CC BY
72
2. См. Люксембург А. М. Англо-американская университетская проза. История, эволюция, проблематика, типология. Ростов: Изд-во Ростов. ун-та, 1988. К исследованию романов Д. Лоджа обращались также А. Цветков, Н. А. Соловьева, В. В. Хорольский, О. Ю. Масляева, О. Г. Сидорова, О. Ю. Анциферова, Н. Н. Ченцова.
3. Lodge D. An Afterword // The British Museum Is Falling Down. L., 1983. P. 167-168.
4. См. Morace R. A. The Dialogic Novels of Malcolm Bradbury and David Lodge. L., 1989.
5. См.: Гульельми А. Группа 63 // Называть вещи своими именами. М., 1986. С. 185-194; Hassan I. The Dismemberment of Orpheus: Toward a Postmodernist Literature. Urbana, 1971. P. 250; Genett G. Palimpsestes: La litterature au second degre. P., 1982; Cuddon J. A. The Penguin Dictionary of Literary Terms and Literary Theory. L., 1992. P. 685-686.
6. Фаулз Дж. Предисловие // Волхв: Роман / пер. с англ. Б. Н. Кузьминского. М., 1993. С. 11.
7. См., например: Hudson K. Museums of Influence. Cambridge Univ. Press, 1987.
8. Lodge D. The British Museum Is Falling Down. L., 1983. P. 96.
9. Ibid. P. 44.
10. Ibid. P. 174.
УДК 830(09); 882(09)
У. В. Матасова
ХРИСТИАНСКИЕ (ПРАВОСЛАВНЫЕ)
ОБРАЗЫ И МОТИВЫ КАК ОТРАЖЕНИЕ НАЦИОНАЛЬНОЙ КАРТИНЫ МИРА
В ПЕРЕВОДНОМ ТЕКСТЕ (НА ПРИМЕРЕ АНАЛИЗА ПОВЕСТИ Ф. ДЕ ЛА МОТТ ФУКЕ «УНДИНА» И СТИХОТВОРНОГО ПЕРЕВОДА В. А. ЖУКОВСКОГО «УНДИНА»)
При рассмотрении особенностей стихотворного перевода В. А. Жуковским немецкой повести Ф. де ла Мотт Фуке «Ундина» в статье выделяются акценты, расставленные переводчиком таким образом, что на первое место выходят христианские (православные) мотивы и образы, имеющие концептуальное значение для русской литературы. Эти образы связаны с главной героиней и проблемой души, заявленной в оригинальном тексте.
Scrutinizing the translation peculiarities of Fridrich de la Mott Fouque German tale «Undine» written in verse by V. A. Zhukovskiy the article singles out the accents arranged by translator in the way that the Christian (Orthodox) motif and images bearing conceptual significance for Russian literature gain first place. These images linked with main character and problem of a soul as declared in the original text.
Ключевые слова: картина мира, переводной текст, оригинальный текст, мотив «души», христианские образы.
Keywords: picture of the world, the translated text, the original text, motif of «soul», Christian images.
© Матасова У. В., 2010
Художественный перевод - явление сложное и неоднозначное, в силу того что переводчик, передавая фабулу оригинального произведения, находится под влиянием собственной картины мира, сформированной культурными и языковыми традициями того народа, к которому он принадлежит.
Для русского национального сознания значимым является христианское мировидение; корни русской культуры религиозны, поэтому в произведениях литературы православные ценности, нормы, традиции оказываются доминирующими. Это проявляется, например, в воплощении образа водной девы в западноевропейских и отечественных произведениях. Если в немецкой литературе в большинстве случаев Лорелея, бросившаяся в воды Рейна из-за неразделённой любви, - это златоволосая красавица с прекрасным голосом: К. Брентано «Лорелея» («Die Lore Lay», 1801-1802), Й. Эйхендорф «Лесной разговор» («Waldgesprach», 1812), «Река Заале» («Die Saale», 1815), О. Г. Лебен («Лорелея», 1821), Г. Гейне («Лорелея», 1823), Ф. де ла Мотт Фуке «Ундина» («Undine», 1811), Э. Мёрике «История Прекрасной Лау» («Die Historie von der schönen Lau», 1853), - то в русской литературе водная дева обладает ужасающей внешностью: с православной точки зрения самоубийство - самый страшный грех, и человек, совершивший его, не может быть даже внешне привлекателен: А. С. Пушкин (драма «Русалка», 1829-1830), А. И. Одоевский («Василько», 1832), О. М. Сомов («Русалка», 1829).
