CC BY
155
УДК 111.12 ББК 87.216
ФИЛОСОФСКАЯ АНТРОПОЛОГИЯ
Д. Б. Пучков
Идея индивидуального бытия человека и проблема абсурда
В статье выявляются две стратегии использования рациональности, приводящие к абсурду: конъюнктурное следование частным ситуациям и некритическое использование общих правил. Потенциал для корректировки этих стратегий автор видит в способности разума образовывать идеи, позволяющие рационально ориентироваться в мире при сохранении противоречий с
некоторыми сторонами реальности.
Ключевые слова: индивидуальное бытие человека; абсурд; противоречие; рациональность; смысл жизни; идея.
Является ли абсурд угрозой для человеческого бытия?
Если верить известному психоаналитику В. Франклю, это так, потому что наши современники всё чаще жалуются на ощущение абсурда, бессмысленности жизни. Концепции классического психоанализа не могут объяснить этот феномен, поскольку большинство пациентов, по своему жизненному положению, явно не страдают ни от комплекса
неполноценности, ни от неудовлетворённости биологических инстинктов. Франкль предлагает признать, что «стремление к смыслу представляет собой самодостаточную мотивацию и не является ни выражением, ни порождением других потребностей» [5, с. 14].
Более того, Франкль убеждён, что именно ощущение бессмысленности во многих случаях является настоящей причиной отчаяния, насилия и морального разложения - тех негативных проявлений, которые раньше, в классическом психоанализе, «списывались» на инстинкты и комплексы. По его мысли, психические проблемы подобны бациллам: с ними сталкиваются все, но не все заболевают. Пока человек духовно здоров, столкновение с
негативными социальными явлениями, скорее всего, не приведет его к
заболеванию. Однако широкое распространение ощущения бессмысленности жизни характеризует современную ситуацию как чрезвычайно опасную для психического здоровья любого человека.
Актуальная с медицинской точки зрения, проблема абсурда и в философском плане оказывается весьма важной. Индивидуальное бытие человека обязано быть самостоятельным, а это, в свою очередь, требует осмысленности существования. Ведь самостоятелен тот, кто живёт в соответствии со своим пониманием смысла бытия. Поэтому абсурд оказывается первоочередной проблемой человеческого бытия. Мешая нам осмыслить жизнь, абсурд мешает жить по-человечески. Абсурд тяжелее по последствиям, чем трудности и страдания, ведь они по крайней мере не лишают наше существование осмысленности.
Но, прежде всего, что мы понимаем под абсурдом? И чем является видимая противоположность абсурда - осмысленность?
Природа абсурда
Пожалуй, самое известное определение абсурда дал Альбер Камю: абсурд это раскол, несоответствие между разумом и миром [2, с. 242]. Такое определение вызывает ряд вопросов. Откуда может возникнуть несоответствие? Разве существенной задачей разума не является соответствие миру? И если несоответствие всё-таки появилось, то разве не логичнее изменить разум, приведя его в соответствие с миром, нежели настаивать на их несоизмеримости? Например, если я говорю: «Сейчас день», а за окном уже темно, то разве не разумно будет мне поменять моё мнение? Чтобы разобраться с этими вопросами, необходимо более точно определить понятие абсурда. Для этого следует отличить абсурд от похожих на него, но существенно иных явлений.
Во-первых, абсурд не является обыкновенным незнанием. С незнанием, нашим собственным и чужим, мы сталкиваемся постоянно. Иногда мы преодолеваем его и узнаём то, что было нам неизвестно. В этом случае, мы едва ли будем искать причину незнания в абсурде, а скажем просто, что проблема была в нашем несовершенном знании. Иногда незнание сохраняется, и вещи проходят мимо нас неизвестными. Но и здесь до абсурда далеко. Мы понимаем, что здесь нет противоречия между разумом и миром. Непознанный предмет не иррационален, просто он оказался скрыт от нас. Отсюда ясно, что сколь бы мало мы ни знали о мире, абсурд от этого не возникает. Неизвестность окружающего мира не даёт нам оснований заявлять об абсурде.
