CC BY
931
Н. Э. ФАЛИКОВА
Петрозаводский государственный университет
ХРОНОТОП КАК КАТЕГОРИЯ ИСТОРИЧЕСКОЙ ПОЭТИКИ
Судьбы иных научных понятий складываются иногда самым причудливым образом. Всеобщее признание сменяет периоды полного забвения или неизвестности. Содержание понятия может расширяться вплоть до исчезновения четких смысловых границ и перехода в иное качество. Нечто подобное произошло и с термином «хронотоп». Вероятно, даже автор теории хронотопа, предсказавший богатые возможности новой категории, не предвидел, что к началу 90-х годов хронотоп станет настолько популярным.
Известно, что М. М. Бахтин вводил термин «хронотоп» («время-пространство») для обозначения «формально-содержательной категории литературы»1. Именно в этом качестве хронотоп был воспринят в середине 70-х годов, когда по воле обстоятельств с большим опозданием была опубликована статья Бахтина2. Спустя десять лет анализ специфики отражения пространства и времени в литературе был уже одним из интереснейших аспектов общенаучного освоения реального пространства и времени. Категория литературоведения превратилась в философскую категорию3. Наконец, в последние годы хронотоп вошел и в лексику журнальных и газетных статей. При этом смысловые акценты опять несколько сместились: на первый план вышло мировоззренческое значение понятия.
На фоне общего интереса к хронотопу новые оттенки приобретает фраза Бахтина: «(...) всякое вступление в сферу смыслов совершается только через ворота хронотопов»4. Чаще всего именно так, «через ворота хронотопов», современные философы,
1 Теории хронотопа посвящена работа «Формы времени и хронотопа в романе: Очерки по исторической поэтике» (см.: Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975. С. 234—407).
2 Основной текст написан в конце 30-х годов, а впервые опубликован лишь в 1975 г.
3 Хронотоп как философская категория используется, например, в монографии А. Я. Гуревича «Категории средневековой культуры» (см.: Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры. М., 1972. С. 43—166). Об официальном признании теории Бахтина философами свидетельствует включение хронотопа в популярную учебную литературу (см., например: Спиркин А. Г. Основы философии. М., 1988. С. 124).
4 Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. С. 406.
45
историки, социологи, литературные критики пытаются проникнуть в смысл истории: взглянуть на прошлое сквозь призму настоящего, предугадать будущее, «стереть случайные черты» и обозначить реальные вехи времени. Сегодня одна из главных целей литературной критики — понять, наконец, «где и „когда" мы находимся»5, и лишь затем определить свои ценностные ориентации. «Точка зрения хронотопична (...) С этим непосредственно связана и ценностная (иерархическая) точка зрения (отношение к верху и низу)», — писал Бахтин в 1970 году6. Через десять лет литературная критика реализовала «последовательно хронотопический подход», но не к изучению литературы, а как способ постижения смысла человеческого бытия. В новом контексте хронотоп понимается не только как художественное воплощение отраженного сознанием человека мира, а как «единое культурно-историческое время-пространство»7. С узкоспециальным значением соединилось философское осмысление понятия.
Однако необходимо отметить, что философское содержание новой категории поэтики вовсе не является открытием современных исследователей, ибо теория хронотопа создавалась на основе соединения результатов долгих поисков философии и естествознания. Современное литературоведение лишь сделало более очевидным философский подтекст нового понятия.
Таким образом, чтобы глубже проникнуть в суть открытия Бахтина и оценить его значение, следует обратиться к истории вопроса.
Идеи Бахтина формировались в ту эпоху, когда после открытий Эйнштейна в естествознании сложилась новая концепция мира. Этот период в развитии естествознания часто называют «кризисным», «бурным», «периодом расцвета», сравнивают с XVII веком, создавшим новый тип научного мышления. Одно из самых ярких определений принадлежит, пожалуй, В. И. Вернадскому, который писал в 1931 году: «Мы переживаем не кризис, волнующий слабые души, а величайший перелом научной мысли человечества, совершающийся лишь раз в тысячелетия, переживаем научные достижения, равных которым не видели даже поколения наших предков. Может быть, нечто подобное было в эпоху зарождения эллинской научной мысли, за 600 лет до начала нашей эры»8.
