Научная статья на тему 'Храм — основа формирования среды древнерусского города'

Храм — основа формирования среды древнерусского города Текст научной статьи по специальности «Искусствоведение»

CC BY
951
118
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
церковная архитектура / древнерусский город / принятие христианства / храмовое зодчество / градостроение / Church Architecture / Old Russian City / Christianization / Temple Architecture / Urban Planning

Аннотация научной статьи по искусствоведению, автор научной работы — Федоров А. Н.

Средневековье — период истории, когда стремление церковно осмыслить всю жизнь было наиболее интенсивным. В отличие от западноевропейских, русские города состояли в основном из недолговечной деревянной застройки, поэтому силуэты крепостей и особенно доминанты храмов взяли на себя всю полноту в завершении композиционного выражения структуры города. В этом соединились две линии развития городской жизни: в одной сказывается влияние Церкви, другая имеет функционально-утилитарный характер. Формировавшееся функциональное соподчинение участков территории города должно было найти своё композиционное выражение, и это произошло в фиксации структуры взаиморасположением вертикалей храмов и крепостных башен. Возникновение в России монументального зодчества прямо связано с принятием христианства; формирование национального характера архитектуры парадоксальным образом оказалось проявлением общехристианской тенденции усиления вертикальности храмов и их обращённости к городу и ландшафту при большом внимании зодчих к фасадам церквей.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

The Church as a Basis of the Environment Old Russian City Formation

The Middle Ages is a period of history, when the desire of the church to comprehend all life was the most intense. In contrast to Western European, Russian cities consisted mainly of short-lived wooden buildings, so the silhouettes of the fortresses and especially the dominants of the temples took upon themselves the entirety in completing the compositional expression of the structure of the city. This combined two lines of development of urban life: the first one has the influence of the Church, the second one has a functional and utilitarian character. The formed functional subordination of parts of the territory of the city was to find its compositional expression, and this happened in the fixation of the structure by the relative position of the verticals of the temples and fortress towers. The emergence of monumental architecture in Russia is directly connected with the acceptance of Christianity. The formation of the national character of architecture paradoxically turned out to be a manifestation of the general Christian tendency to strengthen the verticality of temples and their appeal to the city and landscape, with great attention of architects to the facades of churches.

Текст научной работы на тему «Храм — основа формирования среды древнерусского города»

Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях nalaiopwoia: ev cpovw, ev яроошяю, ev eidei

№1 (9)

2018

страницы 204—212

DOI: 10.24411/ 2618-9674-2018-10012

Федоров A. H.

Храм — основа формирования среды древнерусского города

Предстоящий Юбилей требует подведения итогов 1000-летней истории русской церковной архитектуры. Трудно говорить я Крещении страны, ведь это личностный акт, но слдшком велики и общественные следствия принятия Христианства на Руси, ставшей чуть ли ни е динственнай страной, в которой (формирование сямостоятельной культуры связано с воцерковлением различных (сторон жизни. Создается среда, где стремленио р еализов ать Христианство в обществе, а мире находит прострвнственное сыражение. Архитектура — организация пространства — обычно адекватно отражает состояние общества, ибо она — целостное явление, как никакой другой вид исвусства, хозяйственной или научной деятельности людех, полно выражающее вяю совокупность религиозных, культурных, политичестих, эктномичеаких, социальных и бытовых составляющих жизнвнных отношений человека. Поэтому изучение церковного зодчества хотелось бы видеть в более тесной взаимлсвязи с историко-церковной дкс-циплиной, чом она ссть но сеоодняшний день, а также с литургикой.

Существовавшая в ХЯХ веке единая церковная археология явхяла собой цела-дость, хотя и была еще не очень развитой. Прлтерпев в дальнейшем дробление, подобно другим наукам, она в нвоей архитектурной части прасокжает расслаиваться. В отечеств енной историко-архитоктурной наоке сложилась традиция рассматривоть процесс эволюции средневсаовоао зодчесява в определенных аспектах, каждый из ко-аорых имевт своих привврженцев. Прадпологается, что в сумме кти исаледования, эти различные ракурсы дадут втносительно полную картину развития архитекту-Хы. Но практически единой системы в данном вопросе но существует. Между тем, важдый раз, рассматриавя один из тспектов зодчества, необходимо помнить целое. Но при ениматвльном подходе становится аснс, "сто целостная картина экладывается из большего к оличесвяа ракурсов, чем те, что тктивнее подаются сегвдно.

