CC BY
65
О. Ю. Чуйкова
СПбГУ, Санкт-Петербург
ИМЕНА И ГЛАГОЛЬНЫЕ ПРЕДИКАТЫ: ЭЛЕМЕНТЫ
СХОДСТВА И ВОПРОСЫ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ1
1. Введение
В последние годы исследователи все чаще обращают внимание на наличие элементов сходства в семантической структуре имен и (глагольных) предикатов [Кп£ка 1989, 1992; 1991;
Мелиг 1994; Плунгян 2003], хотя, по-видимому, эта идея в виде представлений о неотделимости единиц одного класса от единиц другого витала в воздухе давно. «Противопоставление "процесса" и "объекта" не может иметь в лингвистике ни универсальной силы, ни единого критерия, ни даже ясного смысла», — писал Э. Бенвенист [1974: 168].
Данная работа представляет собой попытку адаптировать сложившиеся на настоящий момент представления о наличии нетривиальных сходств в устройстве именной и глагольной систем к материалу русского языка. За отправную точку берется классификация, разработанная М. Крифкой на материале английского языка (см. [Кл£ка 1989]), в ходе изложения привлекаются также наблюдения ряда других авторов. Как показывает анализ русского материала, общие черты прослеживаются не только между самими единицами (именными группами и глагольными предикатами) — существует также параллелизм системных связей между разными типами единиц в рамках каждого класса и, как следствие, особенностей их функционирования. Более того, наблюдае-
1 Работа выполнена при поддержке гранта президента РФ для государственной поддержки ведущих научных школ РФ «Школа общего языкознания Ю. С. Маслова» НШ-1778.2014.6. Автор выражает искреннюю благодарность первым читателям данной работы: Е. В. Горбовой, С. А. Оскольской и С. С. Саю — за критические замечания, которые позволили пересмотреть и уточнить некоторые положения статьи. Все ошибки и недочеты остаются исключительно на совести автора.
мый изоморфизм оказывает определенное влияние на способность тех или иных глагольных предикатов и имен сочетаться в рамках одной предикативной группы.
Порядок изложения материала в настоящей статье следующий. В разделе 2 излагается классификация имен М. Крифки и предпринимается попытка модифицировать данную систему так, чтобы она более или менее адекватно отражала положение дел в русском языке. Раздел 3 посвящен глагольным предикатам: в частности, отмечается ряд нетривиальных сходств в структуре значений имен и предикатов, приводится классификация, аналогичная приведенной ранее (в разделе 2) классификации имен. В разделе 4 рассматриваются вопросы сочетаемости единиц двух классов в зависимости от проявляемых ими свойств (т. е. места в классификации).
2. Классификация именных значений и установление связей между ними
2.1. Классы имен: концепция М. Крифки и ее приложение к материалу русского языка
В работе [Krifka 1989], посвященной вопросам аспектуаль-ной композиции, автор выделяет два класса именных групп (ИГ), проводя границу между членами таких пар, как: beer 'пиво' и a book 'книга', books 'книги' и five books 'пять книг', beer 'пиво' и a glass of beer 'стакан пива'. В этих парах первый член, в отличие от второго, «обладает свойством использоваться кумулятивно» [там же: 75]. Такие именные группы в соответствии со свойством, которое их объединяет, именуются «кумулятивными» ("cumulative") именными группами. Вторые члены пар, не обладающие указанным свойством, названы «квантованными» ("quantized"). Суть «свойства кумулятивности» состоит в том, что два множества одного наименования, будучи взятыми в совокупности, могут быть обозначены той же именной группой, что и каждое из
2
"[H]as the property of referring cumulatively". Данное сходство между именными группами, обозначающими множества объектов, и вещественными именами было отмечено еще до М. Крифки. Так, о «кумулятивной референции» ("cumulative reference") применительно к таким именным группам говорится, например, уже в [Quine 1960: 91].
них в отдельности. Поскольку под одним наименованием в принципе может быть объединено бесконечное число объектов, то, как представляется, из определения данного свойства можно вывести два следствия.
1) «Кумулятивные» именные группы обозначают неограниченные, следовательно, открытые множества, каждое произвольно взятое подмножество в составе которых идентично любому другому. Можно говорить, таким образом, что подобные множества мыслятся как гомогенные. Действительно, если некоторая сущность концептуализуется как вещество, то не предполагается ее деление на некие дискретные, при этом неидентичные, части. При рассмотрении совокупности дискретных объектов ('книги') идея «отдельности» каждого из них в составе множества также оказывается в значительной степени нивелирована, объекты воспринимаются как идентичные (см. [Timberlake 1975]).
2) С другой стороны, множества, к которым реферируют «кумулятивные» именные группы, мыслятся как членимые (до некоторых пределов) на неопределенное количество однородных подмножеств (каждое из которых, в свою очередь, представлено «кумулятивным» именем). Из этого следует, что каждое произвольно взятое подмножество в составе данного множества является неопределенным: как количественно — вследствие произвольности деления множества на части, — так и качественно — вследствие однородности частей (о неопределенности, напрямую связанной с однородностью, см. [Шатуновский 2009: 44]).
Обратимся к материалу русского языка. Можно предположить, что здесь, как и в английском, на материале которого создавалась классификация М. Крифки, имеются именные группы, аналогичные по своим свойствам «кумулятивным» и «квантованным». Наиболее очевидными «кандидатами» в данном случае являются прямые переводы на русский язык: beer — пиво, a book — книга, books — книги, five books — пять книг, a glass of beer — стакан пива. В пользу признания соответствия между английскими и русскими именными группами говорит и то, что именные группы, соответствующие английским «кумулятивным», также обладают свойством кумулятивности, а группы, соответствующие английским «квантованным», — не обладают.
Следует отметить, однако, что приведенное деление именных групп на «кумулятивные» и «квантованные» является несколько упрощенным представлением реальной картины. Употребление «кумулятивных» и «квантованных» именных групп (определенных по изложенным выше принципам) показывает, что множества референтов, с которыми способны соотноситься первые и вторые, не образуют непересекающихся классов. «Кумулятивные» именные группы, помимо специфической для них способности обозначать гомогенные сущности, также могут реферировать к негомогенным сущностям, «вторгаясь» таким образом в сферу референции «квантованных» именных групп. Рассмотрим следующие примеры.
(1) В вагоне новые пассажиры — молодая женщина с чемоданом.
[Ревзин 1969] (цит. по [Плунгян 2003: 282])
(2) Загремел дверной засов. — Кто туто-ка. — Раздался за дверью женский голос. — Ну, пошевеливайся, тетенька, встречай гостей, — отозвался Егорин [Валентин Курицын. Томские трущобы (1906)].
В примерах (1)-(2) использована форма множественного числа, однако из контекста ясно, что имеет место референция к единичным объектам (пассажиры — женщина, гости — Егорин). В то же время дефолтным способом обозначения единичных объектов является форма единственного числа. Таким образом, получается, что в некоторых контекстах для имен, которые содержат идею счета, возможна замена форм единственного числа формами множественного числа.
