CC BY
79
Р. Р. Субаев (Москва)
Идеология греческого национального движения в Младотурецкой революции: ирредентизм и имперско-федералистский эллинизм
В статье рассматриваются проблемы эволюции греческой политической мысли под влиянием Младотурецкой революции 1908 г., в частности возникновение в ней течения, стремящегося поставить достижения революции на службу делу эллинизму, — имперско-федералистского варианта эллинизма. Греческое правительство продолжало, однако, руководствоваться в своей политике идеологией традиционного ирредентизма, который под влиянием событий в Турции и Греции приобрел новые черты и явился весомым фактором Балканских войн 1912-1913 гг.
Ключевые слова: эллинизм, ирредента, Великая идея, Восточный идеал, Великая восточная федерация, А. Сулиотис-Николаидис, И. Драгумис.
Младотурецкая революция и эллинизм. Из соседних с Турцией балканских стран наибольшее влияние Младотурецкая революция 1908 г. оказала на Грецию. Влияние это проявилось и в политике, и в идеологии. В сфере идеологии воздействие младотурецкой революции отразилось двояко: с одной стороны, вслед за политическими переменами оно привело к пересмотру и радикализации официальной государственной идеологии королевства — ирредентизма, наиболее полно сформулированной в концепции «Великой идеи» 1844 г.; с другой — вызвало к жизни новую идеологическую доктрину имперского федерализма, воплощенную в лозунге «Восточного идеала», основной идеей которой было сохранение Османской империи для целей эллинизма.
Младотурецкая революция вызвала хаос и смуту в политической жизни королевства Греция1. Разочарование внутренней и внешней политикой правительства Теотокиса, мечта о воплощении «Великой идеи», смена поколений политиков — все это сошлось в резонансе осенью 1908 г. Осмотрительная политика Теотокиса в отношении
Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ, проект № 15-01-00145а.
Турции подвергалась критике националистов. Они указывали на решительность, проявленную Австро-Венгрией при аннексии Боснии и Герцеговины и Болгарией при объединении с Восточной Румелией. Попытки же греков решить в том же году критский вопрос в очередной раз провалились.
В мае 1909 г. группа молодых офицеров в Афинах создала по примеру младотурок собственную Военную лигу, требуя проведения военных и политических реформ, которые, по их мнению, были необходимы для ведения более агрессивной внешней политики. В августе они разместились в лагере Гуди, в пригороде Афин, требуя смены правительства и прибегнув к прямому военному давлению на парламент. Затяжной кризис разрешился в 1910 г. приходом к власти Э. Венизелоса, лидера критского национального движения, реформой конституции и полной реорганизацией всего политического устройства Греции, как и полной сменой политической элиты страны2.
Греческое национальное движение в Македонии на раннем этапе революции было наиболее враждебно младотуркам. Султан Абдул-Хамид II хотел использовать греческие банды, взявшие верх в партизанской войне с болгаро-македонскими четами, чтобы задушить в зародыше революционное движение в 3-й армии. Для этой цели в Афины со специальной миссией был послан Мунир-паша, бывший посол Порты в Париже, для координации враждебных действий против младотурок. Греческим бандам, пополненным мусульманскими наемными убийцами, ставилась задача захватить в плен или уничтожить майора Ниази-бея и других руководителей восстания3. Но в ближайшие несколько недель после победы революции греческие банды практически прекратили свою деятельность в Македонии. Царству террора здесь пришел конец. Пусть ненадолго, но и христианский, и мусульманский крестьянин в Македонии, наконец, вздохнули свободно.
Отношение Греции к младотурецкой революции представляет собой ничуть не меньшую, если не большую, проблему, нежели отношение к ней других соседей империи, в частности Болгарии. «Ранг» игроков был отнюдь не ниже, но ставки в игре были при этом гораздо выше. Если болгарам нужна была Македония и большая часть Восточной Фракии, а там — Турция может убираться в Азию или в ад, то для греков на каком-то этапе на кону стояла сама империя. Она нужна была им вся целиком и в силу этого должна была быть «эллинизирована». Снова, уже третий раз в истории, великая
греческая нация вплотную подошла к возможности ее «переиграть» и вернуться к ситуации «до 29 мая 1453 года»*.
На первом этапе революции эллинизм был представлен тремя, если не четырьмя, различными направлениями: 1) официальной линией греческого правительства, искавшего компромисса и соглашения с младотурками; 2) позицией Патриархии, отстаивавшей старые привилегии миллетов и приверженной духу традиционного эллинизма (что не исключало, однако, готовности при благоприятном развитии событий распространить структуры миллета Рум на большую часть империи, т. е. осуществить все ту же пресловутую «эллинизацию» последней в виде возрожденной Византии); 3) новым течением имперских федералистов, представленным Тайной константинопольской организацией и большей частью греческих депутатов парламента, порожденным революцией 1908 г.; 4) наконец, особняком в этот период стояло лидировавшее в недавнем прошлом, но временно отошедшее на задний план ирредентистское крыло в армии и политике, представленное организацией «Этники Этерия» и выступавшее за консолидацию греческого этноса в рамках объединенного национального государства на территориях его проживания, которые должны быть отторгнуты у Турции в результате ее будущего расчленения.