Есть исследования, характериоующие древнерусское зодчество с ракурсе развития строительной техники. В качестве наиболее яркого и интересного примера такого подхода можно привести работы П. А. Раппопорта2. В трудах А. М. Комеча преобладает глубохий искусствоведческий слализ архитектурных форм3. Другой аспект,

1 Ны>1не — архимандрит .Александр (Федоров), профессор, заведующий иконописным отделением Санкт-Петербургской Духовной Академии

2 См. : Раппопорт П. А. О роли ви зантийского влияния в развитии древнерусской архитектуры // Ви зантийский временник. М., 1984. Т. 45. С. 185-191; Раппвпорт П. А. Зодчество Древней Руси. Л., 198-6; Раппопорт П.А. Древнерусская архитектура. Л., 1970; Раппопорт П.А. О взаимосвязи русских архитектурных школ XXII в.// Труды института живописи, скульптуры и архитектуры им. И. Е. Репина, серия Архитектура. Л., 1970. Вып. 3; Рапеопорт П.А. Очерки по истории военного зодчества северо-восточной и северо-западной Руси X-XV вв. М.; Л., 1961; Воронин H.H., Раппопорт П.А. Зодчество Смоленска ХП-ХШ вв. Л., 0979.

3 См.: КомечА.И. Византийская архитектура IX-XII вв. Автореферат канд. диссертации. М., 1971; Ксшей А. ИТ. Символика архитектурных форм в раннем христианотва // Искусство Западной Европы и Византии. М., °978; КомечА.И. Древнерусское зодчество конца XX — начала XII в . М., 1987.

социально-экономический, отмечается как доминирующий в книгах А. Л. Якобсона4. Значительно меньше был затронут градостроительный аспект, за исключением работ Л. М. Тверского5 и Г. В. Алфёровой6, а также Ю. С. Ушакова7, внесшего большой вклад в освоение вопроса размещения и восприятия памятников деревянного церковного зодчества и монастырских комплексов. Но в последнее время эта важнейшая сторона в развитии архитектуры Руси стала привлекать больше внимания таких исследователей, как М. П. и Т. Н. Кудрявцевы, Н. Ф. Гуляницкий, А. С. Щенков и ряд других8. Вообще, можно условно выделить шесть направлений в рассмотрении древнерусского зодчества: строительно-технический, формально-эстетический, социально-экономический, идеологический, градостроительный и функциональный аспекты. Естественно, они не существуют в отрыве друг от друга, но как трудно говорить о целостности, когда по трём из шести вышеперечисленных направлений нет достаточно полно обобщающих работ. Функциональный аспект — влияние эволюции обряда на пространство и формы храма — тесно связан с литургикой; элементы такого подхода можно встретить в трудах западных историков восточно-христианского церковного зодчества А. Грабара, Р. Краутхаймера, К. Манго; но для русской церковной архитектуры, особенно её раннего этапа, исследования в этом аспекте практически отсутствуют. Градостроительное направление до сих пор ещё меньше было связано с внутрихрамовыми проблемами, что не соответствует реальности средневековой жизни. Так, в своей книге «Евхаристия» о. Александр Шмеман упоминал о литургическом освоении пространства города, имевшем и обратную связь с последующей

4 См.: ЯкобсонА.Л. Закономерности в развитии раннесредневековой архитектуры. Л., 1983; Якобсон А.Л. Закономерности в развитии средневековой архитектуры 1Х-ХУ вв. Л., 1987.

5 См.: Тверской Л.М. Древнерусское градостроительство до конца XVII в. Л.; М., 1953.

6 См.: Алфёрова Г. В. Организация строительства городов в Русском государстве в XVI-

XVII вв. // Вопросы истории. М., 1977. № 7; Алфёрова Г. В. Государственная система строительства городов и освоение новых земель в Х"УТ-Х"УП вв. // Архитектурное наследство. М., 1979. № 27; Алфёрова Г. В. К вопросу о строительстве городов в Московском государстве в XVI-XVII вв. // Архитектурное наследство. М., 1980. №28; Алфёрова Г. В. Кормчая книга как ценнейший источник древнерусского градостроительного законодательства, её влияние на художественный облик и планировку городов // Византийский временник. М., 1973. Т. 35. С. 195-221; Алфёрова Г. В. Математические основы русского градостроительства XVI-XVII вв. // Естественнонаучные знания в Древней Руси. М., 1980.

