CC BY
70
А.Е. Масалов (Москва)
IDEM-FORMA, МЕТАБОЛА, ТОЖДЕСТВО.
ОБРАЗНАЯ СТРУКТУРА ПОЭМЫ ВЛАДИМИРА АРИСТОВА «ДЕЛЬФИНАРИЙ» (Статья первая)
Аннотация. Владимир Аристов - поэт русскоязычного метареализма, литературной школы, поиски которой находятся в области поэтической метафизики и усложнения семантики словесного образа. Осмысляя переходный период русской культуры и общества в 80-е годы XX века, он пишет цикл «Реализации», состоящий из трех поэм («Дельфинарий», «Кинорежиссер», «Омега моря») и двух стихотворений («Балтийские отражения» и «Пробуждение»). В поэме «Дельфинарий» поэт выражает поиски «пространства всеобщей родственности» и общего языка, общей телесности. Свою работу в этом ключе В. Аристов обозначает понятием «idem-forma», которое означает и особую технику создания стихотворений, и метод анализа художественных текстов. Данное понятие коррелирует с понятием «метабола», введенным М.Н. Эпштейном для анализа образной структуры и поэтического языка метареализма. В поэтике В. Аристова метабола является одним из элементов idem-form'bi, выражающим отношения синкретизма, синтеза и тождества на тропеическом уровне. Несмотря на то что термин «idem-forma» был предложен поэтом только в начале XXI века, образная структура анализируемой поэмы «Дельфинарий» говорит о том, что творческие поиски в этом русле В. Аристов ведет на протяжении всего литературного пути. Специфическими чертами использования этой техники в поэме является синтез на уровнях хронотопа и фокализации, субъектный неосинкретизм и образы-метаболы, выражающие и пересемантизацию деталей советского быта, и синтез миров - человеческого и природного, телесного и языкового. В данной статье анализируются I и II части поэмы «Дельфинарий».
Ключевые слова: русскоязычная поэзия; образная структура; поэтический язык; метареализм; метабола; idem-forma; тождество; субъектный неосинкретизм; синтез пространств.
A.E. Masalov (Moscow)
Idem-forma, Metabola, Identity. Image Stucture of the Poem by Vladimir Aristov "The Dolphinarium" (Article I)
Abstract. Vladimir Aristov is a poet of the Russian metarealism, which is a poetic school, searches of which is poetic metaphysics and complicating the semantics of verbal image. Comprehending the transition period of Russian culture and society in the 1980s, he writes a cycle of poems "The Realizations", which consists of three long poems ("The Dolphinarium", "The Film Director", "The Omega of the Sea") and two short poems ("The Baltic Reflections" and "The Awakening"). In the poem "The
Dolphinarium" he expresses "the space of general likeness" and a common language, a common corporality. This work he named a concept of "idem-forma", which means both a special technique of creating poems and a method of analysis of artistic texts. This concept correlates with metabola concept, which was created by M.N. Epstein for analysis of image structure and poetic language of metarealism. In V. Aristov's poetics metabola is one of the elements of idem-forma, which express relationships of syncretism, synthesis and identity at the trope level. While that the poet only proposes the term "idem-forma" in early 21st century, image structure of the poem "The Dolphinarium" shows us that V Aristov searches in this domain all his literary way. The specifics of the use of idem-forma technique in the poem are the synthesis at the levels of chronotope and focalization, the subject neosyncretism and the images-metabolas, which express both resemantization of the details of the Soviet life and the synthesis of the human and the natural, the corporality and the language worlds. In this article the author analyses parts I and II of the poem "the Dolphinarium".
Key words: Russian poetry; image structure; poetic language; metarealism; metabola; idem-forma; identity; subject neosyncretism; synthesis of spaces.
В восьмидесятые годы ХХ века происходит смена культурных парадигм, трансформируются механизмы словопреобразования в русском поэтическом языке. Так, поэт-метареалист В. Аристов пишет: «...в 80-х мы выходили в то, что можно было назвать первыми признаками чувства - отрешения от омертвления и наркоза реальной душевности и телесности» [Аристов 2017, 61]. Метареализм как поэтическая школа новой субпарадигмы художественности стремился преодолеть инерцию подцензурной литературы посредством усложнения семантики словесного образа за счет обращения к гностической метафизике.
