CC BY
49
ВЕСТНИК ПЕРМСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
2017 История Выпуск 1 (36)
ТРАНСФЕР ИДЕЙ
УДК 94(420)"1730-1740"
doi: 10.17072/2219-3111-2017-1-146-155
ИДЕЯ ЭКОНОМИЧЕСКОГО ОБЩЕСТВА В ЕВРОПЕ И РОССИИ
XVIII ВЕКА
К. А. Петриков
Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова, 119991, Москва, Ломоносовский пр., д.27, корп.4
Рассматривается вопрос об учреждении Вольного экономического общества в 1765 г. как составной части феномена экономических обществ в европейских странах второй половины XVIII в. Этот вопрос ранее не обсуждался в отечественной историографии. Использование современной литературы, посвященной феномену экономических обществ, позволяет проследить процесс возникновения и распространения этих ассоциаций в европейских державах и их колониях в Новом Свете. Впервые учрежденные в Шотландии и Ирландии в 1730-х - 1740-х гг. экономические общества после Семилетней войны оказались широко представлены в большинстве европейских стран. Характерными чертами этих обществ декларировались эгалитарность, использование патриотической риторики, внимание к практическим вопросам, тесная связь с научным сообществом и правящими элитами. Модель экономической ассоциации могла быть успешно приспособлена к социальным и политическим реалиям тех обществ, в которых они учреждались. При создании Вольного экономического общества императрица и её советники опирались на британский опыт, предусматривающий создание централизованного межрегионального общества с широкой сетью корреспондентов. В действительности Вольное экономическое общество оставалось преимущественно столичным обществом, ориентированным на патронажные связи, практики дворянства, которое составляло большинство его членов, и тесное взаимодействие с государственными институтами. В то же время если в первые годы существования общества ведущую роль в его деятельности играли представители правящей элиты, то к концу второй половины XVIII в. всё большее участие в деятельности Вольного экономического общества принимали дворяне-интеллектуалы и академические ученые.
Ключевые слова: экономические общества, Вольное экономическое общество, XVIII в., Просвещение, патриотизм.
В предуведомлении к первой части «Трудов» Вольного экономического общества» (ВЭО) один из его основателей Тимофей фон Клингштедт писал: «У всех народов нынешний наш век попечительным распространением наук и знаний, способствующих общей пользе человеческого рода... чтоб земледелие и домостроительство привесть в лучшее состояние, столько себя отличает, что по справедливости можно оной назвать Экономическим веком» (Труды., 1765, с. iv). Свидетельством этого интереса к экономике стало и образование в европейских державах XVIII в. многочисленных обществ, называвших себя «экономическими», «патриотическими» или «сельскохозяйственными» [Stapelbroek, Marjanen, 2012, p. 13-14]. Таким обществом была первая в России получившая государственное признание общественная организация. В настоящей работе мы попробуем проследить процесс распространения идеи создания экономического общества в ряде европейских стран и в России и наметить потенциальные направления будущих исследований.
Прежде всего необходимо определиться с дефинициями. Само понятие «экономическое общество», несмотря на широкую распространенность, остается в настоящее время дискуссионным в среде исследователей [Roberts, 2014]. В отечественной историографии также существуют разные определения его. Первый историк ВЭО, А.И. Ходнев, писал о «сельскохозяйственных и экономических обществах». Статья в Словаре Брокгауза и Ефрона, посвященная этим объединениям, носит название «Сельскохозяйственные общества» [Брокгауз и Ефрон, 1900]. В современной российской историографии отмечается такое же понимание ВЭО [Елина, 2011]. А.Д. Степанский включил ВЭО в число экономических организаций дореволюционной России [Степанский, 1979, с. 9-17]. В рабо-
© Петриков К. А., 2017
те А.В. Квасниковой ВЭО середины XVIII в. было определено как «научное» общество [Квасникова, 2007, с. 16].
В зарубежной историографии этот вопрос также остается непроясненным. Дж. Брэдли говорит о сельскохозяйственных ассоциациях, задачей которых было повышение производительности аграрной сферы и рост всеобщего благосостояния [Брэдли, 2012, с. 106]. К. Стапельбрюк и Я. Марьянен концептуализируют понятие «экономическое общество» и определяют его как соединение «патриотической риторики в форме общественной организации для улучшения локальной экономической ситуации» [Stapelbroek, Marjanen, 2012, p. 12]. Л. Робертс вводит понятие «ойконо-мическое общество», имея в виду широкую проблематику и специфический набор используемых практик, характерный для «экономических» обществ XVIII в., когда само понятие «экономическое» оставалось во многом неопределенным и отличным от принятого сегодня [Roberts, 2014. p. 137]. Ю. Энгельгардт отдает предпочтение определению «патриотическое общество» [Engelhardt, 2007, p. 205]. Питер М. Джонс в недавнем исследовании, посвященном «аграрному просвещению», использует три определения: экономическое, патриотическое и сельскохозяйственное [Jones, 2015].
Неопределенность в терминах во многом объясняется как сложностью самого объекта, так и многозначностью предлагаемых вариантов, каждый из которых не опровергает другие. В настоящей работе мы будем использовать определение «экономическое общество», так как оно, во-первых, соответствует одной из устоявшихся в отечественной литературе традиций, а во-вторых, позволяет достаточно точно охарактеризовать специфику предмета этих общественных объединений, поскольку ни ВЭО, ни другие экономические общества, как правило, не ограничивали себя только сельскохозяйственной проблематикой.