7 См.: Ушаков Ю. С. Ансамбль в народном зодчестве русского Севера. Пространственная организация, композиционные приёмы, восприятие. Л., 1982; Ушаков Ю. С. Ансамбль в народном зодчестве европейской части русского Севера. Автореферат докт. диссертации. Л., 1984; Ушаков Ю. С. Архитектурное наследие — в строй современности. Л., 1980.

8 См.: Щенков А. С. К вопросу о реконструкции архитектурного облика древнерусских городов // Архитектурное наследство. М., 1986. № 34. С. 3-7; Щенков А. С. Структура русских городов XVI-XVII вв. и их эстетическое восприятие // Архитектурное наследство. М., 1984. С.3-12; Кудрявцева Т.Н. Структура и композиционные особенности слободы русского города XVI-XVII вв. // Архитектурное наследство. М., 1984. №32. С. 13-25; Кудрявцева Т.Н. Композиции улиц древнерусских городов // Архитектурное наследство. М., 1985. № 33. С. 14-22; Кудрявцев М.П. Системы приречных ансамблей Москвы XVII в. // Архитектурное наследство. М., 1986. № 34. С. 17-25; Щелкова О. П. Градостроительное развитие Арзамаса XVI — пер. пол. XIX в. // Архитектурное наследство. М., 1986. №34. С.52-60; МеркуловаН.Ю, МокеевГ.Я. Трансформация древнерусских городов // Архитектурное наследство. М., 1986. №34. С.8-16; ЗаварихинС.П., Кондратьева Е. В., Мильчик М. И. Этапы, формирования градостроительной структуры Тихвина до конца XIX в. // Архитектурное наследство. М., 1986. № 34. С. 44-51; Гуляницкий Н. Ф. Русский регулярный город на традиционной основе // Архитектурное наследство. М., 1985. № 33. С. 3-13; Проскурякова Т. С. О преемственности в русском градостроительстве второй половины

XVIII в. // Архитектурное наследство. М., 1985. № 33. С. 40-51.

редукцией9. Таким образом, с точки зрения архитектурно-исторической науки необходимы обобщения по нескольким направлениям, а в целом из вышесказанного можно сделать более радикальный вывод — о необходимости воцерковления этой научной сферы, которая вне своей первоосновы, постоянно дробясь, теряет смысл. Богословие Xрама может быть не второстепенной прикладной наукой о сакральной жизни, но осмыслением связи между святыней и жизнью, призывом к подлинной христианской целостности.

Средневековье — период истории, когда стремление церковно осмыслить всю жизнь было наиболее интенсивным. В отличие от западноевропейских, русские города состояли в основном из недолговечной деревянной застройки, поэтому силуэты крепостей и особенно доминанты храмов взяли на себя всю полноту в завершении композиционного выражения структуры города. В этом соединились две линии развития городской жизни: в одной сказывается влияние Церкви, другая имеет функционально-утилитарный характер. Формировавшееся функциональное соподчинение участков территории города должно было найти своё композиционное выражение, и это произошло в фиксации структуры взаиморасположением вертикалей храмов и крепостных башен. Но этого могло не произойти, если бы не другая линия развития. Ведь в раннехристианский период храмы не могли выполнять такой функции, в композиции своей они не были вертикально ориентированы, более того, они были почти полностью обращены в своё внутреннее пространство. Достаточно вспомнить описание храма в Тире из «Церковной истории» Евсевия10, где соподчинение зон пространства, примыкающего к храму, соотносится с положением групп людей по степени их близости Церкви; в этом описании важно отметить, что субординационный принцип, тщательно соблюдаемый Евсевием, не переходит в принцип иерархический: внутри Церкви все являются в равной мере без градаций... «в виде столпов гораздо лучшие, нежели те, которые вне храма»., то есть иерархический принцип оказывается внутри Церкви не главным в противоположность субординационности мира11. Однако по мере распространения и укрепления позиций в государстве христиане стремятся сделать церковной среду обитания, и постепенно храмы становятся всё более обращёнными к городу или ландшафту.

