CC BY
29
Санкт-Петербургская православная духовная академия
Архив журнала «Христианское чтение»
М.В. Ашихмин
Иисус Христос Спаситель мира, по богослужебным книгам православной церкви
Опубликовано:
Христианское чтение. 1910. № 1. С. 43-60.
@ Сканированій и создание электронного варианта: Санкт-Петербургская православная духовная академия (www.spbda.ru), 2009. Материал распространяется на основе некоммерческой лицензии Creative Commons 3.0 с указанием авторства без возможности изменений.
СПбПДА
Санкт-Петербург
2009
Іисусъ Христосъ—Спаситель міра, по богослужебнымъ книгамъ православной церкви.
s
ВО мѣрѣ того какъ человѣкъ начинаетъ жить сознательноразумною жизнью, онъ не удовлетворяется простымъ созерцаніемъ всего совершающагося. Его мысль неизбѣжно ставитъ вопросъ: что же такое представляетъ ? изъ себя онъ самъ, для чегб онъ существуетъ и чтб I въ въ концѣ концовъ ожидаетъ его. И чѣмъ сильнѣй развивается сознаніе въ человѣкѣ, тѣмъ настойчивѣе волнуютъ его эти вопросы. Исканіе смысла своей личной жизни осложняется желаніемъ уразумѣть смыслъ всего существующаго. Кто изъ людей не страдалъ разгадкой этихъ- -вѣчно тревожныхъ и страшныхъ—вопросовъ жизни: „что тайна отъ вѣка? Въ чемъ состоитъ существо человѣка? Откуда приходитъ? Куда онъ идетъ? И Кто тамъ вверху, надъ звѣздами, живетъ?“...
Выло время, когда эти вопросы ясно разрѣшались для людей: то была райская жизнь человѣка, жизнь непосредственнаго общенія его съ Божествомъ. Кончилась эта жизнь, совершилось грѣхопаденіе первыхъ людей, и жизнь человѣческая уклонилась отъ истиннаго пути. Уклоненіе это на первыхъ же порахъ заявило о себѣ возмутительнымъ фактомъ братоубійства. И чѣмъ далѣе шло время, тѣмъ всё шире и глубже разросталось зло на землѣ. Надъ человѣчествомъ повисла непроглядная тьма преступленій и невѣжества: люди забыли истиннаго Бога, погрязли въ порокахъ и жили не зная того, зачѣмъ они живутъ.
Господь однако не оставилъ ихъ безъ Своего промышленія: падшимъ прародителямъ даровано было радостное обѣтованіе о будущемъ Искупителѣ міра. Это благовѣстіе, раскрытое впослѣдствіи пророками во всей своей полнотѣ, первое время было достояніемъ только немногихъ избранныхъ праведниковъ Божіихъ (Адама, Сиоа, Еноса и др.). А затѣмъ уже, послѣ выдѣленія еврейскаго народа изъ среды
прочихъ, народъ этотъ сдѣлался хранителемъ Божественныхъ обѣтованій по преимуществу. Но когда евреи опутали себя всевозможными суевѣріями и предразсудками и потонули въ преступленіяхъ, когда язычники извѣрились въ своихъ безчисленныхъ богахъ, когда человѣкъ такимъ образомъ созналъ свое нравственное безсиліе.— вѣсть объ Искупителѣ міра и ожиданіе Его охватила почти всё человѣчество. И это вполнѣ понятно. Вѣсть эта для всѣхъ являлась радостной мечтой освобожденія изъ-нод'ь гнетущаго состоянія, „чаяніемъ свободы“. Лучшіе изъ язычниковъ даже сами доходили до мысли о невозможности человѣку своими собственными силами справиться съ господствующимъ зломъ, до мысли о Божественномъ Искупителѣ.
И онъ пришелъ. „И слово плоть бысть и вселися въ ны, и видѣхомъ славу Его, славу яко Единороднаго отъ Отца, исполни благодати и истины“ (Іоан. I. 14). Пришелъ и сообщилъ людямъ совершеннѣйшее ученіе о томъ, какъ должны они жить, что ожидаетъ въ будущемъ каждаго человѣка, кто Онъ самъ и какая цѣль Его пришествія на землю. Люди первоначально не признали въ Немъ желаннаго Искупителя: „въ мірѣ бѣ, и міръ тѣмъ бысть, и міръ Его не позна“. (Іоан. I. 10). Вмѣсто благодарности за Его святую проповѣдь, они всячески преслѣдовали Его, наконецъ схватили какъ злодѣя, подвергли позорнымъ и тяжкимъ страданіямъ и распяли Его на крестѣ.
Въ третій день Спаситель міра воскресъ, явился своимъ ученикамъ, въ теченіе 40 дней посвящалъ ихъ во всѣ тайны Царства Божія (Дѣян. I. 3) и, заповѣдавъ имъ просвѣщать христіанствомъ всѣ народы, вознесся на небеса. Раздалась побѣдоносная проповѣдь апостоловъ и ихъ преемниковъ о воскресеніи Распятаго, сотни и тысячи народа увѣровали въ Іисуса Христа и крестились во имя Его. Началась новая эра народовъ. Отверженный нѣкогда Спаситель міра привлекалъ теперь къ Себѣ взоры всѣхъ. Христіанство вскорѣ сдѣлалось господствующей религіей во вселенной.
Не смотря на это, ученіе о распятомъ и воскресшемъ Богочеловѣкѣ казалось для людей необыкновеннымъ ученіемъ. Человѣческій умъ не въ силахъ былъ представить себѣ что-нибудь подобное. Апостолы—ближайшіѳе преемники дѣла Христова, въ своей проповѣди раскрыли намъ это Божественное ученіе; но и послѣ нихъ оставалось много непонятнаго и тайнаго для людей въ христіанскомъ ученіи. Извѣстно впечатлѣніе, произведенное апостольскою проповѣдью на іудеевъ и язычниковъ. „Мы, говоритъ ап. Павелъ, проповѣдуемъ Христа распята, Іудеемъ убо соблазнъ, Елли-номъ же безуміе; самимъ же званнымъ Іудеемъ же и Елли-номъ—Христа, Божію силу и Божію премудрость“ (1. Корине. I, 23—24). То же самое замѣчается и въ дальнѣйшей исторіи христіанства. Сбывается пророческое слово бого-
просвѣщеннаго старца Симеона: „се, лежитъ Сей на паденіе и на востаніе многимъ во Израили, и въ знаменіе прорекаемо“ (Лк. II. 34).
На первыхъ же порахъ существованія христіанства начинается, какъ показываетъ исторія, упорная борьба его съ іудействомъ и язычествомъ (евіонизмъ и гностицизмъ). Христіанство побѣдило и разсѣяло языческій мракъ, но сущность его учевія продолжала порождать серьезную борьбу мысли. Человѣческій умъ настойчиво стремился усвоить и понять эту сущность и всякій разъ какъ отрѣшался отъ библейской почвы, уклонялся въ ересь. Всѣмъ извѣстна эпоха вселенскихъ соборовъ (IV—VIII вв.), когда еретическая мысль заявила о себѣ съ особенной силой. И хотя на вселенскихъ соборахъ точно и опредѣленно было изложено догматическое ученіе христіанства, мысль человѣческая не успокоилась. Въ послѣдующее время и до сихъ поръ Распятый Богочеловѣкъ одинаково приковываетъ къ Себѣ взоры всѣхъ и невольно будитъ человѣческую мысль.
