CC BY
46
УДК 008
ИДЕОЛОГИЯ КАК ФЕНОМЕН РЕПРЕЗЕНТАТИВНОЙ И ПРОЕКТНОЙ КУЛЬТУРЫ МОДЕРНА
А.А. Трунов
Белгородский университет кооперации экономики и права e-mail: [email protected]
В статье с опорой на принципы системности и историзма показано, что идеология как феномен репрезентативной и проектной культуры стала формироваться в эпоху раннего модерна. Она инкорпорировала в себя мифы, религиозную символику и терминологию для решения прагматических задач, направленных на то, чтобы связать представления людей о достойной жизни с их обсуждением в публичной сфере. Центральным моментом, обозначившим разрыв идеологических протоформ с мифом и религией, стало появление феномена политической теологии. По мере секуляризации и рационализации общественной жизни появилась необходимость обсуждать важнейшие социальные проблемы уже не на языке мифа, религии или политической теологии, а на языке идеологии, которая была порождением репрезентативной и проектной культуры модерна. Идеология не отменила миф, религию или политическую теологию, но стала более адекватным интеллектуальным ответом на вызов времени.
Ключевые слова: идеология, миф, религия, политическая теология, Т. Гоббс, репрезентативная и проектная культура модерна.
Введение
Актуальность заявленной темы характеризуется необходимостью глубокого и всестороннего изучения идеологии как феномена репрезентативной и проектной культуры модерна. Это обусловлено тем, что некритическое восприятие идеологии превращает её в транскультурный феномен, различные модификации которого можно наблюдать в цивилизациях Востока и Запада едва ли не с момента начала политогенеза и институционализации публичной власти во всех её символических или религиозно-мифологических проекциях.
При таком подходе идеология становиться не только одним из наиболее расплывчатых концептов политической теории1, но и совершенно исчезают сущностные различия между идеологией и мифом, идеологией и религией, идеологией и политической теологией как родственными, но отнюдь не тождественными друг другу феноменами духовной и культурной жизни людей. Идеология как бы присутствует везде и нигде, превращаясь в довольно специфический феномен элитарного и массового сознания, который адсорбирует в себя практически любые системы ценностей и смыслов, что нередко приводит исследователей к терминологической путанице и абсурду.
В данной работе мы исходим из того, что «все социально сконструированные миры в основе своей неустойчивы. Они поддерживаются деятельностью человека»2. При этом «культура является социальным фактом, так как она репрезентативна, то
1 См.: Eagleton T. Ideology: An Introduction. L.: N. Y., 1991; Freeden M. Ideologies and Political Theory: A Conceptual Approach. Oxford, 1996.
2 Бергер П. Священная завеса. Элементы социологической теории религии. М., 2019. С. 42.
есть производит идеи, значения и ценности, которые действенны в силу их фактического признания. Она охватывает те убеждения, представления, картины мира, идеи и идеологии, которые влияют на социальное действие, так как активно разделяются или пассивно принимаются»3. К этому остаётся только добавить, что культура модерна носит не только репрезентативный, но и проектный характер. И у неё складываются далеко не простые отношения со временем4. Эту особенность культуры модерна очень тонко зафиксировали К. Маркс и Ф. Энгельс, отметившие, что «все застывшие, покрытые ржавчиной отношения, вместе с сопутствующими им, веками сложившимися отношениями разрушаются, возникающие вновь оказываются устарелыми, прежде чем успеют окостенеть. Всё сословное и застойное исчезает, всё священное оскверняется, и люди приходят, наконец, к необходимости взглянуть трезвыми глазами на своё жизненное положение и свои взаимные отношения»5.
На наш взгляд, культура модерна настолько же репрезентативна, насколько и проектна. То же можно сказать и об идеологии. «Задача идеологов, - совершенно справедливо отмечает Е.В. Смирнова, - обнаружить практический путь реализации своих идей, что заставляет их обратиться к социальной философии и науке. Так в корпус идеологии включаются идеи, которые касаются не только политических предпочтений, но и способов их реализации»6. Предлагая обществу легитимирующие смыслы и символы социального порядка, идеология не только всякий же раз ставит их под сомнение, но и проблематизирует настоящее, предлагая сделать выбор либо в пользу сконструированного идеализированного прошлого (консерватизм), либо прекрасного будущего (либерализм, социализм).