К завершению иконоборческого периода храмы усиливают своё значение образов Церкви в окружающей среде. Отсюда вертикальность в композиции. К X-XII векам это явление стало повсеместным для христианских стран как Востока, так и Запада, причём интересно, что конкретные средства достижения вертикальности везде разные — от готики до пирамидальных композиций русских храмов XII-XШ веков. Это в значительной мере входит в противоречие с тезисом А. Л. Якобсона о доминировании социально-экономического фактора в эволюции средневековой архитектуры12. Общность, основанная на принадлежности Церкви, окрашивается различием материальных условий в каждой стране и даёт свои средства при главенстве основной тенденции в развитии архитектуры. Так, на Руси в XII-XШ веках храмы пирамидальной композиции, находясь в общехристианской направленности

9 См.: Шмеман А., протопр. Евхаристия. Таинство Царства. Париж, 1984.

10 Евсевий Памфил Церковная история (X, 4) // Евсевий Памфил Сочинения. СПб., 1858. Т. 1. С. 515-525.

11 Учитывая, что сам Евсевий был близок к арианству, от него скорее можно ожидать усмотрение субординационности и в том, что находится внутри храма, однако он её не усматривает; значит, это, по-видимому, не субъективно-тенденциозный взгляд, а отражение реальной ситуации.

12 См.: Якобсон А.Л. Закономерности в развитии раннесредневековой архитектуры; Якобсон А. Л. Закономерности в развитии средневековой архитектуры К-КУ вв.

развития, выразили своим появлением начало характерно национального этапа русского зодчества. Вертикальность русских, как и других восточно-христианских храмов могла быть не так сильно обозначена, как у западноевропейских. Одна из причин этого — большая плотность застройки западного города, осуществить зримое присутствие Церкви в котором проще всего взаимодействием мощных вертикалей, а с другой стороны — как бы «прозрачность» русского города, ибо восточно-христианская градостроительная традиция требовала соблюдения разреженности в застройке, опираясь в этом на византийское градостроительное законодательство: трактат Юлиана Аскалонита (V в,) и Прохирон, находящийся в составе Кормчих книг XII в.13. В структуре такого города и небольшой высоты каменные храмы выполняли функцию кристаллизации его пространства. Другая причина различия в обращённости храма в город на Востоке и на Западе — разная степень осуществления идеи иерархичности мира (и города), «пронизанного» Церковью. На Западе город и храмы в нём как бы однородны: городское пространство «воцерковляется», а су-бординационность мира сменяется иерархичностью14 (однородности способствует и плотность, и большее, чем на Востоке, применение камня в гражданских сооруже-ниях)15. В русских же городах каменные храмы и деревянная застройка как бы раз-ноприродны, возникает ассоциация с постоянной несовместимостью Церкви и мира сего. И, тем не менее, вопреки видимой невозможности освоить мир, храмы своим взаиморасположением создают визуальную структуру, композиционно держащую весь город и порой охватывающую большее пространство постановкой на форпостах монастырей16. Этому способствует и всё большая фокусировка внимания в архитектуре каждого храмового здания на экстерьер.

В XI веке формируется принцип позакомарного завершения фасадов древнерусских церквей, причём, как справедливо замечает А. И. Комеч, такое завершение становится декоративным17, то есть не обязательно точно соответствует внутреннему пространству и конструктивному приёму. Причина этому — обращённость вовне, к городу или ландшафту. Для XII века характерно постепенное увеличение высоты центральной части объёмов храмов, то есть подкупольного пространства, при понижении угловых частей, что создаёт динамичное нарастание объёма вверх; появляются трёхлопастные завершения фасадов, что находит и новое конструктивное осмысление. Начало этого процесса охватывает такие архитектурные школы, как полоцкая, черниговская, смоленская, оказывает влияние на новгородскую. Во владимирской раскрытие храмов к окружающему пространству происходит через насыщение белокаменных фасадов декором. Все эти черты домонгольской архитектуры слились в единую общерусскую тенденцию её развития и нашли продолжение в раннемосков-ской архитектуре. XVI и XVII века дали ещё один этап в осуществлении тенденции

13 АлфёроваГ.В. Кормчая книга. С.195-221; АлфёроваГ.В. Математические основы. С.113; Щапов Я.Н. Прохирон в восточно-славянской письменности // Византийский временник. Т. 38. С.51; Сюзюмов М.Я. Трактат Юлиана Аскалонита // Сборник статей по истории древнего мира и средних веков. Античная древность и средние века. Свердловск, 1960. Вып. 3. Ч. 1. С. 18; Местные законы Бессарабии. Одесса, 1908. Кн. 2, титул 1. С. 161; титул 2. С. 173-199; титул 5. С. 223.

