CC BY
13
УДК 94(47)''17/19'':271 DOI: 10.15350/26191490.2020.2.2
М. Ю. Нечаева
«ИМЕТЬ ДЕВИЧИЙ МОНАСТЫРЬ В СЕМ ГОРОДЕ ЖЕЛАЕМ»
В статье представлены результаты исследования отношения городской общественности и региональных властей к созданию монастыря в Екатеринбурге в период проведения секуляризационной реформы в конце XVIII -начале XIX в. На основе микроисторического подхода проанализирован комплекс делопроизводственных документов, связанный с официальным учреждением женского Новотихвинского монастыря и его возведением в штатный 1-го класса. Выявлена палитра социальных запросов к созданию монастыря различных категорий населения города: мастеровых уральских заводов, мещанства и купечества, приходского духовенства, а также городских властей, региональной губернской, горнозаводской, епархиальной администраций. Исследование показало, что основные группы населения Екатеринбурга поддержали намерение образовать монастырь, но не смогли обеспечить его существование даже в качестве заштатного. Приходское духовенство надеялось использовать его для благотворительной поддержки нуждающихся женщин из семей духовного сословия, однако опасалось конкуренции в церковных доходах. Позиция властей в целом была благожелательной, но отстраненной: органы городского управления заботились о включении монастырских построек в градостроительную структуру, епархиальные проявили интерес только к уже зарекомендовавшему себя монастырю с целью использования его ресурсов для епархиальной благотворительности. Эта гамма отношений отражала процесс секуляризации общественного сознания населения России в целом и Урала в частности.
Ключевые слова: православные монастыри, монашество, синодальный период, секуляризация, Урал, история России, история Церкви.
В исследованиях, посвященных истории российских монастырей в имперский период, в центре внимания обычно оказываются политика относительно монастырей и монашества, социокультурные характеристики иночества [Зырянов, 2002; Федоров, 2003; Есеева, 2007; Заикина, 2008; Кожевникова, 2009; Андрианов, 2001; Белякова, Белякова, Емченко, 2011 и др.]. Установить отношение различных слоев российского социума к монастырям и монашеству удается не всегда. Ситуации, когда такие настроения артикулировались, возникали в определенном историческом контексте. В сущности, они стали появляться после 1764 г., когда учреждение новых монастырей было запрещено без императорского указа, а для его издания требовалось доказать, что монастырь
необходим местному сообществу. Сохранность источниковой базы некоторых российских обителей позволяет выявить всю палитру отношений социума к созданию новых монастырей в условиях разворачивающейся секуляризации не только церковной собственности, но и общественного сознания.
Ныне действующий женский Новотихвинский монастырь в Екатеринбурге ведет свою историю с конца XVIII в. Ему суждено было стать первой ласточкой новой плеяды монастырей Среднего Урала, создававшихся в кардинально изменившихся условиях свершившейся секуляризации церковных земельных владений.
Хотя архив Екатеринбургского монастыря не сохранился, отдельные документы, имеющиеся
в фондах Синода, Екатеринбургской городской думы, Главной конторы Екатеринбургских казенных горных заводов, Екатеринбургской городской полиции, Горного начальника екатеринбургских заводов, а также утраченные, но процитированные в изданиях конца XIX - начала XX в. [Иконников, 1875; Штейнфельд, 1901; Материалы, 1905-1910] источники позволяют достаточно подробно охарактеризовать те ожидания, которые связывали с учреждением монастыря екатеринбуржцы и представители светских и церковных властей.
Екатеринбург, один из крупнейших городов современной России, своим рождением в 1723 г. был обязан металлургическому заводу. Желающие иноческой жизни могли уйти в монастыри, расположенные за 150-300 км от него - в Верхотурский Покровский, Невьянский Введенский, Далматов-ский Введенский или в более отдаленные места. Но все они закрылись к концу XVШ в. во время проведения монастырских реформ. Ближайшие женские монастыри остались за 600-900 км от Екатеринбурга - в Тобольске, Слободском и Вятке [ПСЗ-1. Т. XLIV. Ч. II (Книга штатов, отд. III. К № 12060). Подробнее о процессе закрытия женских монастырей Среднего Урала см.: Нечаева, 2019, с. 104, 131-139].
История женского монастыря в Екатеринбурге началась с появления на городском кладбище нескольких женщин, которые поселились при Успенской церкви и стали вести уединенный образ жизни. Когда они там появились - точно не известно, но с 1796 г. их было как минимум трое: одна крестьянка и двое из семей мастеровых ближайших заводов [РГИА. Ф. 796. Оп. 88. Д. 255. Л. 65-65 об., 66-66 об., 211; ГАСО. Ф. 35. Оп. 1. Д. 39. Л. 33-33 об.; Материалы, 1905, № 5, с. 130; 1907, № 11, с. 248-249]. В 1797-1798 гг. к ним присоединились пятеро девиц (2 крестьянки и 3 дочери мастеровых) из самого Екатеринбурга и его окрестностей, появились первые насельницы из более отдаленных мест. К концу 1798 г. в кладбищенской общине проживало не менее 13 человек.
Неформальным лидером общины с первых лет ее существования стала Татьяна Андреевна Митрофанова (в девичестве Костромина), жена солдата Екатеринбургской горной роты (по иным источникам - мастерового) с Березовских золотых приисков Петра Сергеевича Митрофанова. Она родилась в 1763 г. в семье мастерового частного Верх-Исетского завода господ Яковлевых, распо-
ложенного в окрестностях Екатеринбурга. В 1796 г. ей было 33 года, к этому времени ее муж находился на военной службе 14 лет, и она не ведала, жив ли он, поэтому предпочитала называться девичьей фамилией - Костромина. Ее муж вплоть до своей кончины 22 декабря 1806 г. пребывал на военной службе.
В 1801-1802 гг. она отправилась в Киев для поклонения святым мощам. В своем странствии посетила и Саровскую пустынь, где ее наставником стал настоятель Исайя (1794-1806 гг.) [Материалы, 1905, № 5, с. 132; № 10, с. 300; 1907, № 7, с. 154; Иконников, 1875, с. 3; РГИА. Ф. 796. Оп. 88. Д. 255. Л. 2-2 об.], духовник преподобного Серафима [Серафим, 1991, с. 36-37, 59-62, 92-94, 317; Авель, 1853, с. 100-106]. В Сарове Татьяна получила устав пустыни и благословение старца Исайи на создание монастыря. Вероятно, именно желание найти духовные основы монашеской жизни и побудило ее отправиться в паломничество.
