CC BY
298Б01 10.26105/2527.2019.1.1.007
УДК 371
А.Н. Семёнов
ХУДОЖЕСТВЕННОЕ ПРОСТРАНСТВО И ХУДОЖЕСТВЕННОЕ ВРЕМЯ
Введение: статья посвящена одной из наиболее сложных проблем, но и наиболее значимых, потому что её решение помогает понять особенности художественного мира, созданного автором.
Цель: автор ставит целью раскрыть некоторые аспекты одной из актуальных и важных проблем литературоведения - сюжетообра-зующей роли хронотопа, применение которой открывает новые возможности в исследовании текстов.
Материалы и методы: Материалом для статьи послужили исследования отечественных и зарубежных учёных, посвящённые проблемам трактовки категорий пространства и времени в философии, их бытования в художественном тексте, в связи с чем последовательно приводятся обращения к произведениям русской и обско-угорской литературы XIX, ХХ и XXI века, в анализе которых использован как культурно-исторический, так и семиотический подходы.
Результаты и научная новизна: результатом статьи является раскрытие сущности категорий пространства и времени, их функций в художественном тексте. В работе выдвинуто обосновано утверждение, согласно которому данные категории являются главными, определяющими элементами картины мира, отражённой в конкретном художественном произведении. Последняя, в свою очередь, является главным носителем мироощущения автора, его взгляда на мир, его представлений о гармонии и дисгармонии это мира.
Результатом овладения основами теории литературы, содержанием её понятий станет способность исследователя видеть в этих понятиях инструмент, который помогает раскодированию художественного текста, осознанию эстетической ценности и всего произведения, и отдельного образа. И как итог - сформированная способность устанавливать аналогии, самостоятельно выбирать основания и критерии для классификации, устанавливать причинно-следственные связи, выстраивать логическое рассуждение и делать выводы при профессиональном анализе и интерпретации художественного произведения.
Один из аспектов научной новизны связан с включением материалов обско-угорской литературы для теоретического обоснования сущности и бытования хронотопа в художественных текстах. Статья представляет собой попытку наметить некоторые наиболее интересные и продуктивные пути пространственно-временного анализа произведений обско-угорской литературы.
Ключевые слова: художественный текст, пространство, время, хронотоп, вторая реальность, картина мира.
A.N. Semenov
ART SPACE AND ART TIME
Annotation. The article is devoted to one of the most difficult problems, but also the most significant, because its solution helps to understand the peculiarities of the artistic world created by the author.
Purpose: the author aims to reveal some aspects of one of the topical and important problems of literary criticism - the plot-forming role of the chronotope, the use of which opens up new opportunities in the study of texts.
Materials of research: the research is based on modern theoretical ideas about the picture of the world of a work of art, reflecting the image of the time of a single artist, making additions and adjustments to the artistic canvas of the text.
Results and scientific novelty: the result of the article is the disclosure of one of the most important functions of the chronotope: the reconstruction of the most complete understanding of the history, the era, which includes the concept of a picture of the world of a work of art. It is in the picture of the world of a work of art that the system of universal spiritual and moral values is fundamentally important for the author, the character of acceptable relations, the harmony of development and movement of the human community is reproduced.
The scientific novelty of the article is to reveal the originality of understanding the world picture of the literary text through mastering the language of the artistic world of this particular work, decoding its code.
One of the aspects of scientific novelty is connected with the inclusion of materials of the Ob-Ugric literature for the theoretical substantiation of the essence and existence of the chronotope in literary texts.
The article is an attempt to outline some of the most interesting and productive ways of space-time analysis of the works of the Ob-Ugric literature.
Key words: literary text, space, time, chronotope, second reality, world picture.
Введение
Исходя из того, что литературное произведение, как и произведение любого вида искусства, - это вторая, т. е. искусственно «сотворённая» реальность, необходимо определить, проанализировать основные категории этого созданного писательским воображением художественного мира. Мир литературного произведения живёт по законам, которые создал для него автор, в этом мире происходят процессы, возникают и исчезают явления и предметы только в результате деятельности авторского сознания. Логично поэтому будет определить в качестве главной цели анализа художественного текста выяснение того, по каким законам, по какой логике создан этот искусственно созданный мир.
Цель. В процессе анализа художественного текста принципиально важным оказывается вопрос об индивидуаль-
ности художника, о том, в чём и как проявляется неповторимость его таланта. Поэтому необходимо обратиться, прежде всего, к тому, каким автор видит окружающий мир, как его воспроизводит, трансформируя его во «вторую реальность», как он создаёт свой «образ мира», свою модель его. Это выяснение вопросов о том, какова картина отдельно взятого произведения или творчества писателя в целом, или доминирующая/второстепенная в пределах одной культурно-исторической эпохи. Без категории «картина мира» невозможно представить себе не только процесс творчества как таковой, но и современный процесс познания, в том числе и художественный. Знаком, определяющим характер видения и понимания действительности, человека в ней, смысла жизни как таковой, является создаваемая в художественном произведении, художественным произведением картина мира.
