CC BY
139ХАМАС
Национальное движение в религиозном обрамлении
© Косач Г. Г. © Kosach G.
ХАМАС. Национальное движение в религиозном обрамлении Hamas. National movement in religious framing
Аннотация. В статье рассмотрены становление и эволюция Движения исламского сопротивления — ХАМАС с конца 1970-х гг. Особое внимание уделено двум основополагающим документам Движения — Исламской хартии ХАМАС и Документу о генеральных принципах и политике. Показано, что важнейшей чертой палестинского политического процесса выступает противостояние двух ведущих политических структур — ФАТХ и ХАМАС, в ходе которого антиизраильская риторика и практика действия ХАМАС приобрели характер важнейшего инструмента этого противостояния. Ключевой характеристикой самого ХАМАС является его качество национального движения, использующего религиозную риторику как маркер, выделяющий его из совокупности палестинских партийных структур.
Annotation. The article examines the formation and evolution of The Islamic Resistance Movement — Hamas from the late 1970s. Particular attention is paid to two fundamental documents of the Movement — The Hamas Islamic Charter and The Document on General Principles and Politics. The author's point of view is based on the idea that the most important feature of the Palestinian political process of the period studied by him is the confrontation of the two leading political structures — Fatah and Hamas, during which the anti-Israeli rhetoric and practice of Hamas becomes the most important tool this confrontation. In turn, the undoubted characteristic of Hamas itself is its quality as a national movement that uses religious rhetoric as a marker that distinguishes it from the totality of Palestinian party structures.
Ключевые слова. ХАМАС, ООП, сектор Газа, Израиль, палестино-израильское противостояние, ислам. Key words. Hamas, PLO, Gaza Strip, Israel, Palestinian-Israeli confrontation, Islam.
Вначале августа 1977 г. представителям израильской администрации в секторе Газа было вручено прошение о регистрации Мусульманской ассоциации в качестве преемника действовавшего здесь ранее отделения Движения «Братья-мусульмане». Прошение определяло ее цель — содействие перестройке сфер образования, здравоохранения, благотворительности и улучшение условий жизни местного населения в духе нравственных идеалов ислама [18. P. 10—11]. Возражений не последовало. Прагматические соображения политики заставляли видеть в апеллировавшем к религии движении инструмент противостояния объединенным в Организацию освобождения Палестины (ООП) группам национального действия.
КОСАЧ Григорий Григорьевич — профессор факультета мировой политики МГУ им. М. В. Ломоносова, доктор исторических наук.
В отличие от этих групп, ассоциация говорила не о палестинской идентичности, а об абстрактной «мусульманской нации». Эта «нация» должна была опираться на фиксируемые Кораном нормы шариата. Мусульманские активисты говорили о «внутреннем джихаде», имея в виду восстановление подвергшейся забвению религии. Мысль о «внешнем джихаде» — против Израиля — в момент регистрации ассоциации отбрасывалась.
Круг сторонников ассоциации постепенно расширялся. Ими становились жители лагерей для беженцев на территории сектора. Она укрепляла свое влияние в местной женской и студенческой среде. В этот круг входили представители предпринимательской страты, крестьяне и рабочие, включая и тех, кто был занят на израильских предприятиях. За 1967—1986 гг. число мечетей в секторе Газа почти удвоилось (с 77 до 150) [18. Р. 17]. Превращаясь в ведущее движение сектора, ассоциация переносила свою деятельность на Западный берег. Она могла бросить вызов ООП, опорой которой оставалась диаспора за пределами обоих палестинских регионов. Израильские власти поощряли ее развитие.
Начавшаяся в 1987 г. первая палестинская интифада меняла методы деятельности ассоциации. Обращаясь к «внешнему джихаду», ассоциация трансформировалась в ХАМАС — Движение исламского сопротивления. Оно обретало военизированное крыло — Бригады «Изз ад-Дин аль-Кассам», названное именем героического для палестинцев религиозного деятеля, погибшего в середине 1930-х гг. в ходе джихада против еврейско-палестинского сообщества. Лидером ХАМАС становился шейх Ясин, — окружавший его с эпохи насеровских преследований ореол жертвенного героизма закреплялся арестом 1989 г. На сей раз его тюремщиками были израильтяне.
Палестинская идея в Исламской хартии
ХАМАС выходил на авансцену палестинской политической жизни, оставаясь вне многополюсной структуры ООП (в рядах которой ведущую роль играл ФАТХ) и предлагая, казалось бы, иное, чем входившие в нее организации, видение палестинского будущего. Контуры этого будущего содержала выдвинутая им в августе 1988 г. Исламская хартия. Она открывалась айятом Корана, проецировавшимся на сторонников ХАМАС: «Вы были лучшей из общин, которая выведена пред людьми» [14. 3:110—112]. Сопровождавшие айят слова основателя Движения «Братья-мусульмане» Хасана аль-Банны «Израиль будет стоять до тех пор, пока его не низвергнет ислам» [15. Преамбула] не оставляли сомнений в том, что Движение выступало за ликвидацию «сионистского образования». Апеллируя к Божественному праву, провозглашая «Аллаха целью, Пророка вождем, Коран конституцией, джихад путем, а смерть во имя Аллаха высочайшим желанием» [15. Ст. 7], ХАМАС предлагал альтернативу принятой ООП в 1988 г. Декларации независимости Государства Палестина, предполагавшей создать государство со столицей в Восточном Иерусалиме, т. е. «там, где развивается благословенная интифада» [10.
