CC BY
28
Хвальба А.
САМОУБИЙСТВО ЕВРОПЫ.
ВЕЛИКАЯ ВОЙНА 1914-1918 гг. (Реферат)
Chwalba А.
Samobojstwo Еигору. Wielka wojna 1914-1918. -Кга^, 2014. - 648 s.
Автор книги - известный польский историк, профессор Ягеллонского университета (г. Краков) констатирует, что в Польше интерес к истории Первой мировой войны до последнего времени был достаточно умеренным. Как исследователи, так и общество в целом считали, что это была не польская война, участвовавшие в ней поляки, не имевшие в то время собственного государства, сражались не за свои интересы.
В начале работы А. Хвальба задается вопросом о том, кто же стал виновником развязывания войны. Польский исследователь не склонен всю вину приписывать только Германии, полагая, что «свой вклад» в это трагическое событие внесли и другие европейские державы, в том числе и Россия, самим фактом объявления мобилизации [с. 36]. Анализируя атмосферу, воцарившуюся в то время в Европе, он замечает, что это была атмосфера готовности к войне, ее ожидание. Он приводит слова Т. Рузвельта, назвавшего Европу «подсознательно утомленной миром». Выстрел в Сараеве только запустил цепную реакцию.
Все европейские страны были настроены на короткую, легкую войну. Кайзер Вильгельм образно обрисовывал ее ход для Германии как «обед в Париже, ужин в Петербурге» [с. 65]. Каждый из участников войны пункты обеда и ужина определял по-своему, но на подобного рода темпы рассчитывали все.
Война началась в обстановке неподдельного энтузиазма. Даже в многонациональных государствах мобилизация населения прошла без особых проблем. Поляки, будучи разделенным народом, проявляли солидарность в
соответствии с принадлежностью к «своим» монархам и государствам: Австро-Венгрии, Германии и России.
Основные события войны разворачивались на западном фронте, именно им А. Хвальба и уделяет основное внимание, наиболее подробно и обстоятельно описывая там происходившее. Одним из ключевых событий войны автор считает битву под Верденом, полагая, что «ни одна из битв Великой войны не оказала такого влияния на коллективное воображение миллионов» [с. 220]. Сражение длилось гораздо дольше, чем планировалось. Участники битвы сражались с необыкновенным упорством даже тогда, когда это не имело уже никакого стратегического значения.
Описывая сражения на фронтах войны, А. Хвальба не обошел вниманием и действия российской армии, рассматривая их в контексте внутриполитических событий в стране, отмечая слабость правящего режима, его неспособность справиться с ситуацией. Достаточно критически рассматривая боеспособность Российской армии, он считает наиболее успешным российским генералом А. Брусилова. Анализируя Брусиловский прорыв, А. Хвальба оценивает его как «пиррову победу, ослабившую и окончательно дестабилизировавшую больное царское государство» [с. 245]. Экономика России не выдерживала долгой войны в условиях слаборазвитой инфраструктуры, особенно железных дорог. Правящие круги России понимали, что немцев им не победить, все надежды возлагали на помощь союзников.
А. Хвальба, рассматривая многочисленные мирные инициативы, предпринимаемые в ходе войны, замечает, что наиболее эффективными оказались усилия в этом направлении президента Вильсона, который «хотел войти в историю как человек, переустраивающий мировой порядок, основываясь на благородных целях и универсальных принципах, как мировой моральный лидер» [с. 326]. Он шел к этой цели, несмотря на все препятствия.
Война была закончена 11 числа, одиннадцатого месяца, в одиннадцать часов в 1918 г. Со стороны Германии мирный договор подписали гражданские лица, а не генералы, что позволило тем впоследствии утверждать, что немцы войну не проиграли. Уже в 1918 г. немецкие националисты упрекали революционеров в том, что это они всадили нож в спину Германии в тот момент, когда она была полна сил.
«Опознавательным знаком» Первой мировой войны стала окопная война, возможность которой до начала военных действий предвидели лишь немногие стратеги. Окопную войну не любили генералы и ненавидели солдаты. В начале войны между обитателями окопов враждующих сторон подчас складывались едва ли не идиллические отношения: бывали встречи за бокалом вина, товарищеские футбольные матчи, обмен подарками на Рождество. Но эта идиллия длилась недолго и не поощрялась командованием.