Необходимо отметить, что ни одно из этих четырех направлений эллинизма не противоречило другим в принципе, каждое из них включало в себя известную долю идеологических постулатов других, и центростремительные тенденции во всех ветвях эллинизма в целом значительно превалировали над центробежными. Консолидация эллинизма в единую политическую доктрину была вполне предсказуемой при изменении внешних обстоятельств. Поскольку имперским федералистам не удалось распространить свою идеологию в Греции, ее внешняя политика по-прежнему основывалась на идеалах ирреденты. Выступить в ходе назревавшей Балканской войны на стороне Турции против болгаро-сербско-черногорской коалиции было для Греции неприемлемо. Невозможно было и остаться в стороне от конфликта из опасения торжества болгарского велико-державия.
* В первый раз в ходе Революции 1821-1830 гг. и русско-
турецкой войны 1828-1829 гг.; во второй — в ходе экономического и демографического подъема миллета Рум после реформ Танзимата в 4060-е гг. XIX в.; в третий раз — в начале Младотурецкой революции в 1908-1910 гг.
Политика правительства королевства Греции. В первые месяцы революции (до октября 1908 г.) правительство Греции, так и не составив до конца представления о том, является ли она для греческого элемента в империи благом или злом, тем не менее, активно поддерживало младотурок, видя в них разрушителя «ужасной», с точки зрения Афин, англо-русской «Ревельской программы», ведущей к форсированной автономизации Македонии, назначению в ней болгарского генерал-губернатора и повторению ею судьбы Восточной Румелии в 1885 г. с «фатальными для дела эллинизма» послед-ствиями4.
Правительство в Афинах считало наилучшим способом обеспечения интересов эллинизма достижение политического соглашения с новым режимом. В отличие от болгарского, оно не испытывало опасения перед возрождающейся Османской империей. С его точки зрения, союз Афин и Константинополя мог содействовать делу эллинизма двояко: во-первых, новый режим рассматривался в качестве гаранта обеспечения прав и положения греков в империи; а во-вторых, от подобного союза правительство Теотокиса, являвшееся наследником модернистских традиций Трикуписа и скептически относившееся к оголтелому ирредентизму, ожидало благоприятно -го для себя разрешения критского вопроса, а особенно — вопроса соединения греческих и турецких железных дорог, что обеспечило бы прямую связь Греции с Европой посуху и являлось давней целью Афин, в которой им упорно отказывал Абдул-Хамид при всей поддержке, оказываемой им грекам в Македонии.
Исходя из этого, а также побуждаемое призывами македонских греков, уставших от многолетних жестоких партизанских войн, греческое правительство решилось на прекращение в Македонии вооруженной пропаганды ради мирной, основанной на сотрудничестве с младотурками. Оппозиция воинствующих ирредентистов в армейских и особенно консульских кругах была преодолена, и греческие банды получили указание вернуться на территорию Греции.
Ирредентисты отмечали в этой связи возникшие проблемы: 1) сомнения консулов в лояльности македонских греков делу эллинизма после столь резкого прекращения вооруженных акций (что свидетельствовало о в значительной степени искусственном характере греческих претензий и о чисто силовом методе достигнутых ими успехов. — Р. С.5); 2) уход греческих банд привел к оживлению деятельности болгаро-македонских и курце-валашских банд, как и к новому витку греко-болгарского конфликта из-за «спорных школ
и церквей», эллинизированных было победоносными андартами; 3) в связи с общим затуханием боевых действий болгаро-македонское население спускалось с гор и вновь расселялось в плодородной «греческой зоне», привлеченное более благоприятными условиями хозяйствования, в частности на македонском побережье от Салоник до Дедеагача.
Греческое правительство в своей новой политике опиралось главным образом на компактные массы греческого населения, проживающие в городах. Здесь были созданы новые политические ассоциации (не находящиеся, в отличие от прежних отделений Внутренней греческой организации, в прямом подчинении консульств), которые были призваны работать в тесном контакте с младотурец-кими клубами. Среди этих слоев не наблюдалось крайностей шовинизма, свойственных ирредентистам в самой Греции*. Так, в частности, большинство греческих купцов и предпринимателей не считали новую болгарскую иммиграцию угрозой эллинизму, а, наоборот, видели в ней дешевую и удобную рабочую силу, приносящую экономическую выгоду. Уставшие от многолетней разрушительной борьбы греческие общины считали главной целью не возобновление вооруженной пропаганды, а восстановление своего экономического положения. Ради этого привлекались работники-болгары и даже создавались совместные предприятия с болгаро-македонским капиталом, невзирая на ярые протесты политических эмиссаров из Афин. Главным же своим соперником греческая община Салоник считала не болгар, а евреев и не в политическом, а в экономическом плане6.
