наднациональный] законодатель. Если и случаются поползновения международных судов на юрисдикцию государств, то они ими же и пресекаются. Вспомните на этот счёт хотя бы недавнюю статью председателя Конституционного суда РФ В. Зорькина от 17 мая 2012 г. о превышении Страсбург-
ским судом по правам человека своих полномочий и вторжении во внутреннюю юрисдикцию РФ [Зорькин, 2012]. Кстати, обратим внимание на название статьи В. Зорькина - даже он вслед за расхожим штампом именует международное правосудие "наднациональным ".
А взять "европейский закон", "европейское рамочное решение" или "европейское постановление" - это уже новые государствоподобные мимикрии. По всем признакам "европейские законы и постановления" остаются международными договорами. Их стороны - государства, т.е., как учит международное право, основные и первичные субъекты международного права. Однако наименования самые фантастические. И подобных мифов, и эксцентричных декораций гуляет по страницам и википедиям пруд пруди. Этим международно-правовая природа союза настойчиво замишуривается, лишь бы уподобить его государству. Драпировка межгосударственного содержания любыми средствами. Задачи старые - делимитировать и демаркировать Европу не по Уралу, а по границе с РФ. Всё-таки дадим себе отчёт, что основной пафос европроекта [ЕС] был и сначала, и теперь антисоветским и антироссийским. Особенно это стало всем понятно в 2014 г. с объявлением Москве откровенно санкционной войны.
Вот что писал о значении терминов, правда не в ЕС, а в СССР, например, И. Чубайс [Чубайс, 2000: 32] - "понять проблемы в терминах, которые у нас приняты, бывает очень сложно". Например, понятие "революционный порядок"... бессмысленно, революционным может быть только беспорядок". Или "демократия", по его мнению, "гораздо точнее, правильнее отражает нынешнюю ситуацию термин "олигархия". Неверен и другой термин "социализм", который, по его мнению, больше был не в России, а в Швеции и Австрии. А какие надежды порождают такие рекламные слоганы "Европейская идея" или "строительство новой Европы". Чистой воды декорация, идеологический девиз. Не забудем, что, кроме ЕС, на территории Европы есть немало других "европейских" организаций (Совет Европы, ОЭСР, ЕАСТ, ОБСЕ). Они вполне сравнимы с ЕС по численности и масштабности задач. А ОБСЕ даже превосходит его. Тогда почему в ЕС можно строить "новую Европу", а в Совете Европы или ОБСЕ нельзя? Почему "европейская идея" ассоциируется лишь с одной единственной организацией? Почему Парламентская Ассамблея Совета Европы [ПАСЕ] с 47 государствами не является "европейским парламентом", а Ассамблея ЕС (как она именовалась до 1979 г.), членов которой лишь 28, это парламент "Европейский"? Почему именно ему приписан, якобы, всеевропейский масштаб?
Европейская идея и строительство новой Европы - в этих "космических" координатах западноевропейцы пребывают десятки лет. Но, как видим, приходится и за выданные авансы.
Имиджевые эпитеты терминами не являются. Они остаются лишь словами и словосочетаниями. Они не юридизированы, неконвенционны и, видимо, никогда не будут занесены в число правовых терминов. Они подобны рекламным роликам. Они эмоциональны и необъективны. К тому же они выражают лишь часть содержания, лишь часть идеи, часть понятия, на которое претендуют. Претендовать на самый высокий уровень обобщения, который только возможен при современном миропонимании, "интеграционные термины" не в силах. Суррогат всегда худшего качества. Они призваны для государствоподобного декорирования межгосударственной сути внутренних отношений и узкоограниченной правосубъектности Брюсселя. Напомним, что юрисдикция Брюсселя подконтрольна настоящим хозяевам, т.е. государствам, а не наоборот. Брюссель не "над" государствами, а "под" ними.
