CC BY
21
в ней полностью отсутствует такая важная часть любой серьезной монографии, как «Выводы». Что дала Византия европейскому миру? Был ли какой-то смысл в существовании этого государства? Как распорядилась Европа византийским «наследством»? Эти и другие концептуальные вопросы в книге вообще не поставлены. Вероятно, это не входило в задачи авторского коллектива. Следствием такого «позитивистского» подхода стали безыдейность, описательность и полная вторичность изложения.
К. А. Максимович (ПСТГУ, ИРЯ РАН)
Hulster I. J., de. Iconographic Exegesis and Third Isaiah. Tubingen: Mohr
Siebeck, 2009 (Forschungen zum Alten Testament; 36). 352 p.
Монография представляет собой публикацию диссертации (Ph.D.), защищенной в 2008 г. в университете Утрехта (Illuminating Images: An Iconographic Method of Old Testament Exegesis with Three Case Studies from Third Isaiah) и претендует быть первой монографией, в которой делается попытка описать сам метод иконографической экзегезы, несмотря на то, что древние изображения уже давно используются в качестве иллюстративного материала при комментировании библейских текстов.
Создание всякого метода толкования есть результат герменевтического опыта (рефлексии о принципах интерпретации). Данное исследование не выходит за рамки историко-критической интерпретации, но наряду с общим историческим подходом используются методы социологического и культурологического исследований.
Сама процедура иконографической экзегезы описана в 3-й главе. Цель такого подхода — достижение большей уверенности исследователей в правильном понимании толкуемого текста и восстановлении ситуации коммуникации (совокупности условий и обстоятельств осуществления определенной коммуникации). Как и всякий экзегетический метод, иконографический предполагает его теоретическое обоснование, процесс практического осуществления и наличие у толкователя определенного искусствоведческого опыта. Теоретическое обоснование метода — общее для всех принятых в гуманитарных науках, таких как история, археология, искусствознание, культурная антропология. Для исследования изображений в их связи с текстами Де Хульстер подчеркивает важность понятия «ментальная карта» (абстрактного субъективного отражения человеком окружающего мира), представляющего параметры для всякого сравнения между различными выражениями в древних культурах. Автор подчеркивает важность учета и ряда исторических факторов: представления об имперской власти и ее влиянии на изображения, торговых отношений, этнической принадлежности.
Исследование того, насколько отдельные выражения остаются частью целого, позволяет сделать вывод о «ментальной карте» людей исследуемой культуры. По-
нимание «ментальной карты» предполагает знание исследователем мировоззрения, парадигм мышления, культурных кодов, ассоциаций и т. п. Наконец, важной предпосылкой экзегетического метода, общего для текстов и изображений, является такой элемент теории искусства, как понятие «образа» — «опосредованной репрезентации», который может в качестве технического термина прилагаться как к материальным, так и к вербальным изображениям. Помимо этой абстрактной связи между текстом и изображением, их общим источником может рассматриваться «ментальная карта» культуры или субкультуры, в которой текст или изображение возникли.
После того, как принятый в качестве исходной точки исследования текст датирован, локализовано его происхождение, следует собственно иконографическое толкование, которое, согласно Де Хульстеру, реализуется в несколько этапов. На первом производится выбор изображений, информативных для исследуемого текста, по принципу близости датировки и места возникновения, принадлежности к одной культурной общности. Это позволяет исследовать тексты и изображения как продукты одних и тех же или сходных ментальных карт, что повышает ценность их информации для взаимной интерпретации. Далее следует автономная (независимая от содержания текста) интерпретация изображения на основании созданной Эрвином Панофским модели интерпретации1. Последняя в методе Де Хульстера расширена за счет модели О. Бечманна2, предполагающей изучение процесса создания произведения искусства и его рецепции с учетом по возможности большего количества связанных с изображением письменных источников, к которым прилагаются все созданные в филологии подходы. Наконец, после выбора изображений, учитываемых при интерпретации библейского текста, и истолкования его и этих изображений независимо друг от друга, эти толкования соотносятся, возникает диалог между результатами интерпретаций изображений на разных уровнях схемы Панофского и текстов, к которым прилагаются методы историко-филологической критики.
Предложенный Де Хульстером метод понимается как дополнение к историко-критическому, соответственно рассматриваются только изображения периода возникновения исследуемого текста. В стороне остаются изображения, связанные скорее с историей его рецепции.
В 4-й главе автор исследует вопрос об иконографическом толковании метафор, соотнося свою позицию с теорией метафор. Описывает самые общие контуры теории метафоры, концепции Д. Лакоффа и М. Джонсона, Е. Ф. Киттей (Kittay) и А. Лерер, и других. Она связывается с «теорией релевантности» Д. Сперберга и Д. Уилсона, описывающей событие коммуникации, в котором функционируют метафоры.
1 Панофский (см. : Панофский Э. Этюды по иконологии. СПб., 2009) описывает произведение искусства в виде смысловой структуры, различая 3 уровня значения произведения: первичный сюжет (какие объекты и события представляет произведение искусства — «феноменальный смысл»); вторичный — темы / мотивы (какие представления выражает произведение, какие темы затрагивает — «значащий смысл») и 3-й, «внутреннее значение», условный сюжет, то есть символическое значение (каково символическое значение произведения искусства).
2 Batschmann O. Einffihrung in die kunstgeschichtliche Hermeneutik. Die Auslegung von Bildern.
Darmstadt, 20015.
