CC BY
102
УДК -82.09 ББК- 83.3
Чотчаева Марина Юрьевна
доктор филологических наук, профессор
кафедра русского языка, литературы и методики их преподавания Карачаево-Черкесский государственный университет имени У.Д.Алиева
г. Карачаевск Chotchaeva Marina Yurievna Doctor of philology, Professor
Department of Russian Language, Literature and teaching methods Karachay-Cherkessia State University U.D.Alieva Karachaevsk m.chotchaeva@mail.ru
Художественное воплощение темы свободы личности в «поэзии выселения»
Artistic realization of the theme of individual freedom in the "poetry of eviction"
В статье рассматриваются художественные особенности песен, созданных карачаевцами и балкарцами во время депортации в Казахстан в 1943-1957г.г. Не имея возможности открыто заниматься литературным творчеством, люди в условиях несвободы создают песни о свободе, опираясь на фольклорные традиции народа.
The article deals with artistic features songs created by the Karachai and Bal-kars during the deportation to Kazakhstan 1943-1957g.g. Not being able to openly engage in literary work, people in the conditions of lack of freedom to create a song about freedom, based on the folk traditions of the people.
Ключевые слова: Свобода, несвобода, песни-плачи, фольклор, карачаевцы, балкарцы, депортация.
Key Words: Freedom, lack of freedom, songs, laments, folklore, Karachai, Balkars, deportation.
Перелом в общественном сознании, связанный с переменами в социальной и духовной жизни общества последних десятилетий прошлого века, вызвал к жизни в национальных литературах небывалое количество произведений, основной темой которых является человеческая несвобода. Абсолютное большинство этих произведений имеют автобиографическую природу, что придает им особую ценность.
Напомним, что наряду с некоторыми другими народами Северного Кавказа, депортации подверглись карачаевцы и балкарцы, которые в одночасье оказавшись на чужбине, в непривычных климатических условиях, выжили, не сломались, не потеряли своего родного языка, обычаев и устоев. Долгих четырнадцать лет народ мечтал о возвращении на историческую родину, не теряя мужества и веры. Истоки этого национального оптимизма необходимо искать в традиционных горских адатах (морально-нравственных правилах), культивировавших свободолюбие, мужество, благородство, взаимовыручку, способность к сопереживанию, толерантность.
Надежда на возвращение свободы, духовная основа оптимизма национального самосознания опиралась на многовековой опыт и народную мудрость: все имеет не только свое начало, но и свой конец. Исламская философия смирения, терпения, наложившаяся на древний горский этикет, создала концепцию свободы, которая оказалась необычайно жизнеспособной. В рамках этой концепции идеи свободы личности переплетаются с идеями свободы всего народа, а оптимизм национального самосознания - с идеями выдержки и терпения.
Почувствовав на уровне инстинкта всю опасность, нависшую над ними, как над этнической единицей, карачаевцы в период ссылки обращаются к своим истокам. Не будет преувеличением сказать, что выжить им помогла литература.
Ф. Эфендиев верно замечает, что на оптимизм национального самосознания влияло устное народное творчество [14]. Оно было для высланных народов его духовной опорой, возможностью не раствориться в инонациональной среде, сохранить свой язык, а значит и себя как народ. Фольклор был исторической памятью ссыльных, нуждавшейся в условиях полного забвения в крепкой моральной опоре. Национальной памяти сосланных бесправных народов был нанесен непоправимый вред, который не вполне еще преодолен и сегодня. 1ради-ционные духовные ценности, имевшие непосредственное отношение к разви-
тию национального самосознания, к их менталитету были поставлены под удар существованием в пространстве несвободы, что для горцев с их свободолюбивым нравом особенно пагубно. Выхода из неволи нет, предпочесть ей смерть не позволяет религиозная мусульманская традиция, трактующая самоубийство как один из самых тяжелых грехов.