5 Иванова Н. Выйти из ряда. К поэтике идеологического романа//Октябрь. 1991. № 10. С. 179.
6 Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 338.
7 Иванова Н. Указ. соч. С. 179. К близкой трактовке понятия «хронотоп» склоняется и Ю. Карякин (см.: Карякин Ю. Достоевский и канун XXI века. М., 1989. С. 639—641).
8 Вернадский В. И. Размышления натуралиста: Пространство и время в неживой и живой природе. М., 1975. С. 49—50.
46
Признавая, что «теория относительности разбила все прежнее научное представление»9 (то есть ньютоново представление об абсолютных, не зависимых друг от друга времени и пространстве), Вернадский тем не менее указывает и на то, что понятие «пространство-время» не было новым для эмпирического знания: «(...) нет эмпирических научных фактов, фактов наблюдения и опыта, которые бы одновременно не происходили в пространстве и времени»10. Однако в естествознании, согласно Вернадскому, пространство-время в продолжение почти двух веков существовало лишь в качестве «невысказанного эмпирического обобщения»11, и без философских предпосылок открытие универсальной взаимосвязи пространства и времени было бы невозможно12.
Понятие «пространство-время» возникло в философии намного раньше теории относительности Эйнштейна. Еще Д. Локк в «Опыте о человеческом разуме» (1690 г.), рассмотрев время и пространство раздельно, посвятил их совместному анализу целую главу, в конце которой сделал вывод: «Итак, распространенность и продолжительность взаимно обнимают и охватывают друг друга. Каждая часть пространства находится в каждой части распространенности (... ) это может служить предметом дальнейшего размышления»13. Но Локк, указав на нераздельность пространства и времени, больше не возвращался к этой идее в своих работах.
Кант, почти через сто лет после Локка, в «Критике чистого разума» отказывается от концепции Ньютона и придает времени и пространству значение «чистых форм чувственного созерцания». Время и пространство в его философии — не эмпирические понятия, выводимые из внешнего опыта, а «априорные формальные условия всех явлений вообще»14. При этом Кант утверждает, что для того, чтобы представить идею времени, необходимо призвать идею пространства, тем самым доказывая взаимосвязь субъективных представлений пространства и времени15.
В отличие от концепции Канта, взаимопереходы пространства и времени в философии Гегеля совершаются не в сознании субъекта, а в действительности. Гегель связывает время и про-
9 Там же. С. 104.
10 Там же. С. 99.
11 Там же. С. 100.
12 О взаимосвязи естествознания и философии в процессе становления теории относительности см.,
например: Чудинов Э. М. Теория относительности и философия. М., 1974; Пространство и время в
современной физике. Киев, 1968.
13 Локк Д. Избранные философские произведения: В 2-х т. Т. 1. М., 1960. С. 219.
14 Кант И. Сочинения: В 6-ти т. Т. 3. М., 1964. С. 138.
15 Там же.
странство не только друг с другом, но и с самодвижущейся материей16. Однако он уже не различал, как это делал Кант, «эмпирическую реальность» и «трансцендентальную идеальность» времени и пространства. Все понятия в его системе (и время, и пространство, и самодвижущаяся материя) трактуются с точки зрения объективного идеализма. Впоследствии идеи Гегеля (и его диалектический метод) были переосмыслены материалистической философией, где время и пространство — объективно существующие основные формы бытия движущейся материи17.
