Игра как свободное творчество Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

]>лг==~—

В.В. КЛЕПАЦКИЙ

аспирант кафедры социально-политических наук Московского государственного технического университета гражданской авиации

Е-mail: sinekrasov@mail.ru Тел. 8 916 730 89 14

ИГРА КАК СВОБОДНОЕ ТВОРЧЕСТВО

В статье раскрывается онтологическая сущность игры как проявления сводного творчества. Через различные логические языковые формы человек играющий выходит на уровень реальности и вырабатывает способности к свободным представлениям, фиксирующим общие признаки вещей. Раскрывая сущность условности и безусловности, показано, как это противоречие находит своё разрешение в игровой деятельности.

Ключевые слова: игра,разум, свободное творчество, условное, безусловное, абстракции, мышление, трансцендирование.

Игровая деятельность выступает основой процесса перерастания сенситивной способности в новую, связанную с разумом.

Значительную роль в развитии способности к абстракциям (особенно философским) сыграло возникновение и становление языка в целях общения. В этом плане К.Р. Мегреидзе развивает мысль, что развитию способности свободного воспроизводства представлений, способности «играть» (часто «жонглировать») представлениями в значительной степени способствовало образование элементов языка [2, с. 105].

Речь действительно делает возможным свободное высказывание в пространстве ясного сознания и закрепляет способность репродукции.

Человек ищет логическую формулу истины.

Чтобы постичь необъятную основу мысли, недостаточно быть готовым принять ту или иную мысль, идею или точку зрения. Поэтому действительная мудрость равна способности говорить «не то» и «не так», а должна вызывать как бы лёгкую игру границ и правил, нескончаемую череду самоотрицаний, «творческих неудач».

Благодаря игре языка воспроизводство представлений и работа воображения чрезвычайно облегчаются. Процесс репродукции мысли делается беглым; сознание освобождается при этом от тирании чувственного поля. Воображение становится в высшей степени подвижным, гиб© В.В. Клепацкий

ким, и область его охвата с помощью игры может расширяться.

Без языка нет и не может быть свободных представлений воображения, но язык, вместе с тем, невозможен без данного созерцания сознания. Подлинное сознание имеется там, где оно способно оперировать образами и представлениями вещей. И человеческое сознание, и труд, и речь - отдельные моменты одного единого целого - социального комплекса. Каждое из этих образований немыслимо без других, что находит свое яркое обнаружение в игре.

Благодаря выработке способности к свободным представлениям, связанным со словом, а также способности к сопоставлению представлений, что возможно в процессе игры, стало возможным формирование особого рода представлений, фиксирующих общие признаки вещей. Так возникли представления, квалифицируемые в психологии, логике, философии как понятия. В ходе развития игровой активности, развития способности «жонглирования» понятиями формировалась способность человека к абстрактно-мысленному, творческому отражению действительности.

В понятиях фиксируются существенные и несущественные, необходимые и случайные, качественные и количественные признаки предметов. При этом сами понятия подлежат обобщению. В сферу познавательной деятельности с помощью

ФИЛОСОФИЯ

УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ

понятии и категории вовлекается на равнозначных условиях, на равноправных основаниях и то, что является вещью, телесным предметом, материальным объектом, и то, что вовсе не является вещью, материальным объектом.

Из-за овеществления понятий (что также выступает проявлением игровои творческои активности человека) вводится в статус онтологии все то, что выражается и становится предметом внимания субъекта (в том числе, сотворенное им же самим). Область творческой познавательной деятельности настолько расширяется, что уже она включает то, что вещью (телом, полем, их образованием или системой) в строгом смысле назвать нельзя.

Понятия высшего уровня - это понятия-идеи. Согласно Гегелю, философия как раз и занимается идеями, образующими сферу идеального [1, с. 59]. Понятие-идея есть образ будущего предмета, а если учесть, что игра - это некий прообраз высшей целостности мира, то тогда философ вступает в сферу идей, он занимается будущим, предвосхищает его.