В стихотворном переводе повести немецкого писателя-романтика Ф. де ла Мотт Фуке «Ундина» (Fridrich de la Mott Fouque; «Undine», 1811) В. А. Жуковский («Ундина», 1837), сохраняя сюжет оригинала, расставляет акценты с позиции православного мировоззрения, наполняет произведение христианской символикой.
Воплощением религиозных представлений является образ главной героини Ундины и связанный с ней основной мотив произведения - мотив души.
Для Фуке «душа» связана в первую очередь с натуралистическим пониманием природы, для Жуковского понятие «души» представляет собой самоценность и рассматривается с позиций православия.
В произведении Жуковского можно проследить эволюцию героини, а не превращение её из существа бездушного в настоящего человека с живой отзывчивой душой, как это можно увидеть в немецкой повести.
Эволюция героини связана с образом птицы, с которой сравнивает её Жуковский. До знакомства с рыцарем образ птицы присутствует опосредованно: появление девушки в хижине автор
характеризует глаголом «вспорхнула»: «Вдруг растворилась настежь / Дверь, и в неё белокурая, легкая станом, с весёлым / Смехом впорхнула Ундина, как что-то воздушное...» [1].
Её любовь к рыцарю - это любовь беззаботного ребёнка. Жуковский показывает проявление детскости Ундины даже в гневе, тогда как у Фуке это выглядит скорее как своенравие.
Изменения в поведении девушки происходят после свадьбы. Фуке вслед за Парацельсом объясняет это тем, что Ундина вступила в брак с представителем человеческого рода. Душа связывается Фуке с плотской любовью. Немецкий автор отмечает, что после провозглашения брака хозяйка - жена рыбака - отправилась готовить молодым брачное ложе: «die Hausfrau ging, um den jungen Leuten das Brautgemach (досл. комнату невесты) zu ordnen» [2], («хозяйка отправилась готовить молодым спальню» - рус. перевод Н. Жирмунской [3]). У Жуковского «старушка очистила / наскоро горницу ту, где жила с рыбаком...» [4], о приготовлении спальни для молодых не сказано ни слова. Важным моментом является и приготовление свечей для венчания. У Фуке «.und zwei geweihte Kerzen, die sie seit langer Zeit verwahrt hielt, iur die Trauungsfeierlichkeit hervorzusuchen» [5] («хозяйка отправилась. извлечь из сундука свяченые венчальные свечи, которые давно уже были припрятаны у нее для такого торжества.» [6]), в то время как у Жуковского старушка «отыскала / Две восковые свечи, которые были во время / Оно на свадьбе её зажжены» [7]. Автор указывает на существующий в православии обычай хранить венчальные свечи в течение всей супружеской жизни.
В немецкой повести значительное место занимает сцена первой брачной ночи: «.löschte die Kerzen und trug seine schöne Geliebte unter tausend Küssen, vom Monde, der hell durch die Fenster hereinsah, anmutig beleuchtet, zu der Brautkammer hinein.. Ein frisches Morgenlicht weckte die jungen Eheleute. Undine verbarg sich schamhaft unter ihre Decken, und Huldbrand lag still sinnend vor sich hin» [8] («...опьяненный любовью рыцарь погасил свечи, осыпая поцелуями свою прекрасную возлюбленную, озарённую ласковым сиянием луны, понёс её в горницу, где было приготовлено брачное ложе... Свежий утренний свет разбудил новобрачных. Ундина стыдливо притаилась под одеялом, а Хульдбранд лежал, погружённый в размышления...» [9]).
Жуковский принципиально изменяет конец седьмой и начало восьмой главы: «Руки её так призывно, так жарко к нему поднялися, / Взоры её так похожи на небо прекрасное стали, / Голос её глубоко из сердца раздался, что рыцарь / Всё позабыл и в порыве любви протянул к ней в объятья; / Вскрикнула, вспрыгнула, кинулась к
милому в руки Ундина, / Грудью прильнула ко груди его и на ней онемела» [10]. Жуковский акцентирует внимание на последней строке: сначала идёт динамика, присутствует момент мгновенности, внезапности, непосредственности, нарастания эмоций («Вскрикнула, вспрыгнула, кинулась») и завершается статикой, неподвижностью. Представляется, что это отражает сущность эволюции героини: переход из одного состояния жизни к другому. Действительно, после замужества нельзя увидеть той детской непосредственности, которая была раньше.
