CC BY
91Т.В. Агейчева
И.Д. КОВАЛЬЧЕНКО. «ХОТЯ ИСТОРИЯ МНЕ ОЧЕНЬ НРАВИТСЯ»
И.Д. Ковальченко, без сомнения — одна из крупнейших фигур в отечественной исторической науке второй половины ХХ века. 48 лет беззаветного служения, выдающиеся результаты научной деятельности — всё свидетельствует о высоком предназначении. Вместе с тем, для самого Ивана Дмитриевича этот замысел о нём довольно долго реализовывался как стечение жизненных обстоятельств.
Иван Дмитриевич Ковальченко появился на свет 26 ноября 1923 г. на хуторе Новеньком Прокоповского сельсовета Стародубской волости Стародубского уезда Гомельской губернии.1 Он был старшим из пятерых2 детей в традиционной русской семье, судьбу которой, как и судьбы многих и многих российских крестьянских фамилий, коренным образом изменила революция во всей полноте её социальных, политических и иных последствий.
В 1917-1918 гг. в Стародубе, одним из пригородов которого был и хутор Новенький, основательно похозяйничали и немецкие оккупанты, и гайдамаки гетмана Скоропадского. Значительная часть мужчин ушла в советскую зону в партизанские отряды. По окончании Гражданской войны политико-экономические мероприятия советской власти также не способствовали скорому и эффективному восстановлению крестьянского хозяйства.
В начале 1920-х гг. глава, тогда ещё малочисленного, молодого семейства, Дмитрий Минич, уехал на заработки в Москву. В 1924 г. он устроился рабочим на Московско-Донбасской железной дороге, определив, таким образом, свою будущность и будущность своих детей. В 1930 г. Дмитрий Минич перевёз в Москву семью, которая была обустроена в том жилье, которое предоставляла своим рабочим московская железная дорога. Сначала это был барак, позднее бревенчатый дом у железной дороги в Гамсоновском переулке, рядом с Даниловым монастырём, где шесть душ семьи Дмитрия Минича Ковальченко располагались в двух небольших комнатках. Жили и тесно, и трудно. Мать Ивана Дмитриевича, Ефросинья Михайловна, тоже работала на пятой московской мебельной фабрике, остаться домохозяйкой она не могла себе позволить. Но, как известно, в тесноте, да не в обиде. По справедливому замечанию В.И. Бовыки-на3, «...тогда этому не придавали большого значения. Так жили все вокруг». И жили, надо добавить, «в буднях великих строек», скорее будущим, чем настоящим, как жила вся страна.
1 В различных документах, содержащих сведения о раннем периоде биографии И.Д, Ковальченко, присутствуют разночтения относительно территориально-административной принадлежности хутора Новенький (Стародубский уезд Гомельской губернии, Стародубский район Орловской области, Стародуб-ский район Брянской области). Исследовательская литература принимает определение, которое предложено самим Иваном Дмитриевичем в его Автобиографии — Стародубский район Западной (Брянской) области. В действительности, С 1919 года Стародубский уезд из Черниговской губернии перешел в состав вновь образованной Гомельской губернии. В 1927 году в связи с ее расформированием — в состав Брянской губернии. В 1929 году Брянская губерния вошла в состав Западной области с центром в г. Смоленске, и Стародубщина перешла в его подчинение. В 1937 году Западную область разделили на Смоленскую и Орловскую. Территория Стародубщины вошла в Орловскую область, где и находилась до 1944 года, когда была образована Брянская область с центром в г. Брянске. В состав области был включён и Стародубский район.
2 У Ивана Дмитриевича, было два брата и две сестры. Младший из братьев умер в возрасте около четырёх лет в 1934 г.
3 Бовыкин Валерий Иванович (1927-1998) — д.и.н., профессор, коллега И.Д. Ковальченко.