Таким образом, нельзя не видеть, что эмансипация "европеистов" от учредительных конвенций уводит их самих в область иллюзий, домыслов и красочных видений о светлом будущем ЕС и золотом веке соединённых штатов Европы. Добавим, что мистичность евродекораций - это не только слова, но и мажорные интонации. В них не остаётся места беспристрастности стиля. А это требование любого закона или конвенции. Экспрессивная нейтральность, свойственная терминам учредительных конвенций, даже в юридических публикациях вытесняется пышными метафорами и романтической приподнятостью. Историки, экономисты, политологи, а нередко и юристы - их публикации, фразы, речевые обороты, оценки ЕС часто весьма художественны. Порой без оглядки на конвенции они приписывают Евросоюзу облик полугосударства, смакуют "еврогражданство", "европравительство", "европарла-мент", "еврозаконы", "европостановления", "прямой эффект", "аппеляцион-ность суда ЕС", "европейскую полицию", "евроюст", "европейский ордер" на арест, "автономное" европейское право, "евроидентичность" и пр. А уж с "евро-конституцией" был бы полный набор государствоподобного оформления. Разумеется, лишь внешнего и показного. Как можно видеть, имиджевая интонационная нагрузка лежит на всех интеграционных проектах. Пышный, романтический, метафорический и художественно-экспрессивный стиль описания евроальянса стал нормой и для правоведов.
Звучит странно, но без политологии уже нет диссертации по европраву. Почему? Потому что ЕС не предложил ничего нового ни одной юридической науке - ни теории международного права, ни доктрине международной правосубъектности, ни теории международных организаций, ни праву международных договоров. Не обогатил он и концепции федерализма.
Однако масса суррогатных характеристик всё ещё поддерживает за Евросоюзом иллюзию теоретической новизны. Даже такие новые на первый взгляд формы актов, как "постановления" (регламенты), "директивы" и "решения", и те на поверку оказываются международными договорами. А ведь именно из-за них у юристов сыр-бор. Ведь многие исследователи прямодушно приняли новые наименования за новое содержание. Международные договоры - за неведомые "наднациональные законы". Но сегодня у нас за плечами появился реальный опыт, долгая практика. А практика как известно, критерий истины. Она показала, что скрестить бульдога с носорогом не удалось. Прививка государственных черт к межправительственному союзу провалилась. Евроэксперимент не удался. Закон превращения количества в качество не сработал.
Понятно, что столь помпезная идея ХХ века, как "евроинтеграция" не может обойтись без своей "имиджевой" лексики. Так бывало, наверное, со всеми революциями. Французская [1789 г.] и русская [1917 г.] революции даже ввели революционный календарь. И Евросоюзу тоже можно бы простить помпезность, романтизм и атрибутику. Ведь европроект, пожалуй, не менее революционен. Но в том-то и проблема, что обещания скорого "золотого века" - ненадёжный фундамент для реформ. Силы революционных обещаний хватает лет на 30-40 лет. Чем как не обещаниями и займом доверия являются перечисленные выше эпитеты и метафоры.
Они, вероятно, полезны, поскольку несут пропагандистский, идеологический, имиджевый заряд. Поднимают, так сказать, "боевой дух" бойцов за интеграцию. Но 60 лет эксплуатации исчерпали их потенциал. В результате один за другим несбывшиеся европроекты списываются. Так, если в 1950-х идея "соединённых штатов Европы" захватила дух послевоенного континента, то уже через 30 лет над "штатами", как и над "коммунизмом" стали иронизировать.
Девальвация целей пришла и в Евросоюз. Можно, конечно, продержаться некоторое время на вражде к РФ, на общих блоковых санкциях, на, так сказать, общей страшилке - России. Но нынешний кризис вновь обнажил проблему целей. Кто в странах ЕС сегодня верит в такие ревоюционно-идеологические штампы, как евро-федерация и её скорое построение? Кто верит в модель "Соединённых штатов Европы"? Кто верит в "Евроконституцию"(?) или "европейское гражданство"? Являются ли они для кого-то политическим ориентиром? Вопрос риторический.
А ведь ещё три-четыре десятилетия назад этим идеям рукоплескали. Сегодня о них предпочитают помалкивать. А завтра могут и вдарить. В то же время эксцентричная атрибутика, как бы она ни была оторвана от реалий, свидетельствует не только об агонии западной Европы, но и об энергичности, высоком духе, если хотите, богатырском периоде "тягловых" стран ЕС. Их всего пять. О 22-х иждивенцах говорить не приходится. Минус дистанцировавшаяся Англия.
Все они настраивают на мечтательно радужный лад. Пробуждают в душах за-вышенно иллюзорные ожидания. Но, как доказывает кризис и угасание проектов интеграции, они оборачиваются для союза беспощадными имиджевыми потерями. Не секрет, что затягивающиеся ожидания деморализуют, а несбывшиеся деморализуют вдвойне. Справедливости ради заметим, что кризис интеграции 2012-2013 гг. далеко не первый. И каждый подобный сбой наносит Евросоюзу имиджевый урон. Это заметно даже по научной литературе.
