CC BY
122
УДК 821.161.1 СТРУКОВА T.B.
кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка и литературы, Орловский государственный институт культуры E-mail: [email protected]
UDC 821.161.1
STRUKOVA T.V.
Candidate of Philology, Associate Professor, Department of Russian language and Literature, Orel State Institute
of Culture E-mail: [email protected]
ХУДОЖЕСТВЕННОЕ СВОЕОБРАЗИЕ ЗАГАДОК К.И. ЧУКОВСКОГО ARTICTIC FEATURES OF THE RIDDLES BY K.I. CHUKOVSKY
В статье анализируются функциональные и струюпурно-колтозиционные особенности загадок К.И. Чуковского. Создавая стихотворные загадки, поэт опирался на фольклорную традицию, придавая этому жанру особое образовательное и воспитательное значение, а также на «заповеди» для детских поэтов, сформулированные им в книге «От двух до пяти». Основополагающим принципом построения загадок Чуковского является графич-ностъ. Визуальные энигматические образы изображаются поэтом посредством перечисления их перцептивных признаков: цвета, формы, размера. В загадках Чуковского активно используются разнообразные эпитеты, наряду с которыми в интерпретационное поле вводятся когнитивные и олицетворяющие метафоры.
Ключевые слова: загадка, энигматический образ, интерпретационное поле, кодирующая часть, фольклорная традиция, литературная традиция.
In the article functional and structural-compositionalfeatures of the riddles by K.I. Chukovsky are analyzed. Creating poetry riddles, the poet relied on folklore tradition, giving this genre a special educational significance, as well as the «commandments» for children '$ poets, formulated by him in the book «From two to five». The fundamental principle of constructing of Chukovsky's riddles is graphical. Visual enigmatic images are depicted by the poet through enumeration of their perceptual attributes: color, shape, size. In the riddles of Chukovsky various epithets are actively used, along with which cognitive and personifying metaphors are introduced into the interpretation field.
Keywords: riddle, enigmatic image, interpretation field, coding part, folklore tradition, literary tradition.
В своей известной книге «От двух до пяти» Корней Иванович Чуковский, излагая заповеди для детских поэтов, акцентирует внимание на том, что успех произведений для детей во многом зависит от их «народности» «Детское» и «народное» в его восприятии являются синонимичными понятиями, поскольку «народная поэзия в высших своих достижениях часто бывает поэзией детской» [9, с. 354]. Автор был убежден, что именно русский фольклор должен стать неиссякаемым источником творческого вдохновения для детских поэтов. Подобная точка зрения также неоднократно высказывалась современниками Чуковского: Самуилом Маршаком и Агнией Барто. В частности, поэтесса отмечала, что у детской поэзии есть свои законы - в ней активно используются изобразительные средства народной поэзии: гипербола, повторы, звукоподражание, меткая иг ра слов, считалка, загадка [2].
Одним из самых популярных фольклорных жанров является загадка, назначение которой заключается не только в испытании догадливости и сообразительности читателя. Наряду с этим загадке свойственна познавательная, назидательная и игровая функция. На данную художественную особенность народной загадки впервые обратила внимание М.А. Рыбникова: «Предметность, конкретность загадки, направленность ее к деталям жизни делают ее, конечно, отлич-
ным приемом дидактического воздействия на детский ум<...>загадка вводит ребенка в вопросы: что откуда, что из чего делается (генезис предмета) и что чем делают, что к чему годится (функция предмета)» [7, с. 54]. Расшифровка кодирующей части загадки неотъемлемо связана с процессом познания ребенком окружающего мира, объектов материальной действительности. Вот почему первые необходимые сведения о внешнем мире традиционно преподносились детям в игровой форме или в форме своеобразной эвристической беседы.