Почему же это такъ? Почему столько столѣтій человѣческій разумъ напрягаетъ всѣ свои силы, чтобы полнѣе уразумѣть необыкновенное ученіе и дѣло Христа? Безъ сомнѣнія—иотому, что, постигая христіанское ученіе, мы въ то же время отвѣчаемъ и на тѣ міровые вопросы, которые неизбѣжно предносятся каждому изъ насъ и которые требуютъ отъ насъ такого или иного рѣшенія. И чѣмъ серьезнѣе и безпристрастнѣе человѣкъ углубляется въ содержаніе христіанскаго міровоззрѣнія, тѣмъ всё болѣе открываются для него глубины премудрости Божественной и тѣмъ радостнѣе и спокойнѣе становится у него на душѣ, такъ какъ онъ находитъ здѣсь истинное познаніе о себѣ и вселенной. Здѣсь, въ христіанскомъ ученіи, заключается единственно вѣрный путь къ постиженію смысла всего существующаго.
Понятны становятся послѣ щтого безконечныя попытки богословствующей мысли къ уразумѣнію дѣла Христова... И моя мысль невольно остановилась на великомъ дѣлѣ Спасителя міра. Невозможно конечно человѣческимъ умомъ обнять всей глубины этого великаго- дѣла. „Заслуги Спасителя, совершенныя чрезъ вочеловѣченіе Его, столь велики и многочисленны, что пожелать изобразить ихъ—значило бы уподобиться человѣку, который устремилъ взоръ на морскую пучину и хочетъ перечесть ея волны. Какъ невозможно объять глазами всѣхъ волнъ, потому что чувству покусившагося на это представляются непрестанно новыя и новыя волны: такъ и намѣревающемуся объять умомъ всѣ заслуги, совершенныя Христомъ., невозможно даже вмѣстить ихъ въ помыслѣ; потому что вновь представляющіяся мыслямъ его—гораздо многочисленнѣе тѣхъ, которыя, какъ думаетъ онъ, объялъ уже мыслію“.
Но возможно человѣку приближаться къ носильному уразумѣнію этого мірового событія.
Домостроительство нашего спасенія, совершенное Господомъ Іисусомъ Христомъ, раскрыто прежде всего въ Священномъ Писаніи, которое является первоисточникомъ этого ученія. Отцы и учители Церкви, первыхъ вѣковъ христіанства по преимуществу, подробно объяснили этотъ первоисточникъ христіанскаго ученія и оставили такимъ образомъ потомству драгоцѣнные труды. Ихъ труды—Священное Преданіе составляетъ второй источникъ христіанскаго ученія, объясняющій и дополняющій первый. Сюда же нужно отнести и наше православное богослуженіе, которое можно назвать драгоцѣннымъ сокровищемъ христіанской старины. Оно представляетъ собою неподражаемый въ своемъ родѣ источникъ свѣтлой, строго-православной мысли, цѣлое христіанское міровоззрѣніе, заключенное въ прекрасную пѣснѳнную форму. Содержаніе и характеръ христіанскаго богослуженія объясняется происхожденіемъ его. Писатели церковныхъ пѣснопѣній имѣли въ виду изобразить въ своихъ высокопоэтическихъ произведеніяхъ главныя основы христіанскаго вѣро-и нраво-ученія, чтобы сдѣлать ихъ доступными и понятными для всѣхъ вѣрующихъ. Съ этою цѣлью пѣснопѣнія ихъ пѣлись и понынѣ поются за христіанскимъ богослуженіемъ. И дѣйствительно, кому изъ насъ не западали въ душу эти простыя сердечныя изліянія вѣрующей души предъ Господомъ! Кто изъ насъ не умилялся этими священными пѣснями, которыя ежедневно читаются и поются въ нашихъ храмахъ! Сколько слышится здѣсь неподражаемой, высокой поэзіи! Какіе чудные образы и картины предносятся нашему уму и какъ глубока бываетъ иногда мысль, заключающаяся въ нихъ! При благоговѣйномъ вниманіи ко всему тому, что поется и читается за богослуженіемъ, можно усвоить себѣ всё христіанское міровоззрѣніе.
Въ твореніяхъ церковныхъ пѣснописцевъ усматривается и другая цѣль, вызванная обстоятельствами времени. Цѣль эта—дать противовѣсъ тѣмъ лжеученіямъ, которыя такъ сильно распространялись въ первые вѣка христіанства и пропагандировались главнымъ образомъ въ пѣсняхъ. Церковные пѣснописцы не входили въ полемику съ лжеучителями: они оіраничивались положительнымъ раскрытіемъ христіанства, такъ какъ истина, по ихъ вѣрной мысли, сама за себя говорила.
Присоединивъ къ сказанному глубокоразвитое чувство первыхъ христіанъ, невольно стремившееся наружу, и—необходимость поддерживать это настроеніе, особенно въ виду частыхъ гоненій, мы укажемъ такимъ образомъ всѣ главныя побужденія и обстоятельства, въ силу которыхъ появились на свѣтъ церковно-богослужебныя пѣснопѣнія.
Отсюда не трудно заключить, что въ пѣснопѣніяхъ церковныхъ содержится та же христіанская догматика, только въ своеобразной формѣ. „Всѣ сіи книги (тріоди, минеи и проч.)
содержатъ здравое и истинное богословіе, и состоятъ изъ пѣсней, или выбранныхъ изъ Священнаго Писанія, или составленныхъ по внушенію Духа, такъ что въ нашихъ нѣсно-пѣніяхъ только слова другія, нежели въ Писаніи, а собственно мы поемъ то же, что въ Писаніи, только другими словами“. Нельзя впрочемъ отрицать и того, что въ пѣснопѣніяхъ церковныхъ невольно отразилось богословское пониманіе ихъ авторовъ. Слѣдовательно, при единствѣ содержанія съ первоисточникомъ христіанскаго ученія, наше богослуженіе является въ то же время и объясненіемъ, раскрытіемъ его.
Этотъ источнихъ христіанскаго ученія, почти не тронутый въ нашей богословской литературѣ, невольно обращаетъ на себя вниманіе своимъ строго-православнымъ содержаніемъ и чудной неподражаемой формой выраженія. А такъ какъ содержаніе его безконечно-разнообразно и широко, то въ силу необходимости пришлось выдѣлить изъ него что-нибудь опредѣленное. Дѣло Христово есть сущность нашей религіи, а потому и нашего богослуженія. Естественнѣе всего было остановиться своимъ вниманіемъ именно на этомъ вопросѣ.
Таковы были наши побужденія къ выбору данной темы.