Именно в картине мира художественного произведения заложена принципиально важная для автора система универсальных духовных, нравственных ценностей, воспроизведён характер приемлемых отношений, гармония развития и движения человеческого сообщества. Для того, чтобы понять эту систему ценностей, этот характер отношений, эту гармонию развития, необходимо овладеть языком художественного мира данного конкретного произведения, расшифровать его код, иначе произведение останется непонятым или, что ещё хуже, понятым неверно.
Возможность такого прочтения, такого раскодирования художественного текста воспринимающим сознанием кроется в том, что художественный мир, его координаты, признаки, приметы соотносимы с существующими, возможными, мыслимыми координатами мира реального. Другое дело, что соотнесённость художественного и реального миров (первой и второй реальности) не означает ещё, что первый - это только отражение второго. Художественный мир - это не только отражение, но и преображение, создание нового мира, второй реальности с целью познания, оценки реального, объективно существующего мира.
Материалы и методы. Обращение к исследованиям отечественных и зарубежных учёных, к произведениям русской и обско-угорской литературы XIX, XX и XXI века на основе культурно-исторического и семиотического подходов позволяют говорить о вполне сформированных научных представлениях относительно категорий пространства и времени.
Результаты. Принципиально важно при этом осознание того, что никакое богатство или неограниченность художественного мира произведения в пространстве и во времени не может отразить объективный мир полностью, в целом. Его отражение - это всегда локальное отражение, предельно избирательное. Однако последнее не является недостатком художественного мира. Параметры локализации, избиратель-
ность целиком зависят от автора и характеризуют его отношение к миру реальному, составляют оценку этого мира, выдвигают авторскую версию его. Подавая в художественном тексте локальную, избранную часть реального мира, этакую его «сокращённую» версию, автор не только раскрывает своё отношение, свою концепцию и оценку мира реального. Его «сокращённая», локальная художественная модель мира претендует на выполнение роли модели мира как таковой, созданный писательским воображением художественный мир претендует на то, чтобы представлять собой модель мира в целом.
Реальной первоосновой художественного сознания служит общий для человеческого рода опыт духовно-практического освоения мира. Это освоение есть понимание сущности реальной жизненной характерности как изначально заданной. Для раскрытия своего авторского понимания и создаётся художественный текст (как и произведение любого другого вида искусства) - вторая реальность, мысль о которой изначально принадлежит Платону. Он исходил из того, что сущность реального мира находится вне этого мира, в мире идей («эйдос»). Мир идеального (мир идей) находит своё отражение в реальности, но уже в искажённом виде. Искусство же, в свою очередь, отражает уже отражённое, т. е. создаёт вторично, по Платону, уже отклонившееся от истины в чистом виде, порождаемой божеством.
Платон предлагал изгонять художников из общества, как искажающих божественный смысл «эйдоса», однако для нас в данном случае принципиально важно понимание того, что искусство само по себе вторично по отношению к реальной действительности, являясь своеобразной «второй реальностью». Если реальный мир - это, по Платону, «тень» мира идей, имеющего божественное происхождение, то искусство, подражающее этому реальному миру, создаёт уже «тень теней».
«Тень теней» - это и есть вторая реальность, т. е. второй мир, созданный воображением художника, воображением, для которого характерна вполне определённая картина мира. Сами художники осознают свою вовлечённость в создание «тени теней». Лирический герой поэта Дмитрия Мережковского («Пустая чаша», 1894) признаётся в том, что люди двух поколений («отцы и дети») «в играх шумных» истощили «до дна» радости реальной жизни: «не берегли в пирах безумных... драгоценного вина». А в результате:
<... > Последним ароматом чаши -
Лишь тенью тени мы живём,
И в страхе думаем о том,
Чем будут жить потомки наши [22, 469].
Реальная жизнь оказывается «пустой чашей», поэтому остаётся жить лишь «тенью тени», т. е. созданиями собственного разума, собственного творческого мышления, жить в той картине мира, которая искусственно создана тобою же.
Без категории «картина мира» невозможно представить себе современный процесс познания, в том числе и художественного (широко используются такие модификации этого понятия, как «образ мира», «модель мира») [20, 21, 15, 16, 17, 18, 29, 2; 4, 5, 7, 23, 30].
Роль и значение времени и пространства при воплощении формы литературного произведения, как главного средства его эстетического воздействия на читателя, является предметом исследования для зарубежного литературоведения. К примеру, ценные наблюдения над формами реализации, бытования художественного времени и пространства в жанрах эпоса, прежде всего в романе можно встретить в работах исследователей ХХ века: М. Холквиста (Holquist M.) [34, 35], Р. Гейла (Gale R.) [33], Е. Стайгера (Е. Staiger) [38], Г. Мейергофа (H. Meyerhoff) [36], Л. Н. Оуклендера (L. N. Oaklander) [37] и др.
Основу картины мира могут составлять как научные, так и вненаучные знания. К последним относятся мифологическое, религиозное, утопическое, художественное знания. В отличие от научного, перед такими формами знания не ставится проблема достоверности, однако вненаучные представления о мире вполне могут сочетаться с научными. Если определить литературоведение как науку культуры, то для него миф, а также основной корпус художественных текстов являются тем инструментарием, который конституирует реальность, но реальность художественного мира, художественного сознания.