В точных науках процесс формирования понятия «пространство-время» (на основе «невысказанного эмпирического обобщения») также начался задолго до Г. Минковского, открытие которого использовал А. Эйнштейн. Так или иначе до Минковского о времени как о четвертой координате пространства писали Лагранж и Фехнер. Минковский придал новому понятию математическую форму18. Но Эйнштейна заинтересовала прежде всего оригинальность подхода Минковского: «То обстоятельство, что нет объективного расщепления четырехмерного континуума на трехмерно-пространственный и одномерный континуумы, имеет своим следствием, что законы природы получают свою логически удовлетворительную форму лишь в том случае, когда их выражают как законы четырехмерного пространственного континуума. В этом заключается сущность того значительного методического успеха, которым теория относительности обязана Минковскому»19.
Итак, понятие «пространство-время», имеющее глубокие корни в философии и естествознании, в теории относительности означает более общую структуру, чем простое соединение пространственных координат и времени. На основе постоянства скорости света была раскрыта взаимосвязь пространства и времени. Более того, был установлен примат материи по отношению к пространству-времени20. Выяснилось, что свойства пространства и времени не являются повсюду одинаковыми и в различных системах отсчета проявляются по-разному. Последнее послужило толчком для исследования особенностей про-
16 Гегель Г. Энциклопедия философских наук. Т. 2. М., 1975. С. 44—118.
17 В. Вернадский в ряду философов, занимавшихся проблемой взаимосвязи времени и пространства, выделяет еще одно имя — Мельхиор Палади. Этот венгерский философ в 1901 г. решительно ввел понятие пространство-время взамен раздельных пространства и времени (см.: Вернадский В. Размышления натуралиста. С. 37, 98).
18 Минковский Г. Пространство и время//Принцип относительности: Сб. работ по специальной теории относительности. М., 1973.
19 Эйнштейн А. Математические основы теории относительности. Пг., 1923. С. 35.
20 Этому открытию предшествовал отказ от геометрии Евклида и идея Лобачевского о зависимости свойств пространства от свойств материи.
48
странственно-временных отношений в других (не только физических) формах существования материи.
Открытия Эйнштейна оказали огромное влияние практически на все области знания. Несмотря на то, что физика еще довольно долго сохраняла за собой приоритет в исследованиях пространства и времени, сведение всех пространственно-временных форм только к физическим было почти условным. При таком подходе не учитывалось, что субъективное восприятие мира имеет свою специфику21. Постепенно были выделены биологическое, психологическое и социальное пространство-время. Появлялись все новые и новые факты, свидетельствующие о неравномерном течении времени в разных
системах. Было доказано, например, что физическое время течет намного быстрее для пожилого человека, чем для ребенка, что связано с уменьшением физической активности. В социологии и истории широко распространилась идея о неоднородности пространства и
времени в социальном континууме: разные цивилизации, разные слои общества,
22
отдельные индивиды различно воспринимают время и пространство .
Из сказанного выше следует, что теория хронотопа сформировалась в русле общенаучного увлечения теми выводами, которые были сделаны из открытий Эйнштейна. В 1938 г. (год создания теории Бахтина) хронотоп был лишь одним из многих понятий, определяющих особенности проявления пространственно-временных отношений на
23
разных уровнях развития материи23.
Конечно, на изменение представлений о времени и пространстве в литературоведении повлияли не только научные открытия, но и искусство. На рубеже XIX—XX вв. в искусстве сло-
21 Известно, что еще Локк отличал «дление» (то есть время, которое перестраивает в своем мышлении человек) от абсолютного времени Ньютона (см.: Локк Д. Избранные философские произведения. Т. 1). Позднее А. Бергсон абсолютизировал «чистую длительность» (переживаемое субъеком время), отрицая связь времени и пространства (см.: Бергсон А. Собр. соч.: В 5-ти т. Т. 2. СПб., 1913).
22 См.: Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры; Зборовский Г. Е. Пространство и время как формы социального бытия. Свердловск, 1974; Лой А. Н. Социально-историческое содержание категорий «время» и «пространство». Киев, 1979; Яковлев В. П. Социальное время. Ростов, 1980, и др.