Вернувшись в Екатеринбург, Татьяна в 1802 г. отправила епископу Пермскому Иоанну, а позже и сменившему его Иустину от имени всех сестер два прошения об основании при кладбищенской церкви монастыря. Однако из консистории им ответили, что для решения этого вопроса надо ходатайствовать в Синод. Сестры составили прошение, но было ли оно отправлено, сведений не имеется [Материалы, 1905, № 5, с. 133; № 7, с. 193; РГИА. Ф. 796. Оп. 88. Д. 255]. Вероятно, кто-то из просвещенных екатеринбуржцев проконсультировал их относительно сложившейся практики учреждения монастырей, и сестры поняли, что в прежнем виде их прошение обречено на отказ.
Рассчитывать на учреждение штатного монастыря им не приходилось - список обителей, получающих государственное содержание, редко пересматривался, и новые монастыри попадали в него разве что взамен одного из штатных, по каким-то причинам упраздненного. Кладбищенские насельницы могли надеяться лишь на учреждение заштатного монастыря - находившегося на своем содержании. Но и для этого надо было доказать наличие достаточных средств для содержания се-стричества и заручиться «одобрением» горожан, которые засвидетельствовали бы свое желание иметь в Екатеринбурге монастырь, который ничем не ущемит их интересы.
Екатеринбургская градская дума еще в 1798 г. в ответ на прошение «сиротствующих» вдов
и девиц кладбищенской общины определила им денежное пособие в размере 4 руб. в месяц и начала строить для них каменный келейный корпус вместо имевшегося деревянного дома. Указом архиепископа Тобольского Варлаама от 17 января 1799 г. женщинам официально дозволялось жить при церкви, численность определялась словами «сколько оных общество содержать согласится». Екатеринбургское градское общество в 1799 г. приговорило увеличить пособие богадельне до 10 руб. в месяц из расчета на 15 человек, назначало попечителей из числа состоятельных купцов и чиновников. Попечительницей считалась и Татьяна Костромина [Иконников, 1875, с. 2-5; Материалы, 1905, № 4, с. 102; № 5, с. 129-131; № 7, с. 193; РГИА. Ф. 796. Оп. 88. Д. 255. Л. 34-35, 47 об.; ГАСО. Ф. 8. Оп. 1. Д. 82. Л. 7; Д. 83. Л. 48].
Вторую попытку добиться учреждения монастыря насельницы предприняли в мае 1803 г. Татьяна Костромина отправила епископу Пермскому Иустину рекомендательные письма от саровского настоятеля Исайи и от Екатеринбургского градского общества. Архиерей предписал Екатеринбургскому духовному правлению собрать более детальную информацию: «отобрать согласие как от духовных, так и от дворян, купцов и мещан екатеринбургских, желают ли они иметь девичий монастырь в Екатеринбурге, и на чей кошт он будет строиться? Также и монахинь кто обяжется содержать, и какого поведения и звания ныне живущие в богадельне женщины и девицы, и нет ли из них замужних и беглых, и нет ли из них приверженных к старым обрядам, и сколько числом таковых ныне налицо находится, и какое число их впредь составлять будет для положения штата, да нынешнее место к устроению монастыря пристойно ли и выгодно ли?». По запросу Екатеринбургского духовного правления градская полиция собрала «письменные показания» екатеринбургских горожан о их желании иметь монастырь и сведения о живущих в общине и прислала в духовное правление 25 августа 1803 г. «Показания» весьма интересны: в них выражены взгляды местного общества на то, каким должен был стать женский монастырь.
Так, чиновники в своем отзыве отметили, что «монастырь иметь желаем, тем более что в Пермской губернии такового не имеется, который может послужить вечным прибежищем и покровом сиротствующим, а притом благолепие города тем может приумножиться».
Купцы и мещане положительно отозвались о возможности устроения монастыря на месте существования богадельни: «ныне мы, признавая, со своей стороны, вышеписанное для пребывания таковых сиротствующих или монахинь место удобным, не предвидим надобности для того строить особый монастырь [т. е. устраивать монастырь на другом месте. - М. Н.]».
Относительно же способов содержания, имевшихся в то время, 12 насельниц как мещане и купцы, так и «благородное общество» Екатеринбурга были единодушны в своих намерениях: «ныне жительствующие сиротствующие таковым от общества нашего на содержание их положением почитаются весьма довольными, к тому же некоторые еще из них уповают содержать себя и от собственного своего трудолюбия» [Материалы, 1905, № 7, с. 193-195]. Таким образом, разные слои мирян Екатеринбурга сразу высказали решительную позицию не увеличивать расходы градской казны на содержание кладбищенских «сиротствующих», хотя и отнеслись вполне благожелательно к идее создания в городе женского монастыря.
Получив «показания» мирян из полиции, Екатеринбургское духовное правление в сентябре 1803 г. дополнило их подписками городского духовенства. У них тоже было свое мнение о предназначении монастыря:
«1) по согласию здешних дворян и по обязательствам купцов и мещан иметь девичий монастырь в сем городе желаем и мы, но с тем, ежели особливых в нем не будет священно-цер-ковнослужителей и оный останется в таковом же положении, как и ныне кладбищенская церковь, не отъемля у нас по усопшим ни панихид, ни литургии, от чего мы пропитание имеем;
2) если оный монастырь иногда и нашего звания сиротам и вдовам престарелых лет, не имеющим себе никакого пропитания, будет служить прибежищем;
3) место, избранное здешним обществом к устроению монастыря, хотя и отнимает в кладбищенской ограде часть земли, нужную для погребения усопших, но ежели более 20-ти человек никто не будет находиться, то уже и довольно для них строения, так что многие кельи остаться должны пустыми».
