CC BY
20
ны. Поверьте, убедился в этом на собственном опыте»1. Предпринимателю мнится, что такое письмо окажется откровением для главы государства. А ведь это все равно, что написать: «Милый дедушка, Константин Макарович!.. Христом богом тебя молю, возьми меня отседа. Пожалей ты меня, сироту несчастную, а то меня все колотят и кушать страсть хочется, а скука такая, что и сказать нельзя, все плачу...»
Люди свыкаются с тем, что вокруг царят бессмыслие и лицемерие. Но есть другой путь, который мог бы придать динамику социальному прогрессу. Не следует оценивать абсурд как должное. Не принимать условия игры, в которых звучит хорошо знакомое: «Эники-беники ели вареники». Абсурду пора противопоставить зрелое гражданское мужество, здравый смысл и социальную терапию.
«Вестник аналитики», М., 2013 г., № 2, с. 9-15.
Т. Малиева,
политолог
(СОГУ, г. Владикавказ)
ИДЕОЛОГИЯ И РЕЛИГИЯ
В ПОСТСОВЕТСКОМ ОБЩЕСТВЕ
Идеология, о смерти которой провозгласила перестройка, сегодня снова востребована. За 20 последних лет отношение к ней поменялось диаметрально противоположным образом. Сравним ситуацию в этой области. Декабрь 1993 г. - принята Конституция РФ, согласно которой «в Российской Федерации признается идеологическое многообразие». «Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной». Спустя 18 лет, в феврале 2011 г., председатель Национального антитеррористического комитета, директор ФСБ А. Бортников на встрече с руководителями антитеррористических комиссий во Владикавказе заявляет: «Мы должны выиграть идеологическое противоборство». Обращает на себя внимание открытое признание идеологической оснащенности терроризма, а также факта неконкурентноспособности постсоветской идеологии. «Должны выиграть» означает «пока проигрываем».
1 «Наболело!». Открытое письмо бизнесмена Котельникова президенту России // Аргументы недели. № 11 (353) от 21 марта 2013 г.
19
Перестройка с самого начала отрицательно, в штыки воспринимала всякие разговоры на тему о необходимости идеологии в постперестроечном обществе.
Ее теоретики рассматривали идеологию как тормоз общественного развития. Они предлагали придерживаться политики невмешательства в объективный рыночный механизм, который сам все выправит и «устаканит». Не случайно подобные рассуждения получили название идеологии «невмешательства» или «самотека». Место идеологии, по мнению деидеологизаторов, должен занять здравый смысл, который рассматривает мир таким, каков он есть, без всяких субъективистских примесей. В идеологии усматривали угрозу нормальному развитию общества. Она фиксирует, по мнению В. Аксючица, «ложные и порочные влечения воли, злые мысли... складывается в иллюзорную реальность, подменяющую живое мертвым, истинное ложным». Идеология в определении народного депутата и философа В. Аксючица тождественна оружию массового поражения. Есть основания предположить, что его неокрепшая воля и чистый разум испытали на себе ее поражающую силу.
К ним примыкают некоторые отечественные марксисты, но уже по другим основаниям. Опираясь на тезис марксизма о первичности базиса и вторичности надстройки, они призывали не торопиться с идеологией, подождать, пока окончательно сложатся объективные экономические отношения, и только потом заниматься разработкой идеологии. Логика такова: развитая идеология требует развитых экономических отношений, а пока базис не созрел, идеология тоже грозит быть незрелой. Вывод: не надо торопиться с творчеством в области идеологии. Это то, что объединяет их со «здравомыслами». Различие в том, что догматики от марксизма мыслят идеологическое невмешательство как временное, а деи-деологизаторы как принципиальное, на века.
В последнее время общество и власть начинают понимать, что для развития и функционирования государства одного здравого смысла мало. Необходима идеология. Пришло осознание того, что распад СССР - это может быть только прологом аналогичного сценария на политическом пространстве РФ.
Идеологию рассматривают как в узком, так и в широком смысле.
В узком смысле идеология понимается как доктрина, обосновывающая борьбу определенных групп за власть внутри государства. Она предназначена обосновать их претензии на место
20
главного выразителя потребностей народа и его защитника. При этом конкретная политическая доктрина предстает усилиями ее идеологов как программа, выражающая интересы всего общества.