В этих условиях устная литература формировала и укрепляла нравственный облик тех, кто вынужден был жить вдали от родной земли, давала им выход на свободу.
Все писатели-спецпереселенцы были исключены из Союза писателей СССР, не имели права печататься, были лишены возможности донести до народа свои мысли, чувства, переживания, но, несмотря на это, творческие искания литераторов репрессированных народов не прекратились. Наиболее тонко чувствующие и одаренные литературно карачаевцы сами слагают песни-плачи, стихи о своем положении. «Страницы эти пропитаны слезами и кровью, пронизаны неизбывной болью, продиктованы кричащей памятью незаслуженных обид - памятью, влившейся в гены детей и внуков» [2:18].
В 1943-1957 г.г. вновь стали востребованными все фольклорные формы, бытовавшие в дописьменный период карачаевской литературы, в эти годы слагались песни о далекой родине и свободе, без которой жизнь горцу не мила, вручную переписывались и распространялись стихи и переводы карачаевских поэтов. К сожалению, многое из созданного в ссылке безвозвратно утрачено. Даже после возвращения карачаевцев на историческую родину и официальной их реабилитации проявлять повышенный интерес, как к самой теме депортации, так и к литературе, в те годы возникшей, было небезопасно. И только в последние два десятилетия прошлого века появилась возможность собирать и систематизировать фольклорные памятники выселения. Так, большую работу в этом направлении провел карачаевский поэт, который сам перенес все тяготы выселения, И. Аппаков, собравший богатейший материал. Свой труд, система-
тизированный и классифицированный, он опубликовал под названием «Ийнар-ла» на страницах журнала «Минги-Тау» в 1992 г [4:12].
Итогом кропотливой собирательской и исследовательской работы явился изданный Т. Хаджиевой в 1997г. в Нальчике сборник «Кечкенчюле эсгертме-си» («Словесные памятники выселения») [10].
В 1991 году вышел в свет поэтический сборник на карачаево-балкарском языке «Кезлерибизден къан тама. Песни-плачи» (А из наших глаз капала кровь) [8], в состав которого вошли произведения нескольких народных певцов-сказителей, свидетелей геноцида. Судя по датам создания произведений, можно сделать вывод о том, что практически с первых дней депортации создавались песни-плачи, песни-протесты, песни-проклятия, необычайно эмоционально повествующие о народном горе.
Примечателен факт, что в то время, когда более оправданным было бы стремиться выстоять физически, отдав этому все силы, народ пытался сохранить свою литературу, тем самым, делая все для духовного выживания и дальнейшего возрождения.
Изданная Ф. Байрамуковой в 1991 году «Книга скорби» («Бушуу китаб») включает в себя большое количество документального, «свидетельского» материала. Это цикл документальных рассказов-свидетельств, записанных со слов очевидцев трагедии [5].
В народной поэзии карачаевцев всегда особенно выделялся жанр песни как исконный для духовной жизни людей, способный вмещать в себя универсальность интеллектуальной деятельности. История, философия, религия, законы и обычаи - все народ вмещал в песенную форму. Естественно, что, находясь в экстремальных условиях, не имея надежды на скорые перемены к лучшему, карачаевский народ выражал в песнях свою боль и тоску по родине, черпая художественные образы в родном фольклоре.
В основном пелись песни-плачи, песни протеста, песни-проклятия и песни надежды, являющиеся неотъемлемой частью художественного наследия карачаевского народа. Поэзия выселения, как память народа, сохранила в художественной форме историю депортации, что способствует сегодня лучшему осмыслению этого этапа.
В этих лирико-драматических песнях рассказывается об изгнании народа со своей родины, о лишении свободы, потере жилищ, массовой гибели безвинных людей, о вопиющей несправедливости их постигшей. В основном, создав текст, написав мелодию, авторы этих песен сами же и исполняли их, что было далеко не безопасно.
