Христианские памятники Дура-Европос: открытие и значение Текст научной статьи по специальности «История и археология»

М1Ш1МММШШМШШММММММММШ1М1МММ^МММШ1

Древний Восток

В.А.ГАИБОВ, Г.А.КОШЕЛЕНКО (Москва)

ХРИСТИАНСКИЕ ПАМЯТНИКИ ДУРА-ЕВРОПОС: ОТКРЫТИЕ И ЗНАЧЕНИЕ*

Одним из самых важных открытий в области античной археологии в период между Первой и Второй мировыми войнами было открытие и исследование такого в высшей степени интересного памятника, как Дура-Европос — города, основанного в раннеэллинистическое время на правом берегу Евфрата в его среднем течении. Первоначально населенный пункт представлял собой небольшую военную колонию Селевкидов, охранявшую важнейшую сухопутную артерию государства, связывавшую Сирию с более восточными районами. Затем (возможно, при Антиохе IV) он приобрел статус полиса. В конце II века до н.э. город перешел под власть парфян, став важным административным центром — столицей Месопотамской и Парапо-тамской сатрапий. В 70-е годы II в. н.э. Дура-Европос снова меняет хозяев, на этот раз ими становятся римляне. Римское владычество продолжается до 50-х годов III в., когда город был осажден и затем захвачен персидскими войсками. После этого жизнь в городе уже никогда не возрождалась.

История исследования Дура-Европос достаточно хорошо известна1. Впервые памятники живописи здесь были открыты в 1920 г., когда солдаты британской армии готовили здесь свои укрепления. Эта живопись была обследована Дж. Брестедом, затем в течение двух полевых сезонов исследования проводились экспедицией Французской Академии надписей и изящной словесности под руководством Ф. Кюмона. Весной 1928 г. начала свои работы экспедиция, организованная М.И. Ростовцевым. Ее деятельность проводилась под эгидой Йельского университета и Академии надписей и изящной словесности, хотя средства выделял только университет, в свою очередь получавший их от Фонда Рокфеллера. Научными руководителями экспедиции являлись М.И. Ростовцев и Ф. Кюмон. Данная экспедиция провела десять сезонов раскопок.

В ходе работ было сделано несколько важных открытий и получен огромный вещественный материал. Одним из самых сенсационных открытий в Дура-Европос явилось открытие здания христианской общины. Задача данной статьи — рассказать на основе, главным образом, неопубликованных материалов об открытии данного памятника и о значении его. Все архивные материалы, использованные в данной статье, предоставлены авторам академиком РАН Г. М. Бонгард-Левиным, которому мы приносим свою искреннюю благодарность2.

Открытие данного памятника произошло во время пятого сезона работ, который продолжался с 26 октября 1931 г. вплоть до 28 февраля 1932 г. Правда, ряду сотрудников экспедиции пришлось задержаться здесь даже до апреля3. Полевым директором в течение этого сезона был К. Хопкинс, сменивший ранее работавшего в этой должности М. Пийе.

Кроме К. Хопкинса, в состав экспедиции вошли также французы Ноди и Вальтер, уже ранее работавшие здесь. Ноди в этом сезоне выполнял обязанности заместителя полевого директора, занимался фотографированием, обеспечивал всю бытовую сторону существования экспедиции, но также руководил одним из раскопов; Вальтер продолжал действовать как бухгалтер и фотограф, но также вел один из раскопов. Американская часть научного состава экспедиции включала в себя Генри

* Статья выполнена в рамках гранта РФФИ, код проекта 00-06-80-453.

Пирсона, Дейгерта и Дэйва Кларка. Двое первых были молодыми архитекторами, работавшими в Йельской школе искусств4, а последний — выпускник средней школы, решивший перед поступлением в Университет приобрести некоторый археологический опыт. 23 января 1932 г. в лагерь приехал реставратор Баке, чтобы продолжить работу по снятию фресок со стен.

К. Хопкинс прибыл в Бейрут 4 октября 1931 г. Через несколько дней к нему присоединились и остальные члены экспедиции. Руководство Службы древностей Сирии оказало серьезную помощь экспедиции: помогло преодолеть таможенные барьеры и обеспечило поддержку со стороны французского гарнизона, расквартированного в Дейр-ез-Зоре. Вальтер на несколько дней раньше, чем остальной состав экспедиции, отправился в Салахие5. Он подготовил лагерь и заранее нанял рабочих, так что немедленно после прибытия остального состава — 26 октября 1931 г. были начаты раскопочные работы. В раскопках было задействовано примерно 300 рабочих. Основными объектами исследований были: самый большой раскоп, где была сосредоточена основная часть рабочих и руководителем которого был Ноди — агора, юго-западный угол укреплений (Хопкинс и Пирсон), блоки С7 и В8 (Кларк). Кроме того, Дайгерт занимался уточнением общего плана города и расширением и модернизацией базы.

Первым упоминанием в документах, находящихся в нашем распоряжении, христианского памятника является постскриптум в письме М.И. Ростовцева К. Хопкинсу от 3 февраля 1932 г.: «Только что получил Ваше письмо от 25 января. Я рад, что Баке прибыл и вы теперь продолжите работу с христианскими фресками. Если необходимо, чтобы Баке оставался еще некоторое время, то есть, если нужен дополнительный месяц, думаю, мы найдем деньги для этого».

Мы должны сейчас обратить внимание на то, что в данном письме впервые появляется термин «христианские». Дело в том, что в ходе данного сезона в Дура был открыт дом христианской общины — одно из самых значительных открытий в этом городе за все время проведения раскопок6. К. Хопкинс немедленно сообщил об этом открытии телеграммой и затем написал письмо М.И. Ростовцеву, которое упоминается в данном документе. Подробное описание дома христианской общины содержится в письме-отчете президенту Энджеллу от 10 февраля (см. ниже). М.И. Ростовцев немедленно сообщил об этом открытии Ф. Кюмону. В большом письме от 2 февраля 1932 г. он касается ряда вопросов7. Самый первый из них — вопрос о возможности получить деньги для дальнейших раскопок:

«Спасибо за Ваше любезное письмо... Я не ответил Вам немедленно, так как я хотел говорить об этом деле в Вашингтоне в течение прошлой недели. Здесь состоялась сессия Американского совета научных обществ, на которой присутствовало много влиятельных персон (среди них и Брестед). Я сделал это, но результат — ноль. Семитологи: Монтгомери, Олбрайт, Торрей сказали мне, что даже в нормальные времена они не знают, какой из общественных фондов мог бы быть использован для этого. Сейчас же, во время кризиса, который углубляется с каждым днем, нет никакой возможности мобилизовать частные фонды». Несколько позднее М.И. Ростовцев переходит к дуранским проблемам. Он сообщает об открытии еще одного храма и рельефа, а затем продолжает: «Но самой сенсационной новостью, которую мне сообщили по телеграфу два или три дня тому назад, — это открытие пяти прекрасных христианских фресок и зала со ступенями. Где и как — я не знаю больше ничего. Если фрески действительно христианские и найдены в святилище, расположенном в юго-западном углу, то эти фрески относятся к периоду, предшествующему 232 г. н.э., так как граффити говорит нам, что стена из кирпича, которая закрыла святилище, построена после 232 г. Мы с нетерпением ожидаем более точных данных об этом открытии»8.

Ф. Кюмон немедленно отвечает М.И. Ростовцеву (письмо от 17 февраля из Парижа)9. Мы опускаем начало и конец письма:

«Я безмерно счастлив, рад вашим открытиям в Дура. Поскольку я немного ответственен за то, что Йель выбрал это место для раскопок, я желаю, чтобы результаты их были сколь возможно более блестящими. Барельеф божества из Анатха кажется крайне любопытным. Но значение этого открытия — ничто по сравнению с открытием этих христианских фресок. Христианская живопись начала III века на Евфрате! Это почти слишком прекрасно, чтобы в это поверить, и я жду уточнений. То, что надеялись найти в Антиохии, вы получили в Дура».

Огромное значение для интересующей нас проблемы имеет письмо-отчет К. Хопкинса от 10 февраля, в котором говорится об основных открытиях за первую половину сезона:

«Президенту Йельского университета

Нью-Хейвен, Коннектикут, США

Уважаемый президент Энджелл,

Мы счастливы представить Вам отчет об одном из самых памятных месяцев раскопок в Дура. Мы не только нашли в наосе храма, занимающего юго-западную оконечность города, примечательный барельеф, фреску и надпись — на нашу долю выпала честь обнаружить за базиликой большой храм, посвященный Артемиде Аз-занатконе10, в котором одно из помещений было украшено еще одним великолепным барельефом11 и сорока семью ступенями с надписями. Кроме того, раскопки перед башней к югу от Главных ворот (квартал М8) открыли небольшую христианскую часовню с рядом фресок, живописными украшениями колонн и ниши. Наконец, в самом конце месяца мы стали обнаруживать папирусы в ряде помещений храма Артемиды, вблизи городской стены, а в последние дни января извлекли от двадцати до тридцати папирусов и пергаменов. Кроме углубления знания истории посредством раскопок, Йель еще надеялся найти в Дуре новые фрески в дополнение к тем, которые были найдены мистером Брестедом и мсье Кюмоном, и продолжить ту уникальную главу сирийской истории, которую начали находки записей на пергаме-нах и папирусах, главу, столь блистательно начатую открытиями мсье Кюмона. Знаю, что вы вместе с нами радуетесь тому, что наши надежды вознаграждены столь щедро, и вместе с нами готовы подписаться под маленькой надписью на Главных воротах, с которых начались йельские раскопки, — под граффито, которое воздает благодарность богине удачи в Дура.