Считаю далѣе потребнымъ выяснить, что собственно разумѣть подъ источниками предлагаемаго сочиненія, иначе— какія богослужебныя книги входятъ въ означенное изслѣдованіе и почему, онѣ только. Далеко не всѣ богослужебныя книги въ одинаковой степени затрогиваютъ разсматриваемый нами вопросъ. Такъ, 12-ть мѣсячныхъ миней и минея общая заключаютъ въ себѣ службу различнымъ святымъ: мученикамъ, преподобнымъ и т. д.; пѣснопѣнія этихъ книгъ направлены къ описанію и прославленію ихъ жизни, подвиговъ и ученія и стало быть не представляютъ дня насъ особо важнаго матеріала. Не распространяюсь уже о такихъ книгахъ, какъ Типиконъ, Слѣдованная псалтирь, Послѣдованіе молебныхъ пѣній, Ирмологій—гдѣ заключается или уставъ церковныхъ службъ (Типиконъ), или повтореніе изложеннаго въ другихъ богослужебныхъ книгахъ (Ирмологій и Слѣдов. псалтирь) или просто — благодарственная и просительная служба (послѣдованіе молебныхъ пѣній). За исключеніемгь указанныхъ книгъ, въ основаніе нашего труда вошли такимъ образомъ слѣдующія книги: Тріодь постная и цвѣтная, Октоихъ I—VIII гласовъ, Минея праздничная, Требникъ, Служебникъ, Часословъ и Іерейскій молитвословъ. Здѣсь дѣйствительно заключается для данной темы много цѣннаго матеріала. Долженъ, правда, сказать, что и изъ этихъ книгъ не все входитъ въ содержаніе моей работы. Опущено все то, что буквально заимствовано изъ Библіи (псалмы, пареміи, евангелія и т. п.), такъ какъ это составляетъ уже совсѣмъ особую область изслѣдованія, это—первоисточникъ христіанскаго ученія. Само собой разумѣется, не входятъ сюда и
Апостолъ съ Евангеліемъ, читаемые за богослуженіемъ. Наконецъ, опущены также и Синаксари, какъ неупотребляющіеся въ нашихъ церквахъ (за исключеніемъ единовѣрческихъ).
Указавши свой матеріалъ, я долженъ сказать и то, какимъ образомъ пользовался даннымъ матеріаломъ. Наше православное богослуженіе представляетъ собою твореніе многочисленныхъ писателей. Поэтому, прослѣдить его содержаніе примѣнительно къ его писателямъ, т. е. послѣдовательно изложить, что высказалъ по нашему вопросу, наир., пѣснопѣвецъ Іоаннъ Дамаскинъ, затѣмъ Козьма Маюмскій, что этотъ послѣдній сказалъ новаго съ предыдущимъ и т. д.— немыслимо. Подобный порядокъ внесъ бы въ работу массу путаницы и дѣленій, такъ какъ церковныхъ пѣенописцѳвъ не два и не три, а 20—30. Не говорю уже о другихъ неудобствахъ такого плана. Несравненно лучше разсматривать богослужебныя пѣснопѣнія съ точки зрѣнія ихъ содержанія, безотносительно къ ихъ авторамъ. Такимъ образомъ можно составить стройную и цѣльную систему, объединенную идеей искупленія. Личность пѣснописца и его жизненная обстановка могутъ конечно имѣть свое значеніе и въ этомъ случаѣ, но только какъ условія, способствующія наиболѣе вѣрному пониманію его мысли. Такъ какъ, далѣе, въ пѣснопѣніяхъ церковныхъ встрѣчается слишкомъ много повтореній одной и той же мысли, то приходилось выбирать наиболѣе сильныя выраженія, опуская всѣ прочія. Рѣчь ведется главнымъ образомъ церковно-славянскимъ языкомъ, языкомъ пѣснопѣній. Было бы грѣшно въ данномъ случаѣ не воспользоваться этимъ, въ нысшей степени выразительнымъ и высокоторжественнымъ языкомъ. Кое-гдѣ будетъ впрочемъ и русскій переводъ пѣснопѣній, а но мѣстамъ указано будетъ п одно только содержаніе ихъ. Подобная постановка дѣла обусловливается уже частнѣйшею конструкціей сочиненія.
Не обѣщая создать чего-либо выдающагося или новаго въ богословской наукѣ (да „новаго“ тамъ — строго говоря —ничего и не можетъ быть, кромѣ развѣ пониманія одного и того же, неизмѣнно-вѣчнаго христіанскаго вѣроученія), я хотѣлъ бы объединить въ систему то строго православное по духу и своеобразное по формѣ христіанское міровоззрѣніе, которое ежедневно читается и поется въ нашихъ храмахъ. Не задаваясь, какъ видитъ читатель, особо широкими цѣлями я буду радъ, если мой трудъ поможетъ вѣрующему человѣку уяснить себѣ церковныя чтенія и пѣснопѣнія и пробудитъ въ немъ живой интересъ къ церковно-богослужебному богатству. Сокровищница же этого богатства велика и разнообразна.
Планъ моего сочиненія опредѣлился только по прочтеніи всего матеріала; этимъ матеріаломъ онъ всецѣло и обусловливается. Тамъ гдѣ недоставало этого матеріала, приходи-
лось обращаться къ даннымъ Библіи, чтобы сохранить дѣльность и послѣдовательность изложенія. Главный предметъ сочиненія—это „великое искупительное дгъло, совершенное Іисусомъ Христомъ“. Ходъ мыслей такой. Прежде всего говорится о томъ, зачѣмъ понадобилась великая Божественная жертва, другими словами — о ветхозавѣтной „тьмѣ и сѣни смертной“, выйти изъ которой человѣкъ не могъ своими силами; сюда относится и то, чѣмъ жилъ и на что надѣялся ветхозавѣтный человѣкъ (обѣтованіе, прообразы и пророчества о Мессіи). Выяснивъ необходимость Божественнаго вмѣшательства въ міровую жизнь, мы тѣмъ самымъ подходимъ къ самому дѣлу Спасителя. При этомъ, прежде чѣмъ изобразить сущность этого дѣла, необходимо было сказать о самой личности Искупителя, такъ какъ этотъ вопросъ стоитъ въ тѣсной связи съ дѣломъ искупленія. Что совершилъ Христосъ—составляетъ сущность христіанства и въ то же время основную главу нашего сочиненія. Слѣдующая затѣмъ часть говоритъ о благодатныхъ средствахъ, дарованныхъ намъ Господомъ для того, чтобы усвоять дѣло Христа и еще здѣсь, на землѣ пріуготовлять себя къ загробной жизни. Въ заключеніе будетъ сказано и о томъ, чѣмъ закончится это земное существованіе и что ожидаетъ истинно-вѣрующаго христіанина.
I.
„Христосъ—моя сила. Богъ и Господь, честная церковь боголѣпно поетъ, взывающи отъ смысла чиста, о Господѣ нразд-нующи“. Такова мысль, которая преимущественно развивается въ православномъ богослуженіи. Это и понятно. Христосъ—центръ нашей религіи, ея основной камень, на которомъ покоится все зданіе христіанства (1 Кор. 3, 11). Умъ христіанина, слѣдовательно, не можетъ исходить изъ чего-нибудь другого, какъ не изъ мысли объ этомъ Божественномъ камнѣ и его значеніи въ домостроительствѣ нашего спасенія. Въ Немъ все наше могущество, въ немъ вся наша радость. „Ты—моя крѣпость, Господи, Ты—моя и сила, Ты— мой Богъ, Ты—мое радованіе“. Чрезъ Христа мы получили истинное знаніе и воспріяли нѣчто Божественное. „Видѣхомъ свѣтъ истинный, пріяхомъ Духа небеснаго, обрѣтохомъ вѣру истинную“. Но не въ этомъ еще главная заслуга Основателя Христіанства. „Христосъ воскрѳсе изъ мертвыхъ, смертію смерть поправъ, и сущимъ во гробѣхъ животъ даровавъ“. Вотъ то великое дѣло, которое совершилъ Спаситель міра, и которое въ корнѣ измѣнило ветхозавѣтную жизнь. Вотъ то необычайное событіе, которое отчасти прозрѣвали и о которомъ гадалп ветхозавѣтные праведники, которому не повѣрили современники Христа и въ которомъ усомнились сначала даже самые преданные Ему люди. Это—
то міровое событіе, проповѣдь о которомъ на первыхъ же порахъ привлекла къ себѣ сотни и тысячи народа, которое черезъ три вѣка заняло господствующее положеніе въ древнемъ мірѣ, а теперь проповѣдано почти „всей твари“. Естественно поэтому, что оно-то и воспѣвается главнымъ образомъ въ христіанскомъ богослуженіи, составляя такъ сказать фокусъ, куда направляются и въ которомъ объединяюся всѣ церковныя пѣснопѣнія. Понятно отсюда и то, почему первымъ по важности и торжественности праздникомъ христіанскаго богослуженія является Пасха, всецѣло посвященная прославленію воскресенія Христа изъ мертвыхъ. Пасха—это „праздниковъ праздникъ и торжество изъ торжествъ“, ея воспоминанія не ограничиваются одной какой-либо недѣлей и отражаются на всемъ годичномъ богослуженіи (въ видѣ „воскресныхъ дней“).