К особенностям песен-плачей можно отнести присущие им устойчивые поэтические образы, символизирующие горе: природа и мир материальных вещей в них сопереживают автору. Каждая песня-плач имеет свою устоявшуюся композицию, музыкальный мотив, богатый и выразительный поэтический язык:
Яркие звезды этого мира, Солнца свет,-
Все это принадлежало нам до выселения. Были у нас мечты, были обычаи, Хотели мы радостей жизни. А теперь счастья нет для моего народа. Назвали нас бандитами. Нет нам сегодня ни славы, ни почестей, И нечего нам есть, и нет у нас домов, Выгнали нас с земли наших отцов.
/Подстрочный перевод М.Ч.
Архив автора /
Песням-плачам соответствовала своя поэтика, отличавшая их от всех других жанров карачаево-балкарского фольклора: постоянные эпитеты, простая рифма, стройная композиция. В текстах песен-плачей часто используются такие средства художественной выразительности как ритмические восклица-
ния и аллитерации, антитеза, рефрен, сравнения, эпитеты, метафоры и т.д. Песни отличаются искренностью, естественностью, простотой формы и содержания.
Для национального самосознания кавказских народов традиционным было тесное соприкосновение с миром природы. С самого младенчества в психологию горца закладывались понятия о живом и растительном мире родной земли как об одном из необходимых условий его жизни, что находит подтверждение в устном поэтическом творчестве карачаевцев и балкарцев. В архаической традиции окружающий мир осмысливался как единое целое, а человек - его равноправная и равнодействующая часть. Вместе они и составляли Вселенную. Такое представление было основой карачаево-балкарского фольклорно-эпического мышления («Песня о Бийнегере», нартский эпос и др.). Традиционными для карачаево-балкарского фольклора являются и символика антропоморфизма (Конь, Волк, Тур, Орел), метафоричность оппозиции (Душа-Тело, Человек-Природа), активно использовавшиеся авторами песен-плачей. В песенных текстах часто встречаются такие традиционные для фольклора карачаевцев и балкарцев мифические единства как Земля-Небо, Море-Гора, Вода-Огонь, Человек-Зверь, Дерево-Цветок.
В трагический момент расставания с родными местами горец обращается к знакомым ему с детства горам, рекам, траве, деревьям. Родная земля разделяет с ним его горе, она протестует, не хочет отпускать своих сыновей: «солнце погасло», «реки высохли, «Эльбрус тает и проваливается сквозь землю», «деревья ссохлись», «небо черное», «скалы рыдают, «мёртвые протягивают руки, чтобы не отпустить ссыльных с родной земли». Их родные горы - символ мудрости, стойкости, терпения оплакивают страдания людей:
Наших сыновей взяли в армию.
А их бедные семьи - в тюрьму.
Несчастье, которое мы испытываем
Оплакивают камни гор.
/Подстрочный перевод/
Мифологема горы, камня часто используется авторами песен-плачей. Традиционные для национального карачаевского фольклора эти архетипы олицетворяют в поэзии выселения неподвижное, монументальное горе, трагедию. В ее символическом значении гора является осью мира, местом соединения неба и земли, точкой пересечения двух пространств - человеческого и божественного. Священная гора есть почти у каждого народа, для карачаевцев и балкарцев - это Эльбрус. Священная гора - это и архетип внутренней горы в человеке. Достигнув ее вершины, можно познать самого себя.
Значение воды и рек чужбины как начала, несущего семантику гибельности, как образа, связанного, прежде всего с идеей разрушения, соотнесенного с представлениями о смерти, ярко выражено в песнях-плачах. Образ каждой из рек, которые упоминаются в них, так или иначе, проецирует произведение в пространство смерти.
Семантика воды восходит в своих истоках к мифологической основе - не как первоначала, творящего хаос, а как разрушительной стихии. Согласно мифологическим представлениям, водная бездна - олицетворение опасности или метафора смерти. В поэзии выселения мы можем наблюдать двоякую трактовку этого архетипа: когда речь идет о реках покинутой родины, вода ассоциируется с чистым, хрустальным символом свободы:
Мы вернулись в наше отечество!
