CC BY
25№ 1 (39), 2011
"Культурная жизнь Юга России"
А. Ю. ПАВЛОВА
ХРИСТИАНИЗИРОВАННЫЙ КОНТЕКСТ СТАНОВЛЕНИЯ ЛИЧНОСТИ В РОМАНЕ-СКАЗКЕ М. М. ПРИШВИНА «ОСУДАРЕВА ДОРОГА»
Статья посвящена анализу основных мотивов романа-сказки М. М. Пришвина «Осударева дорога», трансформирующих сюжет социалистического строительства в сюжет нравственного созидания личности, имеющий непосредственное отношение к христианской культуре.
Ключевые слова: христианские мотивы, духовно-нравственный подтекст, концепция личности, религиозный контекст, авторское мировоззрение.
Для корректного восприятия художественных образов, не искажающего исходный замысел и позднейшие актуализации смысла, важны два контекста: обусловленный эпохой создания текста (авторский) и читательский (рецептивное сознание). Во взаимодействии этих пластов и следует истолковывать произведение, определяя степень и качество его присутствия во времени. С учетом того, что автор «в прошлом» мог лишь предугадывать, создается концепция текста, способная активно участвовать в формировании вариантов прочтения, которые имеют значение для «времени будущего».
Поскольку вопрос о духовной позиции М. М. Пришвина - один из самых значимых в пришвиноведении последних десятилетий, вполне понятно желание некоторых современных ученых максимально сблизить позицию писателя с православным христианством. По крайней мере, включить его произведения в число текстов, показывающих, что и в советскую эпоху классические для «русского пути» религиозные ценности активно присутствовали в литературном процессе. Нам такой ход мысли представляется не просто упрощенным, но и ложным - он запутывает и без того непростые отношения между христианством и художественной литературой.
Вряд ли уместно назвать М. М. Пришвина писателем-христианином. На наш взгляд, важнее осознать участие концептов, формирующих обширное понятие «христианская культура», в создании идейно-художественного мира Пришвина. Представляется интересным и в то же время актуальным оценить, как в пространстве творчества, отмеченного печатью антихристианского времени, неприятием библейских и национально-православных ценностей, возникает прямое или косвенное соответствие Традиции (под Традицией мы понимаем не конкретный церковный ритуал, а христианизированное мировоззрение).
В этом плане стоит обратить внимание на «Осудареву дорогу» - вещь, которую сам автор наделил концептуальным для себя жанровым обозначением «роман-сказка». Пожалуй, главная цель этого произведения - показать становление нового человека в новых (непривычных) и в старых (узнаваемых) обстоятельствах. Христиан-
ский контекст (не в строго конфессиональном, а в широком религиозно-философском значении) занимает видное место в формировании духовного мира романа-сказки. Его мы и постараемся описать как систему мотивов.
Для Пришвина имел большую значимость один из центральных в христианстве мотивов -жертвенность, способность к самоотвержению. Становление человека идет через преодоление эгоцентризма. В своеобразном авторском зачине «Осударевой дороги» это утверждается как должный принцип: собака «выходит из себя», чтобы поймать лисицу, и, стремясь к цели, проваливается под лед; охотник спасает пса - рискуя, выказывает готовность к жертве. Идея «выхода из себя» проецируется и на творческий процесс: чтобы явление положительного героя состоялось, необходима авторская любовь к нему, превышающая любовь к себе.
Жертвенность лишена в романе ритуальных аспектов и рассматривается как норма человеческого общения, совершенно свободная от любых идеологических установок. Обыденная жертвенность Марьи Мироновны не имеет ничего общего с сектантскими принципами организации сознания и практической жизни.
Возможность послужить людям и общему делу преображает Васю Веселкина. Унылое эгоистическое существование трансформируется в осмысленную жизнь: «Васино сердце бьется неустанно, отжимая из крови в голову мысль о том, что не напрасно мы на свете живем, есть какое-то великое дело у людей на земле, и если оно коснулось тебя, то беречь себя незачем: я иду!» [1]. Смерть Васи воссоздана в тексте романа как оптимистическая трагедия: сделан акцент не на мотиве исчезновения человека, а на особо важном для автора превращении «конечного» в «бесконечное». Имеется в виду не мистическое бессмертие, а нравственный смысл жертвы, послужившей общему благу.
В «Осударевой дороге» жертвенный путь всегда сближает одного человека с другим. Так происходит, например, в судьбе Марьи Мироновны: ожидая конца света - в ответ на это испытание - она жертвует своей иллюзорной верой и отправляется к людям нянчить и выхаживать маленьких детей.