Создавая свои поэтические загадки, К.И. Чуковский, несомненно, опирался на фольклорную традицию, придавая этому жанру особое образовательное, воспитательное, а также развлекательное значение. Вместе с тем в его загадках в полной мере воплотились «заповеди» для детских поэтов, сформулированные им в книге «От двух до пяти». Основополагающим принципом построения загадок автора является графичность - поэт был убежден, что в каждой строфе, в каждом двустишии «должен быть материал для художника, ибо мышлению младших детей свойственна абсолютная образность», поэтому «стихи, с которыми художнику нечего делать, совершенно непригодны для этих детей», «пишущий для них должен<...>мыслить рисунками» [9, с. 359]. Именно поэтому он создает зрительные, на-
© Струкова Т. В. © Strakova T.V.
глядные энигматические образы, которые описываются им посредством перечисления их перцептивных признаков: цвета, формы, размера. В большинстве загадок Чуковского активно используются цветовые эпитеты, наряду с которыми в интерпретационное поле вводятся когнитивные метафоры: Красные двери В пещере моей. Белые звери Сидят У дверей.
И мясо, и хлеб - всю добычу мою Я с радостью белым зверям отдаю! [10] Прием уподобления, «замещения» (термин М.В. Митрофановой - Т.С.) одного объекта другим, используемый автором, восходит к фольклорной традиции. Метафора является «душой» народной загадки, характеризует «специфику ее содержания и формы, лежит в основе ее стилистической и композиционной организации, определяет сами творческие принципы художественного отражения действительности» [4, с. 31]. Изображая губы и зубы, Чуковский опирается на специфические особенности русской народной поэзии и сравнивает губы с «красными дверями», рот - с «пещерой», а зубы - со «зверями». В великорусских загадках, собранных и изданных И.А. Худяковым, рот человека уподоблен «прорубке», «подполью», «хлеву», а зубы -«белым голубям», «белым лебедям», «белым овцам»: «Около прорубки, //Стоят белые голубки»; «Полно подполье// Белых лебедей»; «Полон хлевец//Белых овец» [8, с. 413]. Использование в загадке Чуковского метафорической цепочки, несомненно, способствует развитию образно-ассоциативного мышления детей, развивает у них умение находить черты сходства и различия между различными объектами материального мира, формируя тем самым «базу для индуктивно-дедуктивных операций во взрослой жизни» [5, с. 266].
Обращает внимание, что. ориентируясь на фольклорную традицию и используя прием развернутой метафоры, поэт в то же время расширяет интерпретационное поле и вводит способы вторичной номинации энигматического образа: «И мясо, и хлеб - всю добычу мою//Я с радостью белым зверям отдаю!». Это позволяет выявить специфические черты объекта иносказательного описания, а также упрощает процесс расшифровки кодирующей части загадки. Характеризуя имплицитный образ, автор не только передает информацию об объектах материального мира, но и дает ей определенную оценку. Наряду с индикативной (познавательной) функцией здесь отчетливо прослеживаются аксиологическая и аппелятивная функции: поэт опирается на объем знаний, имеющихся у читателя, тем самым учитывая специфику его мышления и восприятия.
Создавая визуальные энигматические образы. Чуковский особое значение отводит олицетворяющим метафорам, поскольку, по его мнению, «детское зрение чаще всего воспринимает не столько качество вещей, сколько их движения, их действия» [9, с. 359]. Вот по-
чему наряду со словесной образностью загадкам поэта свойственна особая ритмичность, создаваемая посредством использования приемов повтора и синтаксического параллелизма: Был белый дом. Чудесный дом, И что-то застучало в нём. И он разбился, и оттуда Живое выбежало чудо -Такое тёплое.