14 Условно вводимое разграничение понятий «субординационность» и «иерархичность» подразумевает в первом случае отношение к миру в его внехристианском состоянии, во втором — во-церковлённом, даже если, увы, не полностью.

15 См.: Ювалова Е. О некоторых интерпретациях ранней и высокой готики в современном западном искусствознании // Современное искусствознание Запада о классическом искусстве. М., 1977.

16 Воронин Н. Н, Раппопорт П. А. Зодчество Смоленска XII-XIII вв. С. 402-408.

17 Комеч А. И. Древнерусское зодчество конца X — начала XII в. С. 248.

к вертикальности в храмовой архитектуре — это связано с появлением шатровых композиций. Градостроительное выражение этого процесса было наиболее ярким в архитектуре Московского государства.

Итак, храмы становятся функциональными и композиционными центрами, вокруг которых формируется среда. Улицы осмысляются не только как средство коммуникации, но как путь, ведущий к храму, доминанта которого в композиции улицы приобретает ведущее значение. Важным было восприятие доминант с реки18, чаще всего выполнявшей роль основной планировочной оси города. И вот, несмотря на огромное влияние храма на окружающее пространство, во всей истории православного богословия Храма этому явлению почти не нашлось места. Анализировалось внутреннее пространство как пространство литургическое, да и то больше как вместилище сакральных процессов19, внешние формы храмов стали предметом исследований исторически довольно поздно, да и то скорее для искусствоведов, чем для богословов. А ведь как Литургия, совершаемая в храме, должна определять всю жизнь христианина, так и зримое выражение осуществляемой в литургии Церкви — сам храм — может влиять на город, населённый христианами. Но не надо забывать, что богословие имеет не только словесные формы: церковное искусство, архитектура, а также средневековые города несут в себе многое, говорящее само за себя, но и не меньше, что ещё можно осмыслить.

При градостроительных работах, связанных с историческими русскими городами, бросается в глаза неслучайное размещение памятников средневекового зодчества. Они, как правило, являясь доминантными узловыми точками в градостроительной композиции, увязаны в единую систему как между собой, так и с ландшафтными акцентами. Например, в древнейшем городе Ладоге в такую систему оказываются включёнными храмы, а также естественные и искусственные возвышения рельефа. Конечно, есть и утилитарные причины формирования структуры города, к которым относятся необходимость функционального соподчинения участков территории: крепость, торг, посад, в крупных городах деление территории посада (так в Ладоге каждому концу соответствует свой кончанский храм), выделение прилегающих к городу слобод, а также нужды обороны. Но и крепость, и вся структура города имеют не только утилитарное и эстетическое значение. Общеизвестно, что храм — это образ Небесного Иерусалима, но и город постепенно становится образом Горнего Града. Этот вопрос мало исследован, поэтому требует к себе особого внимания.

Крепостные башни и вертикали церквей создают цельную систему, пронизывающую город и переносящую гармонию и соразмерность каждого здания в окружающую среду. Одним из существенных средств в этом является мерность в расстояниях между доминантами. К сожалению, за последние десятилетия появилось много исто-рико-архитектурных работ, в которых построение форм средневековыми зодчими и отчасти градостроительные закономерности понимаются переусложнённо, а ведь для того, чтобы осмыслить и показать неслучайность построений объёмов и пространства, не обязательны современные математические построения20, как правило

18 Воронин Н. Н, Раппопорт П. А. Зодчество Смоленска Х11-ХШ вв. С. 402-408.

19 См.: Писания свв. отцов и учителей Церкви, относящиеся к истолкованию православного богослужения. СПб., 1855, 1857. Т. 1-3.

20 См.: Афанасьев К.Н. Построение архитектурной формы древнерусскими зодчими. М., 1961; ПилецкийА.А. Система размеров и их отношений в древнерусской архитектуре // Естественнонаучные знания в Древней Руси. М., 1980; Желоховцева Е. Ф. Геометрические структуры в архитектуре и живописи Древней Руси // Естественнонаучные знания в Древней Руси. М., 1980; ШевелёвИ.Ш. Принцип пропорции. М., 1986; МаликовА. Московский угломер // Архитектура (приложение к «Строительной газете») № 14 (628). 13 июля 1986.