В рассказах Галины Лаптевой можно встретить пересказ историй, которые дают представление о том, каков мир культурно-мифологического сознания хантыйского народа. В её рассказе «Сон глухарки», представляющим собой «воспоминание о бабушке», есть, например, история, в которой активную роль играет картина мира, состоящего из Высшего, Среднего и Низшего миров: «...Долгой ли, короткой была дорога в Нижний мир, женщина уже и не помнит. Только увидела она, что наступило утро, кругом свет, и летает она, лёгкость чувствует. Услышала плач своих детей внизу, пригляделась: дети склонились над ней и зовут её. Тут женщину как магнитом притянуло к своему телу, которое было отдельно от неё. Тепло стало ей. Ожила она. Дети обрадовались матери, развели огонь в очаге. Всё, что было, поставила женщина на стол и стала благодарить Богов Верхнего, Среднего, Нижнего мира. Чего и всем живущим ханты наказала» [19, 268].
При этом не следует думать, что мифологические представления о картине мира, о возможных моделях её строения,
- это то, что осталось исключительно в истории культурного языческого сознания народов. Эти представления живут не только в фольклорных произведениях и мифах, они могут служить основой для произведений оригинальной (авторской) литературы и даже для всего творчества как одной творческой индивидуальности, так и группы авторов.
К примеру, мифологические представления ханты и манси основаны на том, что всё сущее (земля и люди) создал Нуми-Торума (Нум-Торум), демиург родоначальник божеств. Лирический герой Ювана Шесталова живёт в мироздании, Высший, Средний и Нижний миры которого создал именно он:
В здании
Мироздания
Самое скромное место
Занимают обыкновенные люди.
Живя вместе с животными и растениями
В среднем мир в гармоничной борьбе,
После смерти они уходят в Нижний мир,
Чтобы обновлёнными вновь возродиться в Среднем мире
[32, 273].
Этот лирический герой осознаёт жизненную реальность как Средний мир, предназначенный для сосуществования (для «гармоничной борьбы») с животными и растениями. При этом он не забывает о существовании Нижнего мира, о том, движении относительно этого мира, которое его ожидает. Однако, чтобы найти начало мироздания, начало сказки Среднего мира, он обращается (не без сомнений, характерных для современного человека!) к миру Высшему, тому, который избрал для себя родоначальник божеств, демиург Нуми-Торума:
Земля кружится - и я кружусь.
Солнце кружится - и я кружусь.
В небесах над землей я птицей-гагарой летаю.
В воде я рыбой-осетром плаваю.
По земле я иду.
Начало сказки хочу найти.
На небо поднимаю свой взор,
Нуми-Торума спрашиваю:
Ты есть на самом деле или тебя нет?
Мой путь длинным будет или нет?
А когда я про нижний мир подумаю,
Словно ножом мое сердце кольнет.
На своей скользкой дороге стою,
Грустную песню слушаю.
Поющее свое сердце раскачиваю,
По земле вдаль посылаю <...> [31, 441]
Xудожественный мир, представляющий авторскую модель мира, реконструирует объективную картину мира. Xудо-жественная картина мира - не только система представлений о мире, но и система принципов её воспроизведения, которая предполагает доминантные категории и факультативные категории: «Доминантные категории - это категории, которые, прежде всего, осуществляют существование "картины мира", это оппозиции, которые свойственны человеческому сознанию на всех этапах его существования, это архетипы, заложенные в глубинах человеческой психики» [28, 21].
Принципиально важно при этом осознание того, что никакое богатство или неограниченность художественного мира произведения в пространстве и во времени не может отразить объективный мир полностью, в целом. Его отражение - это всегда локальное отражение, предельно избирательное. Однако последнее не является недостатком художественного мира. Параметры локализации, избирательность целиком зависят от автора и характеризуют его отношение к миру реальному, составляют оценку этого мира, выдвигают авторскую версию его. Подавая в художественном тексте локальную, избранную часть реального мира, этакую его «сокращённую» версию, автор не только раскрывает своё отношение, свою концепцию и оценку мира реального. Его «сокращённая», локальная художественная модель мира претендует на выполнение роли модели мира как таковой: созданный писательским воображением художественный мир претендует на то, чтобы представлять собой модель мира в целом.
Вторая реальность (художественный мир), как и первая реальность (мир объективный), не существует вне пространства и времени. Пространство и время - это формы существования как объективного, так и художественного мира, это - главные и непременные атрибуты существования любого мира. Категории пространства и времени буквально пронизывают любой художественный текст.
Эти категории, их характеристики определяются, исходя из конфликтов, ситуаций, системы персонажей, исходя из отношений между компонентами, всеми категориями художественного мира. В свою очередь, каждый компонент художественного мира имеет свой пространственно-временной статус.
Время
Такая, казалось бы, понятная в житейском аспекте вещь, как время, есть категория философская, а проблема выяснения сущности времени как такого в истории философии имеет давнюю традицию [5; 4; 11; 12].
Интуитивное понимание времени и попытки выразить это понимание в точных терминах приводили к парадоксам, решить которые учёные с большим или меньшим успехом пытаются до сих пор.
Платон и Аристотель рассматривали время как космическую категорию. У Платона время противопоставляется вечности: он считал, что время не вечно и, в отличие от неподвижной вечности, движется по закону числа. Аристотель дал чисто рационалистическое истолкование времени: «Время есть число движения по отношению к предыдущему и последующему» [3, 219].