Наос с нишей и фреской был найден в юго-западной части12 в начале января, что позволило мне объявить о его открытии в прошлом отчете. Фреска написана контурно красными и черными линиями по белой штукатурке и изображает, как видно на фотографии, большую птицу, сидящую над рогами алтаря. Позади птицы маленькая крылатая фигура пытается возложить венец на голову птицы, а спереди жрец приносит жертву на пылающий алтарь. Вся эта сцена обрамлена изображением фасада святилища или храма, по сторонам которого возвышается украшенная перекрестными лентами колонна, поддерживающая заостренную арку крыши. Вместо акротериев на вершине и свесах — пальмовые ветви. Слева человек, одетый в хитон и вооруженный мечом, выступает вперед с пальмовой ветвью в правой руке. Изображение довольно грубое, но сама эта грубость в некотором смысле увеличивает его историческую важность, так как доказывает, что эта картина — произведение местного художника и изображает местный культ. Сама по себе сцена весьма важна, ибо проливает свет на многие неясности в культовой жизни Дуры. В первом отчете о раскопках Йельского университета был опубликован небольшой алтарь из Главных ворот (рис. V), одна из сторон которого украшена изображением птицы на алтаре перед знаменем. Алтарь был отнесен к римскому периоду, и считалось, что ступенчатое сооружение должно было изображать гробницу императора. Теперь с большей достоверностью мы можем считать его алтарем с рогами, построенным в виде ступеней, как на фреске, и несущим на себе птицу, которая играет ведущую роль в культе. Пальмовые ветви сверху находят себе параллели в пальмовых ветвях

акротерия на фреске, а крылатую фигуру с пальмовой ветвью на другой стороне алтаря можно сопоставить с летящей фигурой с короной на фреске. С другой стороны, изображение птицы со знаменем, несомненно, имеет отношение к изображениям сидящих на знамени птиц позади рогатых алтарей на монетах Персиды (Cat. of Greek Coins of Arabia, Mesopotamia and Persis, pi. XXX, 1-14 etc G.F. Hill, London, 1922). Поэтому можно предположить, что этот культ был изначально персидским, или был перенят персами от семитов. Фреска с птицей, кажется, во всяком случае дает недостающее звено, связывающее маленький алтарь Главных ворот, культ Афалда, которому было посвящено святилище, и некоторые культы персов. Не связаны с этой основной сценой несколько меньших фигур, лучник, стреляющий из лука, знамя, человек, приносящий жертву на алтаре, и одиночная фигура, идущая вправо.

Редкая удача подарила нам барельеф, украшавший центральную нишу святилища и посвятительную надпись. Так как ниша была найдена пустой, и так как здание было заполнено кирпичами за некоторое время до того, как город был заброшен, казалось ясным, что культовая статуя должна была быть вынесена прежде, чем здание было обречено. К нашему удивлению и радости, однако, за стеной из кирпича в правой части помещения была открыта ниша, в которой была недостающая статуя и надпись. Барельеф изображает божество, стоящее на спинах двух крылатых львов. На нем высокие сапоги и одежда, которая на первый взгляд напоминает разновидность римской военной одежды с перекинутыми через плечи лоскутами и короткой юбкой до колен. Однако ни руки, ни ноги не голые, на божестве полос с двумя лентами, ниспадающими по плечам, вместо шлема, в руках скипетр с круглым набалдашником, вместо копья — закругленный крюк. Справа мальчик или жрец, одетый в хитон и островерхую шляпу, стоит рядом с пылающим алтарем, на который он бросает фимиам. В левой руке у него алабастрон, похожий на те, что изображаются на пальмирских надгробных стелах жрецов (Ingholt, P.S. 12 & 14). Над головой у него и слева от бога находится надпись, содержащая посвящение этого памятника богу Афалду евфратского города Аната.

THN A<£EIAPY2IN TAYTH IEPOY АФААА AETOMENOY 0EOY ТН2 ANA© К0МН2 EY<S>PATOY ANE0HKEN и т. д.

Стела с надписью, найденная вместе с барельефом, повторяет имя бога и сообщает нам жизненно важный факт — дату (54 г. до н.э.)

Этот исключительно интересный с точки зрения истории религии памятник, будучи датированным, становится для нас ценнейшим документом истории искусства в Дуре. Впервые мы получили параллель к великим фрескам Конона, которые столь много прибавили к нашим знаниям с стилях в искусстве, которые вылились в византийское искусство. Немало черт различают изображение главного жреца на Кононовой картине и изображение приносящего жертву на барельефе, но в положении кистей рук и стоп, трактовке шеи и лица, и в общем впечатлении от картин, есть поразительное сходство. С другой точки зрения, детали рельефа можно сравнить с ранними пальмирскими произведениями. Длинная шея, отмеченная двумя вырезанными горизонтальными линиями, «змеевидные локоны» волос божества, круговые полосы рукавов — всему этому можно найти параллели в ранних пальмирских бюстах. Впрочем, наш рельеф несравненно лучшего качества, чем произведения из Пальмиры этого периода и предвосхищает развитие пальмирского искусства по меньшей мере на столетие. Следовательно, благодаря Дура можно наблюдать продвижение мощного восточного влияния, которое сместилось на запад и дало пальмирский стиль, а затем постепенно двинулось на север, создав основу для возникновения византийского стиля.

Но этот наос с барельефом и фреской был не единственной наградой за наши труды по устранению большого нагромождения кирпичей и обломков перед юго-западной башней. По завершении этой работы мы могли составить полный план храма с его алтарями, колоннами и святилищами, это было отчасти двухэтажное здание, так как вблизи башни и в восьми-десяти футах от основания были найдены фрагменты фрески. Должно быть, здесь изображалось жертвоприношение, так как, кроме фигуры человека, здесь видны изображения копыт и ног быка. Из наличествующих фрагментов можно частично восстановить костюмы и опознать в ней парфянскую одежду с вышитыми украшениями на груди, шее и плечах, подобную персидской одежде жителей Пальмиры.

Второе святилище было открыто к югу от входа в башню и обнаружило восточную схему расположения пронаоса и наоса, на этот раз почти в миниатюрном масштабе. Стены были сооружены из кирпича и почти полностью разрушены. Здесь, однако, также было найдено некоторое количестве фрагментов фресок, и есть надежда, что, собрав воедино эти части, можно будет восстановить большую часть росписи. В обломках рядом с этим наосом был найден небольшой глиняный рельеф с изображением бородатого бога с молнией в обеих руках, а также небольшая глиняная табличка, подобная найденным два года назад, с изображением верхней половины фигуры в персидской одежде с солнцем и луной над плечами.

Сама башня, как видно на фотографии, сильно поколеблена и разрушена в основании. Очевидно, слой скалы, на котором был положен фундамент, подался под тяжестью башни или при землетрясении, и ушел вглубь на метр или более, сместив центр тяжести всей постройки вбок. Граффити некоего Селевка-Неарха внутри башни вскрыли тот факт, что постройка использовалась еще некоторое время спустя после оседания и что оседание произошло только после того, как башня простояла уже довольно много времени. Селевк начертал свое имя в юго-восточном углу второго ряда камней сквозь покрывающую эту сторону сажу. Примерно посредине восточной оконечности он поставил свое имя еще раз, но выбрал для этого второй ряд под выступом (перекладиной). Так как в этом месте стена просела приблизительно на полметра, оба имени сейчас практически на одном уровне, как раз удобном, для того чтобы подписаться, а это вполне надежное доказательство того, что стены уже были на этом уровне ко времени, когда была сделана надпись.

Между этой башней и башней к северу были завершены раскопки сЬетт с!е гопёе13, обнаружившие ряд из нескольких бойниц, все еще целых и неповрежденных. По целому проходу, оставшемуся в башне, можно надежно восстановить детали стен и башен, а по некоторым свидетельствам, собранным во время раскопок, можно с достаточной точностью определить некоторые из последовательных стадий фортификации. Когда стена и ее бойницы были сочтены недостаточной защитой, внутри укреплений была возведена стена из кирпича, и она закрыла даже сЬетт с!е гопёе. Однако башня продолжала использоваться, и входили в нее сверху, как показывает лестничный пролет, идущий вверх по кирпичной стене в маленький боковой проход через кирпичи наверху. В конце концов этот вход был загражден, видимо, когда предпринимались последние отчаянные попытки не допустить неприятеля к стенам.

В центре города, где постепенно проявилась рыночная площадь, в течение последнего месяца были достигнуты значительные успехи. Сейчас можно отчетливо наблюдать улицу с двумя рядами колонн, уставленную лавками по обеим сторонам, более просторный угол, в который выходит эта улица, и открытую площадь между кварталами С1 и С 5. С точки зрения топографии, это были наши самые важные раскопки за истекший год, и к концу сезона мы сможем увидеть полностью рыночную площадь с окрестностями и начать работу над важнейшими примыкающими к ней зданиями. Были обнаружены обычные бронзовые предметы, монеты и т.п. Стоит выделить из них часть бронзовой статуэтки, изображающую вытянутую руку Геракла, держащую львиную шкуру, две маленькие статуэтки Геракла, обе, к сожа-

лению, без головы и одной руки, и половину маленького барельефа с изображением человека или бога в хламиде, переброшенной назад через его плечо, и с копьем, которое он держит отвесно в левой руке. Эта последняя находка очень напоминает рельефы воинов-богов, столь популярных во втором и третьем вв. н.э.

Раскопки в центре города в течение последнего месяца обнаружили, в целом, то, что мы ожидали, барельеф и фреска в юго-западной части города превзошли наши ожидания, но находки в квартале Е7 за базиликой были для нас абсолютной неожиданностью. Мы сочли необходимым расчистить территорию до стены, тем самым выведя на свет две башни и открыв небольшие помещения, верхние части стен которых были видны на поверхности. Эти помещения мы приняли за воинские сторожевые помещения. Каково же было наше удивление, когда мы обнаружили, что земля покрывала здесь большой храм, посвященный Артемиде Аззанатконе и датируемый 12-13 гг. н.э. В плане, как теперь видно, это обычный ряд помещений вокруг открытого двора; наос и пронаос — на западной стороне, посредине — большой алтарь. Мистер Кларк указывает на то, что по организации наоса и пронаоса этот храм напоминает храм E’Makh в Вавилоне еще больше, чем его напоминают храмы Артемиды и Атаргатис в центре города. Необычным было то, что salle des gradins14 был сбоку, вместо того чтобы занимать пронаос. К счастью, была избрана северная сторона, и земляная насыпь вдоль окружной стены, в особенности зубчатая стена, которая впоследствии заполнила половину зала, сохранила его в состоянии превосходной сохранности. In situ были найдены пятьдесят семь ступеней с надписями, датируемыми от 12-13 гг. н.э. до 107-108 гг. н.э. Было найдено значительное число (13) наиболее поздней датировки и более дюжины 60-70 гг. н.э., однако была представлена почти каждая декада первого века. Ступени в целом так хорошо сохранились, а фотографии их так отчетливы, что в этом отчете нет необходимости давать транскрипции. Достаточно сказать, что этот список посвятителей, по большей части представителей наиболее видных греческих семейств, вместе со списком мсье Кюмо-на из храма Атаргатис, даст нам возможность проследить генеалогию почти всех ведущих семейств в Дуре. Ни на одной ступени нет упоминания имени божества, которому они были посвящены, но стела Рехимнея (33 г. н.э.) из этого же помещения упоминает под конец имя Аззантконы, а следующая более поздняя надпись (161 г. н.э.), извлеченная в квартале E7d8 ясно говорит нам о том, что храм был посвящен именно Артемиде-Аззанатконе15.