Первым экономическим обществом принято считать Шотландское общество «улучшате-лей»1 основанное в Эдинбурге в 1723 г. В 1731 г. было создано Дублинское общество, которое первым переняло опыт шотландцев. Эти два общества объединяли общие условия их возникновения и цели работы: лоббирование экономических интересов включенных в состав британской короны стран, поиск путей взаимовыгодного экономического сотрудничества с метрополией [Bonnyman, 2012, p. 44; Livesey, 2012, p. 72]. Некоторые исследователи отмечают, что Шотландское общество в сущности выступало как квазипарламент [Bonnyman, 2012, p. 27]. Эти объединения располагали широкой корреспондентской сетью, охватывающей как свои регионы, так и территории за их пределами. Дж. Брэдли считает, что характерным признаком британских ассоциаций была зависимость от королевского патроната [Брэдли, 2012, с. 106]. Так, Дублинское общество получало средства из казны за содействие в экономическом развитии региона [Jones, 2016, p. 71]. Между тем вопрос об их действительном влиянии на экономическое развитие остается дискуссионным. Так, Т. Секи отмечает, что реальный рост экономики в Шотландии начался только в середине века, хотя в общем признает заслуги ассоциаций в распространении новых знаний [Seki, 2003, p. 37]2. По мнению Р. Аллен, экспериментаторская деятельность лендлордов редко приводила к образованию прибыльных хозяйств [Аллен, 2014, с. 105]. Отметим, что согласно последним оценкам исследователей3 во всей Великобритании к 1810 г. действовало около 82 экономических обществ, большей частью локальных. П.Кларк полагает, что такие общества в Великобритании существовали в среднем три-четыре года и затем распадались. Основными причинами прекращения деятельности обществ были низкая посещаемость собраний, отсутствие средств, конфликты между сочленами [Clark, 2002, p. 234-244].
Широко распространенное в континентальной Европе представление о Шотландии и Ирландии как наиболее успешно развивающихся регионах, обеспечивших Британской империи немалую долю её могущества, в сочетании с тяжелыми последствиями экономического кризиса, вызванного как Семилетней войной, так и неблагоприятными климатическими условиями, побудили европейцев обратить внимание на британский опыт [Stapelbroek, Marjanen, 2012, p. 21-22; Shovlin, 2012, p. 72]. Образцом для континентальных стран стало Дублинское общество, в 1749 г. получившее статус королевского, а также Лондонское общество поощрения искусств, наук и земледелия, основанное в 1754 г. по образцу Дублинского.
Во Франции в 1750-е - 1760-е гг. было основано порядка 20 обществ. Французские экономические общества носили преимущественно локальный характер [Shovlin, 2012]. В своей деятельности они опирались на местные власти и аристократию, а также на физиократов в королевском правительстве [Брэдли, 2012, с. 106; Jones, 2016, p. 70]. Первое французское экономическое общество,
основанное в Бретони, как и Дублинское, представляло собой форум для знати из разных частей региона. Несмотря на многочисленность, большинство экономических обществ прекратили свою деятельность уже к 1779 г. Брэдли отмечает, что «состояние французских добровольных обществ можно охарактеризовать... печальными рефренами: "больше не действует", "существует только на бумаге"» [Брэдли, 2012, с. 117]. В качестве причин этого опять же названы недостаток финансирования, внутренние конфликты и низкая посещаемость собраний [Shovlin, 2012, p. 92].
В Испании в XVIII в. было учреждено порядка 70 обществ, в том числе в колониях. Локальные общества Испании также рассматривались местными властями как консультативные органы по вопросам сельского хозяйства, торговли и промышленности.
В Соединенных провинциях во второй половине XVIII в. появилось около 57 обществ, ставших отделениями Голландского научного общества, однако существовали и отдельные локальные общества, количество которых с трудом поддается подсчету. Примечательно, что в Голландии экономическое общество, по сути, встраивается в уже сложившуюся систему научных организаций.
Влиятельное Бернское экономическое общество было образовано в Швейцарии после голода 1750 г. [Jones, 2016, p.69]. Оно было тесно связано с правительством кантона, и многие именно там начинали свою государственную карьеру [Stapelbroek, Marjanen, 2012, p. 19]. Именно Бернское общество сделало повсеместной практику конкурсов эссе, в одном из которых приняла участия Екатерина II.
В Германии таких объединений фиксировалось приблизительно от 46 до 71, а во всех немецкоговорящих странах, в том числе в немецких землях Австрии и Швейцарии, - до 146 экономических обществ. Г. Бёдекер, указывая на характерную для немецких экономических обществ тесную связь с администрацией, отмечает, что экономические общества в Германии, как правило, учреждались не в университетских городах, а в административных центрах. Членство в немецких экономических обществах было широко распространено среди представителей власти [Bödeker, 2012, p. 183]. В 1760-х гг. деятельность немецких обществ была направлена в основном на «просвещение» сограждан, а к началу XIX в. они в основном занимались сбором статистических материалов прежде всего в интересах государства [Jones, 2016, p. 70]. Процесс распространения экономических обществ в итальянских, славянских, венгерских землях, входящих в состав Австрийской империи? изучен недостаточно полно.