В современной науке есть тенденция к утверждению «множественности» времени. Время перестаёт рассматриваться как универсальная характеристика бытия, всё больший вес приобретают идеи о множественности несводимых друг к другу времён - физическом, психологическом, социальном, историческом. Произведения художественной литературы являются лучшим доказательством, свидетельством такой «множественности» времени. Оно может выступать как трактуемое, понимаемое автором или персонажами в физическом, психологическом, социальном или историческом аспектах.
Именно для художественной литературы свойственно «множественное» переживание времени, которое в пределах одного текста может «спешить» и «медлить», «бежать» и «скакать» и «остановиться» и даже «поворачивать» вспять, оно может быть «нашим» и «не нашим». Вспомним классическое из «Слова о полку Игореве»: «Не наше есть время.»
Время в художественном тексте наделяется свойствами, противопоставленными общепринятым его свойствам: оно может «радоваться» и «грустить», «надсмехаться» и «грозить», «уносить» надежды и радость, оно способно «малевать» (В. В. Маяковский), «гасить звёзды»: «Время погасит звезду» (И. Ф. Анненский), «спешить»: «Время спешит вперёд» (Э. Г. Багрицкий). Оно может быть «безжалостно и жестоко, как и судьба», а герои испытывают на себе эту безжалостность и жестокость: «В его памяти остались лишь основные черты их лиц и характеров, всё остальное время безжалостно стёрло» (Е. Д. Айпин).
Наиболее свободна в отношении трактовки времени лирика, хотя понимает, изображает его преимущественно как прошедшее. Однако знает время и как настоящее, и как будущее. Последнее характерно для времени, которое в лирическом тексте выступает как персонаж.
Эпос, подобно лирике, понимает время преимущественно как прошедшее и стремится к его конкретному обозначению (такое отношение, забегая немного вперёд, распространяется и на пространство). Эпическое произведение тяготеет к тому, чтобы такое обозначение дать уже в самом начале:
«Весенний, светлый день клонился к вечеру, небольшие розовые тучки стояли высоко в ясном небе и, казалось, не плыли мимо, а уходили в самую глубь лазури.
Перед раскрытым окном красивого дома, в одной из крайних улиц губернского города О... (дело происходило в 1842 году), сидели две женщины: одна лет пятидесяти, другая уже старушка, семидесяти лет.» [32, 131]
«- Что, Пётр? не видать ещё? - спрашивал 20 мая 1859 года, выходя без шапки на низкое крылечко постоялого двора на*** шоссе, барин лет сорока с небольшим, в запылённом пальто и клетчатых панталонах, у своего слуги, молодого и щекастого малого с беловатым пухом на подбородке и маленькими тусклыми глазёнками.» [27, 151].
Эпос свободно распоряжается временем в перспективе и ретроспекции, в возможностях его ускорения, замедления, остановки:
Герои эпических произведений очень индивидуально, в соответствии со своим внутренним миром могут ощущать замедление или ускорение хода времени:
Описание самих героев в эпическом произведении неизменно ставит автора перед необходимостью рассказывать и о качестве времени, и о том, каков характер его движения:
По-своему своеобразно «ведёт» себя время в произведениях тех писателей, чьё сознание испытывает на себе влияние мифологической культуры. В понимании героев таких произведений время обладает способностью останавливаться, как понимает его героиня романа Е. Айпина: «Всё вокруг взвихрилось, потонуло в снежном урагане. И показалось Матери Детей, что вместе с грохотом она провалилась в Нижний мир и навеки оставила Землю людей. Всё исчезло. Всё потонуло во мраке. Время остановилось. Воцарилась мёртвая тишина...» [1, 55-56].
Аналогичное ощущение времени испытывает и другой герой романа: «Пусто, глухо, уныло. Пронзительно осенний воздух, низкое небо, стон океана.
Время остановилось» [1, 215].
Можно привести и другие многочисленные примеры восприятия персонажами эпических произведений времени, которые свидетельствуют о том, что именно и в первую очередь относительно художественных произведений необходимо говорить о том, что время - это категория психологическая.
Время в понимании и авторов, и их персонажей может поворачивать вспять, возвращаться к тем временам, которые в мифологическом сознании, например, хантыйского народа мыслятся как время гармонии и процветания нравственного человека. В романе-сказании Г. К. Сазонова и А. М. Коньковой «И лун медлительных поток.» один из героев вспоминает о мудрости сородичей: «Мудрые люди нашего рода говорят: "Придёт время, наступит время, когда всё вернётся к своему изначалу: Медведь вновь будет братом, Кедр вновь будет бра-
том, а Берёза - сестрою". Оно наступит, - и старый Картин пророчески поднял руки и потряс кулаком, - время, когда каждый изгонит из себя Комполэна, не оставит ни пятнышка Тьмы!<...>» [25, 254].