На базе понятий и суждений формируются умозаключения, которые являются духовным единством смысловой свободы. Это своеобразный текст: понятия и суждения ведут себя в умозаключении так, что постоянно освобождаются от прилипших к ним смыслов. В этом как раз и заключается значение игры.

Создание абстракций невозможно без игры, она тождественна мышлению. Но что мы понимаем под мышлением? Если исходить из определения, что мышление - это активный процесс отражения объективного мира в понятиях, суждениях, теориях и т.п., связанный с решением тех или иных задач, с обобщением и способами опосредованного познания действительности, или что это высшая форма активного отражения объективной реальности, стоящая в целенаправленном, опосредованном и обобщенном познании субъектом существенных связей и отношений предметов и явлений, в творческом созидании новых идей, в прогнозировании событий и действий, то мышление оказывается неотрывным от понятий.

Такое представление само оказывается абстракцией от более широкой и многообразной целостности, в качестве каковой выступает

мышление человека. Наблюдения над развитием ребенка показывают, что мышление у него проявляется значительно раньше, чем способность к оперированию понятиями и связано с игрой. Если человек не играет, то он не создает ни научных, ни философских понятий. Игра выступает важной формой жизнедеятельности ребенка, с помощью которой происходит его приобщение к реальному миру взрослых, овладение им предметными действиями и правилами поведения, регулирующими межличностное общение как в детском коллективе, так и во взрослом.

Даже если ребенок получает от взрослых те или иные понятия, то в первое время он не воспринимает слова как какую-то абстракцию, а прочно ассоциирует его с конкретным предметом, с конкретным чувственным образом. Вот почему, если понятия оказываются пропущенными через образы, в которых есть игра, то они остаются в памяти человека на всю жизнь. С помощью образного мышления более полно воссоздается многообразие различных фактических характеристик предмета.

Важнейшая особенность образного мышления - это установление непривычных, «невероятных» сочетаний предметов, которые раскрываются лишь в игре и путем игры. В отличие от наглядно-действенного мышления при наглядно-образном мышлении ситуация преобразуется лишь в плане образа.

При наглядно-действенном мышлении человек также оперирует представлением-образом. При этом внутренний аспект наглядно-действенного мышления оказывается идентичным с нагляднообразным. Важной является именно эта общность отмеченных форм мышления. Можно обозначить их как «чувственно-сенситивное» или «сенсомо-торное» мышление. Второй термин более точен, поскольку теснее связан с представлением о человеческой деятельности, об активном воздействии человека на объект, без чего не бывает никакого истинно человеческого мышления. Игра является таким активным отношением и выступает важным фактором активизации творческих способностей человека, возможностей его самореализации и организации свободного времени. В игре повышается отчужденность от конкретной поведенческой ситуации, от обыденного, неигрового мира. Поэтому возникает возможность

ФИЛОСОФИЯ

приобретения индивидом нового, отличного от жизненного, дополнительного опыта.

Экстремальные условия развития слепоглухонемых детей выводят на первый план значимость их деятельности, неотрывной от тактильных ощущений, непосредственных восприятий формы внешних предметов и представлений о действиях с предметами. И тут также на помощь приходит игра, которая активизирует ощущения, их «переливы» и «взаимопереходы».

Обращая внимание на актуальность формирования социальной обусловленности мышления, Э.В. Ильенков замечает, что сенсомоторные схемы складываются в онтогенезе, в процессе развития раньше, чем он станет способным понимать речь. Игра, как мышление, предшествует, таким образом, речи. Она есть способность обращаться с любым телом, находящимся вне своего собственного тела, сообразно с формой и значением его в составе окружающего мира. Она есть способность трансцендирования не только за пределы собственно телесного, но и духовного бытия. Игра как мышление, манипулирует в строгом смысле этого слова не с самими вещами, а лишь их образами, т. е. представлениями о вещах. Другими словами, игра - это творческий процесс формирования мышления,

Можно сделать следующие выводы.

