CC BY
36
ИСТОРИЯ государства и ПРАВА РОССИИ
А. Н. Смертин
идейные предтечи радикальных учений ВО второй ПОЛОВИНЕ XIX — начале хх века
Рассматривается развитие социальной базы радикальных учений, особое внимание уделено вопросу влияния русской интеллигенции на формирование учения о коммунизме.
Ключевые слова: радикальные учения, коммунизм, анархисты, революционная интеллигенция.
В российском обществе во второй половине XIX — начале XX в. возникли социальные противоречия между трудом и капиталом, все больше распространялись новые виды производства, рос промышленный пролетариат, нарастали противоречия между крестьянством и помещиками. Существовали и национальные конфликты. Буржуазия начинала претендовать на политическое влияние. Большая часть интеллигенции была настроена критически по отношению к существующему самодержавному строю.
В этой атмосфере интенсивно развивалась социальная база для радикальных учений. Русскому народу свойственно обостренное чувство справедливости, поэтому он всегда был восприимчив к различного рода социальным проектам переустройства государства и общества. В русской революционной интеллигенции исследователи выделяли три основных духовно-психологических типа, последовательно сменявших друг друга: идеалисты-романтики 30-40-х гг. XIX в., «реалисты»-нигилисты и народники 60-70 гг., волевые, «твердокаменные» большевики. Идеалистам-романтикам (А. И. Герцен) были свойственны широкий культурный кругозор, увлеченность гуманитарными науками, а главное, революционеры первого поколения не были заражены духом всеобщего отрицания — нигилизмом. По сравнению с нигилистами, радикалы 30-40-х годов представляли собой более мягкий духовно-психологический тип, чуждый духовному аскетизму и бытовому упрощению, столь характерным для разночинцев-нигилистов. В практическом плане «душевный тип» «желчевика-нигилиста» отличался от предшествующего большей активностью и реалистичностью1.
По мнению С. Л. Франка, «желчевик-нигилист» Базаров, исходящий злобой и ненавистью к окружающему миру, восстающий против дворянской культуры, оказался не только типичной фигурой второго поколения русских радикалов, но и духовной предтечей большевизма. «Ненависть Базарова к барской жизни и барскому либерализму Кирсанова, по содержанию своему, по своей духовной субстанции совершенно тождественна с большевистской злобой.. ,»2.
Подчеркивая глубокие народные корни интеллигентского раскола с официальным обществом, исследователи проводили историческую параллель между казацкой вольницей прежних времен, которая, по их мнению, раньше и острее всего выражала нарастающие в народном сознании и быту противогосударственные устремления, и русской интеллигенцией, также восстающей против существующего общественного и государственного устройства. «После того, как казачество в роли революционного фактора сходит на нет, в русской жизни зреет новый элемент, который, как ни мало похож он на казачество в социальном и бытовом смысле, приходит ему на смену, является его историческим преемником. Этот элемент — интеллигенция»3.
Базовой тенденцией социального развития французский философ П.-Ж. Прудон полагал равенство людей, которому мешает государственная власть и законы. Угнетение есть власть человека над человеком, «высшая степень совершенства общества заключается в соединении порядка с анархией, то есть в безвластии»4.
Не случайно западноевропейские мыслители подчеркивали, что даже в современных условиях коммунистическая идеология, основанная на идее социальной справедливости, очень опасна: «Не хлебом единым жив человек. Каким бы высоким ни был уровень материальной жизни, это не освободит душу человека от требований социальной справедливости; а неравное распределение товаров и средств в этом мире между привилегированным меньшинством и неимущим большинством превратилось из неизбежного зла в невыносимую несправедливость именно в результате последних технических достижений Запада»5.
Переход к новым формам государственного и общественного строя предполагался насильственным. «Насилие является повивальной бабкой всякого старого общества, когда оно беременно новым. Само насилие есть экономическая потенция»6.
Революционное уничтожение частной собственности и государства позволит, по замыслу анархистов, проявиться стремлению людей к сотрудничеству, а не к борьбе в естественных условиях, появится возможность создать федерацию свободных коммун.
Коммунисты полагали приоритетной задачей захват политической власти и говорили
о постепенном «отмирании государства», анархисты выступали за немедленную «отмену государства» и за экономическую революцию.
