CC BY
61
УДК 94 (470) МАЙОРОВ A. A.
кандидат исторических наук, кафедра истории и музейного дела, ФГБОУ ВПО «Орловский государственный институт культуры» E-mail: aamajorov@rambler.ru
UDC 94 (470) MAYOROV A.A.
Candidate of Historical Sciences, Department of History and Museology, Orel state institute of culture E-mail: aamajorov@rambler.ru
ХРИСТИАНИЗАЦИЯ ВЕРХОВСКОЙ ИСТОРИКО-ГЕОГРАФИЧЕСКОЙ ПРОВИНЦИИ CHRISTIANIZATION OF THE VERKHOVSKAYA HISTORICAL AND GEOGRAPHICAL PROVINCE
Распространение христианства на территории бассейна Верхней Оки было весьма длительным и имело существенные отличия от аналогичных процессов, происходивших на территориях, прилегающих к столичным центрам Древней Руси. Представители княжеских властей в местных волостях не проявляли заметного рвения в проведении христианизации и защите миссионеров и духовенства. Вероятной причиной подобного поведения можно полагать наличие неких неофициальных договоренностей с местной поствятичской знатью о лояльности.
Ключевые слова: Верховская историко-географическая провинция, распространение христианства, территориальные особенности, поведение местных властей.
Christianization of the territory belonging to the Upper Oka basin took place over a long period. Apparently, the spread of Christianity was not among the most important tasks of local authorities, as evidenced by the lack of response to the persecution of missionaries and clergy. One of the possible reasons for this behavior could be an unspoken agreement with representatives of the local post-tribal aristocracy.
Keywords: Verkhovskaya Historical and Geographical Province, christianization, territorial features, specificity of administration of local authorities.
История христианизации Древней Руси как составная часть процесса модернизации идеологической основы структуры ее государственного управления представляет собой значимую исследовательскую проблему. Различные аспекты принятия христианства в качестве государственной религиозной системы рассматриваются отечественной исторической наукой практически постоянно с момента её зарождения. Принимая во внимание масштабы социально-политических последствий христианизации Руси, следует признать естественным, что крещение Руси стало одним из важнейших событий отечественной истории. Вполне понятно, что данное событие было достаточно подробно отражено в русских летописях, составленных впоследствии православными монахами. Летописные легенды и сообщения, повествующие о событиях предшествовавших, сопровождавших и последовавших вслед за столь важным политическим и идеологическим шагом, занимают одно из важнейших мест в ряду письменных исторических источников по древнерусской истории.
Простое перечисление видных и авторитетных российских историков, рассматривавших эту проблематику в XVTII-XIX вв., лишний раз подчеркивает ее значимость. Историю христианизации Руси исследовали В.Н. Татищев, М.В. Ломоносов, М. Щербатов. Г. Глинка. А. Кайсаров, П. Строев, И.И. Срезневский, Н.М. Карамзин, М.П. Погодин, A.C. Хомяков,
ИВ. Киреевский, Н. Костомаров, И.П. Сахаров, С.М. Соловьев, Н.И. Барсов, Е.Е. Голубинский, В.О. Ключевский, М.Д. Приселков и другие. Каждое из названных имен является символом целого пласта отечественной науки. Стоит подчеркнуть, что если к вышеназванным исследователям добавить ученых, занимавшихся более узкой проблематикой, а также ученых-клириков, то список может быть увеличен до несколько сотен фамилий.
Исследовательский интерес к истории христианизации Руси сохранился и в советской науке. Весьма значительное количество серьезных исследователей в СССР занималось изучением вопросов распространения христианской религии на Руси. В этой связи необходимо назвать Б.Д. Грекова, Н.М. Никольского, Н.М. Тихомирова, Я.Н. Щапова. Особенно много работ вышло накануне и после празднования 1000-летия крещения Руси в 1988 г. Из иностранных исследователей, внесших наибольший вклад в рассмотрение названной проблемы следует упомянуть польского историка A.B. Поппэ, охарактеризовавшему крещение Руси как результат русско-византийского политического соглашения 987 года и рассмотревшего значительное число различных аспектов распространения христианства.
