CC BY
85
Я.М. ПОЛИВАНОВ
ИДЕОЛОГЕМЫ ВОЙНЫ В КОЛЛЕКТИВНОЙ ИСТОРИЧЕСКОЙ ПАМЯТИ: ОПЫТ АНАЛИЗА ДИНАМИКИ
Ключевые слова: коллективная память, идеологемы, исторический опыт, научная литература.
Изучение динамики коллективной памяти является важнейшей проблемой истории Великой Отечественной войны. Существенным элементом структуры коллективной исторической памяти предстают идеологемы и мифологемы войны. Исторический опыт подвергается направленному анализу в современной научной литературе, политике, СМИ.
JM POLIVANOV
IDEOLOGEMS OF THE WARIN COLLECTIVE MEMORY: EXPERIENCE OF ANALySIS OF DYNAMIC
Key words: collective historical memor, Ideologems, Historical experience, scientific literature.
The study of collective historical memory is an important problem of the history of Great Patriotic War. Ideologems and mythologems of war consist structures of collective historical memory. Historical experience is under anafysis in contemporary scientific literature, policy, SMI.
Значимость грандиознейшего события ХХ столетия - второй мировой и Великой Отечественной войн не померкла в исторической памяти поныне. Основные аспекты анализа ее истории, историография войны, внешнеполитическая деятельность и международное положение, состояние экономики и финансов, единство фронта и тыла, межнациональные отношения и культура в последние годы не претерпели существенных изменений [1]. В последние годы к традиционному кругу проблем добавилось изучение динамики и интернационализации коллективной исторической памяти и реализации в ее структуре идеологем войны. Публикаций по тематике, помимо нескольких специализированных сборников [2], крайне мало.
Актуальность историко-идеологического аспекта истории Великой Отечественной войны ныне возрастает. Речь идет не о ревизии истории и итогов войны, а о том, как трансформировались и отразились в общественном сознании объем, содержание и структура памяти, о том, как она становилась ареной политической борьбы и весомой ставкой в геополитических играх послевоенных десятилетий, о том, как отдельные фрагменты прошлого вытеснялись вглубь общественного и индивидуального сознания и на их месте создавались «новые» воспоминания, как «вытесненное» вновь всплывало, подчас в ощутимо преображенном виде. Есть явления, не знающие вакуума, в их ряду идеология.
Если общество отказывается от одной системы ценностей, на смену ей приходит другая. Новые ценности могут не демаркироваться, не формулироваться, но порой они действуют разлагающе, деформируют общественное сознание и подготавливают его массовый переход на иные мировоззренческие позиции [3].
В последние годы не только за рубежом, но и в России появляются интерпретации, суть которых сводится к шокирующему тезису: вторая мировая война -это борьба двух тоталитарных систем за мировое господство. Из этого посыла делается циничный вывод о том, что за развязывание второй мировой войны несут ответственность два государства - Германия и Россия. Г.В. Осипов и Н.В. Кузнецов в своем капитальном труде приводят характерный диалог. В беседе с генералом армии Махмутом Гареевым ему был задан вопрос: «То, что Запад пытается всеми средствами умалить победу СССР над фашизмом - это понятно. А чего добиваются отечественные критики вклада России в победу?
Гордиться бы надо...» Махмут Гареев ответил, что в беседе с ним один из ведущих политических деятелей России заявил: «Без развенчания этой Победы мы не сможем оправдать все то, произошло в 1991 г. и в последующие годы» [4].
Анализ событий и реалий второй мировой войны подтверждает значение коллективной исторической памяти, возводящей некие сконструированные образы до уровня идеологем и мифологем. Последние воспринимаются массовым сознанием как архетипы, практически лишенные динамического потенциала. Между тем в первые послевоенные десятилетия специалисты в области гуманитарных наук считали, что споры и конфликты по поводу идеологем второй мировой войны будут затихать по мере вымирания поколений, которым довелось пережить эти события на собственном опыте. Но вопреки прогнозам в большинстве стран Европы подобные споры обостряются [5].