С. 14], — на Западном берегу и в секторе Газа. Очертив его территорию, ООП de facto признала Израиль.
Становясь игроком на палестинской арене, ХАМАС обретал характер национальной организации — значение жестко расставленных в хартии религиозных акцентов не должно преувеличиваться. Заявляя о генетической связи с Движением «Братья-мусульмане» (ХАМАС — его «палестинское крыло» [15. Ст. 2]), ХАМАС называл себя «особым палестинским движением», «действующим во имя того, чтобы знамя Аллаха реяло над каждой пядью земли Палестины». Источником его «вдохновения» провозглашался не только «джихад "Братьев-мусульман"», но и героизм «Изз ад-Дина аль-Кассама» [15. Ст. 1, 7].
Хартия ХАМАС, не определяя границы Палестины, провозглашала ее вакфом1, «врученным будущим поколениям мусульман вплоть до Судного дня»: «Никакое арабское государство либо все арабские государства, никакой король или президент либо все короли и президенты, никакая организация либо все палестинские и арабские организации» не правомочны «отказаться или уступить какую-либо часть ее территории». Включив «идею родины в религиозную доктрину», ХАМАС заявлял, что воплощает «высший палестинский патриотизм», «подняв над родиной Божественное знамя, неразрывно связывающее землю и небо» [15. Ст. 11]. Последующие положения хартии были не менее бескомпромиссны.
«Мирное решение» палестинской проблемы отбрасывалось — существовал лишь путь «джихада» [15. Ст. 13]. На этот путь был обязан вступить «каждый мусульманин, если враги узурпируют какую-либо часть земли ислама» [15. Ст. 14]. «Джихад» должен был развиваться в трех взаимосвязанных «сферах — палестинской, арабской и исламской» [15. Ст. 14], когда «взаимозависимость» членов «мусульманского сообщества» (определяемая «сионистско-масонским заговором» [15. Ст. 22]) предполагала участие в «джихаде» представителей всех составляющих его групп и страт. «Всемирный» характер этого «заговора» определял и методы джихада, состоявшие в реализации смысла хадиса: «Не проходит и часа, а мусульмане сражаются с иудеями и убивают их» [15. Ст. 7].
«Высший патриотизм» ХАМАС определял пределы и возможности его сотрудничества с организациями и движениями, действующими в «палестинской сфере». Заявляя о том, что ООП (речь шла в первую очередь о ФАТХ) — «наиболее близкая Движению исламского сопротивления» структура («у нас одна родина, одни беды, одна судьба и общий враг»), ХАМАС подчеркивал: «Светская идея абсолютно противоречит религиозной идее». Невозможность уступок была очевидна: «Мы не можем принять, — отмечала хартия, — идею светскости, поскольку исламский характер Палестины — часть нашей веры». Лишь когда ООП «примет ислам как образ жизни, — продолжал документ, — мы станем ее воинами» [15. Ст. 27]. В равной мере это относилось и к «арабской сфере»: ХАМАС мог сотрудничать с окружающими Израиль странами при условии их отказа от «курса на уничтожение исламских ценностей» и преследования «моджахедов, идущих на помощь палестинским братьям» [15. Ст. 28].
1 Неотъемлемая собственность мусульманской общины.
ХАМАС и ФАТХ: время после создания ПНА
Хартия ХАМАС появлялась в эпоху, когда ООП, став признанным арабским и международным сообществом «законным представителем арабского народа Палестины», оставалась «внешним руководством» (в годы первой интифады ее институты располагались в Тунисе). ХАМАС же действовал в пределах «национальной» территории, среди тех, кого палестинская политическая риторика называла муватынун — жителями этой территории. Израильская оккупация содействовала их консолидации в противостоянии враждебной силе. Эта консолидация, писал палестинский социолог, опиралась на религию с ее «центральной ролью среди ценностных установок общества» [13. С. 132].
В противостоянии ООП ХАМАС использовал накопленные им преимущества. Он располагал широкой сетью созданных в обоих палестинских регионах благотворительных организаций. Его сторонники были активны во всех общественных объединениях Западного берега и сектора Газа — студенческих, женских и профсоюзных. ХАМАС опирался на финансовые (поступавшие от частных и общественных фондов) пожертвования из стран Персидского залива. Он был «автохтонной» организацией, в то время как ни одна из членских организаций ООП ни идеологически, а часто и организационно, не могла претендовать на этот статус. Его обращение к религии было оправдано поиском места в сложившейся иерархии политических структур: он использовал нишу, игнорировавшуюся соперниками.
