CC BY
180
УДК 82.0
ХРОНОТОП «ПСКОВСКИХ» ГЛАВ РОМАНА Е. Г. ВОДОЛАЗКИНА «ЛАВР»
Д. В. Нургалеева
Челябинскийгосударственныйуниверситет, г. Челябинск
В статье проводится анализ пространства и времени той части романа Е. Г. Во-долазкина «Лавр», где главный герой Арсений становится юродивым. Делается вывод о том, что пространство в исследуемой части текста организовано как мифическое, описывается его устройство (центр, периферия, хаос) и прослеживается связь между физическими перемещениями героя и его духовными переменами. Отмечается, что по достижении Арсением целей юродства линейное течение времени прекращается и приходит к полной остановке.
Ключевые слова: современная русская литература, мифопоэтика, мифопоэтический анализ, хронотоп, Водолазкин.
Сегодня, в эпоху идеологического многообразия, в эпоху интенсивного научного развития, писатели предпринимают попытки обозначить в своих произведениях те моральные ценности, которые должны быть сохранены, которые должны «выжить» под гнётом тотальной свободы, научности и рационализма. И именно миф становится источником, из которого можно почерпнуть общечеловеческие нравственные идеалы, именно миф пытается разрешить метафизические проблемы, «которые практически находятся вне науки» [2], и при этом «исключает необъяснимые события и неразрешимые коллизии» [2]. А исследование литературных произведений на предмет мифологических элементов осуществимо только в рамках мифопоэтического подхода, целью которого является «извлечение» из текста, распознавание мифологических элементов в художественном произведении для его толкования.
Действие романа Е. Г. Водолазкина «Лавр» происходит в эпоху Средневековья, эпоху, когда человеческое мышление базировалась на смеси языческих и христианских представлений, дополняющих друг друга порой совершенно парадоксальным для богословия образом. Главный герой, как дитя своей эпохи, является носителем этого сознания и ми-ровидения, носителем средневекового мифа.
Описание юродства героя приходится на 12-20 главы Книги отречения. Начинается этот период с принятием героем обета молчания и нового имени и заканчивается смертью юродивого Карпа. В третьей главе Книги пути герой снова становится Арсением, а в четвёртой - снимает с себя обет молчания.
Вскоре после начала юродства Устин, как теперь называет себя Арсений, приходит в Псков. На территории этого города Арсений юродствует.
Интересен путь, который проделывает герой в самом начале своего нахождения в Пскове. Он на пароме переплывает реку Великую из (Здесь и далее, в том числе в цитатах, выделено мною. - Д. Н.) города, на другом берегу через пролом в стене попадает на кладбище, а на следующий день снова переплывает реку, обратно в город, где его встречает Фома, который рассказывает об устройстве Пскова и его окрестностей. Без учёта мифологического контекста может показаться, что Устин совершает круговой путь, до кладбища и обратно. Но если присмотреться к деталям, сопровождающим изменения пространства, то можно сделать вывод и о линейности проделанного героем пути.
У многих народов существовали представления о переправе как о перемещении на тот свет, в мир мёртвых, и о реке как границе между этими мирами. Но мотив переправы
также «символизирует переход в иной социальный статус» [4. С. 11], что в некотором смысле можно считать смертью: смертью человека прежнего и возрождение его обновлённого - что соотносится и со сменой героем имени. Перемена имени мыслится Арсением как сотворение себя нового, единого с Устиной (согласно архаическим верованиям, имянаречение «окончательно формирует {творит) человека» [3. С. 408]).
О переправе как перемещении в мир мёртвых свидетельствует и преображение города, которое начинается на середине реки, то есть при пересечении линии границы. Это наталкивает на мысль о рае, Царстве Божием, обещающем людям блаженство после телесной смерти. Естественно, что рай, место отдыха и радости, всегда представлялся людям как место величественное и прекрасное, противопоставленное аду («радость - муки» [4. С. 397]). Здесь образ рая замещает собой «вообще потусторонний мир, мир мёртвых» [4. С. 397], что соответствует исконным славянским верованиям. Примечательно и то мгновенное «переворачивание» пространства, происходящее всего за несколько предложений: «На середине реки Арсений поднял голову. Из-за стены кремля показались купола, которых не было видно раньше. Заходящее солнце делало их позолоту двойной. Когда же ударил главный колокол, стало ясно, что звучит он из воды, потому что купола на воде были живее куполов на небе» [1. С. 176]. Так проясняется город в водной глади. Он повторяет, двоит верхний и, наконец, становится более реальным для героя. Семантика отражения, удвоения в мифологической картине мира предстаёт опасной, связанной с потусторонними силами и смертью, и свидетельствует о восприятии мира мёртвых «как зеркального по отношению к земному» [3. С. 321]. Восприятие Устином отражения города на поверхности реки как более живого говорит о свершённом им переходе на «тот свет».