Например, сравнивая лексику и тон научных публикаций 1960-х, 70-х и 80-х, 90-х с 2000-ми, могу резюмировать постепенное угасание надежд мыслящей части Европы на "золотой век", обрисованный в известных нам квазитерминах. Например, тема "наднациональности" и её аспектов была в 1960-1970-е гг. едва ли не ведущей темой европейско-правовых исследований в Германии. Но уже где-то к середине 1990-х гг. тема поблекла и явно пошла на убыль. К основной массе населения евроапатия и евроскептицизм пришли позже. Думается, что их поступь в странах ЕС не остановится и далее.
Если мы возьмём в руки западные публикации времён 1960-х и начала 1970-х гг., то авторы сплошь и рядом всерьёз и воодушевлённо рассуждают о Еврофедера-ции или Соединённых штатах Европы и, конечно, о надгосударственности, наднациональности или супранациональности (кому как нравится). Но после нефтяного кризиса 1973-1974 гг., который больно ударил по евросодружеству, о наднациональности и еврофедерализме говорить не перестали, но голоса стали глуше. Авторы стали как будто менее убеждены в перспективе "золотого века" - в той же евро-федерации, евроединстве, "евроидентичности", евросплочении, евровыравнивании и т.п. Адептов этих еврофантазий заметно поубавилось. Мы можем судить об этом по немецко-англоязычной литературе. Пришла "трезвость". Появился налёт иронии при упоминании этих еврообразов.
А к 1980-м гг. стал оформляться евроскептицизм. В 1990-е он выразился уже в конкретных контринтеграционных акциях. Например, в отрицательных референдумах по Маастрихтскому договору (Дания, Ирландия 1991 г.), по вопросу о вступлении в ЕС (Норвегия 1995 г.). В оговорках (Дании и Великобритании) к новым договорам. Последняя фронтальная попытка "взлететь" в фантастическую государство-подобную высь провалилась в 2005 г. на референдумах по Евроконституции во Франции и Голландии (май-июнь 2005 г.). Т.е. против интеграции выступило само сердце интеграции.
Но в годы, предшествовавшие разочаровавшему "приземлению", мы увидели второе дыхание - взлёт надежд и романтических мечтаний на темы интеграции, наднациональности, еврофедерализма, соединенных штатов Европы, евроконсти-
туции, верховенства евроактов и т.п. Он ярко выразился в кампании по подготовке Евроконституции, в новой волне ожиданий и надежд, пришедших с ней.
Ждали, что Евроконституция наконец укажет цель евроинтеграции, обозначит хотя бы контуры того, что строим. Но, увы, оторваться от международно-правовой основы Евросоюзу не удалось и на этот раз. В 2005 г. статус союза остался тем же -международная организация в духе ст. 2 Венской конвенции о праве международных договоров. А европроект под названием "Евроконституция" списали. Но в число евроскептиков включились и французы, и голландцы - сердце евроидей, душа интеграции.
Деморализации добавил "английский чек" и отказ Британии от поставок газа на континент. И уже новые страны, такие как Чехия, Венгрия и Греция встали на путь евроскептицизма. В январе 2013 г. уже и британский премьер высказался о возможности выхода из ЕС. Несбывшиеся надежды, завышенные ожидания - вот, как говорят, причина политических переворотов и свержений. Не сбываются - вот зло от декоративных терминов и иллюзий. Даже эйфория кампании по "регионализации" ЕС и та с конца 1990-х гг. утихла - списали. Регионалистская тема отошла на третий план, если она нынче вообще кому-то интересна. Юристы тоже мало-помалу охладели к проектам "мультиуровневого правительства", "наднациональности", "еврофедерализма", "евроидентичности", "еврогражданства". Эти псевдопонятия можно принять разве что условно. Не будучи юридизированы, ими никак не выражается действительный статус ЕС.
Европа ждёт определения конечной цели реформ, ясных этапов строительства. Но вместо этого - несбыточные иллюзии о еврофедерации, особом пути, автономности, уникальности и как некое туманное будущее - о повышении статуса. Имиджевые потери, о которых справедливо высказываются российские ученые, вызваны завышенными ожиданиями от европроекта. А ожидания питаются эйфо-рическими эпитетами, комплиментами, романтической возвышенностью оценок, умозрительными метаморфозами, иллюзорно превращающими союз государств в союз народов. Сегодня "государствоподобности" прочно задвинули истинные конвенционные понятия и термины на задний план. Но у нас в запасе всегда лежит сильный аргумент - конвенции. "Интеграций" и "наднациональностей" нет в конвенциях. Не легализованы мифы об автономии, верховенстве, прецедентной силе решений суда и о передачах суверенитета.