Противопоставление плотской любви у Фуке и любви, изображённой у Жуковского, можно увидеть в сцене первой встречи Ундины и рыцаря. Фуке отмечает, что рыцаря привлекает внешность/фигура девушки: «Huldbrand ergötzte sich an der holden Gestalt und wollte sich die lieblichen Zuge recht achtsam einprägen.» [11], («Гульдб-ранд залюбовался прелестной фигуркой, торопясь запечатлеть в своей памяти пленительные черты..» [12]). Жуковский перевёл «Gestalt» как «образ». В словаре это значение стоит третьим. Переводчик остановил своё внимание именно на этом значении. Поэт, чтобы подчеркнуть невинность и нравственность отношений между Ундиной и Гульбрандом (ценность которых провозглашается православием), акцентирует внимание на образе меча, поместив его между девушкой и рыцарем: «.стала перед ним на колена и, цепью блестящей, / К коей был приделан меч, играя, сказала.» [13]. Меч, лежащий между мужчиной и женщиной, - символ чистоты их отношений, но одновременно и символ запрета их близости
[14]. У Фуке: «mit einem golden Schaupfennige, den er an einer reichen Kette auf der Brust trug»
[15]. Доминирующей является семантика материального богатства - golden Schaupfennige, то есть «золотого, выставленного напоказ пфеннига», своеобразного золотого медальона на «драгоценной цепочке» [16].
Образ меча между рыцарем и девушкой у Фуке появляется в момент, когда молодожёны вместе со священником отправляются в имперский город: «.der blühende Ritter in bunten hellen Kleidern, mit seinem prächtigen Schwerte umgürtet» [17] («...цветущий молодой рыцарь в яркой одежде, опоясанный сверкающим мечом» [18]). У Жуковского в этой сцене образ меча отсутствует, что подчёркивает выдвинутый тезис.
Уезжая от своих родителей, девушка говорит о необходимости их покинуть, пока они не привыкли к новой Ундине, ведь «легко позабудут они, как весенний / Цвет, как быструю птичку, как светлое облако...» [19]. Жуковский этим сравнением подчеркивает ту пору беззаботного детства, в которой пребывала героиня до замужества. Она должна покинуть мир, в котором жила,
так как это воплощение её детства, периода становления. Фуке в данном случае сравнивает Ундину с деревом и цветком: «.und sie werden sich nun ebensogut einem Bäumchen oder Blümlein befreunden lernen als mir» [20] («и какое-нибудь деревце или цветок они полюбят так же легко, как и меня» [21]). Он подчёркивает приобретение души через замужество. Жуковский, следуя за оригиналом, тоже говорит о душе, но в ином качестве: «тобой (Гульбрандом) сотворённая верная душа» [22].
После замужества сравнение с птицей у Жуковского отсутствует до того момента, когда Гульбранд отправляется искать Бертальду, ушедшую после ссоры с Ундиной. В этом случае автор показывает конкретный образ.
Ундина превращается в голубя, чтобы спасти своего возлюбленного и свою соперницу: «и белым / Голубем свела тихо Ундина в долину; и, руку / Рыцарю вместе с Бертальдой подав, на муравчатый берег / Их за собой увела» [23]. С одной стороны, такое превращение девушки в птицу может говорить о языческой традиции. С другой стороны, голубь символизирует чистоту, мир, безмятежность и является христианской эмблемой Святого Духа, одного из составляющих Святой Троицы.
Кроме того, голубь считается добрым вестником. В данном случае следует говорить о библейской традиции, о легенде, связанной со Всемирным потопом, Ноем, тем более что тема потопа как расплаты за совершённый грех в данном контексте актуальна. В этом случае дядя Ундины наказывает Гульбранда за измену, нарушение своего слова, за нанесенную обиду своей племяннице. Природные стихии олицетворяются, внося языческий аспект в трактовку этого потопа.
