CC BY
47УДК 81
ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА И ПУБЛИЦИСТИКА РУССКОЙ ЭМИГРАЦИИ ПЕРВОЙ ВОЛНЫ В АНГЛОЯЗЫЧНОМ КУЛЬТУРНОМ КОНТЕКСТЕ
Ю.А. Ревво
Аннотация. Литература русской эмиграции Первой волны активно развивалась не только во франко- или германоязычном, но и в англоязычном культурном контексте. Несмотря на то, что Д.С. Мережковский и З.Н. Гиппиус провозгласили столицей русской эмигрантской литературы Париж, для глубинного научного осмысления массива художественных текстов, созданных русскими писателями-эмигрантами, необходимо обратиться и к изучению литературного процесса, характерного для «русского Лондона» или «русского Нью-Йорка». В связи с этим мы хотим обратить особенное внимание на русско- и англоязычное литературное творчество такого малоизученного на сегодня автора, как социолог П.А. Сорокин. Созданные этим автором литературные и публицистические тексты будут рассмотрены нами в контексте развития художественной литературы русской эмиграции Первой волны в англоязычных странах, таких как Великобритания и США.
Ключевые слова: литература русской эмиграции Первой волны, англоязычный культурный контекст, автобиография, мемуары.
FICTION LITERATURE AND PUBLICISM OF THE FIRST WAVE RUSSIAN EMIGRATION IN THE ENGLISH CULTURAL CONTEXT
Yu.A. Revvo
Abstract. Literature of the first wave Russian emigration was actively developing not only in French-speaking and in German-speaking cultural contexts but also in English-speaking ones. Despite the fact that D.S. Merezgkovsky and Z.N Gippius declared Paris as the capital of Russian emigration literature, for deeper comprehension of scientific significance of literary texts created by Russian emigrant writers, it's necessary to refer to the literary process characteristic of «Russian London» or «Russian New-York». Therefore we would like to draw the reader's attention to Russian-speaking and English-speaking literary heritage of such an understudied author as sociologist P.A. Sorokin. Created by this author literary and publicistic texts will be considered by us in the context of fiction literature development of the first wave Russian emigration in English-speaking countries such as Great Britain and the USA.
Key words: literature of the first wave Russian emigration, English-speaking cultural context, autobiography, memoirs.
Развитие литературы русской эмиграции Первой волны в англоязычном культурном контексте рассматривалось О.А. Казниной, считавшей, что русский литературный процесс, характерный для Великобритании или США первой половины ХХ в., не менее значим, чем все, происходившее в данном плане в Париже, Берлине или Праге [2]. В то же время приходится отметить, что в чопорной и традиционалистской Великобритании первой половины ХХ в. русским эмигрантам пришлось в большей степени ассимилироваться, чем, скажем, во Франции или Чехии. Однако в 1920-е гг. и в 1950-е гг. в Англии активно развивалась русская эмигрантская литература, представленная произведениями князя Д.П. Святополк-Мирского, А. Тырковой-Вильямс, П.Н. Милюкова, П.Б. Струве, Н. Тэффи и др. В роли пропагандиста и популяризатора русской литературы в Англии выступал князь Д.П. Святополк-Мирский, читавший блестящие лекции студентам Королевского Колледжа Лондонского университета
и Школы славистических исследований. Эти лекции продолжались вплоть до возвращения Святополк-Мирского в СССР в 1932 г., где этот выдающийся филолог и публицист вскоре был репрессирован.
Тем не менее, в эмиграции Д.П. Святополк-Мирский успел создать ряд значимых литературоведческих работ, посвященных современному ему литературному процессу («Современная русская литература», 1925; «Modern Russian Literature», 1925) и русской классике («Пушкин», 1926; «Pushkin», 1926; двухтомная «История русской литературы: от ее начала до 1900», 1926-1927; «History of Russian Literature: from Its Beginings to 1900 in two volumes», 1926-1927). Д.П. Святополк-Мирский является также автором серьезного труда «История России»; «History of Russia» (1928) и др.
Работы Д.П. Святополк-Мирского часто публиковались на двух языках - как, например, например, «История русской литературы конца XIX - начала ХХ века» (Лондон, 1932). Факт двуязычной публикации облегчал вхождение текста, созданного русским автором-эмигрантом, в англоязычный культурный контекст.
А.В. Тыркова-Вильямс и ее муж, английский журналист, Г. Вильямс, активно помогали русским эмигрантам, создали в Лондоне Общество помощи русским беженцам. Ариадна Владимировна руководила этим обществом на протяжении двадцати лет.