Главный крен статусных метаморфоз - это уподобление ЕС государству (федерации). Какой трафаретный образ ни возьми - обязательно перекраска в полугосударство. И, во-вторых, отождествление с континентом. Евросоюз = "Европа". Оно началось, когда на карте ЕС числилось лишь 12 членов. "Комьюнити" переименовали в "Европу". Да, на словах, но как прочно этот штамп занял место в сознании. Идеологический заказ на "неевропейскость" России очевиден. С этой целью в оборот пущен даже специальный слоган - "возврат в Европу". Т.е. вступление Чехии, Словакии и пр. восточноевропейцев в Евросоюз. Вступил в ЕС, значит "вернулся" в Европу. Не вступил, значит не вернулся - ты вне "Европы", вне европейской территории счастья. Вот какова сила "просто слова".
Европа перестала быть географическим понятием. Сегодня это понятие идеологическое. Она заканчивается там, где проходят внешние границы ЕС1. "Европеизация" всего, что в ЕС, и "деевропеизация" всего, что за рамками. Так, например,
1 Вспомним в этом контексте канцлера ФРГ Конрада Аденауэра, проведшего границу между Европой и Азией по реке Эльба. Цитируем по памяти: он сказал примерно следующее -для нас азиатские степи начинаются сразу за Эльбой.
"европеизирована" Ассамблея в Европарламент. Тут вам и государствоподобие, и всеевропейскость. Теперь на карте Европы два "европарламента" - один от ЕС, второй от СЕ. А сколько всяких "советов": Совет ЕС, Европейский совет, Совет Европы. У студентов эта многопарламентскость и многосоветность не очень укладывается в головах.
Конвенции ЕС переименованы в "европейские законы", "постановления", "решения". Евросообщество развёрстано в "Европу". Вступил в Евросоюз - стал "европейским ". Международный договор - "Евроконституцией". Право ЕС тоже -"европейское". Орган ЕС по борьбе с преступностью - Европол. Аналогично - Ев-роюст. Всюду уподобление государству и "Европе". Международную организацию в Еврофедерацию. Самоисполнимые международные договоры в ЕС вдруг становятся "уникальными" нормами прямого действия (т.н. "прямой эффект "). Пущены в ход Европейская идентичность, европейское гражданство, европейские пространства свободы безопасности и юстиции, многоуровневое правительство. Тиражируются мифы о передаче суверенитета, верховенстве европрава, нормативности решений суда ЕС [вместо индивидуальности], об автономности права ЕС. А то, что не поддалось юридическому и разумному объяснению, назвали просто - "опорами" ["три опоры"].
Все эти мифы способны сбить с толку даже маститых юристов. Чтобы убедиться в этом, достаточно открыть российские учебники по международному праву. Там вы увидите и "наднациональные" организации, и "новые интеграционные", и просто интеграционные1 . О монографиях говорить тем более не приходится - даже у юристов они полны рекламно трафаретной [а не конвенционной] лексики. Некоторые слова перекочевали даже в официальный оборот. Например, в лексике президента РФ, главы правительства и, как мы заметили, председателя конституционного суда РФ, вместо слова "международный" фигурирует "наднациональный". Причем не только применительно к ЕС, но и к СНГ и Таможенному союзу.
Таким образом, между реальным [международно-правовым] статусом ЕС и его виртуальным [государство-подобным] образом - пропасть. "Скрещивание" в лице ЕС международной и внутригосударственной субстанций оказалось невозможным. В 1950-1970-е гг. отцам-основателям ещё чудилось, что естественные социальные законы поддаются перекройке, достаточно лишь проработать технические вопросы и вписать свои фантазии в юридические тексты. Увы, заложенная международно-правовая природа ЕС в кризисах и "волатильностях" европроекта не только не выхолостилась, но лишь утвердилась. Кстати заметим, что также поступили и некоторые российские регионы, просто запросто взяли и вписали в свои региональные конституции нормы о суверенитете, государственном статусе, субъекте международного права или того больше - об их "ассоциированном членстве в РФ". И вскоре жизнь всё расставила по своим местам. А Конституционный суд довершил дело и вернул "борзописцев" в лоно российского права.
