CC BY
30
Несмотря на то, что возникновением понятия «экономика» мы обязаны еще древнегреческой культуре, соответствующая данному понятию сфера человеческой жизнедеятельности долгое время не была самодовлеющим фактором развития общества и не обладала достаточным арсеналом для анализа происходящих в ней процессов. Данная ситуация сохранялась довольно долго как на Западе, так и на Востоке.
Даже в эпоху так называемых «экономических революций» - в Новое время, экономическая наука в европейской культуре едва зарождалась, и осмысление теоретических основ экономических процессов, конструирование соответствующих им реальностей происходили под влиянием иных, неэкономических дискурсов и практик.
Это объясняется тем, что как таковых экономистов еще не было, а экономическую науку создавали философы, деловые люди, медики, купцы и т.д. Так, еще К. Маркс отмечал, что в это время теоретической экономией с особым успехом занимались врачи - системно мыслящие естественники, которые знание системы человеческого организма переносили на экономическую сферу общества. Одним из первых эксмедиков-экономистов был В. Петти, автор труда «Анатомия человеческого общества», в котором он изложил начала трудовой стоимости, во многом использовав знания об анатомических и физиологических принципах человеческого организма в осмыслении функционирования экономической системы общества.
Сюда же можно отнести работу Франсуа Кэне «Экономическая таблица», в ней автор изложил теоретические основы народохозяйственного баланса. Кэне также являлся медиком, что наложило свой отпечаток на созданную им схему экономического баланса, за которой просматривалась единая схема обмена - ассимиляции и диссимиляции, характерная для биологии человека. Как отмечает российский исследователь А.В. Аникин: «По мосту философии он перешел от медицины к политической экономии. Человеческий организм и общество. Кровообращение, обмен веществ в человеческом теле и обращение продукта в обществе. Эта биологическая аналогия вела мысль Кэне» [1, с. 121].
Еще один исследователь А.Г. Гаджиев указывает на то обстоятельство, что Ф. Кэне перенес из медицины в политэкономию не только идеи, но и термины. Так, он отмечает, что «термин “воспроизводство” был впервые использован Кэне в политической экономии» [2, с. 7].
Очевидно, что экономический смысл данного термина проникнут аналогией естественных процессов: воспроизводство капитала как постоянное возобновление и повторение процессов производства и сбыта, имеющих огромное значение для ведения хозяйства. Терминология созданной Ф. Кэне классификации социальных классов также вписывается в логику биологического мышления. В ней мы находим «производительный класс» и «бесплодный класс».
Верный своему изначальному занятию, уже будучи заинтересованным экономикой, Франсуа Кэне стал основателем целого течения, пропагандировавшего идею о том, что экономические законы подобны законам природы. В русле данной идеи возник термин «физиократия» (П.С. Немур), создан труд «Естественный и существенный порядок, присущий капиталистическим обществам» (П.П. Ривьер)и другие.
Биологической направленностью было проникнуто мышление не только французских экономистов. Основатель классической английской школы политической экономии традиционализма Адам Смит (в прошлом философ) в своих работах использовал идеи естественника Гельвеция. Он усмотрел в законах экономического развития естественный порядок, поставив экономические процессы и явления, происходящие в обществе, в зависимость от природы и, в частности, от естества человека [3].
Другой традиционалист А. Маршалл полагал, что политическая экономия является в известном смысле эволюционной наукой. Об этом свидетельствует его постоянное обращение к категориям органического роста, распада. По мнению Маршалла, для того чтобы понять экономические процессы, необходимо обращаться не только к природе, но и к антропологии - природе человека [4].
Примечательно, что для Нового времени, в особенности XIX - начала XX вв., влияние естественных, и в частности медико-биологических наук, огромно. Ни одна зарождающаяся экономика испытывала на себе их влияние. То же можно утверждать и относительно социологии, социальной философии, теории права, антропологии и т.д.
Так, Шарль Луи де Монтескье в своем сочинении «О духе законов» сформулировал тезис о естественной закономерности всего сущего: «Законы в самом широком значении этого слова суть необходимые отношения, вытекающие из природы вещей» [5, с. 163].
Основатели социологии О. Конт и Г. Спенсер рассматривали развитие общества по аналогии с организмом, выделяя определенные стадии роста. Цивилизационный подход в лице О. Шпенглера, А. Тойнби и других исследователей также мыслил категориями, имеющими биологическую основу: детство, юность, зрелость, старость, а также зарождение, рост и т.п.
В это время колоссальное значение приобретают идеи Ч. Дарвина, что вполне соответствует духу эпохи. У Б. Рассела встречается следующая оценка трудов именитого биолога: «Чем Галилей и Ньютон были для XVII века, тем же Дарвин был для XIX века» [6, с. 869]. Борьба за существование, естественный отбор и т.д. - это категории, перенесенные из биологической науки в пространство социальных наук.