Правда, надо различать то, что нам эмпирически неизвестно, и то, что мы хотя и видим, но не можем ни объяснить, ни понять. «Не укладывается в голове», говорим мы о таких случаях. Сюда же можно отнести непонятные, угнетающие мысль явления, наподобие иррациональных чисел. В таких явлениях мы не видим закономерности, поэтому не можем их понять.
Говорят, что неизвестное пугает; но гораздо больше может пугать непонятное. Здесь мы оказываемся ближе к абсурду, чем в случае простого незнания. Там под сомнение попадают наши знания; здесь под вопросом оказывается сам разум. Найдутся, правда, те, кто скажут, что «непонятное» - это тоже понятие и, следовательно, мы понимаем непонятное. Но понять означает овладеть вещью, это выражается не только в возможности предсказания или использования в технике, но и в интуиции постижения. Когда же мы «понимаем», что столкнулись с чем-то непонятным, мы наоборот сторонимся этого, отторгаем его от себя.
Но как часто сталкиваемся мы с такими явлениями? Нам представляется, что это бывает довольно редко. Даже если это происходит, мы больше склонны искать таким вещам объяснения, чем постулировать их необъяснимость. Таким образом, абсурдным может быть не мир, а наше понимание мира.
Однако абсурд - ситуация более сложная, чем просто непонятная ситуация. Если непонятное мы, как правило, надеемся рано или поздно прояснить, то абсурд связан с осознанием невозможности понять. Абсурд появляется тогда, когда мы почему-либо признаём, что есть нечто, что мы
не поймём никогда, но должны будем жить с этим. При этом, однако, мы не отказываемся думать.
Попытаемся прояснить природу абсурда на основе программного произведения Камю, повести «Посторонний» [3]. Главный герой повести, господин Мерсо, приходит к признанию абсурда после того, как потерпел неудачу в попытках разумно направить своё поведение. Причём нельзя сказать, что неудача была вызвана его легкомыслием. Мерсо проявляет себя как вдумчивый, искренний человек, вызывающий наши симпатии. Единственной сомнительной чертой его рациональности является непризнание правил, если он не понимает их смысла. Но и это выгодно отличает его от других персонажей повести, которые следуют правилам без понимания их смысла и зачастую используют правила ради своих частных интересов. Тем не менее, именно вдумчивый Мерсо сталкивается с абсурдом самым драматическим образом. Как раз собственные обдуманные действия вовлекают его в череду иррациональных событий. Кульминацией этой дурной последовательности происшествий становится преступление Мерсо, ставшее результатом его благоразумных действий, в том числе попыток не дать другим людям совершить преступление.
Мы видим, что абсурд это не противостояние разума и мира, а деятельная попытка разума достичь гармонии с ним, приводящая к неудаче. Добросовестно применяя свой разум и стремясь к лучшему, Мерсо приходит к катастрофическим последствиям. Следовательно, абсурд есть некоторое противоречие. Как можно это противоречие объяснить? С точки зрения Камю, единственно возможное объяснение состоит в том, что мир сам по себе запутан, противоречив и иррационален. Между частями мира имеет место несоизмеримость, поэтому их нельзя привести к единому знаменателю. Полагаясь на разум, свойство которого - приведение явления к осмысленному объяснению, человек заходит в тупик.
Мерсо страдает не только от непознаваемости мира и неуправляемости жизни, но и от нехватки справедливости. Тем самым, абсурдом затронуто не только познание мира и поведение в нём человека, но и ценностная ориентация. Мы согласны с Камю в этом важном пункте: осмысленность человеческого бытия включает в себя разумную ценностную ориентацию. Абсурд это не только невозможность познать и преобразовать мир, но и невозможность разумно организовать жизнь, собственная неготовность жить по справедливости.