В США в XVIII - начале XIX в. на федеральном уровне действовало около 8 крупных обществ, но в одном только штате Нью-Йорк было основано около 50 локальных. В Дании между 1769 и 1813 гг. было основано 57 патриотических обществ. Таким образом, появившаяся в Шотландии модель всего за три четверти века была перенесена в абсолютное большинство европейских держав. Единственным крупным государством в Европе, в котором так и не появилось аналога экономических обществ, была Османская империя [Stapelbroek, Marjanen, 2012, p. 17]. Исследователи приходят к выводу о том, что во второй половине XVIII - начале XIX в. в Европе и колониях европейских держав в разное время существовало до 562 экономических обществ.
Численность экономических объединений значительно варьировалась. Крупнейшие общества, такие как Эдинбургское, основанное в 1784 г. и получившее королевское покровительство в 1787 г., насчитывали от несколько сотен до более тысячи членов, в то время как в провинциальных обществах как правило состояли несколько десятков человек. В то же время значительная часть членов ассоциаций ограничивали своё участие в их деятельности самим фактом вступления в них. В своей деятельности экономические общества опирались на достаточно узкую группу энтузиастов-интеллектуалов, представленных наиболее образованными представителями аристократии, среднего класса и академических ученых, которые брали на себя важные технические функции, такие как ведение внутренней документации, редактирование и подготовка периодических изданий.
Экономические общества объединяли общие подходы и методы достижения своих целей, манера действия и риторика, что и позволяет считать их общеевропейским феноменом эпохи Просвещения [Roberts, 2014, p. 136]. Различающиеся по организационной структуре, локализации, масштабу задач экономические общества обнаруживали общий интерес к проблемам экономики и стремление сделать её более эффективной путем создания сети коммуникации, распространения знаний, обсуждения актуальных вопросов. В центре их риторики находилась идея патриотизма, которая подразумевала лояльность своему отечеству (patriae). Ю. Энгельгардт подчеркивает, что
выдвигаемые обществами понятия о патриотизме, несмотря на их повсеместную близость государству и его элитам, находились в скрытой оппозиции представлениям о патриотизме, разделяемым государством. Последние предполагали лояльность прежде всего к правителю. Однако, поскольку общества видели своей целью «общее благо», распространение идеологии Просвещения и исправление нравов как аристократии, так и социальных низов, правитель имплицитно рассматривался ими как легитимный в той мере, в которой он покровительствовал этому стремлению [Engelhardt, 2007, p. 219].
Ю. Энгельгардт также отмечает, что патриотизм экономических ассоциаций с их риторикой «исправления»народа был далек от «романтического» национализма XIX в., видевшего в народе источник национального характера и культуры [Engelhardt, 2002, p. 215-216]. Именно на рубеже XVIII и XIX вв. большинство экономических обществ теряют своё влияние и постепенно превращаются в узкоспециальные организации. Однако используемые обществами представления об общем благе оказались востребованы в национальных государствах XIX столетия [Engelhardt, 2007, p. 220].
В основе этих представлений лежало убеждение в том, что экономическое развитие, достигнутое с помощью новых экспериментально выявленных методов хозяйствования, путем улучшения нравов и распространения образования, является ключом к успешному развитию общества и государства. В соответствии с ведущими интеллектуальными течениями эпохи, которые Вольтер назвал «агроманией», именно аграрная сфера виделась современникам основным источником богатства, а также залогом мирного развития европейских стран. Поэтому большинство экономических обществ сосредоточивали внимание на проблемах сельского хозяйства [Stapelbroek, Marjanen, 2012, p. 8; Hont, 2007]. Впрочем, аграрная сфера не воспринималась отдельно от прочих проблем экономики, таких как мануфактурное производство и торговля [Bonnyman, 2012, p. 32-33; Driel, 2014].
В отличие от научных обществ XVII в., членство в которых было ограничено узким кругом профессионалов, и полусекретных масонских организаций экономические ассоциации позиционировали себя как открытые для всех, кто может быть полезен в деле «улучшения» экономической ситуации [Stapelbroek, Marjanen, 2012, p. 17]. Социальный состав обществ разнился от региона к региону, однако обычно туда вступали представители среднего класса, мелкой и крупной земельной аристократии, государственные служащие, ученые. В ассоциациях, как правило, декларировалось равенство членов разного социального статуса и имущественного положения и каждый член организации имел право участвовать в дебатах и обсуждениях сочинений, голосовать за те или иные решения. На практике представители низших страт общества редко имели возможность стать членами подобных обществ. Джонс отмечает, что только саксонские экономические общества, Лейпцигское и Верхнелужицкое, наряду с Баварским обществом из Альтэттинга предпринимали серьезные попытки привлечения крестьян и ремесленников к своей деятельности, которые, впрочем, не увенчались успехом [Jones, 2016, p. 69]. Недостаточный уровень образования, не позволявший земледельцам полноценно принимать участие в таких практиках, как обязательное предоставление отчетов об экспериментах, необходимость платить членские взносы, предопределили тот факт, что представительство низших слоев общества в этих организациях оставалось низким [Stapelbroek, Marjanenp, 2012, 17-18].
Основным предметом интереса членов экономических ассоциаций были практические вопросы домостроительства, что позволило им дистанцироваться от«классических» научных обществ и академических структур, которые интересовались более фундаментальными вопросами [Stapelbroek, Marjanen, 2012, p. 10]. Внимание к частной, практической проблематике делало именно экономические ассоциации привлекательными для более широких слоев населения, особенно для представителей дворянства [Юферова, 1993, с. 10]. Тем не менее связь экономических и научных обществ оставалась тесной во многом благодаря тому, что ученые составляли значительную часть пишущих для экономических ассоциаций авторов.