В начале 1990-х гг. советская «перестройка» разрядила силовое поле региональной биполярной конкуренции. Согласовав в 1991 г. в Осло Декларацию принципов, ООП и Израиль продемонстрировали способность использовать вновь возникшую ситуацию. 1 июля 1994 г. руководство ООП и ее лидер (одновременно и лидер ФАТХ) Ясир Арафат переехали из Туниса в Газу. Палестинская национальная администрация (ПНА) (в палестинском дискурсе — «национальная власть») обрела черты реальности.
Во второй половине сентября 1993 г. Иерусалимский центр информации и коммуникаций (Jerusalem Media & Communication Center) провел опрос общественного мнения жителей обоих палестинских регионов. Результаты опроса свидетельствовали, что Декларацию принципов поддерживали 66,4% участников опроса на Западном берегу и 27% в секторе Газа. 57,6% первой группы респондентов и более чем 64% второй (свыше 60% всех респондентов) считали, что это может стать шагом к созданию палестинского государства. 71% жителей Западного берега и почти 76% сектора Газа подчеркивали важность палестино-израильского переговорного процесса. Более 42% представителей Западного берега и почти 53% сектора Газа заявили, что их доверие руководству ООП и лично Арафату «значительно выросло». Поддержка же ХАМАС составила чуть более 17% на Западном берегу и немногим более 18% в секторе Газа [16. С. 10—12]. Палестинский социум находился на пике эйфории. Движение к обретению государственности казалось необратимым.
Однако Декларация принципов не предоставила ООП возможности суверенных прав. Ее положения предусматривали создание условий,
позволяющих «палестинскому народу на Западном берегу и в секторе Газа осуществлять самоуправление на демократической основе». Это предполагало, что в обоих палестинских регионах будут «проведены прямые, свободные и всеобщие выборы» с целью «избрания Совета палестинского народа (парламента. — Г. К.)», который в дальнейшем сформирует органы исполнительной власти. Деятельность новых институтов должна была развиваться вместо структур ООП. Совет палестинского народа и ПНА не были связаны с диаспорой [9. Ст. 3].
Декларация принципов определяла статус ПНА как «автономной палестинской переходной власти». Пятилетний «переходный период» ее функционирования должен был привести к «реализации резолюций Совета Безопасности № 242 и № 338», что делало вероятной передачу под палестинский суверенитет территории Западного берега и сектора Газа, но оставляло открытым вопрос о распространении этого суверенитета на Восточный Иерусалим [9. Ст. 4—5]. Сама возможность положительного решения этого вопроса исключалась Израилем — принятые кнессе-том законодательные акты сохраняли свою силу.
Сфера палестинского суверенитета сужалась мерами, направленными на воссоздание старых (существовавших до 1948 г.) или строительство новых (после 1967 г.) поселений. ПНА лишалась возможности действий в сфере проблем беженцев, охраны внешней границы национальной территории и поддержания там общей безопасности. Эти проблемы увязывались израильской стороной с безопасностью еврейского государства. ООП соглашалась не с суверенным политическим образованием, а с квазигосударством.
Но Декларация принципов имела и «сильную» сторону, открыв Арафату путь на территорию, провозглашавшуюся его сторонниками национальной. Она позволила ему нанести первые удары по «внутренним» противникам — в ноябре 1994 г. сформированная из числа сторонников движения ФАТХ полиция подавила выступление приверженцев ХАМАС в Газе. Ведущая организация палестинской оппозиции более не могла ссылаться на роль ХАМАС в годы первой интифады и требовать не менее 40% мест в будущих органах национального самоуправления [2. С. 28— 29]. Декларация принципов дала Арафату возможность утвердить ФАТХ в качестве ведущей политической силы ПНА.
20 января 1996 г. на территории обоих палестинских регионов прошли первые выборы главы ПНА и депутатов Законодательного совета. Обе выборные кампании были альтернативными и массовыми, в них приняли участие более 80% всех зарегистрированных избирателей. В обстановке продолжавшейся национальной эйфории, жестких мер в отношении религиозной оппозиции, сделавших невозможным ее открытое участие в кампании, Арафат получил свыше 87% голосов избирателей [18. Р. 175—176].
Итоги парламентских выборов также продемонстрировали победу ФАТХ, представители которого получили 51 место из 88 (в то время) в Палестинском законодательном совете [20. Р. 124]. Но господство ФАТХ в совете не привело к «однотонности» депутатского корпуса. Отказ ХАМАС участвовать в парламентских выборах не означал, что его сторонники не приняли в них участия в качестве «независимых»
кандидатов. В высшем органе палестинской законодательной власти были представлены как приверженцы ФАТХ (61% всех его депутатов), так и «независимые» — сторонники ХАМАС (5%) вместе с беспартийными «независимыми» [20. Р. 224]. ХАМАС в определенной степени «вошел» во власть, постепенно продвигаясь к превращению в системную оппозицию [2. С. 47]. Это подтверждалось и составом сформированного в июне 1996 г. первого правительства, где два министерских поста (коммуникаций, а также по делам молодежи и спорта) были предоставлены «независимым» — сторонникам ХАМАС [20. Р. 229].