В произведении присутствует ещё один христианский символ - трилистник. В переводе Жуковского это три родимых пятна, расположенные под правой мышкой и на подошве правой ноги Бертальды, которые служат доказательством истинного происхождения. Следует отметить расхождение с оригиналом. Фуке помещает родимые пятна в виде фиалки между лопатками на спине девушки и на левой ступне.
Как утверждает Н. Ф. Золотницкий, фиалка была распространена в мифологиях разных народов. Фиалка является эмблемой, символом Франции [24]. Отражение в произведении Фуке французской традиции можно объяснить происхождением автора: Фуке - потомственный барон из французских эмигрантов-гугенотов, некогда осевших в Пруссии.
Значение имеет не только то, что изображено, но и где. Жуковский помещает родимое пятно под правую мышку и подошву правой ноги, Фуке - между лопаток и на левую ногу: «.tragt
sie ein Mal, gleich einem Veilchen, zwischen beiden Schultern und ein gleiches auf dem Spann ihres link en Fußes» [25]. Право и лево - понятия символичные. Правое ассоциируется со старшим, приоритетом, активностью. Левое - со второстепенной позицией, слабостью, пассивностью. В христианстве предпочтение отдают правой стороне, левое часто заключало в себе негативное значение: «И поставит овец по правую Свою сторону, а козлов - по левую» [Мф. 25, 33].
Родимое пятно Бертальды является средством доказательства её истинного происхождения. Символика родимого пятна отражает сущность того, что было заложено в её судьбе. Поскольку у Жуковского это трилистник - символ духовной сущности, а расположение с правой стороны усиливает значение этого символа, то предполагается, что Бертальда должна воплощать собою понятие человечности, души и высокого духа, к которым стремится Ундина. Но в действительности происходит наоборот. Бертальда, которая должна была перенять от своих родителей бессмертную человеческую душу, как оказалось, ею не обладает, в отличие от Ундины. У Фуке символичность образа фиалки, сочетая французские и немецкие традиции, переносится на Бертальду. Она должна сначала принести счастье и радость окружающим. Однако в итоге она приносит несчастье, отказывается признавать родителей, является прямо или опосредованно виновницей смерти - сначала Ундины, потом и рыцаря.
Жуковский не отступает от фабулы Фуке и в происхождении Ундины. Но он, например, отмечает и повторяет в тексте, что Ундина живёт в их хижине двенадцать лет: «Это случилось... Тому уж двенадцать будет лет...» или отмечает, что Ундине «будет лет уж осьмнадцать...», а пришла она к ним «лет шести.» [26].
У Фуке же время пребывания девушки в семье рыбака равняется пятнадцати: «Тому, должно быть, лет пятнадцать....» [27] («Es sind nun wohl funfzehn Jahre vergangen.» [28]). Отмечая, что ей восемнадцать лет и пришла она «лет трёх-четырёх» [29] («.und ein wunderschönes Mägdlein von etwa drei, vier Jahren steht reich geputzt auf der Schwelle und lächelt uns an» [30]).
Необходимо обратиться к символике чисел. В переводе Жуковского девочка пришла к хижине в шестилетнем возрасте. Число шесть - число союза и равновесия, в пифагорейской системе это знак удачи и счастья. В книге Бытия считается, что мир был создан за шесть дней.
Таким образом, шестилетний ребёнок (Ундина), «созданный» как мир, готовый к жизни, перемещается в дом рыбака.
Число двенадцать в древней астрологии -основное число, символизирующее пространство
и время. Оно имеет большое значение в иудейской и христианской традиции и представляет организацию космоса, зоны небесного влияния, общепринятый цикл времени.
В жизни Ундины двенадцать лет, проведённых в хижине рыбака, - это тоже определённый цикл развития, который должен завершиться браком. Ундина до брака не отделяется от природы. Это своего рода языческое восприятие себя и окружающего мира, так как «языческая природа - единый мир, в который включён человек как часть её, он не выделен из природы...» [31]. Именно поэтому для выражения этой мысли Жуковскому оказалась близка натурфилософия «Ундины» Фуке. «Суть человечности, - утверждает Т. Кошемчук, опираясь на православную веру, - в свободе, в выборе, в целеполагании, в любви, то есть в тех свойствах, которые не присущи природе и не возможны в её мире; нужно выйти за её рамки, чтобы стать человеком, личностью в христианском смысле этого слова» [32]. Этот выход происходит после свадьбы.