Начиная с августа 1921 г. А.В. Тыркова-Вильямс возглавляла журнал «Russian Life» («Русская жизнь»), созданный на средства русских общественных фондов. В этом журнале постоянно публиковались публицистические тексты Ариадны Владимировны, которая была сторонницей Белой идеи и постоянно отстаивала ее, в противовес идее «красной». Последнюю
A.В. Тыркова-Вильямс связывала с тоталитарными процессами и репрессиями, характерными для Советской России.
Выдающийся русский философ, социолог и писатель П.А. Сорокин был выслан за границу по постановлению Коллегии ГПУ от 26 сентября 1922 г. Эта высылка ассоциировалась у современников и потомков с «философским пароходом», на котором, по приказанию
B.И. Ленина, уехали из Советской России выдающиеся философы и ученые.
Высылка выдающихся представителей русской интеллигенции на «философском пароходе» стала началом «крестного пути», о котором журнал «Путь» (орган религиозно-философской мысли русской эмиграции) писал следующее: «Пароход выходил из балтийского порта, и русские интеллигенты смотрели на горизонт, который застилали тучи. Для них начинался долгий крестный путь, отмеченный нищетой, разрывами, тоской по родине и непониманием специфики русской религиозной философии со стороны западных интеллектуалов. Вместе с тем интеллигенты-эмигранты не опустили рук и воспользовались свободой, которую им предоставили принявшие их страны» [1, с. 14-15].
Впрочем, как отмечалось в журнале «Путь», многие из этих интеллектуалов впоследствии стали жертвами ложно понятого «патриотизма» и вернулись на родину, чтобы погибнуть в сталинских лагерях, а некоторые, подобно Моисею, так и не обрели возможность войти в «землю обетованную» и обрели эту землю только в пространстве памяти. Путь русской эмиграции часто осмысливался в рамках мифологической модели странствия Моисея и его народа по пустыне, в поисках земли обетованной. Однако при этом подчеркивалось, что эта обетованная земля была обретена только в пространстве памяти и культуры.
Ж. Нива называл мифологическое измерение русской эмиграции «тринадцатым коленом Израилевым». Французский исследователь справедливо указывал: «Русская эмиграция, конечно, далеко не единственная волна перемещенных лиц в истории ХХ века; не только она влачила нищенское существование. Но только она восприняла себя как новый Израиль, или, может быть, как новый «Мэйфлауэр», унесший с оскверненной родины начатки нравственного возрождения, подобно пуританам, бежавшим из Европы в XVIII веке» [7, р. 651].
Питирим Александрович Сорокин первоначально выехал в Берлин, затем проживал
в Праге, где редактировал журнал «Крестьянская Россия». Однако уже в октябре 1923 г. П.А. Сорокин выехал со своей семьей в США, где читал лекции по социологии в различных учебных заведениях. В 1930 г. Питирим Сорокин принял американское гражданство, а в 1931 г. основал социологический факультет Гарвардского университета, которым руководил вплоть до 1942 г. В 1931-1959 гг. П.А. Сорокин был профессором Гарвардского университета, а в 1965 г. занял пост Президента Американской социологической ассоциации.
Социологические труды П.А. Сорокина в СССР оказались под запретом, а имя вплоть до 1991 г. упорно замалчивалось. Даже социологи, пользуясь научными понятиями, впервые введенными в обиход Питиримом Александровичем (например, «социальная мобильность» или «стратификация»), не имели возможности упомянуть об ученом. Если же пресса изредка напоминала читателям о его существовании, то типичными в отношении ученого были такие нелицеприятные выражения: маститый теоретик-социолог, клевещущий на советскую страну, политический мастодонт и т.п.
Следует указать, что П.А. Сорокин известен не только как ученый, но и как писатель. Так, автобиографическое произведение Питирима Сорокина «Дальняя дорога» увидело свет в 1963 г. Закончено оно было годом ранее. По словам самого Питирима Александровича, работалось ему легко, с интересом..
«Это книга о его жизни, полной приключений и событий, свидетелем или, точнее, участником которых он был, о людях, вместе с кем он шел своей "дальней дорогой". Книга - памятник, книга - реквием» [4, с. 6], - резюмировал писатель.
Под «памятником» в данном случае подразумевается памятник дням былым, той России, которую покинул автор, ставший после Октябрьской революции и Гражданской войны эмигрантом. «Реквием» - это траур по навсегда ушедшей России и тем, кто не пережил страшных дней смуты и междоусобиц.