Вместе с тем, число исследователей, рассматривавших в своих работах конкретные аспекты христианизации отдельных регионов Руси, оказывается значительно
© Майоров A.A. © Mayorov A.A.
меньшим. Интересно отметить, что в выборе таких регионов прослеживается определённая «дискриминация»: традиционно внимание ученых привлекали либо основные древнерусские земли (новгородские и киевские), либо существовавшие длительное время в формате частичной или полной независимости княжества. Верховской историко-географической провинции, включавшей русские земли в бассейне Верхней Оки. в этом отношении повезло значительно меньше других восточно-славянских территорий. Само использование и применение названного историко-географического термина во многом представляет собой определенной степени новацию, несмотря на наличие достаточно длительного, наглядного и объективного подтверждения предложенной гипотезы |4|. Вопросы объективного рассмотрения процессов христианизации данной территории в разные периоды её существования до настоящего времени весьма скромно представлены в исторической литературе.
Общая проблема малого количества письменных источников, на основании которых можно воссоздать историю христианизации верховских земель, является следствием гибели собственного черниговско-брянского и, вероятно, новосильского летописания, вероятность существования которых выглядит весьма обоснованной. В связи с этим большая заслуга в изучении различных аспектов христианизации данных территорий принадлежит учёным археологам, давшим, по мере сил и возможностей своей дисциплины, реальные доказательства либо опровержения различных теоретических исторических построений о судьбах верховских земель.
В настоящее время практически нет исследований, затрагивающих тему распространения христианства в бассейне Верхней Оки в первые века второго тысячелетия н.э. (за исключением статей, носящих скорее апологетический характер). Редким исключением можно полагать единичные статьи, посвященные, впрочем, в основном всем землям, входившим в состав северных территорий Черниговского княжества, без выделения и подробной детализации аспектов, имеющих отношение к бассейну Верхней Оки.
Христианизация верхнеокских земель стала объективным последствием проникновения христианства в киевский центр древнерусского государства. В то же время, жители Верхней Оки могли получить первоначальную информацию о существовании христианства как религиозной системы еще до момента официального крещения Древней Руси из двух источников. Первый находился на западе, откуда по дунайско-окскому (дунайско-донскому) торговому пути, приходили сведения о новой религии с территории Великой Моравии, уже принявшей христианство в качестве религиозной системы. Вторым источником могла стать расположенная на восточном конце названного маршрута Хазария. сообщения о христианизации значительной части которой весьма многочисленны у византийских авторов. Факты существования христианства на территории Хазарского каганата подтверждаются также рядом ар-
хеологических находок. На существование у жителей Верховской историко-географической провинции возможности познакомиться с носителями христианства как религиозной системы указывает ряд археологических находок, совершенных на территории бассейна Верхней Оки [2, с. 108.].
Есть все основания считать, что начальные элементы процесса проникновения христианской идеологии на верховские земли могли иметь место во время их первичного заселения вятичами. Гипотеза о принадлежности первооснователя вятичей Вятко (Вячеслава) к числу лиц великоморавского культурного круга приводит к мысли о том, что он сам и его ближайшие сподвижники должны были быть близко знакомы с христианством как религиозной системой. Для племенных вождей вятичей христианство могло иметь практическое значение как средство установления и поддержания контактов с Хазарским каганатом, имевшим крупную и влиятельную христианскую общину. Таким образом, на ранних этапах истории вятичей познания в обрядовых и духовных аспектах христианства приобретало не только религиозный, но и военно-коммерческий аспект.