Это была «анонимная война», когда противники не видели друг друга, возможность проявить себя была ограничена, и часто судьба участников военных действий сводилась к борьбе не столько с противником, сколько с грязью, холодом, крысами, насекомыми и пассивному ожиданию смерти или ранения от невидимого противника. Недаром название известного романа Э.-М. Ремарка «На западном фронте без перемен» позаимствовано из донесений немецких штабов. Психологически пребывание в окопах было тяжелым испытанием. На западном фронте существовала ротация солдат, система реабилитации последних. На восточном фронте ситуация была более драматической. А. Хвальба замечает, что линии окопов никогда не были прорваны на западном фронте. На восточном же прорывы имели место вследствие худшей подготовки и проблем с обеспечением подкрепления.
Исход Первой мировой войны, так же как и всякой другой, во многом зависел от деятельности разведки и контрразведки. Использовались все традиционные методы: от прослушивания радиопередач, до допросов пленных и дезертиров, от сбора данных с помощью авиации до использования почтовых голубей. Наиболее успешно и активно голубиную почту применяли французы, сумевшие использовать для этой цели 130 тыс. голубей, из которых 20 тыс. - погибли. После окончания войны в Лилле был сооружен памятник раненому голубю, который принес донесение из-под Вердена, но будучи отравлен газами, едва долетев, умер. Французы наградили голубя орденом Почетного легиона и сделали из него чучело. Автор отмечает героизм не только голубей, но и их владельцев, многие из которых были расстреляны за предоставление птиц для использования в военных целях.
В ходе войны серьезную роль сыграли дешифровальщики, лучшими их которых были англичане, способные разгадать практически любой шифр. Интересно, что для передачи информации использовались даже материалы в прессе, вплоть до прогноза погоды. Во всех воюющих странах перлюстрировались письма, вскрывались посылки, выявлялись вражеские агенты и шпионы. Среди последних 10% составляли женщины, из которых самой популярной была Маргарета Гертруда Зелле, более известная как Мата Хари, работавшая и на германскую, и на французскую разведки.
Все воюющие страны были охвачены шпиономанией. В трудной ситуации оказались представители народов, принадлежавших по происхождению к странам - военным противникам. Каждый из них рассматривался как потенциальный шпион. С определенного момента таким людям было запрещено менять фамилии. Хотя этот запрет на практике и нарушался: так, в 1917 г. английская королевская династия из Саксен-Кобургской превратилась в Виндзорскую, каковой и является по сей день.
Активным участником мирового конфликта был пропагандистский аппарат, ведший настоящую войну без оружия. Использовались все средства: от
листовок и плакатов до театральных постановок. В Америке серьезную роль в пропаганде играли музыка и танцы. Самое активное участие в пропагандистской деятельности принимали звезды экрана, например Чарли Чаплин. Наиболее успешно пропагандистская война велась в Великобритании, где было создано первое министерство пропаганды, руководимое лордом А. Хармс-вортом. Именно в Великобритании возник первый межсоюзнический штаб психологической войны, с которым сотрудничали помимо прочих и А. Конан Дойл, и Г. Уэллс, и Р. Киплинг. По мнению специалистов, «Великую войну можно расценивать как первую великую медиавойну в истории» [с. 390]. Масштабы пропаганды требовали все новых и новых средств информации. Росли тиражи изданий, появлялись новые СМИ. Так, тиражи немецких газет к ноябрю 1918 г. выросли на 69,9%, тираж лондонской «Дейли мейл» в период с 1914 до 1918 г. вырос с 600 тыс. экземпляров до 1,8 млн [с. 394].
Немалая роль принадлежала пропагандистским брошюрам. В Великобритании большим тиражом выходили так называемые «красные книжечки», среди авторов которых был историк А. Тойнби. В России выходили на немецком языке и распространялись среди пленных брошюры о преступлениях немцев и австрийцев.
По оценкам А. Хвальбы, наиболее успешно пропагандистскую войну вели страны Антанты. Поводом для патриотической пропаганды становились сражения, особенно такие, которые можно было интерпретировать как столкновение различных систем ценностей и традиций. К такого рода битвам относятся Танненберг, Галлиполи, Верден. Так, битва под Танненбергом в немецкой пропаганде подавалась как образец защиты родной земли и реванш за прежние поражения (Грюнвальд в 1410 г.). Возвращался миф о вечной борьбе немецкой цивилизации со славянскими варварами.