23 В последние десятилетия наметился новый подход к проблеме: философы, историки, социологи, искусствоведы пытаются объединить усилия в изучении особенностей субъективного восприятия пространства и времени. Большое значение для объединения имели конференции ВГИКа (70-е годы), симпозиум «Проблемы ритма, художественного времени и пространства в литературе и искусстве» (1970 г.), проведенный АН СССР, семинары Даугавпилсского педагогического института, Ленинградского государственного института театра, музыки и кинематографии, Саратовского университета, исследования Института философии АН УССР и др.
49
жился новый образ мира. Изменились и функции художественного пространства и времени. Если реалистическое искусство XIX века пыталось создать полную иллюзию действительности и этой цели подчиняло изображение пространства и времени, то в XX веке время и пространство становятся «предметом художественной рефлексии»24, а иногда и основной темой произведения. Особое значение времени как темы и как принципа конструкции текста, экспериментирование со временем наиболее очевидно в литературе «потока сознания» (М. Пруст, Дж. Джойс).
Примеры трансформации старой картины мира в искусстве можно найти и в XIX веке. Это прежде всего творчество Достоевского. В русской литературе с ним связывают первые эксперименты со временем и осознание взаимосвязи времени и. пространства. В его романах находят отражение идей Лобачевского и Римана25. Необыкновенную сложность пространственно-временной структуры его произведений объясняют особым характером мышления автора. Не случайно исследователей давно привлекает вопрос о возможном влиянии творчества Достоевского на Эйнштейна26. Достоевский подобно Эйнштейну, разрушил традиционную картину мира в литературе. В живописи XIX в. аналогичную роль играл импрессионизм (Э. Дега, К. Моне, О. Ренуар и др.).
Таким образом, становление понятия «хронотоп» было обусловлено, с одной стороны, достижениями естественных наук и философии, а с другой, изменением представлений о пространстве и времени в искусстве рубежа веков. Возникновение новой категории в литературоведении было предопределено настоящим взрывом интереса к данной проблеме в культуре XX столетия. Но почему именно в творчестве Бахтина был впервые предложен «последовательно хронотопический подход» к изучению художественного произведения?
В 30-е годы Бахтин занимался вопросами исторической поэтики. Его интересовала поэтика литературных жанров, точнее, поэтика романа. В этот период и в самом начале
40-х годов Бахтин пишет серию работ, объединенных одной целью
— со-
24 Бахмутский В. О пространстве и времени во французском реалистическом романе XIX века (Бальзак и Флобер)//Проблемы времени в искусстве и кинематограф. М., 1972. С. 43.
25 См.: Кийко Е. И. Восприятие Достоевским неэвклидовой геометрии//Достоевский: Материалы и исследования. Вып. 6. Л., 1985. С. 120—128; Knapp L. The Fourth Dimension of the Non-Euclidean Mind: Time in Brothers Karamazov or Why Ivan Karamazov's Devil Does Not Carry a Watch//Dostoevsky Studies. 1987. Vol. 8. P. 105—121.
26 По этому поводу существует уже немало работ, полный перечень которых см.: Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: В 30-ти т. Т. 15. Л., 1976 С. 473.
50
здать теорию романного жанра («Слово в романе», «Формы времени и хронотопа в романе», «Роман воспитания и его значение в истории реализма»27, «Из предыстории романного слова», «Эпос и роман»). Очевидно, что для Бахтина хронотоп не был самоцелью. Теория хронотопа сложилась как один из возможных аспектов работы над основной проблемой — теорией романа. Тем не менее в статье «Формы времени и хронотопа в романе» Бахтин совершенно перевернул прежние представления о структуре и сущности пространства и времени в художественном тексте.