Цели даной статьи заключаются в том, чтобы: 1) выявить типологическое сходство и различие между идеологией, мифом, религией и политической теологией как символическими формами бытия культуры; 2) охарактеризовать генезис классической тримодальной идеологии (консерватизма, либерализма, социализма), соотнеся данный процесс со спецификой репрезентативной и проектной культуры модерна. В своей работе мы попытаемся рассмотреть феномен идеологии с философских, социологических и культурологических позиций, опираясь на общенаучные принципы системности и историзма, методы герменевтики, а также те подходы, которые сложились применительно к изучению идеального в целом.
Идеология и миф
К проблеме соотношения идеологии и мифа обращаются многие авторы. При этом большинство из них характеризуют миф как мыслительно-объективную исходную форму, которая является своеобразным истоком идеального. Миф возник в глубинах социо- и культурогенеза как универсальный механизм фиксации, обработки и трансляции человеческого опыта. Миф мы можем охарактеризовать как передаваемое от человека к человеку повествование, содержательно и эмоционально насыщенный рассказ о чём-то важном, существенном, что опосредованно соотносится с реальностью, но в целом не тождественно ей.
3 Тенбрук Ф. Репрезентативная культура // Социологическое обозрение. 2013. Т. 12. № 3. С. 101.
4 См.: Учреждающая дискурсивность Михаила Петрова: интеллектуал в интерьере культурного капитала / под. ред. В.П. Римского. М., 2017. С. 191-241.
5 Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. М., 1955. Т. 4. С. 427.
6 Смирнова Е.В. К вопросу о соотношении социальной философии и идеологии // Вопросы философии. 2019. № 1. С. 39-40.
Классический миф обладает несомненной эстетической ценностью и ориентирует нас на некую эпическую цикличность, для которой категория времени не имеет определяющего значения. Мифы о происхождении, богах или героях фиксируют именно то состояние, которое повторялось и повторяется бесконечное множество раз. «Миф говорит только о произошедшем реально, о том, что себя в полной мере проявило»7. Поэтому воспроизводство базового архетипического сюжета с локальными вариациями, отвлечениями, иносказаниями и дополнениями - это и есть сущность классического мифа. И в этом смысле миф - это основа социальной памяти человечества в прошлом и настоящем, смысловое ядро культуры, мыслительно-идеальная форма, которая фиксирует исторический опыт в его универсальности, завершённости и полноте.
Миф антропоцентричен в том смысле, что «некоторые аспекты и функции мифологического мышления образуют важную составляющую самого человеческого существа»8. Однако жить и услаждать себя мифами можно только там и тогда, где и когда наличествует «вечное возвращение одного и того же»: зиму сменяет весна, осень - лето, молодость - зрелость, а люди не особенно задумываются о времени и о своём отношении к нему.
Стабильность, порядок, устойчивость, цикличность - именно эти атрибуты делают миф неустранимым и обязательным компонентом человеческого бытия. Миф предполагает принятие людьми статичной реальности или суровой необходимости, при которой у человека совершенно отсутствует свобода выбора, и всё сущее движется как бы по кругу («что было, то и будет, и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем», Ек. 1: 9).
Принципиально иной феномен - идеология. Она совсем не тождественна мифу, поскольку представляет собой совершенно другой тип отношения ко времени. Отнюдь не бесконечное повторение одного и того же, а философски обоснованные и теоретически оформленные представления об устремлённой в грядущее Стреле Времени, идея необратимости исторического процесса, совпавшая с возникновением термодинамики, а также реальные возможности тех или иных социальных субъектов оказывать влияние на перемены в желаемом для них направлении послужили главными импульсами генезиса идеологии как феномена, теснейшим образом связанного с репрезентативной и проектной культурой модерна.
Идеология оказалась социально востребованной лишь тогда, когда мыслящим людям стало очевидно, что «разлажен жизни ход, и в этом ад»9 . Вследствие этого у них возникла острейшая потребность адекватно реагировать на происходящие в обществе перемены. Долгое время в этом не было абсолютно никакой надобности, поскольку перемены осуществлялись медленно и для большинства людей практически не заметно. Время не являлось главным ресурсом человеческой жизни и не порождало предельных форм концентрации человеческой активности, связанной с необходимостью поиска смыслов и их реализацию через социальное творчество. Именно поэтому на протяжении значительной части человеческой истории реальность бытия отражалась в мифе.