84 "Культурная жизнь Юга России"
№ 1 (39), 2011
Уход Маши Улановой от мужа, не сумевшего преодолеть зависимость от алкоголя, истолковывается как выбор, не имеющий ничего общего с эгоизмом.
Значительное место занимает мотив преодолеваемого искушения. Фоном становления центральных характеров произведения служит позиция старообрядцев: отказ от активной жизни, ожидание конца мира, мифологизированное в образе Антихриста, подсознательное неприятие перемен. Это искушение преодолевается развитием романного сюжета, утверждающего принцип людской активности. В образе Зуйка (формально -главного персонажа «Осударевой дороги») проявляется не принципиальный отказ от жизненной динамики ради староверческих представлений о «безнадежности современного мира». Апокалипсическому сознанию староверов не присуще бытовое себялюбие, они не стремятся к «легкому», тогда как у заключенных в их «искушении не работать» сквозит очевидный эгоцентризм - нежелание трудиться на благо меняющейся действительности.
Оптимистическая вера в позитивный исход борьбы добра и зла обусловливает присутствие мотива спасения от возможной гибели. В структуре романа весьма заметен концепт «спасение», имеющий отношение к сюжетным судьбам большинства героев (к изображенному миру в целом, поскольку под влиянием созидательной деятельности он меняется к лучшему). Речь идет не о религиозном образе спасения, оцениваемом в метафизическом смысле (этот смысл у М. М. Пришвина включается в контекст социально-психологический). Говорится о «людях, взявших на себя дело спасения себя и своих близких» (с. 187), о том, что «ни один человек в одиночку никогда не спасался» (с. 189). Эта мысль, безусловно, восходящая к христианской шкале ценностей, воспринимается в «Осударевой дороге» в плане метафорическом.
Подчеркивая коллективный (не отрицающий личностного аспекта) характер спасения, надо заметить, что «погибшим», по существу, оказывается лишь один герой - Степан, бывший муж Марии, который пытается, но так и не может вернуться к нормальной жизни, освободиться от алкогольной зависимости.
Нельзя назвать однозначно антирелигиозным мотив преодоления сектантской ограниченности, а также сближение революции и старообрядчества. Авторское отношение к носителям старой веры лишено гротескного отрицания и высокомерия. Пришвиным отмечено упрямство их мысли, никак не связанное с вульгарным эгоизмом, их готовность к жертве, определенная сила характера. Мария Мироновна хочет лечь в гроб и ожидать Страшного суда. Есть в этом нечто возвышенное, то, что автор не отрицает, а стремится показать как силу убеждения. Однако положительные мо-
менты сопряжены с неверно ориентированной идеей, заставляющей душу подчиниться архаической иллюзии.
Повествователь сопоставляет жилища староверов с барачными комнатами, выделенными инженерам: «Нет, наверно, не было уже бога живого в этих темных и страшных ликах икон, озаряемых светом лампады. Живой творческой дух выбрал себе скромную комнату барака из сосновых бревен с ароматной смолой» (с. 100). Можно видеть в этом фрагменте проявление одной из определяющих черт авторского стиля: происходит возвышение нового над старым, социально-трудового над ритуальным. «Бог живой», названный «живым творческим духом», обнаруживается в помещении без икон и каких-либо иных признаков религиозного служения. Однако характерен факт сохранения контекста, отмеченного религиозными смыслами.
Вернемся к мысли о том, что необходимо избегать антиисторизма. Следует учитывать идеологические обстоятельства, которые при жизни автора не совпадали с теми, что сложились позже. Временные контексты отнюдь не всегда совпадают. В середине XX века «Осудареву дорогу» расценивали как идеалистическое произведение, написанное в мировоззренческой традиции, которая не может быть однозначно принята страной коммунистической формации. В наши дни данное произведение может быть воспринято читателем-интерпретатором как текст, обращающийся к христианским ценностям ради отказа от них.
Стараясь преодолеть крайности мировоззренческих оценок, сделаем следующие основные выводы:
1. Само по себе использование религиозной символики (например, ветхозаветного образа Иисуса Навина, остановившего солнце) не делает произведение христианским. Однако частотность обращения к подобным знакам, как и уважительное отношение к духовной культуре в целом, подтверждает значимость национальной религиозной классики для М. М. Пришвина.
2. Жизнь и мировоззрение староверов, чьи образы занимают видное место в романе-сказке «Осударева дорога», воссозданы полемически, но (это надо отметить особо) без саркастического отрицания, с вниманием к упорству и силе духа верующих. Стоит также отметить, что крайности сектантской веры не могут быть отождествлены с православной религиозностью.