В теории хронотопа так же, как и во всех статьях о романе, получили дальнейшее развитие прежние интересы Бахтина, относящиеся к 20-м годам. Так, определяя сферу возможностей романа, он полагал, что каждый жанр существенно ограничен в том, какие события и каким образом могут быть в нем изображены. В основе такого подхода лежала давняя философская идея о взаимозависимости характера и поступков человека, с одной стороны, и среды, с другой. В свою очередь эта идея тесно связана с проблемой свободы и ответственности, ставшей одной из главных тем всей русской литературы и философии XIX—XX вв. Интересно, что и Бахтин начинал свою деятельность в 20-е годы с разрешения проблем нравственной философии. Этому была посвящена незавершенная книга, отрывки из которой недавно изданы под названием «К философии поступка». Раннее сочинение Бахтина примечательно тем, что в нем заложены философские основы теории хронотопа. Каждый человек неповторимо причастен бытию, утверждает Бахтин, каждый имеет в бытии единственное «место», с которого «время и пространство индивидуализуются»28. Из этого следует, что всякое определение человека в пространстве и времени влечет за собой ценностное осмысление мира. Впоследствии идея о «ценностном топосе», центром которого является человек, в эстетике Бахтина перерастает в идею о ценностном значении хронотопа29.
Термин «хронотоп» Бахтин взял из математического естест-
27 Статья «Формы времени и хронотопа в романе» относится к подготовительным материалам книги о романе воспитания. Сохранились только фрагменты рукописи этой большой книги, опубликованные позднее под названием «Роман воспитания и его значение в истории реализма».
28 Бахтин M. М. К философии поступка//Философия и социология науки и техники: 1984—1985. М., 1986. С. 126.
29 См.: Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975. С. 391—392. Еще одно из возможных объяснений связи ранней философской работы Бахтина и теории хронотопа см.: Morson G. S., Emerson С. Mikhail Bakhtin: Creation of a Prosaics. Stanford, 1990. P. 367.
51
вознания30. Но в статье осторожно заметил, что переносит его в литературоведение «почти как метафору». И тут же уточнил в скобках «почти, но не совсем»31. Это ничтожное уточнение многое проясняет в том, какое значение имеет открытие Бахтина. Хронотоп, действительно, «почти метафора», ибо «материя литературы» специфична. Безусловно, нельзя механически переносить категории естествознания на литературу. Следует признать, что едва ли существует общая методология исследования художественного творчества и реальной действительности. Можно говорить лишь об известном
параллелизме методов. Но в целом литература требует принципиально иного подхода, и иногда «забвение знания» полезно для более глубокого проникновения в смысл художественного произведения. Однако важно помнить, что, отвлекаясь от специального смысла, Бахтин сохранил сущность понятия Эйнштейна, что и позволило ему перевернуть представление о «художественной вселенной».
В чем же заключался этот переворот? Во-первых, из теории Бахтина следует, что и в художественном мире пространство и время в отдельности являются сторонами более общей структуры — хронотопа. Художественное время и пространство пронизывают друг друга: временные параметры входят в определение пространства, а пространственные — в определение времени32. В литературе пространство и время соединяются в движении сюжета, поэтому можно согласиться с Бахтиным в том, что ведущим началом в литературном хронотопе является время.
Во-вторых, теория хронотопа подтвердила, что художественное время и пространство нельзя воспринимать как абстрактные категории, не зависимые от их материального наполнения. На разных уровнях «материи литературы» пространственно-временные отношения проявляются по-разному. Следовательно, в литературе также существует множество пространственно-временных систем, вычленение которых зависит от «точки от-
30 Бахтин упоминает о том, что в 1925 г. присутствовал на докладе А. А. Ухтомского о хронотопе в биологии (см.: Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. С. 235). Ухтомский применил идею Эйнштейна о единстве времени и пространства в исследовании проблемы отражения пространственно-временных отношений органами чувств и головным мозгом животных и человека. Таким образом, Бахтину были известны выводы, сделанные из теории относительности в других областях знания.
31 Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. С. 234—235.