Результатом осмысления В. Аристовым (поэтом и одним из теоретиков данной школы) этого периода явился цикл «Реализации», состоящий из трех поэм («Дельфинарий», «Кинорежиссер», «Омега моря») и двух стихотворений («Балтийские отражения» и «Пробуждение»). Первым текстом была создававшаяся с 1982 по 1985 годы поэма «Дельфинарий», которая, по словам поэта, была «"фрагментарием" жизни 80-х, которая устала ждать в бесконечных обесточенных, обезвоженных пространствах и просила дать ей возможность создать нечто общее и невыразимо - пока невыразимо - сильное, что подобно общему языку, телу и человеческому будущему» [Аристов 2017, 62]. В данной статье мы проведем анализ образной структуры первых двух частей этой поэмы.
Уже в заглавии и посвящении («Дельфинарий» и «Посвящается Оружейным баням» [Аристов 2016, 197]) выражается эта общность, синтез различных пластов художественной реальности через тождество двух пространств: дельфинария и оружейных бань. О слиянии различных дискурсов говорят и два эпиграфа, взятые из текстов разных функциональных стилей: один из «Словаря иностранных слов» (1954) («Дельфин - морское млекопитающее из подотряда зубатых китов, служит предметом промысла, его сало идет на выработку жиров, шкура дает прочную кожу, плавники
и хвост - клей» [Аристов 2016, 197]), а другой из стихотворения Т.С. Элиота «Любовная песнь Дж. Альфреда Пруфрока», причем цитата дается на языке оригинала:
Let us go then, you and I...
[Аристов 2016, 197]
Первые строки I части поэмы Аристова также отсылают к указанному тексту. Однако затем возникает иной сюжет, в котором задается сложная система отождествлений между разнородными пространствами:
И в переулке
За водной гладью воздуха
Расстанемся
Здесь по сторонам решетки,
Где кладбище осенних самолетов -
Обезображенной случайно кленовой жести.
[Аристов 2016, 197]
Подобный прием создания «структур отождествления», изобретенный В. Аристовым, обозначается им же понятием «idem-forma», оглашенным в 2003 году [см.: Фещенко 2017, 59; Аристов 2004]: «"Idem-forma" - это фигура поэтического изображения (и элемент нового миропонимания), где не только уходит двойственность, уже преодолеваемая метаболой, но создается эффект отождествления с другим и в другое, где единичное уникальное раскрывается через множественное» [Аристов 2004, 129].
Понятие idem-forma коррелирует с понятием метабола, введенным М.Н. Эпштейном для анализа метареалистического словесного образа [см.: Эпштейн 2005, 152-155, 177-184]. В современной филологии под метаболой понимается такой тип контаминирующего тропа, в котором за счет механизма реализации метафоры могут возникать отношения синкретизма, синтеза и тождества разнородных явлений [см.: Парщи-ков 2006, 28-29; Северская 2007, 65; Зейферт 2016; Масалов 2017; Маса-лов 2019]. Основываясь на эссеистике В. Аристова, В. Фещенко считает, что idem-forma - это «расширение термина метабола, ее "теологическое острие"», а также «техника создания стихотворений» [Фещенко 2017, 61]. В этом смысле понятие «idem-forma» оказывается шире, чем понятие «метабола». Так, в эссе «"Idem-forma" и границы миметического метода в современной поэзии» В. Аристов в связи с концепцией «внутреннего пластического театра» пишет: «В воплощении "idem-forma" образы становятся проницаемыми, единицы-эйдосы не исчезают, но границы размыты и разомкнуты, эти сущности собирают границы свои в охапку и множат, и играют ими, их грани становятся невероятными бесконечномерными плоскостями нового многогранника» [Аристов 2012, 307].
Таким образом, можно говорить о том, что idem-forma - это особая
техника, литературный прием, основанный на поэтической онтологии и метафизике метареализма и индивидуальной рецепции этих поисков В. Аристовым. Idem-forma обеспечивает отношения тождества, синтеза или синкретизма не только на тропеическом уровне, но и на уровне субъектов, хронотопа, поэтического синтаксиса, ритмической и, возможно, даже фонетической организации стихотворения. Иными словами, данная техника задает установку на создание «структур отождествления» во всей образной организации художественного произведения, и метабола в этом случае оказывается только одним из способов создания такого тождества.