Такое пушистое и золотое. [10] Ориентируясь на особенности детского восприятия, Чуковский активно использует смежную систему рифмовки, потому что он был убежден в том, что ребенку «гораздо труднее воспринимать те стихи, рифмы которых не смежны» [9, с. 363]. При этом слова, рифмующиеся в загадке, служат для номинации важных атрибутивных признаков, характеризующих объект энигматического описания: «теплое - пушистое - золотое». По мысли поэта, слова, которые «служат рифмами в детских стихах, должны быть главными носителями смысла всей фразы», «на них должна лежать наибольшая тяжесть семантики», т.к. «благодаря рифме эти слова привлекают к себе особое внимание ребенка» [9, с. 363].
Воплощая в загадке о курином яйце и цыпленке «правила» для детских поэтов, Чуковский также опирается на фольклорную традицию. В частности, на загадку, изданную в сборнике М.А. Рыбниковой в 1932 году, в которой одновременно с олицетворением используется оксюморон: Белое, круглое. Долго лежало. Вдруг затрещало. И неживое
Живым стало. [7, с. 83].
По сути, фольклорная загадка построена на своеобразном парадоксе, она «играет несообразностями», которые «выводят мысль из рамок обычных.. .ассоциаций» [7, с. 57]. Чуковский отказывается от использования данного тропа и использует систему оценочных эпитетов, делая интонационный и смысловой акцент на перцептивных признаках энигматического образа - номинации его внешних свойств, которые являются средством визуализации объекта энигматического описания. И здесь автор тоже следует фольклорной традиции. Общеизвестно, что именно эпитетам принадлежит в народной загадке «важнейшая функционально-жанровая роль - указание на признак, по которому угадывается предмет», ибо «если загадку эпитетов...она утратит картинность» [1, с. 106-107]. Очевидно, что установка поэта на графичность описываемых художественных образов определяется этим образно-семантическим принципом.
Прием «замещения» одного объекта другим используется в загадке Чуковского о пароходе. Обращает внимание, что выбор предмета уподобления обусловлен стремлением автора указать на свойства и функции, которые являются дифференциальными признаками эниг-мата - объекта действительности, закодированного в
загадке (термин Е.А. Денисовой - Т.С.): Паровоз Без колёс!
Вот так чудо-паровоз! Не с ума ли он сошёл -Прямо по морю пошёл! [10]
Сопоставляя пароход с паровозом, поэт акцентирует внимание не на сходстве их внешнего вида, а на тождественности совершаемых ими действий. В этом отношении особенно значительным оказывается тот факт, что в тексте фольклорной загадки предмет «замещения» также избирается не по принципу сходства его внешней формы с имплицитным образом, а основе идентичности их функций: «До чего народ доходит //- Самовар по речке ходит» [7, с. 92]. В народной загадке объект энигматического описания «замещается» другим предметом, обладающим теми же признаками, которые названы в качестве «ключа к отгадыванию» [6, с. 149]. При этом в фольклорной загадке о паровозе находит отражение национальная концептосфера, формировавшаяся в народном сознании в течение длительного промежутка времени. В ней зафиксированы предметные и функциональные ассоциации, сквозь призму которых читателем воспринимаются объекты и реалии материального мира. Предмет «замещения» избирается в ней из числа объектов крестьянского быта. Этим обстоятельством обусловлена слабая ассоциативная связь между энигматом и его метафорическим эквивалентом (самовар-пароход). В загадке Чуковского, напротив, присутствует сильная ассоциативная связь между закодированным образом и его семантическим аналогом (паровоз-пароход). В ней репрезентирована когнитивная картина мира, свойственная современному обществу. Именно наличие общей когнитивной базы у автора и читателя способствует поиску эксплицитного аналога имплицитного образа.
В загадках Чуковского метафора выступает основным механизмом кодирования объектов действительности. Уподобление одного предмета другому, «замещение» художественного образа его условным наименованием становится предпосылкой для создания языковой игры со смыслом, которая реализуется в перенесении свойств с одного предмета на другой по определенным ассоциативным признакам: Вот иголки и булавки Выползают из-под лавки. На меня они глядят. Молока они хотят [10].
