CC BY
109
О. В. Журавлев
ИДЕОЛОГИЯ ИСПАНСКОЙ ИМПЕРИИ И ГОСУДАРСТВЕННО-ПРАВОВОЕ УЧЕНИЕ СУАРЕСА
Испания явилась первой европейской державой, сформировавшейся как единое национальное государство, устои которого упрочились в ходе более чем 700-летней борьбы с арабами за независимость (Реконкиста). Испания становится и первой европейской централизованной монархией, примером для Европы в преодолении феодальной раздробленности. Наконец, Испания — первая в истории глобальная империя. Разноязыкая, состоявшая из экономически неоднородных территорий с сильно развившимся уровнем экономического развития и с населением, существенно различавшимся своим политическим самосознанием и, соответственно, политическими институтами; Испанская империя формировалась с начала XVI в. на базе династических браков и завоеваний в Европе и Америке. С утверждением режима абсолютной монархии в конце 50-х годов берет начало процесс общего упадка могущественной империи. Его причины известны1 и для нас важно обратиться к некоторым проявлениям кризиса, конкретно, к области осуществления права в Испании и ее владениях.
Еще при Карле I Испанском практиковавшаяся им порочная практика имперского руководства через институт наместничества приводит к восстаниям испанских городов, утративших средневековые фу-эрос (права)2 как основу их политического, промышленного и культурного развития. Умаляется роль представительных институтов государства: кортесов, муниципалитетов, алькальдов (судей), проку-радоров (представителей городов в столице). При Филиппе II отношение к ним отличается уже полным пренебрежением как в метрополии, так и во владениях империи. Испания, кроме того, оказывается «прибежищем» религиозной нетерпимости. Противоречивой становится и политика в отношении американских индейцев: меры, ограничивавшие произвол завоеваний, принимаются на фоне актов, в соответствии
1 О событиях этой эпохи, их динамике и причинах см.: Альтамира-и-Кревеа Р. История Испании.: В 2 т. Т. 2. М., 1951
2 Там же. Т. 1. С. 187, 317.
с которыми признаются законными рабство и репартимьенто.
Пороки государства вызывают недовольство в стране. Существует колоссальное количество документов, свидетельствовавших о критике зла, приносимого государством, о его порицании, а также требований
3
упразднить источник зла.
Многообразие политического опыта империи, противоречия правления, практика конкисты (завоеваний) — все это делает актуальным для политиков и вообще образованных испанцев осмысление данного опыта. В центре общественного внимания в Испании начала XVII в. неслучайно оказываются темы государства, государственной власти и ее исполнения, вопросы о соотношении как прав и свобод, так и обязанностей, долга не только граждан, но и правителей. Из всего многообразия особенных и частных вопросов (таких, как право монарха на контрибуции, на наместничество, формы политического компромисса между общинами и центральной властью, права личности и ее обязанности по отношению к государству и к носителю государственной власти на любом уровне, и др.) формируется своего рода субординированный перечень тем для теоретического рассмотрения, нацеленного как на выработку практических рекомендаций для обеспечения конкретного политического и правового поведения государей в международной и внутренней политике, коммун в их отношениях с центром и с региональной властью, личностью в отстаивании своих прав, так и на выработку политической стратегии, особенно в связи с проблемами, порожденными конкистой, раздиравшими Европу войнами и угрозой проникновения в Европу мусульман с южных предместных территорий.
Вопросы политического поведения властного лица выводят к проблематике философско-правового и философско-исторического характера, к темам происхождения общества и гражданской власти, ее осуществления, законотворчества и зависимости его от властителя, ответственности монарха и его прав. Историческим завоеванием испанской теологии и схоластики XVI—XVII вв., подлинным достоянием национальной культуры явилось создание трех новых дисциплин: философии права, философии международного права и философии уголовного права.4 Их авторами явились правоведы из университета Саламан-ки, деятельность которых охватывает период с середины 30-х годов XVI в. до конца второго десятилетия XVII в. Все они черпали вдохновение в труде «Summa Theologica» Фомы Аквинского, в состав кото-
3 Там же. Т. 2. С. 211—213.
4 Carreras Artau T. Aportaciones hispanas al curso general de la Filosofía // Congreso internacional de filosofía. Barcelona, 4—10. 10. 1948. Actas I. Madrid, 1949. Р. 128.
рого входили трактаты «О законах» и «О справедливости и праве». Многочисленные трактаты последующих времен со стереотипными названиями (их авторами были Де Сото, Педро Арагонский, Доминго Баньес, Луис де Молина и др.) предвещают складывание философии права как науки естественного права по мере формирования государства нового типа, предшественника национальных государств буржуазной эпохи.