При референции к объектам, взятым в некотором (определенном) количестве ('пять книг', 'стакан пива' и т. д.), также возможен выбор: указание на количество может быть эксплицитным — в случае использования квантованных именных групп — или имплицитным — при использовании именных групп, которые в иных своих употреблениях способны обозначать гомогенные сущности («кумулятивные» именные группы). Пример (3) демонстрирует оба способа референции:
(3) Но один из гостей сказал: «Мы ужинаем, почему бы вам не взять бокал вина и не присоединиться к нам». Выпив вино,
грабитель спрятал пистолет и сказал, что, возможно, он ошибся адресом, и попросил разрешения обнять присутствующих. [forum.33b.mobi]3
В свете рассмотрения вопроса о существовании контекстов, допускающих вариативность разных типов именных групп, как представляется, интересен еще один случай вариативности.
Как было сказано выше, одним из следствий, выводимых из определения свойства кумулятивности, является то, что «кумулятивные» именные группы, в отличие от «квантованных», реферируют к объектам, мыслимым как гомогенные и способные произвольным образом члениться на части (также мыслимые как гомогенные), каждая из которых может быть обозначена той же именной группой , что и целое. Рассмотрение таких частей, выделенных в составе гомогенного множества, любопытно, поскольку их свойства полностью не совпадают ни со свойствами гомогенного целого (обозначаемого «кумулятивной» именной группой), ни со свойствами объекта, взятого в определенном количестве (специальным средством обозначения которого являются «квантованные» именные группы). В русском языке также существует способ эксплицитно показать, что речь идет именно о такой «части» — некотором ограниченном, но неопределенном количестве (мыслимом «на фоне» более обширного неограниченного или ограниченного количества) — использование формы genitivus рагЙтуш [Якобсон 1985: 146] 5. Данная форма родительного пар-
3
Ср. близкий по свойствам пример, приводимый в [Гренн, Фи-люшкина Краве 2007: 53]:
(0 А. Ты бы предпочел кофе или бутылку «Балтики»? Б. Я, пожалуй, возьму пиво.
4 В случае с вещественными именами подобное деление допустимо до бесконечности, в случае с мн. ч. — до определенной степени. Ср. свойство строгой/нестрогой подразделимости в [Татевосов 2005].
5 Существует и иная точка зрения. Так, Х. Р. Мелиг [Мелиг 1994: 587] считает, что родительный партитивный (точнее, автор говорит о «втором родительном» — особой форме, которой обладают некоторые имена мужского рода первого склонения) переводит имена из одного класса в другой. Однако, как представляется, в данном случае имеет место не переход из одного класса в другой, а особенность употребле-
титивного может заменяться, с одной стороны, «квантованными», с другой — «кумулятивными» именными группами. Таким образом, при подобной вариативности на передний план выдвигается один из двух аспектов значения родительного партитивного: ограниченность или гомогенность (и часто связанная с ней количественная неопределенность). Ср. примеры (4а-в):
(4а) Катя прошла мимо неё, на кухне вспорола пакет и плеснула молоко в остывший кофе. [Людмила Улицкая. Пиковая дама (1995-2000)]
(4б) Катя прошла мимо неё, на кухне вспорола пакет и плеснула молока в остывший кофе.
(4в) Катя прошла мимо неё, на кухне вспорола пакет и плеснула полкружки молока в остывший кофе.
Обобщая сказанное, можно сделать вывод о том, что «квантованные» именные группы в общем случае выражают количественную определенность (и только ее). Кумулятивные имена ассоциированы со значением количественной неопределенности. В то же время при определенных условиях кумулятивные имена способны реферировать к тем же объектам, что и квантованные, и, заменяя таким образом последние, создавать возможность для вариативности. Своеобразный переходный случай между «кумулятивными» и «квантованными» именными группами представляет собой значение родительного партитивного — выражение ограниченного, но неопределенного количества. Следует отметить, что все сказанное дает лишь схематичное представление о соотношении именных групп разных типов: возможность реализации перечисленных случаев вариативности существует не всегда (о чем пойдет речь ниже в настоящей статье, см. раздел 4).
ния, свойственная единицам одного класса (кумулятивным ИГ) и не свойственная единицам другого (квантованным ИГ). В пользу такого решения говорит то, что подобное употребление родительного падежа демонстрирует некоторые специфические свойства, не присущие квантованным ИГ (факт, обычно не отмечаемый в литературе). Например, формы родительного падежа, в отличие от квантованных именных групп (имен в единственном числе и количественных групп), способны употребляться при делимитативных глаголах (см. раздел 4.3).
2.2. Классы имен: модификация системы Введение понятий «кумулятивных» и «квантованных» именных групп, как полагает сам М. Крифка, является своего рода альтернативой традиционному подходу, в рамках которого принято различать такие классы, как «исчисляемые» ("count") и «вещественные» ("mass") имена. Следует признать, что именные группы, объединяемые М. Крифкой в один класс, действительно демонстрируют ряд общих признаков. Тем не менее окончательный отказ от традиционной классификации представляется не до конца обоснованным. Вероятно, более целесообразным решением была бы попытка интеграции двух подходов, например, путем введения дополнительной детализации значений в составе предложенных М. Крифкой классов. Такое решение продиктовано следующими соображениями: в работе М. Крифки разные кумулятивные и квантованные имена представлены как абсолютно равноправные, а разные словоформы (единственного и множественного числа) одной лексемы — как совершенно независимые друг от друга. Тем не менее есть основания полагать, что дело обстоит несколько иначе. Несмотря на существующие сложности и разногласия, сопряженные с вопросом о природе множественного числа , отнесение форм единственного и множественного числа к разным классам кажется несколько контринтуитивным. Поэтому следует различать по крайней мере исходные именные группы, для которых принадлежность к тому или иному классу обусловлена природой означаемого, и производные именные группы, вхождение которых в состав того или иного класса является результатом использования некоторого дополнительного лексического или грамматического средства. Таким образом, получаем следующие группы: исходные квантованные (яблоко), исходные кумулятивные (пиво), производные (от исходных квантованных) кумулятивные (яблоки), производные (от кумулятивных) квантованные (пять яблок, стакан пива).
6 т->
В частности, имеется в виду вопрос, следует ли считать число существительных словоизменительной или словоклассифицирующей категорией (и, следовательно, считать ли формы единственного и множественного числа относящимися к одной лексеме или к двум разным лексемам). Аргументы в пользу второго подхода см. [Милославский 1981: 58-69].
Таблица 1. Именные группы: вариант интеграции подходов
«квантованные» «кумулятивные»
исходные (первичные) яблоко пиво
производные (вторичные) пять яблок, стакан пива яблоки
Следует отметить, что Таблица 1 в большей степени ориентирована на план выражения, чем на план содержания. Что же касается плана содержания, то каждый тип именных групп обладает собственным, присущим только ему набором семантических возможностей. Первичные «квантованные» реферируют к единичным дискретным объектам. Вторичные «квантованные» реферируют к некоторому ограниченному количеству веществ/объектов. Первичные кумулятивные реферируют к веществам (или иным сущностям, концептуализованным в сознании говорящего как вещества), но способны выражать значение ограниченного определенного количества (конкурируя с вторичными квантованными) и неопределенного ограниченного количества (на чем основана вариативность винительного и родительного партитивного падежа). Вторичные «кумулятивные» реферируют к множествам (дискретных) объектов, но способны также выражать значение ограниченного определенного количества (конкурируя с вторичными «квантованными») и в некоторых случаях — значение единичности (заменяя первичные квантованные).