Автор «Дальней дороги» - русский американец, не по своей воле ставший эмигрантом и долгие годы проживший в Соединенных Штатах Америки, крупнейший ученый XX в., «социолог № 1», оказавший серьезнейшее влияние на общественную мысль своей эпохи. Более того, «Дальняя дорога» - это документ эпохи, долгое время скрытый от читательской аудитории «спецхранами» [4, с. 9].
Однако данная автобиография - не историческое исследование, в ней нет точных ссылок, документальных цитат, цифровых выкладок. Это рассказ, неторопливое повествование об отрочестве и юности, о давно минувших днях русской революции, о жизни Сорокина в Америке. Несмотря на великолепное владение американским вариантом английского языка и американской идиоматикой, П.А. Сорокин писал по-русски, а затем почти дословно, часто просто «калькируя», перелагал русские фразы на английский. В результате возник американский перевод русского текста, а русские читатели затем получили обратный перевод с американского оригинала.
А.В. Липский так объяснял причины этого «двойного» перевода: «Думаю, что сделал так Сорокин намеренно, дабы, заботясь о будущем читателе в России, исключить вероятность искажения "мысленного оригинала" при его "восстановлении". Надо сказать, что работа над переводом из-за этого превратилась в разгадывание гигантского ребуса, когда буквально в каждой строке приходилось искать "заданную изначальность"» [4, с. 11].
Писатель и публицист П.А. Сорокин не менее интересен современной аудитории, чем социолог. Интересен и стилем изложения материала, и глубиной исторической и философской мысли. Для русского читателя особый интерес представляют главы «Дальней дороги», посвященные революционным событиям, от февраля 1917 г. до 1922 г., когда ученый был выслан из страны. Особого внимания заслуживает эпизод, связанный с борьбой П.А. Сорокина против большевиков и его «покаянным» письмом, а также статьей В.И. Ленина «Ценные признания Питирима Сорокина». Тем не менее, изложение событий этого периода оставляет
впечатление некоторой недоговоренности.
«Однако, провести параллельное «расследование», то есть «совершить путешествие вслед за автором по «Дальней дороге» - оказывается исключительно трудным предприятием» [4, с. 7], - справедливо указывает А.В. Липский. Без малого семь десятилетий и труды, и само имя П.А. Сорокина были «нежелательны» в нашей стране, даже память об ученом и писателе старательно уничтожалась. Людей, знавших молодого Сорокина, в конце 1980-х годов, когда в советском обществе вновь появился интерес к его личности, уже практически не оставалось, а основная масса документов в личных архивах, во избежание неприятностей, давно была уничтожена.
Однако вскоре стало доступным для русского читателя (и не только эмигрантского, а советского или бывшего советского) автобиографическое произведение П.А. Сорокина «Дальняя дорога». Поэтому 1990-е гг. можно назвать временем «открытия» Сорокина на родине.
Странствия, бродяжья жизнь перекати-поля, скитания - рефрен воспоминаний Пити-рима Сорокина, непосредственно связанный со смысловой парадигмой метафорического концепта «Путь». Однако любой земной путь предполагает наличие конечного пункта, места назначения. В произведении П.А. Сорокина такого конечного пункта нет. Поэтому можно предположить, что дальняя дорога - это символ пути, не имеющего конца, дороги в вечность.
В. Липский, автор предисловия к американскому изданию «Дальней дороги», так трактует выбор названия: «Возьмем в качестве примера английское название книги - "A Long Journey". Слово "Long" имеет в нашем случае три значения: длинный, долгий, дальний. "Journey" - это путешествие, путь, дорога как процесс перемещения во времени и пространстве. Наиболее вероятных, отвечающих замыслу и содержанию книги переводов названия
- два: "Долгий путь" или "Дальняя дорога". Какой из них ближе авторскому оригиналу? Какой более соответствует образному ряду россиянина Питирима Сорокина? Смею надеяться
- второй. Странствия, бродяжья жизнь перекати-поля, скитания - рефрен его воспоминаний
- не сочетаются со словом "путь", семантически предполагающим, пусть и не явно, наличие некоего конечного пункта, места назначения. И, наоборот, дорога как modus vivendi, как образ жизни (via est vita), подходит для перевода наилучшим образом. <.. .> Наконец, как не вспомнить фольклорное: "Вдоль по дальней, вдоль да по дорожке..."? Если перевести на английский, то получаем интересную игру слов; "Along о long Journey", которая зашифрована в названии книги, выводя нас на изначальный, то есть сорокинский, оригинал» [4, с. 4].