Напейтесь вволю кубанской воды.
Нас, карачаевцев, мало осталось,
Будьте добры друг к другу.
/Подстрочный перевод/
В этой песне воды родной реки Кубани, у истоков которой издревле жил карачаевский народ, символизируют свободу, радость, возможность прикоснуться к истокам. А в другой песне, река чужбины Сырдарья кажется автору грязной, проклятой, чужой:
Днем и ночью все глубже Погружаемся в адский огонь. Ой, Аллах, Аллах, когда увидим Этой жизни свет?
Проклятая Сырдарья не дает напиться, Пока не вычистишь ее русло.
/Подстрочный перевод/
В карачаево-балкарском фольклоре традиционно обращение к природе как к союзнику. Горцы черпают силы в общении с родными горами и реками. А на чужбине даже природа враждебна. Обращаясь к реке Сырдарье, автор использует эпитеты «худжу», «къараннгы» («проклятая», «беспросветная»), считая ее воды непригодными для питья. Таким образом, в тексте противопоставляется мутная вода Сырдарьи и хрустальная чистота горных рек.
Для выражения своей скорби, горечи автор употребляет такие поэтические выражения и лексические обороты, которые передают его чувства, мысли и переживания применительно для конкретной ситуации традиционно для песни-плача - как можно сильнее выразить чувство горечи и тоску по родине. В песне используется весьма характерное для данного жанра обращение: «Ой, Аллах...», в данном случае к Всевышнему. Примечательно, что в более ранних текстах песен-плачей в карачаевском фольклоре, скорбящий обращается к различным силам природы, поскольку ислам карачаевцами был принят сравнительно поздно. Но в текстах песен-плачей, созданных в годы ссылки, обращение к Богу встречается очень часто: народ, лишенный нравственных ориентиров, стремился обрести опору в религии.
Постоянные эпитеты «худжу», «къараннгы», («проклятый», «беспросветный») используются в данном тексте для передачи внутреннего монолога и показывают отношение автора к переселению. Проклятия, часто встречающиеся в текстах песен-плачей, представляют собой систему словесных формул, являющихся яркими образцами организации текста в соответствии с прагматикой высказывания. Проклятия также были традиционны для устного народного творчества карачаевцев и балкарцев, их общая функциональная направленность
представляла из себя выраженное словами пожелание какой-либо беды, являющееся отражением внутреннего состояния человека, в проклятия обычно вкладывались пожелания угрозы здоровью, благополучию, счастью, иногда самой жизни врагов. В песнях-плачах авторы проклинают природу чужбины, людей виновных в их выселении.
Любовь горцев к труду нашла широкое отражение в различных произведениях устно-поэтического творчества. О трудолюбии народа сложено множество песен, стихов, пословиц и поговорок. Но в условиях несвободы для бес-
V гтч
правных людей труд не в радость. Так, автор причитает:
Мои обе руки очень болят, Не могут поднять проклятую тяпку.
Подневольный труд не давал ощущения свободы, даже призрачной, заключенным Омского острога, Колымы и ГУЛАГа, не в радость он и депортированным народам Северного Кавказа. Плакальщица выстраивает антитезу: все, что связано с пребыванием на чужбине, сродни горению в адском огне, а светлое начало в ее жизни - это далекая и прекрасная родина.
Все «вечные образы» национальной поэзии горцев, реконструируя в песнях переселения апокалиптическую картину мира, закрепляют в качестве основной реальности произведений пространство несвободы. В семантическое поле несвободы, ведущей к смерти, поскольку горец жить в неволе не может, песни-плачи вписывают народнопоэтические мотивы. Ассоциативный ряд, напрямую связанный с темой несвободы, гибели и трагедии, актуализируется здесь и контекстом поэзии.