Экономические общества, как и многие другие общественные организации, стремились наладить диалог с властью и заручиться её покровительством, которое гарантировало бы защиту и финансирование, особенно в условиях, когда законодательство об общественных организациях не было развито [Брэдли, 2012, с. 73; Туманова, 2011, с. 193]. Многие исследователи отмечают, что, как правило, экономические общества старались избегать политической проблематики, прямой критики социальных основ существующего общества [Leckey, 2005; Stapelbroek, Marjanen, 2012;
Bödeker, 2012; Shovlin, 2012]. Несанкционированное вмешательство экономического общества в вопросы, выходящие за пределы его компетенции, приводило к прямым конфликтам с властью. Так, обсуждение вопроса об эмиграции и сокращении населения стоило Бернскому обществу, несмотря на его близость к правительству, гневной отповеди [Stapelbroek, Marjanen, 2012, p. 19]. Экономические общества, несмотря на свою тесную связь с государством, были одним из институтов гражданского общества4 и демонстрировали «добровольность объединения, наличие доверия между членами, приверженность общей системе ценностей [Туманова, 2011, с. 9].
В России во второй половине XVIII в. постоянно действовало только одно общество, ВЭО в Санкт-Петербурге. Цели и задачи его были такими же широкими, как и у западноевропейских обществ: совершенствование земледелия и домостроительства, выработка и применение новых методов хозяйствования, просвещение как низших, так и высших социальных страт общества. В «Трудах» ВЭО помимо сельскохозяйственных ставились вопросы медицины, металлургии и многих других отраслей. Как и западноевропейские общества, ВЭО активно использовало риторику патриотизма по отношению к государству и просвещенной монархине, ставшей его покровительницей.
Учредителями общества была выбрана британская модель централизованного межрегионального общества, которая должна была замкнуть на себя широкую сеть корреспондентов на местах. Примечательно, что Екатерина II и её окружение отказались от создания сходной с голландской модели «академического класса» при Академии наук. Характерными чертами ВЭО, воспринятыми от британской модели общества, был составленный, как отмечал Дж. Брэдли, в «конституционном» духе его Устав, провозглашавший равенство всех членов общества, независимо от их социального и имущественного положения: «Президент, равно как и члены, имеет только один голос» (Труды..., 1765, Устав, б.паг.). Основной формой деятельности ВЭО были еженедельные собрания, на которых его члены сообща решали внутренние вопросы, разбирали поступавшие в общество сочинения и рекомендовали их к печати.
Социальный состав общества менялся с течением времени. Общее число вступивших в ВЭО во второй половине XVIII в. достигало примерно 670 человек, что позволяет причислить ВЭО к достаточно крупным организациям по меркам того времени. В год основания ВЭО число членов составило 20, через десять лет оно достигло 105. Наибольший прирост числа участников общества наблюдался с 1790 по 1796 г.: с 303 до 569 [Brown, 1980, p. 432]. Подавляющее большинство членов общества, около 400 человек, имели дворянский статус, впрочем в их число входили также ученые. Купцы и представители церкви составляли явное меньшинство: к 1796 г. их представительство было ограничено соответственно 11 и 23 участниками. Значительную долю ВЭО составляли иностранцы, которые вели переписку с ним: 117 человек [Brown, 1980, p. 433-434]. Несмотря на внушительный список членов, ВЭО крайне зависело от той небольшой группы интеллектуалов, которая обеспечивала его продуктивную деятельность. Уход А.А. Нартова с должности секретаря в 1779 г. привел к значительному сокращению количества публикаций, снижению посещаемости собраний и динамики вступления в общество, а неожиданная смерть Ф.А. Ангальта поставила крест на многих проектах ВЭО и способствовала его отдалению от двора [Leckey, 2011, p. 113, 121].
В работе В.А. Петровой высказывается предположение о том, что на протяжении второй половины XVIII в. в обществе последовательно приобретали и теряли влияние три группы: аристократы, ученые и помещики. Наибольшее влияние аристократов пришлось на первые годы существования общества, когда участие в работе ВЭО считалось статусным, но затем все большую роль стали играть дворяне-интеллектуалы, заинтересованные в экономической выгоде от развития своих хозяйств, и академические ученые [Петрова, 1978, с. 161-163; 1980]. Эти выводы подтверждаются статистикой: представители генералитета (первого - четвертого рангов) демонстрировали всё меньшую заинтересованность в участии в работе ВЭО (в среднем 35% процентов от всех присутствующих на еженедельных собраниях в 1768 г. и только 2 % - в 1796 г.) [Leckey, 2005, p. 373], хотя и продолжали вступать в него и оплачивать проведение конкурсных задач.
Несмотря на то что дворянство уже было освобождено от обязательной службы, представление о служилом характере сословия было глубоко укоренено в его менталитете. Леки полагает, что ВЭО действовало в рамках характерных для российского общества патрон-клиентских отношений и через них предоставляло своим членам возможность установить отношения с представителями правящих кругов [Leckey, 2005, p. 359]. ВЭО также старалось быть полезным своим покровителям,
довало им советы по экономике, управлению поместьями и их хозяйствами. Тем дворянам, которые, как А.Т. Болотов, решили оставить государственную службу, ВЭО также предлагало новый вид «службы» - вместо военной или статской карьеры они должны были теперь заняться наведением порядка и проведением экспериментов в своих поместьях.
