CC BY
62
Вестник Челябинского государственного университета. 2009. 13 (151). Филология. Искусствоведение. Вып. 31. С. 134-137.
Н. А. Хуббитдинова
ХУДОЖЕСТВЕННОЕ ОТРАЖЕНИЕ ОБЫЧАЯ «БАРЫМТА»
В ПОВЕСТИ «АБДРЯШ» П. М. КУДРЯШЕВА (КПРОБЛЕМЕ РУССКО-БАШКИРСКИХ ФОЛЬКЛОРНОЛИТЕРАТУРНЫХ ВЗАИМОСВЯЗЕЙ)
Статья посвящена изучению и выявлению особенностей художественного отражения фольклорных традиций башкирского народа (в данном случае обычая «барымта») в творчестве русского писателя XIX века П. М. Кудряшева в контексте рассматриваемой проблемы русско-башкирских фольклорно-литературных взаимосвязей.
Ключевые слова: П. Кудряшев, «барымта», обычай, предание, русские писатели.
Русская литература первой четверти XIX века переживала немало изменений и новшеств. В 1820-1830-х годах в обществе усиливалась потребность в прозе, повлекшее за собой распространение среди аристократии и интеллигенции увлечения сочинительством, другими словами, дилетантизмом. Не имея какого-либо литературного опыта или специального образования, люди разных социальных слоев и сословий «между делом» брались за перо и создавали свои собственные художественные произведения, увлекаясь то прозой, то поэзией. «С этим, например, связан феномен П. А. Вяземского, “вольтерьянец”, “арза-масец” <...> в будущем сановник, он в 20-30 гг. неизменно делит свои литературные досуги между поэзией и прозой, не переходя той грани, которая сделала бы профессиональной его чрезмерно активную журнальную, критическую и переводческую деятельность» [4. С. 13-23]. Другими словами, люди, склонные к сочинительству, не ограничивали себя литературными формами. Потому что увлечение лишь прозой или только поэзией, или только одним жанром считался «симптомом ограниченности». Н. В. Кукольник, А. А. Бестужев, Д. В. Давыдов, Е. П. Ростопчин и другие также были одновременно поэтом, прозаиком и светскими людьми.
Этот ряд мог бы пополнить и П. М. Кудряшев - писатель-дилетант, посвятивший свою жизнь военному делу и литературному творчеству в качестве прозаика, прозаика-очеркиста и поэта.
Пётр Михайлович Кудряшев (1797-1827)
- поэт-революционер, служил в 20-х годах XIX века в Оренбургском крае, где возглавлял тайное революционное общество, был автором его гимна и генератором идей. Из
его биографии известно, что он, рано лишившись родителей, был определен в качестве воспитанника в военно-сиротское отделение Верхне-Уральска, находившееся при одноименном батальоне. Майор И. Г. Тихонский
- воспитатель отделения - имел богатую библиотеку, из которой охотно давал книги своему способному воспитаннику, формируя тем самым его мировоззрение.
С 1815-1817 годов Кудряшев был произведен в унтер офицеры, служил в гарнизонном батальоне Верхне-Уральска и Пермской губернии. Затем стал писарем штаба 3-й бригады 26 пехотной дивизии в Верхне-Уральске.
Имея пытливый ум и любознательность, Кудряшев интересовался историей и самобытной культурой Башкирского края. В архиве комендантской канцелярии за XVШ век он исследует документы, свидетельствующие о временах управления Неплюевым в Оренбургском крае. Петр Михайлович, как считал историк М. Д. Робинович, был первым русским писателем, получившим доступ к секретным материалам о восстании Е. Пугачева, о чем в письме к главному редактору журнала «Отечественные записки» П. П. Свиньину писал: «В этом архиве имеется очень много бумаг, из которых можно сделать любопытные извлечения на счет вмешательств, произведенных злодеем Пугачевым» (НА УНЦ РАН. Ф. 3. Оп. 2. Ед. хр. 549). И он, действительно, не упустил возможности использовать эти архивные материалы о Пугачеве в своих творческих целях («Сокрушитель Пугачева, илецкий казак Иван. Оренбургская повесть» (1829)).