Следует указать, что вероятное раннее знакомство «первовятичей» с христианством не повлекло его реального распространения на территории бассейна Верхней Оки. Сложившаяся к концу I тысячелетия н.э. сложная христианская религиозная система, по всей видимости, требовала столь же сложной иерархической структуры общества-носителя, по отношению к которому выступала в качестве поддерживающей структуры-симбионта. Духовные потребности относительно простого вя-тичского социума в первое время его становления и существования не требовали такой высокой степени философствования и абстракгизации. которая уже была свойственна христианству. Существовавшие к тому моменту языческие религиозные практики, по-видимому, вполне удовлетворяли как рядовое население, так и власть имущих.
Вопросы рассмотрения форм социально-политической организации вятичей выходят за рамки тематики настоящей статьи. Дтя изучения конкретных аспектов христианизации следует обратиться к археологическим находкам и всему информационному массиву, имеющемуся в распоряжении исторической науки применительно к рассматриваемому периоду.
Достоверно известно, что, по результатам Любечского съезда Рюриковичей 1097 г. административные центры княжеств города Чернигов и Новгород-Северский, а вместе с ними и верхнеокские земли, были закреплены за потомками князя Святослава Ярославича князьями Олегом и Давыдом. Земли верхнеокских вятичей для удобства контроля и административного управления были поделены на две отдельные волости. Административным центром черниговской волости под названием «Лесная земля» был город Карачев, расположенный на самом краю контролируемой территории. максимально далеко от её географического центра. Сходная ситуация наблюдалась и с центром второй во-
лости - «Вятичи»: ее наиболее вероятный центр город Козельск был явственно удален от географического и геометрического центра. Это указывает на то обстоятельство. что на верховской земле наблюдался именно процесс «освоения» (в форме покорения или завоевания), но никак не занятия пустынных и «безвластных» земель.
Вслед за освоением верхнеокских территорий на них развертывалась христианизация местного населения. С одной стороны, церковь имела для этого достаточно возможностей. Относящаяся к рассматриваемой территории Черниговская епархия была одной из древнейших на Руси. Несмотря на сообщение Никоновской летописи о назначении черниговского епископа Неофита под 992 г. и традиционное перечисление имен нескольких епископов первой половины XI в., начало её заметной деятельности следует отнести ко второй половине XI столетия. Впрочем, Существует предположение и о более раннем периоде активности кафедры, в первой трети XI столетия [17, с. 37-38]. Более того, судя по всему, глава местной епархии имел сан митрополита, что ставило его фактически лишь на «полступени» ниже киевского главы русской православной церкви [12, с. 97-104]. Несмотря на последовавшее возвращение к епископскому сану, значение и влияние главы черниговской епархии находилось на крайне высоком уровне.
С другой стороны, по свидетельствам археологов на верховских землях до XII в. продолжали функционировать достаточно крупные языческие храмы. В них продолжали приноситься жертвы языческим богам (судя по всему, даже человеческие) [14]. Вполне возможно, что религиозная ситуация на территориях, самыми последними из восточнославянских земель перешедших под контроль киевских князей, не располагала к активизации христианской проповеди.
Для характеристики религиозной и духовной жизни обитателей Верховского региона можно использовать следующее весьма известное свидетельство Лаврентевской летописи. «И Радимичи, и Вятичи, и Северъ одинъ обычай имяху: живяху въ лесе, якоже всякий зверь, ядуще все нечисто, срамословье въ нихъ предъ отьци и предъ снохами; браци не бываху въ нихъ, но игрища межю сельг. Схожахуся на игрища, на пля-санье, и на вся бесовьская игрища, и ту умыкаху жены собе, съ нею же кто съвещашеся; имяху же по две и по три жены. Аще кто умряше, творяху трызно надъ нимъ, и посемъ творяху кладу велику, и възложахуть и на кладу мертвеца, сожьжаху, и посемъ собравше кости, вложаху въ судину малу и поставяху на столпе на пу-техъ. еже творятъ Вятичи и ныне. Си же творяху обычая Кривичи, прочии погании не ведуще закона Божья, но творяще сами собе законъ» [10, с. 6].