Однако, как показали ближайшие события, пацифизм Афин оставался глубоко неискренним (изменились лишь формы и тактические приемы ирреденты, но не ее суть), что очень скоро стало достоянием гласности.
Имперский федерализм как ветвь эллинизма. Младотурецкая революция и свертывание вооруженной борьбы в Македонии оживили в греческом национальном движении идеологию имперского федерализма. Ее главной целью было не территориальное приращение Греции за счет Европейской Турции или создание предпосылок
* В этой связи отметим еще раз принципиальное отличие
греческого и сербского национальных движений от болгарского, албанского и курце-влашского как движений по преимуществу инспирированных и организованных своими материнскими государствами.
к ее будущему разделу, а превращение «османского эллинизма» в главный политический фактор новой конституционной либеральной империи. Точка зрения ее адептов состояла в том, что в условиях младотурецкого режима межнациональная борьба, ведшаяся ранее военно-политическими и дипломатическими средствами, сместится в сферу «цивилизованной» экономической и политической конкуренции, в чем греки, проживающие в Османской империи, традиционно считались намного сильнее своих потенциальных или реальных конкурентов: мусульман, прочих православных христиан, армян и евреев.
В этих условиях федералисты полагали главными задачами дипломатии Афин сохранение территориальной целостности Европейской Турции (во избежание ее раздела и утраты, таким образом, для дела эллинизма) и установление тесного политического союза с новым правительством в Константинополе7. Задачу же «эллинизации» империи должны были осуществить не Вселенская патриархия и не разветвленная сеть агентуры греческих консульств, а многочисленные преуспевающие греческие общины путем проникновения во все звенья административного аппарата и общественных структур8.
Весьма важным для становления доктрины имперского федерализма в идеологии и политике эллинизма нам представляется переход на ее платформу с позиций ирреденты двух видных представителей последней: А. Сулиотиса и И. Драгумиса. Сулиотис много лет был активным участником македонского движения, являясь одновременно специальным советником МИД и офицером армии. В 1906-1908 гг. он под именем купца А. Николаидиса принимал самое активное участие в террористической деятельности греческих банд в Македонии в качестве руководителя тайной организации греков в Салониках. В историю эллинизма он так и вошел под двумя именами: Сулиотис-Николаидис. В 1908 г. он возглавил Константинопольскую организацию, созданную для борьбы с болгарами во Фракии. Драгумис также был сотрудником греческого МИД, служил консулом в различных македонских городах, советником в Константинополе, Вене, Берлине и Петербурге.
Проблемы греческой идеологии, альтернативной ирредентиз-му, затрагивались в работах Д. Ксаналатоса и А. Панайотопулоса9. Монографическая статья Ксаналатоса имеет особую ценность в силу того, что автор привлек и ввел в оборот обширные выдержки из неопубликованных политических документов, дневников и переписки двух главных деятелей федерализма: Сулиотиса и Драгумиса,
хранящихся в греческих архивах. Однако оба автора, и Ксаналатос и Панайотопулос, увлекшись масштабностью их идей, подпали под их обаяние. Недавняя работа И. Зелепоса в этом отношении гораздо взвешеннее и рациональнее10.
По нашему мнению, несмотря на свой «геополитический глобализм», имперский федерализм оставался хотя и ярким, но в целом маргинальным срезом греческой политической мысли, уделом достаточно ограниченного круга экзальтированных личностей. И ни о какой эволюции греческой национальной идеи от ирредентизма в панэллинизм, воплощенный на высшем этапе своего развития в идее Великой восточной федерации, как полагает Панайотопулос, не может быть и речи11. Ирредентизм оставался господствующей идеологией Греческого королевства, федерализм — идеологией диаспоры, прежде всего греков Османской империи. Фантом имперского федерализма был всего лишь романтической фантазией, полетом мысли, рухнувшим подобно Икару на землю при первом же реальном столкновении с действительностью в 1910 г.
Отечественный исследователь О. Е. Петрунина также затронула в своей монографии проблему взглядов Сулиотиса и Драгумиса12. В целом верно осветив новое направление в эллинизме и справедливо противопоставляя ирредентизм «Великой идеи» доктрине «органической работы», восходящей к 60-м гг. XIX в. и связанной в основном с деятельностью иерархов патриархии, Петрунина, однако, полагает именно ее основой взглядов Сулиотиса и Драгумиса. С этим нельзя согласиться полностью.
Политическая идеология имперского федерализма не была простым продолжением эллинизма патриархии, основанным на оптимистическом видении перспектив греческой общины в условиях реформ Танзимата. Концепцию «Восточного идеала» вызвала к жизни младотурецкая революция, явление намного масштабнее Танзимата, и те несбывшиеся в итоге надежды, которые она породила поначалу в сердцах политиков самого разного толка. В «Восточном идеале» противоречиво соединились как ожидания модернизации и либерализации империи в интересах всех населявших ее народов, так и глубокое разочарование греков в традиционной ирреденте 1897 г., ставшее новым толчком к «неприятию Запада» (следующим после борьбы с тезисом Фалмерайера) и обращению «лицом к Востоку»*.