Языковая игра представляет собой процесс использования возможностей языка в определённых целях: эстетических, обучающих, познавательных, а также для создания комического эффекта. Способность к языковой игре является свидетельством «креативности языковой личности», поскольку «осознанные отступления от общепринятых языковых норм способствуют изобретению и созданию чего-то «своего», необычного...» [3, с. 9]. Вот почему языковая игра со смыслом является особым способом развития познавательной деятельности ребенка, способствует формированию
образно-ассоциативного мышления.
Наряду с метафорой в загадке Чуковского о еже используются способы вторичной номинации эниг-мата - указание на его дифференциальные свойства. Ориентируясь на особенности детского сознания, поэт стремится создать стереотипный образ: «На меня они глядят,// Молока они хотят». Очевидно, что автор руководствуется установкой на то, что основными доминантами детского мышления являются чувственное восприятие и анимизм (одушевление неодушевленных предметов и явлений).
Примечательно, что в народной загадке о еже также используется прием «замещения», выступающий средством языковой игры: «Ползун ползает, иголки везет» [7, с. 248]. Именно метафора позволяет представить многоплановость образов, отбор которых осуществлялся на протяжении длительного времени несколькими поколениями. Выбор семантического аналога отражает специфику исторического развития народа, его культуру, традиции, стереотипы мышления, тем самым формируя целостное представление о национальной концептосфере.
Наряду с фольклорными истоками в загадках поэта присутствует литературная традиция. И здесь отдельно следует сказать о нравоучительной направленности некоторых загадок и использовании элементов эвристической беседы в них. Чуковский руководствовался функцией воспитательного назначения, полагая, что стихотворная речь является одним из «сильнейших средств педагогического воздействия на мысли и чувства ребенка», а также помогает ему ориентироваться в окружающем мире, «играючи, без малейших усилий еще прочнее закрепляет в уме словарь и строй общенародной речи» [9, с. 340]. Отчетливо выраженный назидательный подтекст характерен для загадки Чуковского о зеркале, в которой автор использует лексику с негативной эмоционально-экспрессивной окраской: Мудрец в нём видел мудреца. Глупец - глупца. Баран - барана. Овцу в нём видела овца, И обезьяну - обезьяна. Но вот подвели к нему Федю Баратова, И Федя неряху увидел лохматого [10]. Употребление в интерпретационном поле антони-мичной пары «мудрец»/ «глупец», а также введение анималистических образов указывает на следование Чуковским басенной традиции русской классицистической литературы. Как и в басне И. А. Крылова «Зеркало и обезьяна», в загадке Чуковского зеркало является отражением не только внешнего облика того, кто рядом с ним находится, но и является средством характеристики внутреннего склада его личности (характера, поведения. нравственного облика).
В последних строках загадки Чуковского присутствует отчетливо выраженный сатирический подтекст, присущий жанру басни. Мальчик Федя Баратов, подобно героине басни Крылова, смотрит на себя со сторо-
ны и обнаруживает собственные недостатки: «Таких примеров много в мире:// Не любит узнавать никто себя в сатире» - «И Федя неряху увидел лохматого». Несомненно, что сюжетное развитие загадки ориентировано на содержание известного детскому читателю произведения. Это способствует развитию творческих способностей ребенка, а также является предпосылкой для ознакомления с прецедентными текстами.
Дидактическая направленность характерна для загадки поэта о куске мыла, в интерпретационное поле которой введены элементы эвристической беседы. Кольцевая композиция, прием неоднократного обращения к читателю, употребление эпитетов с негативной эмоционально-экспрессивной окраской («грязный», «немытый», «гадкий», «ядовитый», «злые»), побудительная интонация, упоминание анималистических образов - все эти приемы создают эффект назидательного воздействия на детского читателя:
Возьмите меня, умывайтесь, купайтесь, А что я такое - скорей догадайтесь. И знайте: большая была бы беда. Когда бы не я да вода,-На грязной, немытой шее У вас жили бы гадкие змеи И ядовитыми жалами Кололи бы вас, как кинжалами. А в каждом невымытом ухе Засели бы злые лягухи, И если б вы, бедные, плакали.