Камю критикует тех мыслителей, которые до него пытались найти основания для человеческого бытия и тем самым преодолеть абсурд. Не по числу упоминаний, а по самой логике вопроса одним из главных оппонентов Камю оказывается Сократ. История Мерсо вообще напоминает судьбу Сократа. Однако её ключевые моменты получают у Камю совсем иную трактовку, чем в сократических диалогах Платона. Сократ, как известно, ставил сохранение нравственного достоинства выше жизни. Смерть он не считал тяжёлым событием, поскольку она не может изменить правоту человека. Напротив, Мерсо больше всего хочет сохранить свою жизнь и страдает, что у него нет хотя бы малого шанса бежать. Правда, Мерсо достойно встречает близящуюся смерть, но не потому, что уверен в своей правоте, а потому, что ему, как он то и дело заявляет, «всё равно». В свете
абсурда достоинство, свобода, правота человека оказываются иллюзиями. ««Познай самого себя” Сократа ничем не лучше “будь добродетелен” наших проповедников: в обоих случаях обнаруживаются лишь наши тоска и неведение» [2, с. 234].
Два пути, ведущие человека к абсурду
Однако не будем спешить погружаться в абсурд. Попробуем разобраться в механизме отношения человека к миру, действие которого приводит нас к абсурду. На наш взгляд, возможны два режима работы этого механизма, связанные с двумя элементами человеческой рациональности. В первом случае к абсурду человека приводит рассудительное подчинение общим правилам. Во втором случае абсурд является результатом умного следования требованиям отдельной ситуации.
Действие первого механизма мы часто наблюдаем в жизни. Неукоснительное соблюдение правил и процедур часто останавливает то дело, для которого они установлены. Очевидна несообразность такой ситуации. Известно также, что один из лучших способов довести правило до абсурда - это дать ему неограниченное применение. Кроме того, разум далеко не всегда является ближайшим подобием обстоятельств. Наши неосознанные привычки зачастую куда лучше соответствуют реальности, чем плоды напряжённых размышлений. В философии ещё Платон признал как норму неполное соответствие между идеями и вещами. С этой точки зрения, причина несоответствия разума с миром - следование общим правилам.
Однако, как мы заметили, Мерсо не сторонник правил. Наоборот, он склонен действовать по ситуации, и конкретные обстоятельства имеют над ним большую власть, чем общие соображения. Тем не менее, Мерсо сталкивается с абсурдом.
Значит, есть и второй путь к абсурду. Как мы его видим в повести Камю, абсурд может оказаться следствием конъюнктурного подчинения человека отдельным ситуациям при отсутствии устойчивых общих ориентиров поведения. Ситуации меняются, и одна нередко противоречит другой, а человек всё тот же. Однако, привыкая подчиняться ситуации, он вступает в противоречие с самим собой, и осознаёт это как абсурд.
Такое объяснение хорошо согласуется с повестью. В ней абсурд имеет конкретную природу. Он разворачивается как цепь неприятных, безвыходных ситуаций, переходящих одна в другую. Скажем, сосед вежливо предлагает Мерсо выпить. Без причин отказаться от учтивого предложения - глупо, нехорошо. Герой принимает предложение, но, согласившись, ему уже неудобно отказать гостеприимному хозяину помочь в небольшом дельце. Оказав такую помощь, он попадает в новые трудные ситуации, из которых также нет выхода без дальнейших проблем. И такая череда бестолковых ситуаций тянется через всю повесть, приводя героя к трагическому финалу. Стремясь, всякий раз сделать, как лучше, Мерсо лишь множит проблемы.
Потенциал рациональности для преодоления абсурда
Значит ли это, что абсурд непреодолим? Камю стремится подвести как раз к такому выводу, но с нашей точки зрения, это не так. Действительно, как конъюнктурный расчёт, так и следование абстрактным правилам в равной мере приводят к абсурду. В обоих случаях мы сталкиваемся с противоречивостью мира как предпосылкой абсурда. Особенно же это характерно для человеческого общества, где сталкиваются различные интересы и представления о мире. Но важна продуманная позиция человека.