Однако растущая популярность и острый язык писателя попали в поле зрение Оренбургского военного губернатора П. К. Эссена
и его окружения. Начинается травля поэта. Бесконечно растянувшиеся судебные тяжбы, подаваемые правящим кругом на него, подорвали его здоровье. Суд, длившийся с 1824 по 1827 годы, был, наконец, прекращен под действием манифеста 1826 года об амнистии, а на следующий год писателя не стало.
Пётр Михайлович за свою недолгую жизнь успел сделать многое. Хорошо владея татарским, башкирским, казахским языками, он живо интересовался устно-поэтическим творчеством иноверцев. Многие из них он записывал и публиковал в литературных изданиях («Отечественные записки», «Вестник Европы»). На фольклорные сюжеты «иного-родцев» им были написаны несколько повестей, стихотворений, песен («Абдряш», «Аб-драхман», «Айдар», «Искак», «Сокрушитель Пугачёва, илецкий казак Иван», «Киргизский пленник» и мн. др.). Многими своими размышлениями о жизни и быте местного народа, особенно, о башкирах, о своих планах на будущее он делился в письмах к П. П. Свинину.
Надо сказать, что писатели, пишущие на инонациональную тематику, достаточно вольно обращались с источником творческих замыслов, в данном случае, фольклорных образцов. «Русский человек, - писал В. Г. Белинский по этому поводу, - выслушав от татарина сказку, пересказывал её потом совершенно по-русски, так что из его уст она выходила запечатленною русскими понятиями, русским взглядом на вещи и русскими выражениями» [2. С. 660]. Тем не менее, литераторы, стремясь придать своему произведению некую специфичность, все же старались отразить самобытность традиций, используя инонациональные слова и термины из жизни и быта народа. Среди подобных сочинений, к примеру, на башкирскую тематику можно было бы назвать «Куз-Курпяч» [Полное название произведения: Куз-Курпяч, башкирская повесть, писанная на башкирском языке одним курайчем и переведенная на российский в долинах гор Рифейских, 1809 года. (Казань, 1812). - Н. Х.] Т. Беляева, «Арслан-Бабр» Кафтанникова, «Башкирскую русалку» В. Даля. Исключение не составляет и повесть Кудряшева «Абдряш». Эпический образец башкирского народного творчества о батыре в литературной интерпретации русского автора переосмыслен, дополнен подробными историческими, этнографическими наблюде-
ниями автора, обогащен фольклорными, религиозными мотивами.
«Совершенно по-русски» составлена структура повести «Абдряш» (1827), напоминающей «Башкирскую русалку» Даля. Предназначенная в познавательных целях для русской аудитории, повесть начинается с обширной экспозиции - со своеобразной вступительной части под названием «Взгляд на Башкирию». Здесь автор подробно рассказывает о географическом месторасположении Башкирии, красочно описывая красоту её природы. Затем в следующем разделе под названием «Исторические сведения» он приступает к повествованию исторического прошлого башкир, выделяет крупные восстания, выражая своё отношение к ним. Здесь внимание читателей хотелось бы обратить на следующее. Суждения писателя по поводу исторического прошлого народа никак нельзя соразмерять с истинно научным воззрением, научным подходом. Конечно, выбор автором тех или иных фактических исторических событий никогда не бывает случайным. Писатель вкладывает в его трактовку особый смысл, идейно-тематическую направленность и использует в своих художественных целях, «эстетизируя», таким образом, историю [5. С. 186]. В результате, так называемые, исторические факты, приводимые автором в своем произведении, лишаются объективности. В нашем случае это проявляется при рассмотрении проблемы литературной интерпретации русскими писателями образцов башкирского фольклора, где им приходится обращаться также и к истории народа. В подобных произведениях исследователями обнаруживается необъективная трактовка истории башкир. К примеру, в «Куз-Курпяч» Т. Беляева, устами Мяскяй выражается угодная для правящего круга (но не для народа) пропаганда царистской идеологии. Кудряшев в своей повести «Абдряш» намеренно проводит эту же политическую линию самодержавного правительства Российской империи. Он, в частности, нелестно отзывается о предводителях крупных восстаний башкир, наделяя их различными нелюбезными эпитетами (в то время как он доброжелательно относился к народу в целом). Так, предводителя восстания 1676 года Сеита нарекает «злонамеренным и честолюбивым старшиной», Кара-сакала (1740) - «бродягой», Батыршу (1755)
- «хитрым Магометянским законником»,
136
Н. А. Хуббитдинова
Пугачева (1773) - «извергом». Автор избегает подробного описания этих исторических событий, не дает каких-либо комментариев, а ограничивается лишь оговоркой: «Не наше дело входить в подробности означенных мятежей, не наше дело заниматься описанием мер, которых предпринимало правительство к прекращению сих злодеяний». Впрочем, во времена, когда имена предводителей восстания 1773-1775 годов было запрещено упоминать вслух, с одной стороны, такая трактовка, видимо, оправдывала себя и была единственным средством опубликования повести. С другой стороны, «...до Пушкина в исторической литературе господствовало выгодное для дворянства представление о Пугачёве, как о каком-то нравственном и физическом уроде.» [6. С. 33]. В этом отношении Кудряшев, как оказалось, был не одинок.