В художественном образе мира, созданном на страницах поэзии выселения оказались искажены все пространственные и временные параметры, все традиционные горские представления о жизни и смерти. Данная поэзия реконструирует образ мира алогичного, абсурдного и иррационального; мира, в котором господствует несвобода, порождающая трагедию, мира, погруженного во власть несправедливости и безумия. Такой выглядит воплощенная в песнях-плачах реальность.
Поэтический хронотоп, выстраиваемый в песнях переселения, довольно своеобразен: время в этом царстве несвободы течет медленно, а пространство напоминает преисподнюю, где невыносимая жара сменяется лютым холодом.
Эта тема сравнения несвободы с адом рассматривалась нами выше на материале произведений Достоевского, Шаламова, Солженицына, что вряд ли можно считать простым совпадением: исторические катаклизмы первой половины XX в. обусловили общее для литературы того времени трагическое ощущение промежуточности, пограничности человеческого существования, восприятие всего мира как пространства смерти.
Однако традиционные для русской литературы мотивы и образы гонения на личность и лишения ее свободы находят в выселенческой поэзии новое воплощение, когда геноцид осуществляется в отношении целого народа. Сегодня можно констатировать тот факт, что поэзия выселения, авторская поэзия внесла значительный вклад в развитие новейшего устно-поэтического творчества карачаевцев и балкарцев и навсегда останется одним из литературных памятников той трагической эпохи, рисующий все тяготы существования в условиях несвободы и характеризующий уровень поэтического мышления народа.
Авторская поэзия выселения явилась очень важным жанрообразующим составляющим в истории карачаевской лирики, занимая достаточно значимую часть национальной культуры в целом и лирической поэзии в частности.
Библиографический список
1. Алиева, А.И. Опыт системно-аналитического исследования исторической поэтики народных песен [Текст] / А.И. Алиева, Л.А. Астафьева, В.М. Гацак // Фольклор. Поэтическая система. - М.: Наука, 1977. - С. 42-45.
2. Алиева, С.У. Поэзия репрессированных народов 30-50-х годов XX века [Текст] / С.У. Алиева // История национальных литератур: перечитывая и переосмысливая. - М., 1996. - Вып.2. - С. 229 - 245.
3. Антропология насилия [Текст] / отв. ред. В.В. Бочаров, В.А. Тишков. - СПб.: Наука, 2001. - 531 с.
4. Аппаков, И.А. Ийнарла (Ийнары) [Текст] / И.А. Аппаков // Минги-Тау - 1992.- №4-С. 12-45.
5. Байрамукова, Ф. Бушуу китаб. Керти хапарла. 2 китаб (Книга скорби. Документальные рассказы) [Текст]: в 2-ух т. / Ф. Байрамукова. - Черкесск, 1991. - 1997.
6. Берберов, Б.А. Тема народной трагедии 1943-1957 гг. в карачаево-балкарской поэзии [Текст] / Б.А. Берберов // Республиканская научно-практическая конференция «Проблемы развития государственных языков КБР». - Нальчик, 1996. - С. 68-69.
7. Берберов, Б.А. Тема народной трагедии и возрождения в карачаево-балкарской поэзии [Текст]: автореф. дис. ... канд. филол. наук / Б.А. Берберов. - Нальчик, 2002 .- 20 с.
8. Джаубаева, К.Ю. Кёзлерибизден къан тама. «Из наших глаз капала кровь». Народные песни и плачи [Текст] / К.Ю. Джаубаева. - Нальчик, 1991. - 321 с. (А из наших глаз капала кровь [Текст]: песни-плачи. - Черкесск: Малое изд. предприятия «Чолпан». - 61 с.
9. Кечкенчюле эсгертмеси (Словесные памятники выселения)/ Сост. Т. Хаджиева. -Нальчик, 1997. - 145 с.