Из всех «показаний» горожан мнение духовенства отличается наибольшим практицизмом: при общей благожелательности к насельницам, они
видели в создании монастыря возможный ущерб своим материальным интересам. Тем не менее, о нравственных качествах «сиротствующих» они отзывались положительно: «Сии богоделицы, сколько мы могли приметить, поведения, кажется, хорошего» [Материалы, 1905, № 7, с. 195].
Однако пермский архиерей не счел возможным подавать ходатайство в Синод на основании этих обещаний, которые счел недостаточными для обеспечения монастыря по штатным нормам. Татьяне Костроминой удалось заручиться подписками горожан в том, что они готовы внести единовременные пожертвования для составления «вскладку» необходимой для содержания священника и дьячка суммы в размере 946 руб., и Екатеринбургская дума 28 мая 1806 г. согласилась увеличить содержание общины с 120 до 300 руб. в год при условии передачи собранных средств в городскую казну. Но многие из подписавшихся стали отказываться от своих намерений, поэтому выделение дополнительных средств все откладывалось [РГИА. Ф. 796. Оп. 88. Д. 255. Л. 56-71].
Официальное «одобрение» намерению создать в городе монастырь в июле 1806 г. горожане дали, с уважением отметив, что жизнь свою насельницы общины проводят в «неусыпных трудах», состоявших в чтении Псалтири по умершим и рукоделиях. В общине было «довольство святых икон и священных книг, и даже самое их поведение со-гласует[ся] монашескому пребыванию. Недостает только того, чтоб от вышнего правительства было благоволено утвердить сие место и именовать уже пустынножительною обителью; почему мы все, нижеподписавшиеся, свидетельствуя сим о их поведении и богоугодном житии, от всего сердца своего желаем и просим даже Всевышнего Творца, дабы он благоволил в сем нами обитаемом граде при церкви своея Пречистыя Матери собравшихся уже оных вдов и сирот... по позволению Главного Правительства ныне утвердить их и укрепить на прославление Пресвятого своего имени во век века и на пользу всех нас, пожелавших здесь им поселиться, надеясь притом получить от богоугодной и спасительной их жизни и себе пользу и спасение» [РГИА. Ф. 796. Оп. 88. Д. 255. Л. 2 об.-3].
Получив «одобрение» горожан и прошение в Синод от имени екатеринбургских купцов Семена Захаровича Калашникова и Якима Федоровича Мартынова, а также мещанина Ивана Бронникова о разрешении им построить близ дома, в котором
обитают насельницы, каменную церковь во имя Святого Благоверного князя Александра Невского (небесного покровителя царствующего Императора Александра I), Татьяна Костромина в конце 1806 г. отправилась в столицу лично добиваться учреждения монастыря [РГИА. Ф. 796. Оп. 88. Д. 255. Л. 4].
В Петербурге Татьяна довольно быстро нашла высоких покровителей в лице флотоводца Федора Федоровича Ушакова (в доме которого и поселилась с сопровождавшей ее насельницей), обер-прокурора Синода князя Александра Николаевича Голицына, первенствующего члена Синода митрополита Новгородского, Санкт-Петербургского, Эстляндского и Финляндского Амвросия (По-добедова), некоторых членов Синода, влиятельных в Петербурге масонов генерала Александра Федоровича Лабзина и Петра Ивановича Русановского. Статский советник из Екатеринбурга Александр Раздеришин, оказавшийся в столице одновременно с Татьяной Костроминой, помогал ей вести переписку с пермским архиереем и составлять прошения в Синод [Материалы, 1907, № 5, с. 99-101].
В первом прошении, поданном в Синод в марте 1807 г., Татьяна от имени всех насельниц, просила «утвердить помянутое общежительство по образцу других общежительных монастырей» или хотя бы повелеть воздвигнуть церковь во имя Святого Александра Невского. Сестры обещали, что при церкви «по мере избытков, выручаемых с рукоделий наших и приносимых доброхотными дателями, во исполнение дел милосердия устроится призрение бедным и немощным, привозимым из города и окрестностей оного, за коими будет иметься хождение и попечение собственно тутошними послушницами (что и ныне исполняется на прославление имя Божия). И дабы увековечить сие, [не благоугодно ли будет. - М. Н.] общество снабдить на сие построение разрешением, повелев определить к оной священника с причтом» [РГИА. Ф. 796. Оп. 88. Д. 255. Л. 1 об.].
Уверенность Татьяны Костроминой в том, что учредить монастырь все-таки удастся, постепенно крепла, и во втором прошении, рассмотренном Синодом 6 апреля 1807 г., она уже ратовала за расположение монастыря ближе к центру города, на мысу у пруда. Переезд она считала возможным, если градское общество поможет им возвести постройки на новом месте и разрешит забрать из Успенской церкви икону Богоматери Тихвинской, поскольку она с сестрами дали обет не расставаться
с этим святым образом [Материалы, 1907, № 5, с. 101-103].
Синод запросил от епископа Пермского Иу-стина подтверждение желания екатеринбургского градского общества иметь женский монастырь и выделять средства на его содержание, а также согласия купцов на строительство своим коштом церкви. Синод интересовался мнением самого епископа и местного общества о необходимости постройки храма. Во исполнение его указами Пермской консистории была запрошена необходимая информация от Пермского губернского правления и от Екатеринбургского духовного правления. Пермское губернское правление сообщило, что желание екатеринбургского градского общества не изменилось, однако выделить средства на содержание обители соглашались только 46 человек, которые могли сделать единовременные пожертвования в общей сумме 222 руб. 25 коп. вместо ранее заявленных 946 руб. Лишь трое обещали выделять средства и впредь. Этой суммы было недостаточно для увеличения содержания общины на 180 руб. в год. Татьяна Костромина считала, что причина сокращения поддержки состояла в проживании в городе многочисленных старообрядцев. Среди подписавшихся были военные, чиновники, купцы, мещане, служащие контор частных заводов, даже один крестьянин, но не было ни одного представителя екатеринбургского духовенства.
