Игровой потенциал концовок постмодернистских    художественных текстов

Чемодурова З.М.

DOI: 10.18454/IRJ.2016.47.169 Чемодурова З.М.

Кандидат филологических наук, доцент, Российский государственный педагогический университет им. А. И. Герцена ИГРОВОЙ ПОТЕНЦИАЛ КОНЦОВОК ПОСТМОДЕРНИСТСКИХ ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ТЕКСТОВ

Аннотация

В статье рассматриваются структурно-композиционные особенности постмодернистскких художественных текстов, отмечаются некоторые закономерности, связанные с концовками текстов данной парадигмы. Особое внимание уделяется игровому потенциалу концовок, способствующему активному вовлечению читателей в «игру в вымысел». Рефлексивная игра авторов постмодернистских произведений, наблюдаемая в метапрозе, часто связана с созданием концовок, подчеркивающих окончание акта вымысла. Комбинаторная авторская игра, обусловливающая создание противоречивых и неопределенных фикциональных миров, ведет к повествовательной незавершенности постмодернистских художественных текстов.

Ключевые слова: постмодернистсий художественный текст, концовка, рефлексивная игра, комбинаторная игра, метапроза, невозможные фикциональные миры.

Chemodurova Z.M.

PhD in Philology, Associate Professor, Herzen State Pedagogical University of Russia THE LUDIC POTENTIAL OF ENDINGS IN POSTMODERNIST FICTION

Abstract

The article analyzes some structural and compositional features of postmodernist fictional texts and singles out several regularities related to the endings of such texts. The ludic potential of the endings ensuring a more active involvement of the readers in "make-believe games" is in the focus of the author's attention. Reflexive play ofpostmodernist authors, carried out in Metafiction, can often account for the endings foregrounding the copmpletion of the make-believe act. Combinatory authorial play stipulates the creation of contradictory and indefinite fictional worlds and leads to the narrative fragmentation and incompleteness of postmodernist literary texts.

Keywords: postmodernist fictional text, ending, reflexive play, combinatoty play, metafiction, impossible fictional worlds.

Ведущие исследователи постмодернизма, в частности постмодернистских художественных текстов, единодушно отмечают среди конститутивных свойств постмодернистских текстов игровое начало, экспериментирование со структурой и композицией, нарушение правил и конвенций традиционного повествования [Fokkema, 1984; Hassan, 1982; McHale, 1987], что приводит к возникновению миров-хаосмосов [Липовецкий, 1997; Эко, 2002], характеризующихся определенностью субъектно-объектной и хронотопической организации, фрагментарностью, смешением жанровых границ. Немаловажной особенностью художественных текстов постмодернизма является также авторская установка на активное вовлечение читателей в моделирование фикциональных миров, в игру в вымысел, превращающее чтение таких текстов одновременно в развлечение и достаточно напряженную интеллектуальную деятельность, недаром У. Эко говорит о «двойном кодировании» текстов постмодернизма [Эко,2013:48]. «Посткогнитивный вопрос», о котором пишет Дик Хиггинс и который цитирует Б. МакХейл, когда описывает эру постмодернизма: «Что это за мир, который я пытаюсь объяснить? Реальный? Вымышленный? Виртуальный?»[McHaleД992:33] получает достоверную иллюстрацию в произведениях таких авторов, как Т. Пинчон, Д. Барт, Д. Бартельми, И. Кальвино и многих других писателей, в чьих произведениях вымысел и действительность, воображение и реальность, фикциональность и фактологичность релятивизируются и проблематизируются.