Такова центральная мысль богослужебныхъ пѣснопѣній; прослѣдимъ теперь ея частнѣйшее развитіе.
Великое дѣло спасенія міра не было чѣмъ-то сл}7 чайнымъ и какъ бы временно надуманнымъ. Для всевѣдующаго Бога оно было искони извѣстно. Этого мало: отъ вѣка было предопредѣлено совершиться дѣлу Христа, такъ какъ Господу вѣдомо было все, что сотворитъ человѣкъ. „Древлѳ повелѣное, Дѣво, таинство и прежде вѣковъ прсдразумѣваемое вся вѣ-дущимъ Богомъ, въ послѣднее время во чревѣ Твоемъ, Пре-непорочная, конецъ гіріемшее явися“, или—„предопредѣленное Отцемъ прежде вѣкъ, и предпроповѣданное пророки, въ послѣдняя таинство явися: и Богъ вочеловѣчися, плоть
пріемъ отъ Дѣвы“. Въ „послѣдняя“, т. е. 19 столѣтій тому назадъ люди удостоились такимъ образомъ видѣть „превѣчный совѣтъ“, „таинство“, отъ вѣка утаенное и (даже) ангеломъ несвѣдомое, „истиннѣйшій и древнѣйшій совѣтъ“, который явился въ мірѣ Богоматери. Совѣтъ этотъ заключался въ томъ, что „Сынъ Божій сынъ человѣчъ бываетъ“, и затѣмъ—„законъ . Божественный управляя (осуществляя), беззаконно закланъ бываетъ („былъ еси“). Явленіе Христа въ міръ и Его смерть за человѣчество есть дѣло Божественныхъ предначертаній, дѣло Божественной любви къ человѣку, и, наконецъ, дѣло Божественной свободы. „Родился еси яко Самъ восхотѣлъ еси; явился оси, яко Самъ изволилъ еси; крестъ претерпѣвъ, погребѣнію предадеся, яко Самъ восхотѣ“.
Для чего нее потребовалась такая жертва? Что было причиной ея? Всѣмъ извѣстно происхожденіе первыхъ людей. Человѣкъ, созданный по образу Божію и имѣющій въ силу этого прирожденное стремленіе уподобляться Богу, рѣшилъ идти не той дорогой, какую указалъ ему Господь: а иной— скорой и пріятной. Эта дорога тотчасъ будто бы приводила его къ равенству съ Богомъ и потому была запрощена Послѣднимъ. „Желаніе сравняться“ съ Богом'ь вложилъ въ человѣка „змій вселукавьтй“, „родоначальникъ ложнаго упова-
нія обоженія“. „По образу Твоему и по подобію создавый въ началѣ человѣка, въ рай поставилъ еси владѣти Твоими тварьми: завистію же діаволею прельстився, снѣди прича-стися: заповѣдей Твоихъ преступникъ бывъ“.
Человѣкъ былъ обольщенъ, надежды его не исполнились. Между тѣмъ, жизнь существенно измѣнилась. Прежде всего „древомъ Адамъ рая бысть изселенъ“ и тѣмъ самымъ удаленъ отъ источника жизни (отъ древа жизни). Вмѣстѣ съ этимъ, „болѣзнь Адаму бысть древа вкушеніемъ древле во Едемѣ“, „егда змій ядъ изблева; того бы ради вниде смерть всеродная, снѣдающая человѣка“. Человѣкъ, которому предстояла вѣчная райская жизнь (Пр. Солом. 2. 23), жизнь постепеннаго уподобленія своему Первообразу,—за нарушеніе Божественной заповѣди подвергается грозному суду Божію: „смертію умреши“ (Быт. II, 17). „Согрѣшихъ, насъ смертною осудилъ еси клятвою, Жизнодавче и Господи“. „Посредѣ Едема древомъ процвѣте смерть... вкусивше (его), нетлѣнни суще, тлѣнни быхомъ“. Смерть стала неизбѣжна для всѣхъ людей, потому что неизбѣженъ сталъ и грѣхъ. Всѣ мы во грѣхахъ зачинаемся, рождаемся и живемъ, а „грѣхъ содѣянъ рождаетъ смерть“ (Іак. I. 15), „оброцьі (возмездіе) грѣха— смерть“ (Римлян. 6. 22 ст). Смерть съ тѣхъ поръ общій удѣлъ всѣхъ. „Самъ единъ еси безсмертный, сотворивый и создавый человѣка; земніи убо отъ земли создахомся и въ землю туюжде пойдемъ, яко же повелѣлъ еси Создавый мя и рекій ми: яко земля еси и въ землю отъидеши, аможе всп человѣцы пойдемъ, надгробное рыданіе творяще пѣснь“. Да какъ и не рыдать безсмертному обитателю рая, своимъ паденіемъ умертвившему себя! „Увы мнѣ! Адамъ рыданіемъ возопи: иногда славою безсмертія облеченъ сый, умерщвленія кожу яко смертный окоянно обношу“. Съ поръ на землѣ непрерывно раздается человѣческій вопль объ умершихъ. Съ тѣхъ поръ одна даже мысль о смерти вызываетъ среди людей рыданія: „плачу и рыдаю, егда помышляю смерть и ви-жду во гробѣхъ лежащую, — по образу Божію созданную, нашу красоту, бѳзобразну, безславну, не имущую вида“. Мрачная могила съ ея страшными обитателями невольно навѣваетъ ужасъ: „изыдемъ и узримъ во гробѣхъ, яко наги кости человѣкъ, червей снѣдь и смрадъ“. Что же это такое? „О, чудесе! Что сіе, еже о насъ бысть таинство? Како предахомся тлѣнію? како сопрягохомся смерти? —■ воистину Бога новелѣніемъ, якожѳ писано есть“. Этимъ не ограничилось злополучіе нашихъ прародителей и ихъ потомковъ. Вмѣстѣ съ тѣлесною смертью ихъ постигла и смерть нравственная, смерть духовная. Кончилось непосредственное общеніе первыхъ людей съ Богомъ, существовавшее въ раю, ибо „кое общеніе свѣта ко тьмѣ?“ (2 кор. VI. 14 ст.). Богъ отвратился отъ людей: „начало отвращенія Бога бысть къ человѣкомъ Евино прельщеніе“. А такъ какъ безъ Бога не-
возможна нравственная жизнь, то человѣкъ сталъ умирать и для добра. Онъ теперь представленъ былъ какъ бы своей самонадѣянности, которая такъ сильно проявилась въ его паденіи, и которая содѣйствовала и дальнѣйшему его развращенію.