Подробное описание нравов вятичей и других славян-язычников, точное его совпадение с данными современной археологии демонстрируют достаточно близкое знакомство монаха-летописца с этими обычаями и обрядами. Учитывая предположительное время письменной фиксации данного рассказа, следует отне-
сти весьма широкое распространение язычества, как минимум, не позднее начала XII в.
Интересно, что, несмотря на все крайне негативное отношение к описанным летописцем «поганым», церковь не могла ничего с ними сделать. Представляется, что церковь была чем-то или кем-то ограничена в своей идолоборческой активности.
По нашему мнению, христианская церковь в первые столетия своего официального существования на Руси была слишком слаба и зависима от княжеской власти, чтобы всерьёз пытаться изменить сложившееся положение. Вероятнее всего, чрезмерная активизация христиан в борьбе с местным язычеством была в известной мере просто невыгодна княжеской администрации, так как могла нарушить то равновесие, которое сложилось между поставленной черниговскими князьями властью и местными «лучшими людьми».
До сих пор вполне актуальны выводы, сделанные на основании данных археологических исследований вятичских захоронений: «смена сожжений трупополо-жениями на горизонте [в конце XI в. - A.M.] с полным сохранением всех деталей языческой обрядности... говорит... лишь о зарождении двоеверия... Лишь во второй половине XII в. и особенно на рубеже XII и XIII вв. наблюдается переход ... к ямным захоронениям, для которых характерно почти полное отсутствие языческих деталей обряда и наличие христианских признаков» [7, с. 49].
Известно, что на верхнеокских землях до сих пор не удалось обнаружить сколько-нибудь достоверных признаков существования христианских храмовых построек, относящихся к периоду до XII в. Из территорий, соседствовавших с Верховской историко-географической провинцией, достоверно христианизированных или находившихся в ходе такого процесса следует отметить Подесенье и Посеймье, бывшие важной составной частью общего черниговского владения. Ближайшими к вятичской земле были христианские храмы городов Вщижа, Пронска, Старой Рязани.
Раскопки Никольской на Верхней Оке (Слободка и т.д.) не смогли идентифицировать ни одно из найденных строений с христианским храмовым сооружением [9]. Между тем, всякого рода малых предметов, относящихся к сфере индивидуального отправления христианских обрядов (иконок, нательных крестиков и т.п.), также найдено весьма немного. Малое количество находок не вполне объяснимо, так как простейшие шиферные крестики не могли быть чрезмерно дорогими, а доказанное наличие местных ювелиров давало возможность верующим, при наличии явно сформулированной потребности, получить недорогой местный вариант столь необходимого для православного христианина предмета.
Интересно отметить, что найденные останки погибших при штурме городища Слободка демонстрируют практическое отсутствие у погибших индивидуальных христианских атрибутов. Найденные предметы, отнесенные к христианским религиозным атрибутам (об-
ломок глиняной иконки, лампада и т.д.) локализуются в пристройке к остаткам «.. .жилого комплекса, принадлежавшего феодалу» [8, с. 60-61]. Характерно, что возле обнаруженных костяков погибших во время гибели городища простых его обитателей крестики, иконки, иные характерные принадлежности не обнаружены, в то время как украшения из драгоценных металлов выявлены были [8, с. 82].
Отсутствие знаков принадлежности к христианскому миру на земле вятичей просматривается постоянно. Так, коллекция «крестов и иконок», собранная примерно из тысячи вскрытых курганов Подмосковья, носящих признаки принадлежности к вятичской культурной традиции, состоит всего лишь из 42 предметов [1, с. 88].
По мнению автора данной статьи, наиболее вероятными могли бы быть три препятствия для ношения вятичами такого рода предметов религиозной атрибутики. Первым могло быть отсутствие устоявшихся нравственных норм, требовавших обязательного ношения нательных крестов. Однако, этот вариант опровергают найденные при раскопках вятичских поселений овруч-ские шиферные крестики, производство которых было налажено на Волыни.