Будущее детей, конечно, было связано с хорошим образованием. В 1930 г. в СССР, помимо всеобщего обязательного начального образования для детей 8-10 лет, было введено и всеобщее обязательное семилетнее обучение в городах, фабрично-заводских районах и рабочих посёлках.
В положенный срок в рамках этой «обязательной программы» Иван Ковальчен-ко учился последовательно в двух школах. Сначала это была начальная школа, по-видимому, ближайшая к дому, затем — школа-семилетка, которую он окончил в 1940 году.
Школьная жизнь Ивана Дмитриевича была, как положено, шумной, весёлой, исполненной духом коллективизма, романтикой строительства первого в мире социалистического государства. Кроме того, он был способным учеником и любил учиться. Особенно его привлекало точное знание и знание естественнонаучного цикла — математика и физика.
Ивану Ковальченко необходимо было продолжать образование, оканчивать среднюю школу, поступать и учиться в вузе по сердцу. Однако в среднюю школу по окончании семилетки он не пошёл. Его выбор был несколько иным — специальная артиллерийская школа.
Учебные заведения этого типа были учреждены в мае 1937 г. как особого рода педагогический эксперимент. Пять московских общеобразовательных средних школ были преобразованы в секретные («закрытого типа») военно-профессиональные специальные учебные заведения на правах техникумов. Спецшкольники и их родители давали подписку о неразглашении военной тайны об обучении в таком учебном заведении, а по окончании спецшколы выпускники могли поступать в любое военное училище Советского Союза на преимущественных правах. К осени 1937 г. специальным уточнением все спецшколы стали артиллерийскими, а их выпускники, соответственно, должны были становиться курсантами артиллерийских училищ.
Организация артиллерийских спецшкол была обусловлена необходимостью повышения образовательного уровня курсантов военных училищ, то есть, в ближайшей перспективе, командиров РККА в условиях значительного расширения сети военно-учебных заведений и серьёзной технологической работы в рамках военного строительства. Это было тем более необходимо, что, например, по данным на 1939 г. более 65% курсантов не имели среднего образования. Вместе с тем, именно артиллерии отводилась особая роль в ходе возможной войны.
Ввиду очевидного успеха эксперимента уже с 1938 г. артиллерийские спецшколы были выведены из режима секретности и начали функционировать на систематической основе в соответствии с Положением о специальных школах народных комиссариатов просвещения РСФСР и УССР, утверждённым Постановлением Совнаркома №452 от 9 апреля 1938 г.
Всего по стране было открыто 17 средних артиллерийских школ: по 5 — в Москве и Ленинграде, по 2 — в Киеве и Харькове, свои артиллерийские спецшколы были также в Ростове, Одессе, Ереване.
Создание сети артиллерийских спецшкол сопровождалось масштабной агитационной кампанией. В апреле 1938 г. под лозунгом «Молодежь, в артиллерию!» было проведено расширенное совещание в ЦК ВЛКСМ. Первый секретарь ЦК ВЛКСМ А.В. Косарев призвал комсомол мобилизовывать своих лучших представителей в артиллерийские училища и специальные артиллерийские школы. В газете «Правда» от 11 апреля 1938 г. был опубликован очерк «Специальные школы для будущих командиров артиллерии», где, в том числе, содержался призыв к молодежи от учащихся 8-10 классов школ Киевского района Москвы поступать в артиллерийские военные училища. С 1 мая 1938 г. личный состав пяти московских артиллерийских школ стал принимать уча-
стие в военных парадах на Красной площади. Открытие первых летних лагерей спецшкол в августе 1938 г. подробно освещалось газетой «Рабочая Москва», а на торжественном митинге выступил с речью сам маршал С.М. Будённый. Эпизоды из жизни спецшкол нашли отражение в кинохронике 1939 г., где звучала Песня артиллеристов со словами В. Лебедева-Кумача и на музыку братьев Покрассов (1937 г.): Артиллеристы, точней прицел! \ Разведчик зорок, наводчик смел! Врагу мы скажем: «Нашей Родины не тронь, А то откроем сокрушительный огонь!»
