CC BY
60Modus vivendi
Ибероамерика в глобальном водовороте
Старые и новые тренды
© Яковлев П. П.
© Yakovlev P.
Ибероамерика в глобальном водовороте. Старые и новые тренды Iberoamérica in a global maelstrom. Old and new trends
Аннотация. Рассмотрены главные экономические и политические тенденции на пространстве Ибероамерики. Осмыслены региональные и страновые процессы, которые набирают силу и будут определять место и роль этого мегарегиона в глобальной экономике и мировой политике, в сложных и противоречивых явлениях динамично меняющейся международной обстановки, в контексте формирующегося на наших глазах далеко не однозначного многополюсного миропорядка, контуры которого еще не конца определились.
Annotation. The article examines the main economic and political trends developing in the vast space of Iberoamerica. In addition to the necessary excursion into recent history, the author focused on, the perspective of today's regional and country processes, which are gaining strength and will determine the place and role of this megaregion in the global economy and world politics. All this in the complex and contradictory phenomena of the dynamically changing international environment, in the context of the emerging before our eyes far from the unambiguous multipolar world order, the contours of which have not yet been decided.
Ключевые слова. Ибероамерика, иберийские и латиноамериканские страны, глобализм, коронакризис, постко-видный период, отношения с Россией.
Key words. Iberoamerica, Iberian and Latin American countries, globalism, coronacrisis, post-COVID-19 period, relations with Russia.
В силу исторических, социокультурных, языковых, гуманитарных и многих других факторов Ибероамерика включает в себя Испанию и Португалию, а также государства Латинской Америки, или, как нередко обозначают этот район мира, — Латино-Карибской Америки (ЛКА). Связи государств Пиренейского полуострова и ЛКА настоль-но прочны и многогранны, что позволяют ставить вопрос о тенденции к формированию ибероамериканского политического и экономического пространства, своего рода макрорегиона, попыткой создания которого в начале 1990-х гг. стал проект Ибероамериканского сообщества наций (ИСН). На первоначальном этапе в нем приняли участие Испания, Португалия и 19 латиноамериканских государств, а затем присоединилась Андорра [11. С. 243—302].
Реальность Ибероамерики соткана из множества экономических и социально-политических нитей, которые будут влиять на ее будущее. Эта реальность заполнена важными разнонаправленными драматическими
ЯКОВЛЕВ Петр Павлович — главный научный сотрудник Института Латинской Америки РАН, профессор Российского экономического университета им. Г. В. Плеханова, доктор экономических наук.
событиями. В последние десятилетия ибероамериканские страны прошли через этап диверсификации своих международных отношений, беспрецедентно расширили пространство внешнеполитических и внешнеэкономических связей, пережили времена значимого общественного подъема и сильных финансово-экономических и социально-политических потрясений, не раз оказывались в тисках кризисов, вплотную столкнулись с жестким императивом проведения структурных и институциональных реформ. Ряд ибероамериканских государств вошел в число стран, максимально пострадавших от COVID-19 [14; 20].
Тернистый путь в XXI век
Ученым-обществоведам старшего поколения, занимающимся проблемами Ибероамерики, выпал завидный научный жребий быть свидетелями нескольких значимых переломов трендов — исторических поворотов в иберийских и латиноамериканских странах, происходивших на разных уровнях и в различных формах, носивших порой противоположную политико-идеологическую окраску, но всегда кардинально менявших привычный облик этих государств, корректирующих их позиции и роль в мировой экономике и политике, место в процессах глобализации.
Указанные повороты зачастую были настолько значительными, что приковывали к себе всемирное внимание, оказывались в фокусе жарких теоретических дискуссий и приоритетного международно-политического дискурса.
Во второй половине XX в. Ибероамерика вступила в эпоху быстрой политики, когда в течение нескольких десятилетий перемены буквально следовали одна за другой [5; 8].
Первый социально-политический поворот в Латиноамериканском регионе связан с Кубинской революцией и запуском администрацией Дж. Кеннеди разрекламированной программы «Союз ради прогресса». Этот сдвиг был отмечен лобовым и бескомпромиссным столкновением революционной (с ориентацией на строительство социалистического общества) и буржуазно-реформистской моделей развития и обозначил выход региона из зоны международно-политической полутьмы в бурные воды геополитики. Два десятилетия Латинскую Америку (ее не случайно тогда называли «Пылающим континентом») сотрясали революции и контрреволюции, военные перевороты и партизанские войны, массовые движения протеста и жестокие репрессии властей. Итогом явилось закрепление Кубы в роли ключевого военно-политического союзника и экономического партнера СССР в Западном полушарии. Но одновременно последовал разрыв американо-кубинских отношений, а вслед за этим — почти полная изоляция Острова свободы в ЛКА и проведение в странах региона спонсируемых США реформ, оставивших после себя обновленный экономический пейзаж и подготовивших будущие социально-политические трансформации.