Должно быть, эта богиня Артемида-Аззанаткона и изображена на великолепном барельефе, найденном in situ сразу справа от западной двери в salle des gradins. Сидящая, как Атаргатис, меж двух львов богиня поднимает правую руку в благословении ко лбу, а в левой сжимает чашу или вазу. На ней длинное платье, полос и покрывало, обычное для изображений восточных богинь. Справа человек, изображенный лицом в профиль, а телом в три четверти фаса, выступает вправо и держит в вытянутой правой руке венец, который он собирается возложить на голову божества. На заднем фоне, над головой богини, мужская фигура меньшего размера ведет осла, очевидно, к богине. Оба человека одеты в хитоны, спускающиеся до колен, у большей фигуры видны складки гиматия, доходящие до левого плеча. Всю сцену обрамляет изображение фасада храма с каннелированными коринфскими колоннами по одной с каждой стороны — и фронтоном над триглифами, украшенным сверху стоящей птицей, все это венчается листовидным акротерием. Весьма интересная бронзовая табличка из Коммагены, которая теперь находится в музее Висбадена, несет изображение Ваала из Долихе, стоящего на быке и держащего в руке молнию и двойную секиру. Ниже изображена стоящей на осле богиня — женское соответствие бога — с систром, факелом и в corona muralis. Вполне возможно, что на нашем рельефе — то же самое женское божество, сопровождаемое львами великой Сирийской богини и ассоциированное с ослом благодаря соседству с северным божеством Коммагены. На примере этого рельефа мы еще раз можем наблюдать, как северное

влияние продвигается на юг вдоль великого евфратского торгового пути.

Сам барельеф покрыт толстым налетом копоти и пыли, въевшейся в камень. В основном он, вероятно, возник от дыма курений на алтаре под рельефом. Оба этих небольших алтаря сохранились, один из них — прямо под рельефом, это квадратный блок, как видно на фотографии, с отверстием наверху посредине, через которое, видимо, поднимался дым курений от огня внутри. Второму была придана форма маленькой колонны, капитель которой поддерживает жертвенную чашу.

Как раз во время обнаружения этих находок в юго-западной части города, еще более важное и ошеломляющее открытие было сделано перед башней в квартале М

8. Большую часть здания мы раскопали во время предыдущей кампании, но задняя стена оставалась заблокированной кирпичом, а маленькие боковые помещения еще не были изучены. На одной из задних стен штукатурка полностью осыпалась, на другой она была на месте и в полной сохранности, но к нашему разочарованию на ней не было ни граффити, ни надписей. Однако стоило нам только удалить кирпичи из входа в боковое помещение, как мы нашли фреску — геометрический узор черным и красным цветом. Незадолго до этого мы обнаружили верхнюю часть помещения и локализовали заднюю и боковые стены. Осторожно копая вглубь, мы обнаружили, что к центру помещения из стены выступает небольшая ниша или святилище, поддерживаемое двумя колоннами. На его задней стороне в обрамлении изогнутой арки показалась почти нетронутая фреска, а по обеим сторонам небольшого помещения перед нишей с колоннами обнаружились еще несколько живописных произведений.

В последние дни города помещение было загорожено, и кирпичная стена, подпирающая укрепление, была сооружена так, что прошла сквозь северную стену помещения. Даже несмотря на это, большая часть фресок сохранилась, и их краски до сих пор свежи и чисты. С большим трудом, но и с воодушевлением мы осторожно расчищали фрески, так чтобы не повредить хрупкую штукатурку и красочный слой. Последней из обнаруженных была сцена, изображенная возле двери: отрок с поднятым мечом в правой руке стоит перед мужской фигурой, распростертой на земле. Вдоль предплечья отрока было четко написано: ААОТ1А, а над его побежденным противником — слово ГОЛША. Эта поразительная сцена с Давидом и Голиафом подтвердила впечатление, которое усиливалось с продвижением работы здесь: мы находились в маленькой христианской часовне, и это было первое отчетливо христианское сооружение, обнаруженное в Дуре. Как бы для того, чтобы рассеять последние сомнения, граффито в обрамлении красно-черного геометрического орнамента, сразу привлекшее наше внимание в святилище, призвало читающего помнить о Христе.

Теперь мы могли вернуться к уже открытым сценам и интерпретировать их с большей уверенностью. Та, что была на задней стороне ниши, показывала в верхней части Доброго Пастыря с его стадом, в нижней части фрески — Адама и Еву.

Пастырь, изображенный в три четверти, стоит позади своего стада и держит на плечах большого агнца и медленно выступает вправо. Фигура написана темно-крас-ным по оранжево-розовому полю, детали стоп неразличимы, ноги открыты, как и половина груди и левая рука. Платье в желто-коричневых тонах с темной оторочкой и складками спускается с левого плеча по груди к правому боку. Очевидно, это верхняя одежда, так как она расширяется влево за пределы нижней сорочки, доходящей до половины колен. Г олова обозначена линией черных волос, а глаза темными точками под изогнутой линией бровей. Нос и рот едва различимы. Он держит несомого агнца за заднюю ногу левой рукой, которая приходится близко к левому плечу, прямо под ним. Справа перед ним плотный ряд (сомкнутая шеренга) из шести или семи овец, все с изогнутыми рогами, движется сразу вслед за своим вожаком. Овцы выведены темным цветом на светлом фоне, но многие детали нечетки. Все они курдючной породы, у всех длинные витые рога и у всех подняты головы. Белое

пятно на голове ближайшего животного в ряду этого стада — единственная индивидуальная черта, которую можно заметить. Еще один ряд овец изображен впереди этой группы и ближе к первому плану (так как их ноги стоят на темно-красном фоне картины, расположенной ниже). Отдельно, во главе этого стада, — еще один овен, который опустил голову, чтобы отщипнуть листов с куста.

В левом нижнем углу этой фреске на фоне темно-красной поземи изображена небольшая сцена, ограниченная с боков двумя деревьями, прямые стволы которых, дойдя до верхней границы поземи, затем расходятся ветвистыми кронами. Посредине стоит меньшее дерево, почти как пальма. По обе стороны центрального дерева изображены две фигуры анфас. Обе опоясаны белой одеждой, которую они придерживают сжатой рукой. Фигуры только обозначены на фоне, руки показаны поверх окружающей их белой одежды. Можно лишь различить, что ближние к середине руки фигур подняты вместе с плечами, локти согнуты, и руки протянуты к ветвям дерева. Внизу этой сцены написаны серые горизонтальные линии, по которым проходят темные изгибы змея, ползущего влево.

Эти две сцены, помещенные в самом важном месте святилища, очень уместно изображают начало человечества и водительство своего стада Добрым Пастырем. Второе важное место, очевидно, было на северной стене прямо напротив двух входов, и здесь изображена сцена в более броских цветах и лучшего качества рисунка. На ослепительно ярком красном фоне изображено большое белое здание, его черные контуры вклиниваются на резком переходе от красного к белому. Здание это фронтонного типа, черная полоса, проходящая по краю несколько ниже фронтона, видимо, обрамляла место орнамента. Однако несколько волнистых красных линий составляют единственное украшение фронтона, а в самом здании ничто не нарушает монотонности белого фона. Над обоими фронтонами стоит большая звезда, та, что слева — из двенадцати точек, та что справа — из одиннадцати. Средины звезд выполнены как три черных концентрических окружности на белом поле. В центре их

— маленький черный круг примерно в сантиметр радиусом. От края внешней окружности расходятся точки, обведенные черными линиями, выделяющими белые лучи на общем красном фоне картины.

В правой части картины три человека движутся влево по направлению к зданию. К несчастью, кирпичная стена обрезала эту сторону картины и оставила нам только фрагмент одежды третьего персонажа. Второй персонаж сильно поврежден, так как голова его срезана кирпичом ниже глаз. Большой кусок штукатурки отвалился от первой фигуры, оставив от изображения только часть выше пояса.

Обе фигуры, которые мы можем видеть, смотрят вперед, но движутся влево. Фигура слева одета в обычный хитон с длинным рукавом и поясом вокруг талии. Одежда белая, но у оторочки горловины, на поясе и завязках пояса добавлено несколько розовых штрихов, которые, видимо, должны изображать вышивку. Две широкие розовые полосы вокруг предплечий определенно изображают некий орнамент, Контуры рукавов показаны узкими желтыми и черными полосами, а складки на одежде светлыми желтыми и коричневыми линиями. Вокруг головы было оставлено белое поле наподобие нимба, чтобы лучше оттенить очертания головы и волос. Волосы показаны небольшими коричневыми прядями, а губы и нос нарисованы красными линиями разнообразных оттенков. Правая рука этого человека протянута влево и держит в ней что-то вроде скипетра или факела. Мы видим жезл с чашевидным верхом, из которого вырываются черные полосы, почти наподобие лепестков. Левая рука, согнутая в локте на уровне середины тела, держит открытую чашу, содержимое которой изображено двумя темно-красными линиями.

Второй человек, очевидно, намеренно изображен более смуглым: его лицо и шея выгладят решительно серыми на фоне белого поля вокруг головы. У этого персонажа тоже протянута правая рука, но предплечье поднято несколько дальше, так что несомый меч или скипетр заходит за правое плечо. В левой руке он держит чашу,

похожую на другую, и на нем такая же белая одежда, но на этот раз с синими завязками пояса, вместо розовых.