3. Глагольные предикаты
3.1. Параллельное устройство именной и глагольной систем: классы глагольных предикатов и связи между ними
Наличие глубинных сходств между именами и предикатами неоднократно отмечалось в литературе. В частности, В. А. Плун-гян указывает на существование параллелизма в противопоставлении дискретных объектов недискретным веществам/совокупностям в области именной лексики и противопоставлении событий состояниям/процессам в сфере глагольных предикатов [Плунгян 2003: 279]. Об общих свойствах состояний и вещественных имен, с одной стороны, и процессов и имен, обозначающих множества дискретных объектов, с другой, упоминается
также в [Татевосов 2005]. В частности, С. Г. Татевосов говорит о свойствах аддитивности и подразделимости. Понятие «аддитивности» по своему содержанию близко понятию «кумулятивно-сти» у М. Крифки. Аддитивность для предикатов определяется следующим образом: «предикат обладает свойством аддитивности тогда и только тогда, когда выполняется условие: если этот предикат выполняется для сущностей х и х', то он выполняется и для сущности х©х', являющейся мереологической суммой х и х'» [Татевосов 2005: 122]. Термин аддитивность в данном значении встречается также в [Мелиг 1994: 584-585].
Представляется, что параллелизм между именами и предикатами касается не частных свойств, а носит системный характер, то есть распространяется не только на отдельные единицы и группы единиц, но и на их взаимоотношения.
Исходя из наблюдений о соответствии событий единичным объектам, а вещественных имен и совокупностей дискретных объектов — состояниям и процессам, можно сделать предположение о наличии среди глагольных предикатов двух классов, аналогичных квантованным и кумулятивным единицам в сфере именной лексики.
Событие в русском языке в нормальном случае выражается при помощи формы глагола совершенного вида (далее — СВ). Процессы и состояния оформляются глаголом несовершенного вида (далее — НСВ). Вновь обращаясь к классификации, предложенной М. Крифкой, вспомним, что именные группы, обозначающие множества дискретных объектов, являются кумулятивными наряду с вещественными именами. В области предикатов события, повторяющиеся неопределенное число раз, обозначаются формой НСВ и, как можно заметить, также обладают свойством кумулятивности и подразделимости.
(5) Он всегда приходил неожиданно. Обычно утром. Иногда он приходил с востока, иногда с запада, иногда с юга. [e-reading.org.ua]
С. Г. Татевосов сравнивает вещества с состояниями, а множества типа яблоки — с процессами. Разграничение состояний и процессов проводится на том основании, что состояния, в отличие от процессов, характеризуются строгой подразделимостью.
Указанное различие между состояниями и процессами автор демонстрирует на примере ситуаций 'сидеть' и 'ходить' (и реферирующих к ним предикатов). Любая, сколь угодно малая часть состояния 'сидеть' все равно является тем же состоянием и обозначается так же, как и состояние в целом. Что же касается процессов, то свойство подразделимости присуще им только до некоторого предела: так, например, один шаг уже нельзя обозначить предикатом ходить. Возвращаясь к разговору об именных группах, следует заметить, что множества, в отличие от веществ, способны члениться, сохраняя свои свойства, до некоторого предела, а именно, до некоторой дискретной единицы. Так, каждое отдельное яблоко в составе множества яблоки дискретно, в то время как структуре процесса далеко не всегда удается обнаружить такой «предел» подразделимости, который представлял бы собой дискретное событие. Разграничение процессов и состояний на основании отношения к признаку строгой подразделимости приводило бы к выводу о том, что процессы по своим свойствам сближаются скорее с повторяющимися событиями, чем с состояниями. Однако представляется, что разграничение процессов и состояний, если оно в принципе возможно (о трудностях установления строгой границы между процессами и состояниями см. [Горбова 2009]), должно проводиться на более низком уровне, после отделения процессов и состояний от повторяющихся событий. Значение последних неэлементарно, производно, и, по всей видимости, именно они представляют собой аналог производных «кумулятивных» именных групп. В русском языке при референции к повторяющимся событиям употребляются парные предикаты НСВ (при этом у таких предикатов может отсутствовать способность к выражению актуально-длительного, или прогрессивного, значения, как в парах приходить/прийти, приезжать/приехать). Обозначение состояний и (непредельных) процессов в русском языке осуществляется при помощи предикатов imperfectiva tantum [там же]. Предикаты, реферирующие к процессам и состояниям, соответствуют первичным «кумулятивным» группам в области имен. Различие же между процессами и состояниями, вероятно, сходно с соотношением между различными подгруппами неисчисляемых имен. Например, такие существительные как пиво и малина оба являются вещественными, однако, если
рассматривать их с точки зрения наличия/отсутствия строгой подразделимости, в понимании С. Г. Татевосова, то данным свойством обладает только именная группа пиво, но не обладает именная группа малина.
Далее, свойства кумулятивности и подразделимости позволяют предикатам, обозначающим процессы/состояния и повторяющиеся события, обозначать как несколько ситуаций в совокупности, так и какую-то часть отдельного процесса/состояния или множества повторяющихся ситуаций. В свою очередь, так же как и для существительных, для глаголов существует особое средство, предназначенное для эксплицитного выражения значения части. В области предикатов родительному партитивному, очевидно, соответствует выражение делимитативного способа действия (глаголы с ограничительной семантикой, образованные от предикатов НСВ при помощи префикса по-: погулять, почитать и т. д.); см. [Мелиг 1994: 592-597; Mehlig 2008].
В результате возникает возможность выразить значение ограниченной во времени части гомогенной ситуации при помощи глагола СВ делимитативного способа действия и при помощи глагола НСВ (6а-б), что полностью соответствует картине, которую мы наблюдали в сфере именных групп.
(ба) Володя поиграл на ней дня три и вернул с запиской: «Я понял разницу между любовью и страстью». [Сати Спивакова. Не всё (2002)]
(бб) Володя играл на ней дня три и вернул с запиской: «Я понял разницу между любовью и страстью».
Как было сказано выше, форма множественного числа, предназначенная в первую очередь для обозначения совокупности дискретных объектов, может употребляться не в своем прямом значении и выражать неохарактеризованность по числу. В таком случае форма множественного числа способна реферировать в том числе к единичным объектам. Подобную ситуацию можно наблюдать и в глагольной сфере. Общефактическое значение глагола НСВ относится к факту «безотносительно к его единичности или повторяемости» [Бондарко 1971: 84]. Данное значение НСВ обусловлено значением повторяемости. Это подтверждается тем, что некоторые глаголы (появляться, пригла-
шать, предупреждать и др.), не имеющие актуально-длительного значения, могут употребляться в общефактическом значении [Падучева 1996: 21], а глаголы, не имеющие значения повторяемости (расти, расширяться, идти), такой способностью не обладают [Гловинская 1982: 132-134]7.