Карибский ракетный кризис (октябрь 1962 г.) стал кульминацией холодной войны. Совместными усилиями Кремля и Белого дома он был
купирован, но попытки перекрыть Кубе кислород (с помощью торгово-экономического эмбарго) продолжали отравлять международную атмосферу в Западном полушарии и в течение десятилетий служили той призмой, сквозь которую многие латиноамериканцы оценивали политику США [9]. Противостояние Кубы и США «взломало» межамериканское политическое пространство и стало для вашингтонского истеблишмента вопросом национальной безопасности [30. Р. 268—307].
В 1960 г. с учреждением Центральноамериканского общего рынка был дан старт интеграционным процессам в регионе. С того момента в Латинской Америке возникло порядка 30 различных межгосударственных объединений, ставивших целью расширение торговых обменов, сопряжение экономических усилий латиноамериканских стран и их политико-дипломатическое сближение [26. Р. 65]. Развитие интеграции должно было вызвать кумулятивный эффект: через наращивание внутрирегионального сотрудничества обеспечить ускорение хозяйственного роста и модернизацию национальных производственных структур. Но интеграционный процесс протекал вяло, в чем проявилось патологическое отсутствие стратегического видения, которое отличало большинство авторитарных правителей и военные режимы, утвердившиеся во многих странах региона.
Иначе разворачивались события на Пиренейском полуострове. В апреле 1974 г. «Революция гвоздик» покончила с диктаторским режимом в Португалии и ознаменовала начало мощной волны демократизации, захватившей десятки стран в Европе и Латинской Америке. Встав на траекторию демократического развития, Португалия в исторически короткие сроки из отсталой европейской окраины и одряхлевшей колониальной империи превратилась в современное государство с консолидированными политическими институтами и рядом эффективно функционирующих высокоразвитых отраслей экономики [19. С. 80—83].
В 1975 г., после смерти диктатора Ф. Франко, собственный вариант общественных преобразований выбрала Испания, что приобрело контуры тройного трансформационного перехода: строительство демократической политической структуры, формирование либеральной хозяйственной системы, включение в глобальную экономику на основе открытой макроэкономической модели. «Долго сдерживавшийся потенциал перемен стал реализовываться с калейдоскопической быстротой...» [4. С. 13]. Благодаря этому Испания уже к началу XXI в. стала примером в целом успешно проведенной комплексной национальной модернизации.
В Латинской Америке начало второму переломному периоду (рубеж 1970—1980-х гг.) положил процесс либерализации, который смел с политической карты дискредитировавшие себя диктаторские режимы и открыл (впервые в истории региона) эпоху сравнительно устойчивого демократического развития. Позитивное значение имел переход к конституционной форме правления крупнейших южноамериканских стран — Аргентины и Бразилии, имевший демонстрационный эффект в региональном масштабе. Сложнее развивались дела в экономике, ставшей объектом рискованных экспериментов и «нырявшей» из кризиса в кризис. Вслед за «потерянным десятилетием» 1980-х, отмеченным нулевым ростом ВВП, пришли турбулентные 1990-е гг. В хозяйственной
сфере этот период ознаменовался жесткими рыночными реформами, открытием ранее закрытых национальных экономик, отходом от десятилетиями проводившейся политики импортозамещения, доминированием концепций и практик неолиберализма, попытками «изгнать» государство из экономической жизни и перекроить регион по лекалам Вашингтонского консенсуса. Регион стал интенсивно втягиваться в процессы глобализации [13].