* Монография О. Е. Петруниной масштабна и многопланова,
поэтому заслугой историка-неоэллиниста является уже само
Вернее полагать началом генезиса имперского федерализма деятельность видного эллиниста Н. Николаидиса в Париже в качестве редактора-издателя газеты «Ориент» в конце XIX в. Будучи естественным продолжением политической традиции «органической работы» 60-х гг. XIX в., она приобрела и новые отличительные черты: полную лояльность к османскому государству вкупе с тенденцией к созданию дуалистической греко-турецкой империи (в отличие от упора именно на эллинизацию империи)13.
На формирование взглядов Сулиотиса и Драгумиса в немалой степени повлиял глубокий кризис традиционного ирредентизма после разгрома Греции в войне с Турцией 1897 г. В своей концепции они обособили понятия нации и государства (единство которых было одним из постулатов традиционного эллинизма), отделив таким образом свое видение будущего Греции от ее слабого нынешнего государства. Поражение 1897 г., по мнению Драгумиса, освободило нацию от обязательств перед государством и, более того, лишило последнее права представлять нацию, которая отныне должна была сама определять свое будущее. Сбросив с себя змеиную кожу государства в форме королевства Греция, нация должна была искать новых форм самоидентификации. Поэтому «Восточный идеал» Сулиотиса и Драгумиса не вполне соответствовал «Великой идее» И. Коллетиса и его эпигонов.
Географически их планы различались лишь глубинкой Западной Анатолии. Но важнее было другое: Коллетис требовал присоединения территорий, населенных греками, силой, а Драгумис и Сулиотис — мирной эллинизации всей территории Османской империи.
Они разделяли всех греков на «внутренних», жителей Греции, и «внешних», проживавших вне ее. Обе ветви должны быть объединены в границах большого общего государства. Внешние должны были обеспечить как можно более тесную экономическую и культурную интеграцию с королевством, оставаясь при этом подданными Османской империи, но и сохраняя свою греческую идентичность.
Организационной формой государства будущего должна была стать, по мысли Сулиотиса и Драгумиса, «Великая восточная федерация» на основе либеральной реформированной Османской империи, с которой позже объединится королевство Греция. Политиче-
ознакомление научной общественности с данным направлением в эллинизме.
ские же предпосылки реализации своих идей федералисты видели в Младотурецкой революции, провозгласившей восстановление конституции и равенство всех граждан империи перед законом без различия национальности и веры14.
Имперско-федералистское течение выдвинуло наиболее масштабный проект политической реализации идеологии эллинизма. Он стремился охватить те части империи Александра Великого, которые к началу XX в. находились под османским сюзеренитетом. В сущности, идеология панэллинизма была во многом подобна идеологии русского славянофильства-панславизма — те же мессианские трансцедентальные идеи, то же противоречивое сочетание духовного и материального начал, и та же невнятность и непоследовательность. Но и в таком виде «идеал», к которому стремились федералисты, впечатлял. «Прежде всего, — писал Сулиотис, — мы пророки идеала. Мы называем его "Восточный идеал". Он охватывает ту часть земного шара, где человек впервые создал свою религию, свою философию, свои города. Там лежат Вавилон, Александрия, Мекка, Иерусалим, Афины, Константинополь... Вместо ненависти и подозрений, которые разделяют и разрушают элементы общей культуры, мы применим впечатляющие восточные идеи. мы изменим политические теории. мы внедрим наших собственных политиков в самой Греции, все мы, верующие в это, приведем дело эллинизма в движение нашей политикой.»15
Взгляды федералистов были не лишены экзальтации. Типичными для их представлений о будущем союзе греков и турок были слова Сулиотиса, обращенные к Драгумису: «Я представляю себя восседающим на прекрасном коне с серебряной сбруей, со сверкающим мечом в руке, въезжающим во дворец Долма Бахче, чтобы посадить там греческого царя, женить его на самой красивой турецкой даме и напоить допьяна. Александр Великий стал настоящим царем Востока, только когда он женился на дочери Дария и завоевал Восток»16.
Особенностью стратегии федералистов была попытка вынести проблемы эллинизма за рамки македонского вопроса и решать их в масштабах всей империи. Болгары, считали они, находясь в явном меньшинстве по отношению ко всем грекам в империи, но при этом располагая компактным большинством в Македонии, будут пытаться расшатывать османское государство, что может привести в конечном итоге к болгаро-турецкой войне. В этом случае, полагал Сули-отис, в интересах греков было бы оказать поддержку младотуркам,
с тем чтобы эллинизм получил позже возможность принять на себя руководящую роль. Ради этих целей греки должны «выражать всеми силами свою любовь и преданность османскому государству и приверженность принципам братства всех населяющих ее народов». В этом случае они смогут с наибольшей эффективностью использовать в своих целях опасность, которую славяне представляют для всех. В тактическом плане это обеспечит грекам поддержку других народов империи, прежде всего армян, а в стратегической перспективе поставит перед эллинизмом верные цели и не даст ему сбиться на решение локальных задач ad hoc под влиянием кажущихся благоприятными обстоятельств в ущерб главным целям.