Идеология во втором смысле - это совокупность высших системообразующих ценностей того или иного общества, детерминирующих поведение его членов. В связи с этим возникает вопрос: совместим ли партийный плюрализм с наличием единой идеологии в обществе?
В СССР политический плюрализм отсутствовал, но идеология была, в широком смысле этого слова. В странах Запада и США политический плюрализм и единая идеология сосуществуют вместе, согласованно.
Является ли идеология постоянным атрибутом общества и в чем заключается ее необходимость? Позиция деидеологизаторов однозначно отрицательная при наличии разной аргументации.
Приверженцы идеологии видели ее необходимость в том, чтобы «совместная жизнь людей не стала адом» (Вл. Соловьёв). М. Мамардашвили - критик конкретной советской идеологии -характеризовал идеологию как духовное явление положительно, поскольку она собирает социальную жизнь в «некоторое осмысленное целое». А.А. Зиновьев, советский диссидент и постперестроечный репатриант, функцию идеологии видит в том, что она ставит «перед руководителями общества общую цель», которая, «независимо от ее достижимости или недостижимости, играет огромную организующую роль, указывает основные пути ее достижения, ... является стержнем всей системы установок».
Востребованность идеологии находится в прямой зависимости от состояния общества. «Сознание людей всегда "пробуждалось", "пробуждается" и будет всегда "пробуждаться" лишь настолько, насколько это диктуется интересами» их самосохранения. То есть необходим, образно говоря, спусковой крючок для осознания людьми самих себя в качестве единого целого. В рамках государства таким механизмом может быть или мобилизационная идея, или угроза бытию народа и государства, или «два в одном». Угроза, как внешняя, так и внутренняя. Для России изобретать их не приходится искусственно. Хотя частенько можно слышать и читать, что Россия любит изобретать внутренних и внешних врагов, что это у нее в крови. Замечу на это, что Бородино, где убивали друг друга французы и русские, находится не под Парижем, а Полтава, где столкнулись шведские и русские штыки, - не окраина Стокгольма, и земля Ржева, политая кровью советских и немецких
21
солдат, - не в Германии. Но внутренняя угроза опаснее, прежде всего, тем, что ее оружием являются не пулеметы и ракеты, а по преимуществу слово, разрушительное действие которого завуалировано.
Какую идеологию мы имеем в настоящее время? Известный политолог, руководитель Центра стратегических исследований «Россия - Исламский мир» Ш. Султанов выделяет три общенациональные идеологические модели, каждая из которых имеет свои текст и язык, свои правила и технологии, идеологов, пропагандистов и сторонников. Наиболее ярко и публично, справедливо отмечает он, заявляет о себе «идеология потребления»: «Я потребляю, значит, я живу». Второй идеологией «является криминальная идеология», третьей - «идеология выживания».
Я бы не разделяла криминальную и потребительскую идеологию, поскольку они тесно связаны между собой. Функционируя, они подпитывают друг друга так, как поддерживают друг друга их носители. До сих пор в общественном российском сознании крупная частная собственность как результат приватизации ассоциируется с кражей, а миллиардеры с суперворами. Рост криминогенного фона в нашем обществе напрямую связан с этим обстоятельством. Потребительская и криминальная идеология - это два сообщающихся сосуда. Потребительская идеология, ее можно назвать еще элитной, в качестве нормы жизни предложила такие стандарты, до которых честным трудом не дорасти подавляющей части населения.
Но наши СМИ показывают, как решить эту проблему. Без преувеличения наше информационное пространство можно назвать бесплатным пособием по убийству, грабежу, обману и т.п. При этом криминал оправдывается: ведь грабитель или убийца совершает деяние, чтобы достать средства на операцию больной матери, ребенку и т.п. Зло оправдывается альтруистическим мотивом. Отсюда и прохладное отношение постперестроечного образования к русской литературе. Она не востребована, поскольку недвусмысленно зло называет злом, а добро - добром, не понижая границы между ними.
