CC BY
201
Владимир КАМНЕВ
ИДЕИ СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКОГО КОНСЕРВАТИЗМА К.П. ПОБЕДОНОСЦЕВА
Статья посвящена реконструкции религиозно-философских принципов мировоззрения К.П. Победоносцева, которые рассматриваются как разновидность русского социального консерватизма.
The article is devoted to the reconstruction of religious and philosophical ideas of K.P. Pobedonostsev, which are considered as a version of Russian social conservatism.
Ключевые слова:
общественная жизнь, демократия, интеллигенция, социально-политический консерватизм; social life, democracy, intelligence, social conservatism.
КАМНЕВ Владимир Михайлович — доцент кафедры истории философии СПбГУ
Одной из самых ярких фигур на политическом небосклоне России на рубеже Х1Х—ХХ вв. был К.П. Победоносцев. Он вошёл в историю не только как публицист консервативного толка, но и как политический деятель, принимавший активное участие в политической и социальной жизни нашей страны, последовательно отстаивавший идею приоритета государства над стихийностью индивидуальных начал. Вопрос соотношения государственных и индивидуальных интересов актуален и в наше время.
Общественная жизнь, отмечал К.П. Победоносцев, строится на трёх важнейших принципах. Первый — «закон десяти заповедей Христа и авторитет родительской власти». Это вечный духовный закон, он регулирует всю общественную жизнь. Целью государственной власти и является осуществление этого принципа. Второй — это «обладание хлебом насущным». Для его осуществления одного лишь государства недостаточно, необходима частная собственность, протекторат властей и общинная организация. Последняя необходима для равномерного распределения благ между всеми членами общества. Но это распределение должно учитывать труд, поэтому необходим второй элемент — частная собственность, которая пробуждает личный интерес и даёт толчок к личной инициативе и богатству. Задачей третьего элемента — покровительства властей, является защита бедности от богатства и богатства от бедности1. Третий принцип — «социальные обычаи» — распространяется на сферу семейных отношений.
Главным остается всё же первый, религиозный принцип. В десяти заповедях сконцентрирована полная ясность и полнота социального существования. Какую бы теорию социального устройства ни изобретал человек, Бог уже высказал всё, что требуется для самого совершенного социального устройства. Поэтому Победоносцев принципиально не приемлет никаких реформ, ибо любые социальные изменения, основанные на человеческих, а не на божественных принципах, — это путь в ничто, путь от состояния меньшего зла к большему.
На этих предпосылках основана его критика современного общественно-политического строя. Положительного содержания в современном социальном устройстве он найти не может, так как его идеал — в тех далеких временах, когда религиозные основания общественной жизни никто не ставил под сомнение. Все социальные теории современности он относит к разряду заблуждений. Первым из их числа является идея Ж.-Ж. Руссо о том, что человек, рождённый совершенным, способен к управлению государством. В пред-
1 Победоносцев К.П. Ле-Пле. - М., 1983, стр. 14.
ставлении Победоносцева вся философия Руссо «построена на одном ложном представлении о совершенстве человеческой природы и о полнейшей способности всех и каждого уразуметь и осуществить те начала общественного устройства, которые эта философия проповедовала». Победоносцев говорит о философии Руссо как о придуманном «рецепте мира, согласия и довольства для народов и правительств», построенном на «чудовищном обобщении, совершенно отрешённом от жизни, и на самой дикой, самой надутой фантазии, тем не менее, эта ложь, которая, казалось, должна была рассыпаться при малейшем соприкосновении с действительностью, заразила умы страстным желанием применить её к действительности и создать, на основании рецепта, новое общество, новое правительство»1.