Вторым препятствием могла быть дороговизна подобных атрибутов, что опровергается наличием признаков существования многочисленных местных ювелиров и ремесленников, способных удовлетворить возможный спрос в рамках локальной ценовой доступности. Исходя из необходимости христианской проповеди среди язычников, получившей отражение в летописях, введение монастырской либо княжеской монополии на изготовление и реализацию христианских религиозных знаков представляется маловероятным.
Наиболее достоверным выглядит третье препятствие, а именно относительная малочисленность христиан среди местного населения, несмотря на уже традиционное его протежирование княжескими властями. Только такая причина может объяснить лишь немногочисленность и фрагментарность находок православной символики. По нашему мнению, процесс распространения христианства среди населения Верховской историко-географической провинции происходил достаточно медленно и был затруднен длительным господством языческих верований.
Для успешной христианизации обширного славянского региона было очень важно утвердить новые религиозные нормы в его административно-духовном центре. Судя по летописным свидетельствам, таким центром был Дедославль, представлявший собой некий вятичский этнический центр, ассоциируемый с духовным центром вятичей и языческим культом предков. Судя по сохранившимся летописным свидетельствам, поставленная черниговскими князьями волостная администрация не предпринимала заметных усилий для христианизации следовавшего языческим традициям населения. Причинами такого положения могли быть либо осознание силы языческого влияния на массы, либо некие предварительные договоренностей. В этой
связи, примечателен летописный рассказ о том, как христианский князь приходил в Дедославль как явный центр языческого культа не с целью «огнем и мечом» покарать непочтительных и окрестить заблудших, а с просьбой о помощи в борьбе с другими христианскими князьями.
Весьма много информации о ходе христианизации на территории Верховской историко-географической провинции можно извлечь из сохранившейся легенды о мученическом подвиге печерского иеромонаха Кукши. В своих прежних работах автор настоящей статьи уже обращал внимание на большое количество странностей и логических нестыковок внутри дошедшего до нашего времени рассказа [5, с. 107-110]. Весьма интересно другое, не менее важное, обстоятельство. Нигде не встречается даже упоминаний о наказании язычников. убивших монаха-проповедника и его ученика. Стольный Чернигов и его представители на местах никак не отреагировали на горестное известие, дошедшее до Киево-Печерского монастыря сразу в день его совершения (после чего вестник немедленно скончался) [3, с. 27].
История эта сложная, изрядно запутанная, отягощенная многочисленными признаками сложной политической интриги. Важным представляется вывод о том, что, по крайней мере, до первой четверти XII в. на территории Верхней Оки не осуществлялось целенаправленной деятельности по христианизации местного вятичского населения. Единственный зафиксированный письменно эпизод относиться к активности Киево-Печерского монастыря, находившегося на территории соседнего государственного образования.
По видимому, имеет право на существование гипотеза, что эпопея с проповедью, чудесами и мученической гибелью Кукши могла быть частью деятельности Печерского монастыря, направленной на расширение независимости от конкретного князя и превращение его в самостоятельную силу, действующую в союзе с княжеской властью, но решающую собственный задачи. Недаром впоследствии исследователями подчеркивалось, что «в Печерском монастыре ...не смотрели на составление летописного свода как на работу, которая велась бы по заказу того или иного князя ...Печерские руководители не раз оказывались в резкой оппозиции киевским князьям ...Причиной разногласий были междукняжеские отношения и злоупотребления властью княжеских слуг и самих князей» [6, с. 54]. Не следует забывать, что отсутствие активной борьбы княжеских властей с язычеством и язычниками должны были весьма негативно восприниматься насельниками монастыря.
Летописный эпизод с миссионерской проповедью Кукши показывает явную недостаточность (либо полное отсутствие) применения административного ресурса в вопросах распространения христианской религиозной системы. Если бы местные жители реально ожидали каких-либо неприятностей со стороны властей волости, то они сделали бы так, что Кукша с учеником просто бы пропал в лесных дебрях без вести. В изложе-
нии же Патерика мы можем наблюдать моментальное информирование руководства Печерского монастыря об имевшем место трагическом событии.