Время в художественной трактовке нередко становится синонимом жизни, как это представлено, к примеру, в том же романе-сказании «И лун медлительных поток.» Г. К. Сазонова и А. М. Коньковой: «Проскользнуло время, утонуло в дымах закатов, в говорливой быстрой воде. Время отмечало себя рождением детей и смертью стариков, новыми избами над рекой, чёрными годами мора и голода, грозными таёжными пожарами и разливами Конды. Дни складывались в годы, годы в десятилетия, уходила юность, подступала старость - время медлительно текло по уготованному руслу. Оно оставалось таким же, каким было вчера, и не обещало измениться завтра. Тягучее, как смола, загустевшее время.» [25, 239].
События в драме изображаются как происходящие сейчас, на наших глазах, поэтому время в ней существует преимущественно в форме настоящего. На этом обычно настаивает уже само авторское описание и времени, и места (пространства), в которых совершается действие:
Персонажи драматургических произведений очень по-своему, психологически, в силу своей образованности, культуры или особенностей характера воспринимают время. Герои драмы способны осознавать качество времени для тех или иных дел, для проявления каких-то качеств характера.
Приоритетность времени в художественном мире выявляется и в определении человека Б. Л. Пастернаком. Отвечая на анкету немецкого журнала «Магнум», поэт дал такое определение человеку: «... человек не поселенец какой-то географической точки. Годы и столетия - вот что служит ему местностью, страной, пространством. Он обитатель времени» [24, 292].
При этом особое внимание необходимо обратить на тот факт, что время художественного произведения не идентично изображённому (смоделированному), т. к. в нём отсутствует время восприятия. Это - собственное время произведения как эстетический феномен. Оно имеет свои законы движения, похожие на законы движения реального (объективного) времени, но не идентичные им.
По мнению Д. С. Лихачёва, «литература в большей мере, чем любое другое искусство, становится изображением времени» [25, 233]. Однако в художественном тексте время настолько связано с пространством, что они могут трансформироваться, переходить одно в другое, вступать в самые «неожиданные» отношения. У Андрея Вознесенского:
Живите не в пространстве, а во времени, минутные деревья вам доверены,
владейте не лесами, а часами, живите под минутными домами и плечи вместо соболя кому-то закутайте в бесценную минуту. Какое несимметричное Время! Последние минуты - короче, последняя разлука - длиннее ... Килограммы сыграют в коробочку. Вы не страус, чтоб уткнуться в бренное. Умирают - в пространстве, Живут - во времени. [10, 361] «Живите не в пространстве...»
У Иосифа Бродского находим не менее интересные отношения пространства и времени:
как в горящем дому
ухитряясь дрожать над заплатами
и уставясь во тьму,
заедают версту циферблатами. [9, 274] «Как тюремный засов.», 1964
В понимании, в восприятии картины мира художественного текста необходимо исходить из положения, высказанного Д. С. Лихачёвым: «Наиболее существенны для изучения литературы исследования художественного времени: времени, как оно воспроизводится в литературных произведениях, а не исследования концепций времени, высказываемых теми или иными авторами, имеют наибольшее значение для понимания эстетической природы словесного искусства» [21, 234].
Художественное время - существенная часть, принципиально важный компонент самой художественной ткани литературного произведения, о чём наглядно свидетельствуют приведённые выше примеры. Главное состоит в том, что художественному времени свойственно подчиняться художественным задачам, философскому пониманию мира писателем. Реализация данной особенности совершается посредством двух основных форм конкретизации (бытования) художественного времени:
- во-первых, это развитие действия на фоне или в связи с конкретными историческим реалиям, датам ориентирам (кстати, не всегда обязательное);
- во-вторых, это циклическое время: годы, времена года,
суток.
Трактовки сущности времени авторами и персонажами литературных произведений (например, «живут - во времени» у А. Вознесенского) утверждать, что время - это основной объект изображения художественного текста. Таким утверждением мы никак не потеснили человека, не отодвинули его
на второй план, ибо изображение, трактовка, восприятие, понимание времени как такового - это не самоцель. Главным является то, как ощущает себя в этом художественно конкретном времени человек, испытает ли он гармонию или дисгармонию, кем он видит себя, как понимает свою роль и в текущем бытовом, и в историческом времени. В этом и проявляется то, что ощущение, понимание времени в художественном тексте, как автором, так и его персонажами, что наглядно иллюстрируют в том числе и приведённые выше примеры, субъективно. Именно в их восприятии время может «тянуться» и «бежать», может вообще «остановиться» и даже «повернуть вспять» и т. п. Субъективное восприятие времени - это доминирующая форма его изображения, а, значит, восприятия, трактовки, оценки действительности как таковой.
«Время в художественном произведении - это не только и не столько календарные описания, сколько соотнесённость событий» [20, 237]. Если представить себе художественный текст, в котором нет событий, то в таком тексте не будет и времени.
Главным показателем характера течения времени, его интенсивности является то, в частности, насколько тесно, «компактно» изображаются события: «Большое количество событий, совершившихся за короткое время, создаёт впечатление быстрого бега времени. Напротив, малое количество создаёт впечатление замедленности» [20, 241].
Пространство
В объективном мире пространство и время, являющиеся формой, способом существования материи, разделить невозможно. В. И. Вернадский заметил: «Бесспорно, что и время, и пространство отдельно в природе не встречаются, они не разделимы. Мы не знаем ни одного явления в природе, которое не занимало бы части пространства и части времени» [14, 104].