Так, представитель институционалистского направления в экономике Т. Веблен в своей работе «Теория праздного класса» указывал, что в жизни человека и общества, равно как и в экономике, применимы аналогичные природным процессам понятия: борьба за существование, приспособление, естественный отбор. «Сами институты не только результат процесса отбора и приспособления, который формирует преобладающие или господствующие духовные качества и способности, они в то же время представляют собой особые формы жизни и человеческих отношений, а потому являются в свою очередь факторами отбора» [7, с. 188]. Впрочем, идеи Дарвина применительно к практике человеческого общества использовались очень многими мыслителями того времени.
В целом аналогия с природными процессами в интерпретационных моделях целого ряда наук, в том числе и экономических, была очевидной. Это и «Физиология промышленности» Дж.А. Гобсона, и уже упоминавшаяся работа В. Петти «Анатомия человеческого общества», и многие другие.
Здесь хотелось бы отметить, что случай с биологической аналогией не единичен. Вспомним хотя бы механицизм в объяснении социальных процессов и самого человека, свойственный интеллектуальным практикам XVII в. Аналогия с механизмами зарождалась в умах ученых, покоренных достижениями классической механики (Ламетри «Человек-машина» и т.п.). Важнейшим методом, обслуживающим механистическую картину мира, был математический.
Трудно переоценить значение математики и математических методов в развитии экономических знаний и умений. Например, известный британский историк Найл Фергюсон полагает, что именно математики стали истинными прародителями такого экономического действа, как страхование [8], заложившего основу «государства всеобщего благоденствия» в странах Западной Европы и Японии. В частности, он указывает на решающее значение для оформления методов, используемых страховыми компаниями с целью учета возможных рисков и их прогнозирования, следующих математических открытий: задачи по теории вероятности Б. Паскаля и П. Ферма; закон больших чисел Я. Бернули; кривая, описывающая нормальное распределение многократно повторяемого опыта Авраама Муавра; работа «Попытка разрешить одну задачу о случае» Т. Байеса и другие [8].
Рассматривая данный вопрос на страницах книги «Восхождение денег», Н. Фергюсон пишет: «Паскаль многие годы обсуждал увлекательные задачи теории вероятностей со своим другом Пьером Ферма, но именно этот прорыв стал ключевым для... развития страхования [8, с. 207].
Очередную неэкономическую схему-аналогию при объяснении экономических отношений мы находим в трудах классиков марксизма-ленинизма. Так, К. Маркс в «Капитале», рассуждая о товарной форме и отношениях стоимостей продуктов труда, отметил, что они ничего общего не имеют с физической природой вещей, а могут быть расшифрованы с помощью иной аналогии: «Чтобы найти
* Справедливости ради стоит заметить, что математические методы значительно раньше Нового времени вошли в практику экономических отношений. Так, еще в XIII в. в своей «Книге вычислений» известный математик из Пизы Леонардо Фибоначчи предложил использовать индийские и арабские системы исчисления и методы для решения финансовых задач: ведения бухгалтерии, соотнесения курсов валют, подсчета процентов, чем в немалой степени способствовал развитию кредитно-заемных и иных экономических операций.
аналогию этому, - пишет он, - нам пришлось бы забраться в туманные области религиозного мира. Здесь продукты человеческого мозга представляются самостоятельными существами, одаренными собственной жизнью, стоящими в определенных отношениях с другими людьми и друг с другом. То же самое происходит в мире товаров с продуктами человеческих рук. Это я называю фетишизмом, который присущ продуктам труда, коль скоро они производятся как товары, и который, следовательно, неотделим от товарного производства» [9, с. 82].
Применение органической логики живого (биологические аналогии), равно как и других неэкономических оснований при осмыслении процессов, возникающих в пространстве искусственно созданных экономических систем, оказалось весьма плодотворным: данная сфера начала активно развиваться и получила самостоятельное существование в виде отдельной науки и в форме широко распространенных практик.
Однако, достаточно «окрепнув» и «став на ноги», экономическая наука, включая всю экономическую сферу в целом, перестала удовлетворяться ролью восприемницы неэкономических дискурсов для решения собственных проблем, не только приступила к разработке методов и подходов, применимых исключительно в пространстве экономических отношений, но и попыталась в свою очередь распространить их влияние на как можно большее количество социальных явлений. В частности, это выразилось в возникновении феномена экономизма (В.С. Соловьев, С.Н. Булгаков), суть которого заключается в экспансии экономического мышления на все сферы общественной жизни. Согласно данной установке все общественные связи и взаимоотношения необходимо рассматривать сквозь призму экономических отношений, а именно: применять количественный подход, абсолютизировать значение рыночного обмена, представить его универсальным фактором регуляции социальных связей. Указанная ситуация вовсе не безразлична для развития социума.