Глагол НСВ в общефактическом значении может обозначать однократные ситуации, «вторгаясь» в сферу глагола СВ. Таким образом, единичная ситуация может быть обозначена как глаголом СВ, так и глаголом НСВ. Настоящее явление известно как один из случаев конкуренции СВ и НСВ.
Именные группы, обозначающие определенное количество объектов, являются квантованными и по своим свойствам сближаются с обозначающими единичный объект именами. Однако существует также возможность обозначить то же количество объектов при помощи кумулятивного имени (три яблока vs. яблоки) . Похожая ситуация наблюдается и для глаголов. Значение повторяемости, кратности обычно выражается глаголом НСВ. Однако существуют случаи, когда кратность является определенной и может быть выражена глаголом СВ в суммарном значении: «свойства повторяющихся ситуаций в таком множестве являются рецессивными (= отступающими на задний план), а свойства единичной ситуации — доминантными» [Храковский 1987/2007: 133]. Таким образом, здесь также можно говорить о вариативном оформлении глагольного предиката, или видовой конкуренции .
7 Впрочем, существует и иная точка зрения, согласно которой общефактическое значение почти всегда оказывается выводимым из актуально-длительного НСВ, за исключением некоторых случаев, когда оно выводится из многократного НСВ. Данный вопрос остается предметом дискуссии, см. [Падучева 1996: 19-23].
8 Эта возможность лежит в основе многих арифметических задач. Например: В корзине лежали яблоки. Три из них взяли, два осталось. Сколько яблок было в корзине? Количество яблок в корзине — определенное, но в зависимости от целей говорящего вместо указания на некоторое определенное количество может использоваться нейтральная форма множественного числа.
9 При всех проявлениях параллелизма в устройстве систем имен и глагольных предикатов, он все-таки не является полным. Как можно заметить, наличие выражения, обозначающего количество, с неизбежностью делает именную группу квантованной. При введении подобного
(7а) Предложили ещё несколько раз — я опять никак не среагировал. [Эльвира Савкина. Если впрягаюсь, то основательно // «Дело» (Самара), 2002.05.03]
(7б) Предлагали ещё несколько раз — я опять никак не среагировал.
(8а) Мы много раз в редакции читали и перечитывали эти страшные по своей сути строки. [«Хочу служить в американской армии» // «Солдат удачи», 2004.07.07]
(8б) Мы много раз в редакции прочитали и перечитали эти страшные по своей сути строки.
Для предикатов, так же как и для имен, представляется целесообразным деление на исходные (первичные) и производные (вторичные). Приравнивание процессов и состояний (первичных «кумулятивных» предикатов) к многократным событиям (вторичным «кумулятивным» предикатам) было бы необоснованным упрощением существующей картины, хотя нельзя не признать, что в определенных условиях они демонстрируют некоторые сходства.
3.2. Конкуренция видов в свете системных связей глагольных значений
Нетрудно заметить, что для глаголов основным средством, позволяющим обозначить одно и то же положение дел разными способами, в зависимости от того, на каком аспекте ситуации акцентирует внимание говорящий, является грамматическая категория вида. Все случаи вариативного оформления предиката, о которых говорилось выше, можно объединить общим понятием конкуренции видов.
Ю. С. Маслов, отмечая, что глаголы СВ и НСВ в определенных условиях могут приобретать синонимическое значение, выделяет следующие случаи реализации этой возможности:
указания для глагольных предикатов, напротив, создаются условия для конкуренции. Данное различие, вероятно, связано с тем, что в первом случае указание на количество входит непосредственно в состав именной группы, а по отношению к глагольным предикатам подобное указание представляет собой элемент контекста.
— Конкретно-фактическое значение СВ / общефактическое значение НСВ (Ты открывал окно, или оно само открылось? ~ Ты открыл окно, или оно само отворилось? [Мас-лов 1984/2004: 104]).
— Значение охвата длительности СВ / (подчеркнуто-) длительное значение НСВ (Он проговорил /говорил полчаса; Ты спал/поспал после обеда? [там же: 105-106]).
— Суммарное значение СВ / ограниченно-кратное значение НСВ (Он два раза (пять раз / несколько раз) обернулся /оборачивался [там же: 106]).
— Наглядно-примерное значение СВ и его наглядно-потенциальный вариант/наглядно-примерный вариант неограниченно-кратного значения НСВ (Как только он возвращался с прогулки, он открывал окно / Он как вернется, бывало, с прогулки, (сразу) откроет окно [там же: 107])11.
Ранее в настоящем изложении упоминались три первых случая синонимии видов из приведенного выше перечня. Последний тип, как представляется, обладает рядом специфических особенностей. В отличие от остальных случаев, при обозначении неограниченно-повторяющегося или потенциального действия замена формы НСВ на соответствующую форму СВ сопровождается также изменением грамматического значения не только вида, но и времени глагольного предиката (в примере выше откры-
10 Впрочем, следует иметь в виду значительную разницу между употреблениями глагола в конкретно-фактическом значении СВ и общефактическом значении НСВ, что отмечалось в литературе [Падучева 1996: 53-61]. Сам Ю. С. Маслов называет подобные случаи «неполной, относительной антонимией видов» [Маслов 1984/2004: 104], чем подчеркивает скорее различия, нежели сходства данных значений СВ и НСВ.
11 Подобное наблюдается и в сфере именной лексики. Форма единственного числа может быть использована для обозначения целого класса, всего множества потенциальных объектов данного наименования. Такое употребление граммемы единственного числа называется родовым. Вместо единственного числа в данном значении может использоваться и форма множественного числа без ощутимой разницы в значении [Плунгян 2003: 282]. Родовое значение представляет собой частный случай нереферентного употребления имени, что влечет за собой неохарактеризованность по количеству.
вал — прошедшее время, откроет — будущее время) и использованием дополнительных лексических средств (бывало). Форма СВ в таких случаях никогда не является нейтральной, а всегда стилистически окрашена и факультативна. В связи с таким особым положением данного типа конкуренции, оно может быть охарактеризовано как периферийное и остается за пределами нашего рассмотрения.
4. Глагольные предикаты и имена: принципы сочетаемости
4.1. Композициональный принцип и аспектуальность: общие положения и трудности применения к материалу русского языка
После установления связей в системе имен и глагольных предикатов возникает достаточно предсказуемый вопрос: каковы принципы сочетаемости единиц данных двух классов между собой, какие существуют ограничения на эту сочетаемости и с чем они связаны?
В свете указанных вопросов важную роль играет использование принципа композициональности, который впервые был предложен Г. Фреге. Согласно этому принципу, «значение предложения представляет собой совокупность значений его частей, (...) значение (семантическая интерпретация) предложения строится, собирается по определенным правилам, последовательно объединяющим значения составляющих предложения» [Кобозева 2000: 51-52]. В последние годы принцип композициональности широко используется применительно к аспектуальным значениям в теориях аспектуальной композиции, см. [Кп£ка 1989, 1992; Уегкиу1 2005].