В циркуляре Константинопольской организации своим членам говорилось: «Все должны участвовать в укреплении сотрудничества. Все нации должны сплотиться, чтобы сохранить это государство. В случае турецко-болгарской войны Греция может прирастить часть территории, однако основная часть эллинского мира останется такой, как есть сейчас, или, что более вероятно, будет разделена между другими могущественными государствами»17. Драгумис писал в своем памфлете «Обращение к порабощенным и к освобожденным грекам»: «Многие народы готовы первыми заграбастать земли, которые турки оставят после себя. Нашими наихудшими врагами являются славяне»18.
В программных документах эллинистов часто трудно различить, где речь идет о России, а где о Болгарии, настолько доминирующей в их идеологии является общая ненависть к славянам вообще. Провозглашение Болгарией независимости в форме царства (и воссоединение княжества и Восточной Румелии) они считали «деянием панславянизма».
Убедительные подтверждения антиславянской и протурецкой направленности политики эллинизма содержат отчеты заседаний османского парламента, ставшие доступными европейским исследователям после их перевода на современный турецкий язык, в особенности — выступления греческих депутатов.
Греческий депутат парламента Бусиос говорил 10 января 1909 г., обращаясь к туркам: «Если вы будете в хороших отношениях с нами, греками, мы просто обязаны будем быть вместе с вами. Османское государство — это наша мать, Греция же — наша сестра»19.
Столь же программной по сути и не менее эмоциональной по форме была речь греческого депутата от Галлиполи Налиса 30 января. Обращаясь к истории болгарской схизмы, к деятельности бывше-
го русского посла графа Игнатьева и к Сан-Стефанскому договору, поставившему империю на грань краха, он указывал, что проблемы славянских меньшинств напрямую связаны с российским панславизмом и, следовательно, несут в себе прямую угрозу территориальной целостности империи в отличие от эллинизма, напротив, выступающего за ее сохранение.
Но Налис пошел еще дальше. Акцентируя важность греческой общины для империи, он утверждал, что когда греки взялись за оружие в Македонии, они не только защищали самих себя от болгар, но и сражались за целостность империи как ее лояльные и верные подданные. Касаясь далее придания Мехмедом II Завоевателем греческой патриархии руководящей роли в православном миллете, На-лис призывал к возрождению этой традиции в новую эпоху в целях борьбы со славянским (прежде всего болгарским) национализмом20.
Эллинисты беззастенчиво спекулировали на исторической мифологии, пытаясь установить прямую связь между событиями 1453 г. и современной ситуацией в Османской империи. При этом в официальных выступлениях они деликатно обходили собственные намерения добиваться возрождения былой славы и мощи именно Византийской (т. е. греческой) империи.
Хотя имперский федерализм не стал господствующим течением в эллинизме, на первом этапе он, казалось, был способен подчинить себе греческое национальное движение. В самой Греции ему активно противостояли ирредентисты, особенно в политических структурах и в армии, отстаивающие старый агрессивный курс в отношении Турции. Их идеалом оставалось расчленение Османской империи ради объединения греческого этноса в рамках единого национального государства.
Насколько утопичным был проект многонациональной и муль-тиконфессиональной Великой восточной федерации, основанной на идеологическом синтезе древнегреческой философии и основных мировых религий, показали Балканские и Первая мировая войны, нарезавшие Балканы и Ближний Восток на дюжину отдельных государств.
Эллинизм Вселенской патриархии. Откровенно антимладоту-рецкую позицию занимала Вселенская патриархия. Патриарх Иао-хим III с самого начала считал, что турецкая революция противоречит интересам эллинизма. В новой либеральной империи, где каждый гражданин будет обладать равными религиозными и политическими правами, система миллетов, на которой столетиями осно-
вывался эллинизм патриархии, сойдет на нет21. Фактически, так оно и произошло.
На практике оппозиция патриархии младотуркам основывалась не только на особом автономном статусе миллета как элемента государственного устройства империи, но и на привилегиях и полномочиях, которыми располагало руководство миллетов в сферах образования, отправления культа и местного административного самоуправления внутри миллетов. Всему этому теперь угрожала опасность.