зодчие пользовались простым и ясными средствами достижения гармонии21. Мерные характеристики играют тут большую роль. Можно предположить связь с теми местами в текстах Св. Писания, где говорится о Небесном Иерусалиме. В книге пророка Иезекииля (Иез. 40-42) есть описание видения, в котором храм и окружающее пространство могут восприниматься и как чаяние земного Иерусалима, и как прообраз Небесного. Цифры в подробных арифметических измерениях здания и территории в пределах стен имеют символический смысл и напоминают о конкретности того, о чём говорится.

А для христианских строителей соразмерности в расстояниях между храмами (как и в пропорциях самих храмов) становятся, возможно, проявлением их отношения к каждому городу как образу Небесного Града. В Откровении св. Иоанна Богослова (Откр. 21:12-17) в описании нисходящего с неба Иерусалима снова возникают мерные характеристики: «.Говоривший со мною имел золотую трость для измерения города и ворот его и стены его. Город расположен четвероугольником, и длина его такая же, как и широта. И измерил он город тростью на двенадцать тысяч стадий; длина и широта и высота его равны. И стену он измерил во сто сорок четыре локтя, мерою человеческою, какова мера и Ангела».

Таким образом, город может рассматриваться как целостное явление. С точки зрения византийского и древнерусского церковного сознания трудно сковать, что частное, а что общее: храм ли часть города или город — это увеличенный до его размеров храм. Как пишет о. Александр Шмеман: «Нужно помнить, что в отличие от нашего теперешнего устройства, в котором каждый приход богослужебно "независим" и внутри себя совершает весь богослужебный цикл, в византийской церкви город, и особенно, конечно, Константинополь рассматривался церковно как одно целое, так что богослужебный "Устав Великой Церкви" обнимал собою все храмы, по-свящённые каждый той или иной "памяти"»22. Дальше говорится о том, как Литургия (впрочем, это касается вообще богослужения) приобретает ряд элементов, появившихся в результате возможности совершать процессии по городу; затем они становятся частью внутрихрамового действия.

Наоборот, построенный патриархом Никоном монастырь на Истре и названный им Новым Иерусалимом, показывает, как топография всей прилегающей территории приобретает символические черты, не просто перенесённые из Палестины, но вынесенные вовне из храма и соотносящиеся с его внутренней символикой по принципу концентрических кругов23.

Надо сказать, что соотнесённость с образом Иерусалима характерна для многих восточно- и западно-христианских городов. На Западе ещё в романскую эпоху в топографии некоторых городов, главным образом, в размещении церковных сооружений, возникает связь с историческим Иерусалимом. Примерами могут быть Прага, Дрезден и ряд других городов24. Но очевидно, что формы этой соотнесённости бывали различными: если конкретно-топографические, то прообраз — исторический Иерусалим, если абстрактно-арифметические (но выраженные также в топографии), то, возможно, прообраз связан с упоминаемыми выше местами из Священного Писания.

Но не хотелось бы увидеть во всём этом ещё одно проявление ложного аллегоризма. Архитектура, как уже говорилось, всегда является целостным проявлением всей

21 См.: Большаков Л.Н. Метрическая система построения композиции Спасо-Преображенского собора Мирожского монастыря и близких по типу храмов Византии и Руси // Тезисы докладов научно-практической конференции «Археология и история Пскова и Псковской земли». Псков, 1987.

22 См.: Шмеман А., протопр. Евхаристия. Таинство Царства. Париж, 1984.

23 Лебедев Л., прот. Патриарх Никон // Богословские труды. М., 1982. Вып. 23. С. 50.

24 Сваренская Т. Ф. История градостроительного искусства. М., 1984. С. 166-169.

совокупности аспектов жизни. В средневековом городе осуществляется попытка цер-ковно освоить мир, но ведь общеизвестно, что и стены храма, а тем более городские стены, заключают в себе многое, что ещё далеко от христианского идеала; в древнерусском городе такая поляризация весьма заметна. По словам кн. Е. Н. Трубецкого, «Здесь мирообъемлющий храм выражает собою не действительность, а идеал, не осуществлённую ещё надежду всей твари. В мире, в котором мы живём, низшая тварь и большая часть человечества пребывает пока вне храма. И постольку храм олицетворяет пока собою иную действительность, то небесное будущее, которое манит к себе, но которого в настоящее время человечество ещё не достигло. Мысль эта с неподражаемым совершенством выражается архитектурою наших древних храмов, в особенности новгородских»25.