Высота обеих фигур почти равна высоте поля (88 см) и, следовательно, они представлены только на несколько сантиметров ниже, чем здание, к которому они движутся. В этой сцене, с определенностью можно видеть рассказ о тех, кто принес дары новорожденному Христу. Я склоняюсь к мысли, что изображены три царя, причем разница цветов лиц показывает разницу их рас, а меч или скипетр второй фигуры символизирует земную власть.

Фотографии дают хорошее представление (за исключением цвета) о двух сценах, изображенных над сценой с тремя царями и отделенных от нее черной, красной и белой горизонтальными полосами. На правой сцене большая желтая ладья движется по морю. Видны только нос лодки с частью снастей, так как средняя часть и корма утрачены. На оставшейся части сидят четыре небольшие фигуры, воздев руки в изумлении и глядя широко раскрытыми от удивления глазами на происходящее перед ними. Здесь за темными волнами первого плана человек медленно движется вправо по направлению к другому человеку, движущемуся влево. Видны рука второго человека и его тело ниже пояса, но голова и левое плечо опять уничтожены кирпичной стеной, прошедшей наискосок. Обе фигуры в сандалиях и белых хитонах. Кроме того, на человеке слева гиматий, проходящий снизу по правому боку вверх за левое плечо, так что конец одежды спадает складками вдоль левого бока до колен. Темнокрасная полоса вдоль подбородка, вероятно, намеренно сделана неровной и изображает голову16. Как это нередко бывает, глаза слишком велики, очень широки и растянуты от носа почти до ушей. Широкая полоса отмечает спинку носа и ноздрю. Вся сцена темная, так как вода написана серым фоном, слегка подернутым розовым, что дает светло-коричневый оттенок, а волны набросаны широкими черными мазками.

Недостаток цвета на первом плане компенсируется вторым планом, так как лодка ярко-желтая с коричневым, доски (обшивки) обозначены красными линиями, partholes имеют вид белых квадратов, а четыре фигуры над ними одеты (слева направо) в насыщенно темно-зеленое, розовое, белое и розовое. Заметный справа фрагмент пятой фигуры показывает часть еще одного розового хитона. Фигуры приземисты и довольно грубо написаны, их стиль напоминает сцену «Berger» у мсье Кюмона. Однако в целом картина поражает смелыми красками и ощущением динамического действия. Очевидно, изображена сцена хождения Христа по водам на глазах учеников, сидящих в лодке. Фигура справа, очевидно, Петр, покинула лодку и движется в сторону Христа с распростертыми объятиями.

Здесь следует сказать, что эти цвета крайне трудно сохранить. Очевидно, использовалась какая-то земляная краска наподобие мела; она стирается от легчайшего прикосновения и иногда отпадает с частицами грязи, ее покрывавшей. Несмотря на это мы произвели очистку, дав приставшей грязи высохнуть и отвалиться, насколько возможно, под собственной тяжестью. При применении лака для сохранения красок, они закрепляются удовлетворительно, но неизбежно несколько втираются в штукатурку, при этом четкость контуров и контраст цветов заметно уменьшается. К счастью, мсье Баке прибыл из Парижа 23 числа и тотчас же принялся за сохранение живописи и за филигранную работу по переносу тонкой штукатурки со стены.

Слева от этой картины «Хождения по водам», очевидно, без всякого перехода, еще одна картина. Волны морской сцены захлестывают красно-коричневую поземь, и выше на верхней границе земли стоит ложе. Оно слегка наклонено вперед, благодаря тому, что передние ножки на первом плане изображены на более низкой части фона и несколько погружены, что позволяет лучше видеть возлежащего. Он лежит вытянувшись в полный рост, одет в обычное платье с длинными рукавами, доходящее до колен, и опирается на ложе согнутым левым локтем, подпирая левой рукой голову. Детали совсем не ясны, но очевидно, голова покоится на кончиках пальцев,

так как она изображена почти вертикально. Виден круг коричневых волос и блеклые очертания шеи с розовой границей сразу ниже края платья — более ничего. Зеленый лоскут сзади выступает из-под головы и, возможно, изображает подушку. Маленькие красные штрихи, спадающие по всему краю постели, вероятно, показывают бахрому или кисточки подстилки, на которой лежит больной.

Тремя сантиметрами выше небольшая красная полоса, выполненная несколькими штрихами, показывает либо землю на заднем плане (так как цвет у нее тот же, что и на переднем плане), либо облако, скорее последнее. Поддерживаемая им фигура движется в направлении к постели, протягивая руку к ложу. На ней обычные сандалии с ремнем, идущим от большого пальца стопы, и завязками вокруг лодыжек. Ноги опять же открыты почти до колен, тело покрыто длинным хитоном с рукавами и гиматием, заходящим за правый бок, идущим вверх над левой рукой, и ниспадает складками ниже хитона. Густая шевелюра, выполненная темно-красным между двумя узкими черными полосами, выделяет голову на светлом фоне. Тщательно выписаны глаза, под почти черными бровями красно-коричневые глазные впадины и верхние веки, а круглая черная точка передает вместе радужку и зрачок.

Сразу возле постели слева, так что его вытянутая рука касается края, виден еще один человек. Его черты почти неразличимы. Он одет в хитон с длинными рукавами и несет на спине постель. Постель написана плохо, так как верхняя часть левой ноги повернута так, что создается впечатление, будто она находится за, а не перед собственно постелью. Так как постель не покрыта, виден ее ременный или веревочный переплет, крепящийся в отверстиях рамы, на котором должна покоиться подстилка или матрас.

Эта картина может быть просто изображением одновременно двух сцен одного рассказа о немощном человеке, который берет свою постель и начинает ходить. Впрочем, я склонен думать, что она показывает одного человека уже исцеленным и несущим свою постель, а второго в ожидании исцеления, ему первый приносит добрую весть. Выше Христос совершает чудо исцеления, и, возможно, поднимающаяся поза полулежащего знаменует начало исцеления.

Напротив этой группы изображений южная стена помещения прорезана двумя проходами и нишей. Поэтому сцены, украшающие поверхность штукатурки, невелики; тем не менее, они весьма важны. Картина с Давидом и Голиафом располагается между двумя проходами непосредственно под полукруглой нишей. Рядом с алтарными колоннами за второй дверью в обрамлении широких полос изображена откинувшаяся фигура. Над ней видна часть сада, возможно, райского, красующегося густей зеленью деревьев и кустов. Однако для сохранения этих картин стену пришлось сразу же закрыть, даже не расчищая, до тех пор пока будут сделаны приготовления для фиксации красочного слоя и переноса штукатурки. Поэтому, пожалуй, лучше отложить их подробное описание до тех пор, когда они будут тщательно обследованы и когда можно будет сопроводить отчет фотографиями.

Передняя часть ниши с колоннами также украшена небольшими фресками: три колоса пшеницы или ячменя с длинной остью и группа из трех гранатов или яблок слева, виноградная гроздь или коническое дерево справа. Вокруг этих украшений и поверх окружающих их полос вьется лента, разделяющая переднюю часть ниши на небольшие панели. Ниже приземистые колонны (44 х 130 см) украшены зигзагообразными черными и зелеными линиями на белом фоне, имитирующими прожилки мрамора. На полупилястре задней стены, сразу под плинтусом, небольшая панель дает место для еще одного орнаментального рисунка.

Пока еще слишком рано оценивать важность этих необычных христианских памятников. Однако коль скоро они относятся к середине второго века, они могут сыграть столь же важную роль в изучении истории ранней церкви, какую имели грандиозные фрески Конона для наших знаний об искусстве Сирии первого века.

Наши первые восторги при открытии папирусных фрагментов несколько поутих-

ли ввиду того обстоятельства, что эти обрывки были немногим плотнее пыли, и хотя многие состояли сразу из нескольких листов и письмо было ясно различимым, они ломались при легчайшем прикосновении и рассыпались в пыль при слабейшем нажатии. Мы увидели ряд из папирусных фрагментов на земляном полусрезе прямо за Salle des Gradins, где были подобраны частицы, но извлечь их должным образом оказалось трудной задачей. В конце концов мы стали медленно прокапывать с самого верха, расчищали небольшую часть кистью из верблюжьего волоса и пытались укрепить кусочки лаком и поднять их при помощи лака и бумаги. Этот способ оказался безуспешным отчасти оттого, что куски папируса оказывались сломанными уже в земле, и их поверхность очень неровная. Другая попытка — с помощью парафина -оказалась более успешной. Лучшим способом оказался следующий: оставить сверху небольшой слой грязи, укрепив его горячим парафином, подкопать снизу папируса, перевернуть лепешку и повторить процесс парафинирования, тем самым заключая папирус в скорлупу из твердой грязи и парафина. Мы надеемся, что в таком виде сможем отослать фрагменты в сохранности, рассчитывая на то, что в Йеле изыщут средства разъединить листы и прочесть документы. Эта задача, конечно, будет в высшей степени деликатной и трудной.

Однако удача захотела еще раз улыбнуться нам, ибо при расчистке E7W13, помещения в 25 ярдах от башни, где мсье Кюмон нашел свои знаменитые пергамены, мы начали обнаруживать крепкие фрагменты папирусов и пергаменов, а затем нашли один почти целый лист. Как кажется, эти документы предохранял второй этаж, а окончательное падение его крыши сделало слой обломков таким толстым, что он не давал дождю проникнуть сюда. Однако в холме рядом с Salle des Gradins даже крутой склон не смог предотвратить проникновение влаги, и она разъела всю ткань папирусов.