Ведь сама по себе общность правил ещё не ведёт к абсурду. Нужно избежать другого. Правила зачастую далеки и от ситуации, и от человека. Поэтому, к сожалению, человек зачастую следует правилам без понимания их смысла. В этом случае его жизнь становится игрой. Кроме того, при таком отношении к правилам человек воспринимает их как данность. К чему стремиться? как устроен мир? - на эти вопросы он усваивает готовые ответы, вместо того, чтобы прийти к ним самостоятельно. Так человек теряет ответственность за свою жизнь и вступает на путь неподлинного существования [6, с. 126-127]. Быть может, ощущение абсурда у него не возникает, но лишь потому, что он не задумывается о происходящем.
Мы понимаем, что такое существование подобно сну. Такой ход мысли свойствен различным формам эскапизма - религиозным, политическим, паранаучным. Мотивы такого поведения могут быть различными. Можно согласиться с В. П. Огородниковым, что для простых людей ««эскапизм -бегство в иллюзорный мир - вызван неудовлетворённостью миром реальным, чувством бессилия и страха перед действительностью» [4, с. 321]. С другой стороны, проповедники эскапизма зачастую используют свою идеологию как средство достижения богатства и власти.
Вопросом индивидуального бытия в свете сказанного выше является: хватит ли у человека разума самостоятельно, без помощи религиозного или иного авторитета трактовать реальность, когда обнаруживается ее несоответствие своду санкционирующих восприятие реальности общих правил? Экзистенциалисты увидели опасность иллюзорного решения проблемы абсурда и выступили против неё. Главное их требование -человек должен осознать индивидуальную ответственность за своё бытие. Нет такого смысла жизни, который человек мог бы найти в готовом виде в природе, обществе или культуре.
Но значит ли это, что мы не можем иметь никаких надежных правил? Мы полагаем, что такой вывод делать преждевременно. Несомненно, между правилами и жизнью существует своего рода напряжение, в этом смысле бытие человека, то есть существование, когда его мысль преодолевает дремотное состояние, питаемое иллюзиями, сопровождается переживанием абсурда. Однако наличие такого напряжения не заставляет нас отказаться от правил.
Если правила хороши, тогда следовать им можно довольно смело. Здесь даже несоответствие правила конкретной ситуации не будет воспринято нами как абсурд. Если нам удалось предложить нормальный вариант общего объяснения ситуации, в истинности которого мы уверены, то даже если в отдельных случаях или систематически мы будем видеть отклонения от него, мы сохраним уверенность в нашем варианте и в том,
что именно он соответствует миру, а не конкретные и сиюминутные соображения здравого смысла.
В этом состоит смысл сделанного Платоном открытия идей. Мы не наблюдаем идей в реальном мире: здесь нет ни абсолютно прямой линии, ни абсолютно твёрдого тела, ни абсолютной справедливости. Тем не менее, человек успешно применяет эти и другие понятия разума для объяснения мира и для руководства своими действиями. В этом процессе выявляется позитивный потенциал этих, казалось бы, далёких от жизни, понятий.
Природа идей объясняет, почему мы, не видим темы абсурда в философии Платона, хотя провозглашённый им разрыв между вещами и идеями, казалось бы, побуждает к этому. Дело в том, что при всей глубине разрыва между миром и разумом и драматичности его проявления, например, в истории суда и казни Сократа, идеи в платонизме остаются основанием вещей. То есть, хотя афинское общество казнило Сократа, идеи, открывшиеся философу, были основанием, на котором это общество стояло. Люди могут сколько угодно нарушать справедливость и сколько угодно потешаться над ней, однако признанной нормой всё-таки остаётся справедливость, иначе общество разрушается. Противоречивость мира, абсурд и отсутствие готового смысла жизни являются существенными открытиями Камю, однако вне его поля зрения оказались возможности преодоления противоречий, связанные с идеями.
Идеи развиваются под влиянием обстоятельств, но в то же время существует определённая твёрдость идей. Обстоятельства изменчивы, особенно обстоятельства жизни отдельного человека. Также весьма пластичны его свойства, и в отношении большинства из них уместен вопрос, являются ли они природными свойствами человека или лишь проявлением этих свойств в сложившихся обстоятельствах. В этих условиях следует опираться на разумные идеалы, рассчитывая, что удастся приблизиться к ним в изменчивых обстоятельствах, согласуя работу по совершенствованию правил с изменениями в самой реальности.