В концепции М. Крифки принцип композициональности формулируется с использованием признаков кумулятивности и квантованности и понятия инкрементальной темы (в работах, посвященных вопросам русской аспектологии, чаще используется понятие накопителя эффекта, или просто накопителя [Падучева 2004]). Аспектуальная композиция состоит в том, что квантованный аргумент требует положительного значения признака предельности глагола, кумулятивный аргумент, напротив, предполагает непредельность глагольного предиката. Ср.:
(9а) Mary drank beer (for ten minutes)/(*in ten minutes).
'Мери пила пиво (десять минут)/(*за десять минут)'.
(9б) Mary drank a glass of beer (*for ten minutes)/(in ten minutes).
'Мери выпила стакан пива (*десять минут)/(за десять минут)'.
[Krifka 1989: 76]
Данный принцип выполняется при условии, что речь идет о единичной ситуации, а аргумент представлен накопителем [Filip 1999: 94].
При применении данного принципа к материалу русского языка возникает ряд трудностей, обусловленных специфичностью аспектуальной системы русского языка [Татевосов 2011]. Ниже предпринята попытка еще раз обратиться к данным проблемам, а также предложен вариант анализа, опирающийся на изложенную выше систему соответствий имен и глагольных предикатов. Особый интерес представляет вопрос, в каких позициях допустима вариативность аргумента и чем она может объясняться. Анализ при этом будет затрагивать ситуации, демонстрирующие накопительное соотношение, т. е. такие ситуации, для которых существует связь между временной протяженностью ситуации и мерой вовлеченности объекта в ситуацию .
Примеры (9а-б) демонстрируют действие аспектуальной композиции в английском языке. Следует отметить, что предпринимались попытки модифицировать подход и сделать его более адаптированным для применения к материалу русского языка. Существует, в частности, предположение, что ситуация, наблюдаемая в русском языке, противоположна положению дел в английском языке. Считается, что в русском языке, который, как и другие славянские языки (в отличие от германских), «ориентиро-
12 В настоящей работе мы придерживаемся понимания накопительного соотношения, принятого в [Мелиг 2008: 563]. Такое понимание не является в настоящее время единственным: как отмечает Х. Р. Мелиг, термины «накопитель» и «накопительное соотношение» в работах последних лет используются не только для обозначения глагольных предикаций, в которых изменение состояния относится к количеству участников, обозначенных дополнением, но вообще применительно ко всем предикациям, описывающим ситуацию, которая осуществляется постепенно [там же, сноска 1].
ван на глагол», видовое значение глагола влияет также и на интерпретацию существительного [Гренн, Филюшкина Краве 2007: 51] (со ссылкой на [Парти 1997]). Чтобы более наглядно продемонстрировать сказанное, обратимся еще раз к примерам (9а-б) и их переводам на русский язык. В английских примерах форма глагола остается неизменной (ate), различие же в интерпретации и, как следствие, возможность/невозможность употребления в контексте обстоятельств длительности является результатом использования в позиции прямого дополнения именных групп с разными свойствами (beer — кумулятивная, a glass of beer — квантованная). В переводах приведенных высказываний на русский язык разными оказываются не только именные группы (пиво и стакан пива), но и характеристики глаголов в отношении грамматического значения вида (пила — НСВ, выпила — СВ). Кроме того, возможны предложения, различие в интерпретации которых формально обеспечивается только видовым противопоставлением глагольных предикатов:
(10а) 'Маша пила пиво (десять минут) / (*за десять минут)'. (10б) 'Маша выпила пиво (*десять минут) / (за десять минут).
Опираясь на примеры (10а-б), можно было бы предположить, что в русском языке именно от глагола (а не от аргумента, как в английском) зависит интерпретация высказывания (трактовка аргумента, допускающего вариативность плана содержания, и значение предельности/непредельности высказывания в целом). Представленный ниже анализ направлен на проверку правомерности данного утверждения.
Рассмотрим ниже, каким образом в русском языке взаимодействуют предикаты, представленные глаголами в различных частных видовых значениях, и занимающие позицию прямого дополнения именные группы, представляющие собой накопители. Для удобства будем анализировать не отдельные употребления, а контексты, в которых возможна синонимия СВ и НСВ. При этом сосредоточимся в основном на обозначении единичных ситуаций. Таким образом, анализу будут подвергнуты два случая возможного сближения значений СВ и НСВ: конкретно-фактическое значение СВ / общефактическое значение НСВ и значение охвата длительности СВ / (подчеркнуто-) длительное значение
НСВ. В качестве отправной точки в каждом случае берутся выражения, в которых предикат представлен глаголом со значением 'есть'. Во-первых, это один из наиболее частотных глаголов, которые образуют со своим дополнением сочетания, демонстрирующие накопительное соотношение. Во-вторых, семантика 'есть' не накладывает ограничений на значение объекта — это может быть как вещество (каша), так и дискретный объект (яблоко), что делает данный предикат «удобным» для анализа (в отличие, например, от глагола со значением 'пить'). Далее, по возможности, мы постараемся привлекать к анализу и другие предикаты: менее частотные и более «избирательные» в отношении объекта.
4.2. Оформление прямого дополнения при синонимии «конкретно-фактическое значение СВ / общефактическое значение НСВ»
Таблица 2. Оформление прямого дополнения при глаголах в конкретно-фактическом значении СВ/общефактическом значении НСВ
СВ НСВ
Кумулятивные исх. X Оксъел кашу X уже окел кашу
произв. X Оксъел яблоки X уже окел яблоки
Квантованные исх. X Оксъел яблоко X уже ?ел яблоко
произв. X Оксъел тарелку каши X ОКсъел пять яблок X уже *ел тарелку каши X уже *ел пять яблок
Родительный партитивный X Оксъел яблок1 X оксъел каши X уже *ел яблок X уже *ел каши
13 Следует сделать оговорку, что употребление формы родительного партитивного при глаголе съесть не является частотным. Однако это связано не с грамматическими характеристиками, а с индивидуальными особенностями данного конкретного глагола. В этом отношении глагол съесть отличается, например, от ингестивного глагола выпить, который, по данным НКРЯ, является самым частотным глаголом, присоединяющим форму родительного партитивного в позиции прямого дополнения. Вопрос о различиях между ситуациям 'есть' и 'пить' и, как следствие, нетождественности свойств реферирующих к ним предикатов обсуждался в литературе (см. [Newman 2009]). Для настоящего обсуждения важно не количество примеров употребления формы родительного партитивного, а факт их наличия и семантическое различие форм родительного и винительного падежа, такое же, как при употреблении данных форм при глаголе выпить.