Вместе с тем структура и социальный состав общества делали крайне затруднительным использование общества в политических целях: необходимость всеобщего голосования членов и тот факт, что значительную часть собрания составляли ученые и консервативно настроенные дворяне, серьезно ограничивали возможность навязывать ВЭО политическую повестку [Leckey, 2011, p. 37]. Характерно, что в «Плане» ВЭО для поощрения в России земледелия и домостроительства было особо отмечено, что публикуемые труды должны быть «единственно практические», и подчеркивалось, что «никакия спекулятивныя и тому подобные сочинения приниматься не будут» (Труды..., 1765, План, б. паг.). Пожалуй, попытку серьезного наступления на этот принцип предприняла Екатерина в 1768 г. при обсуждении вопроса о публикации известного сочинения Беарде, в котором предполагалось освобождение крестьян и наделение их землей [Ходнев, 1965, с. 20-34]. Таким образом, сложилась в определенном смысле парадоксальная ситуация, когда монарх и близкие к нему представители элиты стремились нарушить уже установленные и разделяемые большинством активных членов ВЭО границы допустимого в обсуждении. Сходный вывод делает и К.Н. Пятницкая, указывая на консерватизм ВЭО в определении актуальных вопросов социально-экономической повестки [Пятницкая, 1950]. В дальнейшем Екатерина предпочитала давать обществу «практические» задачи, заключавшиеся преимущественно в рецензировании и переводе интересующих её книг. Если, как отмечает Дж. Брэдли, во Франции границы допустимого устанавливались с оглядкой на позицию власти [Брэдли, 2012, с. 61-63], то в ВЭО эти границы были установлены его членами и ими же поддерживались.
Финансирование деятельности ВЭО в период с 1765 по 1794 г. ложилось на императорский Кабинет, который оплачивал значительную часть расходов общества, в частности, на издательскую деятельность, строительство дома ВЭО [Brown, 1977]. Пожертвования частных лиц, как правило, позволяли выплачивать вознаграждения за выполнение поставленных обществом задач. Однако прекращение Кабинетом финансирования в 1794 г. не привело к прекращению деятельности ВЭО, возникла лишь необходимость корректировки расходов [Brown, 1977, p. 348]. Более того, когда после смерти Екатерины II общество не получило подтверждения своего статуса от нового императора и последний президент-сановник Пассек спешно оставил свой пост, оно продолжило свою работу над периодическим изданием, активно принимало новых членов. Это показывает, что ВЭО оказалось достаточно устойчивым, чтобы относительно спокойно пережить последние годы XVIII в.
Специфика российской действительности наложила печать и на характер взаимодействия центра «централизованного» общества и провинции. Дворяне на местах в массе своей не стремились принимать участие в деятельности ВЭО, что не позволило тому создать широкую корреспондентскую базу. К. Леки отмечает, что проводимая ВЭО в 1770-1771 гг. кампания по привлечению авторов из провинций была крайне непоследовательна: несмотря на то что многие авторы из провинции присылали свои сочинения, лишь единицы были приняты в ВЭО. В то же время сами провинциальные дворяне требовали за свои сочинения гарантированные денежные вознаграждения или даже целые деревни, отказываясь заниматься неоплачиваемой работой [Leckey, 2011, p. 134]. Неудачи в установлении связей с провинцией во многом предопределили замкнутость ВЭО на самом себе, и на протяжении XVIII в. ВЭО оставалось преимущественно столичным обществом. Отметим, что подобная ситуация на местах обусловила невозможность создания в России локальных обществ по примеру Британии, Франции, Германии, Италии. Как отмечает О.Ю. Елина, губернские и уездные сельскохозяйственные общества начнут появляться в России только в 1830-х гг. [Елина, 2011, с. 325], за исключением Прибалтики [Елина, 2012, с. 38].
Тем не менее ВЭО всё же удалось создать сеть корреспондентов на местах, хоть и не слишком плотную, в том числе в удаленных от центра частях государства. Примечательно, что своеобразную роль «курьеров», которые курсировали между центром и провинцией, зачастую выполняли именно академические ученые. Недостаток корреспондентов на местах во многом предопределил характер взаимодействия ВЭО и местных властей, которые общество рассматривало как источник статистических данных о регионах империи и через которые рассчитывало привлекать новых членов общества. В уставе ВЭО было особо отмечено, что губернаторы имели право вступать в него
без обязательного для всех остальных представления от трех членов общества (Труды..., 1765, Устав, б. паг.). Губернаторы на практике, видимо, имели право представлять новых членов единолично (РГИА. Ф. 91. Оп. 1. Д. 391. Л. 13). Вместе с тем необходимо отметить, что эффективность взаимодействия с местными властями во многом зависела от того, насколько успешно использовались патронажные связи. Неудивительно, что наибольших успехов добился президент ВЭО с 1788 по 1794 г. граф Ф.А. Ангальт, родственник императрицы [Leckey, 2011, 118-119].
На примере создания и развития Вольного экономического общества мы видим, как в ходе распространения идеи экономического общества первоначальная модель приобретает новые черты и вырабатываются практики, которые позволяют ему действовать в иной социокультурной среде. Модель экономического общества была достаточно гибка, она легко адаптировалась к конкретным условиям и конкретной социальной ситуации, сохраняя при этом свои отличительные черты: декларируемую эгалитарность, открытость, формальную независимость от государственной власти при тесном сотрудничестве с ней (в случае отказа от критики политического и социального порядка).