Но не меньше внимания патриархия уделяла борьбе со своим старым противником — Болгарским экзархатом. Оставаясь в представлениях прошлого, а именно — практики «истилямов», голосований церковных приходов в Македонии по поводу принадлежности к патриархии или экзархату, патриархия и результаты выборов в османский парламент в ноябре 1908 г. была склонна интерпретировать в этом же ключе. В пределах выделенных квот распределение депутатских мест между греками и болгарами было следующим: в Македонии: греки — 11, болгары — 4; во Фракии: греки — 3, болгары — 1. Основываясь на факте освящения результатов выборов патриархией и экзархатом,
греки трактовали его как официальное признание болгарами их чис-
22
ленного превосходства в регионах в данных пропорциях22.
В конце декабря младотурецкая газета «Иттихат ве Терраки» напечатала статью, осуждающую македонскую политику греческого клира. В ней говорилось, что «епархии стали центрами анархии и смут. Церковные власти, действуя в качестве инструментов греческих консулов и армейских офицеров, засылаемых греческим генеральным штабом, несут главную ответственность за бедствия в македонских провинциях»23.
Летом 1910 г. возобновились боевые действия греческих и болгарских чет в связи с принятием Закона о спорных зданиях церквей и школ. Болгары получили более 150 из 256 спорных зданий. Еще на стадии прохождения законопроекта греческие депутаты прибегли к обструкции, а позже пытались включить в него пункт о передаче вопросов о спорных церковных зданиях на рассмотрение судов ша-риата24. Воистину, диалектика эллинизма не знала никаких пределов и ограничений!
Ирредентизм и его противоречия. Один вопрос превалировал над всеми в греческой политике. Это была «Великая идея», мечта о территориальной экспансии ради включения греческой диаспоры в состав королевства. В результате ее воплощения королевство должно было стать Великой Грецией, не уступающей могуществом и сла-
вой Византийской империи. Как выразился один американский обозреватель, «это ирредентистское видение пропитало собой все слои общества — беззубый младенец впитывал его с молоком матери, а беззубый старик, шамкая, произносил тост за него, смакуя местное
25
вино, приправленное камедью»25.
Однако ирредентизм, родившийся в 1844 г., также во многом оставался эмоциональным порывом, мечтой, в чем-то даже миражем, химерой, нежели рациональной политической доктриной. Где и как далеко от нынешних, куцых, должны пролечь законные, истинные границы государства? Об этом горячо спорили в кулуарах парламента и в избирательных округах. Единого мнения не было. Сходились только в одном — новое государство должно включать в себя Константинополь, столицу Византийской империи, колыбель «Второй эллинской цивилизации» (после Древней Греции). Расширение же государства «по всем азимутам» предполагало включение в его состав Эпира, Македонии, Восточной Румелии, Малой Азии, островов и т. д. Но на какой основе должны были быть реализованы такие цели? Лингвистической, религиозной или размытого понятия «национального чувства»? И как быть в случае, если этнос, ощущающий себя греками, оказывается в меньшинстве в данном регионе? На все эти острые вопросы ирредентизм не сумел дать ответа, увязнув в многолетних церковных спорах и вооруженной борьбе в Македонии, Эпире и на Крите.
Применительно к Греции признанный примат внутренней политики над внешней заключается в том, что ирредентизм как основной стержень внешней политики в течение всего XIX в. не может быть адекватно осмыслен без предварительного рассмотрения и анализа социальных отношений внутри страны, как и ее отношений с международным сообществом. В этой связи заслуживает внимания мысль Дж. Андреопулоса о том, что те изменения, которые греческий ирредентизм претерпел после военного переворота 1909 г., являются отражением коренных преобразований, проведенных в обществе и государстве с приходом к власти Э. Венизелоса26.
Возобновление революционной борьбы в Македонии. Панэллин-ская организация. Греческий историк Х. Псилос, посвятивший вопросам отношений младотурок с национальными движениями обстоятельное исследование, полагает, что «именно усиление болгаро-македонской активности и первые явные националистические тенденции младотурок в конце концов вынудили умеренное греческое правительство поддаться давлению (ирредентистов. — Р. С). В сентябре
1908 г. (!!!) греческий МИД уполномочил полковника Данглиса создать и развернуть новую революционную структуру под названием "Панэллинская организация" (Дачекк^юд Opyavюar¡)»21.
Но в сентябре 1908 г., всего через несколько недель после победы революции, еще не было и не могло быть никакой активизации болгарского национального движения и никаких проявлений младотурецкого национализма! К первым проявлениям последнего можно отнести результаты выборов в новый парламент, ставшие известными в ноябре, а первые значимые рецидивы вооруженной пропаганды болгар проявились не ранее весны 1909 г. Так что греческая историография лукавит, выгораживая «своих».
Панэллинская организация (ПО) не ограничивала свою деятельность подготовкой к возобновлению вооруженной борьбы в Македонии как против болгар, так и против турок. Она готовила подпольную инфраструктуру и на островах, и в малоазиатских вилайетах империи, где проживало греческое население. И активное участие в создании арсеналов и подготовке агентуры принимали как раз идеалисты-романтики имперского федерализма Драгумис и Сулиотис28.