Из Таблицы 2 видно, что употребление глагола СВ в данном случае не накладывает формальных ограничений на класс именной группы в позиции прямого дополнения. Тем не менее интерпретация объекта в (11)—(12) как неограниченного представляется противоестественной:
(11) Рог не стакан, на стол его не поставишь, я подержал его несколько минут, а потом в отчаянии выпил вино залпом. [И. Г. Эренбург. Люди, годы, жизнь. Книга 2 (1960—1965)]
(12) Поэтому Август, сняв подаренную Малиной шапочку, опустился перед нею на колени, съел суп, а на вылизанную дочиста тарелку положил подобранный в подземелье желтый кругляш (...) [Юрий Буйда. Город палачей // «Знамя», 2003]
Предикат СВ указывает на достижение предела обозначаемой ситуации, а для этого необходимо, чтобы объект, вовлеченный в ситуацию (при условии, что он является накопителем), также был конечным. Таким образом, глагольное значение задает интерпретацию прямого объекта: из двух возможных значений, которые были выделены для кумулятивного имени (неограниченное множество и некоторая часть, выделенная из этого множества), выбирается то, которое «согласуется» с признаками глагола. В связи с этим можно говорить, что глагол СВ обладает избирательной, или, скорее, модифицирующей (в силу того, что «ограничительная» трактовка кумулятивного имени является вторичной, обусловленной контекстом) способностью: под влиянием глагола происходит актуализация заложенного в кумулятивном имени потенциала к обозначению ограниченного объекта.
Глагол НСВ в общефактическом значении не указывает ни на какие специфические особенности конкретной ситуации, в то время как глагол СВ может указывать, например, на такие индивидуальные признаки, как результат. Немаловажно также, что общефактическое значение НСВ требует потенциальной повторяемости ситуации, когда «глагол НСВ обозначает единичное событие, но оно рассматривается на фоне возможного повторения» [Падучева 1996: 58]. НСВ обозначает неопределенность, а СВ — определенность времени завершения ситуации. Указанные средства могут служить для обозначения одного и того же поло-
жения дел, но под разным углом зрения. В зависимости от того, рассматривается ситуация сама по себе или «на фоне» этого множества, выбирается форма СВ или НСВ.
Поскольку общефактическое значение НСВ требует потенциальной повторяемости ситуации, необходимо, чтобы и объект обладал способностью вовлекаться в ситуацию более одного раза, оставаясь «тем же самым» объектом [Шатуновский 1996: 324]. В накопительной ситуации такое возможно, если объект способен делиться на части так, чтобы участие выделенных частей в ситуации занимало разные временные промежутки: Я (уже) ел арбуз, но *Я (уже) ел яблоко [там же]. Частным случаем, удовлетворяющим данному требованию, является множественный объект: отдельные части множества, последовательно вовлекаемые в ситуацию, представляются как одинаковые: Я (уже) ел яблоки.
Конкуренция видов представляет собой случай вариативности выражения одного и того же фрагмента действительности, и выбор видовой формы во многом обусловлен намерением говорящего [Геберт 2002: 44]. Так, ситуация, описанная в (13а) как единичное событие при помощи глагола СВ, может передаваться и глаголом НСВ в общефактическом значении (13б), если намерением говорящего является, например, сообщение о том, что вода в очистных сооружениях пригодна для питья.
(13а) Глава Карелии выпил воды из новых очистных сооружений в Петрозаводске. [eco.rian.ru]
(13б) Глава Карелии пил воду (*воды) из новых очистных сооружений в Петрозаводске.
(13в) * Глава Карелии выпил воду из новых очистных сооружений в Петрозаводске.
Оформление прямого дополнения (в отличие от вида глагола, выбор которого прагматически обусловлен), выбирается автоматически, независимо от воли говорящего. Глагол НСВ в об-
14 Тт
На самом деле, здесь речь идет не столько о повторяемости (итеративности) как таковой, сколько о частном случае выражения более широкой идеи дискретности действия. Дискретность же, в свою очередь, предполагает наличие представления о «действии с указанным началом или концом» [Гловинская 1982: 134].
щефактическом значении, как и глагол СВ, «выбирает» такую интерпретацию и, соответственно, такое формальное выражение объекта ситуации, которое согласуется с собственными характеристиками данного глагольного слова. Запрет на использование родительного партитивного (так же как и квантованных именных групп) может объясняться наличием у данной формы выраженной ограничительной семантики, в то время как общефактическое значение НСВ, как уже было сказано выше, предполагает отвлечение от индивидуальных признаков ситуации (одним из которых является предельность — достижение предела или ограничение пределом).
В контексте глагола СВ особого внимания заслуживает соотношение форм родительного и винительного падежа. В примере (13в) употребление формы винительного падежа представляется недопустимым, что обусловлено не грамматическими ограничениями (форма винительного падежа при глаголе СВ, как видно из примеров (11)—(12), в принципе допустима), а параметрами ситуации. В данном примере выявляется та семантическая нагрузка, которую несет форма винительного падежа: при глаголе СВ данная форма указывает на количественную определенность и полноту вовлечения объекта-накопителя в ситуацию. Родительный падеж, напротив, указывает на количественную неопределенность, вовлечение в ситуацию только части объекта. Ср.:
(14а) Иван Григорьевич выпил водки, и на лице его проступил тёмно-коричневый румянец. [Василий Гроссман. Все течет (19551963) // «Октябрь», 1989] ('неопределенное количество')
(14б) Иван Григорьевич выпил водку... ('полностью; определенное количество')
Форму родительного падежа с партитивной семантикой принимают имена, обозначающие объекты, для которых возможно такое членение, что полученные в результате части могут быть названы так же, как и все целое. Таким образом, выраженные родительным падежом объекты рассматриваются в ряду гомогенных объектов, в отвлечении от индивидуальных характеристик, и воспринимаются как идентичные, как то же самое. Как следствие, становится возможным продолжение и/или повторение той же самой ситуации, она не является исчерпанной. Родительный
партитивный при глаголе СВ является аспектуально значимым, указывая на то, что предел, на достижение которого указывает видовое значение глагола, является относительным, и ситуация может быть продолжена. Итак, в данном случае не только глагол, но и форма дополнения влияет на интерпретацию предикативной группы в целом: глагол задает значение предельности ситуации, имя определяет характер предела (форма винительного падежа — абсолютный, форма родительного — относительный).
4.3. Оформление прямого дополнения при синонимии «Значение охвата длительности СВ / (подчеркнуто-) длительное значение НСВ»
Из Таблицы 3 видно, что глагол делимитативного способа действия не допускает прямого дополнения, выраженного квантованной ИГ, свободно сочетаясь при этом с кумулятивными ИГ (в форме винительного или родительного падежа).
(15) Я посидела на траве, поела мороженое, потом остановила такси и уехала к нашему другу Жене Баранкину на дачу, в Жуковку. [Татьяна Тарасова, Виталий Мелик-Карамов. Красавица и чудовище (1984—2001)]
Таблица 3. Оформление прямого дополнения при глаголах СВ со значением охвата длительности/(подчеркнуто-) длительного значения НСВ
СВ НСВ
Кумулятивные исх. X ок поел кашу X окел кашу
произв. X окпоел яблоки X окел яблоки
Квантованные исх. X ???поел яблоко15 X окел яблоко
произв. X *поел тарелку каши X *поел пять яблок X *ел тарелку каши X *ел пять яблок
Родительный партитивный X окпоел яблок X окпоел каши X *ел яблок X *ел каши
15 Сочетания типа поел яблоко /яблока возможны, но только «в сильных контекстах, вызывающих сдвиг категоризации (например, добавить тертое яблоко)» (или тертого яблока. — О. Ч.), где «форма мотивирована вне связи с концептом дискретности и непосредственно отражает реальное состояние объекта» [Ляшевская 2004: 231].