Крайне симптоматично полное безразличие присланных из Чернигова на места руководителей (поскольку место гибели Кукши до сих пор точно не определено, оно могло располагаться как в волости «Лесная земля», так и в «Вятичах») относительно обеспечения безопасности киевского проповедника. У него не было местной охраны, за его гибель никто не понес какого-либо наказания. Абстрагировавшись от эмоциональных переживаний, можно абсолютно точно указать, что, либо проповедь осуществлялась без согласования с черниговской иерархией (это невероятно, поскольку Кукша с учеником посетили Чернигов и должны были предстать перед епископом), либо судьба проповедника ни в какой мере интересовала местный административный аппарат.
Интересно, что аналогичную ситуацию можно отследить в другом месте, в княжеском городе Ростове. Жития Леонтия Ростовского повествуют о неприятии его жителями-язычниками и изгнании ростовского епископа из города. По каноническим житиям, он умер своей смертью, согласно же более поздним версиям легенды, он погиб во время восстания волхвов 1075-1076 гг. [13] Авторитетность церкви в XI в. была столь низка, что гонители высшего церковного иерарха очень большой территории явно не испытывали каких бы то ни было проблем, исходивших от светских властей.
Как нам видится, в этот период было бы неверно говорить не только о влиянии епископата на политическую ситуацию на Руси, но и о безусловном признании архиерейского власти со стороны элит древнерусского государства. Примером этого могут служить события вокруг проповеди Ростовского епископа Леонтия. Его изгнание из города в 60-70-е гг. XI в. не нашло никакой ответной реакции со стороны княжеской власти. Едва ли то обстоятельство, что князья в Ростове в этот период «не сидели», может служить оправданием того, что власть предпочла не вмешиваться в конфликт, возникший между ростовскими архиереями и местными язычниками [15, с. 389].
Летописное сообщение о перезахоронении мощей епископа Леонтия в 1231 г. в Лаврентьевской летописи, по сути, является аналогичным свидетельством отказа княжеской власти от поддержки церкови в ее противостоянии с язычеством является [10, с. 195]. Здесь также четко видно, что совершивших такое деяние язычников не постигла никакая кара мирских властей.
В целом, можно считать обоснованным утверждение о том, что имеющаяся в настоящее время информационная база, включающая в себя как письменные, так и археологические источники, в достаточной степени подтверждает тезис о сравнительно слабом распространении христианства на территории Верховской историко-географичесой провинции даже в первой половине XII в. Более того, практически полностью отсутствуют достоверные авидетельства о ведении си-
стематической миссионерской деятельности на рассматриваемой территории. Нет никаких подтверждений гипотезы о наличии активной поддержки экспансии православия среди местного населения со стороны властей Черниговского княжества.
Таким образом, у исследователя создаётся впечатление поверхностного и, вероятно, преимущественно верхушечного распространения христианской религиозной системы в бассейне Верхней Оки. Признаки влияния православия в виде специфических атрибутов и украшений имели место, но выглядят такие признаки как одна из граней сложной и преимущественно языческой культурно-бытовой среды. Представляется, что русская княжеская власть, присутствовавшая к тому моменту в волостях Верхней Оки, рассматривала православие скорее как один из признаков принадлежности к государственной системе, а не как идеологическую структуру, нуждавшуюся в широкой экспансии на подконтрольных территориях.