Представленные в палестинском парламенте беспартийные «независимые» были связаны с влиятельными мусульманскими и христианскими клановыми группировками основных городов обоих палестинских регионов. В равной мере это относилось и к членам парламентской фракции ФАТХ. В отличие от них ни один из «независимых» — сторонников ХАМАС в парламенте и в первых правительствах ПНА не принадлежал к клановым семьям сектора Газа, представляя собой новую политическую элиту этого региона, черпавшую свою легитимность из харизмы шейха Ясина. Национальная же власть была союзом облаченных в партийные одеяния кланово-региональных группировок, концентрировавшихся вокруг Арафата. Основой легитимности ПНА было ее признание Израилем. Хрупкость этой системы была очевидна.
Воскрешение «биполярности» палестинского политического поля
В начале октября 2000 г. сектор Газа и Западный берег вновь стали ареной кровавых столкновений с вооруженными силами Израиля, началась интифада мечети Аль-Акса. ХАМАС говорил не только о продолжении первой интифады, «задачи которой не были решены», но и о приходе времени «освободителя Иерусалима Салаха ад-Дина аль-Айюби», ассоциируя себя с армией мусульманского полководца [6. С. 1].
Курс «национальной власти» обвинялся в неэффективности. В течение всего времени 1990-х гг. эта власть так и не смогла изменить экономическое положение жителей палестинских регионов. Их сельское население продолжало испытывать давление военных властей и официальных структур Израиля, продолжавших создание поселений. Периодическое блокирование этих регионов сказывалось на палестинских рабочих, востребованных израильским рынком труда. Власть (и лично самого Арафата) не без оснований обвиняли в коррупции и непотизме, расхищении зарубежной финансовой помощи, ограничении социальной мобильности.
Затягивание мирного процесса обостряло социально-экономические проблемы. 43,7% участников опроса, организованного в декабре 1997 г. Иерусалимским центром информации и коммуникаций, считали, что годы существования ПНА привели к ухудшению их материального положения, но подчеркивали, что оно может измениться к лучшему, если возникнет «суверенное национальное государство» [16. С. 45—47]. По данным того же социологического центра, если в июне 1995 г. в под-
держку процесса урегулирования высказывались 74,9% респондентов, то в августе 1998-го — только 55,6% [16. С. 31—33, 57—58]. Снижение затрагивало политически активные возрастные группы. Для респондентов в возрасте от 18 до 25 лет доля поддержки нормализации палестино-израильских отношений снизилась с 71,9% в июне 1995 г. до 63,6% в июле 1998-го [16. С. 59—60].
Рейтинг ФАТХ как правящей партии также снижался (с 46,6% в июне
1995 г. до 32,9% в мае 1998-го). Это относилось и к Арафату. Если в ноябре
1996 г. его рейтинг составлял 67,8%, то в сентябре 1997 г. — только 36,2%. Социум обоих палестинских регионов испытывал все большее разочарование в своем лидере. На этом фоне был очевиден рост популярности шейха Ясина — 0,4% в феврале 1996 г. и 5,6% в мае 1998-го. В свою очередь, росла и степень доверия к ХАМАС — 12,4% в ноябре 1996 г. и 18% в мае 1998-го [16. С. 48—49, 62—64].
В апреле 1997 г. в ходе опроса того же Иерусалимского центра были впервые поставлены вопросы об отношении респондентов к возможности «возобновления вооруженных операций против израильских объектов». Тогда 39,8% всех опрошенных заявили, что эти операции стали бы «подходящим ответом в нынешней политической ситуации». Одновременно 62,7% респондентов выступили за «эскалацию выступлений протеста против Израиля»; 31,3% среди них считали, что «власть должна поддержать эти выступления», и лишь 23,1% — «воспрепятствовать им» [16. С. 42—43].
В годы второй интифады национальная власть оказалась неспособна противостоять открытому проявлению насилия. Вооруженные формирования ФАТХ (наряду с Бригадами «Изз ад-Дин аль-Кассам») стали одной из сил, осуществлявших акции устрашения в границах ПНА и на израильской территории. Арафат следовал в русле господствовавших настроений, возобновив риторику «национальной и освободительной борьбы». Его пребывание в осажденной президентской резиденции в Рамалле возвращало ему ореол «жертвенного героизма». Но тот же ореол обретал и ХАМАС — в марте 2004 г. израильские специальные службы убили шейха Ясина, а в апреле того же года — его преемника Абдель Азиза ар-Рантиси. Новым лидером движения стал их соратник Халед Машаль.
Интифада мечети Аль-Акса подвергла корректировке политическую карту Западного берега и сектора Газа, восстановив равенство сил между ФАТХ и ХАМАС. Эта ситуация была итогом более ранних процессов, фиксировавшихся палестинскими социологами еще в конце 1990-х гг. Они отмечали, что сторонник ХАМАС — это житель, прежде всего, сектора Газа (30,7% его жителей поддерживали это движение) и, чуть в меньшей степени, Западного берега (26,8%). Приверженцами ФАТх в секторе Газа были 42,3% и на Западном берегу 43,9% всех опрошенных [17. С. 140—145]. Примерное равенство сил обеих политических структур создавало условия для их обращения к демократическим формам взаимодействия, тем более что вторая интифада клонилась к закату.