Деконструкция идеологии позволяет обнаружить лежащие у её основания мифы как первичные мыслительно-идеальные и смысловые формы, однако сводить
7 Элиаде М. Аспекты мифа. 4-е изд. М., 2010. С. 16.
8 Там же, с. 180.
9 Шекспир У. Трагедии. Сонеты. М., 1968. С. 154.
идеологию исключительно к мифам, видя в ней только лишь их спекулятивную или рационализированную версию, было бы в корне ошибочно.
Идеология и религия
Не меньший интерес представляет анализ идеологии и религии как символических мыслительно-идеальных форм бытия культуры в контексте легитимации социального порядка и конструирования реальности в традиционных письменных и докапиталистических обществах.
В обществах данного типа угнетатели и угнетённые все свои ценности, проблемы и интересы артикулируют преимущественно на языке религии. Если говорить о социальных функциях идеологии и религии (мировоззренческой, смыслообразующей, компенсаторной, регулятивной, легитимирующей, формирования и поддержания нормативного образца, интеграционно-дезинтеграционной), то в традиционных письменных и докапиталистических обществах они практически полностью совпадают. Функционально и содержательно идеология как бы «растворяется» в религии, поэтому не представляется возможным её выделение в качестве автономного источника аккумуляции и трансляции смыслов. Поэтому термин «религиозная идеология» является сомнительным.
С духовенством и аристократией, которые занимались производством и трансляцией «господствующих мыслей» и легитимирующих образов идеальной власти, всё обстоит более или менее понятно. Религия как вера в сверхъестественное и апелляция к трансцендентальному использовалась для сакрализации власти и её непосредственных носителей. Отсюда проистекают концепции о Священном (или «двойном») теле короля, а также иные подобные представления о сакральной природе верховной политической власти10. Всё это получило своё отражение в символике коронаций, церемониалов и похорон, почитании и посмертных культах монархов, а также в ритуалах, мифологии и репрезентативных практиках власти. «Культы и ритуалы связывают живых с мёртвыми, символически представляют смысл существования и выражают непостижимые чувства и эмоции»11. Император-василевс наделялся чертами священника по чину библейского Мелхиседека, чем обосновывалась концепция «цезарепапизма», весьма распространённая в восточнохристианской цивилиз ации12.
Иначе обстоит дело с угнетёнными и депривированными категориями традиционных письменных и докапиталистических обществ. Помимо «религии господ», которая репрезентировала их сословные интересы как выражение всеобщих и универсальных, существовала ещё и «народная религия», весьма далёкая от институциональных практик официальных доктрин. В ней самым причудливым образом переплетались христианство и язычество, бытовые верования и ритуалы, профанное и сакральное, бренное и вечное. При этом целью угнетённых и их социального сопротивления, почти всегда облачённого в религиозные формы, выступало как раз не строительство нового справедливого общества на рациональных или ценностных основаниях, а иллюзорное возвращение в идеализированное
10 См.: Блок М. Короли-чудотворцы: Очерк представлений о сверхъестественном характере королевской власти, распространённых преимущественно во Франции и в Англии. М., 1998; Канторович Э.Х. Два тела короля. Исследование по средневековой политической теологии. 2-е изд. М., 2015.
11 Тенбрук Ф. Указ. соч. С. 104.
12 См.: Дагрон Ж. Император и священник. Этюд о византийском «цезарепапизме». СПб., 2010.
прошлое, когда господа были человечнее и добрее, земля - плодороднее, а пища -обильнее и вкуснее.
Из приведённых нами примеров следует, что в традиционных письменных и докапиталистических обществах религия распространялась на всю их духовную сферу. Именно она наиболее репрезентативно выражала отношение человека к Истине (как божественной, то есть постигаемой через веру, так и рациональной, постигаемой посредством разума). Поэтому любые серьёзные социальные конфликты, будь то борьба бюргеров и сеньоров, угнетённых или же господствующих групп (включая перманентную борьбу между самими социальными хищниками) вплоть до середины XVII в. оформлялась как религиозная. Участники социальных битв говорили на одном и том же языке, использовали одно и то же интеллектуальное оружие, опираясь на авторитет Священного Писания и стараясь принципиально избегать новизны, апеллируя к авторитету Традиции, как подлинной, так и сконструированной.