Повторюсь - потребительская и криминальная идеология тесно взаимосвязаны. Потребительская идеология включает в себя как составную часть апологию криминала. В совокупности их носители уступают в количественном отношении большинству населения. Но по воздействию на массы они абсолютно лидируют. Именно потребительская и криминальная идеология заполняет все или почти все информационное российское пространство. Идеоло-
22
ги перестройки, в отличие от доперестроечных коллег, не изобретают морального кодекса строителя демократии, не пытаются четко обозначить зримые контуры будущего общества. Но элитный идеологический аппарат работает стабильно. Он изменил свои формы, методы, пытаясь выглядеть поборником абсолютного плюрализма идей. Но всем известно, что неконтролируемой информации не бывает. Прикрываясь многообразием в мелочах, нам довольно жестко навязывают унификацию в главном. На человека и общество мы должны смотреть глазами именно данной идеологии. В рамках элитно-потребительской концепции человек есть центр смыслополагания. Никакое сообщество - народ, страна, семья - не может генерировать смыслы, ради которых стоит ограничивать свои интересы и ограничивать свой эгоизм.
Ш. Султанов говорит об «идеологии выживания». Выживающие есть, они составляют большинство, но «идеологии выживания» нет. Непременной функцией любой идеологии является оправдание своих приверженцев. Как показаны в нашем информационном пространстве «выживающие»? Употребляю этот термин не случайно, ведь даже слово «народ» исчезло из нашего научного лексикона. «Идеология выживания» должна объяснить, почему большинство выживает, оправдать все трудности и несчастья, обрушивавшиеся на него. Это первое и второе - достойно представить выживающих в информационном пространстве. От ответа на первый вопрос зависит ответ на второй. Идеологическая составляющая политической программы КПРФ причину выживания видит в грабительских методах и формах проведения приватизации, в утрате государством своих социальных функций и замене их на охранительные. Патерналистское, социальное государство становится «ночным сторожем», т.е. первопричина униженного состояния большинства находится, по большому счету, вне их.
Элитная потребительская идеология этот вопрос рассматривает в социал-дарвинистском духе, сущность которого можно выразить ницшеанской фразой: «Падающего толкни!» Причина выживания, по их мнению, коренится исключительно в самих выживающих, в их слабой природе, плохой подготовленности, «неумении держать удар» и т.п. Те, кто не умеет за себя бороться, превращаются в социальный балласт. Вся ответственность взваливается на плечи выживающих. При этом информационно-идеологический диктат меньшинства целенаправленно носит агрессивный и психологически-травмирующий характер. Несколько примеров, как воплощение вышеприведенного лозунга Ницше.
23
Представитель либеральной общественности А. Смолин, обозреватель РАПСИ, автор публикации «Общество унижения», предлагает усилить на ведущих телеканалах те программы, в которых человек унижается, духовно травмируется. По его мнению, политика ведущих каналов, делающая «чувство унижения систематизирующей доминантой», недостаточна.
Психолог А. Юрьев предлагает использовать генную терапию в деле управления народом. «Поддержка погибающих и слабых, - пишет он, - это нерациональное и расточительное поведение человеческого общества глобализация поставила под сомнение. Исследователи глобализации констатируют, что она отказывается от тысячелетнего опыта человечества как ошибочного. Ошибочен ли он? Или она права?» Демонстрация сомнения - это на публику, на тех, кто, возможно, поставит под сомнение антигуманные методы психолога А. Юрьева.
Для писателя Д. Быкова народ - это «чернь», которая «нуждается в перевоспитании, катехизации, впоследствии в реформации и многих других замечательных вещах» («Московские новости», № 153, 2012).
С большим сожалением приходится констатировать, что недалеко от либералов ушли некоторые народные избранники, для которых все население России - это «сто тридцать миллионов без-дельников»1. Воспитывать в таких людях чувство уважения к своим избирателям поздно, а вот Комитету по этике стоит жестко реагировать на подобные откровения представителей властной элиты, вплоть до требования сдачи депутатского мандата.
Таким образом, говорить о существовании «идеологии выживания» не приходится. Есть дискриминирующая выживающих идеологическая составляющая элитной, потребительской идеологии. Сможем ли мы выиграть идеологическое противоборство с такой идеологией, представляющей узкий круг успешных, способствующей криминализации и маргинализации общества? Как говорил известный киногерой товарищ Сухов, это вряд ли! Ведь радикальный ислам эксплуатирует идеи равенства и справедливости, с которыми коммунистическая идеология, а еще раньше христианство завоевывали мир.