А. Хвальба не обошел своим вниманием и вопросы обмундирования армий. Он отмечает, что еще до начала войны в большинстве стран яркие цвета мундиров были заменены на более сдержанные. И только французы сохранили свою традиционную форму с 1870 г. «Красные брюки рассматривались как воплощение французского достоинства и славы французского оружия» [с. 406]. Часто цитировались слова министра обороны: «Отказаться от красных брюк? Никогда! Красные брюки - это Франция» [там же]. Правда, опыт Великой войны все же вынудил французов изменить цвета формы на более спокойные.
Война вносила свои коррективы не только в обиход французской армии. Так, в начале войны русские, турки и французы не носили шлемов, но вскоре вынуждены были признать их целесообразность, хотя солдаты и не любили этот тяжелый головной убор, ведь солдат с полной выкладкой и так был обременен немалым грузом, достигавшим 30-35 кг.
Рассматривая проблему вооружения армий, А. Хвальба отмечает, что зловещим символом войны стал отравляющий газ. Хотя Гаагская конвенция запрещала использование разного рода ядов, едва началась война, все стороны конфликта занялись разработкой отравляющих веществ. Лидерство принадлежало немцам. Именно немецкий химик еврейского происхождения Ф. Хабер (Нобелевский лауреат 1918 г. в области химии) предложил использовать хлор. Примечательно, что в то время отравляющий газ рассматривался как гуманное оружие, ибо солдаты погибали не от потери крови. На деле это оказалось одним из наиболее страшных видов оружия, последствия применения которого вызывали ужас даже у видавших виды военных. Впервые немцы применили газ зимой 1915 г., но без особого эффекта в связи с погодными условиями. Однако в мае того же года на восточном фронте в районе Скерне-виц немцы использовали газ уже более эффективно: в ходе газовой атаки погибли около 11 тыс. русских солдат. За атакой наблюдал лично Хабер. Впоследствии газ применяли многократно на всех фронтах, все участники конфликта. В годы войны использовалось 63 вида газов разного рода. Число жертв газовых атак (по разным подсчетам от 25 до 91 тыс.) не столь велико, как от действий артиллерии, но газ стал «знаком цивилизационной деградации и варварства европейцев» [с. 423]. Немцы были полны энтузиазма, оценивая эффекты применения газа. Хабер стал национальным героем, но его жена, пораженная результатами действия этого изобретения, покончила с собой.
Другим знаковым оружием Великой войны стали танки. Энтузиастами этого вида вооружения, не сразу признанного, были англичане и французы. А. Хвальба полагает, что, несмотря на несовершенство нового вида вооружения, оно сыграло существенную роль в победе государств Антанты.
В главе «Судьба солдата» автор рассматривает проблемы пленных и раненых. Последних было гораздо больше, чем убитых. Число раненых превышало 20 млн. Масштабы войны превзошли все ожидания, и поэтому не хватало ни врачей, ни госпиталей. В годы войны во всех воюющих странах не было недостатка в примерах мужества и самоотверженности в помощи раненым. Медсестрами становились многие женщины из аристократических семей, представительницы правящих династий.
Больницы и госпитали были заполнены не только ранеными, но и многочисленными больными: малярия, холера, тиф свирепствовали среди военнослужащих. Их жертвы превышали число павших на поле боя.
Во время войны более 8 млн человек попали в плен. Наибольшее число пленных 3-3,6 млн составляли россияне. На каждые 100 русских солдат, погибших до января 1917 г., приходилось 200 сдавшихся в плен. Аналогичные показатели для британской армии составили, соответственно, 20 на 100, для французской - 24 на 100, немецкой - 26 на 100 [с. 457]. Содержание пленных
было наилучшим во Франции и Германии, хуже обстояли дела в Италии и России, самые плохие условия имели место в Турции.
В лагерях содержались не только пленные. Существовали специальные лагеря для дезертиров и бунтовщиков. Наибольшее число дезертиров было в русской и турецкой армиях. Число дезертиров в русской армии увеличилось после Февральской революции1. «Российский солдат имел слабое чувство общности с государством, еще более слабое с народом, более сильное с монархом и хорошо воевал до тех пор, пока его контролировали и наказывали за нарушение дисциплины. Когда батюшки-царя не стало и ослабла дисциплина, солдат уже не видел необходимости участия в боевых действиях» [с. 461].
Затянувшаяся война и революция в России привели к росту дезертирства и в армиях других стран, особенно в Румынии, Болгарии, Австрии. В последней в 1918 г. число дезертиров достигало 400 тыс. человек, что составляло 5-8% общей численности австрийской армии [с. 462].