(16) Лосиха поглодала осиновой коры, потом переломила зубами ветку и подошла к лосёнку. [Юрий Коваль. У Кривой сосны (1979)]
(17) Все-таки посидели, поговорили, попили чаю с капустным пирогом. [Владимир Арро. Дом прибежища // «Звезда», 2002]
(18) Зашли в столовку. Поели супчику лилового, котлеты с вермишелью. [Л. Р. Кабо. Ровесники Октября (1964)]
(19) Видно было, что народ полузгал вволю и тыквенных и подсолнечных семечек, погрыз и волоцких и грецких орехов, пососал карамелек. [К. А. Федин. Первые радости (19431945)]
Для дополнения, выраженного кумулятивным именем при глаголе делимитативного способа действия, предпочтительным оказывается оформление родительным падежом. Например, такие глаголы как поесть, попить, редко, как показывают данные НКРЯ, сочетаются с дополнением в форме винительного падежа.
Таблица 4. Распределение форм Род. п. и Вин. п. при глаголах поесть и попить (по 100 первым документам в НКРЯ)
Вин. п. Род. п. Всего
попить 27 21,6% 98 78,4% 125
поесть 25 23,1% 83 76,9% 108
Даже в тех примерах, где зафиксирована форма винительного падежа, допустимо употребление родительного:
(20а) Пожил там, полюбовался на памятник Русалочке на камне, посетил парк Тиволи, попил пиво на набережной залива. [Артем Тарасов. Миллионер (2004)]
(20б) Пожил там, полюбовался на памятник Русалочке на камне, посетил парк Тиволи, попил пива на набережной залива.
(21а) Терри сделал свое собачье дело, поел снег и, почувствовав чье-то присутствие, тихонько зарычал. [Олег Гладов. Псина (2004)]
(21б) Терри сделал свое собачье дело, поел снега и, почувствовав чье-то присутствие, тихонько зарычал.
Немногочисленные примеры употребления глагола СВ де-лимитативного способа действия с прямым дополнением в форме винительного падежа большей частью представляют собой описания последовательных событий (нарративные цепочки), т. е. это контексты, в которых нивелируются такие специфические свойства делимитативного предиката, как указание на некоторую протяженность обозначаемой ситуации во времени [Черткова 1996; Dickey 2006] и относительный характер ее предела.
Глагол НСВ не сочетается с именными группами, которые содержат показатели меры или количества или выражены родительным падежом с партитивной семантикой. Данное обстоятельство не раз становилось основанием для отождествления этих двух групп [Мелиг 1994; Шатуновский 2009]. При этом утверждение, что глагол НСВ не сочетается с «конечными» накопителями [Падучева 2004], было бы не совсем точным: НСВ сочетается с существительными, обозначающими единичный объект, в случае отсутствия показателя количества.
(22) Баба в кумачовом платке до бровей ела яблоко, и ее черная
тень на заборе ела яблоко побольше. [В. В. Набоков. Защита Лужина (1929-1930)]
Любопытно, что в данном случае эффект, производимый глаголом НСВ, в какой-то степени подобен воздействию глагола СВ на кумулятивные именные группы. При рассмотрении ситуации «изнутри» конечность вовлеченного в данную ситуацию объекта оказывается выведенной из фокуса рассмотрения, если ограниченность объекта не выражена эксплицитно. Как следствие, существительное по своим свойствам сближается с кумулятивными именами. То обстоятельство, что глагол СВ, обозначающий достижение предела, и глагол НСВ в значении длительности способны модифицировать значение прямого дополнения таким образом, что оно актуализует способность к выражению значения, не являющееся для него первым (кумулятивное имя актуализует значение ограниченного количества; квантованное — абстрагирование от идеи ограниченности), вероятно, может служить лишним подтверждением привилегированного положения данных значений в русской видовой системе. При тождестве лексического значения глаголы СВ и НСВ в указанных значениях формиру-
ют видовую пару, в которой между перфективным и имперфективным членом устанавливаются отношения (тендентивной) предельности [Бондарко 1997] — прототипические для видовой системы русского языка.
5. Выводы
Обобщим полученные результаты.
1. В данной работе была предпринята попытка применить классификацию именных значений, предложенную в концепции М. Крифки, к материалу русского языка. Было установлено, что кумулятивные имена, особенностью которых является способность обозначаемых ими объектов расчленяться на множество гомогенных частей, обладают средством эксплицитного выражения идеи «части, выделенной из множества»: в русском языке для этого используется так называемый genitivus раЛШуш.
2. Разные классы именных групп существуют не изолированно друг от друга, о чем свидетельствует существование «вторичных» именных групп (как результата перехода из одного класса в другой с использованием некоторого лексического или грамматического средства), а также то, что при определенных условиях различия между именами, входящими в разные классы, могут нивелироваться, что ведет к вариативности выражения того или иного референта.
3. Дальнейший анализ позволил сделать вывод о существовании параллелизма в устройстве именных и глагольных значений, касающегося не только самих единиц, но и существующих между ними отношений. При этом вариативность в системе глагольных предикатов включает явления, которые принято описывать как случаи конкуренции СВ и НСВ, а разные типы вариативности соответствуют разновидностям синонимического употребления СВ и НСВ, приведенным в [Маслов 1984/2004].
4. На основании принципа композициональности и того положения, что в русском языке интерпретация именной группы зависит от характеристик глагола, был проведен анализ способов выражения прямого дополнения в контекстах конкуренции СВ и НСВ. В результате выяснилось, что суммарная характеристика всей предикативной группы не всегда задается исключительно глагольным предикатом. В некоторых случаях определяющую
роль играет именная группа (в частности, при глаголе СВ трактовка предела ситуации как абсолютного или относительного зависит от оформления кумулятивного имени винительным падежом или родительным партитивным). Также приходится констатировать невозможность ряда сочетаний, что связано с конфликтом эксплицитно выраженных в их составе взаимоисключающих значений.
5. Среди видовых значений «сильными», т. е. влияющими на интерпретацию имени в позиции прямого дополнения и всей предикативной группы в целом, являются результативное значение СВ и значение длительности НСВ, что соответствует взглядам на данные значения как прототипические, формирующие ядро грамматической категории вида в русском языке.
6. Русская форма родительного падежа с партитивной семантикой может быть аспектуально значимой, указывая на относительность предела . Семантика, вносимая именной группой, в данном случае очень близка семантике делимитативного способа действия. В целом можно говорить, что делимитативный предикат практически всегда допускает оформление прямого дополнения, выраженного кумулятивным именем, родительным падежом в партитивном значении. Более того, данная форма представляется более нейтральной и часто оказывается предпочтительной по сравнению с формой винительного падежа.