В мае 1940 г. на экраны кинотеатров вышел фильм «Юность командиров» о воспитании будущих командиров Красной Армии в артиллерийской спецшколе. К работе над этой приключенческой лентой для юношества были привлечены лучшие силы. В роли военрука снялся один из самых популярных тогда артистов — Л. Свердлин, в фильме звучала музыка И. Дунаевского, слова марша спецшкольников были написаны С. Михалковым:
Пусть всякий, кто счастлив и молод, Кто любит советский народ, Пусть с первых рядов комсомола К орудиям грозным встает.
Посеянное легло в подготовленную почву, ведь школьные годы Ивана Коваль-ченко пришлись на тревожное время — «Если завтра война, если завтра в поход...» — гитлеризм в Германии, гражданская война в Испании, Хасан и Халкин-Гол, Советско-финская война. Кино, куда школьники бегали всем классом, дарило прекрасные образы советских военных — пограничников, лётчиков, танкистов, артиллеристов, надёжно защищающих свой народ от всякой беды. Не удивительно, что и комсомолец (с 1938 г.) Ковальченко совсем не исключал для себя армейское будущее.
Было ещё одно обстоятельство, которое в той или иной степени могло повлиять на решение продолжать обучение в артиллерийской спецшколе.
В 1940 г. постановлением СНК СССР с 1 сентября 1940 г. была введена плата за обучение для всех учащихся 8-10 классов средних школ, студентов вузов, техникумов и училищ. Решение мотивировалось возросшим уровнем материального благосостояния трудящихся и значительными расходами Советского государства на строительство, оборудование и содержание непрерывно возрастающей сети средних и высших учебных заведений. Совет Народных Комиссаров СССР признал необходимым возложить часть расходов по обучению в средних школах и высших учебных заведениях СССР на самих трудящихся. В школах Москвы и Ленинграда, а также столичных городов союзных республик устанавливалась плата в размере 200 рублей в год, во всех остальных городах, а также селах — 150 рублей в год.
Спецшкола предоставляла возможность решить одновременно ряд задач. Она давала бесплатное среднее образование и, более того, снимала с семьи своего ученика значительную часть финансовой нагрузки. Согласно Положению о спецшколах содержание учащихся осуществлялось за счет Наркомпросов РСФСР и УССР. «Спецы» приходили в школу к утреннему построению, завтракали, обедали, ужинали в школе, для иногородних учащихся были созданы интернаты. Учащиеся спецшкол обеспечивались установленной специально для них военной формой. Для всех без исключения обучающихся предусматривался ежегодный 45-дневный лагерный сбор, во время которого они также состояли на полном государственном довольствии.
Артиллерийская школа предлагала более высокий, чем в обычной средней школе, стандарт образования. Обучение проводилось в соответствии с программами Наркомпроса, но к преподаванию привлекались лучшие педагоги общеобразователь-
ных дисциплин. Особое внимание уделялось изучению иностранного, как правило, немецкого языка. Вместе с тем, такие предметы, как математика, физика, химия, черчение и военное дело, изучались с ориентацией на программы артиллерийских военных училищ. Постоянными гостями в спецшколах были популярные артисты, известные писатели и поэты, спортсмены.
Согласно основной задаче, спецшкола давала начальные военные профильные знания и формировала навыки военной жизни. Здесь изучались военные уставы, основы артиллерийской стрельбы, материальная часть орудий и приборов, по несколько часов в неделю проводились занятия строевой и физической подготовкой. Обучение военным предметам велось кадровыми командирами Красной Армии, среди которых были имеющие боевой опыт и награжденные орденами и медалями и, что особенно важно, военспецы, бывшие офицеры царской армии и воспитанники кадетских корпусов.