Специфика экономических обществ в отдельной стране, регионе представляет собой проблему не в последнюю очередь потому, что сам тип общественного объединения предполагал известную свободу в выборе организационной структуры, практик и методов достижения целей. Выявление черт, общих для экономических обществ как феномена эпохи Просвещения, позволит по-новому взглянуть на их деятельность в каждой стране, на проблему взаимодействия экономических обществ и власти, общества.
Примечания
1 Society of Improvers in the knowledge of Agriculture in Scotland.
2 В этой связи уместно вспомнить о концепции «индустриального просвещения» Джоэля Мокира, в которой центральным является положение о распространении и применении новых знаний [Mokyr, 2005].
3 Здесь и далее данные по: Koen Stapelbroek and Jani Marjanen, Political Economy, Patriotism andthe Rise of Societies // The Rise of Economic Societies in the Eighteenth century/ed. by K. Stapelbroek and J. Marjanen. Palgrave: Basingstoke, 2012. P. 14-16.
4 В настоящей работе мы следуем определению гражданского общества, данному А.С Тумановой: «совокупность институтов - некоммерческих организаций. которые не преследуют коммерческих целей и направляют свои усилия на общественно-полезные задачи» [Туманова, 2011, с. 9].
Библиографический список
Аллен Р.С. Британская промышленная революция в глобальной картине мира. М.: Изд-во Ин-та Гайдара, 2014. 448 с.
Брэдли Дж. Общественные организации в царской России: наука, патриотизм и гражданское общество. М.: Новый Хронограф, 2012. 448 с.
Елина О.Ю. Сельскохозяйственные общества // Самоорганизация рос. общественности в последней трети XVIII - начале XX в. М.: РОССПЭН, 2011. С. 315-373.
Елина О.Ю. Местные сельскохозяйственные общества на пути к аграрной модернизации России // Ист.-биол. исследования. 2012. Т. 4, № 3. С. 34-63.
Квасникова А.В. История аграрных образовательно-просветительских проектов Вольного экономического общества в губерниях центрального Черноземья (1765-1861): Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Курск, Изд-во Курского гос. ун-та, 2007. 22 с.
Петрова В.А. Вольное экономическое общество как проявление просвещенного абсолютизма. Дис. ... канд. ист. наук. Л., 1980.
Петрова В.А. Иностранная корреспонденция Вольного экономического общества во второй половине XVIII в. // Из истории феодальной России: Статьи и очерки (к 70-летию со дня рождения проф. В.В. Мавродина). Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1978. С. 162-171.
Пятницкая К.Н. Вольное экономическое общество и вопросы развития сельского хозяйства во второй половине XVIII в. и первой четверти XIX в.: Дис. ... канд. ист. наук. Л., 1950. Сельскохозяйственные общества // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. 1900. Т. 29. С. 414-419.
Степанский А.Д. История общественных организаций дореволюционной России. М.: МГИАИ, 1979, 81 с.
Туманова А.С. Формирование социокультурных и правовых основ для общественной самоорганизации в имперской России // Самоорганизация рос. общественности в последней трети XVIII - начале XX в. М.: РОССПЭН, 2011. С. 166-216.
Ходнев А.И. История Императорского Вольного экономического общества с 1765 до 1865 г. СПб., 1865, 689 с.
Юферова С.В. Вольное экономическое общество и помещичье хозяйство во второй половине XVIII в.: Автореф. дис. ... канд. ист. наук, М., 1993. 10 с.
Bonnyman B. Agrarian Patriotism and the Landed Interest: The Scottish Society of Improvers in the Knowledge of Agriculture, 1723-1746// The Rise of Economic Societies in the Eighteenth Century. eds. by K. Stapelbroek, J. Marjanen. Palgrave: Basingstoke, 2012. Р. 26-51.
Brown J.H. The Publication and Distribution of the Trudy of the Free Economic Society, 1765-1796 // The Russian Review. Vol. 36, No.3. 1977. Р. 341-350.
Brown J.H. The Free Economic Society and the Nobility, 1765-96: Some Observations // Canadian-American Slavic Studies. 14. No. 3. 1980. Р.427-35.
Clark P. British Clubs and Societies. The Origins of an Associational World. Oxford: Oxford University Press, 2002. Р. xvi + 516.
van Driel J. Ashes to ashes: The stewardship of waste and oeconomic cycles of agricultural and industrial improvement, 1750-1800 // History and Technology. 2014. Vol. 30, No. 3. Р. 177-206. Engelhardt J. Patriotism, nationalism and modernity: the patriotic societies in the Danish conglomerate state, 1769-1814 // Nations and Nationalism. 2007. 13. Р. 205-223.
Hont I. Correcting Europe's political economy: The virtous eclecticism of Georg Ludwig Schmid // History of European Ideas. 33. 2007. Р. 390-410.
Jones P.M. Agricultural enlightenment: knowledge, technology, and nature, 1750-1840. Oxford: Oxford University Press. 2016. Р. xii + 276.
Livesey J. A. Kingdom of Cosmopolitan Improvers: The Dublin Society 1731-1798 // The Rise of Economic Societies in the Eighteenth Century/еds. by K. Stapelbroek, J. Marjanen. Palgrave: Basingstoke, 2012. Р.52-72.
Leckey С. Patronage and Public Culture in the Russian Free Economic Society, 1765-1796, Slavic Review. Vol. 64, No. 2. 2005. Р. 355-379.
Leckey C. Patrons of Enlightenment. The Free Economic Society in Eighteenth-Century Russia. Newark: University of Delaware Press, 2011. 224 p.