Названное выше положение могло быть следствием нескольких обстоятельств. Полная христианизация территории могла быть неспешной из-за слабого контроля со стороны волостных органов управления и, как следствие, центральных органов власти Черниговского княжества над верхнеокскими землями, во многом продолжавшими оставаться землями под местным «поствя-тичским» управлением. Отсутствие сведений о прямых конфликтах с центральными властями на протяжении
XI - первой половины XII вв. косвенно указывает на вероятное наличие каких-то соблюдаемых договоренностей о невмешательстве во внутренние дела территории при своевременной уплате положенных «уроков». Также косвенно подтверждает их наличие то обстоятельство, что даже политически яркая эпопея с гибелью иеромонаха Кукши не привела к каким-либо зафиксированным репрессиям в отношении местных язычников.
Другим объяснением сложившегося положения могло быть определенное разделение функций между разными ветвями управленческой системы: распространение христианства не входило, по всей видимости, в число первостепенных обязанностей местного административно-хозяйственного аппарата. Миссионерство относилось к ведению церкви в лице монастырей и централизованной иерархии, а они были еще весьма слабы и недостаточно укоренены на верховских территориях.
Помимо прочего, весьма сложные теологические и идеологические построения христианства, по всей видимости, были чрезмерно сложны для преимущественно земледельческого населения, чья жизнь была обусловлена, в первую очередь, природными биологическими циклами, имевшими более тесную связь с традиционными языческими воззрениями.
В целом на протяжении XI и первой половины
XII века в бассейне Верхней Оки в пределах земель вятичей распространение христианства было неактивным и не привело к его утверждению в качестве единственной и доминирующей системы религиозных взглядов.
Процесс христианизации данной территории в силу объективных причин затянулся. Языческие верования очень медленно сдавали свои позиции. Княжеская власть фактически не использовала методов насильственного насаждения христианских идеологических
ценностей. Все это вместе взятое свидетельствует об наличие локальных специфических отличий в общественном развитии территории Верховской историко-географической провинции от зоны древнерусского центра в районе Киева и Чернигова.
Библиографический список
1. Беленькая ДА. Кресты и иконки из курганов Подмосковья// Советская археология. 1976. № 4. С.88-99.
2. Григорьев А.В. Славянское население водораздела Оки и Дона в конце I — начале II тыс. н. э. Тула: ЗАО «Репроникс», 2005. 207 с.
3. Древнерусские патерики: Киево-Печерский патерик. Волоколамский патерик. М.: Наука, 1999. 496 с.
4. Майоров АЛ. «Верховская историко-географическая провинция»: территориальная локализация и правомерность использования понятия // Вестник Тамбовского университета. Сер. Гуманитарные науки. Тамбов, 2016. Т.21, вып 2 (154). С.67-7
5. Майоров АЛ. История орловская. Славянская история с древних времен до конца XVII века. Изд. второе. Орел: «Картуш», 2013. 376 с.
6. Насонов А.Н. История Русского летописания XI - начала XVIII века. Очерки и исследования. М.: Наука, 19®. 556 с.
7. Недошивина Н.Г. О религиозных представлениях вятичей XI-XIII вв. // Средневековая Русь [Сб. статей памяти Н.Н. Ворониной]. М. : Наука, 1976. С. 49-52.
8. Никольская Т.Н. Городище Слободка XII-XIII вв. К истории древнерусского градостроительства в Земле вятичей. М.: Наука, 1987. 184 с.
9. Никольская Т.Н. К истории населения бассейна верхней и средней Оки в IX-XIII вв. М.: Наука, 1981. 296 с.
10. Полное собрание русских летописей, Т.1. Лаврентьевская и Троицкая летописи. Спб.: Тип-я Э.Праца, 1846. 285 с.
11. Полякова Г.П. Чернигово-Дьбряньская епархия во второй половине XIII-XV вв.// Страницы прошлого Брянского края. Сборник научных трудов. Брянск: Издательство БГПУ, 1998. С.19-26.
12. Поппэ А.В. Русские митрополии Константинопольской патриархии в XI столетии// Византийский временник, т. XXVIII. .VI.. 1968. С. 85-108.
13. Семенченко Г. В. Древнейшие редакции жития Леонтия Ростовского // Труды отдела древнерусской литературы / Академия наук СССР. Институт русской литературы. Т.42. Л.: Изд-во АН СССР, 1989. С.241-254.