Каждая из созданных артиллерийских спецшкол (численность личного состава — до 500 человек) приравнивалась к войсковому подразделению типа дивизион. Туда назначались военные руководители из числа кадрового командного состава артиллерии Красной Армии. Обязанности командиров рот и взводов исполняли классные руководители из преподавательского состава. Старшины батарей (групп классов одного года обучения), помощники командиров взводов (классов) и командиры отделений назначались из числа лучших учащихся, обладающих командными навыками.
В период лагерного сбора курсанты практически осваивали артиллерийское и стрелковое оружие, вплоть до проведения учебно-боевых стрельб. В лагерях проводились занятия на местности по тактике и топографии.
Нетрудно представить, что поступить в артиллерийскую спецшколу было непросто. Количество соискателей значительно превышало возможности набора. Кандидатов в каждую спецшколу отбирали специальные комиссии. Жёсткие требования предъявлялись к знаниям по всем общеобразовательным дисциплинам и прежде всего по математике, физике, химии и иностранному языку. Необходимо было не только пройти медицинскую комиссию, но и продемонстрировать физическую подготовку на спортивных снарядах. Высоко оценивалось наличие спортивных знаков: «Готов к труду и обороне», Осоавиахима, «Ворошиловский стрелок», Парашютного спорта и других. Учитывался культурный уровень будущих командиров-артиллеристов. Кроме того, поступающие в спецшколу заполняли подробную анкету, выявлявшую степень идейной и классовой благонадёжности соискателя и его семьи.
Иван Ковальченко успешно преодолел вступительные испытания и поступил в московскую артиллерийскую спецшколу № 5, которая располагалась в районе Таганки, на улице Покровский вал (ныне Абельмановская улица).
Он всегда очень хорошо учился, был одним из лучших и во время обучения в спецшколе, за что удостоился чести быть сфотографированным для опубликования фото на страницах газеты «Вечерняя Москва» в числе отличников московских школ. Он активно занимался спортом и к началу войны имел первый спортивный разряд по гимнастике.
Ивану Дмитриевичу Ковальченко не суждено было окончить полный курс артиллерийской спецшколы, и, следовательно, в срок получить среднее образование.
В начале июня 1941 г., сдав годовые экзамены, Иван Ковальченко в составе своей батареи отправился в Кубинку, в летние лагеря. В связи с началом войны батареи специальных артиллерийских школ были срочно отозваны со сборов и вернулись в Москву. «Спецы» влились в формирования москвичей для строительства Можайской линии обороны. С началом бомбардировок они дежурили на крышах, обезвреживали зажигательные бомбы, их привлекали к патрулированию в городе. Как и большинство его товарищей, Иван Ковальченко участвовал в бурных комсомольских собраниях,
слушал увещевания преподавателей о необходимости завершить школьное образование и. рвался на фронт.
Оставив спецшколу, около двух месяцев, с сентября по начало ноября, он обучался в Рязанском артиллерийском училище, в октябре добился призыва Москворецким РВК в Красную Армию (близкие Ивану Дмитриевичу люди свидетельствовали о том, что он признавался, что для этого прибавил себе возраст и делал это дважды — при поступлении в училище и когда в училище шла запись в добровольцы), и за две недели до своего 18-летия ушёл на фронт.
Достойно завершив ратное дело, в ноябре 1945 г. Иван Дмитриевич Ковальченко вернулся домой. Ему снова нужно было определяться с выбором дальнейшего пути. О карьере военного он теперь не задумывался, поскольку был комиссован с инвалидностью II группы, навоевался и очень соскучился по школе.
Для ещё очень молодого, но уже очень хорошо знавшего меру вещам человека общий план его дальнейшей жизни был совершенно ясен. Ему предстояло продолжить своё образование — окончить среднюю школу и поступить в вуз.
К реализации этого плана он приступил незамедлительно. В течение года Иван Ковальченко экстерном осваивал программу старших классов средней школы в школе рабочей молодёжи. В то же время, в начале 1946 г., он устроился на работу в Московский Дом учёных АН в качестве киномеханика и дежурного электромонтёра, и работал там до поступления в университет. Несмотря на солидный перерыв, он не только не утратил вкуса к учёбе, но и не растерял навыки учиться. Итоговые экзамены были сданы на «отлично», школа была окончена с золотой медалью.