Как справедливо отмечает П. Рикер, в современных произведениях, в силу рефлексивности литературы, финал художественного текста становится завершением самой операции вымысла. Установка многих писателей-постмодернистов на игру, сочетающуюся с рефлексией о природе художественного творчества, о соотношении реальности и вымысла и существовании множества миров, для которых единственно возможная концовка «системы взаимодействий, создающей ткань рассказанной истории» [Рикер, 2000:30], представляется невозможной, приводит к разнообразным экспериментам с окончанием художественного текста. В целом, можно говорить о введении в сильную позицию окончания повествования игровых элементов низкой предсказуемости, позволяющих заострить читательское внимание на открытости современных художественных текстов, которые предполагают участие читателей «в игре в вымысел». Определяя, вслед за М. И. Конюшкевич [Конюшкевич, 2014:94] концовку как выраженную заключительную часть текста, которая, будучи ретроспективно направлена на всю содержательно-фактуальную информацию текста, предицирует ее и превращает в содержательно-концептуальную, завершая текст и открывая путь к порождению новой информации, отметим ряд закономерностей, связанных с проблемой завершенности/незавершенности постмодернистских художественных текстов.

1.Прагматическая установка писателей-постмодернистов на рефлексивную игру с текстом и читателями и создание повествовательной модели метапрозы часто ведет к намеренному подчеркиванию завершения акта вымысла, что может выражаться иронически, через утверждения, вроде: "YOU HAVE FALLEN INTO ART -RETURN TO LIFE" [Gass,1968]. Графическое выделение последней фразы, столь типичное для постмодернизма игровое противопоставление концептов ''art" и "life" в данном случае сочетается у Уильяма Гасса с введением в текст элементов иного семиотического кода. Данный игровой прием - следы кофе на бумаге, оставленные кружкой «реального» автора — призван, видимо, подчеркнуть роль художественного текста как некой опоры в игре нашего воображения. Курт Воннегут заканчивает свой роман «Breakfast of Champions" выдвижением в прагматический фокус повествования последнего в романе появления «маски автора», которая в абсолютной концовке заявляет: "Here was what Kilgore Trout cried out to me in my father's voice: "Make me young, make me young, make me young!" ETC [Vonnegut,

2000: 295-296]. Игровой эффект использования сокращения etc., выделенного графически (это короткое слово занимает половину последней страницы) и указывающего на незавершимость творческого процесса как для автора, так и для читателей, поддерживается интерсемиотически, при помощи последней иллюстрации романа — портрета то ли Воннегута старшего, то ли самой авторской маски. Известный роман Итало Калвино «If on a winter's night a traveler" заканчивается фрагментом повествования от второго лица (так называемое ''2nd person narrative''), столь типичным для метапрозаической нарративной модели:

And you say, "Just a moment, I've almost finished If on a winter's night a traveler by Italo Calvino" [Calvino, 1981: 260]. Данная концовка образует игровую рамочную структуру в романе, который также начинался с объемного фрагмента повествования от второго лица: You are about to begin reading Italo Calvino's new novel. If on a winter's night a traveler. Relax. Concentrate. Dispel every other thought. Let the world around you fade. Best to close the door; the TV is always on the next room. Tell the others right away, "No, I don't want to watch TV!" Raise your voice - they won't hear you otherwise - "I'm reading! I don't want to be disturbed!" Maybe they haven't heard you, with all that racket; speak louder, yell: "I'm beginning to read Italo Calvino's new novel!" Or if you prefer, don't say anything; just hope they'll leave you alone [Calvino, 1981:3]. Создаваемый в сильных позициях начала и окончания произведения топос внутреннего адресата способствует:

1) биспациализации художественного мира («авторское» и «читательское» пространство VS игровое пространство творимого мира);

2) моделированию объективной реальности времени (и пространства), данной читателям в их ощущениях, вытесняющей сюжетное время на второй план как эксплицитно условное, конечное, игровое.

Концовка данного романа является также достаточно убедительным свидетельством справедливости утверждения о «первичности одного нерасчлененного понятия «конца-начала» или концов» [Арутюнова, 2002:4].