В январе 2005 г. (после смерти в ноябре 2004 г. Арафата) состоялись новые президентские выборы, а в январе 2006-го — парламентские.
Выборы главы ПНА вновь были альтернативными, в них участвовали не только премьер-министр и избранный после смерти Арафата председателем Исполкома ООП Махмуд Аббас, но и шестеро его соперников. Среди них два «независимых» — сторонники ХАМАС [21. Р. 49—52].
Программы кандидатов на пост главы ПНА кардинально не различались — они содержали с теми или иными нюансами положения, принципиальные для общества после очередной вспышки насилия. Речь шла о выходе из экономической стагнации, чреватой политическим и хозяйственным коллапсом. Кандидаты обещали избирателям «хлеб, работу, медицинское обслуживание, экономическое развитие, строительство новых домов», а также «бескомпромиссную борьбу с коррупцией и непотизмом». Эти положения сопровождались заявлениями о необходимости «создания суверенного государства» [1. С. 2—13].
Представители ХАМАС не требовали «уничтожения» Израиля и не квалифицировали Палестину как вакф, но призывали «уважать решения международной законности». Они провозглашали задачу создания «гражданского общества», действующего «на основе демократического законодательства» и «независимого от государства». Оба кандидата выступали как защитники женского равноправия и поборники «выработки хартии чести, регулирующей отношения между светскими и религиозными» группами политического действия [1. С. 8—13].
Победа на президентских выборах Махмуда Аббаса, получившего 62,3% голосов всех избирателей [3], была ожидаема. Он возглавлял палестинское правительство, имел поддержку международного сообщества и Израиля, становился новым лидером ООП и действовал как наследник своего предшественника. Результаты выборов в Законодательный совет демонстрировали иную картину политических предпочтений. На этих выборах победил блок «Перемены и реформа», созданный ХАМАС и некоторыми «независимыми» кандидатами. Он получил 76 мест в парламенте против 45 у ФАТХ [4].
Победа ХАМАС укрепила ситуацию «биполярности» — ФАТХ продолжал господствовать в руководстве ООП и в высшем эшелоне власти ПНА. Аббас сохранил за собой широкие полномочия в законодательной сфере и в областях, связанных с внешними связями, безопасностью и переговорами с Израилем. ХАМАС не располагал парламентским большинством в две трети (88 мест), что не позволяло ему определять процедуру принятия основных законов. Парламентская же фракция ФАТХ была обязана достигать консенсуса с депутатами, представляющими ХАМАС, чтобы обеспечить возможность принятия лоббируемых ею законодательных актов. Победа ХАМАС создала конституционный тупик, его преодоление было возможно при условии взаимодействия обеих фракций.
Опираясь на парламентское большинство, ХАМАС мог инициировать формирование нового правительства. Но это правительство должно было быть многопартийным. Внешние факторы обязывали ХАМАС продемонстрировать максимум реализма в понимании национального суверенитета. Он должен был учитывать и то, что его военизированное крыло уступало вооруженным формированиям, лояльным главе ПНА.
В феврале 2006 г. Аббас поручил лидеру избирательного списка «Перемены и реформа» Исмаилу Ханийе сформировать новое правительст-
во, но настоятельно рекомендовал парламентской фракции ФАТХ отказаться от участия в нем. Глава ПНА не был свободен в своих действиях. Его позиция определялась подходами Израиля, США и Евросоюза, продолжавших считать ХАМАС террористической организацией и угрожавших введением санкций против национальной власти.
В марте 2007 г., после кровавых столкновений между ФАТХ и ХАМАС в начале 2007-го в Газе, правительство «национального единства» во главе с Ханийей было все же сформировано. 16 министров этого правительства представляли ФАТХ, а также «независимых», а 8 министров — ХАМАС. Преданная гласности 16 марта 2007 г. его Политическая программа провозглашала стремление «сохранить перемирие (с Израилем. — Г. К.)» и превратить его во «всеобъемлющее, взаимное и согласованное во времени». Правительство обязалось «уважать международные соглашения», подписанные ООП [7].
Новая угроза экономических санкций в случае, если ХАМАС продолжит свое участие во властных структурах, подтолкнула Аббаса к тому, чтобы в июне 2007 г. в одностороннем порядке отправить «правительство национального единства» в отставку. Итогом этого шага стал вооруженный мятеж, предпринятый ХАМАС 15 июня 2007 г. в секторе Газа, и международные санкции в отношении этого палестинского региона.