Особенно опасной оказывается ситуация, когда теорию Руссо стремятся превратить в обязательный закон социальной реальности и на её основе создать «формальное право, связующее народ между собою и правительством во внешних отношениях... какую-то новую религию для народов и правителей, - она оказалась роковой ложью, и идеальный закон любви, мира и терпимости, сведённый на почву внешней законности, явился законом насилия, раздора и фанатизма». Победоносцев считает, что в силу естественных оснований общество делится на аристократическую элиту и безвольные массы, нуждающиеся во внешнем управлении. Поэтому идея участия каждого человека в управлении является безнадёжной утопией. Роль Руссо в создании такой утопии, овладевшей умами современников Победоносцева, была решающей. Отсюда и негативная оценка Руссо. Вот почему довольно странным выглядит вывод В.В. Ведерникова, что «. подобно Руссо, Победоносцев решающую роль отводил человеческой природе, нравам, испорченным цивилизацией, которую он неустанно об-личал»2.
Вторым объектом критики выступает идея демократии. Сама эта идея не имеет прочных оснований. «Горький исторический опыт показывает, что демократы,
1 Победоносцев К.П. Сочинения. — М., 1996, стр. 107.
2 Ведерников В.В. «Московский сборник» К.П. Победоносцева и кризис идеологии пореформенного самодержавия // Вестник ВолГУ. Сер. 4. История. Философия. — 1997, вып. 2, стр. 9.
как скоро получают власть в свои руки, превращаются в тех же бюрократов. не только не лучше, но и ещё и хуже прежних чиновников»3. Само по себе несовершенство избирательной системы делает невозможной победу лучших людей, которые уступают самым говорливым. Избиратель оказывается не способен оценить ум и деловые качества кандидата, поэтому побеждать на выборах будут чаще всего те безответственные авантюристы, которые будут раздавать заведомо невыполнимые обещания. К тому же избиратель голосует одновременно и за конкретного человека, и за партию, в которой тот состоит. В итоге и партия не отвечает по обязательствам своих членов, и конкретный человек, даже если он имеет добрую волю, оказывается связанным партийными обязательствами. Наконец, парламентаризм не отменяет наличия исполнительной власти, однако постоянная критика последней в парламенте делает положение правительства неустойчивым. Смена правительства вызывает сомнение в общей легитимности государственного строя и ставит под сомнение основы всего общества. Парламентаризм — это система, скрывающая в себе сгусток неразрешимых противоречий. В подтверждение своих размышлений. Победоносцев обращается к истории развития новых демократических учреждений в странах Европы и Южной Америки и на конкретных исторических примерах показывает, что монархические учреждения гораздо стабильнее и устойчивее, чем институты демократии. Поэтому Победоносцев считал «демократическую форму правления самой сложной и самой затруднительной из всех известных в истории человечества». Даже если в демократической системе и есть положительные стороны, она весьма трудно приживается, и к ней нужна особая подготовленность в политическом, нравственном и культурном отношении.
Победоносцев отмечает, что парламентская система является органичным порождением англо-саксонского мира и английской истории, она гармонично соответствует их традиционному индивидуализму. Поэтому только в Англии и в родственных ей Соединённых Штатах Америки парламентаризм пустил прочные корни. Что же касается остального цивилизованного мира, то он бездумно ко-
3 Победоносцев К.П. Сочинения. — М., 1996, стр. 183.
пирует в целом положительный, но бесполезный для большинства стран и народов опыт. В XIX в. это происходило во Франции, Италии, Бельгии, Германии и Австрии. Опыт Англии уникален, и его нельзя распространять на весь мир, в том числе и на Россию.
Третий объект критики — это носитель вышеупомянутых идей, интеллигенция. Что такое интеллигенция в самом широком смысле этого слова? К.Манхейм включает в определение понятия интеллигенции социальные группы, чьей главной задачей является разработка интерпретаций мироздания. Возникновение этих групп было связано с окончанием монополии церковной интерпретации мира, когда место замкнутого, строго организованного слоя интеллектуалов заняла свободная интеллигенция, способ мышления которой не подвергается более регулированию со стороны какой-либо организации типа касты. Следуя законам свободной конкуренции, представители интеллигенции осваивают уже сложившиеся типы мышления и применяют их в своей борьбе.