Незавидная участь ожидала ветхозавѣтнаго человѣка и за гробомъ. Жизнь человѣка со смертію не прекращалась совершенно, но продолжалась, хотя и не въ такомъ видѣ. Если бы человѣка ожидала пблная смерть, пблное небытіе, то такое слѣдствіе грѣха не могло бы сильно ужасать его. Но существованіе въ отдаленіи отъ Бога, въ царствѣ зла и мрака представляло для человѣка настоящую темницу, настоящій адъ. „Адамъ низведенъ бысть, лестію запенся, ко адовѣ пропасти“. Чувство горечи и отчаянія заполняетъ душу человѣка при этомъ воспоминаніи: „кто мене не восплачетъ, отрино-веннаго отъ Бога и Едемомъ адъ измѣнившаго“!
Злополучіе коснулось и внѣшняго благосостоянія людей; вмѣстѣ съ человѣкомъ осуждена была и земля на то, чтобы „преступльшему потомъ изнести плода терніе“. Царь природы обратился въ раба ея и принужденъ былъ въ потѣ лица ѣсть свой хлѣбъ... Новый характеръ получила также и семейная жизнь людей. „Ева, повинувшися змію, роди печаль женамъ“; печаль эта заключалась въ томъ, что „Евину утробу Господь осудилъ въ печалѣхъ родити плодъ въ болѣзни“. Таковы послѣдствія „адамова и праматерняго долга“.
Уклонившись отъ прямого пути и отъ истиннаго своего назначенія, прародители наши разстроили собѣ и своему потомству всю будущность. Грозное „смертію умреши“ постоянно безпокоило и страшило человѣка и вмѣстѣ съ тѣмъ побуждало его всячески подерживать свое существованіе и противиться смерти. Отсюда — усиленная работа на пользу плоти человѣческой и почти полное забвеніе духа съ его высокими запросами. Этимъ по преимуществу и характеризуется ветхозавѣтное человѣчество.
Чѣмъ далѣе шло' время, тѣмъ все глубже и шире становилось уклоненіе людей отъ истинной жизни. Праведному человѣку трудно было сохраниться среди всеобщаго нечестія. Тогда Господь очистилъ землю отъ беззаконія, уничтоживъ родъ человѣческій потопомъ и оставивъ въ живыхъ одного только Ноя съ его семействомъ. Этимъ, впрочемъ», не уничтоженъ былъ самый корень грѣха, который вскорѣ же и заявилъ о себѣ (въ поступкѣ Хама). Не много прошло времени, и беззаконеніе снова разошлось но землѣ. Люди стали задыхатьси отъ» преступленій, которыя, какъ потопъ, наводнили землю. „Повсюду были прелюбодѣянія и татьбы; вся земля наполнилась убійствами и хищеніями. У закона не оыло заботы о растлѣніи и неправдк. Всякое злое дѣло совершаемо было и каждымъ порознь и всѣми сообща. Города вели войну съ городами; народы возстали противъ народовъ;
вся вселенная раздираема была мятежами и раздорами, потому что всякій оказывалъ соревнованіе въ беззаконіи. Недалеко стало отъ людей и противоестественное, но какъ сказалъ свидѣтель Христовъ апостолъ: „жена бо ихъ измѣниша естественную подобу въ преестественную, такожде и мужей“... (Рим. I. 26—27). «Обыде насъ послѣдняя бездна, нѣсть избавляй. вмѣнихомся яко овцы заколенія“.
Безотрадно было дѣйствительно состояніе ветхозавѣтнаго человѣка: никто не могъ избавиться отъ работы грѣху (такъ разслаблена была человѣческая природа и такъ безсильна оказалась человѣческая самонадѣянность). А разъ совершенный человѣкомъ грѣхъ оставался на немъ навсегда, такъ какъ Ветхій Завѣтъ не давалъ людямъ дѣйствительнаго очищенія отъ грѣховъ. Ветхозавѣтныя жертвы служили только прообразомъ и напоминаніемъ будущей, Божественной жертвы, а личное покаяніе приносило человѣку одно только нравственное облегченіе п утѣшеніе, не сопровождался благодатнымъ очищеніемъ его отъ грѣховъ. Были правда люди, возвышавшіеся надъ общимъ нравственнымъ уровнемъ. Таковы, напр., патріархи, пророки и многіе другіе праведники: „со пророки святыми почтимъ преподобныхъ множество, прежде закона (Моисеева) и въ законѣ возсіявшихъ житіемъ чистымъ“. Но мы знаемъ, что особенно возвышало ихъ среди всеобщаго нечестія и что послужило къ ихъ оправданію въ Новомъ Завѣтѣ. То была ихъ вѣра въ Мессію: „вѣрою праотцы оправдалъ еси, отъ языкъ тѣми предобручивый Церковь“ (сравн. 11 гл. посл. къ Евреямъ). Были въ Ветхомъ Завѣтѣ также и мученики, пострадавшіе „за отеческій законъ“. Это семь братьевъ Маккавейскихъ со своею матерью Соломоніею и учителемъ Елеазаромъ. „Мы, Антіоше, говорили эти ветхозавѣтные мученики своему мучителю, за отеческій законъ терпимъ, не отлучитъ же насъ ни огонь, ни мечъ, ни звѣріе, ни раны; но вкупѣ умремъ съ матеріею старицею и учителемъ отцемъ, живуще и срадующеся въ нескончаемые вѣки“. Они умирали съ надеждою на будущую блаженную жизнь: „намъ, о, Антіоше, единъ Царь Богъ, отъ Него же быхомъ и къ Нему обращаемся: міръ ждетъ инъ насъ, видимаго высочайшій и твердѣйшій; отечество же намъ, Іерусалимъ крѣпкій и негибнущій: торжество же еже со Ангелѣ житіе“. Надеждѣ этихъ страдальцевъ суждено было исполниться только въ Новомъ Завѣтѣ, токько „нынѣ“. Ветхозавѣтные мученики были „вжиляѳми (оживляеми, одобряемы) великими надеждами, яже нынѣ получиша, у Авраама почивше на лонѣхъ, праотца своего“. Вѣрно, конечно, что ветхозавѣтные праведники первые удостоились райскаго блаженства; потому-то новозавѣтная Церковь такъ часто проситъ Господа успокоить умершихъ „въ нѣдрахъ Авраама, Исаака и Іакова“.
Такимъ образомъ Ветхій Завѣтъ не имѣлъ въ себѣ оправданія для людей. Нужно было исполнить весь законъ Мои-
сеевъ, чтобы получить таковое, но развѣ это возможно было для ветхозавѣтнаго человѣка? Благодаря закону человѣкъ только убѣждался въ своей грѣховности. (Рим. 3. 20). Своими силами люди не могли освободиться отъ работы грѣху, а помощи ожидать имъ было не отъ кого. „Въ разбойническіе помыслы впадъ Адамъ (въ лицѣ же его и все его потом-ство), прельстися умомъ и уязвися душею, лежаше магъ заступленія. Ни священникъ же прежде закона внятъ ему, ниже левитъ по законѣ воззрѣвъ нань: токмо Ты, прешедый Боже, не отъ Самаріи, но отъ Богородицы“. Понятно отсюда, почему такъ широко распространилось беззаконіе на землѣ. Отъ грѣховнаго потопа спасла міръ Дѣва Марія, родившая „путь жизни“. Оправданіе принесъ людямъ Спаситель міра: „закона исполненіе родила ѳси, Избавителя плотію бывшаго: не 6о бысть сущимъ прежде въ законѣ оправданіе; Христосъ же насъ ради распятся и оправда.