Данная установка на создание «структур отождествления» как раз и выражается в синтезе различных пространств в процитированных выше строках: метабола «в переулке / За водной гладью воздуха» объединяет семантические поля улицы и дельфинария и подготавливает читателя к смысловому содержанию поэмы. Метафора «решетки» может интерпретироваться и как забор во дворе, и как клетка с дельфинами на основе ассоциаций, заданных заголовочным комплексом. Возможны и более сложные ассоциации, связанные с восприятием тела как клетки души. В связи с этим образ «кладбища осенних самолетов», понимаемый как падающая листва за счет следующей за ним строки, также развивает синтез природного и человеческого, который раскрывается в следующих строках:
Ты скрылся в последнюю арку, И я губы обвел изнутри языком, И язык мой недвижно лег, К зубам припав головою.
Ты мелькнул, как дельфин со свирепым лицом, С огоньком сигареты Уходя ночною Москвою.
И язык мой, блеснув, Ушел вглубь меня, Пробираясь по крови С фонариком речи. [Аристов 2016, 198]
В сравнении «как дельфин со свирепым лицом» выражается субъектный синкретизм (лирическое «ты» постепенно отождествляется с персонажем-дельфином). Точнее стоит называть это явление «субъектный неосинкретизм», так как, по сути, оно представляет собой возрождение архаичных форм субъектной организации [см.: Малкина 2019]. Образ языка в первой из процитированных строф раскрывается в третьей, при этом за счет образа «фонарика речи» он наделяется синсемией («совмещение нескольких значений многозначного слова в одном употреблении» [Изотов 1998, 86]), совмещая значение и органа, и знаковой системы. Иными сло-
вами, телесность становится способом коммуникации, что раскрывается в следующих строках:
Выходи на поверхность, дельфин,
Это тело твое проступило во тьме
Еще ранних сырых переулков,
И из влажной глуби
Твоей и моей
Шел голос морской.
[Аристов 2016, 198]
Переход от сравнения субъекта с дельфином к отождествлению с ним так же свидетельствует о том, что дельфин - это Другой человека в рамках данной поэмы, ведь отождествление Я и Другого является одной из характерных черт поэтической философии метареализма. В статье «"Тот человек в человеке..." (метод Idem-forma и поэтика Другого)» В. Аристов об этом пишет следующее: «Внутренний человек и Другой способны соединиться. И метафора как новое слово в структуре метаболы обретают смысл в понятии отождествления. В ней есть возможности, где нет противоборства как безысходного сражения с самим собой - в этом условие их совместного существования. Другой и "внутренний человек" (вовлеченные в действие внутренним пластическим театром) отождествляются посредством idem-forma» [Аристов 2006, 1125]. Ориентация при анализе на авторские метатексты позволяет и определить степень реализации творческих установок, и дать более точную интерпретацию актуального поэтического произведения с его высокой степенью метаязыковой и мета-поэтической рефлексии.
На основе отождествления Я и Другого возможна метабола «из влажной глуби / Твоей и моей / Шел голос морской», задающая абстрактный хронотоп, упраздняющая границы между внешним и внутренним и объединяющая в одном образе семантические поля телесности и языка. Абстрактность этого синтетического хронотопа усиливается в последней строфе I части:
Стрекотал в фонтане дельфин С медным плещущим мундштуком во рту, Застыв перед входом У зашторенных иллюминаторов глаз. [Аристов 2016, 198]
Образ дельфина в фонтане вызывает ассоциации с фонтаном «Дружба народов» на ВДНХ, частом месте прогулок советского человека, ведь трубки во рту этих скульптур действительно похожи на мундштуки. Данный нюанс говорит о пересемантизации деталей советского быта, так как образ «медного мундштука» воспринимается в контексте образа «огонька
сигареты» из предыдущих строк, также как «иллюминаторы глаз» с «кладбищем осенних самолетов», что говорит о специфике создания «структур отождествления» между пространствами, предметами и деталями. Подобным способом «общая телесность» как ключевой концепт поэмы, выраженный в семантике тождества, создается не только в хронотопической парадигме, но и на уровне фокализации, уровне «кадронесущих сегментов речи» [Тюпа 2004, 30]. При этом образ «дельфина с медным мундштуком» является тождественным образу живого дельфина, Другого для человека, что говорит об «оживлении» этой реалии советского быта.