В итоге «дело сводится к тому, чтобы рассматривать социальную эволюцию как естественно-исторический процесс развития общественно-экономических формаций»7. Но на процесс эволюции и развития также воздействуют культурно-религиозные, политические и иные факторы, и не всегда их можно определить предполагающим второстепенное значение термином надстройка, подчеркивающим важность базиса — состояния производительных сил.
Причем движущей силой российского коммунизма в данный исторический период во многом была революционная интеллигенция, имевшая своеобразную идейную основу. «Был создан материалистический катехизис, который был усвоен фанатически широкими слоями левой русской интеллигенции. Не быть материалистом было нравственно подозрительно. Если вы не материалист, то значит, вы за порабощение человека и народа»8. В большевизме, по мнению веховцев — участников сборника публицистических статей «Вехи», выражавших идеологию либеральной интеллигенции,— протест, основанный на принципах духовного аскетизма, самоограничения и утилитаризма, противостоял «буржуазной культуре». И тем не менее большевики пытались создать свою пролетарскую культуру, которая помогла воспитанию нового «советского» человека. Они не могли обойтись без активной пропаганды своих идей. Русским радикалам присущи такие свойства, как «партийное сектантство, идейная нетерпимость, утрированная принципиальность, упрямое политическое однодумство, политический и идеологический экстремизм и максимализм».9
Рассматривая различные политические и идеологические учения, нельзя не учитывать и психологический фактор, устремления и мотивацию отдельной личности. Существует и противостояние между личностью и обществом. Это подтверждал и А. Эйнштейн, выразивший проблему следующим образом: «Индивидуум в большей степени, чем когда-либо, осознает свою зависимость от общества. Но он не воспринимает эту зависимость как позитивное явление, как органическую связь, как защищающую
его силу, а скорее, как угрозу его естественным правам или даже его экономическому существованию»10.
Необходимо гармонизировать интересы человека и общества, человека и государства. Развивая государство, выполняя свои обязанности перед государством, гражданин должен быть уверен в защите и помощи с его стороны.
Примечания
1 См.: Бердяев Н. А. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990. С. 46.
2 Франк С. Л. По ту сторону «правого» и «левого»: Ст. по социал. философии // Новый мир. 1990. № 4. С. 212.
3 Вехи: Сб. ст. о рус. интеллигенции. С прил. «Библиография Вех» / Послесл. и примеч. Б. В. Емельянова, К. Н. Любутина. Свердловск, 1991. С. 150.
4 Прудон П.-Ж. Что такое собственность? М., 1998. С. 201.
5 Тойнби А. Дж. Цивилизация перед судом истории: Сб. / Сост. Е. Б. Рашковский. М., 1996. С. 33. 6Маркс К., Энгельс Ф. Полн. собр. соч. Т. 4. С. 447.
7 Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 1. С. 128-129.
8Бердяев Н. А. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990. С. 38-39.
9 Смена вех: Сб. ст. Прага, 1921. С. 21-22.
10 Эйнштейн А. Почему социализм? // Коммунист. 1989. № 17. С. 98.
У. И. Гибадатов
шариатский суд в дореволюционной РОССИИ
(по материалам Южного Урала)
В историко-правовом аспекте исследуются место и роль шариатских судов в дореволюционной Башкирии. Раскрываются компетенция шариатских судебных учреждений, которые осуществляли правосудие над коренным населением, а также историческая модель ведения судопроизводства в шариатском суде, порядок приведения доказательств сторонами дела.
Ключевые слова: башкиры, Российская империя, судопроизводство, шариатский
суд.
Добровольное вхождение башкир в состав России было оговорено множеством условий. Со стороны башкир требовалась абсолютная преданность государству, несение военной службы предполагало не только охрану границ от набегов других народов, но и участие в военно-политических походах Российской империи.
После вхождения Башкирии в состав России шариатский суд мог рассматривать все гражданские дела, кроме земельных споров и дел об убийствах, которые теперь составляли исключение (хотя данный факт зачастую игнорировался башкирами). Кроме того, в башкирских «инстанциях» не могли решаться дела, касающиеся представителей других национальностей, дабы не затрагивать интересы лиц других сословий или вероисповеданий. В этом случае даже если одной из сторон являлся башкир, дело передавалось гражданским судам. Так, Указом Сената от 11 декабря 1835 года шариатские суды не имели права рассматривать спорные дела, возникающие в браке магометанки