Настоящим творцом философии права, как писал Т. Каррерас, становится Франсиско Суарес, автор колоссального трактата «О законах и Господе Законодателе», вышедшего в свет в 1612 г. в Коимбре. В 10 книгах этого трактата учение о государстве впервые представлено в границах философии права, или закона. Здесь закон получает значение praeceptum, mandatum, imperium. В то же время философия государства и права Суареса заслуживает того, чтобы ее — ввиду связи с реальной политикой своего времени, а также тщательности и осмотрительности, с которыми в ней исследуются правовые, политические, международные проблемы — рассматривали по-преимуществу как философию испанской Империи XVI—XVII вв.5
Связь этого особенного содержания учения с общефилософским очевидна в последующих трактатах Суареса «О защите христианской веры против заблуждений английской секты» и «О тройной теологической добродетели: вере, надежде и милосердии» (здесь специально следует отметить рассуждение XIII «О войне»). Хотя замысел этих трудов возникал у Суареса в разные времена, они также написаны в Коимбре в последние годы его жизни
Так, начало работы над «Тройной теологической добродетелью» относят к 1584 г. Суарес находился в Риме, где широко обсуждалась недавняя аннексия Испанией Португалии.6 Его рассуждения о войне как явлении политики, права и социологии не просто опережают, так сказать, академическое рассмотрение философско-правовых тем, но и, несомненно, обусловливаются идеологическим контекстом эпохи.
К названной дате король Филипп II, олицетворявший собой и своей политикой имперский абсолютизм, правил Испанией уже более четверти века. И за весь этот период не было года, не омраченного сражениями и кровью.7 Король не только стремился всеми средствами со-
5 Ibid. Р. 117. Praeceptum — предписание, наставление, mandatum — поручение, imperium — повеление (лат.).
6 Perena Vicente L. Teoria de la guerra en Francisco Suarez. Madrid, 1954. P. 10.
7 С конца 50-х и по начало 70-х годов Филипп II усмирял восстания в Нидерландах и в Андалусии, посылал своих солдат сражаться с пиратами на севере Африки и с Турцией. Испания воевала с Францией при Генрихе II и с Англией при Елизавете I, захватила
хранить доставшиеся ему владения, но и продолжал колониальную экспансию, желая утвердить свою власть в Европе и в мире.8
Для достижения имперских и аннексионистских целей Филипп II опирался на папство, идеологически оправдывая свои предприятия необходимостью евангелизации населения территорий — объектов вожделений испанской короны — и, в целом, утверждения в абсолютистской политике религиозного принципа как объединительного. Изматывающие войны за удержание под скипетром «наследства», общее неустойчивое политическое положение в Европе, угроза вторжения турок с юга, а особенно политизация, огосударствление церкви — все это делает короля страстным проводником идеи европейского замирения, которая в трудах его адептов и, в первую очередь, Суареса получает вид идеала всеобщего мира и, что более важно, разработок о законном, справедливом и гуманном ведении войн.
В отличие от темы войны, разработка одной из центральных концепций философии государства и права Суареса, а именно теории естественного происхождения гражданской власти находилась в тесной связи с приходящимся на начало XVII в. его анализом политического поведения английского, прусского и испанского монархов. Прусский король утверждал, что для насильственных завоеваний ему не нужны ни советники, ни оправдания. Со своей стороны, король Англии Яков (Джеймс) I, следуя обыкновению своих предшественников на троне, прежде всего Генриха VIII, требовал от подданных клятв верности и покорности, признания своей власти как абсолютной не только в мирских, но и в духовных делах. Эта претензия Якова I, как известно, явилась поводом для второго крупного раскола в западном христианстве.9 В связи с этим важно помнить, что, в отличие от многих из своих предшественников по «Саламанкской школе», Суарес должен был также руководствоваться решениями контрреформационного Трентского собора.
В своем трактате «Защита католической и апостольской веры от заблуждений англиканской секты», вышедшем в 1613 г. в Коимбре, Суарес демонстрировал несостоятельность абсолютной теократиче-
острова, названные Филиппинами, завоевывала внутренние территории в Америке. Это картина характерна, впрочем, для всех 42 лет правления Филиппа II.
8 В 1588 г. Филиппу II был представлен для рассмотрения тщательно проработанный проект конкисты... Китая, в котором явно преобладали экономические цели. См.: Perena L. Teoria de la guerra. P. 29.
