CC BY
51
УДК: 39.502.8
А.А. Люцидарская
Институт археологии и этнографии СО РАН (г. Новосибирск)
Икона и печь как знаки устойчивого бытия русских переселенцев в Сибири XVII века
Аннотация
В статье рассмотрено бытование печей и икон в жилых помещениях в семьях русских поселенцев в Сибири в XVII в. На материалах Западной и Восточной Сибири, учитывая развитие на протяжении столетия, выявлены общие тенденции производства, интерьерного расположения, распространенности, материальной ценности, связи с общим благосостоянием их обладателей, налоговой нагрузкой и системой жизнеобеспечения. Во второй части статьи показана знаково-символическая и ритуальная функция икон и печей в традиционной культуре русских Сибири. Автор приходит к заключению о дуальности иконы и печи, выразившейся в расположении во внутреннем убранстве избы и традиционных представлениях в культуре русских.
Ключевые слова: икона, печь, Сибирь, русские первопоселенцы, символ, знак, ритуал, традиция, жизнеобеспечение, мировоззрение, культура
Профанное и сакральное почти всегда сочеталось в картине мира людей. Так, казалось бы, несочетаемые составляющие бытия православных людей являлись символами благоустройства и в конечном счете мироощущения, миропорядка и жизнеобеспечения [Байбурин, 1983, с. 149-151; Топорков, 1989, с. 98-99; Цеханская, 1997, с. 75; Любимова, 2005, с. 115; Майничева, 2010, с. 68; Степанов, 2011, с. 202]. Речь пойдет о таких составляющих дома, как печь и икона.
Печь давала необходимое для жизнедеятельности семей тепло, это было особенно актуально для климата России и особенно для северных и зауральских территорий. Административные структуры царской России считали целесообразным облагать налогом дома, где имелись печи, так как наличие последних предполагало стабильное проживание хозяев. Налог с жилой собственности в Сибири брали «с дыма», с печных труб или дымных окон и «дымоволоков», которые демонстрировали наличие отапливаемого помещения. В XVII в. существовали так называемые «подымные книги». Например, в Томске на рубеже веков, в 1705 г. состоялась перепись, основанная на учете «дымов», по сути, отапливаемых жилых помещений [РГАДА. Ф. 214. Оп. 1. Кн. 1435. Л. 371-417].
В одном дворе мог находиться «один дым» (печная труба), «два дыма», реже большее количество. Исходя из сведений «подымной книги» становиться известно, что в районе, именуемом источником «в Томском городе на посаде» 27 % семей имели в усадьбах 2 и более отапливаемых изб [Люцидарская, 1992, с. 18-19]. Налог не собирали с помещений без печей. Таким образом, печная труба являлась знаком, сообщавшим о пригодных условиях для проживания, и символизировала стабильность хозяйства. Именно наличие «дыма» являлось знаком для фискальных сборов с населения города [Люцидарская, 1981, с. 65].
Для сооружений печей и печных труб требовались печники. Умение складывать печи было непростым делом, и такие мастера были востребованы населением. Печники были казенные, состоящие на
государевом жалованье и работающие на договорных условиях с хозяевами дворовладений. О наличии казенных печников указывает документ 1680-х гг., свидетельствующий о печниках, складывавших кирпичную печь в воеводском дворе. Они же на посольском дворе в новой бане сложили печь с кожухом. В это же время отмечена работа кирпичников, изготовлявших печные поды [РГАДА. Ф. 214. Оп. 5. Ед. хр. 242. Л. 1].
Умельцы ставить печи могли принадлежать к любой социальной группе. В начале 30-х гг. XVII в. в Томске гулящий человек Семен Фомин перекладывал печь в женской торговой бане, а гулящий же Сенька Медведка совместно со служилым Кондратом Васильевым складывали «каменицы» в торговых банях [Томск..., 2005, с. 100].
В одном из документов отмечено, что в октябре 1706 г. «кирпичникам Саве Извозщикову и Федору Слечкину с товарищами 8 чел... за работу «в государевых хоромах и под приказом починивали печи» за работу они получили 8 руб. [РГАДА. Ф. 214. Оп. 1. Кн. 1452. Л. 129об.]. Сооружать печи в избах городских обывателей печники могли по договорам с дворохозяевами, однако подобные сделки не фиксировались документально. Административные и налоговые службы обращали внимание на стабильность жилых построек, для организации фискальных сборов с недвижимости. Охранным символом домашнего устойчивого проживания служила печь, которая согревала и давала возможность готовить пищу, прежде всего выпекать хлеб.