Неразделимы пространство и время и в художественном мире. Поэтому в художественном мире время перестаёт быть только одновекторным, линейным, необратимым, т. е. тем, как характеризуется объективное время. Оно становится временем субъективным, временем сознания и поэтому может обретать черты многовекторности, обратимости, многолинейно-сти.
В реальной жизни человек зависит от объективного времени, и свобода от него может быть куплена, но очень дорогой ценой, к примеру, безумия, как в повести А. Ремизова «Часы». А в художественном тексте человеческое сознание, играя со временем по своему, субъективному усмотрению, «как бы восполняет зависимость человеческой жизни от объективного времени» [29, 14].
Пространственно-временным представлениям, запечат-лённым художественным текстом, М. М. Бахтин, как известно,
дал определение хронотопа: «Существенную взаимосвязь временных и пространственных отношений, художественно освоенных в литературе, мы будем называть хронотопом» [8, 234]. По его мнению, характер хронотопов является воплощением различных ценностных систем, воплощением разных типов мышления о мире, т. е. разных типов культурного (художественного) сознания.
Хронотоп можно определять и как пространственно-временной образ, который складывается из отдельных временных и пространственных категорий и их взаимодействия. Мировая литература знает устойчивые модели хронотопов, например, «детство и (или) юность в отчем доме» как идиллический хронотоп, а «испытания на чужбине» - хронотоп авантюрный, «возвращение блудного сына (в отчий дом)» - хронотоп покаяния, «схождение в пучину бедствий» - мистерийный хронотоп и т. п. Часто изображённое или только обозначенное пространство (единица пространства) создаёт хронотоп, уподобляется движению времени. Так, дорога может стать «дорогой приключений», а вокзал, пристань, аэропорт воспринимаются не только как топосы, но и как хронотопы «встреч и разлук, прощаний».
Анализ того, что представляют собой пространство и время (так же, как и анализ этих категорий по отдельности) -это не самоцель. Конечным результатом его является выяснение того, как в данном конкретном хронотопе ощущает себя человек, т. е. насколько гармонично или дисгармонично, комфортно или дискомфортно, активно или пассивно, «равнодушно» к нему окружающее пространство; какие изменения, позитивные или негативные, приносит в его жизнь, судьбу время, что в этом движении времени он субъективно считает положительным, а что отрицательным, какое время: настоящее, прошедшее или будущее ему представляется наиболее гармоничным. Как, например, ощущал три разных времени лирический герой Николая Гумилёва:
Солнце свирепое, солнце грозящее,
Бога, в пространствах идущего,
Лицо сумасшедшее,
Солнце, сожги настоящее
Во имя грядущего,
Но помилуй прошедшее! [13, 122]
«Молитва», 1910
«Чувство времени» человека также не является врождённым качеством - оно воспитывается соответствующей культурной и социально-бытовой средой, соответствующими религиозными представлениями. И главное - понимание времени исторично. Современный человек живёт в ощущении того, что «время спешит», «время торопит», «время убыстряет
бег», «время - деньги» «время работает на нас» или наоборот. Для человека эпохи античности или средневековья такой «культ времени» был свидетельством рабства человека. И это при том, что античный человек понимает иначе время, нежели человек эпохи средневековья, а представления романтика о времени выглядят для последних, как минимум, неожиданно:
О Время! Всё несётся мимо, Всё мчится на крылах твоих: Мелькают вёсны, медлят зимы, Гоня к могиле всех живых. [6] Пер. В. Якушкиной, 1814
Обсуждение и заключение.
Различия в восприятии времени и пространства основаны, проистекают от индивидуального отношения к ним, выработанного, воспитанного всей многообразной системой исторических, культурных, социально-экономических, религиозных условий и интересов общества, в котором это восприятие сложилось. Будучи индивидуальным, такое восприятие отражает миропонимание не только одного отдельно взятого индивидуума, но и эпохи, общества в целом.
Именно авторская идеология, в первую очередь относительно категорий пространства и времени, определяет задан-ность понимания и воплощения сущности реальной жизненной характерности.
Одна из проблем современного сознания, обращающегося к культуре античности или средневековья, эпохи Возрождения или барокко, сентиментализма или Просвещения, связана с тем, что для этого сознания категории пространства и времени существуют как данность, сформировавшаяся к концу ХХ - началу XXI века.
Эта данность, по преимуществу, есть видение пространства как трёхмерного (длина, широта, высота) измерения всего материального мира, окружающего человека. Благодаря многочисленным системам измерения, материальный мир может быть поделён как на соизмеримо малые, так и на невероятно большие размеры, к примеру, размеры атомного ядра и расстояние до Солнца, размеры, которыми оперируют нана-технологии, и размеры галактик. Время современным сознанием понимается как объективная, независящая от него категория, как необратимое и бесконечное движение ряда чисел, которыми время измеряется от прошлого через настоящее к будущему. И такое понимание категорий пространства и времени накладывается на художественное сознание, для которого характерно иное их понимание. Не просто накладывается: современное сознание начинает предъявлять художественному сознанию иных культурных эпох свои современные
требования, анализировать результаты культурной деятельности с позиций современного понимания категорий пространства и времени. Такие «накладывание» и «требовательность» оказываются весьма существенной преградой между произведением искусства и современным воспринимающим сознанием.