В последний день января мы достигли дна в углу помещения 13, в этот же день и 1 февраля помещение было полностью расчищено. Земля была дважды тщательно обследована и затем просеяна, в результате чего обнаружились маленькие фрагменты папирусов. Мы были вознаграждены папирусами больших или меньших размеров и двумя изрядными пергаменами, один из них почти целый — и это не считая множества мелких фрагментов. Сколько именно здесь папирусов и какова их сохранность, трудно сказать, ибо найден один свиток, состоящий из нескольких свободно скатанных листов, и стопка документов, слипшихся между собой. Отдельные находки показывают, что некоторые из них в прекрасном состоянии, другие изъедены червями. Полагаю, что здесь наберется более двадцати достаточно больших и хорошо читающихся листов и отрывков и множество меньших читаемых фрагментов. На небольшом полностью сохранившемся пергамене (8 х 14 см) можно, по-видимому, прочесть в верхней строке BA2IAEQ2 BA2IAEQN, но пергамен так потемнел, а чернила так побледнели, что чтение будет крайне затруднительным, пока не будут приняты меры к более полному проявлению чернил.

Нам чрезвычайно повезло, что мы успели расчистить это помещение 1 февраля, так как в ту ночь прошел слабый дождь, а после этого в течение недели погода была наихудшая за всю зиму: потоки дождя, страшный ветер, а прошлой ночью даже снег. Месяц назад начался рамадан, месяц мусульманского поста, и праздник, знаменующий его окончание, начинается сегодня или завтра в зависимости от видимости луны. В преддверии его мы дали рабочим двухдневный отпуск.

В последние дни января была начата работа над воротами и проходом в юго-западной части цитадели, и мы надеемся, что сможем определить хронологию периодов строительства, сравнивая найденные здесь объекты с объектами из юго-запад-ной крепостной башни.

Как вы можете понять, президент Энджелл, мы все были чрезвычайно заняты регистрацией и сохранением находок, а также рутинной работой на раскопках. Из-за избытка работы, дни проходили очень быстро, а из-за восторга перед открыта-

ями, весьма радостно. Считаю, что мне очень повезло в том, что отличная сплоченность нашей группы помогает ей справиться со всеми задачами, которые возникают во время успешного сезона.

С глубоким уважением к Вам, президент Энджелл, и всем нашим друзьям в Йеле,

Искренне Ваш,

Кларк Хопкинс

Р.8. [от руки] Благодарим за Вашу любезную телеграмму. Мы все высоко оценили ее. К.Х.

(Фотографии будут посланы отдельно)».

Очень скоро последовали ответы на сообщения о сенсационных открытиях. Первым ответил М.И. Ростовцев (письмо от 13 февраля 1932 г.):

«Дорогой Кларк!

Ваши две телеграммы, конечно же, вызвали восторг, но я уже писал Вам об этом. Ваше письмо с первыми фотографиями христианских фресок пришли два дня назад и произвели большую сенсацию в Фелис-Холле и по всему кампусу. Так вышло, что в день прибытия Вашего письма, то есть в прошлый четверг, у нас была встреча членов ОМ Меп С1иЬ. Меня попросили рассказать о ваших новых находках, и я рассказал, но не показывая фотографий, потому что у неспециалистов Ваши предварительные фотографии могли вызвать некоторое разочарование. У меня-то, конечно, нет, и у всех, кто интересуется христианской археологией, тоже. Вы не прислали мне набросок плана церкви и описание помещения, в котором вы нашли фрески. Если верны Ваши попутные соображения по поводу здания, что церковь перестала использоваться при постройке сырцово-кирпичной фортификационной стены, то датировать церковь можно почти точно. Принимая во внимание Ваше граффито 232 года, мы можем с определенностью сказать, что стены были построены около 232 г., и нет никаких оснований думать, что церковь была построена позже этой даты. Если так, то фрески надо датировать 3-м веком по Р.Х., то есть это первая расписанная христианская церковь. Эти фрески можно сравнить с росписью некоторых христианских катакомб в Риме и повсюду, но катакомбы — захоронения, а не церкви.

Меня несколько обеспокоило известие, что Баке еще не прибыл на место во время обнаружения церкви. Что с ним могло случиться? При встрече он показался мне вполне надежным и честным человеком. Впрочем, я надеюсь, что к тому времени, как мое письмо достигнет вас, Баке будет уже в Дуре и примет участие в сохранении христианских фресок.

Я не телеграфировал Вам (потому что это было слишком дорого) и не писал (потому что это было бы нелепо), как, по-моему, было бы лучше всего поступить с фресками. Большие фотографии — прежде всего, Дейгерт или Пирсон пусть тотчас же раскрасят их. Так делали Брестед и Кюмон и это спасло некоторые фрески, найденные Кюмоном. Всегда есть опасность, что плохая штукатурка с росписью обвалится со стены и превратится в пыль. Искренне надеюсь, что в вашем случае этого не произошло.

Теперь о другом. Молодой архитектор, рекомендованный деканом Миксом, второй или третий в списке, выразил горячее желание отправиться в Дуру в следующем году. Несколько дней назад он приходил ко мне, и у нас была короткая беседа. Не могу сказать, что эта беседа вселила в меня восторг насчет его персоны. С виду о нем не скажешь, что он крепкий человек, и впечатление у меня сложилось, что Дура для него — возможность работы, а не увлечение. Впрочем, я наведу еще справки и напишу Вам об этом через несколько дней.

В разговоре с мисс Кросби17, которую Вы знаете, о ее планах на будущее, я выяснил, что в следующем году она собирается пересечь океан и попытаться присоединиться к каким-нибудь раскопкам на классическом Востоке. Вы ее знаете. Она прекрасный ученый, отличный работник, делает свое дело добросовестно и толково. Кроме того, она вела со мною часть моих семинаров, а на текущем семинаре этого

года она лучше всего восстановила латинскую надпись на триумфальной арке из Дура. В то же время, кажется, во второй раз она ведет курс профессора Баура, и наконец (но не а последнюю очередь), она занималась папирологией с Брэдом, который писал Вам о ней. Так что это как раз то, что вам нужно Я сказал ей, чтобы она сосредоточилась на папирусах и попрактиковалась в чтении граффити. Очень удачно, что у нас в Йеле такое хорошее собрание граффити из Дуры. Она с восторгом приняла идею провести следующий сезон в Дура, если, конечно, этот сезон будет, и, разумеется, если Вы захотите ее пригласить. Лично я считаю ее лучшим возможным ассистентом для Дура. Хотя она выглядит худой и не очень сильной, она сильна и способна выносить всяческие трудности. Кроме того, как вы знаете, у нее есть кое-какие собственные средства, и в нашем с ней разговоре мы договорились, что она сама оплатит все расходы до Бейрута, из Бейрута в Дура и в Дура, а из Дура в Бейрут ее расходы оплатит экспедиция. Однако она не будет получать никакого жалования. Я думаю, что это великолепно, и Вы должны быть весьма довольны. Напишите мне тотчас же, что вы об этом думаете. Боюсь, что трудно будет заполучить Брауна на следующий год. Я говорил об этом с деканом Менделлем и профессором Сэндерсом; оба они считают, что правила Академии не позволяют давать студентам Академии настоящую археологическую подготовку, хотя Академия называется Академией археологии. Впрочем, даже если Браун сможет принять участие в экспедиции, еще один специалист вам все равно очень пригодится. Вы пишите мне, что у вас почти нет времени читать граффити, и я думаю, что мисс Кросби будет делать это за Вас. В то же время лучше нее никто не позаботится об инвентаризации находок, и определенно, она окажет Вам большую помощь при чтении надписей, и я надеюсь на Ваш скорый ответ.

В своем последнем письме вы писали, что ваша девочка немного больна. Теперь она, конечно, уже поправилась. Будьте добры, передайте мой горячий привет всем в лагере.

Искренне Ваш».

Одновременно М.И. Ростовцев занят в Йеле другими вопросом, о чем свидетельствует его письмо президенту Энджеллу от 13 февраля 1932 г.:

«Дорогой президент Энджелл,

Я надеюсь, вы помните, что некоторое время тому назад я говорил вам о моем намерении организовать две выставки для Alumni Day18: одна — выставка наших папирусов, а другая — выставка находок последнего из Дура. Я могу сообщить, что обе выставки почти полностью готовы и мы ожидаем, что закончим их к Alumni Day. Выставка папирусов будет в Библиотеке, в Комнате редких книг, выставка находок Дура — Галлерее искусств, в комнате классических древностей. Я надеюсь, что вы найдете время, чтобы посмотреть наши выставки в Alumni Day, и что вы приведете на эти выставки ваших гостей. Если вы найдете возможным потратить некоторое время на эти две выставки, пожалуйста, дайте мне знать. Я буду счастлив встретить вас и в Библиотеке и Галлерее искусств и расскажу вам все, что знаю о наших выставках.

Я только что получил от Кларка Хопкинса письмо с фотографиями христианских фресок и нового языческого храма, о котором он говорил в телеграмме. Нет сомнений, что фрески украшали христианскую церковь и что это древнейшие существующие христианские фрески, так как они должны быть датированы ранним третьим веком по P. X. Новый языческий храм — снова храм великой Сирийской богини Атаргатис. Это ясно их прекрасной стелы, найденной в помещении, похожем на театр, в храме. Стела украшена барельефом, показывающим богиню Атаргатис в ее колеснице между двумя львами и увенчиваемую жрецом. Что более важно — это прекрасное искусство стелы, которая должна быть датирована 2-м или 1-м веками до P. X. Сидения театроподобного помещения были частной собственностью выдающихся граждан Дура, все они — женщины, на что указывают более 20 надписей на

сидениях. Если вы хотите узнать больше об этом и видеть фотографии, я буду в вашем распоряжении в любое время, когда вы будете свободны.

Сердечно ваш М. И. Ростовцев».

Естественно, что подобные открытия требовали реакции и президента университета. Такой реакцией стало письмо К. Хопкинсу от президента Энджелла (от 18 марта 1932 г.):

«Уважаемый мистер Хопкинс!

Ваш чрезвычайно интересный отчет от 10 февраля, за которым последовали многочисленные фотографии, пришел как раз в момент, когда я уезжал на десять дней во Флориду, что отложило мое знакомство с ним.

Едва ли стоит вам говорить, каким захватывающим был для нас отчет о ваших находках и как искренне мы поздравляем вас и ваших коллег с успехом работы этого сезона. Великое удовлетворение — встретить такую нежданную удачу, учитывая, что предыдущие годы этого предприятия были, в целом, столь скудны на награды. Я ни в коем случае не хочу принизить ценность прежних находок, но знаю, что широкая публика почувствовала, по меньшей мере, что по сравнению с затраченным на это предприятие трудом и средствами, результаты были несколько менее впечатляющими, чем того можно было бы ожидать. Те приобретения, которые вам удалось сделать в последний сезон, раз и навсегда исключили возможность иной оценки этого проекта, нежели полнейшего глубокого удовлетворения.