9 Подробнее об этом см.: Perena L. Aportacion a la Шовойа politica. Veinte anos del Corpus Hispanorum de Pace // Revista de filosofía. Madrid, 1982. № 5. Par. 4.
ской монархии, покоящейся на божественном праве.10 Ей он противопоставляет учение о происхождении гражданской власти и о законных условиях ее осуществления на основе естественного права. Он рассуждает так. В абстракции власть как естественный атрибут гражданского общества имеет божественное происхождение, поскольку несомненно, что Бог — творец природы и общества. Вместе с тем, власть в ее конкретном облике являясь многообразной со стороны формы, атрибутов, осуществляющих ее персон и т. д., оказывается человеческим утверждением. Действительно, непосредственно от Бога ни один король не получал принципата, но всегда посредниками были человеческие воли и институции. Даже само королевское достоинство («величество»), подчеркивал Суарес, имеет своим источником человеческое.11
В своих рассуждениях Суарес наследует линию Фомы Аквинского и Франсиско де Витории. Это дает ему право заявить, что предлагаемая концепция — «старинная, принятая, истинная и необходимая», опирающаяся также на авторитет философов Платона и Аристотеля, а также теологов = юристов Беллармино, Каэтано и целой плеяды представителей саламанкской школы.
Вместе с тем, Суарес не просто следовал традиции. Естественный для схоласта тезис о божественном источнике всякой власти предполагает, что в основе естественного права покоится вечный закон. Его, как некую объективную волю, он кладет в основание государства, которое, благодаря этому, обретает автономию по отношению к жизни граждан, подданных данного государства. Суарес говорит даже о «мистическом политическом теле», правда, подразумевает при этом политическую мораль, т. е. не считает само государство запредельной, или метафизической, сущностью. Здесь целью государства остается благо политического «сообщества», состоящее в его культурном развитии и в накапливании материальных благ, а в целом, в цивилизовы-вании. А поскольку целью этой воли является общее благо, то, тем самым, различаются общее и личное благо или, говоря конкретно, правовой порядок и политическая справедливость, с одной стороны, и право личности и персональная справедливость, — с другой.
Государство, по Суаресу, является народным в том смысле, что власть от Бога принимается всем обществом (народом) как субъектом
10 Здесь и в дальнейшем источниковедческой и текстовой базой данной статьи служили цитированные монография и статья Лусиано Переньи, очерк Томаса Каррераса, книга B. Hamilton (Political thought in sixteenth century Spain. Oxford, 1963) и ряд других работ.
11 Suarez Fr. Defensio Fidei Catholicae et Apostolicae adversus anglicanae sectae errores. III, I—II. См.: Carreras T. Op. cit. PP. 125—126.
морали}2 Общество (собственно, конкретное общество) самоопределяется как государство через делегирование народом власти, воспринятой (принятой) от Бога, как потенции самоуправления, людям, предназначенным исполнять ее с одобрения народа на основе договора или, более точно, «как бы договора», в соответствии с которым народ «как бы передает» власть правителю (не отчуждая ее от себя полностью и навсегда), обязывая его соблюдать лояльность по отношению к народу, осуществлять справедливое правление, ревниво печься об общем благе. У Суареса речь идет, таким образом, о конкретных формах государственно-правовой контрактации, своего рода позитивной возможности реализации естественного права в каждом конкретном случае «квазидоговора». Это исключает представление о каких-либо «идеальных» формах государственного устройства и осуществления государственной власти, свидетельствуя о том, что Суарес отнюдь не был адептом ни одностороннего республиканизма, ни личной монополии на власть в обществе, а намеревался уравновесить правовую волю и правовую норму как диктуемые общим благом или публичным правом (jus gentium).
Благо, согласно Суаресу, и есть то условие, которое делает реальным подлинно демократический контроль над властью со стороны народа. Суарес становится, как считают исследователи его учения, символическим защитником прав народа, — конкретно, третьего сословия перед лицом претензии королей на абсолютную власть, зиждящуюся на понятии божественного права. Суарес демонстративно свидетельствует в пользу законности демократии, подпираемой идеей естественного права. В сравнении с иерократической идеей Якова I покорность или непокорность подданных государю получают у него демократическое оправдание и обоснование. Перечню прав и обязанностей гражданина соответствует перечень прав и обязанностей монарха. Вообще определение монархии как института служения народу диалектически обусловливает данную, последнюю фазу размышлений Суаре-са о генезисе демократии
В теоретизировании о монархии Суарес, как мы видели, доходит до политической посылки о народном суверенитете. Он полагает, что в силу изначальных настоятельных потребностей человека в свободе, равенстве и достоинстве политическая общность оказывается естест-
12 Суарес отождествлял «субстанцию человеческого закона» с тем, что мы называем «общечеловеческими» нормами нравственности: сдержать клятву или обещание, проявить человеколюбие, заботу о родителях и т.д. Эта субстанция, писал Суарес, «всегда одна у всех людей». См.: Suarez Fr. De Legibus. II, VII, 8. B <Corpus Hispanorum de Pace>(CHP) вторая кн. трактата «О законах» издана в т. XIII (Madrid, 1972).