Marjanen J. Moral economy and civil society in eighteenth-century Europe: the case of economic societies and the business of improvement // Journal of Global Ethics. 2015. 11:2. Р. 205-217. Mokyr J. The Intellectual Origins of Modern Economic Growth // Journal of Economic History. 2005:2. 65. Р. 285-351.
Reinert S.A. Patriotism, Cosmopolitanism and Political Economy in the Accademia dei pugni in Austrian Lombardy, 1760-1780 // The Rise of Economic Societies in the Eighteenth Century/еds. by K. Stapelbroek, J. Marjanen Palgrave: Basingstoke, 2012. Р. 130-156.
Roberts L. Practicing oeconomy during the second half of the long eighteenth centrury: an introduction // History and Technology. 2014 Vol. 30, No. 3. Р.133-148.
Seci G. Policy debate on economic development in Scotland: the 1720s to the 1730s // The Rise of Political Economy in the Scottish Enlightenment ^d. by Tatsuya Sakamoto and Hideo Tanaka. London; New York: Routledge 2003. Р. 23-38.
Shovlin J. The Society of Brittany and the Irish Economic Model: International Competition and the Politics of Provincial Development // The Rise of Economic Societies in the Eighteenth Century ^ds. by K. Stapelbroek, J. Marjanen. Palgrave: Basingstoke, 2012. Р. 73-95.
Stapelbroek K., Marjanen J. Political Economy, Patriotism and the Rise of Societies // The Rise of Economic Societies in the Eighteenth Century/еds. by K. Stapelbroek, J. Marjanen. Palgrave: Basingstoke, 2012. Р.1-25.
Дата поступления рукописи в редакцию 08.01.2017
K. A. nempuKoe
THE IDEA OF ECONOMIC SOCIETY IN 18th CENTURY EUROPE AND RUSSIA
K. A. Petrikov
Moscow State University, Lomonosovsky ave., 27, b. 4, 119991, Moscow, Russia [email protected]
This article deals with the problem of the establishment of the Free Economic Society in 1765 as an integral part of the phenomenon of European economic societies of the second half of the 18th century. The issue was not previously considered in Russian historiography. The use of recent studies on the phenomenon of economic societies gives the opportunity to observe the process of emergence and spread of those associations in European countries and their American colonies. First being established in Scotland and Ireland in the 1730s and 1740s, economic societies became widely represented in most European countries after the Seven Years' War. Common features of the societies were egalitarianism, use of patriotic rhetoric, attention to practical issues, and close ties with the scientific community and the ruling elites. At the same time, the model of economic association could be successfully adapted to the social and political realities of the countries where they were established. When creating the Free Economic Society, the Empress and her advisors relied on the British experience, which implied the creation of a centralized interregional society with a wide network of correspondents. In reality, the society remained predominantly a capital society focused on the patronage relations and practices of the nobility, that constituted the majority of its members, and close interaction with the state institutions. At the same time, whereas during the first years of the society's existence the leading role in its activity was played by the members of the ruling elite, by the end of the second half of the 18th century, noble intellectuals and academic scientists took an increasing part in its activity.
Key words: economic societies, Free Economic Society, 18th century, Enlightenment, patriotism.
References
"Agricultural Societies" (1950), in Entsiklopedichesky slovar' Brokgauza i Efrona [Encyclopedic Dictionary of Brockhaus and Efron], v. XXIX, pp. 414-419.
Allen, R.S. (2014), Britanskaya promyshlennaya revolyutsiya v global'noi kartine mira [The British Industrial Revolution in Global Perspective], Izd-vo Instituta Gaidara, Moscow, Russia, 448 p.
Bonnyman B. (2012), "Agrarian Patriotism and the Landed Interest: The Scottish Society of Improvers in the Knowledge of Agriculture, 1723-1746", in Stapelbroek K. and J. Marjanen (eds.), The Rise of Economic Societies in the Eighteenth Century, Palgrave, Basingstoke, pp. 26-51.
Bredli, D. (2012), Obshchestvennye organizatsii v tsarskoi Rossii: nauka, patriotizm i grazhdanskoe obshchestvo [Voluntary Associations in Tsarist Russia: Science, Patriotism and Civil Society], New Chronograph, Moscow, Russia, 448 p.
Brown J.H. (1977), "The Publication and Distribution of the Trudy of the Free Economic Society, 1765-1796", The Russian Review, Vol. 36, No.3 (July 1977), pp. 341-350.
Brown J.H. (1980), "The Free Economic Society and the Nobility, 1765-96: Some Observations", Canadian-American Slavic Studies, 14, No. 3 (Fall 1980), pp. 427-35.
Clark P. (2002), British Clubs and Societies. The Origins of an Associational World, Oxford University Press, Oxford, pp. xvi + 516.
Elina O.Yu. (2011), "Agricultural Societies", in Samoorganizatsiya rossiiskoi obshchestvennosti v poslednei treti XVIII — nachale XX v. [Self-organization of the Russian society in the last third of XVIII — the beginning of XX century], ROSSPEN, Moscow, Russia, pp. 315-373.
Elina O.Yu. (2012), "Local Agricultural Societies: Towards the Agrarian modernization of Russia", Istoriko-biologicheskie issledovaniya, vol. 4, № 3, pp. 34-63.
Engelhardt, J. (2007), "Patriotism, nationalism and modernity: the patriotic societies in the Danish conglomerate state, 1769-1814", Nations and Nationalism, 13: 205-223.