Далее в главе «Начало и происхождение барынты» автор в познавательных целях в статистической форме излагает историю происхождения междоусобицы - обычая барым-та, широко распространенного среди башкир и казахов. Автор, выражая официальное мнение, не скрывает своего негативного отношения к этому «варварскому» обычаю: «Барын-тою называется вредное обыкновение, вкоренившееся между Башкирцами и Киргизцами и заключавшееся во взаимных набегах друг на друга, убийстве, угоне скота и грабеже». Видя причины возникновения барымты в последствиях восстания башкир 1755 года против насильственного крещения башкир, П. Кудряшев вновь разъясняет исторические явления согласно их официальной трактовке. По мнению автора, башкиры на это восстание поднялись «.подстрекаемые возмутительным письмом, сочиненным мещярским муллою Батыршей» [Здесь речь идет о предводителе восстания башкир 1755 года Батырша Алиев. - Н. Х.]. Далее описываются события, последовавшие после разгрома этого восстания: часть башкир, «опасаясь заслуженного наказания, начали перебираться через Урал, к приятелям своим Киргиз-Кайсакам»; после вероломного царского указа, разрешающий киргиз-кайсакам «.взять себе в добычу все имения, жен и дочерей Башкирцев, и сделать их своими наложницами». «Сладострастные Киргизы» не заставили себя долго ждать и с успехом «претворили его в жизнь». В результате, между двумя соседствующими и живущими до сих пор в дружбе народами воцари-
лась вражда, и с этого момента, как отмечает автор, зародился «вредный» обычай барым-ты. Следующая глава повести «Отправление на барынту» начинает повествовать основную часть произведения, знакомя с главными действующими лицами.
Как видим, сюжет повести основывается на событиях, связанных с обычаем барым-та, «.являющееся нормой обычного права тюркского народа, допускающая возвращение силой угнанного скота, умыкнутой женщины, отобранного имущества и т. д. Крайнее средство, допускаемое в том случае, когда возможность мирного решения проблемы исчерпана» [1. С. 147]. Также иногда барымтой называют и набеги с насильственным захватом и уводом чужого имущества, похищением женщин. Хотя не всегда можно согласиться с последним мнением, «.приравнивая барым-ту только к насильственному захвату (отторжению) чужого имущества».
Внося коррективы в рассуждения писателя по поводу истории происхождения барымты, скажем, что этот обычай возник, когда башкиры ещё «.входили в состав государственных образований (Волжская Булгария, Золотая Орда, Казанское и Ногайское ханства)» [3. С. 102]. Этот обычай упоминается ещё в башкирском народном эпосе «Акбузат», а также в легенде о Карас-сэсэне, что, естественно, намного древнее времен жизнедеятельности Абдряш-батыра.
Одним из самых распространённых случаев обычая барымты является месть за похищенных девушек и жён. К примеру, в предание «Алибай и его жена» так и говорится, что в давние времена геройством считалось, когда киргизы у башкир, а башкиры у киргизов похищали девушек и жён, угоняли скот. На сюжет барымты и ещё одного обычая - ка-рымты, также построены предания башкирского народа «Гилмияза» и «Таштугай».
В более поздние времена обычай барым-ты было распространенным явлением между двух соседствующих народов - башкир и казахов. Об этом часто публиковалось в газете «Оренбургские губернские ведомости». Так, в 1847 году в 50-м номере издания известным краеведом-литератором В. Юматовым были опубликованы данные о следующем событии: «В 1733 г. Киргиз-Кайсаки Средней Орды вознамерились в числе 10.000 человек сделать вторжение в Башкирию; но известный Таймас-Тархан-батыр, с собравшимся встре-
тил Кайсаков, разбил их, отнял ханские знамя и, прогнав неприятелей в их кочевье, захватил много пленных и скота». В XIX веке о подобных происшествиях членами «Оренбургской ученой комиссии» было зафиксировано немало дел (Оренбургская ученая комиссия. ГАОО. Ф. 96. Ед. хр. 95).