Тяжелъ былъ удѣлъ ветхозавѣтнаго человѣка на землѣ. Не отрадно было и его загробное существованіе: смерть превращала тѣло его въ землю, а духъ заточала въ адъ. Здѣсь томились души всѣхъ умершихъ людей, начиная съ Адама. „Во главу усѣченъ былъ отъ Ирода, поется про Іоанна Крестителя, сущимъ во адѣ душамъ послался еси проповѣдати Грядущаго и тѣхъ спасти всѣхъ, прежде скончавшихся вѣрныхъ отъ Адама“. Заточенныя души жили ожиданіемъ обѣщаннаго Искупителя, который избавитъ ихъ отъ мрачнаго плѣна: „воспоминаху Тя заключенныя во адѣ души и оставшіяся праведныхъ, и отъ Тебе спасенію мояяхуся“. Это ожиданіе облегчало горечь мрачнаго заключенія и утѣшало ихъ надеждой на будущее блаженство. Конечно, не всѣ плѣнники ада жили такимъ утѣшеніемъ его чужды были многіе язычники, не имѣвшіе обѣтованія о Мессіи, и многіе изъ евреевъ, жившіе не лучше язычниковъ. Жизнь заточенныхъ не походила на земную, она была скорѣе чѣмъ-то вродѣ сна—полужизненнаго состоянія. Господь, говорится, „совоздвиглъ еси мертвыя, яже отъ вѣка во тьмѣ спящыя, божественнымъ и славнымъ воскресеніемъ Твоимъ“, илн еще: „иже во тмѣ спящій Тя свѣтъ видѣвше въ преисподнѣйшихъ адовыхъ, Христе, воскресоша“. Загробное заточеніе было неизбѣжно для всѣхъ: люди сами собой не могли избавиться отъ него. Были, правда, единичные случаи воскрешенія и въ Ветхомъ и въ Новомъ завѣтахъ, но это было совершаемо Божественнымъ всемогуществомъ, для премудрыхъ цѣлей и только на время (если бы воскрешенные не умирали впослѣдствіи, то библейскій писатель не преминулъ бы упомянуть объ этомъ). Подобный же фактъ Божественнаго всемогущества имѣлъ мѣсто и при Преображеніи Господнемъ: „яко небомъ владу-щему и землею господствующему и преисподними область имущему, Христе, прѳдсташа Ти: отъ земли убо Апостоли, яко съ небесе же Ѳесѳитянинъ Илія, Моисей же—отъ мѳрт-
выхъ“. Даже Моисей, удостоившійся во время земной жизни бесѣдовать съ Господомъ лицомъ къ лицу, по смерти своей находился среди „преисподнихъ“. Избавленіе адовыхъ плѣнниковъ должно было произойти впослѣдствіи, чрезъ Богочеловѣка „Пастыря овцамъ, Великаго и Господа, іудеи древомъ крестнымъ умертвиша: но Той яко овцы, мертвыя во адѣ погребенныя, державы смертныя избави“.
Чѣмъ же, спрашивается, жили ветхозавѣтные люди и на что они надѣялись? Люди Ветхаго Завѣта жили надеждою на обѣщаннаго Мессію, который спасетъ ихъ и сдѣлаетъ свободными. Надежду эту внушилъ человѣку самъ Богъ, на первыхъ же порахъ его внѣрайскаго существованія (Быт. 3. 15 ст.), внушилъ и поддерживалъ за все ветхозавѣтное время. Люди въ громадномъ большинствѣ забыли объ этомъ „цервоевангеліи“ и жили животной жизнью, погрязая въ своихъ страстяхъ; только ограниченный кружокъ людей благочестивыхъ сохранялъ богооткровенную надежду и жилъ ею. Вѣра въ Мессію ободряла этихъ людей и возвышала ихъ нравственность среди всеобщаго нечестія. Нѣкоторые избранники Божіи удостоивались большаго. Патріархъ Авраамъ настолько возвысился надъ окружающей его порочной средой, что проникалъ вдохновеннымъ взоромъ въ самый день новозавѣтнаго торжества... „Твой день... видѣ Авраамъ и возрадовася, яко изъ гроба холма жива Исаака пріемъ“ (т. ѳ. такъ же обрадовался, какъ при чудесномъ избавленіи Исаака изъ подъ жертвеннаго ножа); или—„видѣти сподобися, яко другъ Божій, Авраамъ день Зиждителя своего и иснолнь бываетъ радости духовныя“. Былъ въ Ветхомъ Завѣтѣ еще особый классъ людей, которымъ по преимуществу Господь открывалъ новозавѣтное таинство. Они же въ свою очередь сообщали его остальному народу (еврейскому, которому были ввѣрены обѣтованія Божіи) и тѣмъ направляли мысль послѣдняго отъ земнаго къ небесному, божественному. Люди этп— пророки.
Пророческія видѣнія ветхозавѣтныхъ прозорливцевъ даютъ намъ въ общемъ почти полное представленіе о Мессіи и Его дѣлѣ. Пророчества ихъ касаются прежде всего Пресвятой Дѣвы Маріи, отъ которой родился Спаситель. Такъ, царепророкъ Давидъ воспѣваетъ гору высокую, благодаря которой человѣки, приблизился къ Богу: „гора великая, въ нюже вселися Христосъ, Ты явплася еси Дѣво, якоже божественный Давидъ вопіетъ; ею же мы вознесохомся къ небеси, всынившеся духомъ, Всеблаженная“. Матерь Божію провозглашаютъ и другіе тайновидцы: „трубы богогласныя Матерь Тя Божію, напослѣдокъ вѣковъ рождшую, Пречистая, про-роцы вѣщаютъ, научившеся свыше, Богородице, Твоимъ тайнамъ“. Не скрылось отъ ихъ пророческаго взора и великое таинство воплощенія: „проразумѣся пророческими быстро, зрѣніи таинство, Отроковице, Твоего рождества, яко вопло-
щѳнна Бога рождши человѣкомъ, избавляюща насъ отъ на-пастѳй‘;. Созерцая Матерь Божію, пророки созерцали и плотское пришествіе Христа: „плотское пришествіе Твое, Христе, увѣряя, пророкъ Аввакумъ взываше: слава силѣ Твоей, Господи“, или—по другому варіанту: „отъ юга (разумѣется очевидно Виѳлеемъ по отношенію къ Іерусалиму) пріидетъ Богъ“. Вошіаіцаеыа Бога провидѣлъ и пророкъ Исаія, „свѣта незечерня и міромъ владычествующа“. Но главнымъ пунктомъ, куда стремился проникнуть пророческій духъ, были страданія и смерть Спасителя. Крестъ съ Божественнымъ Страдальцемъ видѣлся нѣкоторыми ветхозаветными прозорливцами какъ бы на яву: „на крестѣ Твое Божественное истощаніе провидя Аввакумъ, ужасся, вопіяше: Ты сильныхъ пресѣклъ еси державу, Блаже, пріобщался сущимъ во адѣ, яко всесиленъ“. Особенно ясно созерцалъ крестную жертву Давидъ: онъ какъ бы воочію видѣлъ, какъ на древѣ креста „Христосъ вознѳсе главу“. Созерцали пророки и радостныя послѣдствія крестной жертвы: „богоявленія Твоего, Христе, къ намъ милостивно бывшаго, Исаія свѣтъ видѣвъ невечерній, изъ нощи утрѳнневавъ взываше: воскреснутъ мертвіи, и востанутъ сущій во гробѣхъ, и ecu земнородніи возрадуются“. Ветхозавѣтные тайнозрители вѣщали и о томъ почтеніи, какое будутъ оказывать впослѣдствіи самому мѣсту новозавѣтнаго таинства: „днесь пророческое исполнися слово; сё бо покланяемся на мѣсто, идѣже стоястѳ нозѣ Твои, Господи“. Даже самыя отдаленныя событія, имѣющія совершиться за предѣлами земного бытія, были постигаемы пророческимъ окомъ. „Видѣніемъ воззрѣвъ духовнымъ, пророкъ древле Даніилъ Христово яви второе пришествіе и яже въ немъ страшная предвозвѣщаетъ“. Таковы созерцанія ветхозавѣтныхъ пророковъ, исполнившіяся въ Новомъ Завѣтѣ. „Се нынѣ сбытія зряще рѳченныхъ отъ васъ, пророцы божественніи, славимъ вами проповѣданнаго и дѣломъ прореченія исполн-шаго“.