Параллельно в Латинской Америке были предприняты шаги по оживлению региональной интеграции. Впавший в спячку в 1970—1980-е гг. латиноамериканский регионализм в 1990-е активизировался. Ключевым событием явилось создание в 1991 г. Общего рынка Юга (МЕРКОСУР), объединившего Аргентину, Бразилию, Парагвай и Уругвай. Другой знаковой новеллой этого периода явилось рождение ибероамериканско-го объединительного проекта — начало регулярных (долгое время — ежегодных) Ибероамериканских саммитов — встреч глав государств и правительств иберийских и латиноамериканских стран, ставших осью формирования ИСН. И еще один важный «штрих к портрету»: подписание в декабре 1992 г. Североамериканского соглашения о зоне свободной торговли (НАФТА) с участием США, Канады и Мексики. Тем самым Вашингтон прямо вмешался в интеграционные процессы в Латинской Америке и «оттянул» на себя экономику одной из ее крупнейших стран, расширив поле торговой, финансовой и производственной деятельности собственных бизнес-структур [21].
Макроэкономические последствия рыночных реформ 1990-х гг. в Латинской Америке противоречивы. С одной стороны, неолиберальные трансформации стали шоковой терапией для экономики и бизнеса, заставили их перестроиться, стать более конкурентоспособными. ЛКА на ряде направлений продвинулась вперед, в регионе окрепли новые перспективные отрасли промышленности и сельского хозяйства, повысилось качество местной продукции, вырос экспорт. Произошло то, что Шумпетер называл «созидательным разрушением». Но модернизацию возглавили транснациональные корпорации и банки (ТНК и ТНБ) США, Западной Европы и Японии, которые извлекли максимальные выгоды из преобразований и укрепили свои позиции в латиноамериканской экономике, приняв активное участие в приватизации и выдавливая частный национальный капитал из наиболее рентабельных отраслей. Латиноамериканским народам пришлось заплатить высокую социальную цену за неолиберальную передозировку [7. С. 22—24].
Третий переломный период (пожалуй, самый короткий) родился на рубеже тысячелетий. Его «повивальной бабкой» стал провал рыночно ориентированной модели развития в ее латиноамериканской версии, самым ярким проявлением чего явился крупнейший в мировой истории аргентинский дефолт по суверенным долгам 2001 г., разделивший экономическую траекторию региона на «до» и «после». Мясорубка кризиса качнула общественные настроения и стала отрезвляющим моментом, развеявшим неолиберальные иллюзии, заставила правящие круги и бизнес-сообщество латиноамериканских стран пересмотреть устаревшие догмы, отказаться от не оправдавших себя макроэкономических рецеп-
тов. Неолиберальная модель «сломалась» на кризисе 2001—2002 гг. В Латинской Америке произошел почти тотальный пересмотр стратегической перспективы, начался поиск альтернативных вариантов подъема национальных экономик, новых схем региональной интеграционной архитектуры и отношений с окружающим миром [1].
По другому сценарию развивалась ситуация в иберийских странах. Начало XXI столетия Испания и Португалия встретили на волне хозяйственных и социально-политических успехов. Вплоть до мирового воспроизводственного кризиса 2008—2009 гг. иберийские экономики демонстрировали устойчивый рост, сопровождавшийся ощутимым повышением жизненного уровня основной массы населения. Особенно впечатляющих результатов добилась Испания, которая в 2000—2007 гг. по темпам прироста ВВП опережала подавляющее большинство развитых государств: «Больше десятилетия попутный ветер наполнял паруса испанского экономического галеона» [15. С. 6].
Таким образом, ибероамериканские страны вступили в XXI в. с различным хозяйственным багажом: Испания и Португалия «оседлали» социально-экономический подъем, тогда как большинство латиноамериканских государств столкнулись с серьезными трудностями. Но бурные события первых десятилетий текущего столетия вызвали к жизни новые внутренне противоречивые явления, «спутали все карты», и Ибероаме-рика в очередной раз пережила весьма болезненный перелом трендов общественного развития.
Ибероамериканские страны в кризисных тисках
В первые десятилетия XXI в., отмеченные разрушительными эффектами кризиса 2008—2009 гг. и последовавшей мировой рецессии, иберийские страны перешли на понижательную траекторию хозяйственного роста, а Латинская Америка в попытках преодолеть глубокие внутренние кризисные явления встала на путь интенсивной диверсификации внешних политических и торгово-экономических связей [6]. В результате латиноамериканские государства беспрецедентно расширили и углубили сотрудничество с новым глобальным игроком — Китаем, ставшим сильным конкурентом США к югу от Рио-Гранде.