2. Установка постмодернистов на комбинаторную игру, предполагающую моделирование фикционального мира, содержащего внутренние противоречия, многомерного, хаотичного, характеризующегося неопределенностью субъектно-объектной и хронотопической семантики, обусловливает появление концовок, отличающихся не только смысловой незавершенностью (типичной для модернистских текстов), но и игровой структурной и повествовательной незавершенностью. Так, Джон Барт неоднократно прибегает к приему апозиопезиса, обрывая повествование в абсолютном конце и ожидая,что читатель получит удовольствие от игровой подстановки последнего, пропущенного слова: «Now now! How in the world will it ever» [Barth, 1988:113]. "It's no Belleropboniad. It's a" [Barth, 2001:308]. Распространенным приемом игрового использования пунктуации является многоточие в концовке, которое часто использует Д. Бартельми, например: ''Tomorrow, fair and warmer, warmer and fair, most fair...."[Barthelme, 2005:210 ]. У Бартельми стремление передать абсурдность современного существования часто приводит к сочетанию в концовке эффекта обманутого ожидания, неконвенционального использования пунктуации, визуального кода в виде многочисленных иллюстраций. Повествовательная незавершенность многих текстов М. Атвуд обусловлена часто используемым канадской писательницей в последней фразе повелительным наклонением, предполагающим, как известно, прямое обращение к читателю: ''That's about all that can be said for plots, which anyway are just one thing after another, a what and a what and a what. Now try How and Why"[Atwood, 2009:62]. Не менее распространенным приемом является и Non sequitur в абсолютной концовке повествования, усиливающий игровую модальность многих постмодернистских произведений. У Р. Бротигана: «P. S. Sorry I forgot to give you the mayonnaise»[Brautigan, 1997: 151]. Также абсурдно заканчивается и произведение, написанное некой Миссис Фрай: "Well, thank goodness that's all over. Now, where's this teapot?" [Fry, 2010: 346]. Стратегия бифуркации повествования [Чемодурова, 2013], в случае использования ее в концовке художественного текста - как это делают Д. Фаулз и М. Бредбери, например, - ведет к активному вовлечению читателей в игровое конструирование фикционального мира, оставляя у читателей ощущение «концептуальной» незавершенности [Липская, 2002] постмодернистских произведений.

P. 131 V a:

There is a knock at the door. [...] William breathes: he reads, and then rereads, the letter. He takes up the red marking pen from his desk. From under the letter he takes out the computerized mark-sheet. He runs his eye down it, finds a name and, with the pen, he makes a small alteration. Then he picks up the letter, tears it, and throws it into the wastebasket [...].

P. 132 V b:

There is a knock at the door. [...] William releases the paper he is holding; he reads, and reads again, the letter. He takes up the red marking pen from his desk. He goes carefully through the letter once more, making professional markings on it. [.] On the bottom he writes: "You get to the point too slowly" and then, "Two errors carrying full penalization: F." [...].

P. 132 V c:

There is a knock at the door. [...] William reads, and then re-reads, the letter. He takes up the red marking pen from his desk. He takes up a clean sheet of paper and begins writing. "Dear Ellie," he writes, I can't tell you how good it was to get your letter. [...]" [Bradbury, 1979:131-133]. Представленные объективированным повествователем версии развития сюжета описывают «контрадикторные положения дел» в полностью аутентифицированном возможном мире: Вильям поддается на возможный шантаж (a); Вильям отвергает потенциальную попытку давления на него (b); Вильям намеренно интерпретирует письмо как выражение искренних эмоций девушки (с). Такая множественная концовка усиливает коэффициент игровой модальности постмодернистских художественных текстов, подчеркивая авторское отношение к моделируемого фикцинальному миру как к миру невозможному, содержащему внутренние противоречия.

Игровой характер приобретают также концовки при использовании авторами приема моделирования латентного гипертекста [Чемодурова, 2013], приема, который предполагает для читателей возможность различного прочтения художественного текста. В рассказе Йона Макгрегора, например, основное повествование разворачивается на левых страницах, а на правых страницах графически выделяются фрагменты поэтического дискурса, созданные протагонистом повествования. Читателям предоставляется возможность читать рассказ или традиционным способом,

или сначала прочесть основную, захватывающую историю любви, смерти и непонимания, имеющую открытую концовку, а затем прочесть заключительный поэтический фрагмент, отличающийся особенно пронзительной интонацией печали и надежды и характеризующийся игровой незавершенностью : «And we were there"[McGregor, 2013: 35].