Таким образом, в I части обнаруживается специфика образной структуры поэмы: синтез на уровнях хронотопа и фокализации, субъектный неосинкретизм и образы-метаболы, выражающие пересемантизацию деталей советского быта и синтез человеческого и природного, телесного и языкового миров.
Тема поэмы перекликается со стихотворением Т.С. Элиота, использованным в качестве прецедентного текста в эпиграфе и первых строках. И если «Любовная песнь Дж. Альфреда Пруфрока» посвящена духовному кризису интеллигенции начала ХХ века [см.: Толмачев 2011, 18-20], то в «Дельфинарии» эта проблема трансформируется в тему духовного поиска в конце ХХ века, которая, согласно самому В. Аристову, раскрывается следующим образом: «Дискредитированные и осмеянные "дельфины" или люди - пытались, оказавшись в общем невероятном языке, составить новую телесность, но кто им мог поверить и услышать их. Проблема соединенности физической, соприкосновения через язык - это было не только реализацией проекции из будущего, но и постоянное восстание образов настоящего, словно морские брызги, поднимающиеся вверх...» [Аристов 2017, 61]. Следование авторской интерпретации тут необходимо, так как при понимании общего смысла мы анализируем именно образную структуру произведения.
Следует учитывать тот факт, что в христианской традиции «дельфин мог символизировать Христа или церковь как спасителей человечества» [Пчелов 2017, 95]. Это усиливает тему духовного поиска, заложенную в поэме посредством синтеза телесного и языкового, и с особенной конкретностью раскрывается в следующей части поэмы:
Кто слышал крик дельфина?
Я не слышал.
Кто дешифровывал в ночи их голоса
Из влажной донаучной тьмы
Родного переулка,
Кто с ними говорил на эсперанто междометий?
И погружаясь с головою В поддельные осциллограммы Их голос на руках вздымал?
Но разве мы там его ищем? [Аристов 2016, 199]
Вопросительная интонация этого фрагмента усиливает мотив поиска того самого «общего языка», который, по видимости, отсылает к экспериментам этологов Билла Эванса и Джарвиса Бастиана (1964-1968 гг.), коррелируя с возникающим мотивом утраты. Яркий образ «эсперанто междометий», отсылающий к социальному содержанию поисков «общего языка», в соединении с метаболами «влажной донаучной тьмы / Родного переулка», «погружаясь с головою / В поддельные осциллограммы» реализует синтез научной и метафизической картин мира, обнажая неверное направление поисков этого языка во вне, так как общность обнаруживается внутри:
Плещется в нас ночной дельфинарий, Не усидеть у окошек его.
Выйдем к внешнему морю, Где мы плыли без глаз. Где оголенные спали У раскаленных вод И нараспев считали Длинный перечень лет. [Аристов 2016, 199]
Метабола «ночной дельфинарий», синтезируя внешнее и внутренне пространство, задает систему тождеств в мотивах старения, обнаженности перед лицом природы, которые плавно перетекают в синтез пространства Оружейных бань и дельфинария:
Ах эти бани -
Вот наш забытый сад морской... Как описать их?
В предбанной ночи сохнут полотенца, Их махровые пальцы залетают в мир, И мыло прижав к самой груди, По переулкам шли мы, как в мастерские.
Мастеровые или лингвисты С языками, спрессованными из бронзовых
мелких опилок,
Все мы стеклись во тьме в Оружейные бани.
[Аристов 2016, 200]
Фантасмагорический пейзаж «Оружейных бань» связан с прототипом, реальными банями на Оружейном переулке, одним из самых старых зданий данного назначения в Москве, снесенными в начале XXI века. Видимо, архаичность постройки позволяла видеть в них не только центр досуга, но и пространство, в котором могут отождествляться различные начала. Поэтому синтез этого пространства с «забытым садом морским» и образ «предбанной ночи», отсылающий к особому «банному дню», также говорят о пересемантизации деталей советского быта в рамках поэмы, а определение «забытый» развивает мотив утраты, который раскрывается в следующих частях.