Победоносцев считал современное ему образованное общество пёстрым, неустойчивым «смешением лиц, принадлежавших к так называемой интеллигенции». На неё Победоносцев возлагал ответственность за нестабильное состояние государства, за опасность «революционного урагана». Создавая «новый мир», интеллигенция неизбежно должна была опорочить старый порядок, убедить общество в архаичности, реакционности старых традиций. В отличие от Ф.М. Достоевского, который новые формы общественного бытия связывал с синтезом тех идей, которые развивает Европа, и надеялся на примирение цивилизации с народным началом на основе «встречи и органического соединения интеллигенции и народа», Победоносцев был и в отношении западноевропейской цивилизации, и в отношении интеллигенции настроен более пессимистично. Однако в оценке настоящего положения российской интеллигенции и Победоносцев, и Достоевский сходились между собой. Интеллигенция увлечена абстрактными схемами, плохо представляет себе психологию народа, далека от понимания его истинных потребностей. Достоевский писал, что в России периода реформ Александра II «фантастическим образом совместились жизнь
разлагающаяся и жизнь, вновь складывающаяся» и в результате «прежний мир, прежний порядок — очень худой, но всё же порядок — отошёл безвозвратно. И странное дело: мрачные нравственные стороны прежнего порядка — эгоизм, цинизм, рабство, разъединение, продажничество — не только не отошли с уничтожением крепостного быта, но как бы усилились, развились и умножились; тогда как из хороших нравственных сторон прежнего быта, которые всё же были, почти ничего не оста-лось»1. Подобной точки зрения придерживался и Победоносцев. Роль интеллигенции, которая способна просветить народ России, принести демократические идеи прогресса и цивилизации, ставилась им под большое сомнение. Во-первых, сами эти идеи не нужны России, а во-вторых, «...история свидетельствует, что существенные, плодотворные для народа прочные идеи исходили от центральной власти, государственных людей или от меньшинства, просветлённого идеей и глубокими знаниями»2.
Тем не менее, находясь на посту обер-прокурора Синода, Победоносцев способствовал организации деятельности Религиозно-философских собраний (19011903 гг., Санкт-Петербург), а затем Религиозно-философских обществ в Санкт-Петербурге, Москве, Киеве, Тифлисе. Эта деятельность замышлялась как попытка сближения либеральной интеллигенции с представителями официального православия. В пояснительной записке к материалам собраний их цель определялась следующим образом: «Собрания эти возникли в среде лиц светского и духовного образования в целях живого обмена мыслей по вопросам веры в историческом, философском и общественном освещении. Необходимость подобных собраний объясняется возрастающим вниманием нашего общества к религиозным темам»3. Всего состоялось 22 собрания; в приложении к журналу «Новый Путь» были опубликованы стенограммы 20 собраний, протоколы двух последних были запрещены к публикации по цензурным соображениям. Ли-
1 Достоевский Ф.М. Дневник писателя. М., 1989, стр. 411.
2 Победоносцев К.П. Великая ложь нашего времени // К.П. Победоносцев: pro et contra. СПб., 1996, стр. 61.
3 Гиппиус-Мережковская З.Н. Дмитрий Мережковский // Вопросы литературы. 1990, вып. 2, стр. 231-237.
беральная интеллигенция высоко оценивала факт проведения собраний и называла их «единственным приютом свободного слова». Благодаря им представители интеллигенции получили возможность встречи с «исторической церковью», возможность поделиться своими религиозными сомнениями, быть услышанными церковью в надежде на новые действия с её стороны, на «новое откровение». Церковь, со своей стороны, рассматривала собрания с точки зрения миссионерской работы среди интеллигенции, целью которой было бы возвращение образованного сословия в лоно православия. Давая оценку религиозно-философским собраниям, русские философы, в частности С.Н.Бул-гаков, отмечали положительный и отрицательный моменты в их деятельности. В качестве положительного он говорил о том, что «новопутейцы» выступили именно с религиозным мировоззрением, причём некоторые из них стояли вполне определенно на христианской почве и, выступая против церковного позитивизма, побуждали официальную церковь выйти из состояния умственного застоя. Отрицательный момент, по Булгакову, заключался в том, что собраниям не хватало «здоровой общественности», оно было «вне жизни», не отвечало её требованиям, несмотря на проповедь ее религиозного освещения. Отметим также, что религиознофилософские собрания стали не только площадкой для дискуссий, но и местом сближения для многих религиозных мыслителей, таких, например, как В.Розанов, Н.Бердяев, Дм.Мережковский и др., которые в ином случае могли бы так и не встретиться друг с другом.