Случались и солдатские бунты. Наиболее значительными автор считает бунты в России, Германии и Франции. Во Франции случаи неподчинения командованию были отмечены в половине дивизий. Маршал Петен, возглавлявший французскую армию, действуя методом кнута и пряника (выносились смертные приговоры и вместе с тем увеличивались пособия солдатам и вдовам, более длительными становились отпуска), добился к осени 1917 г. восстановления порядка в армии.
В главе «Война на море» А. Хвальба констатирует, что если в XIX в. владычицей морей была Британия, то в XX в. на эту роль активно претендовала Германия. Большим энтузиастом создания мощного флота был кайзер Вильгельм, а исполнителем проекта Альфред фон Тирпиц. В 1908-1914 гг. на нужды флота шло 24% бюджетных средств [с. 465]. Германия стала третьей морской державой, после Британии и США. В 1914 г. Британия располагала 20 тыс. торговых судов, обслуживая 60% канадской торговли, больше половины торговли США, 40% - России, Бельгии, Франции и 25% - Германии [с. 471]. Для обеспечения морской блокады Германии Британия широко использовала мины, металлические сети. В годы войны силами Британии было установлено 310 тыс. морских мин [с. 472].
Для преодоления возникших проблем Германия широко применяла подводные лодки, что оказалось неожиданностью для британского флота. Подводный флот считался неблагородным, варварским, пиратским. Однако он оказался достаточно эффективным, и производство подводных лодок в Германии росло быстрыми темпами: если в начале войны Германия распола-
1. А. Хвальба называет Февральскую революцию мартовской, очевидно, исходя из того, что по григорианскому календарю, принятому в Европе, Февральская революция случилась в марте. — Прим. реф.
гала 28 лодками, то в 1917 г. их число выросло до 121 [с. 473]. Наибольшее впечатление на современников произвела гибель пассажирского судна «Лу-зитания», ходившего по курсу Ливерпуль - Нью-Йорк и затонувшего 7 мая 1915 г. от немецкой торпеды. Из 1959 пассажиров погибли 1198. Среди спасенных был и американский капитан судна, который, оценивая безопасность путешествия перед отплытием, заявил, что оно будет более безопасным, «чем поездка в нью-йоркском трамвае» [с. 479].
Немцы оправдывались тем, что на пассажирском судне якобы перевозили военные грузы. По сей день идут споры о том, было ли это немецким военным преступлением или провокацией Черчилля, надеющегося, что гибель американцев, находящихся на борту «Лузитании» побудит США вступить в войну.
Наибольшие потери понес британский торговый флот. С помощью подводных лодок было уничтожено 87,6% судов, мины привели к гибели 9% судов, а надводный флот своими действиями привел к уничтожению 3,4% судов [с. 498].
В главе «Война в воздухе» А. Хвальба отмечает, что авиация в начале войны не рассматривалось как действенный способ ведения боевых действий. Мнение французского маршала Ф. Фоша, согласно которому «авиация - это хороший вид спорта, но в армии самолет бесполезен», было повсеместным. В начале войны все участники конфликта имели в своем распоряжении около тысячи самолетов, из них России принадлежало 263, Германии - 232, Франции - 156, Великобритании - 130, Австро-Венгрии - 65, США - 30, Италии -30, Бельгии - 25, Сербии - 3 [с. 499]. Главными задачами авиации были разведка и связь. Именно благодаря данным о передвижении армии немецкого генерала А. фон Клюка, добытым французским летчиком, французы победили на Марне.
В начале войны самолеты не имели на борту вооружения. Более того, летчики противоборствующих сторон приветствовали друг друга в воздухе. Позднее ситуация изменилась. Во многом это связано с подвигом П. Нестерова, впервые протаранившего машину противника. Авиация стала весьма популярной. «Молодежь штурмовала летные школы, стремясь принять участие в великом спектакле» [с. 505]. Ведь основная масса воюющих была анонимной, а каждый летчик имел свое лицо и был героем. Героизм в небе всячески поощрялся, был введен даже титул аса, который присваивался после пяти воздушных побед. Летчиков называли «небесными рыцарями». В авиацию шли многие представители аристократических семей. Молодежь завидовала славе Манфреда фон Рихтгофена, лучшего аса Первой мировой войны, сбившего 80 самолетов противника. Его называли «красным бароном» из-за аристократического происхождения и цвета фюзеляжа его самолета. Рихтго-фен погиб в 25 лет, будучи сбитым над вражеской территорией, и был
с почестями похоронен противниками. Вообще летчики противоборствующих сторон с почтением относились друг к другу, отдавая должное мужеству и отваге всех воевавших.