Знаковые подвижки произошли и в отношениях ибероамериканских стран с Россией. Россия и государства Ибероамерики (в первую очередь ЛКА) по многим политико-дипломатическим, торгово-экономическим и военно-техническим вопросам нашли общий язык, расширили диапазон взаимодействия в самых разных форматах и в целом ряде случаев вышли на уровень стратегического партнерства. Позитивный опыт этого сближения, несмотря на все сложности, проблемы и препятствия, можно характеризовать как «большую игру», где результат зависит не только от уже сделанных ходов, но и от тех, которые партнерам еще предстоит сделать в настоящем и будущем [16].
Глубокая встроенность Ибероамерики в процессы неолиберальной глобализации принесла не только дивиденды (увеличение притока иностранных инвестиций, расширение рынков сбыта, технико-техно-
логическое обновление местных производств и т. д.), но и издержки, усугубила риски внешних шоков. В частности, латиноамериканские и иберийские экономики стали крайне восприимчивыми к перепадам международной финансово-экономической и торговой конъюнктуры. Вследствие этого начавшееся в конце 2010-х гг. глобальное замедление экономического роста распространилось и на ибероамериканские страны. Это прежде всего выразилось в торможении прироста ВВП, что отчетливо проявилось в 2018—2019 гг. (см. табл. 1).
Таблица 1
Динамика изменения объема ВВП (%)
Страны 2013 г. 2014 г. 2015 г. 2016 г. 2017 г. 2018 г. 2019 г.
Мировой ВВП 3,5 3,5 3,4 3,3 3,8 3,5 2,8
Развитые государства 1,4 2,1 2,4 1,8 2,5 2,2 1,7
Испания -1,4 1,4 3,8 3,0 2,9 2,4 2,0
Португалия -0,9 0,8 1,8 2,0 3,5 2,6 2,2
Развивающиеся страны 5,1 4,7 4,3 4,5 4,8 4,5 3,7
Латинская Америка 2,9 1,3 0,4 -0,6 1,4 1,1 0,0
Аргентина 2,4 -2,5 2,7 -2,1 2,8 -2,6 -2,1
Бразилия 3,0 0,5 -3,5 -3,3 1,3 1,3 1,1
Венесуэла 1,3 -3,9 -6,2 -17,0 -15,7 -19,6 -35,0
Колумбия 5,1 4,5 3,0 2,1 1,4 2,5 3,3
Мексика 1,4 2,8 3,3 2,6 2,1 2,2 -0,3
Перу 5,8 2,4 3,3 4,1 2,5 4,0 2,2
Чили 4,0 1,8 2,3 1,7 1,2 4,0 1,1
Источник. [24. Р. 141—146].
Особенно тяжелое положение сложилось в Латинской Америке, где в 2019 г. был зафиксирован нулевой рост, а Аргентина и Мексика продемонстрировали снижение ВВП.
Следующим сильнейшим ударом стал СОУГО-19. В большинстве государств Ибероамерики кризисные явления, уже ставшие печальной банальностью, приобрели новый, временами зловещий характер. Наглядной иллюстрацией явилось обвальное падение ВВП в 2020 г.: в Португалии — на 10%, Испании — на 12,8%, в регионе ЛКА — на 8,1% [2. Р. 142—145]. В этом также проявился глобальный подтекст экономических и социально-политических процессов, протекающих в иберийских и латиноамериканских странах.
Коронавирус до предела обострил имеющиеся противоречия, усугубив и проблемы их экономического и социально-политического развития.
Для иберийских и (особенно) латиноамериканских государств коро-накризис стал своего рода «кризисом внутри кризиса» — синтетической и многогранной угрозой. Прежде всего, это безусловно был санитарный кризис. В таком смысле он явился как бы внешним (экстернальньм) по отношению к социально-экономической сфере. Но, однажды начавшись, коронакризис «перешагнул» через границы здравоохранения и стреми-
тельно приобрел макроэкономическую коннотацию, стал одновременно кризисом спроса и предложения: спрос упал в связи с сокращением доходов большой части населения практически всех ибероамериканских стран, а предложение — из-за временного закрытия тысяч предприятий и остановки многочисленных производств (lockdown) [22].