В целом же мы не можем говорить о том, что в традиционных письменных или докапиталистических обществах идеология сущестовала как самостоятельный или автономный институт конструирования смыслов, сущностно обособленный от харизматического господства, символической власти и иных сакрально-ритуальных практик применения легитимирующей мифологии. Поэтому отделить идеологию от религии в традиционных письменных и докапиталистических обществах, не нарушая при этом принципов системности и историзма, не представляется возможным.
Идеология и политическая теология
Политическую теологию можно рассматривать в качестве своеобразной «протоидеологии» традиционных письменных и докапиталистических обществ, выполняющую роль паллиатива - то есть некоего временного и компромиссного решения проблемы различения идеологии и религии как автономных систем производства смыслов, решающих принципиально разные задачи.
Генезис политической теологии был ознаменован беспрецедентной политизацией религии, которая наблюдалась в период перехода от Средневековья к Новому времени. Это была эпоха от начала Реформации до Вестфальского мира (1517-1648 гг.), когда наряду с идейными и кровавыми битвами протестантов и католиков, а также острейшими конфликтами внутри самого протестантского лагеря, происходили процессы:
1) субстанционального обособления феномена политического с его фундаментальным различением своих и чужих, друзей и врагов, цели и ценностей, интересов и принципов, веры и знания;
2) секуляризации, которая сопровождалась уменьшением роли религии в сознании людей и жизни общества, включая генезис и развитие науки как института производства, хранения и социальной трансляции знания, а также переходом от религиозной к светской модели организации публичной власти;
3) учреждением светского как нормативного, а также формированием институционализированной публичной сферы как практики обсуждения насущных проблем, которые перестали быть достоянием сравнительно узкого круга лиц, допущенных к сакральной особе монарха.
В качестве одного из наиболее интересных примеров теологического конструирования светской политики можно рассматривать знаменитый «Левиафан»
Т. Гоббса13, где центральный смыслообразующий образ зловещего библейского чудовища практически лишен своих традиционных ветхозаветных, христианско-богословских и идео-кабалистических коннотаций и используется в качестве обозначения «смертного Бога», суверенного репрезентативного лица и грандиозной машины легитимного насилия. В книгах «О христианском государстве» и «О царстве тьмы» Т. Гоббс пытается нащупать и логически обосновать оптимальный баланс отношений церкви и государства, религии и политики, при котором священннослужитель скорее священствует, нежели управляет, подчиняясь законам, исходящим от светской власти и её главного носителя - суверена14.
Т. Гоббс видит своими задачами не только теоретическое осмысление абсолютной власти светского суверена, но и поиск прагматической стратегии установления гражданского мира в раздираемой религиозными конфликтами стране. Решая эти задачи, он не только разрабатывает новую концепцию государства как исскуственного тела, но и приступает к системной критике подрывного потенциала избыточно политизированной христианской религии, перенося акцент с обязательств индивида перед высшими инстанциями на его индивидуальные права, важнейшим из которых является право на самосохранение перед угрозой смерти. По сути, Т. Гоббс предлагает концепцию светской гражданской религии, которая устанавливает, что верховная власть принадлежит суверену, осуществляющему контроль над церковью и управление «теми мнениями, которые люди имеют о благе и зле»15.
Согласно Т. Гоббсу, «пункты учения, касающиеся Царствия Божия, имеют столь огромное влияние на царство людей, что они должны быть установлены лишь теми, кто под владычеством Бога имеет верховную власть»16. Т. Гоббс настаивает на чётком разграничениии частного и публичного, профанного и сакрального пространств, подчёркивая, что христианский государь является абсолютным сувереном в своих владениях, поэтому на его подданных возлагается обязанность подчиняться ему под страхом насильственной смерти. При этом доктринальные положения христианского вероучения не должны противоречить концепции абсолютной власти светского суверена. Напротив, они должны соответствовать известному евангельскому принципу: «отдайте кесарево Кесарю, а Божие Богу» (Матф. 22: 21).