24 октября 1807 г. Екатеринбургская градская дума подтвердила новым приговором прежнее решение. Купеческое и мещанское общество соглашались выплачивать по 300 руб. в год «из общественных доходов», поступающих в думу. 48 чиновников Екатеринбурга подписались в своем согласии иметь монастырь с отдельным храмом и «приклад чинить по столько в год, сколько время и обстоятельства позволят», не называя определенной суммы. 32 мастеровых екатеринбургских заводов были согласны ежегодно выделять на содержание общины и причта от 10 до 50 коп. каждый [РГИА. Ф. 796. Оп. 88. Д. 255. Л. 26-26 об., 33-34, 41-46, 55-56 об.; Материалы, 1905, № 10, с. 299].
Намерение перенести монастырь на другое место встретило неожиданное препятствие в лице оставшихся в Екатеринбурге насельниц, которые не хотели покидать «благоустроенное» место при кладбищенской церкви (стоимость всех жилых и хозяйственных построек оценивалась в 1809 г. не менее 5 тыс. руб.). Желавшие построить для
насельниц церковь купцы Калашников и Мартынов и мещанин Бронников также не хотели менять первоначальные планы, указав, что «и их родители и родственники на том кладбище похоронены» и они обещали возвести только церковь, а не весь комплекс жилых и хозяйственных построек, необходимых на новом месте.
Начальник Екатеринбургских заводов генерал И. Ф. Герман, исходя из интересов развития и благоукрашения города, считал предпочтительным план создания монастыря на мысу над прудом, о чем и сообщил в ответе на запрос епископа Пермского 12 июня 1809 г., приложив к нему и все остальные «отзывы». Однако он отнесся к желанию купцов вполне уважительно: если они выбрали место при кладбище, пусть так и будет. Вопреки мнению насельниц общины, он не видел надобности в строительстве там еще одной церкви. Инициативу же «усердствующих купцов» Калашникова, Мартынова и Бронникова генерал Герман предпочел бы обратить «на пристройку начатых, но не усовершенствованных монастырских заведений», о чем считал возможным даже «приказать» им [Материалы, 1907, № 11, с. 250; РГИА. Ф. 796. Оп. 88. Д. 255. Л. 72 об.-73, 78-79 об.]. Все эти справки и мнения собирались местными властями вплоть до середины июня 1809 г.
Епархиальные власти также не торопились с отправкой необходимых документов. И так было со времени подачи первых прошений об учреждении монастыря. К тому были, вероятно, объективные и субъективные причины.
Пермская епархия была создана только в 1799 г., и период организации нового церковно-админи-стративного округа был сопряжен с обустройством епархиального управления, определением епархиальной принадлежности ряда приходов, организацией семинарии. Имевшиеся в епархии штатные мужские монастыри (Верхотурский Николаевский, Далматовский Успенский, Соликамский Троицкий) испытывали явные проблемы с пополнением штатных монашеских мест, да и особых духовных подвигов не показывали [Нечаева, 2019, с. 143-145, 154-158]. На этом фоне мысль о создании еще одного монастыря, пусть и женского, не встречала горячей поддержки у епархиального начальства. Дожидаться ответов от пермского архиерея и консистории приходилось месяцами, а сами ответы были написаны казенным языком и не несли в себе никакой духовной помощи. Однако без поддержки
ходатайства со стороны епархиального начальства было невозможно надеяться на учреждение монастыря. Епископу Иринею писала сама Татьяна Костромина, писал Александр Раздеришин, писал адмирал Федор Ушаков [Материалы, 1905, № 7, с. 196; 1907, № 5, с. 100-101; № 7, с. 153-162]. Но даже на указы Синода о предоставлении необходимой информации пермское епархиальное начальство не торопилось отвечать. Так, например, на синодальный указ от 6 апреля 1807 г. о сборе дополнительных свидетельств в пользу учреждения монастыря епископ Иустин послал доклад в Синод лишь 19 августа 1809 г. - через 2 года и 4 месяца! Указав, что и градское общество Екатеринбурга, и горный начальник Екатеринбургских заводов, и генерал-губернатор согласны на учреждение монастыря, описав все источники содержания общины и наличие необходимых справок, Преосвященный Иустин высказал и свое мнение: «учреждение таковой обители признает необходимо нужным, понеже в Пермской епархии ни штатного, ни заштатного женского монастыря ни одного не имеется, а потому и принимать в монашество желающих, каковые бывали и ныне есть, некуда» [РГИА. Ф. 796. Оп. 88. Д. 255. Л. 28 об.].
Ожидая ответа пермского архиерея, Татьяна Костромина с благословения первоприсутствующего члена Синода митрополита Амвросия, данного «по ходатайству благорасположенных особ означенной сиротствующей вдове» занялась сбором средств в пользу монастыря, который происходил весьма активно: уже к июню 1808 г. удалось получить более 2000 руб. пожертвований, из которых 964 руб. Т. Костромина, по совету своих покровителей, отправила в Екатеринбургскую градскую думу в возмещение тех средств, которых не хватало, чтобы увеличить содержание общины до 300 руб. [Материалы, 1907, № 7, с. 159].
В начале июня 1808 г. Татьяна Костромина снова подала прошение на имя императора с просьбой учредить монастырь. Этот документ был проникнут верой в то, что обитель сможет обеспечить свое будущее: «Что же касается до содержания нашего общества, в том ни малейшего не настоит сомнения; ибо уже всеблагое и всесильное провидение довольно ознаменовало оное: что мы протекшие годы и не в малом количестве живущие не токмо всем в пропитании были довольны; но и достаточное строение, стоящее немаловажной суммы, собственными нашими трудами и доброхотству-
ющими гражданами устроено». Сестры просили переименовать их «общество» в Александро-Но-вотихвинскую девичью общежительную пустынь, определить число монахинь в ней, и разрешить возвести рядом с кладбищем новую церковь на средства желающих построить ее купцов, «где и будут градские священники при новой церкви отпевать и поблизости погребать усопших» [РГИА. Ф. 796. Оп. 88. Д. 255. Л. 15]. Как свидетельствует этот текст, Татьяна пыталась найти компромиссный вариант, который устроил бы и городское духовенство: теперь она предлагала оставить возможность совершать заупокойные службы в новом монастырском храме возле кладбища всем городским священникам.