венным субъектом его суверенитета. Политический режим созидается на основе свободного волеизъявления граждан. Именно созидается, поскольку оформление политического режима происходит в процессе его реализации.
Обусловленная и ограниченная конституционным договором верховная власть обладает правительственным статусом как учреждение публичного права. Имеет место непосредственное вручение власти и достоинства от подлинного суверена его подлинному делегату. Король, таким образом, правит свободными гражданами.13
Уместно задаться вопросом: а не было бы более адекватным для осуществления общественного блага прямое осуществление народного суверенитета в форме демократического правления? В оценке степени общественной ценности власти, т. е. ее способности к творению блага, для Суареса главным являлся фактор политического благоразумия.
Если поначалу Суарес отклонял крайние формы правления, то в пике своего интеллектуального развития он становится защитником смешанной формы политической власти.14 По его логике в демократии гражданин завоевывает собственную политическую свободу, тогда как при конституционно-монархической форме правления, предпочитавшейся Суаресом, правитель берет на себя обязанность осуществлять благо для всех. Тем самым гражданское повиновение не предполагается как абсолютное, а, так сказать, релятивизируется в соответствии с динамикой реализации общего блага. Суарес, тем самым, предвидел собственное качество демократической ответственности15. Политическое повиновение есть сознательный долг каждого гражданина. Моральная ответственность гражданина должна пониматься исходя из объективных требований естественного права в границах политической общности и из субъективных условий политической жизни, объективированных в конституционном пакте конкретной монархии. Характерной особенностью политического мышления Суареса, в котором, безусловно, отразилась глубокая противоречивость статуса политических свобод в Испании его времени, стала позиция «разумной середины», или центра между волей и нормой, в трактовке государственной власти. В этой позиции Суарес руководствовался намерением ограничения той и другой, соблюдения меры в отношении между
13 Suarez Fr. Principatus politicus o la soberania popular. Madrid, 1963. PP. 19—31, 90, 109. См.: PerenaL. Aportacion a la filosofia politica. P. 192.
14 Ibid. P. 193.
15 Этот вопрос основательно исследовал другой испанский схоласт, Хуан Роа Давила (де Авила), монах-августинец, философ и эрудит XVII в., автор труда «De juribus principalibus» в 7 тт. В т. VII СНР опубликован его трактат «De Regnorum Justitia» (Madrid, 1970). См.: PerenaL. Aportacion a la filosofia politica. P. 193.
ними.
Данная позиция отчетливо проявилась при осмыслении Суаресом такой актуальной и острой для периода становления государств нового типа проблемы, как ограничение и пересечение тирании власти, о чем будет сказано дальше.
Идея народного суверенитета, разработанная Суаресом в начале XVII в., получила воплощение не только во французской революции, но и в освободительном движении испанских колоний в Америке, что дает основание некоторым исследователям считать Суареса также вдохновителем американских демократических традиций. Моральное и философско-правовое обоснование этой идеи Суарес кладет также в основу своего учения о «законе народов», или о международном праве.
Суарес попросту постулирует фактическое наличие коренных условий этого права, не пытаясь уточнить действительного субъекта его и докопаться до его источника. Международное право изначально рассматривается Суаресом как совокупность неких естественных установлений, или обычаев, принятых большинством народов в их отношениях между собой и обеспечивающих «согласие» в этих отношениях. Указанные установления не тождественны гражданским законам, ибо имеют вид неписаных законов. Форму гражданской правовой нормы они могут принимать и, следовательно, превращаться в «закон народов» в результате межгосударственных договоров.16
Придавая естественным обычаям статус норм публичного права (jus gentium), Суарес утверждал, что они происходят из обыкновений не того или другого народа, а целого мира или человеческого сообщества народов17, т.е. имеют универсальный характер. А это означало «моральную невозможность существенного изменения, а тем более упразднения основы международного права и его самого иначе, нежели с согласия всех народов». Но такое «согласие» против «природно-сти» самого обычая трудно представить. Суарес допускал ситуацию, при которой какой-то народ мог пойти на определенное его изменение, диктуемое собственной выгодой, но предполагал и ответственность за возможный урон от этого для других народов. Ибо международные обычаи, учил он, служат для установления и поддержания справедливых отношений между народами и способствуют осознанию ими своего подобия и возможности взаимодействия.