Образ мастерских выражает то ли ремонтные, то ли художественные мастерские, сравнение с которыми усиливает абстрактность и синтетичность хронотопа, в котором уравниваются «мастеровые» и «лингвисты» посредством материализованного образа языков, «спрессованных из бронзовых мелких опилок». При этом субъектный неосинкретизм усиливается дейксисом «все мы».
Итак, в поэме «Дельфинарий» с помощью техники idem-forma и образов-метабол возникает отождествление различных пространств, субъектный неосинкретизм и синтез человеческого и природного, телесного и языкового миров. В проанализированных I и II частях появляется и мотив утраты связи между Я и Другим («человеком» и «дельфином» в рамках данной поэмы). Описанию этой утраты и восстановления связи будут посвящены другие части поэмы, анализ которых будет продолжен в следующей статье.
Таким образом, «Дельфинарий» (так же, как и другие произведения этого периода: книга стихов И. Жданова «Портрет», «Невенок сонетов» А. Еременко, поэмы А. Парщикова «Новогодние строчки» и «Я жил на поле Полтавской битвы» и др.) является программным текстом возникающего нового поэтического языка, поэтического языка метареализма, который посредством синтетической образности решает художественные задачи создания «пространства всеобщей родственности».
ЛИТЕРАТУРА
1. Аристов В. «Idem-forma» и границы миметического метода в современной поэзии // Новый метафизис. М., 2012. С. 301-310.
2. Аристов В. «Тот человек в человеке...» (метод Idem-forma и поэтика Другого) // Семиотика и Авангард: Антология. М., 2006. С. 1117-1126.
3. Аристов В. 80-е: Агония времени и «усилие воскресения» // Комментарии. 2017. № 31. С. 59-65.
4. Аристов В. Возможности «внутреннего изображения» в современной поэзии и поэтике // Поэтика исканий, или Поиск поэтики. М., 2004. С. 124-131.
5. Аристов В. Дельфинарий // Аристов В. Открытые дворы: стихотворения, эссе. М., 2016. С. 197-213.
6. Зейферт Е.И. Метафора как индикатор проявления дословесного // Корма-новские чтения. Вып. 15. Ижевск, 2016. С. 358-370.
7. Изотов В.П. Параметры описания системы способов русского словообразования. Орел, 1998.
8. Малкина В. Субъектный неосинкретизм в российской лирике ХХ века: проблемы типологии и анализа // Известия Российской академии наук. Серия литературы и языка. 2019. T. 78. № 3. C. 33-38.
9. Масалов А.Е. Метабола Алексея Парщикова // Ученые записки Орловского государственного университета. 2017. № 2 (75). С. 137-143.
10. Масалов А.Е. Семиотика метаболы. Статья 1: Семантика // Ученые записки Орловского государственного университета. 2019. № 1 (82). С. 122-126.
11. Парщиков А. Рай медленного огня. М., 2006.
12. Пчелов Е.В. Символика дельфина: от Античности к Московскому царству // Мир животных в мифопоэтическом ракурсе. Vicenza; Москва, 2017. С. 8398.
13. Северская О.И. Язык поэтической школы: идиолект, идиостиль, социолект. М., 2007.
14. Толмачев В.М. Т.С. Элиот // Вестник ПСТГУ Серия III: Филология. 2011. № 1 (23). С. 7-64.
15. Тюпа В.И. Структура художественного текста // Теория литературы: в 2 т. Т. 1 / под ред. Н.Д. Тамарченко. М., 2004. С. 26-43.
16. Фещенко В. Esse-homo: Аристов-эссеист // Владимир Аристов. Статьи и материалы. М., 2017. С. 50-66.
17. Эпштейн М.Н. Постмодерн в русской литературе. М., 2005.