Литература
Бенвенист 1974 — Э. Бенвенист. Общая лингвистика. М.: Прогресс, 1974. Бондарко 1971 — А. В. Бондарко. Вид и время русского глагола (значение и употребление). М.: Просвещение, 1970. Бондарко 1997 — А. В. Бондарко. Семантика вида и тендентив-ная/нетендентивная предельность глаголов (на материале русского языка) // С. Кароляк (ред). Семантика и структура славянского вида II. Krak6w: Wydawnictwo naukowe WSP, 1997. С. 31—49. Геберт 2002 — Л. Герберт. Вид глагола и иллокутивная сила // Е. Г. Коленова (ред.). Основные проблемы русской аспектологии. СПб.: Наука, 2002. С. 44—53.
16 В некотором смысле похожая ситуация отмечается в финском языке, где партитивом оформляется объект при глаголе, обозначающем не достигающую предела ситуацию [Юрагеку 1998].
Гловинская 1982 — М. Я. Гловинская. Семантические типы видовых противопоставлений русского глагола. М.: Наука, 1982.
Горбова 2009 — Е. В. Горбова. Непредельные глаголы в русском языке: единство, дихотомия или градуальность? // Известия РАН [Серия литературы и языка]. Т. 68 (5). М.: Наука, 2009. С. 3-12.
Гренн, Филюшкина Краве 2007 — А. Гренн, М. Филюшкина Краве. Конкуренция видов: прагматические импликатуры и анафорические пресуппозиции несовершенного вида // Вопросы языкознания 4,
2007. С. 51-62.
Кобозева 2000 — И. М. Кобозева. Лингвистическая семантика. М.: Эди-ториал УРСС, 2000.
Ляшевская 2004 — О. Н. Ляшевская. Семантика русского числа. М.: Языки славянской культуры, 2004.
Маслов 1984/2004 — Ю. С. Маслов. Очерки по аспектологии. 1984 // Ю. С. Маслов. Избранные труды: Аспектология. Общее языкознание. М.: Языки славянской культуры, 2004. С. 19-302.
Мелиг 1994 — Х. Р. Мелиг. Гомогенность и гетерогенность в пространстве и времени (О категории глагольного вида в русском языке) // Revue des Études slaves, París LXVI, 3, 1994. P. 585-606.
Мелиг 2008 — Х. Р. Мелиг. Взаимодействие между видом и «накопителями» в русском языке // А. В. Бондарко, Г. И. Кустова, Р. И. Ро-зина (ред.). Динамические модели: Слово. Предложение. Текст. Сб. ст. в честь Е. В. Падучевой. М: Языки славянских культур,
2008. С. 562-593.
Падучева 1996 — Е. В. Падучева. Семантические исследования: Семантика времени и вида в русском языке. Семантика нарратива. М.: Языки русской культуры, 1996.
Падучева 2004 — Е. В. Падучева. «Накопитель эффекта» и русская ас-пектология // Вопросы языкознания 5, 2004. С. 46-57.
Парти 1997 — Б. Х. Парти. Вид и интерпретация именных групп // М. Ю. Черткова. Труды аспектологического семинара филологического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова. Том 3. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1997. С. 121-140.
Плунгян 2003 — В. А. Плунгян. Общая морфология: Введение в проблематику. М.: Едиториал УРСС, 2003.
Ревзин 1969 — И. И. Ревзин. Так называемое «немаркированное множественное число» в современном русском языке // Вопросы языкознания 3, 1969. С. 102-109.
Татевосов 2005 — С. Г. Татевосов. Акциональность: типология и теория // Вопросы языкознания 1, 2005. С. 108-140.
Татевосов 2011 — С. Г. Татевосов. Интерпретация именных актантов и модальный анализ перфективности // Acta lingüistica Petropolitana.
Труды Института лингвистических исследований РАН VII, 3, 2011. С. 478-486.
Храковский 1987/2007 — В. С. Храковский. Кратность. 1987 //
A. В. Бондарко (ред.). Теория функциональной грамматики: Введение, аспектуальность, временная локализованность, таксис. М.: КомКнига, 2007. С. 124-152.
Черткова 1996 — М. Ю. Черткова. Грамматическая категория вида в современном русском языке. М.: Изд-во МГУ, 1996.
Шатуновский 1996 — И. Б. Шатуновский. Семантика предложения и нереферентные слова. М.: Школа «Языки русской культуры», 1996.
Шатуновский 2009 — И. Б. Шатуновский. Проблемы русского вида. М.: Языки славянских культур, 2009.
Якобсон 1985 — Р. О. Якобсон. К общему учению о падеже (общее значение русского падежа) (пер. с. нем. А. А. Холодовича) //
B. А. Звегинцев (ред.). Р. Якобсон. Избранные работы. М.: Прогресс, 1985. С. 133-175.
Dickey 2006 — S. M. Dickey. Aspectual pairs, goal orientation and PO-delimitatives in Russian // Glossos 7. (seelrc.org/glossos/issues/7/dic key.pdf)
Filip 1999 — H. Filip. Aspect, Eventuality Types and Nominal Reference. New York: Routledge, Taylor and Francis Group, 1999.
Kiparsky 1998 — P. Kiparsky. Partitive Case and Aspect // M. Butt, W. Geuder (eds.). Projecting from the Lexicon. Stanford: CSLI, 1998. (stanford.edu/~kiparsky/Papers/wuppertal.pdf)
Krifka 1989 — M. Krifka. Nominal reference, temporal constitution and quantification in event semantics // R. Bartsch, J. van Benthlem, P. van Emde Boas (eds.). Semantics and Contextual Expressions. Dordrecht: Foris, 1989. P. 75-115.
Krifka 1992 — M. Krifka. Thematic relations as links between nominal reference and temporal constitution // I. Sag, A. Szabolsci (eds.). Lexical Matters. Stanford: CSLI, 1992. P. 29-53.
Mehlig 2008 — H. R. Mehlig. Aspect and bounded quantity complements in Russian // S. Rothstein (ed.). Theoretical and crosslinguistic approaches to the semantics of aspect. V. 110. Amsterdam: John Benjamins, 2008. P. 257-290.
Newman 2009 — J. Newman. A cross-linguistic overview of 'eat' and 'drink' // J. Newman (ed.). The Linguistics of Eating and Drinking. [Typological Studies in Language 84]. Amsterdam — Philadelphia: John Benjamins, 2009. P. 1-26.
Quine 1960 — W. V. Quine. Word and object. Cambridge — MA: MIT Press, 1960.
Rijkhoff 1991 — J. N. M. Rijkhoff. Nominal aspect // Journal of semantics 8(4), 1991. P. 291-309.
Timberlake 1975 — A. Timberlake. Hierarchies in the genitive of negation // Slavic and East European Journal 19, 1975. P. 123-138.
Verkuyl 2005 — H. J. Verkuyl. Aspectual composition: surveying the ingredients // H. J. Verkuyl, H. de Swart, A. van Hout (eds.). Perspectives on aspect [Studies in theoretical psycholinguistics]. Dordrecht: Springer, 2005. P. 19-39.