Hont I. (2007), "Correcting Europe's political economy: The virtous eclecticism of Georg Ludwig Schmid",
History of European Ideas, 33, pp. 390-410.
Jones P.M. (2016), Agricultural enlightenment: knowledge, technology, and nature, 1750-1840, Oxford University Press, Oxford, pp. xii + 276.
Khodnev A.I. (1865), Istoriya Imperatorskogo Vol'nogo ekonomicheskogo obshchestva s 1765 do 1865 goda [History of the Free Economic Society from 1765 to 1865], Saint-Petersburg, Russia, 689 p.
Kvasnikova A.V. (2007), Istoriya agrarnykh obrazovatel'no-prosvetitel'skikh proektov Vol'nogo ekonomicheskogo obshchestva v guberniyakh tsentral'nogo Chernozem'ya (1765-1861): Avtoref. dis... kand. ist.
nauk, [History of Agricultural Educational Projects of the Free Economic Society in Cenral Chernozem provinces: Author's thesis], Kursk, Izd-vo of Kursk State University, Russia, 23 p.
Leckey C. (2011), Patrons of Enlightenment. The Free Economic Society in Eighteenth-Century Russia, University of Delaware Press, Newark, 224 p.
Leckey С. (2005), "Patronage and Public Culture in the Russian Free Economic Society, 1765-1796", Slavic Review, Vol. 64, No. 2 (Summer, 2005), pp. 355-379.
Livesey J. (2012), "Kingdom of Cosmopolitan Improvers: The Dublin Society 1731-1798", in Stapelbroek K. and J. Marjanen (eds.), The Rise of Economic Societies in the Eighteenth Century, Palgrave, Basingstoke, pp. 52-72.
Marjanen J. (2015), "Moral economy and civil society in eighteenth-century Europe: the case of economic societies and the business of improvement", Journal of Global Ethics, 2015, 11:2, pp. 205-217.
Mokyr J. (2005), "The Intellectual Origins of Modern Economic Growth", Journal of Economic History, 65 (2005:2), pp. 285-351.
Petrova V.A. (1978), "Foreign correspondence of the Free Economic Society in the second half of the XVIII century", in Iz istorii feodal'noi Rossii. Stat'i i ocherki [From the History of feudal Russia. Articles and Essays], Nauka, Leningrad, Russia, pp. 162-171.
Petrova V.A. (1980), Vol'noe ekonomicheskoe obshchestvo kak proyavlenie prosveshchennogo absolyutizma. Dis. ... kand. ist. nauk [Free Economic Society as a Phenomena of an Enlightened Absolutism: dissertation], Leningrad, Russia.
Pyatnitskaya K.N. (1950), Vol'noe ekonomicheskoe obshchestvo i voprosy razvitiya sel'skogo khozyaistva vo vtoroi polovine XVIII. v i pervoi chetverti XIX v. Dis. ... kand. ist. nauk [Free Economic Society and the questions of the development of agriculture in the second half of XVIII - first quarter of XIX century: dissertation], Leningrad, Russia.
Reinert S.A. (2012), "Patriotism, Cosmopolitanism and Political Economy in the Accademia dei pugni in Austrian Lombardy, 1760-1780", in Stapelbroek K. and J. Marjanen (eds.), The Rise of Economic Societies in the Eighteenth Century, Palgrave, Basingstoke, pp. 130-156.
Roberts L. (2014), "Practicing economy during the second half of the long eighteenth century: an introduction", History and Technology, Vol. 30, No. 3. pp.133-148.
Seci G. (2003), "Policy debate on economic development in Scotland: the 1720s to the 1730s", in Sakamoto T. and H. Tanaka (eds.), The Rise of Political Economy in the Scottish Enlightenment, Routledge, London; New York, pp. 23-38.
Shovlin J. (2012), "The Society of Brittany and the Irish Economic Model: International Competition and the Politics of Provincial Development", in Stapelbroek K. and J. Marjanen (eds.), The Rise of Economic Societies in the Eighteenth Century, Palgrave, Basingstoke, pp. 73-95.
Stapelbroek K. and J. Marjanen (2012), "Political Economy, Patriotism and the Rise of Societies", in Stapelbroek K. and J. Marjanen (eds.), The Rise of Economic Societies in the Eighteenth Century, Palgrave, Basingstoke, pp. 1-25.
Stepanskiy A.D. (1979). Istoriya obshchestvennykh organizatsiy dorevolyutsionnoy Rossii [History of Voluntary Associations of Pre-Revolutionary Russia], MGIAI, Moscow, Russia, 81 p.
Tumanova A.S. (2011), "Shaping of Sociocultural and Legal Basis for Voluntary Self-Organisation in Imperial Russia", in Samoorganizatsiya rossiiskoi obshchestvennosti v poslednei treti XVIII — nachale XX v. [Self-organisation of the Russian Society in the last third of XVIII — the beginning of XX century], ROSSPEN, Moscow, Russia, pp. 166-216.
van Driel J. (2014), "Ashes to ashes: The stewardship of waste and economic cycles of agricultural and industrial improvement, 1750-1800", History and Technology, 2014, Vol. 30, No. 3, pp. 177-206.
Yuferova S.V. (1993), Vol'noe ekonomicheskoe obshchestvo i pomeshchich'e khozyaistvo vo vtoroi polovine XVIII veka: Avtoref. dis...kand. ist. nauk [Free Economic Society and the Seigneurial Economy in the Second Half of XVIII Century: author's thesis], Moscow, Russia,10 p.