В заключении следует отметить, что среди концовок постмодернистских художественных текстов, наряду с традиционными, так называемыми «закрытыми» концовками, высоко частотными являются открытые и множественные концовки, обладающие несомненным игровым потенциалом и способствующие превращению читателей в «партнеров по игре в вымысел».

Литература

1. Арутюнова Н. Д. В целом о целом. Время и пространство в концептуализации действительности/Шогический анализ языка. Семантика начала и конца. М., 2002. - С.3-18.

2. Конюшкевич М. И. Концовка газетного текста. Статья первая. Язык и речь//Медиалингвистика, 1(4), 2014. -С.89-100.

3. Липовецкий М.Н. Русский постмодернизм. Очерки исторической поэтики. - Екатеринбург, 1997. - 315 с.

4. Липская Л. И. К проблеме повествовательной незавершенности в современной литературе//Постмодернизм: pro et contra. Тюмень, 2002. - С. 85-94.

5. Рикер П. Время и рассказ. Конфигурация в вымышленном рассказе. Т.2. М. -СПб., 2000. - 313 с.

6. Чемодурова З. М. Игра в постмодернистском художественном тексте. СПб, 2013. - 390 с.

7. Эко У. Шесть прогулок в литературных лесах. СПб.: Symposium. 2002. -285с.

8. Эко У. Откровения молодого романиста. М., 2013. - 320 с.

9. Atwood M. Bones & Murder. L., 2009. - 175 p.

10. Bradbury M. Who do you think you are? - London: Arrow Ed. Books. 1979.

11. Barth John. Lost in the Funhouse (Fiction for print, tape, live voice). - New York. London. Toronto: Anchor Books, 1988.

12. Barth John. Chimera. - Boston. New York: Mariner Books, 2001.

13. Barthelme D. Forty Stories. N. Y.: Penguin Books, 2005.

14. Brautigan R. Trout Fishing In America. L.: Vintage, 1997.

15. Calvino I. On a winter's night a traveler. - San Diego, New York, London. A Harvest book. Harcourt Brace & Company. 1979.

16. Fokkema D. Literary History, Modernism, Postmodernism. - Amsterdam/Philadelphia: John Benjamins Publishing Company, 1984. - 63 p.

17. Fry Mrs Stephen. Mrs Fry's Diary. L.:Hodder, 2010.

18. Gass W. Willie Master's Lonesome Wife. N. Y. Penguin Books. 1968.

19. Hassan I. The Dismemberment of Orpheus. Toward a Postmodern Literature. - Madison: The Un. of Wisconsin Press, 1982. - 315 p.

20. McGregor I. This Isn't The Sort Of Thing That Happens To Someone Like You. L.: Bloomsbury Publishing, 2013.

21. McHale B. Postmodernist fiction. - N.Y. London, 1987.- 297p.

22. McHale B. Constructing Postmodernism.-London: Rutledge,1992. - 342 p.

References

1. Arutjunova N. D. V celom o celom. Vremja i prostranstvo v konceptualizacii dejstvitel'nosti//Logicheskij analiz jazyka. Semantika nachala i konca. M., 2002. - S.3-18.

2. Konjushkevich M. I. Koncovka gazetnogo teksta. Statja pervaja. Jazyk i rechV/Medialingvistika, 1(4), 2014. - S.89-100.

3. Lipoveckij M.N. Russkij postmodernizm. Ocherki istoricheskoj pojetiki. - Ekaterinburg, 1997. - 315 s.

4. Lipskaja L. I. K probleme povestvovatel'noj nezavershennosti v sovremennoj literature//Postmodernizm: pro et contra. Tjumen', 2002. - S. 85-94.

5. Riker P. Vremja i rasskaz. Konfiguracija v vymyshlennom rasskaze. T.2. M. -SPb., 2000. - 313 s.

6. Chemodurova Z. M. Igra v postmodernistskom hudozhestvennom tekste. SPb, 2013. - 390 s.

7. Jeko U. Shest' progulok v literaturnyh lesah. SPb.:Symposium. 2002. -285s.

8. Jeko U. Otkrovenija molodogo romanista. M., 2013. - 320 s.