Согласуется ли признание идей, во-первых, с выдвинутым в экзистенциализме требованием, чтобы каждый человек самостоятельно искал смысл, избегая готовых ответов? На это заметим, что несмотря на свой обобщающий характер идеи, в отличие от догм, не усваиваются в готовом виде. Принятие идеи ведёт к необходимости отстаивать её в своем осмысленном поведении, что препятствует безответственному копированию как поведенческих, так и мыслительных стереотипов.
Во-вторых, не пострадает ли степень индивидуальности человека, который попытается следовать общим правилам? Ведь многообразие изменчивых жизненных обстоятельств часто рассматривается как цитадель индивидуальности. Неслучайно, людям нравится говорить о жизни, ведь они ассоциируют себя с разнообразием ее форм. Однако, когда мы говорим об индивидуальном бытии человека, нас интересует, прежде всего, самостоятельность человека. Вопрос о разнообразии обстоятельств его жизни, похожести или непохожести его на других людей занимает нас во вторую очередь. Поскольку речь идёт не об установлении отличий от других
людей, то на пути индивидуального бытия человек не попадает в изоляцию. Напротив, на этом пути между людьми появляются невидимые связи и солидарность, создающие для общественной жизни духовные основы.
Таким образом, проблема абсурда выражается в трудностях, которые испытывает человек в попытках разумно отнестись к миру. Предпосылкой абсурда выступает, с одной стороны, свойственная миру противоречивость, а с другой стороны, противоречия рациональности самого человека. Человек неизбежно сталкивается с этими противоречиями, и ни тактический расчёт, ни следование общим правилам не могут от этого уберечь. Поэтому человек обязательно сталкивается с абсурдом. Однако отнестись к абсурду он может по-разному. Одна из возможностей - вслед за Альбером Камю и его героем - признать непреодолимость абсурда, но сохранить разум и признать если не соразмерность, то сомасштабность разума и мира.
Возможен другой путь, который предлагает один из столпов философии постмодернизма Жан Бодрийяр. Для своей книги «Прозрачность зла» Бодрийяр берёт эпиграф: «Коль скоро мир движется к бредовому положению вещей, и мы должны смещаться к бредовой точке зрения» [1, с. 6]. То есть, в противоположность Камю, требовавшему сохранить разум перед лицом неразумного мира, Бодрийяр предлагает отказаться от разума. Однако, на наш взгляд, нет оснований думать, что такая капитуляция расширит возможности человека в мире или прибавит ему душевного здоровья.
Со своей стороны, мы не считаем, что абсурд является непреодолимой характеристикой всякой ситуации человеческого существования. Удастся ли человеку подняться над абсурдом жизни и осмыслить своё существование - это зависит от обретения идей, которые были бы оправданы практикой, несмотря на неизбежные противоречия с некоторыми сторонами реальности. Человеческий разум представляется нам местом напряжённого взаимодействия идей с реальными обстоятельствами, причём обе стороны оказывают друг на друга влияние. Таким образом, для индивидуального бытия абсурд выступает в собственном смысле проблемой, то есть трудностью, требующей постоянного решения.
Список литературы
1. Бодрийяр Ж. Прозрачность зла. - М: Добросвет, 2000.
2. Камю А. Миф о Сизифе. Эссе об абсурде // Сумерки богов. - М: Политиздат, 1989.
3. Камю А. Посторонний / А. Камю // Избр. - М: Правда, 1990.
4. Огородников В. П. История и философия науки (технические науки): курс лекций. - СПб: Петербургский гос. ун-т путей сообщения, 2008.
5. Франкль В. Э. Страдания от бессмысленности жизни. Актуальная психотерапия. - Новосибирск: Сибирское университетское изд-во, 2009.
6. Хайдеггер М. Бытие и время. - СПб.: Наука, 2002.