В Петербурге решение по новому прошению Татьяны Костроминой состоялось только 19 сентября 1808 г. Указом Синода епископу Пермскому повелевалось вновь собрать сведения о существующей в Екатеринбурге общине и высказать свое мнение о целесообразности создания монастыря. Подробности местные гражданские и церковные власти выясняли вплоть до 10 мая 1810 г. [РГИА. Ф. 796. Оп. 88. Д. 255. Л. 57 об., 61-63 об.; Материалы, 1907, № 11, с. 248-249].
15 ноября 1809 г. Синод представил доклад императору с изложением всех обстоятельств дела и предложением учредить монастырь как заштатный с разрешением иметь 17 монахинь и наименованием «Александро-Новотихвинскою пустынью». Доклад содержал позицию, согласовывавшую разные мнения о создании монастыря и имевшееся законодательство. Он отмечал, что женский монастырь создать нужно, поскольку в епархии нет женских монастырей, что его создать можно, поскольку не возражают горожане и местные светские власти и имеется капитал, сопоставимый с содержанием штатного третьеклассного монастыря, а также можно обратить кладбищенскую Успенскую церковь в монастырскую, назначив к ней причт, поскольку есть желающие построить неподалеку новую церковь, которая и станет кладбищенской. Именным указом 31 декабря 1809 г. на основании доклада Синода в Екатеринбурге был учрежден Новотихвинский общежительный женский монастырь [РГИА. Ф. 796. Оп. 88. Д. 255. Л. 87-91 об.; Ф. 797. Оп. 1. Д. 3924. Л. 1; ПСЗ-1. Т. ХХХ. № 24057]. Единственная поправка, которую император внес в мнение Синода, касалась названия обители. С момента официального уч-
реждения общины прошло 10 лет, а со времени фактического ее образования - около 13.
Татьяна перед отъездом из Петербурга была пострижена в монашеский сан (с именем Таисия), а по приезду в Пермь посвящена в игуменский. В Перми она получила разрешение епископа Иустина, чтобы впредь самой решать вопрос погребения на кладбище при Успенской церкви «мертвых тел знатных людей», для захоронений других горожан предполагалось отвести другое место для кладбища. Приехав в Екатеринбург и посоветовавшись с насельницами монастыря и духовником, она поняла, что монастырю невыгоден перенос кладбища: подготовка могил, заупокойные службы были существенным источником средств существования, а соглашавшиеся построить новую церковь горожане ратовали именно за строительство кладбищенской, а не монастырской церкви.
Резкое отстаивание интересов обители относительно платы за погребения уже через 10 дней после торжественного открытия монастыря привело к городскому скандалу: отказ духовника обители протоиерея Николая Вологодского допустить 5 июля 1811 г. похоронную процессию для погребения дочери губернского секретаря Василия Пестерева и жены титулярного советника Настасьи Пайвиной на кладбище закончился судебным расследованием, которое признало протоиерея виновным [Материалы, 1905, № 12, с. 399-401; № 14, с. 469-470; ГАСО. Ф. 25. Оп. 1. Д. 2113. Л. 10-13, 25-25 об.]. Этот инцидент вызвал весьма настороженное отношение части горожан к идее строительства кладбищенской Александро-Не-вской церкви вблизи обители. Многие теперь желали устроить новое кладбище сажен за 200-250 от монастырских зданий, а не в 60, как предполагалось раньше, жалуясь на высокую стоимость могил, которую выставлял монастырь. Мнения самих благотворителей разделились, теперь только купец Мартынов поддерживал желание монастыря устроить Александро-Невскую церковь близ обители, но его капитала для этого было недостаточно. Главный начальник Екатеринбургских заводов А. Т. Булгаков склонялся к мысли, что строить церковь лучше в 200-250 саженях от обители. Но епископ Иустин поддержал мнение монастыря. 14 сентября 1814 г. состоялась торжественная закладка храма в присутствии всего городского духовенства в непосредственной близости от обители [ГАСО. Ф. 25. Оп. 1. Д. 2113. Л. 10-13,
25-25 об., 30-31 об., 36-37, 41-50 об., 54-57; Ф. 379. Оп. 1. Д. 22. Л. 75-75 об., 78-78 об.; Материалы, 1905, № 14, с. 469-474;№ 15, с. 497-500. Есть упоминания о том, что закладка храма состоялась 22 августа: Штейнфельд, 1901, с. 5].
Спорным вопросом между монастырем и приходским духовенством Екатеринбурга и других мест Пермской епархии стало проведение монастырем крестных ходов со святыми мощами и Тихвинской иконой Божией Матери. Священники и церковные старосты настаивали, чтобы крестный ход включал только те приходы, которые дали на это согласие, в те дни, которые они сочтут удобными, доходы за молебны в церквях и по домам делились бы поровну между приходским причтом и монастырским духовенством, а продажу свеч во время крестного хода вели приходы, а не монахини. Епископ Иустин поддержал мнение приходов и на этих условиях дал разрешение монастырю в июле 1814 г. [Материалы, 1903, № 7, с. 56, 58-59; 1907, № 3, с. 56-58; ГАШ. Ф. 224. Оп. 1. Д. 3086. Л. 3-3 об.; ГАПК. Ф. 109. Оп. 1. Д. 1. Л. 196-196 об.].
Желание обеспечить монастырю более надежные материальные основы существования побудило игумению Таисию в 1819 г. вновь отправиться в столицу, чтобы лично добиваться возведения обители в ранг монастыря штатного, имеющего право на государственное содержание. 14 декабря 1819 г. она подала прошение на имя императора с этой просьбой.
Возведение монастыря в штат позволило бы закрепить во владении обители ряд земельных участков, которые были ей уже временно отведены местными властями на основе действовавшего законодательства, а также землю под имеющимися монастырскими постройками, домами служащего в монастырской церкви причта и кладбищем, получить, по примеру некоторых женских штатных монастырей, средства на найм охраны обители. Кроме этого настоятельница просила дозволить сверх штатного числа монахинь иметь такое же количество на содержании обители.