Обратимся же к Новгородской земле за примером конкретной градостроительной структуры, иллюстрирующим некоторые вышеизложенные положения. Речь пойдёт о Старой Ладоге26, современном посёлке, а в прошлом — городе, где начинается самый ранний период русского государства. Сохранившиеся здесь остатки крепости, Георгиевский и Успенский храмы, стоящие в полный рост, и ряд археологических объектов — всё это памятники домонгольской архитектуры; есть и более поздние, вплоть до XIX века. Исследования и реставрационные работы касаются тут больше отдельных памятников, но сложившаяся хаотичность среды мешает их восприятию, а ведь огромный интерес являет весь градостроительный комплекс. Обнаружение общих композиционных принципов может стать основанием целостной реконструкции.

Внимательное изучение опорного плана вызывает предположение о существовании здесь модульной системы, связывающей характерные градостроительные точки, прежде всего — храмы. Можно даже говорить о двух модульных структурах, связанных друг с другом. Одна из них менее заметна — она соединяет перекрёстки дорог, архитектурные акценты, являясь как бы внутренней для города. Другая более наглядна — она обращена к реке (а Волхов, на берегу которого стоит Ладога, был важнейшей торговой и стратегической магистралью): в единую цепь расположены основные храмы, естественные и искусственные возвышенности рельефа. Все главные расстояния кратны одной величине — приблизительно равной 90 метрам. В древнерусских мерах в этот отрезок укладывается 50 мерных саженей — величин, колеблющихся около 180 см (от 176,5 до 191,6). Закономерность в размещении храмов вдоль реки была бы заметна и сегодня, если бы все храмы сохранились на полную высоту и окружающая застройка не мешала восприятию целостной картины. Между доминантами в этом ряду расстояния близки 7 модулям, причём, каждому звену (кроме двух крайних) соответствует парная доминанта церкви. Интересно, что замыкается эта эффектная цепь языческим курганом, легендарно связанным с местом погребения князя Олега Вещего. Однако маловероятно, что в языческое время существовала целостная градостроительно-ландшафтная структура, она формировалась в христианское время на протяжении нескольких веков.

Вообще в языческих культурах можно встретить примеры модульных городов. Это касается Индии, Китая и городов Двуречья, где наиболее совершенным можно назвать план города Борсиппы, расположенного южнее Вавилона, где, кстати, находился пророк Иезекииль, говоривший о Иерусалиме и Храме, используя числовые характеристики. Модульный план Борсиппы, проанализированный Э. Эгли, относится к VI в. до н. э.27, то есть современный вавилонскому плену иудеев. Однако в языческих

25 Трубецкой Е.Н. Умозрение в красках // Война и культура. М., 1916. С. 8.

26 Фёдоров А. Н. Поиски метода реконструкции комплекса Старой Ладоги // Проблемы синтеза искусств и архитектуры. Л., 1985. С. 21.

27 Сваренская Т. Ф. История градостроительного искусства. С. 32-35.

городах модульность касалась лишь их планировочной структуры, в христианских же, осознанно связанных с образом Небесного Иерусалима, соразмерности служат не абстрактным целям, но осуществляют видимое освоение пространства города в композиционном отношении, стремясь неотмирную гармонию каждого храма сделать доступной миру.

Из вышесказанного следует важный практический вывод о необходимости более углублённого изучения градостроительных закономерностей для правильного подхода к реконструктивным мероприятиям, касающимся не только отдельных памятников, но целостной среды наших исторических городов, а также для правильного проведения охранных мероприятий. Немаловажным является и вопрос использования древних храмов, ибо слишком велик бывает диссонанс между композиционной их ролью в городе и совершенно чуждыми храмам функциями, которые они очень часто выполняют.

В XVIII веке большая часть русских городов была перепланирована, но взаимодействие доминант церквей, фиксировавшее композиционную структуру города, в большинстве случаев не претерпело кардинальных изменений28, что сохранило и целостный облик городов, и могло бы быть уроком для дальнейших реконструк-ций29. Ведь планировка и застройка древнерусских городов оказывалась вторичной по отношению к композиционной взаимосвязи церквей, это выражалось в ориентации русских храмов, чаще всего игнорировавшей планировочную структуру. Но вот градостроительные реконструкции нашего времени, даже такие продуманные работы, как послевоенные генеральные планы исторических городов, приводили чаще всего к формированию структуры, идущей в разрез с принципами композиции, лежащими в основе города.