Правда, своё поступление в университет Иван Дмитриевич был вынужден отложить на целый год, как был вынужден периодически приостанавливать работу в Доме учёных. Война, помимо уже имеющейся инвалидности, напоминала о себе новыми проблемами со здоровьем. Как писал позже сам Иван Дмитриевич, перенапряжение и недоедание мстили за себя, когда наступило расслабление. В конце 1946 г. он заболел туберкулёзом. В голодной Москве преодолеть эту напасть было невероятно трудно, поэтому зиму 1947 г. ему пришлось провести в Новеньком, у тёти. Юг Брянщины, «счастливый уголок», избежал той страшной засухи 1946 г., следствием которой стал голодный период 1946-1947 гг.1
В Московский университет Иван Дмитриевич Ковальченко пришёл только летом 1947 г. и ему ещё предстояло окончательно определиться с выбором профессии, а выбор был не так уж и очевиден.
Он бы предпочёл физику, но этот путь был отсечён войной в облике подорванного здоровья. Приходилось выбирать из приемлемого. Не случайно, Иван Дмитриевич
1 Причинами голода 1946-1947 гг. стали последствия Великой Отечественной войны, огромные материальные и человеческие потери, которые понес СССР в комплексе с неурожаем 1946 г. Засуха охватила все зерновые районы в европейской части СССР и стала самой сильной в первой половине ХХ в. на территории нашей страны. В то же время в Сибири не прекращались дожди. Урожай 1946 года стал едва ли не самым маленьким в истории СССР, но реальная урожайность была намного ниже. Из-за нехватки рабочих рук, техники и лошадей были значительны потери зерна при уборке. По тем же причинам намного ниже нормы было собрано картофеля. Засуха нанесла большой ущерб животноводству, снизилось производство яиц, молока и молочных продуктов. В стране до 1948 г. функционировала пайковая карточная система снабжения хлебом разных категорий граждан. Численность снабжавшихся хлебом утверждалась ежемесячно Советом Министров СССР. В итоге особенно тяжелыми были последствия для сельского населения, пострадавших от засухи регионов. Городское население в целом было минимально обеспечено самым необходимым продовольствием. При этом нормы снабжения по карточкам разных категорий городского населения в течение 1946 г. и до нового урожая 1947 г. несколько раз менялись в сторону их сокращения. От голода 1946-1947 гг. и связанных с ним болезней в СССР умерло от 770 до 774.5 тысяч человек.
спустя, без малого, полтора десятка лет, определял этот процесс как «полустихийный» и, будучи уже кандидатом исторических наук, доцентом, заместителем декана исторического факультета, не был до конца уверен в правильности принятого решения («<...> хотя история мне очень нравится») (И.Д. Ковальченко, 2004: 407).
Выступив против физики, война сыграла на стороне исторической науки. У гвардии сержанта, артиллериста Ковальченко были к истории вопросы, ответить на которые, по его мнению, могла как раз историческая наука. Война, толкнув «мысль многих в сторону явлений общественных, вызвала естественный интерес к причинам, определяющим события в жизни людей» (Там же). Война заставила его задуматься о том, чем определяется историческое развитие — определёнными законами или случайным стечением обстоятельств, и о том, как возможно появление в человечестве той изуверской идеологии, которая породила это страшное испытание.
На исторический факультет МГУ Иван Дмитриевич Ковальченко поступил как золотой медалист, без экзаменов, пройдя только через формальную процедуру вступительного собеседования.
Думается, то, что представлялось Ивану Дмитриевичу ситуативным решением, в действительности было определено иными механизмами. Нет сомнения, что, стань он физиком, он и на этой стезе достиг бы значительных успехов. Но в исторической науке он был намного нужнее.