32 «В литературно-художественном хронотопе имеет место слияние пространственных и временных примет в осмысленном и конкретном целом. Время здесь сгущается, уплотняется, становится художественно-зримым; пространство же интенсифицируется, втягивается в движение времени, сюжета, истории. Приметы времени раскрываются в пространстве, и пространство осмысливается и измеряется временем» (Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. С. 235).
52
счета» (например, жанровый хронотоп, сюжетный хронотоп, хронотоп автора, героя, читателя и т. д.). Таким образом, хронотоп отдельного произведения представляет собой сложнейшую структуру, в которой соединились разные типы хронотопов.
Анализируя историю развития романа, Бахтин доказал, что определенные типы хронотопов сменяют друг друга с течением времени или закрепляются традицией, но при этом меняются их функции и осмысление. Однако логика рассуждений автора приводит к выводу, что роман XVIII—XIX вв. точнее отражает действительность, чем, предположим, греческий авантюрный роман. Этот вывод неизбежно вытекает из следующей посылки: «(...) освоение реального исторического хронотопа в литературе протекало осложненно и прерывно: осваивали некоторые определенные стороны хронотопа, доступные в данных исторических условиях, вырабатывались только определенные формы художественного отражения реального хронотопа»33. Если каждая последующая эпоха воспринимает время и пространство с большей степенью точности, то тип хронотопа античной литературы примитивнее хронотопа литературы средних веков и т. д. Нам представляется такой подход к оценке значения литературных форм спорным. Прогресс в литературе — понятие очень сомнительное. Каждая эпоха рождает свои формы художественного отражения действительности. Но ни одна из этих форм не имеет никаких преимуществ перед другой. Они равновелики по своей значимости. Вероятно, следует говорить не об утрате «реалистически продуктивного и адекватного значения» теми или иными пространственно-временными формами, а об изменении характера субъективного восприятия действительности и способа ее художественного изображения. Традиции обновляются, и черты старых хронотопов возрождаются в новых литературных формах.
Влияние открытий Эйнштейна во многом изменило и подход Бахтина к его основной проблеме — типологии жанров. Он пришел к выводу, что решающее значение в разграничении жанров принадлежит хронотопу34. Возможно, Бахтин непосредственно ориентировался на основной постулат теории относительности. Известно, что взаимосвязь времени и пространства в физике была раскрыта на основе постоянства скорости света. Эта скорость есть отношение пути ко времени. Ее равенство во всех системах доказывает универсальную взаимосвязь временных и
33 Там же.
34 Категоричность этого вывода Бахтина может вызывать некоторые сомнения. В задачу данной статьи не входит его подтверждение или опровержение. Как бы то ни было хронотоп имеет существенное жанровое значение, а спор может идти лишь о степени значимости. Но это тема для отдельного исследования.
53
пространственных величин. Если признать взаимосвязь времени и пространства универсальной также и в художественной действительности, то можно попытаться найти «постоянную величину», которая отражала бы эту зависимость в разных системах. В отдельных разновидностях того или иного жанра особенности пространства и времени меняются на протяжении веков. Так как временные и пространственные характеристики взаимосвязаны, то меняются они всегда «пропорционально», то есть в пределах одной жанровой традиции. При любых изменениях постоянным, подобно коэффициенту пропорциональности в математике, остается ядро жанрового хронотопа. По мнению Бахтина, именно этот неизменный тип пространственно-временных отношений определяет жанр. Так, например, основные жанровые свойства романа Бахтин выводит из «переворота в иерархии времен», который отличает роман от эпоса. Постоянную основу романного хронотопа составляет ориентация на незавершенное настоящее, а хронотоп эпоса определяется обязательной «причастностью прошлому»35.