В прошении игумения Таисия просила учесть и локальную специфику монастыря: обитель была «наполнена вдовами и сиротами большею частью Горного ведомства людей», что, по ее мнению, давало право получать для монастырских нужд строевой и дровяной лес беспошлинно, как это было положено с 31 мая 1816 г. «живущим в Екатеринбурге и в заводских округах отставным гор-
ным, военным и статским чиновникам и нижним сего рода чинам рядовым и мастеровым, так же вдовам их и сиротам, равно и заводским священно-и церковнослужителям». Просьба относительно леса была удовлетворена в 1821 г., хотя и без ссылок на особую благотворительную функцию монастыря относительно «Горного ведомства людей» [РГИА. Ф. 796. Оп. 100. Д. 976. Л. 19 об.-22, 2828 об.; ПСЗ-1. Т. XLIV. Кн. штатов. Ч. 2. Отд. III, с. 30-31, 65-67; ГАСО. Ф. 603. Оп. 1. Д. 243. Л. 149-163 об.].
Для включения уже существующего монастыря в число штатных мнение местного населения не требовалось, а вот позиция епархиального архиерея имела принципиальное значение. 22 декабря 1819 г. Синод заслушал прошение, а 15 января 1820 г. был отправлен указ епископу Пермскому, повелевавший, согласно существовавшему порядку, представить свое мнение и необходимые документы. Ответ епископ отправил лишь 1 июня 1821 г., высказавшись за возведение обители в штатный монастырь 1-го класса:
«Поелику в Пермской епархии, по числу церквей невеликой, по вернейшему исчислению оказалась невероятное множество вдовиц и сирот, и именно 1193 вдовицы и сироты женского пола и мужеского пола 175 человек, которые просьбами своими беспрестанно меня приводят в затруднение в доставлении им средств и способов к пропитанию их, каковых я в здешней епархии удобными не имею, ибо церкви здесь большею частью заводские, казенные и помещичьи, при которых жалованье и содержание священно- и церковнослужителям всегда производится наличным, а зачисленным на места в оном отказывают и не производят. В показанной же Ново-Тихвинской пустыни... имеется довольно домов и в них келий или покоев. То я в некоторое пособие вдовам и сиротам женского пола необходимо нужным нахожу в означенной пустыни сверх монашествующих учредить сиротский дом на 100 человек вдовиц и сирот...».
В возведении монастыря в 1-й класс епископ видел не только практическую пользу для обители и епархии в целом, но и символическое патриотическое значение: «.град Екатеринбург заключает собою как бы врата в богатую и доселе еще не везде обозримую Сибирь - достойно убо будет и праведно на сей горе Уральской в знак благодарения Богу благодетелю нашему и в честь и славу
Пресвятыя Богородительницы и Приснодевы Марии восставить означенную пустынь в первоклассный монастырь, с наименованием тако: Го-ро-Уральский Новотихвинский девичий первого класса монастырь, что в городе Екатеринбурге. Пусть каждый россиянин, входя и проходя чрез сии врата во страну Сибири, взирает на сию святую обитель, яко [на] памятник, воздвигнутый Отечеством нашим в благодарение и славу Великого Бога, благоговеет пред ним Всевышним и исполняется за благодеяния Его чувством благодарным» [РГИА. Ф. 796. Оп. 100. Д. 976. Л. 46 об.-47 об.].
Именным указом от 12 мая 1822 г. Новотихвинская пустынь в Екатеринбурге была возведена в штатный монастырь 1-го класса. В предложении Синода, высказанном в докладе на высочайшее имя, отмечалось, что успехи монастыря по своему обустройству в краткое время и без государственного содержания заслуживают уважения, что монастырь нужен епархии для помещения в нем вдов и сирот духовного ведомства, «не лишая при том подобных им Горного ведомства», что государственное содержание монастырю необходимо для поддержания имеющихся и постройки новых зданий, причем предлагал закрепить за ним все уже имеющиеся земли и постройки навсегда, а также наделить монастырь положенными по законодательству рыбными и сенокосными угодьями, мельницей, оставить содержание от городской казны, обеспеченное внесенными в нее суммами. Хотя епископ Пермский Иустин высказался за создание при монастыре «сиротского дома для вдов и сирот духовного ведомства», Синод предложил вместо этого дозволить принимать таких обездоленных сверх штатного числа монахинь «в надежде пострижения в монашество и без оного, преимущественно пред прочими подобными им вдовами и сиротами Горного ведомства, столько, сколько могут помещены быть в устроенных ныне зданиях». Этот вариант был ближе к просимому игуменьей Таисией и даже не ограничивал возможность принятия насельниц сверх штата. Император сделал только одну поправку, соответствующую мнению екатеринбургского Горного начальства: оставить за монастырем отведенные ему в Екатеринбурге места под строение церквей и домов для монастырского причта и монастырских слуг только в том случае, если игуменья представит план построек, согласую-
щийся с планом городской застройки, и не будет использовать их по другому назначению [ПСЗ-1. Т. XXXVIII. № 29051].
Комплекс делопроизводства, связанный с официальным учреждением Новотихвинского монастыря и последующим его возведением в штатный 1-го класса, показывает палитру общественных ожиданий, связанных с этими событиями. Жители Екатеринбурга уважительно отзывались о трудах и нравственности насельниц, но не готовы были взять на себя материальное обеспечение монастыря даже по штатным нормам самого низшего 3-го класса.
Состоятельные горожане, готовые профинансировать строительство нового храма, радели за храм кладбищенский, а не монастырский, и необдуманные попытки монахинь и монастырского причта установить свою монополию на погребальные услуги быстро охладили их желание сотрудничать с монастырем. Подозревавшие возможную конкуренцию со стороны обители в получении доходов за церковные требы приходские священники в первые же годы после учреждения монастыря уверились в своей правоте.
Горное начальство Екатеринбурга видело монастырь как комплекс благопристойных построек, способный украсить городской ландшафт, поэтому предпочитало разместить его ближе к центру города, но не проявило особой заинтересованности в окончательном решении этого вопроса, настаивая на том, чтобы монастырь своими силами поддерживал прилегающие к нему территории в благоустроенном виде.
Епархиальное начальство, поначалу достаточно отстраненно воспринявшее желание насельниц учредить монастырь, по мере его упрочения (как в материальном, так и в духовном плане) стало более участливо вникать в дела. Инициативой пермского епископа Иустина стало возведение монастыря в 1-й класс, тогда как насельницы осмеливались надеяться лишь на штатный монастырь 2-го класса. К 1821 г. он уже видел возможность использовать монастырь и на общеепархиальные нужды, полагая, что при нем удастся устроить сиротский дом на 100 мест для нуждающихся женщин и девиц из семей приходского духовенства.