1. Мышление можно определить как процесс игры с образами предметов. Осознавая при этом всю субъективность данного определения, мы не отходим от традиционного определения, где мышление - это процесс оперирования конкретночувственными и понятийными образами.

2. Игра, если ее рассматривать как обнаружение истинной мудрости, пребывает между словом и молчанием. Мир вещей-предметов часто бессмыслен, ибо в нем утрачено интимное сродство всего сущего, живая цельность единого тела и мира.

3. Для разума, у которого не отсутствует игровая субстанция, характерны такие понятия, которые фиксируют усмотренное сознанием смысловое отношение объектов, принцип внутреннего строения и реальное значение предмета. Только в этом отношении понятие и обретает смысловое содержание, связанное с погружением мышления в систему внутренних и внешних связей объекта.

Человек серьезный, не играющий, т.е. только сообщающий о мире, всегда одинок, как бы ни хотел заинтересовать других. Человек смеющийся, играющий, восстанавливающий прямое и непосредственное общение с миром, живет как бы заодно с другими даже помимо своей воли. Поэтому игра настолько же зрелищна, насколько и сокрыта.

Игра - это некоторое недеяние, переживание бесконечного ряда возможностей. Взятая сама по себе, она может служить источником творческого эстетического наслаждения и является условием и одновременно границей всякого творчества, точнее, утратой границы между условным и подлинным. Игра предстает реальностью вездесущей и даже, кажется, неотделимой от жизни. Самое серьезное занятие можно превратить в игру и, напротив, каждая игра требует полнейшей серьезности от ее участников. Игра имеет бытий-ственные корни, предшествующие ее правилам. Не существует никаких изъятий из неограниченного поля опыта, открываемого игрой. Игра и есть сам фатальный танец вещей, ведь миром движет «безудержная радость» или играющая мудрость.

А что, кроме игры, точнее, самого переживания игры, может подарить ничем не омрачаемое наслаждение? Речь идет о Великой Игре, об Игре, укорененной в самом бытии, об Игре как онтологической истине, поскольку игра принадлежит кругу любезных нашему сердцу понятий, которые уже семантически оправдывают себя посредством самоотрицания, не раскрываются как бесконечная перспектива изначально заданной оппозиции. В подлинной игре никто не играет и ничего не разыгрывается. В ней даже нельзя выбрать между существованием и несуществованием.

Игра - это точный образ прозрения самобытности всего существующего. В подлинно игровой деятельности Вселенная предстает перед человеком миром чудес и таинств, бездной неопределенности - совсем как его собственное духовное бытие. Ведь неопределенность человека равна неопределенности мира. Позволяя человеку испытывать свою неопределенность, игра оказывается мощнейшим стимулом трансформации опыта. Однако неопределенность игры есть, прежде всего, неопределенность отноше-

УЧ Е Н Ы Е ЗАПИСКИ

Гад

ний человека и мира. Как бы тесно ни связывал их поток игровых превращений, они находятся в нем друг против друга. Но при этом следует учитывать, что сплошной поток творческих перемен равнозначен символической трещине бытия, предваряющей пространство и время.

Игра развивается в традиционных областях -кинематографе, спорте, театре, эстраде, массовом физкультурном движении. При этом рядовой зритель четко фиксирует игровую область как область реальности и сферу серьезного как область действительности, где нельзя шутить, где нужно надеть на себя маску добросовестного исполнителя чужой воли. В результате игра носила также во многом обусловленный характер и имела мало общего со свободой и творчеством. Игра утрачивала первоначальный смысл непредсказуемости и случайности; игры, становясь рациональной схемой трудовых, во многом чисто искусственных соревнований, всё более напоминали рабский труд, где на первое место выходит инстинкт самосохранения. В культуре утверждается культ напряженного труда. Труд понимается как предельное выражение физических и духовных сил, становится единственным мерилом, статусным параметром, определителем в рамках дихотомии «свой/чужой».