Однако, по евангельскому постулату, «не хлебом единым» жили православные люди - их картина мира была значительно более многогранной и насыщенной идеями. На Руси после принятия христианства невозможно было представить жилое помещение без икон как охранительного знака. Икона освящала, оберегала пространство, где собирались люди для проживания, работы и разного рода собраний. Эти же принципы переносились и на вновь освоенные территории, в том числе и зауральского пространства. На чуждой некогда земле возводились крепости и остроги как знаки утверждения присут-
ствия царской власти. Обязательной принадлежностью вновь возводимого форпоста (крепости) были не только острожные стены пушки и пищали, но и икона, призванная освещать и защищать обустроенное место [Люцидарская, 1997, с. 153].
На первых порах освоения сибирского пространства первопоселенцы испытывали явный дефицит православной культовой атрибутики, к которой можно отнести кресты, колокола и прежде всего иконы. Пришедшие в Сибирь казачьи отряды, как и появившиеся здесь крестьяне и ремесленники, обзаводились жильем и семьями, и потребность в иконах кратно возрастала. Иконописцы в Сибири были редкостью, их «выписывали» преимущественно из Москвы. В 1637 г. «... по государеву указу прислан с Москвы в Сибирь в Тобольск... в подъяках Бориска Матвеев сын новгородец», которому за «иконное» письмо причиталось жалованье [РГАДА. Ф. 214. Оп. 3. Стб. 911. Л. 396].
Умение писать иконы высоко ценилось на зауральской территории. При крупных монастырях (например, Тобольском) со временем организовались школы, где готовили смену мастерам иконописи. Для иконописцев из центра доставлялись необходимые товары: «на иконное письмо краски» и прочее, необходимое для иконописного мастерства, «...фунт бакану веницейского да фунт бакану немецкого, 5 фунтов сурика, на левкас 5 пуд мелу... Били челом иконники Богдашко Иванов да Вторышка Матвеев, да деревщик Ивашка Дмитриев... просят жалованье и на доски и на клей, поволоки и яйца» [Тобольский архиерейский дом., 1994, с. 187].
Для работы иконников создавались соответствующие условия. Тобольское духовенство пыталось отыскать для мастеров удобное для их деятельности место и просило «найти для иконников и деревянщика тихий двор, где можно работать» [Там же, с. 190]. Ставили свои избы иконники и среди построек горожан. Так, в Тобольске в 1624 г. «от храма Воскресения христова и от Гостиныя улицы... в другом тупике поперек тое же улицы... двор конного казака Федотия Федорова иконника» [Тобольск, 1885, с. 7]. Таким образом, запись свидетельствует о том, что иконописным делом занимались не только «штатные» мастера, но и казаки, склонные к этому виду деятельности. В источниках можно отыскать подобные примеры. «Оська Иванов, сын иконник, отец де его в прошлых годех прислан с Москвы и жил в Тобольске в посаде и умер, а он, Оська, после смерти отца своего в посаде же, двора своего нет, а кормит-ца — пишет иконы» [Там же, с. 83].
Старые, обветшавшие иконы, говоря современным языком, реставрировали. Так, в Тобольске в 20-х XVII в. протодьякон Матвей писал по приказу архиепископа 2 иконы и «починивал» старые иконы [Тобольский Архиерейский дом, 1994, с. 158, 175].
В отдаленных от Тобольска городах Восточной Сибири со временем нарастала потребность в иконах и церковной атрибутике. В Енисейске в 1669 г. было зафиксировано 3 иконописца и 1 ученик иконописного дела. Наличие ученичества среди ремеслен-ников-иконников дает повод говорить о Енисейске как о развивающемся центре этого вида деятельности в Восточной Сибири [Копылов, 1965, с. 159-161].
Иконы, помимо колоссальной знаковой нагруз-
ки, имели и высокую ценность в денежном эквиваленте. Вполне естественно, что иконы, написанные признанными в центральной России художниками, стоили дороже произведений местных умельцев. О почтительном отношении к иконам и их высокой цене существует достаточно свидетельств архивных документов. В 1645 г. в Сибирский Приказ поступила челобитная от «служилого человека Кетского острога Карпа Федорова сына новокрещена» с жалобой на прошлого воеводу В.П. Отаева «...он Василий взял окладные образы писаны на камени четыре десяти святых и хотел мне за них дать 5 рублей и тех денег мне не дал». Следует заметить, что челобитчик был на государевой службе более 50 лет, 40 лет служил в Сургуте. Неизвестно, каким образом дорогая икона досталась выходцу из новокрещенов (возможно от родни со стороны жены), но он осознавал ее ценность [РГАДА. Ф. 214. Оп. 3. Стб. 136. Л. 68].