ХАМАС: новый вариант «национального» исламистского проекта
1 мая 2017 г. на пресс-конференции в столице Катара Машаль представил Документ о генеральных принципах и политике (далее — Документ). Это был новый вариант национального действия, который значительно меньше обрамлялся религиозной риторикой. ХАМАС прощался со своим прошлым — в Документе отсутствовали указания на генетическую связь с Движением «Братья-мусульмане». Ислам провозглашался «религией мира и толерантности», устремленной к «умеренности» [8. Преамбула]. Стремление ХАМАС отмежеваться от обвинений в джиха-дистском салафизме было очевидным. Документ почти не апеллировал к «арабской и исламской нации».
Преамбула Документа говорила о Палестине как о «земле, где появился, с которой связан и которой принадлежит палестинский народ». Суть палестинского вопроса определялась так: «Проблемы народа, лишенного земли». Сама проблема возникла потому, что на «земле палестинцев» был реализован «захватнический и расистский сионистский проект», ответом на который стало «сопротивление, цель которого — освобождение земли, возвращение [к родным очагам] и создание суверенного государства со столицей в Иерусалиме» [8. Преамбула]. Границы этой «неделимой земли» четко маркировались: «От реки Иордан на востоке до Средиземного моря на западе, от Рас-эль-Накура2 на севере до Умм ар-Рашраш3 на юге» [8. Ст. 1].
2 Мыс на израильско-ливанской границе.
3 Арабская деревня, находившаяся на месте современного израильского города Эйлат.
Хотя в преамбуле Документа и говорилось, что «ислам возвысил Палестину», сама она рассматривалась не как вакф, а как собственность «единого», но «религиозно, культурно и политически многообразного палестинского народа». Иерусалим с его «мусульманскими и христианскими святынями» провозглашался не только «первой киблой4 и местом вознесения Пророка», но и «колыбелью Христа» [8. Ст. 7, 10]. ХАМАС определялся как «палестинское исламское национально-освободительное движение сопротивления», цель которого — «освобождение Палестины и противостояние сионистскому проекту, а устремления, задачи и методы действия опираются на ислам» [8. Ст. 7]. Документ подчеркивал при этом, что «борьба с сионистским проектом не является религиозной борьбой с иудеями». Антисемитские пассажи были опущены [8. Ст. 15—16].
Документ определял «сионистский проект» как «инструмент создания израильского образования», «основанного на попрании прав других и враждебного стремлению палестинского народа к свободе и самоопределению» [8. Ст. 14, 17]. Терминологически речь не шла об открытом призыве к уничтожению. Документ ограничивался провозглашением тех международно-правовых актов, которые сделали возможными еврейское поселенчество в Палестине и создание Израиля (Декларация Бальфура, мандат Великобритании, резолюция № 181 Генеральной Ассамблеи оОн о разделе Палестины), «не имеющими законной силы» [8. Ст. 18].
Отвечая на Декларацию принципов, Документ подтверждал неизменность позиции ХАМАС: «Вне зависимости от причин и обстоятельств, вне зависимости от длительности оккупации (времени существования Израиля. — Г. К.), никакие уступки части палестинской территории не возможны». Незыблемость позиций была очевидна — «полное («от реки до моря») освобождение Палестины» [8. Ст. 20]. То же самое относилось и к вопросу о палестинских беженцах, право на возвращение которых провозглашалось «естественным» [8. Ст. 12]. Декларация принципов и последовавшие за ней палестино-израильские договоренности «не могут привести к миру», а «сопротивление и джихад во имя освобождения Палестины — долг и честь для сынов ее народа» [8. Ст. 20, 23], как и «закон с точки зрения Божественных установлений и международного права» [8. Ст. 25].
В Документе присутствовали и еще более существенные нюансы. В нем признавалась необходимость созидания межпалестинских отношений на основе «плюрализма, демократического выбора и национального партнерства». Подчеркивая важность «перестройки ООП на демократической основе» [8. Ст. 28, 31], ХАМАС более не настаивал на союзе с властью лишь при условии ее перехода на религиозные позиции.
Стремление к «национальному партнерству» проявлялось в положении о том, что «создание независимого суверенного палестинского государства со столицей в Восточном Иерусалиме с возвращением беженцев к их очагам» должно стать «формой общенационального консенсуса». ХАМАС утверждал при этом, что речь не идет об «альтернативе освобождению Палестины» либо «признании сионистского образования» [8.
4 Сторона, в направлении которой молится мусульманин. Первоначально — Иерусалим.
Ст. 20]. Однако это положение воспринималось как частичное принятие существующей реальности. Содержавшееся же в Документе утверждение о «праве народа развивать методы и механизмы сопротивления», воплощавшемся в «управлении сопротивлением, требующим его эскалации либо снижения уровня» [8. Ст. 26], вытекало из контактов ХАМАС с израильской стороной и заключения ими обоюдовыгодных «перемирий».
ХАМАС как правящая партия: некоторые итоги
В начале мая 2017 г. Машаль покинул пост главы Политбюро Движения, а его место занял Ханийя, — в руководстве ХАМАС усилились позиции командиров Бригад «Изз ад-Дин аль-Кассам». Риторика ХАМАС менялась, становясь в большей мере национальной и менее религиозной. Речь отныне шла не об оппозиционном движении, а о политической структуре, обретшей власть и пытающейся решить проблемы сектора, сохраняя приверженность основополагающим принципам своей доктрины. Многочисленность этих проблем была очевидна.