10. Так это было: Национальные репрессии в СССР (1919-1952): Документы. Воспоминания. Фольклор, Публицистика. Проза. Поэзия. Драматургия [Текст]: в 3 т / сост. С. Алиева. - М.: НПО «Инсан», 1993. - Т.1. - 336 с, Т.2. - 335., Т.3. - 351 с.
11. Тебуев, Р.С. Депортация карачаевцев. Документы рассказывают [Текст] / Р.С.Тебуев. - Черкесск: КЧИГИ , 1997. - 340 с.
12. Чотчаева М.Ю. Песни-плачи в карачаевском фольклоре. [Текст] / М.Ю.Чотчаева. / Мир на Северном Кавказе через языки, образование, культуру. V Международный конгресс 8-12 октября 2007 г. Пятигорск: Изд-во ПГЛУ.- С.96-98.
13. Эфендиев, Ф.С. Этнокультура и национальное самосознание [Текст] / Ф.С. Эфен-диев. - Нальчик: Эль - Фа, 1999. - 304 с.
Bibliography
1. Aliyev A.I. Experience of system-analytical study of historical poetics of folk songs [Text] / A.I. Aliyev, L.A. Astafeva, V.M.Gatsak // Folklore. Poetic system. - M .: Nauka, 1977. - P. 42-45.
2. Aliyev, S.U. Poetry repressed peoples of 30-50-ies of XX century [Text] / SU Aliyev // history of national literatures: rereading and rethinking. - M., 1996. - Issue 2. - S. 229 - 245.
3. Anthropology violence [Text] / Ed. Ed. V.V. Bocharov, V.A. Tishkov. - SPb .: Nauka, 2001. - 531 p.
4. Appak, I.A. Iynarla (Iynary) [Text] / I.A. Appak // Ming-Tau - 1992.- №4- S. 12-45.
5. Bayramukova, F. Bush kitab. Curtis haparla. 2 kitab (book of sorrow. Documentary stories) [Text]: a 2-m. / F. Bayramukova. - Stavropol, 1991 - 1997.
6. Berbers, B.A. The theme of the people's tragedy 1943-1957 gg. in Karachay-Balkar poetry [Text] / B.A. Berber // Republican scientific-practical conference "Problems of development of the state languages of the CBD." - Nalchik, 1996. - P. 68-69.
7. Berbers, B.A. The theme of the people's tragedy and rebirth in the Karachai-Balkar poetry [Text]: Author. dis. ... Cand. Philology. Science / B.A. Berbers. - Nalchik, 2002 .- 20.
8. Dzhaubaeva, K.Y. ^zleribizden kan tama. "From our eyes dripping blood." Folk songs and laments [Text] / K.Y. Dzhaubaeva. - Nalchik, 1991. - 321 p. (And our eyes dripping blood [Text]: songs-laments. - Tbilisi: Small ed. Enterprise "Cholpan." - 61.
9. Kechkenchyule esgertmesi (Verbal monuments eviction) / Comp. T. Hadjieva. - Nalchik, 1997. - 145 p.
10. So it was: National repression in the Soviet Union (1919-1952): Documents. Memories. Folklore, Literature. Prose. Poetry. Drama [Text]: 3 t / comp. S. Aliyev. - M .: NGO "Insan", 1993. - Vol.1. - 336, V.2. - 335, Vol.3. - 351 p.
11. Tebuev, R.S. Karachai deportation. The documents tell [Text] / R.S.Tebuev. - Tbilisi: KCHIGI, 1997. - 340 p.
12. MY Chotchaeva Songs, laments in Karachai folklore. [Text] / M.Yu.Chotchaeva. / The World of the North Caucasus through languages, education and culture. V International Congress on 8-12 October 2007 Pyatigorsk Univ PGLU.- S.96-98.
13. Efendiev, F.S. Ethnic Culture and National Identity [Text] / F.S. Efendiyev. - Nalchik: El - Fa, 1999. - 304 p.