Уникален в своем роде источник рубежа XVII-ХУ1Н вв., где приводятся описания дворов служилых и посадских людей населенных мест Восточной Сибири: Илимска, Кабанскогоостога, Селенгинска и Удинска. К сожалению, источник находится в плохой сохранности и далеко не полный. Тем не менее он представляет большой интерес [РГАДА. Ф. 214. Оп. 5. Ед. хр. 2700. Л. 1-12 об.]. Основная задача создателей этого документа состояла в учете имущества, а к ценному имуществу они причисляли и иконы, подробному описанию которых отводилось много места. Обращает на себя внимание, что в одних домах иконы описывались очень тщательно, а в других - не отмечались вовсе. Маловероятно, что икон там вообще не было, хотя это возможно, учитывая недостаток икон в восточных регионах Сибири и их дороговизну. Можно выдвинуть предположение, что описывались лишь богатые собрания иконописи, а иконки местных мастеров не входили в число ценного имущества.
Несмотря на пропуски в тексте источника, можно выделить богатые собрания икон у ряда жителей этого региона. Большинство описанных икон были обрамлены серебром и позолочены, также встречаются и иные виды украшений иконостасов. Вот одно из описаний имущества иркутского посадского человека А.С. Юдина. Текст приводится с сокращениями: «Образ воскресенья христова бога нашего в стровах, писана на красках, круголь двенадцать праздников, в складнях, деисус кипарисной, резные на кипарисе, оправлен оловом; 3 иконы на красках, спасителев некрукотворных, да богородицы Казанские шести листовые, да на малой доске Одигитрия; образ Николая Чудотворца венец и гривны резные, поля басмя-ные серебряные, образ пречистые богородицы Владимирские, венец и поля серебряные, басмяновые под золотом». Иконостас насчитывал около 10 икон [РГАДА. Ф. 214. Оп. 5. Ед. хр. 2700. Л. 21]. В черной избе (что свидетельствует о невысоком уровне жизни) пешего казака Гаврилы Попова находились 3 иконы. В очень бедном дворе посадского Проко-пия в поземной избе была всего одна икона «образ Спасителя на шести листовой доске, венец и гривна серебряные резные» [РГАДА. Ф. 214. Оп. 5. Ед. хр. 2700. Л. 34].
Эти и похожие данные позволяют судить о высокой знаковой сущности икон, ведь подчас икона рав-
нялась стоимости самого дома и его обихода, но эта святыня бережно хранилась, обеспечивая в картине мира первопоселенцев их благополучие и охрану жилища [Люцидарская, 2003, с. 172-176].
В ряду важнейших символов-оберегов жилищ стояли такие на первый взгляд противоположные по значению предметы домашнего быта, как печь и икона. Очаг во все времена являлся главной составляющей жизнеобеспечения, поэтому в традиционных религиях его образ приобретал сакральное значение и обрастал мифологической символикой. В избах православных жителей практически ежедневно используемая печь и место общения с высшими силами: богом и святыми, особо богоматерью и Николаем Угодником, в сознании и пространстве - разводились.
Иконостас приобщал человека к высшим сферам, тогда как печь «уводила» в мир нижний, к своеобразному покровителю — домовому. Иконы и печь располагались на возможном расстоянии друг от друга [ср. расположение печей в церквях: Майни-чева, Степанцов, 2015, с. 36]. Помимо мировоззренческих представлений, выработанных традицией, существовало и вполне реально обоснованное обстоятельство, основанное на жизненной практике: дорогие для душ верующих иконы, к тому же имеющие немалую цену, приходили в негодность вблизи теплой печи. Эти два необходимых элемента изб доминировали в мировоззрении русских переселенцев в Сибири при обосновании жилого пространства. Икона являлась знаком духовного оберега и в конечном счете благополучного пребывания человека на земле, а печь обеспечивала комфортное благополучие теплом и пищей.
Список литературы
1. Байбурин А.К. Жилище в обрядах и представлениях восточных славян. - Л.: Наука, 1983. - 191 с.