Главной заботой ПО было объединение под своим твердым руководством всех сил внутри страны и вне ее для воплощения греческой национальной программы во всех районах проживания своих «неискупленных братьев» в Османской империи. Численность этих «братьев», особенно в Македонии, всегда была предметом ожесточенной полемики, войной цифр, часто переходившей в войну погромов и убийств для коррекции неблагоприятных результатов. Все же некоторое общее представление в масштабах всей империи могут дать данные французского демографа М. Сенвэ на 1878 г. Согласно им, на территории Европейской Турции, островов и Малой Азии проживало 4,3 млн греков29. Скомпенсировав взаимно спорные данные по Македонии с естественным приростом населения других регионов за 30 лет, можно считать численность греческого населения империи к 1908 г. около 4,5 млн чел. (что почти вдвое превышало население королевства). Такова была материальная основа и духовная надежда панэллинизма.
С января по июнь 1909 г. ПО развернула активную подпольную деятельность по вооружению греческого населения, формированию мелких банд, организации разведки, сбору информации об османских военных объектах и стратегических целях. В случае греко-турецкой войны план действий ПО предусматривал пре-
рывание и разрушение турецких коммуникаций и систем связи. С этой целью генеральный штаб инструктировал своих военных агентов во всех крупных македонских городах принять все необходимые меры для того, чтобы быть готовыми атаковать и вывести из строя такие турецкие цели, как железнодорожные линии, туннели, дороги и мосты.
Однако полковник Данглис был убежден, что пока греческое правительство будет рассматривать ПО только как подпольную организацию, которой официальные власти могут оказывать лишь ограниченную финансовую и военную помощь, она не сможет развернуться в подлинно «панэллинистское революционное движение». Данглис всегда рассматривал ПО не как политическую или общественную организацию, действующую независимо от греческого правительства, а как законспирированную официальную структуру, служащую целям греческой внешней политики там, где органы МИД сами действовать не могли.
В мае 1909 г. Данглис представил греческому правительству свой проект создания Особого департамента в структуре греческого МИД. Департамент должен был снабжать ПО людьми, деньгами, оружием, разведывательной информацией и действовать в качестве секретного канала связи между организацией и греческим правительством. В его составе должны были быть два управления: Управление неискупленного эллинизма и Управление греческой диаспоры. Первое рассматривалось как более важное, поскольку отвечало за разработку и осуществление греческой национальной программы в Турции. Оно включало бы в себя четыре отдела: османского эллинизма; по делам церкви и образования; прессы и экономического развития30. Проект Данглиса представлял собой попытку синтезировать ирредентизм и имперский федерализм не только в идеологическом (на базе агрессивного панэллинизма), но и в организационном плане.
«Возрождение» Венизелоса и новый ирредентизм. Либеральная модель государственного устройства, внедренная Венизелосом в 1911 г., ни в малейшей степени не предполагала отказа от идеологии ирредентизма. Она лишь углубила и расширила его понимание. Вместо прежнего восприятия государства как простого инструмента ирредентистской политики либеральная доктрина предложила его новое видение. С одной стороны, государство теперь обращалось лицом к нации, отдавая приоритет внутренним реформам и росту народного благосостояния, с другой — оно по-прежнему оставалось
«национальным государством» и в качестве такового проводило ак-
" 31
тивную политику расширения своей территории31.
Этот последний период греческой истории перед Балканскими войнами, короткий, но очень эффективный, связанный с именем Ве-низелоса и с его комплексом реформ, получил название «Возрождение» или «Воскрешение» (Avayеvvцaеmд). Этот своего рода спурт, социальный и экономический, военный и политический, оказался просмотренным соседями Греции. Они по-прежнему полагали лидером регионального развития Сербию, взявшую мощный старт в 1906 г. после начала таможенной войны с Австро-Венгрией, но реальным фаворитом уже стала Греция (и оставалась таковым до 1915 г.). На этой основе и сложился новый рациональный и прагматичный ирредентизм Венизелоса, в отличие от ирредентизма «с хилыми мускулами» 1897 г., который увенчался победой Греции в двух Балканских войнах, приведшей к удвоению ее территории и населения.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Mazower M. The Messiah and the Bourgeoisie: Venizelos and Politics in Greece, 1909-1912 // The Historical Journal. 1992. Vol. 4. № 35. P. 886.
2 Никитина Т. В. Администрация Э. Венизелоса и модернизация Греции (первая треть ХХ в.) // Человек на Балканах в эпоху кризисов и этнополитических столкновений ХХ в. М., 2002. С. 120-129.
3 Knight E. F. The Awaking of Turkey. The Turkish revolution of 1908. Boston and Tokyo, 1910. P. 179, 181-182.
4 Psilos Ch. The Young Turk Revolution and the Macedonian Question 1908-1912. Leeds, 2000. P. 111.
5 Канелопулос, секретарь генерального консульства в Салониках и один из самых активных агентов эллинизма, писал в Афины в августе 1908 г.: «Вслед за роспуском банд нет никаких гарантий, что македонская земля и македонское население, приобретенные за эти годы затратами сил, крови и денег, останутся лояльными к Греции». Цит. по: Psilos Ch. The Young Turk Revolution. P. 113.