Комбинация теории метафоры и метода иконографического толкования позволяет, по Де Хульстеру, объяснять и иллюстрировать образные выражения (вербальные образы) с помощью материальных. Метафоры как часть ментальной карты отдельной социальной группы или целой культуры могут выражаться в материальных образах, поэтому их исследование методами, описанными в 3-й главе, позволяет получить на уровне «символической ценности» (3-й в рамках модели Панофского) информацию о ментальной карте.
3 примера из текста так называемого «Тритоисаии» (принятое в науке обозначение 56—66 глав Книги пророка Исаии) в 6—8 главах книги Де Хульстера рассматриваются в качестве иллюстрации работы описанного метода (Ис 56. 1—8; 60. 1—7; 63. 1—6). Сами главы книги Исаии ученые обычно датируют персидским периодом, а их возникновение локализуют в Иерусалиме, в контексте ситуации, сложившейся в персидской провинции Иехуд, когда некоторые изгнанники возвратились из вавилонского пленения после указа Кира Великого. В этому времени относят важнейшее переосмысления представления об этнической и религиозной идентичности народа и его членов после катастрофы Первого храма, а также существенное редактирование самих библейских текстов. (Вопросам датировки и локализации Тритоисаии в работе Де Хульстера посвящена 5-я глава.)
Пример, иллюстрирующий данный метод — толкование слова Т yad в сочетании Dtfl Т yad wasem (встречается в Ис 56. 5 — трудном для переводчиков стихе, см., напр., синодальный перевод: «...тем (евнухам. — К. Н.) дам Я в доме Моем и в стенах Моих место3 и имя (yad wasem) лучшее, нежели сыновьям и дочерям; дам им вечное имя, которое не истребится»). Так как yad может иметь значение «памятник»4 (как трехмерный объект)5, а sem — «память, поминание»6, был сделан вывод, что сочетание yad wasem указывает на каменный памятник, мемориальную статую — значение, которое имеет также другое еврейское слово — ma eba h (ср.: Иез 21. 19-20).
yad в значении «памятник» указывает в таком случае на поставленный вертикально камень — давно известный археологам тип. Есть основания считать, что мемориальные стелы использовались непрерывно с позднего бронзового века, хотя для позднего железного века (в том числе и персидского периода) такие памятники немногочисленны. Слова Исаии в свете иконографических данных получают следующее толкование: yad, «мемориальная стела» (в ст. 5), обещана Богом евнуху, который «присоединился к Господу» и называл себя «сухим деревом» (ст. 3); Бог обещает этому человеку надгробный памятник, то есть то, что в семьях благочестивых людей делают дети. Иконографический материал показывает, что подобные камни понимались как замещающие самих людей в их предстоянии Богу.
Центральная мысль другого отрывка (Ис 60. 1-7), о том, что свет явления Господа просвещает весь пребывающий во тьме мир (ст. 1: «Восстань, светись, [Иерусалим], ибо пришел свет твой, и слава Господня взошла над тобою»), также может получить толкование на основании иконографического материала. Автор
3 В синодальном переводе использован вариант Септуагинты: тояоу буо^аотбу.
4 HALOT (CD-Rom edition).
5 Ср. перевод А. Э. Графова (М., 2004): «Я дарую, каждому, памятник и имя».
6 HALOT (CD-Rom edition), 2 Цар 14. 7; Иов 18. 17; Ис 14. 22.
рассматривает изображения розеток (солярные знаки), а также монеты персидской провинции Иехуд с изображением Яхве на крылатом диске (ср.: «пришел свет твой»). Изображения показали связь между светом, солнцем, царским величием и также благодаря символическому указанию на солнечное божество в персидской религии — с правосудием и справедливостью. Автор считает, что таким образом мог изображаться и Яхве. Таким образом, пророк объявляет власть Яхве над всем твар-ным миром с помощью символов, которые использовались как иудейскими, так и персидскими владыками.
В Ис 63. 1—6 Яхве изображается как топчущий виноград (то есть врагов) в «точиле». Текст иллюстрируется изображениями, взятыми из более широкого культурного контекста, египетского и персидского, так как в провинции Иехуд эта традиция была известна очень долго. Необычным для традиционных изображений этого процесса является указание библейского текста на то, что виноградное точило топчет только один (в древневосточном иконографическом материале это обычно группа людей), более того, практически нет изображений божества, совершающего это действие. Топтание винограда в библейском тексте — символ поражения врагов, в иконографии выражает идею о власти, а также о справедливой каре.
Автор показывает, таким образом, что основные богословские идеи 56— 66 глав Книги пророка Исаии, позволяющие ученым выделять их в качестве отдельной книги или серии последовательных редакций, могут получить подтверждение на основании иконографического материала Древнего Ближнего Востока. Эти идеи: универсализм, открытость по отношению к другим народам, которые могут стать частью избранного, совершив паломничество к Сиону; справедливое наказание врагов и воздаяние праведникам.
К. В. Неклюдов (ЦНЦ ПЭ; МДА)
Beale G. K. We Become What We Worship. A Biblical Theology of Idolatry.
Downers Grove (IL); Nottingham: Inter Varsity Press, 2008. 341 p.
Грегори Бил — одна из крупнейших фигур в современной консервативной североамериканской библеистике. К его трудам следовало бы присмотреться всем тем, кто работает в области библейской науки и преподавания Св. Писания в России и осознает, что возрождение отечественной богословской науки невозможно без контактов с наукой западной. Отличительными чертами Била как исследователя — характеризующими, в известной мере, не только его лично, но и то направление, к которому он принадлежит, — являются безусловное признание богодухновенности Св. Писания, связанное с этим восприятие его как единого целого, пронизанного множеством «взаимно скрепляющих связей» (Еф 4. 16), блестящее знание библейского текста, умение вычленить в Библии