По существу, Т. Гоббс пишет о том, что религия должна подчинятся политике ради сохранения основ гражданского мира. По его словам, всё, что необходимо человеку для спасения бессмертной души, содержится «в вере в Христа и в повиновении законам»17. Остальное же - от лукавого, поскольку подрывает позиции христианского суверена и создаёт почву для разночтений, смут и конфликтов. А поскольку государство «есть единое лицо», то оно «должно иметь единую форму культа»18. При этом Т. Гоббсом не исключается различие между внутренней верой, которая становиться частным делом каждого человека, оставляющей ему пространство для манёвра, и его внешним исповеданием, которое должно стремиться к единообразию и контролироваться государством на уровне светской гражданской
13 См. Гоббс Т. Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского. В кн.: Гоббс Т. Сочинения. Т. 2. М., 1991.
14 См.: Дмитриев Т. Политическая идеология в «Левиафане» Томаса Гоббса // Социологическое обозрение. 2018. Т. 17. № 3.
15 Гоббс Т. Указ. соч. С. 414.
16 Там же. С. 348.
17 Там же. С. 449.
18 Там же. С. 84, 285.
религии. Суверен в этих условиях не только является монополистом в принятии политических решений, но и гарантом гражданского мира. Его легитимность строится не на апелляции к трансцендентному, например, как это происходит в случае обращения к Божественному праву королей, а на символическом общественном договоре, предполагающем, что индивид отчуждает свою волю в обмен на зашиту суверена, который получает право распоряжаться его жизнью, но не произвольно или по своему усмотрению, а согласно действующему естественному праву.
На наш взгляд, политическая теология возникает там и тогда, где и когда перемены уже на лицо, а их адекватное осмысление в системе философско-рациональных или научных категорий лишь только начинается, но большинством мыслящего сообщества ещё до конца не осознаётся. Т. Гоббс предпринял попытку создать такую светскую гражданскую религию, которая могла бы обеспечить гарантии социального мира за счёт своеобразной «нейтрализации» избыточно политизированного христианства и разграничения сакрального, профанного, публичного и частного пространств. Государство при этом у него превращается в «смертного Бога», суверенное репрезентативное лицо и грандиозную машину легитимного насилия, обеспечивающую гражданский мир под страхом насильственной смерти, который у Т. Гоббса выступает своеобразным эквивалентом разума и здравого смысла.
Идеология в контексте репрезентативной и проектной культуры модерна
Нам уже доводилось писать о тримодальной идеологии19, однако специально мы не рассматривали её генезис в контексте репрезентативной и проектной культуры модерна.
Чтобы восполнить этот пробел, ещё раз подчеркнём, что идеология характеризуется нами как система регулятивных и проектных идей об устройстве должной модели общества20. Само же существо модерна рассматривается нами как постоянное обновление обновляемого, в ходе которого трансформируются не только несущие конструкции жизненного мира отдельного индивида, но и системные характеристики общества в целом.
Как писал Э. Бёрк, очень хорошо понимавший негативную диалектику как сущностную характеристику модерна, «мы не знаем, где нам остановиться, не хотим довольствоваться уже приобретённым, не считаемся с достигнутым и в результате теряем всё то, что приобрели в ненасытной погоне за чем-то большим»21. Поэтому чтобы перемены не привели к социальной и антропологической катастрофе, они должны уравновешиваться стабилизирующими и тормозящими механизмами
репрезентативной культуры, то есть «наследуемого набора основополагающих
22
толкований действительности»22, закрепляющими социальную инерцию на уровне повседневности и её дисциплинарных практик.
19 См.: Трунов А.А. Генезис тримодальной идеологии сквозь призму социального времени модерна // Наука. Искусство. Культура: Научный рецензируемый журнал. 2017. № 4 (16).
20 Трунов А.А. Как идеи модерна становятся идеологией? // Научные ведомости Белгородского государственного университета. Серия: Философия. Социология. Право. 2017. № 3 (252). Вып. 39. С. 63.
21 Бёрк Э. Правление, политика и общество. Сборник. М., 2001. С. 58.
22 Тенбрук Ф. Указ. соч. С. 107.