Профессор Ростовцев и другие ваши коллеги здесь, несомненно, общаются с вами относительно этих тем, так что вы примете прямое свидетельство их восторга и удовлетворения.

С наилучшими пожеланиями на оставшийся период сезона

и уверениями в глубоком почтении

Энжелл

Копия для профессора Ростовцева».

По всей видимости, М.И. Ростовцев прислал более подробную информацию и Ф. Кюмону. Во всяком случае письмо Ф. Кюмона (от 5 марта 1932 г. из Рима) в адрес М.И. Ростовцева, кажется, не оставляет в этом сомнения19:

«Дорогой друг,

Приехав из Парижа, я нашел здесь два ваших письма и вашу рукопись об эллинизме в Месопотамии20. Прежде всего я сердечно поздравляю вас с открытием церкви III в. в Дура. Это — сенсационная находка, которая в Риме вызвала повсюду огромное любопытство. Сирийские фрески одновременны с самой ранней живописью катакомб, это вдохновляет. Для меня наиболее интересно открытие сцены рождества с тремя магами. Если вы имеете фото или описание, то я буду очень обязан вам, если вы сможете послать их мне. У меня в настоящее время находится в печати работа относительно происхождения воспроизведения христианских магов и возможно, что сцена из Дура заставит меня изменить несколько страниц. Естественно, что я не опубликую ничего из того, что нашел Хопкинс до того, как он это сделает сам». Ответом на это письмо было письмо М.И. Ростовцева от 24 марта 1932 г: «Мой дорогой друг,

Я посыпаю Вам фотографии фресок из капеллы. Я еще не получил плана капеллы. Но Хопкинс мне написал, что капелла перекрыта стенами из сырцового кирпича, которые частично разрушили фрески. Вы увидите сцены, о которых я Вам говорил. Я подписал их на обратной стороне. Папирусы, фотографии которых я только что получил, относятся к военному архиву. Большинство из них на латинском языке. Военный календарь заглавными буквами (очень любопытно), например, придианум двадцатой когорты, официальное письмо офицерам, чтобы подготовить путешествие парфянского посла, деловые документы. Хопкинс их разворачивает и фотографирует один за другим. Я верю, что к концу апреля мы будем иметь их здесь. Я только

что получил письмо от Дюссо с мнением Омона о наших папирусах. Я напишу самому Омону. Я потороплюсь послать фото.

Искренне ваш

М. Ростовцев

Хопкинс писал, что в апсиде он нашел бассейн. Я думаю, что это — баптистерий».

Практически одновременно (25 марта 1932 г.) М.И. Ростовцев сообщает о сенсационном открытии христианского здания еще одному из своих друзей — У.Л. Вес-терманну: «На следующей неделе я планирую приехать в Нью-Йорк. 31 марта (в четверг) во второй половине дня я должен выступить в Метрополитен-музее с докладом о последних раскопках в Дура. Если вы хотите посмотреть слайды самых интересных находок, в частности, христианских фресок, приходите на мое выступление...»21.

Тем временем продолжалась переписка и с Хопкинсом. Она отчасти определялась необходимостью готовить следующий сезон раскопок, а кроме того, переписка с Ф. Кюмоном выявила некоторые недостатки — отсутствие полноценных отчетов с места раскопок в адрес Ф. Кюмона. Именно эти вопросы занимают главное место в письме М. И. Ростовцева К. Хопкинсу (от 16 марта 1932 г.):

«Дорогой Кларк!

Посыпаю это письмо в Бейрут на имя мсье Сейрига с просьбой переслать это письмо вам там, где вы окажетесь. Я должен срочно решить с вами важнейший вопрос. Приняли ли вы какое-либо решение насчет архитектора или архитекторов на будущий год? Я только что говорил об этом с деканом Миксом, и он очень рекомендовал мне одного молодого человека по имени Хегнер, который, возможно, согласится поехать в Дуру за $ 1000 в следующем году. Мы, конечно, можем найти другого такого же, если вы захотите, но дайте мне знать, нанимать нам мистера Хегнера, если мы будем проводить кампанию раскопок в следующем году. Так как это должно решиться около 15 апреля, я должен срочно знать насчет архитектора.

Пожалуйста, телеграфируйте мне срочно только два слова: «один Хегнер», или, если вам требуются два архитектора: «требуется два». Сожалею, что вы не информировали парижскую Академию об успехах нашей работы. Я думал, что Ноди делал это каждый раз, как вы посылали отчет президенту, но, насколько я знаю, этого не делалось. Кюмон получал сведения о Дуре исключительно из моих писем и информировал Академию об успехах нашей работы на основании моих очень коротких и общих писем. Он попросил меня прислать ему какие-нибудь фотографии, а это означает, что вы не посылали ему ничего из тех фотографий, которые вы посылали мне. Вы должны помнить, дорогой Кларк, что Кюмон является со-руководителем и должен иметь полную информацию о ходе нашей работы. Если еще не поздно, то не могли бы вы послать ему небольшую подборку фотографий наиболее важных вещей. А я пока пошлю ему копии христианских фресок, конечно, не для публикации. Надеюсь, у вас все в порядке и это письмо застанет вас еще в Бейруте.

Искренне Ваш

MIR».

Продолжение переписки М.И. Ростовцева и Ф. Кюмона дает нам дополнительную возможность понять, как они оценивали это открытие. В этом отношении важно письмо Ф. Кюмона22 от 14 апреля из Рима):

«Я вас сердечно благодарю за присылку [фотографий] христианских фресок. Это не шедевры искусства. Но их значение для истории христианской живописи огромно. Они сильно заинтересовали всех римских археологов, но я их показываю только самым приватным образом, чтобы не стричь траву под ногами у Хопкинса. Сцена со святыми женщинами у могилы особенно замечательна. Я вас сердечно поздравляю с этим прекрасным открытием, а также открытием папирусов, которые, как вы мне сообщили, имеют большое значение».

26 апреля М. И. Ростовцев написал еще одно письмо Ф. Кюмону, которое важно для понимания финансовой проблемы раскопок и для понимания христианского памятника Дура (мы приводим только те части письма, которые касаются Дура-Европос):

«С большими трудностями я наконец смог получить кредиты для еще одного сезона в Дура и я надеюсь — если Америка не погибнет — иметь деньги для еще одного дополнительного сезона — 1933-34 гг., сезона исследований и небольших дополнительных раскопок. Я надеюсь, что с этими двумя сезонами мы закончим основную часть Дура. Некоторые вопросы останутся для археологов, которые придут после нас с более рафинированными методами.

Относительно фотографий из церкви, которые я Вам послал. Три фигуры, которые находятся перед фасадом, являются мисакофорами (???)23, а не магами. Это — точно. Что касается церкви. Академия понтификиа просила меня сделать доклад, когда я буду в Риме. Я расскажу о церкви в Дура, если они смогут собраться в июле... Я не могу прибыть в Рим ранее конца июня. Мы отправимся на корабле 17 мая и прибудем в Неаполь к 1 июня, и я должен провести по крайней мере две недели в Неаполе и Помпеях. Отец Мутерд писал мне, относительно конгресса в Равенне. Я не могу туда прибыть, так как наш академический год начинается 1 окт[ября]. Но Кларк Хопкинс сможет это сделать. Он будет в Европе. Если Вы увидите Кирша, скажите ему, чтобы он пригласил Хопкинса. Он сможет написать ему в Афины в Американскую школу, где Хопкинс определенно останется до конца июня или с/о Браун и Шипли, Пэлл Мэлл 123, Лондон...».

Наконец, видимо, мы можем считать последним документом из имеющихся в нашем распоряжении, связанным с окончившимся сезоном, письмо М.И. Ростовцева Ф. Кюмону от 23 июля 1932 г. (мы приводим из этого письма только те части, которые непосредственно связаны с раскопками в Дура)24:

«Мой дорогой друг,

Я только что получил Ваше письмо и Вашу рецензию на наш Отчет II25. Спасибо и за то и за другое. Мой доклад в Академии26 не привлек очень большую толпу народа, но он проходил в зале среди компетентных и симпатичных людей. Велико было изумление Председателя27, когда вдруг совершенно неожиданно в зал вошел великий Кардинал Пачелли28. Мне казалось, что мой доклад действительно заинтересовал зал. Пачелли напоминал бронзовую статую, пластичен и почти неподвижен. Я слышал, что император Вильгельм29 держал себя подобным же образом, когда он присутствовал на археологических конференциях. Дискуссии не было. Я не целовал камень в кольце кардинала, когда он пожелал, чтобы меня представили ему. Присутствовавшие специалисты поняли значение открытия и среди романистов заметно было смятение, а среди ориенталистов — радость. После этого доклада я его повторил два раза: для молодых ученых Немецкого института30 и для мадам Э. Стронг31, которая не присутствовала на моем докладе в Академии. Однако я оставил материалы для Брауна и Хопкинса и сам занялся другими делами.

Относительно Бриссона де ла Рок32. Я послал Ваше письмо Хопкинсу. Это ему надо решать. Я боюсь, что у нас не будет денег для Б[риссона] д[е] л[я] Р[ока], так как мы снова должны пригласить Баке, а Баке стоит дорого. Если у нас останутся деньги, то это будет очень маленькая сумма, слишком незначительная для такого человека, как Бриссон. Я также боюсь, что Б[риссон], который привык руководить раскопками, не воспринял бы как унижение пост секретаря миссии, который не является научным постом, но скорее — административным и дипломатическим. Но этот вопрос надо решать Хопкинсу, и он, по-видимому, это сделает, когда мы оба будем в сентябре в Париже и когда мы будем иметь шанс проконсультироваться с Вами...».