В. Липский указывает также на ассоциативную связь заглавия сорокинских мемуаров с «Песенкой о дальней дороге» Б. Окуджавы, в которой есть такие строки: «Жена, как говорится, найдет себе другого, / Какого-никакого, как ты, недорогого. / А дальняя дорога дана тебе судьбой, / Как матушкины слезы, она всегда с тобой» [4, с. 4].
Для современного носителя русского языка концепты «Путь» и «Дорога» могут выступать как один нерасчлененный диффузный концепт. Смысловым сгустком этого концепта является модель перемещения в пространстве (как реальном, так и ирреальном).
Метафорический концепт «Путь» в автобиографической повести «Дальняя дорога» реализован в ряде образов-символов и средств художественной выразительности. Собственно говоря, концепт «Путь» задан уже в названии книги - «Дальняя дорога». Это название можно понимать как указание на жизненное странствие, на жизненную дорогу.
Название книги «Дальняя дорога» можно рассматривать как концептуальную метафору. Русская культура всегда строилась на противопоставлении мифологем «дом» и «дорога».
Концепт дома в противоположность концепту дороги представляет собой ассоциацию с чем-то защищенным, привычным, понятным. В семантическое поле концепта «Дом» входят такие понятия, как «уют», «покой», «привычка» и т.п. «Дорога» подразумевает отрыв от этой среды, метафорически дорога всегда связана с поиском, неопределенностью (ср. в русских
сказках «пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что»).
На метафоре дальней дороги построен и упомянутый В. Липским русский романс: «Дорогой длинною»: «Дорогой длинною, да ночью лунною, /Да с песней той, что вдаль летит, звеня. / И с той старинною, да с семиструнною, / Что по ночам так мучила меня» [3, Т. 1, с. 295].
Связь между названием книги мемуаров писателя-эмигранта П.А. Сорокина «Дальняя дорога» и романсом «Дорогой длинною» очевидна. Романс «Дорогой длинною» был написан Борисом Фоминым (музыка) и Константином Подревским (слова) в 1924 г. и был необыкновенно популярен среди русских эмигрантов Первой волны. Со второй половины 1920-х гг. этот романс исполнялся в парижском ресторане Насти Поляковой, где его услышал А. Вертинский и включил в свой репертуар. Примечательно, что книга воспоминаний А. Вертинского озаглавлена «Дорогой длинною».
Впоследствии романс «Дорогой длинною» исполняли Петр Лещенко, Юрий Морфесси, Стефан Данилевский, Людмила Лопато. Бесспорно, этот популярный эмигрантский романс был известен и писателю-эмигранту П.А. Сорокину.
Таким образом метафорический концепт «дальней дороги» связывается как с более ранними текстами (романсом «Дорогой длинною», фольклорными сказочными ассоциациями), так и находит свое продолжение в параллельно существующих и более поздних текстах. Это говорит о языковой чуткости Питирима Сорокина, уловившего актуализацию концепта и опирающегося на этот концепт в своих мемуарах.
Путь героя-рассказчика в «Дальней дороги» начинается в безбурном, гармоничном пространстве Русского Севера и ведет героя в запутавшийся и утративший Бога мир, над которым властвуют бури. О новой буре, надвигающейся на человечество, пишет П.А. Сорокин в заключительной, семнадцатой, главе своих мемуаров («Размышления о жизненном пути»): «В то время как я пишу эти строки, в мире вокруг нас вот-вот разразится страшная гибельная буря. Сама судьба человечества балансирует на грани жизни и смерти. Силы уходящего в прошлое жестокого и неправедного социального порядка яростно сметают все, что противостоит ему. Во имя Бога, во имя ценностей прогресса и цивилизации, капитализма и коммунизма, демократии и свободы, во имя человеческого достоинства и под другими лозунгами они разрушают до основания сами эти ценности, убивая миллионы людей, угрожая выживанию человека как вида и ведя дело к превращению всей нашей планеты в «мерзость запустения» [4, с. 220].
Концепт Дороги - Странствия тем самым связывается с еще одним важным концептом - Бури. Буря настигает путника в дороге, Буря может и того, кто не является путником, странником, превратить в странника, лишив его Дома. У П.А. Сорокина Буря понимается как житейская - и в воспоминаниях это находит отражение и в образе реальной бури, едва не лишившей рассказчика и его брата жизни.