Действительно, сколь бы многоразличными и разделенными ни были народы, они едины как принадлежащие к человеческому роду и
16 Suarez Fr. De legibus. II, XVII, 8; II, XIX, 6.
17 Там же. II, XIX, 9.
как неизменно придерживающиеся естественной (моральной) установки на любовь и милосердие к людям, не исключая иностранцев на своей земле и другие народы. К этой установке может добавляться и интенция к политическому единству народов, к его упрочению и совершенствованию на договорной, писаной, т е. собственно юридической, основе (в формах союзов и ассоциаций). Суарес, у которого обоснование «права народов» покоилось на не проясненной концепции международного «обыкновения», или обычая, предвосхитил идею международного сообщества, организованного на принципах постоянной помощи, заключения договоров и союзов, непрерывной коммуникации. Он мыслил объединить человечество на «общечеловеческой основе».
Для достижения этой отвлеченной, а для его времени совершенно утопической цели, Суарес пытался отыскивать реальные и, в то же время, принципиальные решения, о чем свидетельствовали его взгляды на завоевание Испанией Америки и учение о войне.
Как теолог-тридентинец и идеолог империи Филиппа II, он видел это решение и в политике христианизации народов, проводившейся Римом при силовой поддержке со стороны католических государств. В то же время, Суарес был известен как непреклонный противник реальной практики испанских завоеваний в Америке, в которой нарушалась сама основа согласия народов — идея расового превосходства конкистадоров, «светившаяся» в их цивилизационных декларациях, совершенно разводила «публичное право» христианских и языческих народов.
Постановка и рассмотрение Суаресом вопросов философии международного права позволяет a priori заключить, что и в отношении важнейшего для имперской идеологии вопроса о войне он должен был руководствоваться в первую очередь соображениями установления мира и согласия. Вопрос о гражданской или внутригосударственной войне, причину которой он, в принципе, усматривает в мятеже правителя против народа, Суарес решает на основе установления твердых противовесов в правах народа и правителя, с тем чтобы не допускать ни тирании, ни демократического произвола.
Начиная с середины XVI века эта тема занимает многих испанских правоведов и политологов, среди которых отмечается удивительная близость подходов.18 Теологи-августинцы, скотисты, доминиканцы и иезуиты в общем солидарно рассматривают тиранов-узурпаторов (tirannus ab origine) как мятежников и врагов общества. Законное состояние войны между народом и такими правителями давало, по их общему убеждению, право любому гражданину — не прибегая к су-
18 См. об этом : Carreras T. Op. cit. PP. 126—127; Suarez Fr. Defensio fidei... VI, IV.
дебному рассмотрению и решению или даже к чъему-либо совету, т. е. как бы предполагая негласное согласие с его намерением целого сообщества — убить тирана..
Другое дело — отношение к законным суверенам, превратившимся в тиранов (йгаппш а regimine). Здесь мнения существенно расходились. Коваррубиас, Сепульведа и некоторые другие теологи наставляли о необходимости для народа вооружиться терпением и, несмотря на признание ими законности сопротивления тирании, призывали относиться с уважением к жизни и достоинству суверена. Саламанкские теологи Баньес, Мариана, Молина, Суарес полагали законным не только сопротивление тирану, но и его устранение, хотя и с учетом условий, особенных у каждого из названных теологов-юристов. В суммарный круг этих условий входили: общее благоразумие; необходимость исчерпания предупреждений тирану и мирных средств наставления монарха на истинный путь; принятие решения о лишении тирана-монарха жизни в соответствии с публичным согласием и соответствующей резолюцией, составленной и выраженной квалифицированными представителями народа, а не на основе чьей-то частной инициативы; наконец, предусмотрение того, чтобы со смертью тирана общество не претерпело бы большего вреда.
Острота темы войны между народами объяснялась тем, что в этот период складывается тип войны Нового времени, разрушительной и жестокой. В ходе войн уточняются границы территорий, экономический и людской потенциал формирующихся наций. Субъектом войны становится государство, воля которого, все более олицетворяемая своеволием абсолютного монарха, по существу подминает и аннигилирует право, превращает подданных в невольных проводников этой политики.