Чтобы игра стала благом, необходимы значительные материальные и духовные затраты, необходимы соответствующие формы организации. Сама по себе полноценная игра не возникает как простой ответ на внешнее раздражение или как потребность организма в активной деятельности, она есть результат духовного напряжения и усилия играющего, требует создания материального и интеллектуального игрового материала.

Это положение наглядно проявляется в современной виртуальной культуре, когда телевидение предлагает участникам игровые сценарии, лишенные какой-либо духовной основы и представляющие собой набор внешне эффектных, чисто спортивных проектов. Тем самым указывается на прямую эксплуатацию игры как наиболее близкой для человека деятельности и замену ее чисто рационализированными действиями, не имеющими какого-либо отношения к игре как источнику духовности.

Ведь даже самые простые по форме ритуалы наполнены глубоким символическим, много-

значным содержанием, хотя во многом и условны. Глубинный же уровень определяется уже символическими отожествлениями важнейших проявлений человеческого действия и значимых для жизни отдельного человека, семьи, рода, племени событиями, внешне никак не проявляющимися, являющимися тонкой работой сознания по приобщению к Божественному, надындивидуальному началу.

Человеческая история с ее логикой перехода от одного момента к следующему придаёт определенный характер свободе и творчеству человека. Первобытный человек также творил в рамках обслуживания природных объектов. Но модернистский человек оказался человеком бунтующим, пытающимся перескочить из «царства необходимости» в «царство свободы», однако в итоге он оказался прикрепленным к средствам и орудиям производства. Производство отводит человеку роль средства, придатка, «винтика». Человек не может проявить себя полноценным субъектом, выступая представителем производства и его главной движущейся силой. Субъектом он становится только в игре, только в ней он способен выразить самого себя. Тем самым игра приобретает самостоятельное онтологическое значение как форма выражения самотворчества и подлинности, противостоящая необходимости и принуждению. В игре пантеократические и социократические устремления, направленные на покорение сущего, находят своё предельное выражение.

Подлинное раскрывается в себе самом как генетическое, является в себе самом всецело связанным, необходимым и закономерным. Игра тут генетична постольку, поскольку она есть, поскольку она действительна и подлинно жизненна. Однако, наша жизнь, жизнь разумно-игровая, часто не выходит из объективизации самой себя, и в постижении игры наш разум раскалывается в двойное явление того, что существует само по себе, вероятно, также и для обыкновенного знания есть одно и то же.

Итак, во-первых, игра как абсолютное явление есть непосредственное обнаружение и жизнь разума. Но в таком рассмотрении есть и противо-разумное начало, потому что играющая личность постоянно вынуждена подчинять свободную индивидуальность общему, общественному интере-

ФИЛОСОФИЯ

Ъхш

су. На самом же деле разум диалектичен. Первым актом, которым разум конституирует себя, является ограничение разума. То же можно сказать и об игре, которая утверждает свою подлинность путём ограничения своей безусловной сферы.

Во-вторых, подлинная игра есть существование как таковое, и какие бы имена она не получала, от самого низшего до самого высокого,

до существования абсолютного знания, своё основание игра всё же имеет не в самой себе, а в некоторой цели. Это преодоление границы между условным и подлинным, между «Я» феноменологии и абсолютным «Я», между духом и эмпирическим существованием, и выходом на свободное творчество.

Библиографический список

1. Гегель Философия права. Пер. с нем. М.: Мысль, 1990.

2. Мегрелидзе К.Р. Основные проблемы социологии мышления. Тбилиси, 1973.

V.V. KLEPATSKY FREE GAME AS ART

The article deals with the ontological essence of the game as a manifestation of the composite work. Through various forms of logical language plays a man goes to a level of reality and develops the ability to free ideas, locating common features of things. Revealing the essence of the conditional and unconditional, it is shown how this contradiction finds its resolution in the gaming business.

Key words: game, mind, free creativity, conditional, unconditional, abstraction, thinking, transcendence.