6 Psilos Ch. The Young Turk Revolution. P. 114, 116.
7 Ahmad F. Unionist Relations with the Greek, Armenian and Jewish Communities of the Ottoman Empire 1908-1914 // Braude B. and Lewis B. (eds.). Cristians and Jews in the Ottoman Empire: The Functioning of a Plural Society. N. Y., 1982. P. 405-406.
8 Ponayotopoulos A. J. The «Great Idea» and the Vision of Eastern Federation: A Propos of the Views of I. Dragoumis and A. Souliotis-Nicolai-dis // Balkan Studies. Vol. 21. 1980. № 2. P. 337-343.
9 Xanalatos D. The Greek sand the Turks on the Eve of the Balkan Wars // Balkan Studies. 1962. Vol. 3. № 2. P. 227-296; Panayotopoulos A. J. The «Great Idea» and the Vision of Eastern Federation: A Propos of the Views of I. Dragoumis and A. Souliotis-Nicolaidis // Balkan Studies. 1980. Vol. 21. № 2. P. 335-355.
10 Zelepos I. Redefining the «Great Idea»: The Impact of the Macedonian Struggle 1904-1908 on the Formation of Athanasios Souliotis-Nikolai-dis' «Oriental Ideal» // Neograeca Bohemia. 2015. № 15. P. 13-31.
11 Panayotopoulos A. J. The «Great Idea». P. 345.
12 Петрунина О. Е. Греческая нация и государство в XVIII-XX вв.: очерки политического развития. М., 2010. С. 447-453.
13 См. L'Orient. 1888-1912. Особенно программную статью: A ses lecteurs // L'Orient. 8 Janvier 1891, — в защиту интересов эллинизма в империи и против действий греческого МИД и консульств в Македонии.
14 Balogh A. The Role of Nationalism in Greek Foreign Policy Thinking, 1897-1912. Theses of doctoral dissertation. Szeged, 2006. Ch. 5; Panayotopoulos A. J. The «Great Idea». P. 346.
15 Xanalatos D. The Greeks and the Turks. P. 287.
16 Ibid. P. 282.
17 Ibid. P. 284.
18 ЛрауоЬ^цд 'lav. Прокфи^п отои^ скХоф<щстои<; Kai cxou^ eXeuBepra^evou^ ' 'EUnve?. (б. м.). 1908, E. 4-5.
19 Meclisi Mebusan Zabit Ceridesi. Ankara, 1982. Cilt 1. S. 285.
20 Ibid. S. 381, 383.
21 Clogg R. The Greek Millet in the Ottoman Empire // Cristians and Jews in the Ottoman Empire: The Functioning of a Plural Society. New York, 1982. Р. 199.
22 Forster E. S. A Short History of Modern Greece 1821-1956. London, 1958. P. 42.
23 Перепечатано греческой салоникской газетой «Правда». См.: «АХп0£га», 16/29 ДекецРрю^ 1908. E.1.
24 F.O. 371/1245/6167. Turkey. Annual Report 1910 / Lowther to Grey, Constantinople, 11 February 1911.
25 Tuckerman C. The Greeks of today. New York, 1878. P. 120.
26 Andreopoulos G. State and Irredentism: Some Reflexions on the Case of Greece // The Historical Journal. 1981. Vol. 4. № 24. P. 950, 955, 957-958.
27 Psilos Ch. The Young Turk Revolution. P. 139.
28 См. Материалы исторического архива греческого МИД, приводимые Псилосом: Psilos Ch. The Young Turk Revolution. P. 140.
29 Synvet M. Les Grecs de l'Empire Ottoman, étude statistique et ethnographique. Constantinople, 1878. P. 76-77.
30 Psilos Ch. The Young Turk Revolution. P. 140-142.
31 Andreopoulos G. J. Liberalism and the Formation of the Nation State // Journal of the Modern Greek Studies. 1989. Vol. 7. P. 209.
R. R. Subayev
Ideology of the Greek nationalist movement in the Young Turk Revolution: irredentism and imperial and federalist Hellenism
The article deals with the evolution of the Greek political thought under the influence of the Young Turk Revolution of 1908, especially the birth of the stream seeking to use the achievements of the revolution for the benefit of Hellenism, or its imperial and federalist variant. However, Greek government continued to follow the ideology of traditional irredentism in its policy, which being under the influence of the vents in Turkey and Greece obtained new features and became a weighty factor in the Balkan Wars of 1912-1913.
Key words: Hellenism, irredentism, the Megali Idea, the Eastern Ideal, the Great Eastern Federation, A. Souliotis-Nikolaidis, I. Dragoumis.