Литература:
1. Айпин Е. Божья Матерь в кровавых снегах. СПб.: ТИД «Амфора», 2010. 215 с.
2. Алтухов В. Философия многомерного мира // Общественные науки и современность. 1992. № 1. С. 15-27.
3. Аристотель Собрание сочинений: в 4 т. Т. 3: Философское наследие. М.: Мысль, 1981. 610 с.
4. Аскин Я. Ф. Проблема времени. Её философское истолкование. М.: Мысль, 1966. 200 с.
5. Ахундов М. Д. Концепции пространства и времени. Истоки, эволюция, перспективы. М.: Наука, 1982. 223 с.
6. Байрон Д. Г. Стихотворения 1809-1816. - URL: http://www.lib. ru/POEZIQ/BAJRON/byron18ü9. txt25.
7. Батракова С. П. Образ мира в живописи XX века // Мировое древо. Arbor mundi. 1992. № 1. С. 82-110.
8. Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. М.: Худож. лит., 1975. 504 с.
9. Бродский И. А. Стихотворения. Эссе. Екатеринбург: У-Фактория, 2001. 752 с.
10. Вознесенский А. Собрание сочинений. В 5 т. Т. 1: Первый лёд. М., Вагриус, 2001. 447 с.
11. Габричевский А. Г. Пространство и время // Вопросы философии. 1994. № 3. С. 134-147.
12. Голованова И. А. Время, вечность, момент // Вестник Московского университета. Серия 7: Философия. 1993. № 5. С. 56-72.
13. Гумилёв Н. С. Стихи; Письма о русской поэзии. М.: Худож. лит., 1989. 446 с.
14. Из рукописного наследия В. И. Вернадского // Вопросы философии. 1966. № 2. С. 104.
15. Казин А. Л. Образ мира. Искусство в культуре XX века. СПб.: ВНИИИ, 1991. 209 с.
16. Казютинский В. В., Степин В. С. Междисциплинарный синтез и развитие современной научной картины мира // Вопросы философии. 1988. № 4. С. 31-42.
17. Кузнецов Б. Г. Эволюция картины мира. М.: Изд-во АН СССР, 1961. 352 с.
18. Кузнецова Л. Ф. Картина мира и её функции в научном познании // Минск: изд-во «Университетское», 1984. 142 с.
19. Лаптева Г. П. Сон глухарки // Литературное наследие обских угров. Т. II: Хантыйская литература / Сост. Е. В. Косинцева, С. С. Динисламова, Л. Н. Панченко, Л. А. Андреева. Ижевск: ООО «Принт-2», 2016. С. 263-269.
20. Лихачёв Д. С. Внутренний мир художественного произведения // Вопросы литературы. 1968. № 8. С. 74-87.
21. Лихачёв Д. С. Поэтика древнерусской литературы. 2-е изд., доп. Л.: Худож. лит., 1971. 413 с.
22. Мережковский Д. С. Собрание сочинений: в 4 т. М.: Правда, 1990. Т. 4. 671 с.
23. Мириманов В. Искусство и миф. Центральный образ картины мира. М.: Согласие, 1997. 327 с.
24. Пастернак Б. Об искусстве: «Охранная грамота» и заметки о художественном творчестве. М.: Искусство, 1990. 396 с.
25. Сазонов С. Г., Конькова А. М. «И лун медлительных поток.» // Литературное наследие обских угров. Т. I. Мансийская литература / Сост. Е. В. Косинцева, С. С. Динисламова, Л. Н. Панченко, Л. А. Андреева. Ижевск: ООО «Принт-2», 2016. С. 237 -359.
26. Тургенев И. С. Собрание сочинений: в 12 т. Т. 2: Рудии; Дворянское гнездо. М.: Худож. лит., 1976. 328 с.
27. Тургенев И. С. Собрание сочинений: в 12 т. Т. 3: Накануне; Отцы и дети. М.: Худож. лит., 1976. 389 с.
28. Фёдоров Ф. П. О литературном процессе // Тезисы доклада на научной конференции ЛГУ. Л., 1991. С. 8-21.
29. Фёдоров Ф. П. Романтический художественный мир: пространство и время. Рига.: Зинатне, 1988. 454 с.
30. Хольтхузен И. Модели мира в литературе русского авангарда // Вопросы литературы. 1992. Вып. III. С. 150-160.
31. Шесталов Ю. Думы глухого - тёмного леса // Литературное наследие обских угров. Т. I. Мансийская литература / Сост. Е. В. Косинцева, С. С. Динисламова, Л. Н. Панченко, Л. А. Андреева. Ханты-Мансийск, 2016. С. 441-442.
32. Шесталов Ю. Собрание сочинений. Т. 1: Стихотворения; Языческая поэма; Синий ветер каслания. Санкт-Петербург - Ханты-Мансийск: Фонд Космического Сознания, 1997. 480 с.
33. Gale R. The Language of Time. London, 1968.
34. Holquist M. Dialogism. Bakhtin and his world. L.;N.Y. 1990.
35. Holquist M. Dostoevky and the novel. Peincenton. 1977. 202p.512. jonson L. The experience of time in Crime and punishment. Columbus. 1983. 146 p.