Инфернально-абстрактной памяти не существует. Историческая память -это всегда конструкция, результат непрерывной и неслышимой активности, порой сознательного, порой бессознательного взаимодействия разнонаправленных персоналий и сил, вбирающих в себя прошлое в виде интенций. Парадоксально, но в обществе существует столько же видов памяти, сколько идивидуумов, семей, социальных групп, кланов. Память множественна. Часто ее проявления разделены и конфликтуют. Однако очевидно, что памятью называется совокупность представлений о прошлом, которая в данный исторический момент становятся доминирующей и образует нечто вроде разделяемого большинством «здравого смысла». Понимаемая в таком контексте память предстает одним из источников национальной идентичности, т.е. чувства причастности к определенному сообществу, которое благодаря характерным для него общим ощущениям и мифам узнает себя в общем прошлом и, следовательно, общем настоящем.
По мнению ряда западных исследователей [6], как в Европе, так и в России термин «память» подвергся инфляции. Его можно встретить на каждом шагу как в средствах массовой информации, так и во взвешенных научных трудах. В большинстве случаев авторы не заботятся о том, чтобы дать ему определение. В результате часто говорят о коллективной, социальной, групповой, национальной памяти или о памяти общества - чем дальше, тем больше вариантов, словно это взаимозаменяемые понятия, которые каждый наделяет смыслом, наиболее устраивающим его с точки зрения поставленной задачи.
Так, по мнению М. Феретти, случилось в Советском Союзе, в первые годы перестройки, когда официальной истории - памяти - была противопоставлена «новая память» как символ исторической правды - в противовес лжи официальной истории. Исследователь считает, что коренное отличие памяти о войне в Советском Союзе, а затем и в России от памяти на Западе заключается в том, что выковывается коллективная идентичность и транслируются ценности, поскольку каждая конструкция памяти является одновременно и системой трансляции ценностей, и идентичности. В странах Западной Европы память о войне была выстроена и положена в основу национальной идентичности народов разных стран, чтобы передать и укрепить в сознании людей ценности свободы, которыми питался антифашизм. Иначе обстояло дело в Советском Союзе, где память о войне была выстроена так, что на первом плане оказывался не антифашизм как проявление массового сознания, а героизм советского народа. Прославлялись возрожденная национальная мощь России, вновь обретенное величие государства. Другими словами, память о войне стала носителем традиционных национальных ценностей. Любая альтернативная версия трактовки событий подавлялась [7].
Можно спорить с представленным мнением, однако необходимо констатировать, что многие аргументы и выводы Феретти звучат убедительно. Конечно, есть смысл в том, чтобы сделать поправку на особенности российского менталитета. Наш соотечественник скорее коллективист, чем индивидуалист, поэтому в большей степени подвержен влиянию массовых стереотипов. Впрочем, роль индивидуальной памяти не следует принижать даже при характеристике российской соборности. Чтобы воскресить в памяти собственное прошлое, человеку приходится обращаться к воспоминаниям других людей, которые, собственно, и образуют социум. Человек полагается на опорные точки, существующие у него и установленные обществом. Более того, функционирование индивидуальной памяти невозможно без этих инструментов - слов и идей, не придуманных индивидуумом, а заимствованных из его среды.
Таким образом, есть основания различать две памяти - внутреннюю и внешнюю, другими словами, личную и социальную. То есть существуют и сосуществуют автобиографическая и историческая память [8]. В непрерывном развитии коллективной памяти нет отчетливых разделительных линий, свойственных истории, а есть только неравномерные и неопределенные границы. Настоящее не противопоставлено прошлому тем же образом, каким отличаются два примыкающих друг другу исторических периода. Прошлое уже не существует, тогда как для историка оба периода одинаково реальны. Память общества простирается до предела памяти тех групп, из которых оно состоит. Забвение многих событий и фигур происходит не из желания забыть их, не из антипатии и безразличия. Оно связано с исчезновением тех групп, которые хранили память о них.