Помимо истребителей большую роль в войне сыграли бомбардировщики. Первые и впечатляющие по размерам самолеты этого типа были построены Россией. «Илья Муромец» И. Сикорского мог пробыть в воздухе шесть часов и вместить на своем борту 1500 кг бомб [с. 510]. Но пилоты бомбардировщиков отнюдь не пользовались такой славой и популярностью как летчики-истребители. «Бомбардировки из-за облаков несли в себе некий элемент коварства, как выстрел в спину» [там же].
К концу войны представление о роли и возможностях авиации в корне отличалось от того, что было в начале войны. На всю мощь работали авиазаводы и лаборатории, воюющие стороны построили 200 тыс. самолетов: из них Германия - 46 тыс., а Россия - 55 тыс. [с. 515-516]. В ходе военных действий погибли 30-40 тыс. пилотов, еще 12-15 тыс. погибли во время тренировочных полетов и в результате несчастных случаев [с. 516].
Описывая жизнь на оккупированных территориях, А. Хвальба анализирует специфику оккупационных режимов различных стран - участниц войны. Первыми оккупированными странами стали Люксембург и Бельгия. Порядки, заведенные здесь Германией, отличались суровостью и жестокостью, что признавали сами немцы. Экономика названных стран была разрушена, и даже через десять лет после окончания войны, страна не достигла довоенного уровня. В Бельгии немцы всячески поддерживали разделение страны на фламандскую и валлонскую части. В 1917 г. по инициативе Германии была провозглашена независимость Фландрии со столицей в Брюсселе, как государства, дружественного Третьему рейху.
На землях, оккупированных Россией, в Галиции и Буковине было провозглашено воссоединение этих земель, признанных исконно русскими, с Россией. Украинские националисты подвергались преследованиям, многие были высланы в глубь России. Именно такая судьба постигла историка М. Грушевского и греко-католического епископа А. Шептицкого. Российские власти проводили политику активного и, по мнению автора, достаточно брутального насаждения православия на оккупированных землях, поощрения пророссийски настроенных русинов. В течение нескольких недель длилась российская оккупация Восточной Пруссии. Сначала российские войска вели себя корректно, не допуская насилия, но уходя из Восточной Пруссии, оставляли за собой, по сути, выжженную землю.
Еще более жесткую политику осуществляла на оккупированных землях Австрия. Сурово преследуя русинов за пророссийские настроения, австрийские власти заключили в концентрационные лагеря более 80 тыс. человек, в том числе в печально известный Таллергоф. 150
Необычайно суровыми были оккупационные порядки в Сербии и Черногории. Более 150 тыс. сербов оказалось в концлагерях и тюрьмах, где погибли более 20 тыс. человек [с. 541]. Именно в Сербии и Черногории было наиболее значительное движение сопротивления, которое в целом в годы Великой войны было достаточно слабым. Относительно заметным оно было лишь в Бельгии и отчасти в Румынии.
В заключение А. Хвальба отмечает, что Первая мировая война длилась дольше, чем предполагали ее участники, ввязываясь в военный конфликт. «Надежды сторонников мира на то, что граждане откажутся повиноваться своим властям, не оправдались. Оказалось, что кроме России, все они были готовы к продолжению борьбы и к смерти» [с. 619]. Экономики воюющих стран оказались способными выдержать столь долгое напряжение. Длительность войны объясняется и тем, что между воюющими государствами существовало относительное равновесие сил. Вступление в войну Америки с ее мощнейшим экономическим потенциалом помогло Антанте выиграть войну. Причем американцы сделали это в наиболее благоприятный для себя момент, что позволило им во многом определить условия послевоенного устройства мира. Это прекрасно осознавали страны Антанты, на стороне которых выступили США. Поэтому в конце войны, когда исход ее уже был ясен, англичане не желали предоставлять американцам суда для транспортировки на континент войск. Они опасались, что американцы займут их место мирового лидера в военной, дипломатической и финансовой сферах.
Война способствовала ускорению процессов демократизации. Улучшилось положение женщин и наемных рабочих, продвинулось социальное законодательство. Война произошла на переломе двух эпох. Ею закончился долгий XIX век, начавшийся Французской революцией. Эта война, которую считали последней Великой войной, создала почву для Второй мировой войны.
Л.С. Лыкошина