Под этой надвигающейся, гибельной для человечества бурей П.А. Сорокин подразумевал возможность ядерной войны. Спасти от нее может только возвращение человечества к подлинным ценностям, к святыням гуманизма и христианства. П.А. Сорокин называет свою ценностную систему «интегрализмом», соединившим воедино Правду, Добро и Красоту (Верховную Троицу). Но есть еще одна важнейшая ценность: бескорыстная Любовь. П.А. Сорокин пишет: «Вместе с созидающими Правдой и Красотой эти три ипостаси - единственные реальные силы, способные помочь в смягчении и предотвращении катастрофы» [4, с. 35].
Итак, жизненная «дальняя дорога» привела героя из маленького, благодатного мира в большой - неспокойный и хаотичный. Однако путь героя был озарен и освящен христианскими ценностями.
Движение от космоса к хаосу, от веры - к безверию, от воцерковленности к вероот-
ступничеству совершает в «Дальней дороге» и русский народ, путь которого разделяет автор. Однако если герой-рассказчик раскаивается в том, что выбрал вероотступнический путь «с судьбой и с гуртом» и возвращается к «вере отцов» в эмиграции, то русский народ прошел свой путь до конца.
О такой дороге русского народа писал поэт-эмигрант Г.В. Иванов в стихотворении «Несколько поэтов. Достоевский»:
Широка на Соловки дорога,
Где народ, свободе изменивший,
Ищет, в муках, родину и Бога [3, Т. 1, с. 37].
Интересно, что в данном случае Соловки - отнюдь не центр русской святости, а русская Голгофа - Соловецкий лагерь особого назначения (СЛОН).
До богоборческой Октябрьской революции «дорога на Соловки» подразумевала духовное паломничество, путь к христианским святыням, после революции - это был крестный путь русского народа, путь в тюрьму, где, через страдание и покаяние, многие узники вновь обретали Бога.
О таком пути - через страдание и покаяние, через революции и войны - писал еще один поэт-эмигрант, В. Андреев: «Мне никем та земля не обещана... / Странником к обетованной земле, / К той, что всю жизнь мне мерещится, / Сквозь ветер и вьюгу стремительных лет, / Я иду и встречаю - за кладбищем - кладбище: / Я иду по следам революций, предательств и войн, / По следам лагерей, по заросшим травою пожарищам, / Ведомый одной лишь мыслью - домой» [3, Т. 2, с. 415].
Стихотворение В. Андреева «Обетованная земля» рассказывает не столько о Ханаанской земле, в которую Господь, согласно своему обещанию, привел евреев, сколько о попытке вернуться в «Россию Духа», вернуться хотя бы помыслами, стихами. Для П.А. Сорокина такой «Россией Духа» был русский Север его детства и ранней юности, потерянный сакральный мир, с голубыми и золотыми куполами церквей и широкими реками.
Путь П.А. Сорокина, начавшийся на русском Севере, в местах, озаренных сиянием православной святости, привел писателя сначала к позитивизму «левой» русской интеллигенции, а затем и к революционному безбожию. Через страдание и покаяние герой-рассказчик «Дальней дороги» возвращается к попранной вере, «ищет, в муках, родину и Бога» [3, Т. 1, с. 37]. Родину герой-рассказчик, увы, не обретает вновь, но вера отцов снова озаряет его путь на чужбине, в англоязычном культурном контексте.
В США П.А. Сорокин создал свое главное литературное произведение - «Дальнюю дорогу». Благодаря «двойному переводу» эта талантливая автобиографическая проза вошла и в русскоязычный, и в англоязычный культурный контекст. Более того, и научное, и литературное наследие П.А. Сорокина является на сегодня достоянием и утраченной родины, России, и приютившей писателя страны - Соединенных Штатов Америки.
Библиографический список
1. Аржаковский А. Журнал «Путь» (1925-1940). Поколение русских религиозных мыслителей в эмиграции. Киев, 2000.
2. Казнина О.А. Русские в Англии: из переписки Е.В. Саблина // Россия в США: сборник статей. М., 2001.
3. «Мы жили тогда на планете другой.». Антология поэзии русского зарубежья: в 4 кн. М., 1994.
4. Сорокин П.А. Дальняя дорога. М., 1992.
5. Сорокин П.А. Страницы русского дневника // Sorokin P.A. Leaves from a Russian. Diary and Thirty Years After. N.Y., 1970.
6. Сорокин П.А. Циклические концепции социально-исторического процесса // Social Forest. Балтимор, штат Мериленд. 1927. Сентябрь.
7. Nivat G. Russie, Europe, la fin du schizme, etudes litteraires et politiques. Paris, 1993.
Ю.А. Ревво
кандидат филологических наук
старший преподаватель кафедры иностранных языков
Российского государственного аграрного университета им. К.А Тимирязева
Е-mail: juliarevvo@yandex.ru