На обстрелы территории еврейского государства (часто инициировавшиеся сторонниками действующего в секторе Газа «Исламского джихада») израильская армия отвечала разрушавшими инфраструктуру воздушными налетами и наземными операциями. Египетские и израильские санкции (как элемент международных санкций) превратили хозяйственную жизнь сектора в «экономику туннелей», по которым осуществлялись контрабандные поставки промышленных и продовольственных товаров из Египта. Осуществляя давление на ХАМАС, ПНА вводила «меры экономической оптимизации». В апреле 2017 г. распоряжением ее главы были прекращены выплаты израильской стороне за поставляемую в сектор Газа электроэнергию и сокращены на 30% зарплаты работающих там государственных служащих. Если в 2011 г. уровень «глубокой бедности» в секторе составлял 38,8%, то в 2017-м он достиг 53% [5], продолжая усугубляться.
Экономическая деградация и бедность снижали доверие жителей сектора к ХАМАС. Проведенный в августе 2017 г. опрос Иерусалимского центра информации и коммуникаций показал, что уровень этого доверия составлял только 22,9%. В то же время уровень доверия ФАТХ в секторе Газа достиг 34,7%. При этом Ханийя лидировал по популярности среди респондентов сектора — 17,1%, а рейтинг Аббаса был минимален — 3,3% [11. С. 17]. Немногим более года спустя (в январе 2018 г.) только 16,7% опрошенных в секторе Газа доверяли ХАМАС, ФАТХ же — 28,9%. Снижался и рейтинг Ханийи — 14,9%. В то же время популярность Аббаса увеличивалась до 10,7% [12. С. 17—18].
ХАМАС, однако, сохранял в своих руках власть. Это обеспечивалось не только подавлением инакомыслия (сразу же после его прихода к власти был нанесен удар по позициям сателлитов ФАТХ) и применением силы, но и курсом экономического laissez-faire5. Речь шла не только
5 Laissez-faire (фр. — позвольте делать), или принцип невмешательства, — экономическая доктрина, согласно которой государственное вмешательство в экономику должно быть минимальным.
о деятельности контрабандистов, сформировавших спаянную с ХАМАС страту местного общества, но и об отказе от регулирования деятельности локальных бизнес-структур (объединенных в Торгово-промышленную палату Газы), самостоятельно (но при учете мнения власти) развивавших контакты с внешними контрагентами. Неизменной осталась и связь рабочей силы сектора с израильским рынком труда, а шекель по-прежнему играл роль денежной единицы Газы.
Живущие в Газе респонденты Иерусалимского центра информации и коммуникаций лишь в последнюю очередь возлагали вину за свое положение на власть, предпочитая обвинять в этом Израиль и ПНА. 47% опрошенных в январе 2018 г. считали причиной прекращения поставок электроэнергии в сектор действия Израиля, 22,9% — ПНА и 22% — правительства ХАМАС [12. С. 12].
Приход ХАМАС к власти не означал разрушения уже существовавших в секторе государственных структур, которыми теперь руководило «правительство народного волеизъявления» Ханийи. ХАМАС считал, что ПНА должна финансировать учреждения образования, здравоохранения и социального обеспечения. Из этого вытекала высокая степень разочарования респондентов Газы в отношении администрации ПНА: в январе 2018 г. 42,7% респондентов считали «неудовлетворительной» работу органов здравоохранения, 25,6% — образования, 39,3% — социального обеспечения. Одновременно 85,8% респондентов высказывали мнение, что ПНА коррумпирована [12. С. 14—15]. 46% опрошенных в секторе были «пессимистичны» или «очень пессимистичны» в отношении ПНА [12. С. 5]. Отвечая в августе 2017 г. на вопрос о том, за Аббаса или Ханийю предпочли бы проголосовать респонденты сектора на президентских выборах, 30% опрошенных отдали свои голоса главе правительства ХАМАС (28% Аббасу) [11. С. 9]. В январе 2018 г. деятельность Аббаса на посту главы ПНА «не удовлетворяла» 66% опрошенных жителей сектора [12. С. 12].
Ликвидация влияния сторонников ФАТХ создала в секторе новые возможности социальной мобильности. Иранская и катарская финансовая помощь обеспечивала деятельность репрессивных структур и Бригад «Изз ад-Дин аль-Кассам», — их ряды пополняла безработная молодежь. Необходимость удовлетворения насущных жизненных проблем открывала простор для создания мастерских и цехов, примитивное оборудование не было препятствием для самодеятельности. Общество Газы архаизировалось, и одним из показателей этого процесса был высокий уровень религиозности, порождавший стоицизм в отношении санкций и израильских репрессий. Если в августе 2017 г. общепалестинский показатель религиозности составил 96,4%, то в секторе Газа — 97,8%. Тогда же 96,9% опрошенных говорили, что они постятся в течение всех дней рамадана, и 92,2% — ежедневно совершают все положенные молитвы [11. С. 11]. Власть ХАМАС оправдывалась обстоятельствами, в которых существует социум Газы.