Испания имела богатый опыт в развязывании, ведении и пресечении войн. Обладала она и опытом их теоретического осмысления: не случайно в XX в. саламанкских юристов станут называть «испанской школой мира». В XVI в. этот опыт выразился в декларативных намерениях испанского государства и его суверена всемерно и не в последнюю очередь военными средствами утверждать принципы справедливости или права, религиозного единства и всеобщего мира.19
Суарес, относивший всеобщий мир к отдаленной перспективе, в
19 Л. Перенья приводит, в этой связи, выдержки из посланий Филиппа II вице-королю Неаполя от 1559 г. (о недопущении произвола властителя по отношению к народу и о желательности « наставления властителя народом») и своему послу в Лиссабоне (о необходимости всемерного содействия объединительным усилиям папства со стороны христианских государей). См.: PerenaL. Teoria de la guerra. P. 60.
войне видел обычное явление жизни и нормальное направление имперской политики Испании и остальных европейских государств. Его, как и других саламанкцев, занимают вопросы, так сказать, нормализации, узаконивания военных действий от их начала до завершения ради умаления ущерба, наносимого ими человечеству. Формальная мотивировка войны, предложенная им, тоже покоится на доктрине естественного права. Война, писал Суарес, должна, во-первых, вестись законной властью; во-вторых, ее причина и основание должны быть справедливыми; в-третьих, войну следует вести пристойно, соблюдая меру в начале, в ходе враждебных действий и после победы. Ибо, хотя война per se и не есть зло, но коль скоро она причиняет множество несчастий, то она несет в себе и зло, а поэтому нуждается во многих условиях, способных сделать ее справедливой.20
Для рассуждений Суареса характерен расчет аргументов, ограничивающих несправедливые условия и, напротив, усиливающих справедливые условия ради использования войны как инструмента для установления мира. Суммарно его кредо можно сформулировать так: военная агрессия одного государства (народа) против другого проти-воприродна и оттого безусловно несправедлива; оборонительная война безусловно справедлива, но и в этом случае само ведение войны чревато альтернативой и предлагает выбор действия .21
Вообще, целью войны Суарес провозглашает мир. Война, ведомая с другой целью преступна, она разрушает принципы человечности, право народов, достояние и благо государств, т. е. все то, на чем зиждется общность людей как «политическое тело». Для того чтобы на войне не царило своеволие государства, т. е. политическое начало, Суарес настаивает на том, чтобы сама мысль о причинении войны предварялась бы, а в ходе войны неуклонно преследовалась соображениями о единстве этого начала (о его взаимосвязи, полном выражении и обосновании) с началом или принципом юридическим (справедливость для саламанкцев — высший регулятивный принцип права) и с принципом социологическим, предусматривающем сохранение социальности, т.е. гуманность. В разумном соотношении друг с другом они способны сотворить, считал Суарес, «подлинное понятие» мира и соответствующее ему состояние мира.
Учение Суареса о мире представляет собой детальную, скрупулезную разработку. Он рассматривал вопросы о справедливой и несправедливой, преступной войне, о личной политической ответственности зачинателей войны и коллективной ответственности всего народа того
20 См.: SuaresFr. De triplice virtute theologica: Fide, Spe et Charite. Disp. XIII. Concl. 4
21 См.: Suares Fr. De triplice virtute... Disp. XIII. Sect. IV.
государства, которое ведет преступную войну, о виновности и невиновности в войне, о сатисфакции или переместительной (conmutativa) справедливости как искомом результате и основополагающем принципе прочного замирения сторон, о юридическом статусе победы в войне и многие другие, в сумме составляющие всесторонне развитое учение, суаристскую «сумму» представлений его времени.
В теоретической работе Суареса, ставшей одной из вершин юридического творчества саламанкских теологов XVI—XVII вв., соединились разработки многообразных актуальных проблем первой глобальной империи. Начав с аргументации в пользу политико-правового компромисса между традиционными для Европы институтами правления и народом — подданными монархов, олицетворявших, как правило, также и прерогативы духовной власти, Суарес приходит к радикальным демократическим выводам, которые явились логическим результатом развития указанных компромиссных идей, отразивших, в первую очередь, опыт конкисты, военного замирения Нидерландской революции и подавления демократических институтов в самой Испании, опыт, в его совокупности приведший к дестабилизации империи и к постепенному упадку метрополии.