Свадьба (брак) символизирует приближение к божественному состоянию целостности, союзу между противоположным началами - мужским и женским, призванному создать и сохранить новую жизнь. После этого гармоничного завершённого цикла наступает другой виток развития героини, уже на новом уровне. Этап языческого восприятия себя и мира завершился, христианский начинается с любви к Гульбранду, которая переносится потом на весь «тварный мир».
В произведении Фуке время пребывания Ундины в хижине рыбаков равняется пятнадцати годам. Пятнадцать - это умножение пяти и трёх. Число пять - символ человека, связывается с любовью, здоровьем, чувственностью. В античности число «пять» связывалось с богиней любви Афродитой, с плотской любовью. Число «три» - синтез, обновление; Пифагор считал три числом гармонии. Следует также отметить, что девочка пришла в дом рыбаков, когда ей было три года. Пятнадцать лет, проведенные в хижине, - подготовка к тому, чтобы стать человеком (то есть обрести душу) посредством плотской любви. Брак в данном случае - это завершение «обновления» героини.
У Фуке душа - это способность страдать, это тяжкое бремя, как считает сама героиня. Ундина за свою живую душу заплатила страданиями. Душа не даётся только за то, что ты родился человеком, так как в людях души может быть меньше, нежели в существе, представляющем собой водную стихию.
Для Жуковского душа, кроме страдания, заключает и умение сопереживать другому, душу
нельзя приобрести, получить. Жуковский вслед за Фуке также говорит о тяжёлом бремени души, но русский поэт акцентирует внимание на христианском смирении, всепрощении как проявлении души, как высшей точки духовного становления героини: «...она же с сердечным смиреньем их (родителей) целовала.» [33], «.в этом сердечном / Взоре целое небо любви и смиренья лежало.» [34].
Жуковский в поэтическом переводе реализует в образе Ундины представление о духовном и религиозном росте: от языческого восприятия мира (Ундина до брака, Струй) к христианскому, основным компонентом которого является понятие души, трактуемое, в отличие от Фуке, как христианское смирение и всепрощение - высшая точка духовного становления героини. Поэт вводит христианскую символику: образ птицы (голубя), трилистника, библейский мотив потопа; христианская символика сторон «право - лево»; делает акцент на православных нормах и ценностях.
Примечания
1. Жуковский В. А. Сочинения. М., 1954. С. 273.
2. Fouque F. Undine. Leipzig und Wien, 1872. S. 268.
3. Фуке Ф. Ундина / пер. с нем. Н. А. Жирмунской. М., 1990. С. 38.
4. Жуковский В. А. Указ. соч. С. 286.
5. Fouque F. Указ. соч. S. 268.
6. Фуке Ф. Указ. соч. С. 38.
7. Жуковский В. А. Указ. соч. С. 286.
8. Fouque F. Указ. соч. S. 272.
9. Фуке Ф. Указ. соч.
10. Жуковский В. А. Указ. соч. С. 288.
11. Fouque F. Указ. соч. S. 245.
12. Жуковский В. А. Указ. соч. С. 11.
13. Там же. С. 273.
14. Энциклопедия символов, знаков, эмблем / сост. В. Андреева. М., 2000. С. 258.
15. Fouque F. Указ. соч. S. 245.
16. Фуке Ф. Указ. соч. С. 10.
17. Fouque F. Указ. соч. S. 278.
18. Фуке Ф. Указ. соч. С. 50.
19. Жуковский В. А. Указ. соч. С. 292.
20. Fouque F. Указ. соч. S. 278.
21. Фуке Ф. Указ. соч. С. 50.
22. Там же.
23. Жуковский В. А. Указ. соч. С. 306.
24. Золотницкий Н. Ф. Цветы в легендах и преданиях. М., 1992. С. 306.
25. Fouque F. Указ. соч. S. 288.
26. Жуковский В. А. Указ. соч. С. 275.
27. Фуке Ф. Указ. соч. С. 15.
28. Fouque F. Указ. соч. S. 248.
29. Фуке Ф. Указ. соч. С. 16.
30. Fouque F. Указ. соч. S. 249.
31. Кошемчук Т. А. Русская поэзия в контексте православной культуры. СПб., 2006. С. 295.
32. Там же.
33. Жуковский В. А. Указ. соч. С. 289.
34. Там же.