В исследованиях последних лет на основе идей Бахтина хронотоп определяется уже как структурный закон жанра36. Тем самым было признано большое значение теории Бахтина в изучении жанровой типологии. Однако до сих пор богатые возможности хронотопа в качестве категории исторической поэтики не раскрыты до конца. Бахтин показал основные типы романного хронотопа. Ясно, что этим не ограничиваются возможности его теории. По аналогии можно выделить устойчивые типы литературных хронотопов разных культурных эпох. Не менее важен и анализ специфики и преемственности хронотопов разных литературных направлений. Еще один типологический ряд хронотопов может быть построен на основании национальных особенностей той или иной литературы. Так, в русской литературе XIX в., на наш взгляд, наиболее значительными типами хронотопа были дворянская усадьба и купеческий дом. Изучение их генезиса и трансформации в литературе XX в. непременно даст интересные результаты.
Сейчас сфера применения новой категории не ограничивается исторической поэтикой. Наиболее плодотворно хронотоп используется как категория общей и частной поэтики. Примечательно, что первым примером такого исследования была все та же статья Бахтина «Формы времени и хронотопа в романе». В заключительной части, написанной много позже основного текста и подводящей итог тому, что было сделано литературоведением в 60-е годы, Бахтин несколько отходит от проблем
35 Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. С. 456—457.
36 Семиотика пространства и пространство семиотики//Учен. зап./Тарт. ун-т, 1986. Вып. 720. С. 4.
54
исторической поэтики, соединяя синхро- и диахронический анализ хронотопа. Его идеи о необходимости различения реального пространства-времени и художественного хронотопа, хронотопа автора и читателя, повествователя и героя значительно раздвинули
рамки теории. В результате хронотоп стал универсальной категорией искусствознания. Одно за другим стали появляться исследования особенностей хронотопов разных видов искусств (музыки, архитектуры, театра, кино и даже телевидения)37.
В русле изучения хронотопических особенностей разных искусств естественно возникает вопрос о специфике художественного хронотопа в целом. Художественный мир отражает реальный в субъективном восприятии человека. И все же отношение художественной модели мира к реальному пространству-времени неоднозначно. Художественному хронотопу присущи дискретность и многомерность пространства, неравномерность и обратимость течения времени. Наряду с универсальными свойствами пространственно-временная система каждого художественного произведения обладает еще и индивидуальными особенностями, которые определяются как законами разных жанров и видов искусства, так и мироощущением и мировоззрением самого художника. В свою очередь, авторская концепция времени и пространства зависит от модели мира, созданной сознанием его эпохи. Поэтому анализ хронотопа тесно связан с анализом мировоззрения художника (его нравственных, философских, эстетических, научных взглядов). В некоторых исследованиях выделяется еще один определяющий фактор — психофизиологическая природа человека38. Все это вместе позволяет обнаружить единство объективного и субъективного, социального и психологического в концепции пространства и времени любой творческой личности, в пространственно-временной системе любого художественного произведения.
Анализ хронотопа, конечно, не является единственно возможным методом исследования пространственно-временной системы художественного текста. Время и пространство литературы не тождественны друг другу, поэтому никогда не потеря-
37 См.: Ритм, пространство и время в литературе и искусстве. Л., 1974; Пространство и время. Киев, 1984; Пространство и время в искусстве. Л., 1988; Пространство и время в литературе и искусстве: конец XIX в.— XX в. Даугавпилс, 1978; Мировоззренческие вопросы предвидения и времени. Саратов, 1986; Проблемы времени в искусстве и кинематограф. С. 67—86, и др.
38 О. И. Притыкина, например, отмечает: «Одним из малоисследованных аспектов является изучение воздействия на творчество художника особенностей его психофизиологического времени, определенного в своих существенных чертах типом высшей нервной деятельности» (Притыкина О. И. Время субъекта художественного творчества в свете диалектики индивидуального и социального//Пространство и время в литературе и искусстве: Теоретические проблемы. Классическая литература. Даугавпилс, 1987. С. 10).