3. Люди революции и коммунистического созидания показаны Пришвиным как герои активной веры в гармоничный мир, способный победить зло. Те, кто верит (староверы), и те, кто строит (новые люди), не противопоставляются. Они, скорее, соотнесены друг с другом по основным психологическим качествам.
4. Многочисленные сюжеты о преображении внутреннего мира позволяют говорить о том, что
№ 1 (39), 2011 "Культурная жизнь Юга России" ^
автор тяготел к проблематике, близкой классическим житиям (жертвенность, вера в достижение человеком великой нравственной цели).
5. Основным аргументом в пользу христианизации контекста мы считаем структуру личности в романе-сказке: через преодоление эгоцентризма обретается вера в человека, возможность положительного изменения жизни. Пришвинский герой соглашается с «выходом из себя» как методом приобщения к подлинному, «соборному» един-
ству человека, отказывается от ложных суждений («мир обречен»), переживает нравственную кульминацию, которую можно назвать «воскресением души».
Литература
1. Пришвин М. М. Собр. соч.: в 8 т. Т. 6. М., 1984. С. 115-116. Далее роман-сказка «Осударе-ва дорога» цитируется по этому изданию, номер страницы приводится в скобках.
a. yu. pavlova. christianized context of person's formation in m. m. prishvin's tale «sovereign's road»
The article is dedicated to the analysis of main motives of M. M. Prishvin's tale «Sovereign's Road». These motives transform the plot of socialist formation into the plot of person's moral creation which is directly related with Christian culture.
Key words: Christian motives, spiritual and moral implication, person's conception, religious context, author's world-view.
Д.О.КУЦАЕНКО
ГЕНЕЗИС ОБРАЗА МАРИИ НИКОЛАЕВНЫ ЖИВАГО В РОМАНЕ Б. Л. ПАСТЕРНАКА «ДОКТОР ЖИВАГО»
В статье исследуются прототипы, религиозная символика и функции образа матери главного героя романа Б. Л. Пастернака «Доктор Живаго».
Ключевые слова: роман «Доктор Живаго», символический образ, прототип.
В литературоведческих работах уделяется пристальное внимание генезису многих персонажей романа «Доктор Живаго». Задача данной статьи -рассмотреть образ Марии Николаевны Живаго, как неоднократно отмечалось исследователями, в евангельском плане спроецированный на мать Иисуса Христа Марию.
В начале романа внимание читателя обращается на прохожих, которые видят похоронную процессию: «Пропускали шествие, считали венки, крестились. Любопытные входили в процессию, спрашивали: "Кого хоронят?" Им отвечали: "Живаго". - "Вот оно что. Тогда понятно". - "Да не его. Ее". - "Все равно. Царствие небесное. Похороны богатые"» [1].
Еще одним ответом на вопрос, кого хоронят, являются строки стихотворения «На Страстной»: «Сады выходят из оград, / Колеблется земли уклад: / Они хоронят Бога» (с. 517). Стихотворение Юрия Живаго посвящено погребению Анны Ивановны, однако скрыто соотнесено с пережитыми в детстве похоронами матери героя. От «живой и живущей» матери (а не от отца) Юрий Живаго наследует Царствие Небесное. Хотя похороны героя и многолюдны, они (по контрасту) бедны, проходят без церковного отпевания и представляют собой кремацию. Ю. К. Щеглов указал, что кремация была в 1928-1930 годах новшеством, вызывавшим большой интерес общественности и
прессы. «Огненное погребение» - слова из названия переводной книги Г. Бартеля (М., 1928) - воспринималось как элемент рационализированной машинно-конвейерной цивилизации Запада [2].
Прохожим «все равно», кто в Царствии Небесном - отец или мать Юрия Живаго, и такое безразличие поддерживает идею Пастернака о новой роли женщины, которую предлагает ей христианство, стоящее под знаком Откровения. Это подкрепляется тем, что безразличным прохожим и похоронам противопоставлен десятилетний Юра, который всходит на могилу и значимо не произносит слова, соотносимые с Откровением.
О том что Царствие Небесное связывается для героя именно с матерью, свидетельствует молитва о ней в овраге к своему ангелу-хранителю, затем к Господу и обращение к ней как к «новопричтен-ной угоднице» (с. 14). Там же Юра «подумал, что ничего страшного не будет, если он помолится об отце как-нибудь в другой раз. - Подождет. Потерпит, - как бы подумал он. Юра его совсем не помнил» (с. 15). Именно в этот момент Андрей Живаго кончает жизнь самоубийством и останавливается скорый поезд из Сызрани.
Речь не идет о духовном принятии сыном наследия (в евангельском ключе - Царствия Небесного) от отца. Но Юрий Живаго не наследует от него и земное «царство» - просаженное состояние: «Маленьким мальчиком он застал еще то