REFERENCES (Articles from Scientific Journals)
1. Malkina V.Y Sub"yektnyy neosinkretizm v rossiyskoy lirike XX veka: problemy tipologii i analiza [The Neosyncretism of Subjects in the Russian Lyrics of the 20th Century: the Problems of Typology and Analysis]. Izvestiia Rossiiskoi akademii nauk. Seriia literatury i iazyka, 2019, vol. 78, no. 3, pp. 33-38. (In Russian).
2. Masalov A.E. Metabola Alekseya Parshchikova [Alexei Parshchikov's Metab-ola]. Uchenyye zapiski Orlovskogo gosudarstvennogo universiteta, 2017, no. 2 (75), pp. 137-143. (In Russian).
3. Masalov A.E. Semiotika metaboly. Stat'ya 1: Semantika [Semiotics of Metabola. Article 1: Semantics]. Uchenyye zapiski Orlovskogo gosudarstvennogo universiteta, 2019, no. 1 (82), pp. 122-126. (In Russian).
4. Tolmachev V.M. T.S. Eliot [T.S. Eliot]. Vestnik PSTGU. Seriya III: Filologiya, 2011, no. 1 (23), pp. 7-64. (In Russian).
(Articles from Proceedings and Collections of Research Papers)
5. Aristov V. Vozmozhnosti "vnutrennego izobrazheniya" v sovremennoy poezii i poetike [Possibilities of "Inner Drawing" in Contemporary Poetry and Poetics]. Poetika iskaniy, ili Poisk poetiki [Poetics of Searches, or Search of Poetics]. Moscow, 2004, pp. 124-131. (In Russian).
6. Feshchenko V Esse-homo: Aristov-esseist [Esse-homo: Aristov the Essayist]. Vladimir Aristov. Stat'i i materialy [Vladimir Aristov. Articles and Materials]. Moscow, 2017, pp. 50-66. (In Russian).
7. Pchelov E.V Simvolika del'fina: ot Antichnosti k Moskovskomu tsarstvu [Dolphin Symbolism: from Antiquity to the Moscow Kingdom]. Mir zhivotnykh v mifopo-eticheskom rakurse [Fauna in the Mythopoietic Perspective]. Vicenza; Moscow, 2017, pp. 83-98. (In Russian).
8. Tyupa V.I. Struktura khudozhestvennogo teksta [The Structure of the Artistic Text]. Tamarchenko N.D. (ed.) Teoriya literatury: v 21. T. 1 [The Literary Theory: in 2 vols. Vol. 1]. Moscow, 2004, pp. 26-43. (In Russian).
9. Zeyfert E.I. Metafora kak indikator proyavleniya doslovesnogo [Metaphor as Indicator for Processing of Before-verbal]. Kormanovskiye chteniya [Korman's Readings]. Izhevsk, 2016, vol. 15, pp. 358-370. (In Russian).
(Monographs)
10. Epshteyn M.N. Postmodern v russkoy literature [Postmodern in Russian Literature]. Moscow, 2005. (In Russian).
11. Izotov V.P. Parametry opisaniya sistemy sposobov russkogo slovoobrazovaniya [Parameters of Description of the System of Types of Russian Word Formation]. Orel, 1998. (In Russian).
12. Severskaya O.I. Yazyk poeticheskoy shkoly: idiolekt, idiostil', sotsiolekt [Language of the Poetic School: Idiolect, Idiostyle, Sociolect]. Moscow, 2007. (In Russian).
Масалов Алексей Евгеньевич, Российский государственный гуманитарный университет.
Аспирант кафедры теоретической и исторической поэтики. Область научных интересов: семиотика, лингвистическая, историческая и теоретическая поэтика, русскоязычная поэзия ХХ века, русскоязычный постмодернизм, современный литературный процесс.
E-mail: uchkuduk202@gmail.com
ORCID ID: 0000-0002-2985-1170
Alexey E. Masalov, Russian State University for the Humanities.
PhD student of Department of Theoretical and Historical Poetics, Institute of Philology and History. Research interests: Semiotics, Linguistic, Historical and Theoretical Poetics, Twentieth-Century Russian Poetry, Russian Postmodernism, Contemporary Literary Process.
E-mail: uchkuduk202@gmail.com
ORCID ID: 0000-0002-2985-1170