55
ет значения изучение особенностей одной из сторон пространственно-временной целостности. На определенном уровне анализа необходимо отвлечься от взаимосвязи пространства и времени, рассматривать их как самостоятельные категории, что поможет объяснить уникальное свойство всякого искусства выражать время через пространство и пространство через время39.
В теории хронотопа заложено еще много возможностей. Из открытия Бахтина сделаны только первые выводы. Однако в последние годы термин «хронотоп» настолько широко распространился, что порой употребляется в самом неожиданном контексте. Смысл категории постепенно размывается, а некорректное использование термина создает новые трудности для исследователей.
По-видимому, причину противоречий в трактовке понятия надо искать в первоисточнике. Казалось бы, Бахтин дал четкое определение хронотопа: существенная взаимосвязь временных и пространственных отношений, художественно освоенных в литературе40. Но в основном тексте статьи он использовал хронотоп только как категорию исторической поэтики, а вернувшись к работе почти через пятьдесят лет и обратившись к проблемам общей поэтики, дал несколько вариаций первоначального определения понятия. В окончательном тексте хронотоп истолкован не только как ¡заимосвязь времени и пространства, но и как образ этой взаимосвязи (напр! мер, дорога), как «преимущественная точка для развертывания «сцен» (в которых событие изображается, а
не дается в форме сообщения), как способ материализации в образах всех абстрактных элементов художественного произведения (идей, философских и социальных обобщений и т. п.). Столь широкий спектр определений одного понятия возник не случайно. Бахтин был увлечен главной целью — доказать возможность и плодотворность «последовательно хронотопического подхода» к разным уровням художественного текста. Вариативность определения понятия отражала специфику проявлений хронотопа на отдельных уровнях (образ, мотив, сюжет, композиция и т. д.). Инвариантом для всех толкований служит первое определение понятия. Суть хронотопа — в существенной взаимосвязи временных и пространственных отношений. Если при анализе взаимо-
39 Один из возможных методов анализа пространственно-временной системы предложен в книге Ю. М. Лотмана «В школе поэтического слова». С точки зрения Ю. Лотмана, художественное пространство — абстрактный язык (или знаковая система), способный выражать разнообразные содержательные понятия (в том числе и темпоральные) (Лотман Ю. М. В школе поэтического слова: Пушкин, Лермонтов, Гоголь. М., 1988. С. 252—293).
40 Бахтин M. М. Вопросы литературы и эстетики. С. 234.
56
связь не учитывается, то употребление термина «хронотоп» теряет всякое значение41.
Следует обратить внимание еще и на то, что для Бахтина была важна лишь существенная взаимосвязь, то есть несущая определенную смысловую нагрузку в художественном тексте. Определяя границы хронотопического анализа, он выделил «сферу смыслов», не поддающуюся пространственно-временным определениям. По мнению Бахтина, изначально существующие абстрактные «смыслы» могут быть доступны человеку лишь в знаковой форме, то есть материализовавшись в пространстве и времени. Хронотоп, таким образом, есть условие материализации «смыслов». И хотя Бахтин не объяснил сущность понятия «смысл», можно предположить, что он развивает здесь идеи Канта. Напомним: «всякое вступление в сферу смыслов совершается только через ворота хронотопов». В этой емкой формуле сконцентрированы представления Канта о времени и пространстве как об условиях всякого познания (художественного в том числе). «Смыслы» Бахтина — своего рода «вещь в себе», хронотоп — настоящий кладезь смыслов, исчерпать которые невозможно.
41 Многозначность толкования понятия «хронотоп» связана и с особенностями стиля Бахтина. Он никогда не давал кратких определений. Суть всякого явления он раскрывал на множестве примеров и пояснений (см. об этом: Morson G. S., Emerson С. Mikhail Bakhtin. P. 366). Ср.: «Моя любовь к вариациям и к многообразию терминов к одному явлению. Множественность ракурсов» — Бахтин М. Эстетика словесного творчества. С. 360.
57