При всех разнообразных упованиях, которые имели на монастырь жители города и власти, его насельницы стремились прежде всего к монашеской жизни, право на которую им приходилось
добиваться годами (монашеский постриг был возможен только в монастыре), и средства к обеспечению искали сами. При этом они с первых лет своей общинной жизни добровольно взяли на себя благотворительные заботы о больных и сиротах, приходивших к ним. Впоследствии, в 1838 г. при монастыре было устроено начальное училище для девочек (предполагалось как всесословное, но по факту там учились в основном дети из семей духовенства), которое в 1865 г. было преобразовано в четырехклассное, а в 1880 г. -в епархиальное с шестиклассным курсом обучения. Был при монастыре с 1865 г. и приют для малолетних сирот [Иконников, 1875, с. 60, 91-103]. Надо признать, что екатеринбургское приходское духовенство со временем получило от монастыря пользы не меньше, чем конкуренции в доходах от церковных треб.
К началу XX в. Новотихвинский монастырь стал крупнейшим на Урале (в 1913 г. в нем проживало 1018 насельниц) и одним из крупнейших в стране. Монастырь создал разнообразные рукодельные мастерские, имел свечное и кирпичное производство, сельскохозяйственные заимки [ГАСО. Ф. 603. Оп. 1. Д. 731; Иконников, 1875; Штейнфельд, 1901; Материалы, 1905, № 13, с. 435-436]. Отпускаемая на содержание штатная сумма составляла лишь небольшую часть его доходов, основные средства сестры получали от своих трудов. Комплекс построек монастыря по мере разрастания города стал заметным его компонентом и украсил городскую застройку.
Появившаяся позже Новотихвинского монастыря на Среднем Урале (как и во всей стране) плеяда новых женских общин, со временем учреждавшихся в качестве монастырей, также вынуждена была получать одобрение местного общества на свое создание, и также с первых лет существования занималась разными формами благотворительности, чаще всего на ниве начального образования девочек [Нечаева, 2004, с. 110-118]. Это требование активной благотворительной помощи ближним стало непременным условием учреждения монастырей, что, несомненно, отражало процесс секуляризации общественного сознания: считавшиеся ранее общественным служением молитвенные труды монашества уже не были достаточным основанием для создания монастыря, духовные подвиги должны были соседствовать с реальной благотворительностью.
ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА
Авель, 1853 - Авель [Ванюков]. Общежительная Саровская пустынь и достопамятные иноки, в ней подвизавшиеся. М., 1853. 217 с.
Андрианов, 2011 - Андрианов А. Ю. Причины и обстоятельства ухода в мужские православные монастыри в России XIX - начала XXI веков. Владимир: Транзит-Икс, 2011. 173 с.
Белякова, Белякова, Емченко, 2011 - Белякова Е. В., Белякова Н. А., Емченко Е. Б. Женщина в православии: церковное право и российская практика. М.: Кучково поле, 2011. 702 с.
ГАШ- Государственный архив города Шадринска.
ГАПК - Государственный архив Пермского края.
ГАСО - Государственный архив Свердловской области.
Есеева, 2007 - Есеева О. В. Православный монастырь в религиозно-культурном пространстве Пинежья. Архангельск: Поморский университет, 2007. 253 с.
Заикина, 2008 -- Заикина И. В. Правовое положение монастырей в Российской империи XVIII - начала XX вв. (государственно-правовой и канонический аспект). М.: Илекса, 2008. 131 с.
Зырянов, 2002 - Зырянов П. Н. Русские монастыри и монашество в XIX и начале XX века. М.: Вербум-М, 2002. 319 с.
Иконников, 1875 - Иконников В. Историческое описание Екатеринбургского Новотихвинского первоклассного девичьего монастыря. СПб., 1875. 103 с.
Кожевникова, 2009 - Кожевникова Ю. Н. Монастыри и монашество Олонецкой епархии во второй половине XVIII - начале XX в. Петрозаводск: Изд-во Спасо-Кижского Патриаршего Подворья, 2009. 301 с.
Материалы - Материалы для истории Екатеринбургского женского монастыря // Екатеринбургские епархиальные ведомости. Отд. неоф. 1905. № 4. С. 95-102; № 5. С. 129-133; № 7. С. 193-198; № 10. С. 299-305; № 12. С. 398-405; № 13. С. 434-438; № 14. С. 468-474; № 15. С. 497-501; 1906. № 24. С. 808-814; 1907. № 3. С. 53-59; № 5. С. 95-103; № 7. С. 153-162; № 11. С. 246-252; 1910. № 5. С. 121-136; № 7. С. 163-176; № 9. С. 204-215.
Нечаева, 2019 - Нечаева М. Ю. Монашество Среднего Урала синодального периода: принципы формирования и социальный состав. Екатеринбург: Банк культурной информации, 2019. 232 с.
Нечаева, 2004 - Нечаева М. Ю. Начальные школы при монастырях Восточного Урала // Известия Уральского университета 2004. № 29. С. 110-118.