Социальное развитие нелинейно. Нигде и никогда оно не напоминает прямую линию. Поэтому прогресс в одних сферах деятельности оборачивается регрессом в других. Однако в случае модерна мы имеем дело с проектно-конструируемой историей, когда появляются субъекты, способные взвалить на свои плечи реализацию задачи организации и проведения социальных изменений на основе определённых расчётов и рациональных интересов. Сама возможность проектировать, корректировать, направлять ход истории была обусловлена констелляцией следующих факторов:
1) возникновением субъектов стратегического действия как плотных организованных сообществ, обладающих геоисторическим целеполаганием, стратегическим планированием и возможностями претворять свои идеи в жизнь;
2) формированием атомизированно-агрегированного общества как средства осуществления проектно-конструкторской (геоинженерной) деятельности субъектов стратегического действия;
3) наличием ресурсов, которые обеспечивали субъектам стратегического действия надёжный и бесперебойный доступ к собственности и власти;
4) умением субъектов стратегического действия контролировать информационные потоки, направляя общественное мнение в нужное им «русло», в том числе - с помощью рассеивания и отвлечения общественного внимания посредством манипулятивных технологий;
5) наличием специальных структур рационального знания, анализирующих закономерности развития истории, «массовые процессы и социальные группы в качестве объектов и средств реализации проектно-конструкторской деятельности»23 .
Благодаря нелинейному взаимодействию системных и субъектных факторов, социальные и культурные трансформации стали наиболее значимым условием общественной жизни. Они не только сформировали актуальную для того времени «повестку дня», но и «заставили людей, которые занимались производством и распространением политических смыслов, публично сформулировать своё отношение к происходящим в обществе изменениям. Тогда же встал вопрос и о субъекте стратегического действия, способном эти перемены возглавить и осуществить на благо всего общества, а не каких-либо отдельных его сегментов»24. Положение осложнялась тем, что в обществе произошёл грандиозный раскол на «своих» и «чужих», «друзей» и «врагов», что отнюдь не способствовало установлению гражданского мира.
Появились соперничающие социальные группы, состоявшие из индивидов, не только интегрированных в легитимный политический процесс, но и оказавшихся в ситуации депривации, то есть полностью или частично из него исключённых. Лидеры этих групп, ведущих бескомпромиссную борьбу за реализацию своих долгосрочных социальных стратегий, указывали обществу на то, «что делать с переменами, и кто же именно должен их возглавить»25. На наш взгляд, эта объективная необходимость дать оценку происходящим в обществе переменам с позиций их адекватности «духу времени как мыслящему себя духу»26 породила феномен идеологии, изначально - в
23 Фурсов А.И. De Conspiratione: Капитализм как Заговор. Т. I. 1520-1870-е годы // De Сошртайопе / О Заговоре. М., 2013. С. 69.
24 Трунов А.А. Великая французская революция и генезис классических идеологий модерна // Научные ведомости Белгородского государственного университета. Серия: Философия. Социология. Право. 2017. № 17 (266). Вып. 41. С. 80.
25 Валлерстайн И. Миросистемный анализ: Введение. М., 2006. С. 149.
26 Гегель. Сочинения. Т. IX: Лекции по истории философии. Кн. 1. Л., 1932. С. 54.
качестве эпистемологического проекта21, а затем - уже как тримодальной идеологии, включавшей в себя кардинально отличающиеся друг от друга ответы на вопросы о том, как нужно относиться к переменам и кто же именно должен их возглавить и осуществить?
Заметим, что эти изменения казались полезными далеко не всем. Влиятельные сегменты общества и их интеллектуальная обслуга, представлявшие собой геокультуру «старого порядка», были настроены категорически против, объявив настоящий крестовый поход против «слепых и яростным духом нововведений под именем реформ»28.
Согласно позиции наиболее проницательных представителей этой элитной группы, перемены идут слишком быстро, угрожая самим основам социального порядка, уничтожая троны и алтари, подрывая гегемонию старой аристократии, ставя под сомнение её традиционные формы символического и реального господства. Консерваторы цепко держались «за традицию и прошлое как за фетиши, с помощью которых можно заклинать будущее»29. Как следствие - не только их идеализация прошлого как мифического «золотого века», но и стратегия укрепления такого социального порядка, при котором знать гарантированно и без риска потерять гегемонию продолжала бы сохранять своё господство в сферах материального и духовного производства.
Либералы - эти главные идейные противники консерваторов, - напротив, крайне отрицательно относились к любым попыткам «подморозить» прогресс, остановить необходимые для развития перемены, погрузив общество в отсталость и трясину прошлого как оборотную сторону стабильности или отсутствия развития.