Как видим, барымта, являясь древним обычаем тюркских народов, в том числе и башкир, сохранялась и в более поздние времена. Поэтому неудивительно, что сюжет повести Кудряшева «Абдряш» как раз построен на основе этого древнего обычая, где барым-та представляется местью за содеянное зло: башкирский батыр мстит киргизам (казахам) за отобранных невест, жен и дочерей.
С другой стороны, под данной художественной задачей изображения картины ба-рымты, возможно, кроется сюжет башкирского народного предания об Абдряш-батыре, широко распространённого среди зауральских башкир (один из вариантов предания было зафиксировано в 1973 году известным ученым, фольклористом А. М. Сулеймановым в Абзе-лиловском районе РБ от Салима Хайбуллина (1921 г.р.), БГУ, ф. 20 фольклорного архива кафедры башкирского фольклора и литературы). В известном предании повествуется о том, что Абдряш-батыр, живя неподалеку от р. Яика, со своим отрядом боролся с набегами, совершаемыми казахами, расположившимися за названной рекой. Согласно преданию, эти казахи часто нападали на башкирские земли, уводили скот, женщин и детей. В памятнике так и говорится: «.. .в те времена часто происходили воины с казахами».
Согласно преданию, для того, чтобы предотвратить нападения со стороны соседей, Абдряш-батыр со своими помощниками сооружал преграды на их пути, для чего на реке Кизил укладывал туго густой камыш, прорастающий в тех местах в большом количестве. О проникновении кайсаков на башкирские земли выявлял по обрезанным этим заслонам. Обнаружив проникновение противника, он со своими товарищами тут же бросался преследовать их, настигал и выдворял за пределы своей территории. Говорят, что, дабы решить проблему с разорительной барымтой, Абдряш даже выдал свою дочь замуж за казахского егета.
В другом варианте предания об Абдряш-батыре, записанном у Фатхитдина Ибрагимова, проживающего в том же районе респу-
блики, говорится о богатырских качествах героя, обладавшего такой огромной силой, что стрела, выпущенная им из лука, могла насквозь пробить без малого восемь человек. У него также был очень резвый саврасый конь, на котором он легко переправлялся через Яик, преследуя убегающих казахов.
Эти предания о знаменитом Абдряш-батыре в воображении Кудряшева вылилась в стройный сюжет «богатырской поэмы», традиционной для русской литературы XIX века. Народный обычай барымты представляет собой сюжетообразующий мотив, на который в повести возлагается сложная и важная художественная функция. Она заключалась в обосновании идеи дружбы народов и необходимости прекращения варварской привычки нападения друг на друга и отъема материального имущества. Все это сопровождается проведением царистской идеологии, заключающейся в высокой оценке деятельности Оренбургского губернатора Эссена, положившего конец этим набегам.
Таким образом, сюжет повести П. М. Кудряшева «Абдряш» основан на традиционном народном обычае «барымта», на который возлагается особая художественная функция: во-первых, осуждение царской политики, направленной на натравливание двух соседних народов и проведение идеи дружбы народов; во-вторых, раскрытие безнравственного и варварского начала барымты.
Список литературы
1. Башкортостан : краткая энцикл. Уфа : Башк. энцикл., 1996. 672 с.
2. Белинский, В. Г. Полн. собр. соч. М., 1954. Т. 5. 861 с.
3. Валеев, Д. Ж. Нравственная культура башкирского народа : прошлое и настоящее. Уфа, 1989. 256 с.
4. Киселев, В. С. К проблеме дискурсивных практик русской прозы первой трети XIX века (стратегия дилетантизма) // Филол. науки. 2005. № 1. С. 13-23.
5. Стенник, Ю. В. Идея «древней» и «новой» России в литературе и общественноисторической мысли XVШ-начала XIX века. СПб. : Наука, 2004. 277 с.
6. Усманов, А. Н. Материалы по истории Башкортостана. НА УНЦ РАН. Ф. 3. Оп. 2. Ед. хр. 115.