Подводя некоторые итоги, мы можем, по-видимому, утверждать, что замена руководителя раскопок благотворно сказалась на результатах. Во всяком случае открытия этого сезона в глазах президента университета полностью оправдали суще-

ствование экспедиции, как мы видели на примере письма его К. Хопкинсу от 18 марта. При всей важности других находок, все-таки самой сенсационной находкой этого сезона являлось открытие дома христианской общины.

Еще до публикации Предварительного отчета по сезону октября 1931 — марта 1932 гг. участники экспедиции выступали с докладами об этом открытии. О докладах, сделанных М.И. Ростовцевым в Риме, уже упоминалось выше. Кроме того, К. Хопкинс сделал доклад на международном конгрессе по христианской археологии, проходившем в 1932 г. в Равенне33. Большое место здание христианской общины заняло и в совместном сообщении М.И. Ростовцева и К. Хопкинса в Акдемии надписей и изящной слвесности34. Несколько позднее были изданы две статьи П.В. Ба-ура35. Практически одновременно появились, основанные на этих первых сообщениях заметки в изданиях, специально посвященных христианской археологии и ранней истории христианства36.

В 1934 г. вышел в свет Предварительный отчет по пятому сезону раскопок в Дура-Европос, в котором отчет о раскопках христианского здания написали К. Хопкинс, П.В. Баур и Э.Д. Нок37. Примерно тогда же появились две работы М.И. Ростовцева, в которых также интерпретировалось и само здание и фрески, находящиеся в нем38.

Именно все эти материалы стали основой для написания большого числа работ по архитектуре и живописи дома христианской общины в Дура-Европос и их места в общей истории христианского искусства39. Значительное место заняли эти материалы и в общих работах, посвященных проблемам происхождения и ранней истории христианского искусства40. Отметим также и работу К. Хопкинса, написанную много позднее открытия дома христианской общины, в которой он излагал свое понимание памятника41. М.И. Ростовцев также дал в популярной форме свое общее понимание этого памятника42. Окончательный отчет по раскопкам христианского дома был опубликован в 1967 г.,43 в этот отчет, помимо материалов раскопок данного сезона, были включены также материалы последующих сезонов44.

Естественно, что публикация Окончательного отчета не привела к утрате интереса к дому христианской общины в Дура-Европос, который занимает важное место во всех исследованиях по проблемам происхождения и ранней истории христианской архитектуры и изобразительного искусства45.

Сейчас можно с достаточной долей уверенности утверждать, что дом христианской общины в Дура-Европос — древнейшее из известных в настоящее время зданий, специально предназначенных для христианского культа. Граффити на стенах дали дату превращения жилого дома в место собраний и культа местной христианской общины — примерно 232 г. н.э. Воспользуемся для описания текстом М.И. Ростовцева, поскольку он дает наиболее краткое описание памятника, выполненное одним из первых публикаторов его: «Перестроенное и приспособленное для христианского культа, здание состояло из двора, где христиане собирались до и после богослужения, из большой продолговатой залы молитвенных собраний с кафедрой и амвоном для священника или епископа, из другой почти квадратной, большой залы, служившей, вероятно, местом устройства священных трапез или, быть может, школьной комнатой для детей и оглашенных и, наконец, из маленького баптистерия с комнатой над ним во втором этаже, куда поднимались по лесенке»46.

Мы можем отметить только еще одно церковное здание, относящееся к этому веку, но его мы знаем только по упоминанию в письменном источнике. Мы имеем в виду церковь в Эдессе, о которой упоминается в местной хронике, как разрушенной при наводнении47. Все остальные памятники христианской архитектуры относятся самое раннее к эпохе Константина.

Аналогичная ситуация и с живописью. Живопись представлена только в помещении баптистерия. Темы, представленные на картинах, заимствованы как из Ветхого, так и из Нового завета. По мнению М.И. Ростовцева, главная задача тех живопис-

ных панно, которые видели приступившие к крещению, — «укрепить их в великих основных истинах христианской веры»48. Представлены следующие сюжеты: Адам и Ева, Добрый пастырь, святые жены мироносицы, чудо исцеления расслабленного, чудо на озере, добрая самаритянка, Давид и Голиаф. Живопись церкви в Дура-Европос возглавляет список древнейших произведений христианского искусства. Она, по всей видимости, раньше, чем знаменитые росписи римских какакомб: Капелла в катакомбе св. Калликста, галерея Флавиана в катакомбе Домициллы, греческая капелла в катакомбе Присциллы49.

М.И. Ростовцев обращал особое внимание на то, что открытие христианских памятников в Дура-Европос с особой остротой поставило вопрос о том, в какой части античного мира происходило становление христианского искусства. На протяжении многих десятилетий эта проблема вызывала самые ожесточенные споры. Эти споры подогревались конфессиональными пристрастиями. «Римская школа» христианской археологии упорно настаивала на римском происхождении раннехристианского искусства50. Открытие в Дура-Европос очень сильно подрывало позиции «римской школы»51. Именно этим объясняются и те особенности реакции на доклад М.И. Ростовцева в Американской академии в Риме, о которых он сообщал в своем письме Ф. Кюмону.

У нас есть все основания согласиться с современным автором, специалистом по раннему христианскому искусству, утверждавшим, что открытие церкви в Дура-Ев-ропос является самым важным открытием в христианской археологии периода до Константина52.

Новые подтверждения значения христианства в жизни жителей Дура-Европос пришли в следующем, шестом, сезоне раскопок53. В ходе этих раскопок был найден фрагмент пергамена, который первоначально был определен как часть текста Евангелия от Матфея. Однако более внимательное прочтение его привело к иному выводу, о котором М.И. Ростовцев сообщает К. Хопкинсу в письме от 28 апреля 1933 г.: «Пишу вам только, чтобы сказать, что я получил ваши письма, последнее из которых уведомляет о прибытии древностей 3 мая. Все устроено так, чтобы они были доставлены в Нью-Хэвен без таможенного досмотра в Нью-Йорке. Надеюсь, они прибудут в хорошем состоянии.

Кстати, я показал фрагмент Евангелия от Марка профессору Торрею, и, как я и подумал при первом взгляде на изготовленную вами копию, это оказался не Марк, но Диатессарон Татиана. Мы располагаем только арабским переводом этого заменителя Евангелия, использовавшегося в Месопотамии, и, таким образом, фрагмент греческой рукописи труда Татиана оказался в наших руках впервые. Татиан написал его около 170 г., так что наша рукопись почти современна первому изданию этого труда»54.

Открытие фрагмента «Диатессарона» Татиана было действительно выдающимся открытием55. Все исследователи сейчас согласны с тем, что данный пергаментный отрывок является именно фрагментом «Диатессарона»56. Татиан был выдающимся деятелем — одним из создателей сирийской культуры. «Диатессарон» представлял собой последовательное изложение жизни Иисуса Христа, сделанное на основе четырех Евангелий. Оно было написано около 175-180 гг.57 Открытие фрагмента этого текста поставило несколько сложных вопросов, в частности, вопрос, который давно уже вызывал горячие дискуссии — о языке оригинала этого произведения. Существуют две точки зрения: согласно одной, язык оригинала — греческий, согласно другой — сирийский. К. Крелинг предполагал, что фрагмент из Дура усиливает тезис о греческом языке, как языке оригинала, его аргументы были, в общем, приняты большинством исследователей58.

Таким образом, открытия, сделанные в Дура-Европос, представляют новый и важный материал по многим проблемам ранней истории христианства. Наименне изученная проблема, с нашей точки зрения, — материалы из Дура-Европос как источник по истории восточного христианства.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Hopkins С. The Discovery of Dura Europos. Ed. by B. Goldman, New Haven-London, 1979.

2. Об этих материалах см. Бонгард-Левин Г.М. Архивы США и Европы //Скифский роман. Под общей редакцией академика РАН Г.М. Бонгард-Левин а. М., 1997. С. 35 сл.

3. Hopkins С. The Discovery... P. 74-105.

4. Дейгерт P. (Deigert Robert) — архитектор и художник, закончил Школу архитектуры Мичиганского университета, защитил диссертацию в 1933 г. Занимался составлением планов в Дура-Европос в пятом сезоне (1931-1932). Henri Finck Pearson (умер в 1964 г.)

— архитектор и художник, выпускник Школы архитектуры Мичиганского университета. Работал в Йельской школе изящных искусств (Yale School of Fine Arts). Автор многих статей по архитектурным сооружениям Дура-Европос. См., в частности: Guide de la Synagogue de Doura-Europos. Beyrouth, 1940.

5. Салхие — деревня рядом с руинами Дура-Европос.

6. Hopkins С. The Discovery... P. 89 f.

7. Мы не приводим письма целиком, но только те части его, которые касаются раскопок Дура-Европос.

8. М.И. Ростовцев так уверенно говорит о дате потому, что само это здание частично было вскрыто во время предшествующего сезона, но тогда было не ясно его назначение. См. Hopkins С. The Discovery... P. 89.

9. Мы не приводим письма целиком, но только те части его, которые касаются раскопок Дура-Европос.

10. Об этом храме сейчас см.: Downey S. В. Mesopotamian Religious Architecture: Alexander through the Parthians. Princeton, 1988. P. 99-101.

11. Об этом рельефе сейчас см.: Downey S. В. The Stone and Plaster Sculpture. (The Excavations at Dura-Europos conducted by Yale University and the French Academy of Inscriptions and Letters. Final Report III, Pt. 2.). Los Angeles, 1977. P. 11-14; PI. II, 1-3.

12. Все подчеркивания принадлежат автору документа.

13. Проход по верху крепостной стены.

14. Зал со ступенями.

15. Сейчас об этом зале и надписях см.: Arnaud P. Les salles W9 et W10 du temple d’Azzanathkona a Doura-Europos: developpment historique et topographie familiale d’une «salle aux gradins» //Doura-Europos. Etudes IV, 1991-1993. Paris, 1997.

16. Слово «голову» в машинописи подчеркнуто, на полях от руки пометка: «бороду?».

17. Кросби Маргарет (Crosby М.) (умерла в 1972 г.) — ученица М.И.Ростовцева, училась в Йельском университете по специальности классическая археология. Работала в Дура-Европос, сначала как волонтер (за свой счет), затем — в официальном качестве. В 1932-1933 гг. занималась исследованием домов Дура. Впоследствии работала в Американской школе классических исследований в Афинах, участвовала в раскопках афинской агоры. Автор ряда работ (в том числе монографий).