Если основной ценностью консерваторов был Порядок, понимаемый как стабильность, обеспеченная единством Семьи, Государства и Церкви, то для либералов такой ценностью была Свобода. Либералы исходили из того, что «общая свобода всех прав, всех интересов и мнений, свободное развитие всех влияний и законное, совместное существование их - вот единственная система, при которой всякая сила, всякая власть может быть заключена в законных пределах»30. Либералы как представители торговой и промышленной буржуазии хорошо осознавали значение социального реформизма и культурной гегемонии в жизни общества. Как следствие - их апелляция к будущему, представлявшему собой улучшенный вариант настоящего и ставка на продуманные и последовательные реформы, изменяющие облик общества. При этом своей уникальной геокультурой они не обладали, карикатурно заимствуя стилистику поведения аристократии «старого порядка».
«Преодоление классового разделения, социально закреплённого неравенства -ключевое требование к обществу, которое претендует на название социализма», -совершенно обоснованно отмечает А.В. Шубин, рассматривая третью и наиболее привлекательную, по его мнению, версию классической идеологии модерна. С точки зрения социалистов и коммунистов, представлявших интересы трудящихся масс, реформы шли слишком медленно. Поэтому они выступали за то, что процессы социального и культурного развития нужно ускорить: «будущее виделось как
27См.: Поддубный Н.В., Трунов А.А. Почему Идеология не стала наукой о рациональном мышлении? // Историческая психология и социология истории: Научно-теоретический журнал. 2016. Т. 9. № 2.
28 Бёрк Э. Указ. соч. С. 38-39.
29 Арендт Х. О революции. М., 2011. С. 223.
30 Гизо Ф. История цивилизации в Европе. М., 2007. С. 329.
романтическая борьба на баррикадах, движение революционных колон, дым сражений, а затем результат - свободное общение свободных людей»31.
Как следствие - пристальное внимание сторонников социализма и коммунизма ко всему полезному и ценому, что связано с активным представлением будущего и созданием условий для раскрепощения и пробуждения творческих сил человека в целях его всестороннего развития. Именно сторонники социализма и коммунизма пытались разработать своеобразную геокультуру освобождения, в которой человек человеку - это не волк, лиса или лев, а друг, товарищ и брат.
Заключение
Подводя общий итог наших размышлений, сформулируем основные выводы данной статьи, которые имеют определённую новизну и теоретическую значимость.
1. Идеология как феномен репрезентативной и проектной культуры стала формироваться в эпоху раннего модерна. Первоначально она инкорпорировала в себя мифы, религиозную символику и терминологию для решения своих прагматических задач, направленных на то, чтобы связать представления людей о достойной жизни с их обсуждением в публичной сфере.
2. Центральным моментом, обозначившим разрыв идеологических протоформ с мифом и религией, стало появление различных вариантов политической теологии, направленных на создание своеобразной светской гражданской или (в терминологии Э. Бёрка - «искусственной») религии, ориентированной на то, чтобы подорвать избыточную политизацию господствующей религии, подчинив её интересам государства-суверена.
3. По мере секуляризации и рационализации общественной жизни появилась необходимость обсуждать важнейшие социальные проблемы уже не на языке мифа, религии или политической теологии, а на языке идеологии, которая была порождением репрезентативной и проектной культуры модерна. Идеология не отменила миф, религию или политическую теологию, но стала более адекватным ответом на вызов времени, чем эти формы кристиаллизации смыслов и бытия культуры.
Список литературы
1. Арендт Х. О революции / Пер. с англ. - М.: Европа, 2011. - 464 с.
2. Бергер П. Священная завеса. Элементы социологической теории религии / Пер. с англ. - М.: Новое литературное обозрение, 2019. - 208 с.
3. Бёрк Э. Правление, политика и общество. Сборник / Пер. с англ. - М.: КАНОН-пресс-Ц : Кучково поле, 2001. - 480 с.
4. Блок М. Короли-чудотворцы: Очерк представлений о сверхъестественном характере королевской власти, распространённых преимущественно во Франции и в Англии / Пер. с фр. - М.: Языки русской культуры, 1998. - 712 с.
5. Валлерстайн И. Миросистемный анализ: Введение / Пер. с англ. - М.: Территория будущего, 2006. -248 с.
6. Гегель. Сочинения. - Т. IX: Лекции по истории философии. - Кн. 1. - Л.: Партийное изд-во, 1932. -528 с.
7. Гизо Ф. История цивилизации в Европе / Пер. с фр. - М.: Территория будущего, 2007. - 336 с.