REFERENCES
Avel', 1853 - Avel' [Vanyukov]. Obshchezhitel'naya Sarovskaya pustyn' i dostopamyatnye inoki, v nej pod-vizavshiesya. M., 1853. 217 s. (in Russian)
Andrianov, 2011 - Andrianov A. Yu. Prichiny i ob-stoyatel'stva uhoda v muzhskie pravoslavnye monastyri v Rossii XIX - nachala XXI vekov. Vladimir: Tranzit-Iks, 2011. 173 s. (in Russian)
Belyakova, Belyakova, Emchenko, 2011 - Belyako-va E. V., Belyakova N. A., Emchenko E. B. Zhenshchina v pravoslavii: cerkovnoe pravo i rossijskaya praktika. M.: Kuchkovo pole, 2011. 702 s. (in Russian)
GASH - Gosudarstvennyj arhiv goroda Shadrinska. GAPK - Gosudarstvennyj arhiv Permskogo kraya. GASO - Gosudarstvennyj arhiv Sverdlovskoj oblasti. Eseeva, 2007 - Eseeva O. V. Pravoslavnyj monastyr' v religiozno-kul'turnom prostranstve Pinezh'ya. Arhan-gel'sk: Pomorskij universitet, 2007. 253 s. (in Russian) Zaikina, 2008 - Zaikina I. V. Pravovoe polozhenie monastyrej v Rossijskoj imperii XVIII - nachala XX vv. (gosudarstvenno-pravovoj i kanonicheskij aspekt). M.: Ileksa, 2008. 131 s. (in Russian)
Zyryanov, 2002 - Zyryanov P. N. Russkie monastyri i monashestvo v XIX i nachale XX veka. M.: Verbum-M, 2002. 319 s. (in Russian)
Ikonnikov, 1875 - Ikonnikov V. Istoricheskoe opisanie Ekaterinburgskogo Novotihvinskogo per-voklassnogo devich'ego monastyrya. SPb., 1875. 103 s. (in Russian)
Kozhevnikova, 2009 - Kozhevnikova Yu. N. Monastyri i monashestvo Oloneckoj eparhii vo vtoroj polovine XVIII - nachale XX v. Petrozavodsk: Izd-vo Spaso-Kizh-skogo Patriarshego Podvor'ya, 2009. 301 s. (in Russian) Materialy - Materialy dlya istorii Ekaterinburgskogo zhenskogo monastyrya // Ekaterinburgskie eparhial'nye vedomosti. Otd. neof. 1905. № 4. S. 95-102; № 5. S. 129-133; № 7. S. 193-198; № 10. S. 299-305; № 12. S. 398-405; № 13. S. 434-438; № 14. S. 468-474; № 15. S. 497-501; 1906. № 24. S. 808-814; 1907. № 3. S. 53-59; № 5. S. 95-103; № 7. S. 153-162; № 11. S. 246-252; 1910. № 5. S. 121-136;№ 7. S. 163-176; № 9. S. 204-215. (in Russian)
Nechaeva, 2019 - Nechaeva M. Yu. Monashestvo Srednego Urala sinodal'nogo perioda: principy formirovaniya i social'nyj sostav. Ekaterinburg: Bank kul'turnoj informacii, 2019. 232 s. (in Russian)
Nechaeva, 2004 - Nechaeva M. Yu. Nachal'nye shkoly pri monastyryah Vostochnogo Urala // Izves-tiya Ural'skogo universiteta 2004. № 29. S. 110-118. (in Russian)
ПСЗ-1 - Полное собрание законов Российской Империи. Собрание I. СПб., 1830.
РГИА - Российский государственный исторический архив.
Серафим, 1991 - Серафим (Чичагов), архимандрит. Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря Нижегородской губ. Ардатовского уезда с жизнеописанием основателей ее: Преподобного Серафима Саровского и схимонахини Александры, урожд. А. С. Мельгуновой. Краснодар, 1991 (репринт с издания 1903 г.). 851 с.
Федоров, 2003 - Федоров В. А. Русская Православная Церковь и государство. Синодальный период. М.: Русская панорама, 2003. 479 с.
Штейнфельд, 1901 - Штейнфельд Н. П. Исторический очерк столетия Екатеринбургского Новотихвинского первоклассного девичьего монастыря. Екатеринбург, 1901. 58 с.
PSZ-1 - Polnoe sobranie zakonov Rossijskoj Imperii. Sobranie I. SPb., 1830.
RGIA - Rossijskij gosudarstvennyj istoricheskij arhiv.
Serafim, 1991 - Serafim (Chichagov), arhimandrit. Letopis' Serafimo-Diveevskogo monastyrya Nizhego-rodskoj gub. Ardatovskogo uezda s zhizneopisaniem osnovatelej ee: Prepodobnogo Serafima Sarovskogo i skhimonahini Aleksandry, urozhd. A. S. Mel'gunovoj. Krasnodar, 1991 (reprint s izdaniya 1903 g.). 851 s. (in Russian)
Fedorov, 2003 - Fedorov V. A. Russkaya Pravo-slavnaya Cerkov' i gosudarstvo. Sinodal'nyj period. M.: Russkaya panorama, 2003. 479 s. (in Russian)
Shtejnfel'd, 1901 - Shtejnfel'd N. P. Istoricheskij ocherk stoletiya Ekaterinburgskogo Novotihvinskogo pervoklassnogo devich'ego monastyrya. Ekaterinburg, 1901. 58 s. (in Russian)
M. Yu. Nechaeva
«WE WISH TO HAVE WOMEN'S MONASTERY IN THIS CITY»
The article presents the results of a study of the city community's attitude and regional authorities to the creation of a monastery in Yekaterinburg during the secularization reform in the late 18th and early 19th centuries. On the basis of a microhistorical approach, the paper analyzes the complex of office work associated with the official establishment of the Novotikhvinsky women's monastery and its elevation to the regular 1st class. A palette of public requests for the creation of a monastery of various categories of the city's population has been revealed: artisans from the Ural factories, philistines and merchants, parish clergy, as well as city authorities, regional provincial, mining and diocesan administrations. The study showed that the main groups of the population of Yekaterinburg supported the intention to create a monastery, but could not ensure its existence even as a supernumerary. The parish clergy hoped to use it for charitable support of women in need from clergy families, but feared competition in church income. The position of the authorities in general was benevolent, but detached: the city authorities took care of including the monastery buildings in the urban planning structure, the diocesan ones showed interest only in the already established monastery in order to use its resources for diocesan charity. This range of relations reflected the process of secularization of the Russian population's public consciousness in general and the Urals in particular.
Keywords: Orthodox monasteries, monasticism, synodal period, secularization, Ural, history of Russia, history of the Church.
Нечаева Марина Юрьевна,
кандидат исторических наук, старший научный сотрудник, Институт истории и археологии Уральского отделения РАН, (Екатеринбург, Россия) atlasch@yandex.ru
Nechaeva Marina Yurievna,
Candidate of Sciences (History), Senior Research Associate, Institute of History and Archeology of the Ural Branch of the RAS (Yekaterinburg, Russia) atlasch@yandex.ru