14. ТимощукБ.О. Восточные Славяне в VII-X вв. - полюдье, язычество и начало государства. Львов, 2015. 80 с.
15. Черепнин . 1.1}. К вопросу о характере и форме древнерусского государства Х- начала XIII в. // Ист. зап. М., 1972. № 89. С.353-408.
16. Шишков ЕЛ. Время и направление распространения христианства на севере черниговской епархии// 1000 роюв Чершгаськш епархй: тези доповщей церковно-юторично! конференцп. Чернтв, 1992. С. 45-50.
17. Щапов Я.Н. Государство и церковь Древней Руси. М.: Наука, 1989. 233 с.
References
1. BeleiikavaD.A. Crosses and icons from the burial mounds of the Moscow region//Soviet archeology. 1976. №4. Pp.88-99.
2. GrigotyevA. V. The Slavic population of the watershed of the Oka and the Don at the end of I - early II thousand AD. E. Tula: ZAO Repronicks, 2005. 207 p.
3. Old Russian Patericons: Kiev-Pechersky Patericon. The Volokolamsk Patericon. Moscow: Nauka, 1999. 496 p.
4. MayorovA.A. "Verkhovskaya historical-geographical province": territorial localization and legitimacy of concept use I I Bulletin of Tambov University. Ser. Humanitarian sciences. Tambov, 2016. Vol.21, issue 2 (154). Pp.67-7
5. MayomvA.A. Orel's history. Slavic history from ancient times to the end of the XVII century. The second edition. Orel: "Kartush", 2013. 376 p.
6. Nasonov A.N. The history of Russian chronicle XI - early XVIII century. Essays and research. Moscow: Nauka, 1969. 556 p.
7. Nedoshivina N.G. Religious beliefs of Vyatichi in XI-XIII centimes. // Medieval Russia [Digest of articles of N.N.Voronin's memory], M .: Nauka, 1976. Pp.49-52.
8. Nikolskaya T.N. Ancient settlement of Slobodka in XII-XIII centuries. To the history of Old Russian town planning in the land of Vyatichi. Moscow: Nauka, 1987. 184 p.
9. Nikolskaya T.N. To the history of the population of the basin of the upper and middle Oka in the IX-XIII centimes. M .: Nauka, 1981.296 р.
10. Complete collection of Russian chronicles, Vol.1. Laurentian and Trinity Chronicles. SPb.: E.Prats printing house , 1846. 285 p.
11. Polvakova G.P. The Chernigov-Dybransk's Diocese in the second half of the 13th - 15th centuries. / Pages of the past of the Bryansk land. Collection of scientific papers. Bryansk: Publisher BSPU, 1998. Pp. 19-26.
12. PoppeA.V. Russian Metropolitans of Constantinople Patriarchate in the XI century / /Byzantine annals, Vol. XXVIII. M., 1968. Pp. 85-108.
13. Semenchenko G. V. The oldest editions of the life of Eeonty Rostovsky// Proceedings of the Department of Old Russian Eiterature /Academy of Sciences of the USSR. Institute of Russian Literature. Vol.42. L .: AN SSSR Publishing house, 1989. Pp.241-254.
14. Timoshchuk B.O. Eastern Slavs in the 7th-10th centuries - poliudie, paganism and the beginning of the state. Lviv, 2015. 80 p.
15. Tcherepnin L.V. On the question of the nature and form of the ancient Russian state of the X-beginning of the XIII century. // Historical notes. No. 89. M.,1972. Pp.353-408.
16. Shinakov E.A. The Time and Direction of the Propagation of Christianity in the North of the Chernigov Diocese// 1000 years of the Chernigov Diocese: theses of pre-historic church and historical conferences. Chemigiv, 1992. Pp. 45-50.
17. Shchapov Ya.N State and Church of Ancient Russia. Moscow: Nauka, 1989. 233 p.