8. Гоббс Т. Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского / Пер с англ. // Гоббс Т. Сочинения. Т. 2. - М.: Мысль, 1991. - С. 3-545.
31 Шубин А.И. Социализм. «Золотой век» теории. М., 2007. С. 9, 711.
9. Дагрон Ж. Император и священник. Этюд о византийском «цезарепапизме» / Пер. с фр. - СПб.: Изд-во Филологического факультета Санкт-Петербургского государственного университета, Нестор-История, 2010. - 477 с.
10. Дмитриев Т. Политическая идеология в «Левиафане» Томаса Гоббса // Социологическое обозрение.
- 2018. - Т. 17. - № 3. - С. 56-89.
11. Канторович Э.Х. Два тела короля. Исследование по средневековой политической теологии / Пер. с англ. 2-е изд. - М.: Изд-во Института Гайдара, 2015. - 752 с.
12. Маркс Э., Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии. В кн.: Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. - Т. 4. - М.: Госполитиздат, 1955. - С. 419-459.
13. Поддубный Н.В., Трунов А.А. Почему Идеология не стала наукой о рациональном мышлении? // Историческая психология и социология истории: научно-теоретический журнал. - 2016. - Т. 9. - № 2. -С. 105-120.
14. Смирнова Е.В. К вопросу о соотношении социальной философии и идеологии // Вопросы философии. - 2019. - № 1. - С. 39-42.
15. Тенбрук Ф. Репрезентативная культура / Пер. с нем. // Социологическое обозрение. - 2013. - Т. 12. № 3. - С. 93-120.
16. Трунов А.А. Великая французская революция и генезис классических идеологий модерна // Научные ведомости Белгородского государственного университета. - Серия: Философия. Социология. Право. - 2017. - № 17 (266). Вып. 41. - С. 78-89.
17. Трунов А.А. Генезис тримодальной идеологии сквозь призму социального времени модерна // Наука. Искусство. Культура: научный рецензируемый журнал. - 2017. - № 4 (16). - С. 92-100.
18. Трунов А.А. Как идеи модерна становятся идеологией? // Научные ведомости Белгородского государственного университета. - Серия: Философия. Социология. Право. - 2017. - № 3 (252). Вып. 39.
- С. 62-70.
20. Учреждающая дискурсивность Михаила Петрова: интеллектуал в интерьере культурного капитала / под. ред. В.П. Римского. - М.: Канон+ РООИ «Реабилитация», 2017. - 456 с.
21. Фурсов А.И. De Conspiratione: Капитализм как Заговор. Т. I. 1520-1870-е годы // Фурсов А.И. (ред.) De Conspiratione / О Заговоре. - М.: Товарищество научных изданий КМК, 2013. - С. 7-143.
22. Шекспир У. Трагедии. Сонеты / Пер. с англ. - М.: Художественная литература, 1968. - 792 с.
23. Шубин А.В. Социализм. «Золотой век» теории. - М.: Новое лит. обозрение, 2007. - 744 с.
24. Элиаде М. Аспекты мифа / Пер. с фр. 4-е изд. - М.: Академический Проект, 2010. - 251 с.
25. Eagleton Terry. Ideology: An Introduction. - London: New York: Verso, 1991. - 258 p.
26. Freeden M. Ideologies and Political Theory: A Conceptual Approach. - Oxford: Clarendon Press, 1996. -603 p.
IDEOLOGY AS A PHENOMENON OF REPRESENTATIVE AND PROJECT CULTURE OF THE MODERNITY
A.A. Trunov
Belgorod University of Cooperation of Economics and Law e-mail: [email protected]
The article is based on the principles of systematism and historicism. It argues that ideology, as a phenomenon of representative and project culture, began to take shape in the Early Modernity. It incorporated myths, religious symbols and terminology to solve pragmatic tasks, aimed at linking people's ideas of a decent life and discussing them in public sphere. The central point that marked the break of ideological proto-forms from myth and religion was the emergening phenomenon of political theology. Secularization and rationalization of social life made it necessary to discuss the most important social problems not in the language of myth, religion or political theology, but in the language of ideology, which was the product of a representative and project culture of the Modernity. Ideology did not abolish myth, religion or political theology but became a more adequate intellectual response to the challenge of time.
Keywords: ideology, myth, religion, political theology, T. Hobbes, representative and project culture of modernist style._