Именно конвенции, а не умозрительные рассуждения закрепляют результат согласования воли государств. Нормы международных соглашений - это единственный источник, где юридически ответственно и предельно точно выражена политическая воля государств. Поэтому если мы хотим объективности в оценке статуса
1 Mrorae российские и зарубежные авторы (например, T.H. Нешатаева, O.A. Сафина, A.H. Талалаев, A.S. Фещенко, С.Ю. Кашкин, E.A. Шибаева, В.М. Шумилов, П. Хей, П. Песка-тор, Д. Боуэт, Г. Хекворт, О. Кунц. и др.) считают, что ряд межправительственных организаций, например, ЕС, международные кредитно-финансовые организации (МБРР, МВФ и др.) обладают наднациональной компетенцией.
ЕС, обращаться следует всё же к учредительным конвенциям и содержащимся в них понятиям и терминам. Пока же большинство публицистических и научных характеристик далеки от конвенционных. А фетишизация ЕС уже едва ли идёт на пользу его имиджу.
Список литературы
Зорькин В.Д. (2012) Председатель конституционного суда РФ. Взаимодействие национального и наднационального правосудия: новые вызовы и перспективы (Доклад на II Международном юридическом форуме. Санкт-Петербург 17 мая 2012 г. по адресу: http://www.ksrf.ru/ru/News/Speech/Pages/ViewItem.aspx?ParamId=53
Клёмин А.В. (2004) Европейское право и Германия. Баланс национального и наднационального. Казанский гос. Университет Tempus. 589с.
Левин И.Д. (2003) Суверенитет СПб.: Издательство "Юридический центр Пресс". С. 254-255.
Чубайс И. (2000) Неадекватность политической терминологии // Центр и регионы: российский и немецкий опыт федерализма. Материалы симпозиума. М. С. 32.
References:
Zor'kin V.D. (2012) Predsedatel' konstitucionnogo suda RF. Vzaimodejstvie nacional'nogo i nadnacional'nogo pravosudija: novye vyzovy i perspektivy (Doklad na II Mezhdunarodnom juridiche-skom forume. Sankt-Peterburg 17 maja 2012 g. po adresu: http: //www. ksrf.ru/ru/News/Speech/Pages/ViewItem. aspx?ParamId= 5 3
Kljomin A.V. (2004) Evropejskoe pravo i Germanija. Balans nacional'nogo i nadnacional'nogo. Kazanskij gos. Universitet Tempus. 589s.
Levin I.D. (2003) Suverenitet SPb.: Izdatel'stvo "Juridicheskij centr Press". S. 254-255.
Chubajs I. (2000) Neadekvatnost' politicheskoj terminologii // Centr i regiony: rossijskij i nemeckij opyt federalizma. Materialy simpoziuma. M. S. 32.
Imagery epithets are not terms
Author. Klemin A.V., Ph.D in law, professor. Head Department of international and European law. Institute economics, management and law (Kazan, Russia), Chairman of the Kazan branch of the Association of European Studies. Address: kv. 63, 14A, ul. F. Amirkhana, Kazan, Russia, 420126. E-mail: Kleminandrey@mail.ru
Abstract. The European Union is an international intergovernmental organization. However, during 60 years, its original image has been transformed to one close to a state's. There is nothing like that in its fundamental treaties. Even the last one, the Lisbon Treaty, doesn't establish such a purpose for the EU, it doesn't define the purpose of integration at all. All the fundamental treaties establishing European communities and unities are perfectly correct de jure and have no fantasies on fantastic future of the EU. There isn't even the terminology, which is widely used by all those writing on the EU for some reason. For example, there is no conventional definition of "Supranationality," or the very "Integration." In the common literature, the EU is not introduced by conventional legal trustworthy terms, but by poetry creative epithets.
To be objective, it is important to remember that the science about juridical terms and definitions has not been cancelled by anybody. That is why, if you eventually wanted to consider the EU as a unique and outstanding creation different from all other international organizations, the terminology of the EU basic treaties strictly follows the terms and definitions, which are the widest in the essence. The substitute of the original terminology by different kind of words of art brings the worsening of the EU image, for it gives birth to the super high expectations from the Europroject, which doesn't come true. That is why our article devotes to the problem of the disparity between the nonconventional words, images and presentations of the EU and the terms of the constituent treaties of the Community, as well its negative influence on the image of the Eurointegration.
Key words: European law, European union, legal terms, supranationality, integration, eurofederation, euroscepticism, united nations of Europe.