COVID-19, выявив в странах Ибероамерики серьезные структурные и организационные слабости национальных систем здравоохранения, послужил катализатором негативных трендов, явился суровым экономическим и социальным испытанием для обеих иберийских и большинства латиноамериканских стран, включая все наиболее крупные и развитые в хозяйственном отношении. Даже по официальным данным, ибероамериканские государства вошли в страны мира, максимально пораженные COVID-19. На 1 января 2021 г. в списке топ-20 «государств—жертв коронавируса» фигурировали Испания, Бразилия, Аргентина, Колумбия, Мексика и Перу по числу инфицированных (около 15,4 млн человек, или свыше 18% общемирового показателя), а также по количеству умерших (суммарно почти 500 тыс. человек, или более 27% общемирового показателя). И это при том, что на всю Ибероамери-ку приходится порядка 8% населения Земли.
Борьба с коронавирусом потребовала от ибероамериканских стран напряжения сил и значительных дополнительных расходов из бюджета. Так, в 2020 г. Испания на смягчение только прямых негативных социальных последствий от COVID-19 (создание так называемого социального щита) затратила свыше 35 млрд евро. Крупные суммы были предназначены на поддержку бизнеса [28]. Ресурсы, направленные на борьбу с ко-ронакризисом в Аргентине, составили порядка 6% ВВП, а в Бразилии, где сложилась особенно тяжелая ситуация, данный показатель достиг 12% [23].
Эти факторы будут определять значительную растянутость во времени процесса выхода ибероамериканских государств из коронакризиса и состояния общей депрессии. Вряд ли стоит ожидать скорого экономического отскока. Более вероятен длительный и сложный восстановительный период, способный подготовить очередной перелом трендов общественного развития. Но нельзя исключать и гистерезисную модель с частичным, а не полным восстановлением экономической и социальной сфер.
Возможности Ибероамерики в постковидном мире
В последние годы в мире почти повсеместно радикально трансформируется внутриполитическая обстановка, вспыхивают острые социальные конфликты, с завидной регулярностью лихорадит товарные и финансовые рынки. Резкие перепады характеризуют цены на сырье и продовольствие, интенсивно форматируются альтернативные направления внешних связей, строятся и распадаются стратегические и ситуативные альянсы, множатся очаги международной напряженности, вспыхивают вооруженные трансграничные столкновения. Государственные органы и социумы вынуждены противостоять новым вызовам, главным из которых в начале третьего десятилетия XXI в. явился COVID-19.
Ибероамерика не стала исключением — она изменялась и изменяется вместе с меняющимся миром. Далеко не всегда скорость и точность реакции правящих кругов иберийских и латиноамериканских государств на возникавшие вызовы были адекватными. Примеры — и мировой кризис 2008—2009 гг., резко затормозивший хозяйственный рост, и широкая волна массовых протестных выступлений, прокатившаяся в 2019 г. по Латинской Америке, и коронавирус [18].
На Пиренейском полуострове коронавирус акцентировал значимость хозяйственного и научно-технического сближения Испании и Португалии, усиления взаимосвязанности их экономик, прежде всего в отраслях, определяющих магистральный путь инноватизации и цифровизации. В Латинской Америке коронакризис во главу угла поставил задачу активизации региональных интеграционных процессов, преодоления политико-идеологических разногласий, которые стали препятствием на пути латиноамериканского сотрудничества, а на фоне нынешних глобальных вызовов кажутся откровенно второстепенными и контрпродуктивными. И разумеется, сверхзадачей выступает развитие межрегионального ибероамериканского проекта, преодоление возникшей в кризисные годы паузы, запуск очередного, более продвинутого этапа ибероамериканского взаимодействия.
Есть ли для этого нового старта фундаментальные условия и необходимые предпосылки?
В последнее десятилетие исследователи все чаще обращают внимание на такой перспективный феномен международной жизни, как динамичное складывание транснациональных пространств — обширных регионов (мегарегионов), характеризуемых наличием развитых политических и экономических связей, а также институтов и механизмов, обеспечивающих широкое взаимодействие на различных уровнях и в разных областях [10]. Это ответ на кризис неолиберальной глобализации.
На наш взгляд, Ибероамерика вполне подпадает под определение транснационального пространства в стадии формирования и вплоть до мировых кризисных потрясений эволюционировала в направлении образования особой ибероамериканской подсистемы международных отношений [12]. Из факторов, детерминировавших ее конфигурацию и архитектуру, можно выделить следующие.
История. Будущую межрегиональную трансатлантическую подсистему могут образовать государства, связанные между собой тесными историческими узами. На это указывают отношения в рамках Иберо-американского сообщества наций, которые накладывались на глубокие пласты вековых взаимодействий между бывшими метрополиями (Испанией и Португалией) и колониями (латиноамериканскими нациями).