36. Meyerhoff Hans. Time in Literature. University of California Press, Berkeley Los Angeles, 1960.
37. Oaklander L. N. Temporal Relations and Temporal Becoming. -Lanham, 1984.
38. Staiger E. Die Zeit als Einbildungskraft des Dichters, 1953;
Literature:
1. Aypin E. The Mother of God in the bloody snows. St. Petersburg: TID "Amphora", 2010. 215 p.
2. Altukhov V. Philosophy of the multidimensional world // Social sciences and modernity. 1992. No. 1. P. 15-27.
3. Aristotle Collected Works: 4 t. T. 3: Philosophical Heritage. M .: Thought, 1981. 610 p.
4. Askin Ya. F. The problem of time. Her philosophical interpretation. M .: Thought, 1966. 200 p.
5. Akhundov M. Concepts of space and time. Origins, evolution, prospects. M .: Science, 1982. 223 p.
6. Byron D. G. Poems 1809-1816. - URL: http://www.lib.ru/POEZIQ/BAJRON/byron1809.txt25.
7. Batrakova S.P. The Image of the World in the Painting of the 20th Century // World Tree. Arbor mundi. 1992. No. 1. P. 82-110.
8. Bakhtin MM Problems of literature and aesthetics. M .: Art. Lit., 1975. 504 p.
9. Brodsky I.A. Poems. Essay. Yekaterinburg: U-Factory, 2001. 752 p.
10. Voznesensky A. Collected Works. In 5 t. T. 1: First ice. M., Vagrius, 2001. 447 p.
11. Gabrichevsky AG Space and time // Questions of philosophy. 1994. No. 3. P. 134-147.
12. Golovanova I. A. Time, eternity, moment // Moscow University Bulletin. Series 7: Philosophy. 1993. No. 5. P. 56-72.
13. Gumilev N. S. Verses; Letters about Russian poetry. M .: Art. Lit., 1989. 446 p.
14. From the manuscript heritage of V. I. Vernadsky // Questions of Philosophy. 1966. № 2. S. 104.
15. Kazin A. L. The image of the world. Art in the culture of the XX century. SPb .: VNII, 1991. 209 p.
16. Kazyutinsky V. V., Stepin V. S. Interdisciplinary synthesis and development of the modern scientific picture of the world // Questions of Philosophy. 1988. No. 4. P. 31-42.
17. Kuznetsov B. G. The evolution of the picture of the world. M .: Publishing House of the Academy of Sciences of the USSR, 1961. 352 p.
18. Kuznetsova LF Picture of the world and its functions in scientific knowledge // Minsk: publishing house "University", 1984. 142 p.
19. Lapteva G.P. Son of the Wood-Crowned Ganes // The literary heritage of the Ob Ugrians. T. II: Khanty literature / Comp. E. V Kosintseva, S. S. Dinislamova, L. N. Panchenko, L. A. Andreeva. Izhevsk: Print-2 LLC, 2016. p. 263-269.
20. Likhachev D.S. The inner world of the work of art // Questions of literature. 1968. No. 8. P. 74-87.
21. Likhachev D.S. Poetics of Old Russian literature. 2nd ed., Ext. L .: Art. Lit., 1971. 413 p.
22. Merezhkovsky D.S. Collected Works: in 4 t. M .: Pravda, 1990. T. 4. 671 p.
23. Mirimanov V. Art and myth. The central image of the picture of the world. M .: Concord, 1997. 327 p.
24. Pasternak B. On Art: "Security Certificate" and notes on artistic creation. M .: Art, 1990. 396 p.
25. Sazonov S. G., Konkova A. M. "And the Moons of the Slow Flow ..." // Literary Heritage of the Ob Ugrians. T. I. Mansiysk literature / Comp. E. V. Kosintseva, S. S. Dinislamova, L. N. Panchenko, L. A. Andreeva. Izhevsk: Print-2 LLC, 2016. pp. 237 -359.
26. I. Turgenev. Collected Works: 12 t. T. 2: Rudii; Noble Nest. M .: Art. lit., 1976. 328 p.
27. I. Turgenev. Collected Works: 12 t. T. 3: On the Eve; Fathers and Sons. M .: Art. Lit., 1976. 389 p.
28. Fedorov F. P. About the literary process // Theses of the report at the scientific conference of Leningrad State University. L., 1991. pp. 821.
29. Fedorov F. P. Romantic art world: space and time. Riga .: Zinatne, 1988. 454 p.
30. Holthuzen I. Models of the world in the Russian avant-garde literature // Questions of literature. 1992. Vol. Iii. Pp. 150-160.
31. Shestalov, Yu. Duma of the Deaf - Dark Forest // The literary heritage of the Ob Ugrians. T. I. Mansiysk literature / Comp. E. V. Kosintseva, S. S. Dinislamova, L. N. Panchenko, L. A. Andreeva. Khanty-Mansiysk, 2016. p. 441-442.
32. Shestalov Yu. Collected Works. T. 1: Poems; Pagan poem; The blue wind of the chaff. St. Petersburg - Khanty-Mansiysk: Foundation for Cosmic Consciousness, 1997. 480 p.