Кромѣ пророческихъ созерцаній, долгостроительство нашего спасенія раскрывалось еще въ многочисленныхъ образахъ и событіяхъ Ветхаго Завѣта, которые символически указывали на новозавѣтныя событія и лица. Богоматерь и воплощеніе отъ нея Сына Божія, страданія, смерть и воскресеніе Спасителя міра были главнымъ содержаніемъ такихъ образовъ. Писатели церковныхъ пѣснопѣній съ особенной охотой, нужно сказать, отыскиваютъ взевозможныя сравненія и образы для новозавѣтныхъ событій. Приведемъ прежде всего образы касающіеся Дѣвы Маріи, Матери Господа. „Законніи Тя образы и пророчія пророческія явѣ предвозвѣщаху, хотящую родити Благодѣтеля, Чистая, всея твари, многочастнѣ.и много-образнѣ б.чагодѣйетвовавшаго“. По изображенію этихъ образовъ, Богоматерь это—„свитокъ... (видѣнный Исаіею), въ немъ же перстомъ Отчимъ Слово безлѣтное написаея, отъ всякаго
безсловесія спасающее насъ“; „лѣствица (видѣнная Іаковомъ), ею же къ намъ сниде Вышній“, ковчегъ, трапеза, свѣщникъ, ручка, руно одушевленное, „еже Гедеонъ, Дѣво, предвидѣ“, („преднаписуетъ Гедеонъ зачатіе“), это—Та, „юже бо пред-видѣніе образнѣ въ древнихъ родѣхъ купину, и стамну, и жезлъ, облакъ, дверь, и престолъ, и велію гору“ („добродѣтельми присѣнну Аввакумъ Тя пронарече“)? „Ею же древле от-ступльшіи преступленіемъ абіе Богу ириближихомся“. Смыслъ почти всѣхъ указанныхъ образовъ тотъ, что Пресвятая Дѣва чудесно воспріяла въ Себя „святое святыхъ“—самаго Бога. „Законный древле Тя ковчегъ проображаще, Чистая, не скрижали внутрь носящь, но Христа Законодавца, Его же без-законніи людіе на крестѣ пригвоздиша“.
Такимъ образомъ совершилось необычайное событіе: Господь снова вошелъ въ общеніе съ людьми и общеніе притомъ самое тѣсное, ипостасное. Пресвятая Дѣва, отъ которой Онъ родился, осталась совергиенно невредимой и дѣвственной. Это событіе предживописуютъ намъ халдейскіе отроки, „неоиальные огню“, и тѣмъ самымъ прообразовавшіе чудесное зачатіе Богоматери. Росодательная пещь представила нѣкогда образъ преестественнаго чуда: какъ та, пріявши въ свой пламень юныхъ дѣтей, не опалила ихъ и сохранила ихъ невредимыми, такъ и огнь Божества не опалилъ Дѣвы, въ утробѣ которой Онъ воплотился. Отроки эти спасаются созерцаніемъ прообразуемаго („чрезъ образы зряще изъ утробы Твоея Прошедшаго несказанно“); ихъ спасло „рождество Бо-городично, тогда убо образуемое, нынѣ же дѣйствуемое“. Прозрѣвая такое чудное рожденіе, „объ убо отъ пророкъ дверь Тя прорече, во Едемѣ на востокъ зрящую, юже ник-тоже пройде, точію Зиждитель Твой и всего міра; овъ же— купину (видѣнную Моисеемъ на Синаѣ), огнемъ жегому; яко въ Тебѣ обита огнь Божества и неопалима прѳбысть. Инъ— гору святую, отъ нея же отсѣчеся камень краеугольный, кромѣ руки человѣческія, и порази образъ мысленнаго Навуходоносора“. „Гору Тя велію нѳсѣкомую Даніилъ духомъ видѣ, не новосѣкому являя чистоту дѣвства Твоего, Влады-чице: отъ нея же камень усѣчеся—Христосъ Слово, лести низлагая идольскія“. „Камень нерукосѣчный отъ несѣкомыя горы Тебе, Дѣво, краеугольный отсѣчеся (это) Христосъ ео-вокупивый разстоящаяся естества“. Пресвятая Дѣва родила своего Божественнаго Сына ио наитію на нее Святаго Духа— Ея зачатіе и рожденіе было поэтому бѳзсѣменно и нетлѣнно. Невольно вспоминается при этомъ тб ветхозавѣтное событіе, когда для удостовѣренія первосвященническихъ правъ Аарона процвѣлъ его жезлъ, безъ естественной къ тому возможности, единственно силою Божіею. „Прозябе жезлъ иногда Аароновъ, прообразующій, Чистая, божественное рождество, яко бѳзсѣменно зачнеши и нетлѣнна прѳбудеши и по рождествѣ дѣйствующи явишися“. Или вотъ еще цѣлая высоко-
поэтическая пѣснь, гдѣ для изображенія непорочнаго зачатія Приснодѣвы берутся подходящія черты изъ одного ветхозавѣтнаго событія. „Въ чермнѣмъ мори неиску собранны я невѣсты образъ написася иногда. Тамо Моисей—раздѣлитель воды: здѣ же Гавріилъ—служитель чудесе. Тогда глубину шест-вова немокренно Израиль: нынѣ же Христа роди безсѣменно Дѣва. Море по прошествіи Израилевѣ пребысть непроходно: Непрочная по рождествѣ Еммануилевѣ пребысть нетлѣнна“. Слишкомъ необычайно то, что совершилось: Богъ воплотился, Дѣва родила... и потому такъ часто останавливается на этомъ событіи Св. Церковь, воспѣвая всѣ ветхозавѣтные образы, въ какомъ бы то ни было отношеніи напоминающіе его. „Ве-ліе таинство Твоего вочеловѣченія: кровь, и огнь, и куреніе дыма, чудеса на земли, яже провидѣ Іоиль. Кровь—воплощеніе: огнь—Божество: куреніе же дыма—Духъ Святый, наше-дый на Дѣву и міръ благоухавшій“.