Культура. В культурном отношении иберийские и латиноамериканские государства родственны. Это моноцивилизационный район мира. Культурная однородность подсистемы облегчает стилистику общения первых лиц стран ибероамериканского мира и представителей бизнес-сообществ, делает ее менее формальной и более свободной.
География. С географической точки зрения ибероамериканское транснациональное экономическое и политическое пространство представляет собой сложную континентально-океаническую структуру,
занимающую огромные территории и расположенную в двух важнейших мировых регионах — Атлантическом и Тихоокеанском.
Экономика. В большинстве своем Ибероамерику составляют страны, чей экономический потенциал не реализован. Этот мегарегион располагает всем необходимым, чтобы расширять свои позиции в мировой экономике: растущую и сравнительно квалифицированную рабочую силу; природные ресурсы, включая критически важные энергоносители и продовольственные товары; емкие и расширяющиеся рынки; уникальные технологии. Уже сегодня на пространстве Ибероамерики созданы крупные трансграничные производственно-экономические комплексы: иберийский (Испания — Португалия), североамериканский (Мексика — США), южноамериканские (государств—членов МЕРКОСУР и Тихоокеанского альянса); открылись новые возможности для ускорения инновационного развития [3].
Глобализация. Иберийские страны, благодаря географическим открытиям, сыграли выдающуюся роль в развертывании интернационализации экономики Европы, «втянули» в международные торгово-экономические обмены громадные пространства в Азии, Африке и Западном полушарии. В конце XX в. Испания и Португалия вошли в число бенефициаров неолиберального этапа глобализации, наверстав упущенные в годы диктаторских режимов экономические возможности. Сложнее дело обстояло в ЛКА, где сформировалась модель участия стран региона в системе мирохозяйственных связей, предполагающая сохранение роли латиноамериканских государств как поставщиков сырьевых и продовольственных товаров, реципиентов капиталов иностранных компаний, младших партнеров развитых держав. В целом речь идет о пассивной роли региона в глобализации [27].
Геополитика. Для ибероамериканской подсистемы международных отношений характерна асимметричная региональная биполярность, которая во многом определяет взгляд ибероамериканских государств на окружающий мир. Отсюда отличия в подходах к ряду мировых проблем Испании и Португалии, с одной стороны, и большинства латиноамериканских стран, с другой. Но и в самой Латинской Америке просматриваются различные геополитические ориентации, отражающие разнона-правленность векторов внутреннего экономического и политического развития, а также уровень и характер отношений с США и новыми центрами силы, прежде всего с Китаем.
С учетом сказанного можно констатировать, что Ибероамериканское сообщество наций (как оно мыслилось на начальном этапе) — потенциальное межрегиональное пространство многовекторных связей и разноуровневого партнерства, которое в состоянии выражать тенденцию к сближению иберийских и латиноамериканских государств.
Ибероамериканский мегарегионализм воплотился в экономико-финансовых (через интенсивные межкорпоративные связи) и культурно-образовательных формах. Актуальной задачей остается вовлечение максимального количества стран в процессы динамичной, устойчивой и целенаправленной модернизации, смещение центра тяжести процессов в сферу инновационного развития, основанного на национальных и зарубежных технических достижениях. Для этого необходимо соединить
ибероамериканские государства плотной сетью торгово-экономических, инвестиционных, научных, технологических и политических связей, двинуть вперед евро-латиноамериканское сотрудничество. Стратегической целью может быть завершение процесса формирования ИСН, превращение Ибероамерики в одну из несущих конструкций формирующегося полицен-тричного миропорядка. Тогда Испания и Португалия будут одновременно представлены в двух центрах новой мировой системы — в ЕС и ИСН. В исторической перспективе это может дать Мадриду и Лиссабону важные геоэкономические и геополитические шансы [29].
Следует отметить тренд, направленный на расширение ибероамерикан-ского цивилизационного пространства за счет массовой латиноамериканской эмиграции в США, где «латинос» (выходцы из Испании и стран ЛКА) образуют самое многочисленное этническое меньшинство, превышающее 60 млн человек, из которых свыше 32 млн имеют право голоса. Разумеется, возрастает и их роль в политической жизни США, примером чему стали последние президентские выборы. На них 68% проголосовавших «латинос» поддержали Джозефа Байдена, обеспечив его победу [31]. Не случайно на пост вице-президента Дж. Байден выбрал сенатора от Калифорнии Камалу Харрис, имеющую не только индийские, но и карибские корни (а ее место в сенате занял сын иммигрантов из Мексики Алекс Падилья).