Они бы смеялись и квакали. Вот, милые дети, какая беда Была бы, когда бы не я да вода. Берите меня, умывайтесь, купайтесь, А что я такое - скорей догадайтесь [10]. Обращает внимание, что в этой загадке окружающий мир представлен не сквозь призму детского восприятия. а в художественной интерпретации автора. В ней показана картина мира, искусственно созданная поэтом в воспитательных и обучающих целях. Энигматический образ описывается Чуковским не посредством перечисления его перцептивных признаков, как в предыдущих загадках, а при помощи указания на способы обращения человека с ним.
Таким образом, создавая интерпретационное поле своих загадок, Чуковский опирается на традиции, заложенные устным народном творчеством. Энигматический образ описывается в них посредством указания на их перцептивные признаки (цвет, форму, размер), чем обусловлено активное употребление оценочных эпитетов. Как и в фольклорных загадках, в загадках поэта используется прием «замещения» одного объекта (предмета) другим. Создавая визуальные энигматические образы, Чуковский особое значение придает олицетворяющим метафорам. Наряду с фольклорными истоками в загадках поэта присутствует литературная традиция, которая проявилась в их назидательной направленности и использовании прецедентных образов.
Библиографический список
1. Аникин В.П. Эпитет в загадках// Фольклор как искусство слова. Вып. 4. Эпитет в русском народном творчестве. М., 1980. С. 104-119.
2. БартоА. О стихах для детей //Литературная газета. 1958. № 2
3. Денисова ЕЛ. Структура и функции энигматического текста (на материале русских загадок и кроссвордов). Автореф. дис.. .канд. филол. н. М., 2008.
4. Лазутин В.В. Метафора в загадках// Вопросы поэтики литературы и фольклора. Воронеж, 1976. С. 31-49.
5. Ларионова О.Н. Когнитивная составляющая русских загадок// Вестник Тюменского государственного университета. 2010. №1. С. 264-269.
6. Митрофанова В.В. Художественный образ в загадках// Современные проблемы фольклора. Вологда, 1971. С. 141-151.
7. РыбниковаМ.А. Загадки. M.-JLAcademia, 1932.
8. ХудяковII.A. Великорусские сказки. Великорусские загадки. СПб., 2001.
9. Чуковский КН. От двух до пяти. М.: Детская литература, 1963.
10. Чуковский К.И. Стихи и сказки. От двух до пяти. Всемирная детская библиотека. Москва: Планета детства, 1999.
References
1. Anikin VP. Epithet in the riddles //Folklore as the art of the word. Vol. 4. The epithet in Russian folk art. Moscow, 1980. Pp. 104-119.
2. BartoA. About poems for children // Literatumaya gazeta. 1958. №. 2
3. Denisova E.A. Structure and functions of the enigmatic text (on the material of Russian riddles and crossword puzzles). Abstract. Dis ... cand. Philol. N. Moscow, 2008.
4. Lazutin V.V. Metaphor in riddles // Problems of poetics of literature and folklore. Voronezh, 1976. Pp. 31-49.
5. Larionova O.N. Cognitive component of Russian riddles //Bulletin of the Tyumen State University. 2010. №1. Pp. 264-269.
6. Mitrofanova V.V. Artistic image in riddles//Modem problems of folklore. Vologda, 1971. Pp. 141-151.
7. RybnikovaALA. Riddles, M.-L.Academia, 1932.
8. Khudyakov LA. Great Russian fairy tales. Great Russian riddles. St. Petersburg, 2001.
9. Chukovsky K.I. From two to five. Moscow: Children's Literature, 1963.
10. Chukovsk\> K.L. Poems and fairy tales. From two to five. World Children's Library. Moscow: The Planet of Childhood, 1999.