***
В первые послевоенные десятилетия коллективный портрет отечественного студенчества в значительной его части формировался вернувшимися на студенческую скамью после демобилизации, либо впервые пришедшими в вузы фронтовиками. Перефразируя И.Д. Ковальченко, те, кто познал цену жизни и умел ценить те блага, которые она давала, рвались к знаниям и науке, учились весьма усердно, хотя часто и не очень умело.
Вне зависимости -от реальной разницы в возрасте (она чаще всего была небольшой), фронтовики, в силу военного опыта, были значительно старше своих сокурсников, пришедших в вуз после школы. На фронтовиков равнялись, у них учились. По меткому определению одного из младших сокурсников Ивана Дмитриевича, Ю.С. Кукушкина1, фронтовики были, не ставя специально перед собой такой задачи, однокашниками-наставниками для них, недавних школьников: «Оторванные в годы войны от учёбы, они как бы стремились наверстать упущенное, занимаясь с невиданной настойчивостью, с самозабвением, с самоотверженностью. Они являли собою замечательный пример того, как надо учиться» (Материалы, 1997: 23).
Студенты первых послевоенных лет дружили, учились, трудились, отдыхали — жили — «наперегонки» и чаще всего вместе. Они сами, сверх нормы, предусмотренной учебным планом, предлагали разнообразные виды подготовки и вовлекали в свои затеи преподавателей. В числе таких нововведений была, например, практика составления индивидуальных планов учебной самостоятельной работы со строгим «общественным» контролем их исполнения. Инициативой «снизу» для лучшего изучения социально-экономических дисциплин в рамках групп на регулярной основе проводились студенческие теоретические конференции, в каждой из которых должны были участвовать все без исключения члены группы. В недрах курса Ивана Дмитриевича Ковальченко родилось, и с 1949г. стало правилом, предложение о распространении практики коллоквиумов на все дисциплины. Студенты этого курса с целью повышения качества подготовки
1 Кукушкин Юрий Степанович (1929-2019) — д.и.н., профессор, академик РАН, декан исторического факультета МГУ (1971-1995), зав. кафедрой отечественной истории ХХ-ХХ1 вв. (1977-2013).
на третьем году обучения ввели в группах «собеседования», то есть обмен сообщениями по прочитанным по определённой теме заранее распределённым материалам.
По воспоминаниям самого Ивана Дмитриевича: «Состав студентов наложил печать на всю жизнь университета. Отличительным моментом была творческая и научная постановка вопросов в процессе преподавания <...> чаще всего активно и интересно. <...> Проводилось множество больших и маленьких дискуссий <...> все эти споры сыграли огромную роль. Они учили широко мыслить, обобщать, помогли хорошо подготовиться теоретически. Хорошая же теоретическая подготовка и умение самостоятельно работать над источниками и литературой <...> вот главное, чему научили всех нас в университете» (И.Д. Ковальченко, 2004: 408).
Спортивный молодой человек в военной гимнастёрке с армейским ремнём, фронтовик Иван Ковальченко уже в первый год стал одним из лидеров своего курса. Он отлично учился, был одним из самых талантливых и активных членов Научного Студенческого Общества. Его студенческие работы и доклады не раз отмечались грамотами и первыми премиями на конкурсах разного уровня.
Будучи одним из лучших в делах учёбы, Иван Дмитриевич активно участвовал и в общественной жизни факультета. Партиец Ковальченко охотно работал в комсомольской организации. Какое-то время, на первых курсах, он был председателем курсового бюро ДОСАРМА1.
Студенты своими силами ремонтировали общежития и организовывали курсовые вечера отдыха с концертами и танцами, участвовали в военно-спортивных соревнованиях, ходили в походы и ездили в колхоз. Экскурсии, походы в театр, кино или на концерт, дни рождения и праздники нередко тоже были делом коллективным.
Студенческая пора в жизни многих — время самоопределения на всю последующую жизнь. Студенты обзаводятся семьями, и Иван Дмитриевич Ковальченко эту сторону своей жизни тоже определил, будучи студентом. Он женился, и в ноябре 1950г. на свет появилась его единственная дочь — Марина.