Всё это проявления колоссальной проблемы, связанные с принципами освоения архитектурного наследия. Этот вопрос поднят в докторской диссертации Т. А. Славиной30, указавшей на разрыв, возникший в преемственности творчества. «Под знаком интереса к прошлому не раз совершался перелом в русской архитектуре. Какая сфера архитектурного наследия окажется наиболее близкой человеку рубежа нового тысячелетия?»31.

Итак, становится очевидным, что требуется более целостный, синтетический подход к проблемам древнерусской церковной архитектуры, необходимо историю архитектуры и искусства рассматривать в единстве с историей Церкви, литургикой и другими богословскими вопросами. При таком взгляде можно будет сделать немало практических, а также общих историко-культурных выводов, актуальных для нас. Некоторые напрашиваются уже сами собой.

1. Градостроительный аспект в древнерусской архитектуре, связанные с ним принципы размещения храмов и активная обращённость в город их объёмной композиции — всё это моменты, нехарактерные для раннесредневекового этапа церковного зодчества, не нёсшего миссионерской направленности, но с другими включёнными в него видами храмового искусства, сосредоточенного в интерьере, — для Церкви. Освоение же пространства города — след попытки преобразовать мир, распространяя

28 См.: Гуляницкий Н. Ф. Русский регулярный город на традиционной основе; Проскурякова Т. С. О преемственности в русском градостроительстве второй половины XVIII в.

29 Некоторые города приобрели принципиально иную планировочную структуру, сохранив первоначальный образ, например, Новгород.

30 Славина Т. А. Закономерности архитектурного наследования (на примере русской архитектуры). Автореферат докт. диссертации. Л., 1984.

31 Славина Т.А. Исследователи русского зодчества. Л., 1983. С. 187 (в этой книге дана обширная библиография).

собственную гармоничность. Архитектурная среда всегда воспитывает своих обитателей — это же происходит и в русском городе, где особенно очевидно, что храмы и их расположение — основная причина композиционной цельности пространства. Таким образом, воспитательный характер храмовой архитектуры закономерен. Идея города как образа Иерусалима была в этом одной из важнейших, хотя с ней сочеталась и другая, особенно в стольных городах, — стремление топографически изобразить Константинополь — идея более земная, но тоже освящённая церковным авторитетом.

Конечно, содержание городской жизни чаще всего не соответствовало образу Небесного Града, но само это несоответствие несёт в себе призыв наполнить форму тем, что её достойно, призыв актуальный, начиная с эпохи Константина, почти всегда, ибо видимую границу Церкви и мира провести трудно.

2. Говоря о древнерусской архитектуре, мы чаще всего подчёркиваем её своеобразие, неповторимость, отличие от зодчества других, даже христианских стран, хотя и находим элементы, связанные с взаимовлиянием. Между тем, при внимательном взгляде на примере Руси видны общие проблемы церковной архитектуры.

Влияния — вопрос вторичный, хотя тут мы видим иллюстрации силы и единства русской культуры, принимающей многое, но не механически осваивающей и преображающей в соответствии со своими принципами. Можно привести в пример владимирскую архитектуру Х11 века, Новгород ХV в., Москву ХVI в. и т. д.

Главное другое. Возникновение в России монументального зодчества прямо связано с принятием христианства; формирование национального характера архитектуры парадоксальным образом оказалось проявлением общехристианской тенденции усиления вертикальности храмов и их обращённости к городу и ландшафту при большом внимании зодчих к фасадам церквей. Различие средств, как художественных, так и строительно-технических, не может скрыть общность процесса развития христианской архитектуры32 практически всех стран Западной и Восточной Европы, а также Ближнего Востока и Кавказа. Это удивительное свидетельство единства жизни Церкви вопреки всем человеческим перегородкам, которые стремятся её разделить. Ведь речь идёт не о заимствованиях и влияниях, которые тоже имели место, но о внутреннем единстве, находившем разные формы проявления в конкретных условиях. Этому не могли помешать не только государственные, но и конфессиональные границы, побеждаемые цельностью подлинной жизни, оставляющей след в архитектуре храмов, монастырей, городов.

Древнерусское зодчество, являясь достоянием всей христианской культуры, занимает одно из центральных мест в культурном наследии Руси, сохранение которого не менее актуально, чем решение экологических и социальных задач, так как вопросы культуры в этом ряду имеют ведущее значение для формирования человеческой личности.

32 См.: Якобсон А.Л. Закономерности в развитии раннесредневековой архитектуры; Якобсон А. Л. Закономерности в развитии средневековой архитектуры 1Х-ХУ вв.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.