Многие исследователи свойственное Победоносцеву отрицательное отношение к интеллигенции связывают с его им-персонализмом. Победоносцев якобы был убеждён в порочности человеческой натуры и поэтому отрицательно относился к любым возможностям развития личностного, индивидуального начала в человеке. Понятие свободы для него принципиально неприемлемо. Но такого рода представления основаны, как правило, не на фактах, а на предубеждении. В своём отношении к личности Победоносцев придерживался свойственного многим консерваторам постулата, согласно которому любое развитие есть отход от идеала, первоначальной простоты и целостности:
«.самое правое чувство в душе человека сильно до тех пор, пока оно охраняется простотою. Права только простота»1. Вместе с тем, будучи безусловным приверженцем христианской традиции, он разделял и свойственный ей персонализм. Проблему отношений общества и личности он решал так же, как и сторонники «почвенничества» (Ф. Достоевский, А. Григорьев, Н. Страхов и др.), которым он явно симпатизировал и покровительствовал.
Индивидуализм был для Победоносцева органическим порождением англо-саксонского мира, и он противопоставлял его другим народам Европы, которые «образовались и выросли совсем на ином основании, на основании общинного быта»2. Это касается, в первую очередь, русского народа, с характерным для него общинным бытом, который воспитывал в личности особую зависимость от «общественного союза». Когда над общиной надстраивается государство, личность в силу традиции ищет защиты в корпоративных союзах и либо растворяет свою самостоятельность в коллективе, либо пытается найти гармоничное сочетание личных и общественных интересов. Очень редко имеет место противопоставление индивида общественному целому, попытка поставить свои собственные потребности выше потребностей коллектива. Эта ситуация вызывает как положительные, так и отрицательные следствия. «Отсюда, — говорил Победоносцев, — в таком состоянии общества оскудение людей самостоятельных и независимых, людей, которые сами держатся на ногах своих и знают, куда идут, составляя в государстве силу, служащую ему опорой, и, напротив того, крайнее умножение людей, которые ищут себе опоры в государстве, питаясь его соками, и не столько дают ему силы, сколько от него требуют» . При таком положении вещей необходимо усиление роли государства, расширение его функций, появление массы чиновников. Опасность такой ситуации заключается в том, что граждане возлагают всю вину за своё положение на государство и не рассчитывают на собственные силы, утрачивают социальную инициативу. «В таком состоянии общество мало-помалу подготовляет у себя благо-
1 Победоносцев К. П. Московский сборник. — М., 1987, стр. 89.
2 Победоносцев К.П. Сочинения, стр. 295.
приятную почву для развития социализма, и привычка возлагать на государство заботу о благосостоянии всех и каждого обращается, наконец, в безумную теорию социализма государственного». Поэтому в такого рода обществах государство играет особую роль — но именно эта роль является следствием особого положения индивида, а не наоборот.
Политика охранительства конца XIX столетия, где Победоносцеву отводилась и роль теоретика, и роль исполнителя, была логическим следствием его теории. Когда идеальная первоначальная простота остается в прошлом, это влечёт за собой общее падение нравов. В свою очередь, нравственная деградация вызывает общее ухудшение социальной ситуации. Выйти из этого порочного круга или, по крайней
мере, остановить регресс можно только с помощью государственной власти. В этой связи нельзя не заметить, что в идеальном единстве государства и общества предпочтения Победоносцева связываются не с обществом, а с государственной властью. Отсюда довольно мрачная метафора: «Да знаете ли вы, что такое Россия? Ледяная пустыня, а по ней бродит лихой человек!»1
Странно, что и в наши дни убеждения Победоносцева вызывают чаще всего скептическое недоверие, — ведь история полностью подтвердила правоту его убеждения в том, что стихийное начало в человеке, без государственного вмешательства, без идеологического надзора неизбежно возобладает, социальные связи распадутся, и тысячелетняя русская государственность рухнет..
1 Там же стр. 295