Вместе с тем, именно в этот период он должен был сделать очередной судьбоносный выбор — определить предмет своих научных занятий на много лет вперёд.
И снова выбор был не вполне очевиден.
Следуя тому компромиссному решению, которое он принял при выборе факультета, Иван Дмитриевич предполагал заняться изучением истории фашизма. Однако, как сам позже рассказывал, очень скоро понял, что в силу недоступности источников это его намерение пока нереализуемо.
Значит, опять нужно было выбирать из возможного. А круг возможностей для Ивана Ковальченко ограничивался тем фактом, что он, по органическому свойству своей натуры, мог быть частью только большого, нужного, общего дела, в котором участвуют не только потому, что хочется, но и потому, что должно. Как говорится, летать, так летать.
В конечном итоге, его дальнейший путь определился пересечением ряда обстоятельств.
Первым из таких обстоятельств было изменение историографического ландшафта.
В первое послевоенное десятилетие в советской исторической науке, не без труда и не без сопротивления, разворачивались те трансформационные процессы, которые зачинались ещё до войны, но были ею несколько приторможены. Романтика революции, а следовательно, преобладание в научной проблематике схоластики классовой борьбы и апологии разного рода освободительных движений, неизбежно должна была
1 ДОСАРМ — Всесоюзное добровольное общество содействия армии (1948-1951).
потесниться и уступить место прагматике созидания, а значит, понимающему знанию. На первый план в исторических исследованиях стали выдвигаться вопросы экономического развития и политико-экономические сюжеты. Знаковым событием в этом смысле стал выход в свет в 1946 г. 1-го тома большого исследования Н.М. Дружинина «Государственные крестьяне и реформа П.Д. Киселёва».
Вообще же в Московском университете социально-экономическая проблематика присутствовала уже в серьёзном представительстве, ею занимались выдающиеся учёные и преподаватели. Так, семинар по аграрной истории Европейского позднего средневековья вёл С.Д. Сказкин, в рамках семинаров по истории СССР вопросами социально-экономического развития России в XVIII — начале XIX в. занимался Н.Л. Рубинштейн, спецкурс о зарождении и развитии капитализма в России читал В.К. Яцунский.
Студент Ковальченко, будучи слушателем и участником этих занятий, не мог не окунуться с головой в эту область научного знания, потому что он был, по сути, Иван-крестьянский сын, и это — второе обстоятельство из тех, что определяли его будущность.
Родители Ивана Дмитриевича вышли из крестьянского состояния, сам он жил в деревне только до семи лет — всё так. Но связи, ни с его малой родиной, ни со средой, в которой он родился, конечно, не могли быть утрачены полностью.
Школьником Иван Ковальченко жил у родственников в деревне на летних каникулах, после войны спасался там от туберкулёза, студентом приезжал туда дважды в 1948 и 1950 гг. Таким образом, по крайней мере, на момент профессионального самоопределения он был в деревне своим среди своих. Он имел возможность, пусть кратко, но изнутри наблюдать и деревню периода коллективизации, и послевоенное состояние деревни в восстановительный период. Зимой 1947 г. он почти ежедневно был свидетелем того, как с просьбой о помощи в избу заходили люди из голодающих районов — и орловские, и курские, и черниговские. Размышляя о судьбах крестьянства, он размышлял о путях страны и народа в целом и, в каком-то смысле, о себе. Он стремился понять, в чём причины успехов и неудач колхозного строительства, почему так медленно восстанавливалось крестьянское хозяйство после войны, почему так велик отлив населения из деревни в город. Его интересовали вопросы хозяйственной организации и организации руководства сельским хозяйством, вопросы психологии и мировоззрения крестьян на разных исторических этапах.