Воздействие, которое вторая мировая война оказала на жизненный опыт людей, становится тем заметнее, чем дальше в историю он уходит. Одержимость прошлым, от которого нельзя уйти, не снижается, а, напротив, нарастает. Теперь уже говорят, что минуло всего шесть десятилетий, т.е. фаза действительного осмысления еще даже не начиналась. На фоне таких заявлений не покажется поспешным предположение, что вторая мировая война и Великая Отечественная война представляют собой экстремальный исторический опыт, «период полураспада», который в биографиях одного или нескольких поколений невозможно вычислить. Ни историческая наука, ни социология, ни социальная психология не имеют в своем арсенале адекватных теорий или достаточных эмпирических знаний о том, на сколько поколений распространяется подобный опыт. Но сквозь все процессы и споры, связанные с политикой в отношении памяти, очевидно просматривается то, что исторический опыт и ментальность послевоенного общества и в европейских странах, и в России подвергались многостороннему и непреходящему, тем или иным образом направленному воздействию [9]. Дальнейшее изучение ее составляющих связано с вовлечением в научный оборот новых мемуарных [10] и архивных материалов [11].
Таким образом, прошлое отнюдь не минуло, продолжая жить на уровне чувств, самосознания, политических ориентиров, но только не как история с ее фактологичностью, а как продукт интерпретаций, наделяющих его смыслами. И главный смысл, вкладываемый в него людьми, зависит от того, какие требования предъявляет к ним современность. Поэтому в прошлом в действительности меньше прошедшего, чем традиционно представляется. Этим объясняется то, что по поводу событий прошлого в современном обществе столько столкновений, перерастающих порой в конфликты. Если бы прошлое было лишь историей, оно было бы индифферентным.
Литература и источники
1. Смирнов Ю.П. Многоаспектность проблематики (основные аспекты исследования истории Великой Отечественной войны) / Ю.П. Смирнов // Мы победу приближали, как могли: материалы междунар. науч. конф., посвященной Великой Отечественной войне. Москва, 18-19 апреля 2003 г. / под общ. ред. В.С. Порохни. М.: Московский государственный технологический университет, 2003. С. 3.
2. См., напр.: Память о войне 60 лет спустя: Россия, Германия, Европа. М.: Новое литературное обозрение, 2005.
3. Смирнов Ю.П. Указ. соч. С. 5.
4. Осипов Г.В. Социология и государственность (достижения, проблемы, решения) / Г.В. Осипов, В.Н. Кузнецов. М.: ВЕЧЕ, 2005. С. 279-280.
5. Вельцер Х. История, память и современность прошлого / Х. Вельцер // Неприкосновенный запас. 2005. № 2-3. С. 28.
6. Память о войне 60 лет спустя: Россия, Германия, Европа. С.135.
7. Феретти М. Непримиримая память: Россия и война. Заметки на полях спора на жгучую тему / М. Феретти // Неприкосновенный запас. 2005. № 2-3. С. 77-78.
8. Хальтвакс М. Коллективная и историческая память / М. Хальтвакс // Память о войне 60 лет спустя: Россия, Германия, Европа. С. 17-18.
9. Вельцер Х. Указ соч. С. 35.
10. См., напр.: Димитриев В.Д. В годы Великой Отечественной войны и послевоенной службы в армии: Воспоминания / В.Д. Димитриев. Чебоксары, 2000. С. 11-12.
11. Советская пропаганда в годы Великой отечественной войны: «коммуникация убеждения» и мобилизационные механизмы / Авт.-сост. АЯ. Лившин, И.Б. Орлов. М.: Российская политическая энциклопедия, 2007. 806 с.
ПОЛИВАНОВ ЯРОСЛАВ МСТИСЛАВИЧ родился в 1982 г. Окончил Казанский государственный химико-технологический университет. Аспирант кафедры гуманитарных дисциплин Казанского государственного технического университета. Область научных интересов -вторая мировая война. Автор 5 научных работ.