2. Копылов А.Н. Русские на Енисее: Земледелие, промышленность и торговые связи Енисейского уезда. -Новосибирск: Изд-во СО АН СССР, 1965. — 295 с.
3. Любимова Г.В. Иконы в народной религиозной практике сельского населения Сибири // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. - Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2005. - Т. XI. - № 2. - С. 113-117.
4. Люцидарская А.А. Социальная микротопография Томска в начале XVIII в. // Сибирские города XVII - начала XX века. - Новосибирск: Наука, 1981. - С. 63-78.
5. Люцидарская А.А. Старожилы Сибири: историко-этнографические очерки, XVII - начало XVIII в. - Новосибирск: Наука, 1992. - 194 с.
6. Люцидарская А.А. Колонизация Сибири: человек и пространство // Народы Сибири: история и культура. - Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 1997. - С. 152-158.
7. Люцидарская А.А. Бытование икон в Сибири в XVII в. // Проблемы изучения этнической культуры восточных славян Сибири XVII-XX вв. - Новосибирск: Агро-Сибирь, 2003. — С. 172-176.
8. Майничева А.Ю. Природные объекты и православные святыни: пространственные символы как маркеры коммуникативной среды первопроходцев Сибири в XVII-XVIII веках // Вестник НГУ. - Серия: История, филология. - 2010. - Т. 9. - № 1. - С. 70-76.
9. Майничева А.Ю., Степанцов И.С. Реконструкция печи в Спасской церкви из Зашиверска: мировоззренческие аспекты культуры жизнеобеспечения // Баландинские чтения: сб. ст. науч. чтений памяти С.Н. Баландина. - Новосибирск: НГАХА, 2015. - Т. X. - Ч. 1. - С. 32-40.
10. Степанов А.В. Опыт прагматической интерпретации пространства севернорусской избы: шолныша // Антропологический форум. - 2011. - № 15. - С. 194-215.
11. Тобольск. Материалы для истории города XVII и XVIII столетий. - М.: Типография М.Г. Волчанинова, 1885. - 144 с.
12. Тобольский архиерейский дом в XVII веке. - Новосибирск: Сибирский хронограф, 1994. - 291 с.
13. Томск в XVII веке: документы и материалы. — Томск: ТГУ, 2005. — 183 с.
14. Топорков А.Л. Символика и ритуальные функции предметов материальной культуры // Этнографическое изучение знаковых средств культуры. - Л.: Наука, 1989. - С. 89-101.
15. Цеханская К.В. Икона в русском доме // Этнографическое обозрение. - 1997. - № 4. - С. 71-84.
Список источников
1. РГАДА. Ф. 214. Оп. 1. Кн. 1435.
2. РГАДА. Ф. 214. Оп. 1. Кн. 1452.
3. РГАДА. Ф. 214. Оп. 3. Стб. 136.
4. РГАДА. Ф. 214. Оп. 3. Стб. 911.
5. РГАДА. Ф. 214. Оп. 5. Ед. хр. 242.
6. РГАДА. Ф. 214. Оп. 5. Ед. хр. 2700.
Список сокращений
ИАЭТ СО РАН - Институт археологии и этнографии Сибирского отделения Российской академии наук. Кн. — книга.
НГАХА - Новосибирская государственная архитектурно-художественная академия. НГУ - Новосибирский государственный университет. РГАДА - Российский государственный архив древних актов.
СО АН СССР - Сибирское отделение Академии наук СССР.
Стб. - столбец.
A.A. Lyutsidarskaya
Institute of Archeology and Ethnography of the Siberian Branch of RAS (Novosibirsk)
The Icon and the Stove as Signs of Sustainable Everyday Life of Russian Settlers in Siberia in the 17th century
Abstract. The article deals with home application of icons and stoves in everyday life of Russian settlers in Siberia in the 17th century. The article is based on archival materials referred both to West and Eastern Siberia and deals with the diachronic development over the period. The author reveals general trends of icons and stoves manufacturing, their interior design, popularity, material value; it is also detected the connection with family welfare, tax take and life support system. The symbolic and ritual features of the icon and the stove in traditional culture of Russians in Siberia are presented in the second part of the article. As the result it can be concluded that the icon and the stove were the one of the binary oppositions, expressed in the interior decoration of houses and in ideas of Russian traditional culture.
Key words: icon, stove, Siberia, Russian early settlers, symbol, sign, ritual, tradition, life support, worldview, culture