18. Alumni Day — день встречи бывших выпускников колледжа или университета.

19. Мы не приводим письма целиком, но только те части его, которые касаются раскопок Дура-Европос.

20. Речь идет о статье: Rostovtzeff М. L’hellenisme en Mesopotamie //Scientia. Т. 53, 1933.

21. Первая публикация: Бонгард-Левин Г.М., Литвиненко Ю.Н. М.И. Ростовцев и У.Л. Вестерманн: диалог историков //Скифский роман. Под общей редакцией академика РАН Г.М. Бонгард-Левина. М., 1997, С. 350.

22. Мы не приводим письма целиком, но только те части его, которые касаются раскопок Дура-Европос

23. Подчеркнуто М.И. Ростовцевым.

24. Первая публикация: Bongard-Levin G., Litvinenko Yu., Bonnet С., Marcone A. Aperjue preliminaire de la correspondence entre Franz Cumont et Mikhail Rostovtzeff //Bulletin de l’lnstitut Historique Beige de Rome, LXX, 2000. P. 377-379.

25. Имеется в виду The Excavations at Dura-Europos conducted by Yale University and the French Academy of Inscriptions and Letters. Preliminary Report. Second Season. October 1928 — April 1929. New Haven -London -Oxford, 1931. Ф. йомон опубликовал рецен-

зию на этот том — см. Revue Belgue de Philologie, XI, 1932, p. 234-236 (Ср. Syria, XIII, 1932, p. 305-307).

26. Имеется в виду доклад в Американской академии в Риме.

27. По всей видимости, имеется в виду Стевенс Г. Ф. (Stevens G. Ph.), бывший директором Американской академии в период с 1917 по 1932 гг.

28. Эугенио Пачелли (Eugenio Pacelli) (1876-1958) — кардинал, в данное время был государственным секретарем Ватикана, с 1939 по 1958 гг. — Папа римский под именем Пий XII.

29. Имеется в виду последний император Германии Вильгельм II, свергнутый с престола в результате революции в 1918г.

30. Имеется в виду Римское отделение Немецкого археологического института.

31. Стронг Евгения (Strong Е.) (1860-1943) — известный специалист по искусству, археологии и топографии древнего Рима, в это время занимала пост вице-президента Британской школы в Риме.

32. Фернан Бриссон де ла Рок (F. Brisson de la Roque) — французский археолог, в это время сотрудник Французского института археологии Востока, проводил раскопки в Гизе (Египет).

33. Hopkins Cl. The Christian Chapel at Dura-Europos //Atti del III congresso internationale di archeologia cristiana, Ravenna, 1932. Roma, 1934.

34. Rostovtzeff М., Hopkins C. La derniere campagnes de fouilles de Doura-Europos //CRAI, 1932.

35. Baur P. V. C. The Christian Chapel at Dura //AJA, XXXVII, 1933; Baur P. V. C. Les peintures de la chapelle chretienne de Doura //Gazette des Beaux-Arts, august, 1933.

36. Kirsch J.P. Die vorkonstantinischen Kultgebaude im Lichte der neuesten Entdeckungen im Orient //Romische Quartalschrift, XLI, 1933; Kirsch J.P. Die Entdeckung eines christlichen Gotteshauses und einer jixdischen Synagoge mit Malereien aus der ersten Halfte des 3. Jahrhunderts in Dura-Europos in Mesopotamien HOC, Ser. 3, VIII, 1933.

37. The Excavations at Dura-Europos conducted by Yale University and the French Academy of Inscriptions and Letters. Preliminary Report. Fifth Season. October 1931 — March 1932. New Haven-London-Prague, 1934, P. 238-288 (К. Хопкинс описал архитектуру, П.В. Баур и Э.Д. Нок дали анализ живописи).

38. Rostovtzeff М. Christians and Jews at Dura on the Euphrates //VII Congres International des Sciences Historique. Resumes des communications. Т. I. Warszawa, 1933; Rostovtzeff M. Early Christian and Judeaen Art in Mesopotamia. Recent Discoveries at Dura-Europos //Proceedings of the British Academy, Vol. 19, 1933.

39. Casel O. Alteste christliche Kunst und Christumsmysterium //Jahrbuch fur Liturggiwissen-schaft, 12, 1934; Gerkan A. von Die frixchristliche Kirchenanlage von Dura //Romische Quartalschrift, XLII, 1934 (переиздано в: A. von Gerkan Von antiker Architectur und Topographie. Ed. E. Boehringer. Berlin, 1959); Kollwitz J. Beziehungen zur christlichen Archaologie //Jahrbuch fur Lieturgiewissenschaft, XIII, 1935; Kirsch J.P. La Domus Ecclesiae cristiana del III secolo a Doura-Europos in Mesopotamia //Studi dedicati alia memoria di Paolo Ubaldi. Milano, 1937; Seston W. L’eglise et le baptistere de Doura-Europos //Annales de l’Ecole des hautes-etudes de Gand, 1937; Gregoire H. Les baptisteres de Cuicul et de Doura //Byzantion, XIII, 1938; Watzinger C. Die Christen Duras //Theologische Blatter, XVIII, 1938; Ferrua A. Dura-Europo cristiana //Civilta catolica, anno XC, vol. 4, 1939; Gregoire H. Encore les baptisteres de Cuicul et de Doura //Byzantion, XIV, 1939; Quasten J. Das Bild des Guten Hirten in den altchristlichen Baptisterien und in den Taufliturgien des Ostens und Westens //Pisciculi (Antike und Christentum, Ergflnzungsband, I), Munster, 1939; Villard U.M. de Le chiese della Mesopotamia. Roma, 1940; Quasten J. The Painting of the Good Shepherd at Dura-Europos //Mediaeval Studies, IX, Toronto, 1947; Villete J. Que represente la grande fresque de la maison chretienne de Doura? //RB, LX, 1953; Grabar A. La fresque des saintes femmes au tombeau a Doura //Cahiers archeologiques, VIII, 1956; Weitzmann K. Narration in Early Christendom Art //AJA, LXI, 1957; Stern H. Quelques problemes d’iconographie paleochretienne et juive //Cahiers archeologiques, 12, 1962; Gerkan A. von Zur Hauskirche von Dura-Europos //Mullus. Festschrift Theodor Klauser (Reallexikon zur byzantischen Kunst, Erganzungsband I), 1964.

40. Morey C.R. Early Christian Art. Princeton, 1942; Grabar A. The Beginnings of Christian

Art. London, 1967.

41. Hopkins С. The Christian Chapel at Dura-Europos //St. Joseph Lillies, XXXVI, 2, June 1947. См. также Hopkins C. The Discovery... P. 106-118, где он дает свой анализ живописи баптистерия.

42. Ростовцев М.И. Дура-Европос и начало христианского искусства //Современные записки, Т. 65, 1937.

43. Kraeling С. Н. The Christian Building, (with a contribution by C.B. Welles) (The Excavations at Dura-Europos conducted by Yale University and French Academy of Inscriptions and Letters. Final Report VIII, Part II. Edited by С. B. Welles). New York, 1967.

44. В следующем сезоне были сняты те фрески, которые не смогли снять в предшествующем сезоне. Росписи были отправлены в Йель, в сезоне 1933-1934 гг. Пирсон продолжил изучение архитектурных остатков, им были выполнены все чертежи. Он же показал, что здание, предназначенное для христианского культа, первоначально представляло собой обыкновенный жилой дом (Kraeling С. Н. The Christian... P. V-X).

45. См., например, Krauthheimer R. Studies in Early Christian, Medieval and Renaissance Art. New York-London, 1969; Deichman F. W. Archeologia cristiana. Roma, 1983; Snyder G.F. Ante Pacem. Archaeological Evidence of Church Life before Constantine. Mercer, 1985; Milburn R. Early Christian Art and Architecture. Berkley-Los Angeles, 1988; Thiede C.P. The Heritage of the First Christians. Oxford, 1992; Frend W.H. C. The Archaeology of Early Christianity. London, 1996; Беляев Л.А. Христианские древности. М., 1998.

46. Ростовцев М.И. Дура-Европос и начало... С. 261.

47. Эдесская хроника. Перевод Н.В. Пигулевской //Пигулевская Н.В. Сирийскя средневековая историография. Исследования и переводы. Спб., 2000, С. 468.

48. Ростовцев М.И. Дура-Европос и начало... С. 262.

49. Snyder G.F. Ante Pacem... P. 32-33.

50. Подробнее см.: Беляев Л.А. Христианские древности... С. 157-186.

51. Ростовцев М.И. Дура-Европос и начало... С. 260; Беляев Л.А. Христианские древности... С. 96-101.

52. Snyder G.F. Ante Pacem... P. 68.

53. Об этом сезоне см.: Hopkins С. The Discovery... P. 119 сл.

54. Дальнейшее содержание этого письма не касается данной темы.

55. Первая публикация: Kraeling С.Н. A Greek Fragment of Tatian’s Diatessaron from Dura //Studies and Documents. Ed. by K. Lake and S. Lake, 5. London, 1935.

56. Welles C.B., Fink R.O., Guillam J.F. The Parchments and Papyri. (The Excavations at Dura-Europos conducted by Yale University and the French Academy of Inscriptions and Letters. Final Report V, Pt. I.). New Haven, 1959. №10, P. 73-74.

57. Baumstark A. Geschichte der syrischen Literatur. Bonn, 1922, S. 19; Пигулевская Н.В. Культура сирийцев в средние века. М., 1979. С. 116-117.

58. Welles С.В., Fink R.O., Guillam J.F. The Parchments and Papyri... P. 74.

V.A.Gaibov, G.A.Koshelenko

CHRISTIAN COMMUNITIES OF DURA EYROPOS: DISCOVERY AND SIGNIFICANCE

One of the most sensational discoveries in Dura Evropos was that of the building of the Christian community. This is the first publication of materials about the Dura Evropos Christian relics which were kindly given by Academician G.M.Bongard-Levin. These materials throw a new light on many problems of the early history of eastern Christianity.