На берегу, где Устин сходит с парома, его опять же встречают стены, в мифической картине мира - границы обители мёртвых. Здесь, как и в погребальных обрядах многих народов, отразилось представление о тьме, «царящей в загробном мире» [4. С. 566]: темнота за стенами «была ещё гуще темноты окружающей» [1. С. 176]. Поскольку смерть Арсения только символическая, и посещение мира мёртвых он совершает, будучи физически живым, он проникает внутрь «незаконно», через пролом в стене (почему наутро монахини и выводят его за ограду). Оказавшись на монастырском кладбище, Устин засыпает. Если вспомнить об устойчивой метафоре смерти - вечного сна, то можно заметить её обратное осуществление героем: погружение в сон как умирание. Его дальнейший выбор кладбища как своеобразного дома, места для жизни также является обратной реализацией метафоры могилы - последнего земного пристанища: как люди посредством смерти обретают на кладбище последний дом, так Устин выбирает своим домом кладбище, чтобы обрести смерть.
Переплывая Великую наутро по направлению в Псков, Устин встречает Фому. Фома обладает беспрекословным авторитетом среди жителей города («Все знали, что юродивый Фома говорит только правду» [1. С. 190]), предвидит будущее («в Завеличье, где на будущей Комсомольской площади стоит монастырь» [1. С. 179]), толкует поступки Устина людям и наставляет его на духовном пути («Молись - о ней и о себе» [1. С. 179], «отправься в Иерусалим земной» [1. С. 245]). Представляется Фома нецензурно, то есть использует запретную, табуированную лексику, применяющуюся для наименований потустороннего, как бы не имеющего названия в «этом» мире. Само появление на жизненном пути Арсения персоны такого рода говорит о том, что и сам он теперь не от «мира сего». Следовательно, нельзя говорить о простом возвращении с другого берега - это возвращение уже в новом статусе, и пусть проделанный физически путь круговой, проделанный духовно - линейный, к новой стадии, новому периоду, начало которого объявляет Фома: «Ara, вскричал Фома, вижу, что ты есть самый настоящий юродивый» [1. С. 178]. Именно этот неоднозначный персонаж открывает герою город, посвящает его в тайны городского устройства.
Город окружён мощными стенами, непреступными для обоих сторон. На его территории протекают две реки, Великая и Пскова, причём Пскова впадает в Великую, образуя своеобразный речной перекрёсток и членя пространство города на три части. Каждая из этих частей принадлежит одному из юродивых: Завеличье - Устину (как себя называет в юродстве Арсений), Запсковье - Карпу, а оставшаяся часть, не названная - Фоме. Из За-величья на территорию Фомы ходит паром, её с Запсковьем соединяет мост. В Завеличье находится девичий монастырь Иоанна Предтечи, как и город, он окружён стенами. Устин обосновывается на территории монастыря, на кладбище.
Из рассказа Фомы и собственного небольшого исследования Устина получается, что пространство города сконструировано и заполнено несколькими мифическими объектами, которые имеют постоянные координаты, а описание же городских улиц, домов полностью отсутствует, что создаёт эффект их незакреплённости в пространстве, хаотичного расположения. И действительно, во всём городе назван только монастырь. Зимой, когда Фома констатирует исчезновение границ между «владениями» юродивых из-за замерзания рек, и Арсений получает возможность посещать другие части города, именно монастырь становится центром всего городского пространства. Это подтверждает рисунок следов на снегу, оставляемый Арсением: следы расходились «лучами от Иоаннова монастыря» [1. С. 201]. Город же, по которому ходил Арсений в поисках замерзающих пьяниц, предстаёт перед ним как хаос, некая единая субстанция со смутными очертаниями. Такой эффект создаёт непогода («Снег шёл днём и ночью, он потрясал своим избытком в воздухе и на земле, превращая Божий мир в единый молочный сгусток» [1. С. 199-200]) и темнота, путь сквозь которую прокладывает редкие появления луны. Даже движение Арсения и пьяницы не имеет какого-либо чёткого направления: «они ходили кругами по пригородным хуторам» [1. С. 202], «длительное блуждание сбило его с толку» [1. С. 202]. Таким образом, пространство города Пскова имеет постоянный центр в монастыре; улицы города могут быть названы хаосом, «не-пространством» [5. С. 833].
Но и внутри самого монастыря есть пространственная часть подобной организации. Кладбище отделено от основной территории монастыря, то есть имеет собственные границы, как и монастырь внутри города. В тексте нет упоминаний о какой-либо закономерности в расположении могил, более того, они описаны так же смутно и расплывчато, как и городские постройки: «угадывались очертания крестов» [1. С. 176]. Когда Арсений строит себе жилище на кладбище, созидает, творит его центр. Неслучаен и выбор расположения нового дома - под двумя сросшимися дубами. Поскольку «важнейшим аспектом мифологии дерева является его связь с человеком» [3. С. 60], в том числе «символическое отождествление человека с деревом» [3. С. 60], возможно истолкование такого выбора воплощением в одном человеке двух: как два дуба срослись в один, так и Арсений становится и собой, и погибшей Устиной.