В современном мире формируется новый глобализм, в контексте которого Ибероамерика может (и должна) попытаться расширить свое присутствие в международной экономике и политике. Но для этого необходимо придать ибероамериканскому сотрудничеству эффективность и жесткость третьего десятилетия XXI в., что позволит иберийским и латиноамериканским странам успешнее конкурировать на мировых рынках и добиваться продвижения собственных интересов.
Можно утверждать, что кризис 2008—2009 гг., а затем и негативные эффекты COVID-19 подвели черту под первоначальным периодом в целом успешной реализации ибероамериканского проекта и стали точкой отсчета нового политического времени, началом более сложного и противоречивого этапа в развитии сотрудничества в рамках ИСН, протекающего на фоне экономической турбулентности и коронакризиса. Но констатация возникших проблем и трудностей — не повод для пессимизма, а стимул для продуманных и активных действий, нацеленных на очищение элит, инноватизацию производственных структур, возрождение и модернизацию региональных и межрегиональных институтов и механизмов.
Названные факторы в той или иной степени повлияли на взаимодействие России с государствами Ибероамерики: старые правила все хуже работали в новых реалиях. Например, несмотря на политическую поддержку со стороны государства, российскому бизнесу в первые десятилетия XXI в. не полностью удалось реализовать имевшиеся возможности для продвижения своей технологической продукции на латиноамериканские рынки [17].
В настоящий период фундаментальное значение приобретет, на наш взгляд, интенсификация всего комплекса связей РФ с иберийскими и латиноамериканскими государствами. Критически важно окончательно преодолеть спад, который был детерминирован глобальными потрясениями и внутренними проблемами середины и конца 2010-х гг.
Коронавирус, вызвавший исключительно широкий по географическому охвату и беспрецедентный по глубине коронакризис, дал повод взглянуть на реалии российско-латиноамериканского взаимодействия под новым углом зрения. Главное — для стран Латиноамериканского региона ощутимо повысилась значимость сотрудничества с теми государствами, которые стали пионерами в разработке вакцин от коронави-руса. В данном контексте следует упомянуть тот интерес, который вызвала в Латинской Америке регистрация в Российской Федерации первой отечественной вакцины «Спутник V». Об этом уведомили официальные представители Аргентины, Бразилии, Венесуэлы, Кубы, Мексики и других стран региона. И дело не ограничилось декларациями. Как заявила зам. министра здравоохранения Карла Виссотти, уже к началу 2021 г. Аргентина вакцинировала свыше 200 тыс. человек российской вакциной [2].
Таким образом, в отношениях РФ со странами Латинской Америки в постковидный период могут открыться новые горизонты сотрудничества в той области, которая приобретает первостепенное значение.
С Испанией и Португалией акцент должен быть сделан на общей заинтересованности вывести из глухого тупика отношения России с ЕС, «изгнать» политику из сферы торгово-экономического взаимодействия, закончить непрекращающуюся «войну санкций», открыть дополнительный спектр возможностей для деловых кругов, в первую очередь занятых в высокотехнологичных отраслях. Только так можно реализовать потенциал взаимодополняемости экономик РФ и ЕС и преодолеть их растущее отставание от мирового хозяйственного авангарда. Мадрид и Лиссабон, будучи заинтересованы в российском рынке, могут сыграть
заметную роль в достижении этой стратегической цели [32].
* * *
Пример Ибероамерики говорит о том, что в последние десятилетия окружающий нас мир стремительно меняется, темп политических и социально-экономических перемен в большинстве стран всех континентов возрос, уровень предсказуемости международных процессов снизился, а коридор геостратегических возможностей национальных государств в глобальной экономике и мировой политике становится более узким. Страны Ибероамерики не остались в стороне от этих процессов.
Литература
1. Бобровников А. В., Теперман В. А., Шереметьев И. К. Латиноамериканский опыт модернизации: итоги экономических реформ первого поколения. М. : ИЛА РАН, 2002.
2. Более 200 тысяч аргентинцев привились «Спутником V» // РИА «Новости». 2021. 15.01. — https:// ria.ru/20210115/vaktsina-1593267028.html (дата обращения: 16.01.2020).