Обновляющаяся историческая наука предлагала Ивану Дмитриевичу инструменты познания. К тому же, социально-экономическая проблематика давала возможность полнее реализовать его многочисленные дарования, максимально сблизить историю и точное, объективное знание, к которому он был предрасположен ещё в школе. Богато одарённая натура, таким образом, была ещё одним судьбоносным обстоятельством и даже в известном смысле диктатором в биографии Ивана Дмитриевича Ко-вальченко.
К концу второго курса студент Ковальченко уже твёрдо определился и с выбором кафедры специализации и с основным предметом своих научных изысканий. Он пришёл на кафедру истории СССР, чтобы изучать аграрную историю России XIX века.
Правда, ему снова пришлось преодолевать некоторые препятствия и принимать компромиссные решения.
Иван Дмитриевич предполагал специализироваться у Н.Л. Рубинштейна, который уже на первом курсе на практических занятиях в Центральном государственном архиве древних актов (ныне РГАДА) познакомил своих студентов с источником по социально-экономической истории XVIII в. — Экономическими примечаниями к Генеральному межеванию, и дал им возможность с этим источником поработать.
Но в ходе кампании по борьбе с космополитизмом зимой 1949 г. профессор Рубинштейн был уволен из университета и научным руководителем Ковальченко стал профессор С.С. Дмитриев. Последний был специалистом по изучению общественных движений и истории русской общественной мысли XIX — начала XX в., хотя не избежал обращения к вопросам, связанным с экономикой. В 1940 г. С.С. Дмитриев защитил диссертацию об экономических воззрениях славянофилов. Осенью 1950 г. он объявил спецсеминар «Вопросы сельского хозяйства в общественно-научной мысли России в конце XVIII — первой половине XIX в.». Таким образом, под руководством С.С. Дмитриева проблему аграрного строя Иван Дмитриевич мог исследовать преимущественно историографически.
Впоследствии, уже маститый учёный, он с признательностью вспоминал о рекомендации С.С. Дмитриева двигаться таким путём и о принятом некогда компромиссном решении, поскольку это способствовало формированию широкого взгляда на проблему или, как формулировал сам Иван Дмитриевич, дало ему возможность быть многогранным в своих исследованиях.
Первым опытом такого исследования стала курсовая работа «Вопрос о вольнонаёмном и крепостном труде в сельскохозяйственном производстве в начале XIX в. по задачам Вольного Экономического общества», а в 1952 г. Иван Дмитриевич Коваль-ченко подготовил и защитил дипломную работу под названием «Основные направления общественно-научной мысли России в решении крестьянского вопроса в конце XVIII — начале XIX в.».
В 1952 году Иван Дмитриевич Ковальченко получил диплом с отличием. Его профессиональный путь был определён и в целом, и в деталях. Впереди была аспирантура и долгие годы напряжённой, разнообразной, плодотворной и очень красивой и яркой научной работы.
БИБЛИОГРАФИЯ
Материалы научных чтений памяти академика И.Д. Ковальченко (Москва, МГУ, 2-3 декабря 1996 г.). М., 1997.
Иван Дмитриевич Ковальченко (1923-1995): К 75-летию со дня рождения. М., 1998. Милов Л.В. Творческий путь академика И.Д. Ковальченко // Исторические записки. 2 (120). М., 1999
И.Д. Ковальченко. Научные труды, письма, воспоминания. М., 2004. Проблемы методологии и источниковедения. Материалы III Научных чтений памяти академика И.Д. Ковальченко (МГУ, 1-2 декабря 2003 г. ). М., 2006. Шикло А.Е. И.Д. Ковальченко - ученый, педагог, организатор, человек // История и историки: историографический вестник. 2006. М., 2007.
Монахов Н.Я. К 60-летию создания специальных артиллерийских школ // Военная Мысль. 1998. № 1.
Монахов Н.Я. Специальные артиллерийские школы // Бомбардир. 2000. №9. Спецшкола для пушкарей // Красная звезда. 17 ноября 2001 г. Сыченков Б. П. Юные «боги войны». М., 2006.