Выходит, что пространство Пскова организовано следующим образом: оно имеет границу и центр - монастырь, между ними - хаос, или «не-пространство», состоящие из городской застройки. Подобное устройство имеет и монастырь, его центр - сросшиеся дубы, а «не-пространство» представлено кладбищем. Путь, проделанный Арсением внутрь этого пространства, является переходом на новый этап духовного становления. Организация пространства и перемещения в нём героя отражают его искания - познание хаоса.
Что касается особенностей времени в периоде юродства Арсения, то оно претерпевает кардинальные изменения вместе с героем.
Целью юродства Арсения была победа над плотью и своей личностью («отказ от тела» [1. С. 180], «Откажись от своей личности» [1. С. 180], «Вы мои верные друзья по борьбе
с плотью» [1. С. 184]). И эта цель достигнута им в полной мере - он умирает от холода в сарае: им «побеждается естества чин» [1. С. 204], и он получает «жизнь <...> второй раз» [1. С. 204]. После воскресения время в глазах Арсения «окончательно пошло по-другому» [1. С. 205], «перестало двигаться и пребывало в покое» [1. С. 205]. Меняется и описание событий: они теперь перечисляются отдельными картинами, каких-либо связок или переходов между собой не имеют, а все глаголы употреблены строго в настоящем времени: «Арсений наблюдает» [1. С. 205], «У посадника Гавриила погибает дочь Анна» [1. С. 217] и проч. Подобное построение предложений создаёт ощущение вечности - полного отсутствия каких-либо временных рамок. По собственному убеждению героя, такое восприятие свойственно мёртвым: он делится своим новым взглядом на события с Усти-ной («Тебе-то, любовь моя, это хорошо известно, а я вот сталкиваюсь с этим впервые» [1. С. 205]). Получается, что Арсений обретает вечность через смерть: ведь согласно христианскому вероучению, времени подвластно лишь тело, дух же - вечен.
Суммируя отмеченные особенности хронотопа в части романа, посвящённой юродству героя, можно сделать вывод, что все они призваны разграничить пространство и время таким образом, чтобы проиллюстрировать переход Арсения на новую ступень своего духовного самосовершенствования. Этому служат такие оппозиции, как пространство мёртвых и пространство живых, хаос и центр, линейное время и вечность, безвременье.
Список литературы
1. Водолазкин, Е. Г. Лавр [Текст] / Е. Г. Водолазкин. - М., 2016. - 440 с.
2. Мелетинский, Е. М. От мифа к литературе [Текст] / Е. М. Мелетинский. - М., 2001. - URL: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Literat/melet4/01.php (дата обращения: 12.03.2017).
3. Славянские древности: Этнолингв. словарь в 5 тт. [Текст] / под ред. Н. И. Толстого. -М., 1995.-Т. 2.-680 с.
4. Славянские древности: Этнолингв. словарь в 5 тт. [Текст] / под ред. Н. И. Толстого. -М., 1995. - Т. 4,- 656 с.
5. Топоров, В. Н. Пространство [Текст] / В. Н. Топоров II Мифы народов мира / под ред. С. А. Токарева. - М., 1980. -Т.2.- С. 833-834.
THE CHRONOTOP OF "PSKOV" CHAPTERS FROM E. G. VODOLAZKIN
NOVEL "LAVR"
D. V. Nurgaleeva
ChelyabinskState University, Chelyabinsk, [email protected]
The article is devoted to the analysis of space and timefrompart ofE. G. Vodolazkin's novel "Lavr" where main character Arseniy becomes holy fool. Concluded that the space of this part is organized as a mythology space; described its organization (center, periphery, chaos); tracked the connection between character's physical movements and mental changes. Noted thatwhen Arseniy reached holyfool' spurposes linear time stops.
Keywords: modern Russian literature, mythology poetics, mythology poetics analysis, chronotop, Vodolazkin.
References
1. Vodolazkin, Е. G. (2016) Lavr, Moscow, 440 p. (In Russ.).
2. Meletinskij, E. M. (2001) Ot mifa к literature [=From myth to literature], Moscow, available at: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Literat/melet4/01.php, accessed: 12.03.2017. (In Russ.).
3. Tolstoy, N. I. (1995) Slavjanskie drevnosti [=Slavic antiquities], Moscow, no. 2, 680 p. (In Russ.).
4. Tolstoy, N. I. (1995) Slavjanskie drevnosti [=Slavic antiquities], Moscow, no. 4, 656 p. (In Russ.).
5. Toporov, V. N. (1980) Prostranstvo [=Space], m.Mify narodov mira [=Myths of the Nations ofthe World], Moscow, no. 2, pp. 833-834. (InRuss.).
Нургалеева Диана Валерьевна — магистрант историко-филологического факультета, Челябинский государственный университет. [email protected]