3. Возможности и пределы инновационного развития Латинской Америки / отв. ред. Л. Н. Симонова. М. : ИЛА РАН, 2017.
4. Испания: траектория модернизации на исходе двадцатого века / под ред. В. М. Давыдова. М. : ИЛА РАН, 2006.
5. Испания и Португалия в эпоху глобальных трансформаций / отв. ред. Н. М. Яковлева. М. : ИЛА РАН, 2017.
6. Латино-Карибская Америка в контексте глобального кризиса / под ред. В. М. Давыдова. М. : ИЛА РАН, 2012.
7. Латинская Америка на пути экономической модернизации / отв. ред. Л. Н. Симонова. М. : ИЛА РАН, 2013.
8. Мартынов Б. Ф. История международных отношений стран Латинской Америки (XX — начало XXI в.). М. : НАВОНА, 2008.
9. Микоян С. А. Анатомия Карибского кризиса. М. : Academia, 2006.
10. Транснациональные политические пространства: явление и практика / отв. ред. М. В. Стреж-нева. М. : Весь мир, 2011.
11. Яковлев П. П. Глобальные головоломки : Ибероамерика в меняющемся мире. М. : ИЛА РАН, 2020.
12. Яковлев П. П. Иберо-американское сообщество наций в формирующемся миропорядке // Латинская Америка. 2016. № 8.
13. Яковлев П. П. Импортозамещение в Аргентине // Мировая экономика и международные отношения. 2016. Т. 60. № 5.
14. Яковлев П. П. Испания в «красной зоне» : Политическая перезагрузка в условиях пандемии // Свободная Мысль. 2020. № 4.
15. Яковлев П. П. Испания: период экономического кризиса и политических испытаний. М. : ИЛА РАН, 2009.
16. Яковлев П. П. Россия и Латинская Америка в контексте глобального напряжения // Мировая экономика и международные отношения. 2016. Т. 60. № 11.
17. Яковлев П. П. Россия — Латинская Америка: стратегия прорыва на рынки несырьевой продукции // Латинская Америка. 2017. № 12.
18. Яковлев П. П., Яковлева Н. М. Протестный потенциал Латинской Америки: региональный срез глобального феномена // Мировая экономика и международные отношения. 2020. Т. 64. № 7.
19. Яковлева Н. М. Португалия: история политической модернизации. М. : ИЛА РАН, 2016.
20. Яковлева Н. М., Яковлев П. П. Латинская Америка: дорога к коронакризису // Контуры глобальных трансформаций: экономика, политика, право. 2020. Т. 13. № 5.
21. Desarrollo e integración en America Latina. Santiago : CEPAL, 2016.
22. El-Erian M. Las cuatro etapas del impacto económico del coronavirus // Cinco Días (Madrid). 2020. 29.02.
23. IMF. Policy Responses to COVID-19. October 24, 2020. — https://www.imf.org/en/Topics/imf-and-covid19/Policy-Responses-to-COVID-19 (дата обращения: 29.10.2020).
24. IMF. World Economic Outlook. A Long and Difficult Ascent. October 2020. Wash. : International Monetary Fund, 2020.
25. Johns Hopkins University. Coronavirus Resource Center. — https://coronavirus.jhu.edu/ (дата обращения: 02.01.2021).
26. Los desafíos del desarrollo en America Latina. Dirámicas socioeconomicas y políticas publicas. P. : Institut des Ameriques, 2014.
27. Ocampo J. Una historia economica de America Latina desde la independencia. Desarollo, vaivenes y desigualdad. Madrid : Secretaría General Iberoamericana, 2011.
28. Pascual C. R. Un escudo sin precedentes de mas de 35.000 millones para evitar el derribo social // Cinco Días. 2021. 03.01.
29. Sánchez F. Iberoamerica y Asuntos Exteriores: una cuestion de fondo y no de forma // El País (Madrid). 2020. 03.05.
30. Schoultz L. National Security and United States Policy Toward Latin America. Princeton : Princeton University Press, 1987.
31. Sulbaran L. P. Joe Biden: como los latinos beneficiaron y perjudicaron al presidente electo al mismo tiempo. 06.11.2020. — https://www.bbc.com/mundo/noticias-internacional-54833629 (дата обращения: 10.01.2020).
32. Yakovlev P. P. Rusia — España: las relaciones econom ico-comerciales // Iberoamerica. 2020. № 3. ♦