Весь парадокс настоящей ситуации заключается в том, что государство нуждается в поддержке тех, кого оно лишило в перестройку своей опоры и защиты. Ведь главным оппонентом госу-
1 Рохмистров М. (Депутат ГД РФ), «Невское время», СПб., 18.10.2012.
24
дарства в России, как отмечал политолог и философ А. Панарин, «всегда выступают "сильные", то и дело норовящие ускользнуть от государственного контроля... Вот почему самодержавные государи на Руси старались опереться на низы общества, чтобы отбить сепаратистские и своевольнические поползновения "сильных людей", всегда готовых обособиться от общества, а при случае опереться и на внешние силы».
Исторически идеологическое обоснование «выживающих» брала на себя религия, в частности христианство, за исключением протестантизма. Поэтому востребованность ее обществом логически закономерна. А различные разговоры о насильственном насаждении - необоснованны. Можно говорить лишь о том, что религиозная самоидентификация народа находила и находит понимание и поддержку сверху. Это тоже понятно, если учитывать идеологическую слабость властных федеральных структур, которым приходилось решать проблемы суверенитета, территориальной целостности страны и ее стабильности, стоящие наиболее остро в начале 90-х, исключительно с помощью финансов.
Может ли религия претендовать на роль идеологии в широком смысле этого слова? Рассмотрим различные подходы.
Первый подход можно определить так: религия и идеология антиподы. Здесь однозначно религия противопоставляется идеологии, а исторические факты, свидетельствующие о превращении христианства в идеологию, трактуют ее как вырождение. «Христианство как государственная идеология - это смешение двух совершенно разных путей и призваний, - пишет священник Александр Шрамко. - Такие эксперименты заканчиваются трагически и для церкви, и для государства». В рамках данного подхода одинаково осуждается как «цезарепапизм», так и папоцезаризм.
Мысль, на первый взгляд, парадоксальную, высказал доктор философских наук Рафик Алиев в работе «Вера и любовь, разум и душа. Гармония или противоречие»: «Когда вера превращается в идеологию, она способна на многое. Человек, воспринимающий веру не только душой, но и разумом, становится опасным для окружающих - либо он перестает принимать само общество, в котором живет, либо начинает уничтожать это общество лишь потому, что оно не соответствует его вере, его идеалам и принципам: тому, чему учили так называемые священники и религиозные лидеры, которые сделали из него безвольного раба-робота». Казалось бы, именно рефлектирующий разум является гарантией самостоятельности мышления и поступков человека. Но здесь дело в другом.
25
Вера - это всегда личная вера. Она ограничена общением человека с Богом и требует только личного самосовершенствования. Вера требует начинать с себя. Идеология, ориентирующаяся на разум, направлена на исправление общества, её важнейшая функция -пресечение зла, и она не может не прибегать к силе и принуждению. Именно этот критерий, лежащий в основе разведения религии и идеологии, является главным. Вывод: неприемлемо любое искусственное насаждение той или иной религии, никто не должен навязывать религиозные воззрения, и тем более этого не должно делать государство. Для обеих сторон это неприемлемо - и для церкви, и для государства.
Второй подход содержит обоснование сотрудничества идеологии и религии при сохранении ими своей специфики, принципов, пространства и т.п. Точки соприкосновения существуют. Это общий объект влияния, общая задача - не допустить ада на нашей грешной земле, так как осуществить рай в принципе невозможно. И конфессии, и государство объединяет или должна объединять общая цель: противостояние «прометеевской идеологии», которая доминирует в нашем медийном пространстве. Вторая опасность, которая должна объединять и государство, и церковь, - это наметившаяся радикализация взглядов в сфере межнациональных и межрелигиозных отношений.
Не менее важной является задача, стоящая перед нашим обществом и требующая своего решения: это восстановление социально-исторической ткани и социальной системности (народ - государство - армия). Для реализации этой задачи государству нужны союзники из сферы традиционной идеологии. Переход от идеологии власти к власти идеологии назрел.
«Диалогрелигиозных культур как фактор безопасности и стабильности: Проблемы и решения», Владикавказ, 2012 г., с. 324-331.
26