По мнению аналитиков, преобладание в обществе экономоцентрических ориентаций приведет к утрате многих достижений, которые накоплены человечеством за предыдущую историю существования, стопорам социокультурного развития и породит систему социальных отношений жесткого тоталитарного характера. Так, например, португальский писатель Ж. Сарамагу, лауреат Нобелевской премии по литературе за 1998 г., рассматривая влияние экономически ориентированных элит общества на современном этапе развития общества в статье «Почему я поддерживаю антиглобалистов», отмечает, что экономическая глобализация способна до неузнаваемости изменить облик социума, создав новую, невиданную ранее форму тоталитаризма: «Нельзя же всерьез говорить о демократии, когда реальная власть находится не в руках правительств, избранных гражданами, а у транснациональных монополий, которые никто не избирал» [10, с. 177].
Формализация общественных отношений, калькулятивность и тотальность меновой психологии, став смысловой матрицей современного общества, способны до неузнаваемости изменить его облик, перевернув с точностью до наоборот все созданные ранее нормы социального устройства. Так, обществу придется «расстаться» с такими понятиями, как «социальное государство», «демократическая власть», «государство-нация», и многими другими. «Государство-корпорация», «олигархическая власть» и тому подобные образования придут им на смену. Трагизм ситуации заключается в том, что «экономическое форматирование» общества осуществляется не только «сверху» заинтересованными социальными инженерами, но и с воодушевлением принимается «снизу», проникая во все культурные и социальные пласты общества. Это хорошо заметно хотя бы по тому факту, что экономический дискурс является тотальным и органичным для самых широких слоев общества, не оставляя в стороне никого: ни политика, ни ученого, ни обывателя. Нередко в самых невероятных ситуациях можно увидеть применение таких экономических понятий, как «откат», «маржа», «прибыль» и др., которые, по всей видимости, стали ключевыми конструктами в мышлении современного человека.
В частности, в научный оборот введен целый класс новых научных понятий: информационные человеческие ресурсы, образовательный информационный продукт (информационный доход), интегральная ценность образования, интегральная отдача от вложений в образование, функциональный оборот человеческого капитала, информационный товар, норма прибыли на высшее
образование, рентабельность высшего образования, а также износ человеческого капитала, который предлагается в случае заключения договоров между предприятиями поместить в графу «нематериальные активы» и т.д.
Использование данных аналогий и терминологии возможно лишь исходя из предположения о том, что они категориально адекватны реалиям нынешнего общества и соответствуют мышлению современных людей.
Вместе с тем следует признать, что такое наступление экономического дискурса на неэкономические сферы человеческой жизнедеятельности - процесс отнюдь не однозначный. Многие современные аналитики усматривают в нем не просто объективный процесс, но предполагают реализацию хорошо продуманных когнитивных технологий, осуществляющихся в интересах определенных субъектов социального развития (тех, кого известный французский социолог Дени Дюкло назвал «гипербуржуазия» и «космократия») в целях укрепления их власти и экономического могущества.
Экспансия идеологии экономизма выступает необходимым условием трансформации современного общества, масштаб которой соизмерим, по мнению российского историка А. Фурсова, с произошедшей несколько тысячелетий назад неолитической революцией. Тем не менее проблема влияния экономического дискурса на неэкономические сферы общественной жизни еще в недостаточной степени осмыслена современной культурой, не артикулированы основные угрозы и риски, возникающие в этой специфической ситуации. А потому данная проблематика является весьма актуальной для развития современного социогуманитарного знания и нуждается в тщательной исследовательской рефлексии.
Литература
1. Аникин А.В. Юность науки (жизнь и идеи мыслящих экономистов до Маркса) / А.В. Аникин. М., 1985.
2. Очерки экономической антропологии / В.С. Автономов, А.Г. Гаджиев, Е.Н. Калмыкова и др. М., 1999.
3. Смит А. Исследования о природе и причинах богатства народов / А. Смит. М., 1962.
4. Маршалл А. Принципы политической экономии: В 3 т. / А. Маршалл. М., 1993. Т. 1.
5. Монтескье Ш.Л. О духе законов // Избранные произведения / Ш.Л. Монтескье. М., 1955.
6. Рассел Б. История западной философии / Б. Рассел. Ростов н/Д, 2004.
7. Веблен Т. Теория праздного класса / Т. Веблен; Пер. с англ. С.Т. Сорокиной. М., 1984.
8. Фергюсон Н. Восхождение денег / Н. Фергюсон. М., 2010.
9. Маркс К. Капитал: Критика политической экономии: В 3 т. / К. Маркс. М., 1978. Т. 1. Кн. 1.
10. Сарамагу Ж. Почему я поддерживаю антиглобалистов / Ж. Сарамагу // Россия в глобальной политике. 2003. № 1. Т. 1.