Много также воспѣвается образовъ и относительно страданій, смерти и воскресенія Христа. Здѣсь мы слышимъ прежде всего о томъ, что на землю долженъ былъ явиться и дѣйствительно явялся Божественный Страдалецъ», которому пришлось много претерпѣть и пострадать. Еще въ Ветхомъ Завѣтѣ были подобные страдальцы., предуказавшіе на будущаго Искупителя. Предъ нами образъ „многострадальнаго“ Іосифа: „Образъ Владычень подписуя, Іосифъ въ ровъ ввер-жѳнъ бываетъ, продается отъ сродникъ, вся терпитъ прис-нопямятный, вообразъ поистинѣ Христовъ“. Страданія новозавѣтнаго Страдальца завершились насильною смертію Его. И опять изъ глубины ветхозавѣтной исторіи возстаютъ событія, прообразующія самую смерть Спасителя. „Образъ Христовы страсти былъ еси явѣ, Исааче преблаженне, возводимъ отчимъ благопокореніемъ еще закалатися“. „Исаакъ на холмъ возведенъ бысть, Іона во глубину низведеся, и оба страсть Твою, Спасе, образоваста. Овъ убо узы и заколеніе: овъ же — погребеніе и жизнь нреславнаго возстанія Твоего“. Страдалецъ этотъ, посвятившій Себя въ жертву за людей — единородный Сынъ Божій: „въ законѣ сѣни и писаній образъ видимъ вѣрніи: всякъ мужескій полъ, ложесна разверзая, святъ Богу. Тѣмъ перворожденное Слово Отца безначальна, Сына первородящася Матерію, неискомужно величаемъ“. Всего же яснѣе предуказывалъ на Распятаго Искупителя мѣдный змѣй, повѣшенный Моисеемъ въ пустынѣ на древо и спасавшій вѣроломный еврейскій народъ отъ очевидной смерти. „Воздвиже змія Моисей, распятіе Твое воображая древле на горѣ Синайетѣй, распныйся насъ ради и зміины вражды и яда избавляяй человѣка и сокрушивый главу вее-губительную“; „змія на древо вознесъ первѣе Моисей, Спасе, воображаше Твое воздвиженіе, еже на крестѣ, ІІрѳблагій; ймже ядовитыя злобы зміевы избавилъ еси вся языки, покла-няющаяся Тебѣ“. Итакъ: еще въ Ветхомъ Завѣтѣ — народъ
символами былъ приведенъ къ той мысли, что спасеніе его совершится на крестѣ. Отсюда, одно уже изображеніе креста имѣло тогда неотразимую силу. „На горѣ дрѳвле Тебе Моисей прообрази, рудѣ возвысивъ и Амалика побѣждая, кресте всечѳстный, емуже кланяющеся днесь, побѣждаемъ демоновъ инопленные полки“. Знаменіемъ креста скрѣплялось иногда и родительское благословеніе: „внучата древле Іаковъ благословляя, проображаше крестъ честный, имжѳ, Щедре, насъ благослови“. Или: „древле Іаковъ прообразуй крестъ Твой, Христе, Іосифъ поклоняшеся божественнаго жезла краеви, скиптръ сей страшный царствія Твоего предвидѣвъ“. Ветхозавѣтные образы простирались даже на нѣкоторыя подробности, совершившіеся на крестѣ. Такъ камень, источившій подъ ударомъ Моисеева жезла цѣлебную для всѣхъ воду, напоиинаѳтъ вѣрующецу сердцу пронзенныя ребра Христа, изъ которыхъ пролились живоносныя кровь и вода—символы нашего спасенія. „Яко удари Моисей, рабъ Твой, жезломъ камень, образно животворивая ребра Твоя прообразовавше, изъ нихъ же вси питіе жизни, Спасе, почерпаемъ“. Древо усладившее горькія воды Мерры, напоминаетъ крестное древо, силою котораго мы освобождаемся отъ горечи грѣховной жизни: „прообразоваше благодать Твою, кресте, услаждаяй Моисей воды горчайшыя древомъ: ибо горести страстей изба-вихомся Твоею силою“.
Умеръ Спаситель міра, но смертію не былъ поглощенъ: Источникъ жизни не могъ предаться тлѣнію, Онъ побѣдилъ смерть. „Ятъ бысть, но не удержанъ въ персѣхъ китовыхъ Іона: Твой бо образъ нося, страдавшаго и погребенію давшагося, яко отъ чертога отъ звѣря изыде“ (сравн. — „яко отъ чертога возсія Христосъ“, ІГасх. стих.) Воскресшій Христосъ, раскрывъ ученикамъ своимъ тайны царствія Божія, вознесся на небеса. „Илія, прообразуй страшное Твое вознесеніе, Живодавче, Божественнымъ Духомъ показася оружникъ и къ высотѣ весь отъ земли ношашеся“. Общество послѣдователей Христовыхъ, соединныхъ между собою любовію къ Нему и Его завѣтами, составило Новозавѣтную Церковь, для вступленія въ которую требуется крещеніе водою и Духомъ. „Облакъ древле и море божественнаго прообра-жаху крещенія чудо, въ нихже древній крестишася, исходяще, законніи людіе. Море же бѣ образъ воды и облакъ—Духа“. Новозавѣтная христіанская Церковь открыта для всѣхъ народовъ , всѣ могутъ вступить въ нее. Спасеніе для всѣхъ стало близко. Язычники первые наполнили ее. „Елизаветъ, прежде нѳплоды сущи, Христе, Церковь Твою проображаше, яже отъ языкъ, и рождши и преславно, паки показуѳтъ мно-гочадну, неплоды явлыпуюся иногда“.
Такимъ образомъ, не смотря на необычайность и сверхъестественность всего того, что совершилось на землѣ съ пришествіемъ Христа („странно Твое рождество, странно Твое
воскресеніе, странно и страшно Твое Жизнодавче, еже отъ горы Божественное вознесеніе“) — ветхозавѣтный человѣкъ все таки могъ, хотя прикровенно и гадательно, созерцать все это.
Но прошло время гаданій и видѣній, наступила пора ихъ осуществленія. „Нощи прешедшей, приближися день, и свѣтъ міру возсія“. „Проповѣди пророческія конецъ пріяша: Его же бо прорекота пріити въ скончаніе лѣтъ, пріиде и явися, изъ чистыя Дѣвы воплощаемъ“. Христосъ пришелъ и разорилъ „сѣннописанный мракъ гаданій“. Все еврейское, въ тѣсномъ смыслѣ слова, отжило свой вѣкъ: „князь изъ Іуды оскудѣ уже; Ему же бо завѣщася, якожѳ предписася; языковъ чаяніе — Іисусъ Христосъ пріиде“ „совѳршити законъ и пророки“. Исполнились пророчества, прояснилась ветхозавѣтная сѣнь, покрывало Моисея не имѣло болѣе значенія „Прейде сѣнь законная, благодати пришедшиц якоже бо купина не сгораніе опаляема, тако Дѣва родила еси и Дѣва пребыла ѳси. Вмѣсто столпа огненнаго, праведное возсія Солнце; вмѣсто Моисея. Христосъ—спасеніе душъ нашихъ '*).
Священникъ М. Ашихминъ.
*) Продолженіе слѣдуетъ.
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ДУХОВНАЯ АКАДЕМИЯ
Санкт-Петербургская православная духовная ака-демия Русской Православной Церкви - высшее учебное заведение, целью которого является подготовка священнослужителей, преподавателей духовных учеб-ных заведений и специалистов в области богословских и церковных наук. Подразделениями академии являются: собственно академия, семинария, регентское отделение, иконописное отделение и факультет ино-странных студентов.
Проект по созданию электронного архива журнала «Христианское чтение»
Проект осуществляется в рамках процесса компьютеризации Санкт-Петербургской православной духовной академии. В подготовке электронных вариантов номеров журнала принимают участие студенты академии и семинарии. Руководитель проекта - ректор академии епископ Гатчинский Амвросий. Куратор проекта - проректор по научно-богословской работе священник Димитрий Юревич. Матери-алы журнала подготавливаются в формате pdf, распространяются на компакт-диске и размещаются на сайте академии.
На сайте академии
www.spbda.ru
> события в жизни академии
> сведения о структуре и подразделениях академии
> информация об учебном процессе и научной работе
> библиотека электронных книг для свободной загрузки