Общество сектора высказывалось за решительные меры воздействия на еврейское государство. В сентябре 2017 г. «противниками» и «решительными противниками» возобновления палестино-израильских пере-
говоров были 49,8% респондентов, а 28,2% поддерживали вооруженные нападения на израильские объекты [11. С. 7—8]. В январе 2018 г. 50,2% респондентов считали необходимым для создания палестинского государства начать антиизраильское «вооруженное восстание», а 21,8% выступали за возобновление интифады [12. С. 10].
Закономерен вопрос: в чем же состояли причины коррекции позиции ХАМАС в отношении ФАТХ и ООП? Они вытекали из ситуации, складывавшейся в Газе.
Если в августе 2007 г., спустя два месяца после вооруженного мятежа в Газе, 34,3% жителей сектора считали необходимым «вернуться к правительству национального единства» (22% предлагали «провести внеочередные парламентские выборы» и 25,2% призвали «возобновить диалог» между обеими ведущими политическими структурами) [11. С. 9], то эта точка зрения могла быть объяснена тем, что в то время власть ХАМАС была далека от стабильности. Однако и в сентябре 2017 г. 60% респондентов предлагали сохранить ПНА под контролем ООП [11. С. 7].
Отвечая на вопрос о том, кто «несет ответственность» за межпалестинские столкновения в секторе Газа, 40,7% респондентов указывали на ХАМАС и 30,9% — на ФАТХ [11. С. 7—8]. В январе 2018 г. эти оценки мало менялись, — 42,4% опрошенных считали, что обе организации в равной мере ответственны за сохраняющийся разрыв отношений [12. С. 11]. Тогда же 70,2% респондентов полагали, что «примирение ХАМАС и ФАТХ» будет отвечать «интересам народа» [12. С. 7]. В сентябре 2017 г. 36,4% опрошенных поддержали «новый подход ХАМАС к вопросу о границах до июня 1967 г.» [11. С. 13].
* * *
Даже в момент своего становления ХАМАС не мог рассматриваться как исключительно исламистская организация: он выступал как структура, стремящаяся обрести национальный характер. За прошедшее время эта тенденция укрепилась. Это доказывали не только способность сохранить властные полномочия, но и последовательное движение к корректировке программных установок, а также перемены на уровне руководства, определявшиеся в том числе и эволюцией ближневосточной ситуации. Все это означает, что дальнейшее изменение его позиции (необходимое для решения палестинского вопроса и сопоставимое с уже произошедшей трансформацией ФАТХ) будет определяться реальным движением всех игроков на палестинской арене по пути исключающего политическое насилие урегулирования палестино-израильского конфликта.
Литература
1. Аль-Барамидж аль-интихабийя ли мурашшихи ар-риаса аль-фалястынийя [Предвыборные программы кандидатов на пост президента Палестины]. Рамалла, 2005.
2. Аль-Джабрауи А., Абу Амру З., Абу Люгд И., Аш-Шаккаки Х. Аль-Муарада аль-фалясты-нийя... иля айн? [Палестинская оппозиция... что дальше?] Наблус, 1994.
3. Аль-Интихабат ар-риасийя аль-фалястынийя [Палестинские президентские выборы]. 2005. — http://www.oppc.pna.net/mag/mag17/p1-17.htm (дата обращения: 02.03.2018).
4. Аль-Интихабат ат-ташриъийя ас-сания [Итоги вторых парламентских выборов]. 2006. — http:// www.elections.ps/Portals/30/pdf/PLC2006-ResultsFinalDistributionOfPLCSeats_AR.pdf (дата обращения: 04.04.2018).
5. Аль-Ихса яъалян муставаят аль-маиша фи Фалястын [Бюро статистики об уровне жизни в Палестине]. — http://www.pcbs.gov.ps/postar.aspx?tabID=512&lang=ar&ItemID=3114&mid=3915&wversion= Staging (дата обращения: 15.04.2018).
6. Аль-Муджаннад Т. Шукран, Шарон [Спасибо, Шарон!] // Аль-Мустакбаль (Бейрут). 2000. 07.10.
7. Ан-Насс аль-камиль ли барнамадж аль-хукума [Полный текст программы правительства]. — https://www.arab48.com (дата обращения: 28.05.2018).
8. Васика аль-мабадиа ва ас-сиясат аль-амма [Документ о генеральных принципах и политике]. — hamas.ps/ar/uploads/documents/599abf9aafa16768337c1242eb229e87b.pdf (дата обращения: 03.05.2018).
9. Декларация принципов о временных мерах по самоуправлению. — http://www.un.org/ru/ documents/decl_conv/declarations/oslo_agreements.html (дата обращения: 02.04.2018).
10. Иалян истикляль ли Дауля Фалястын [Декларация независимости Государства Палестина] // Ат-Тахаввуль ад-димукратый фи Фалястын [Демократическая трансформация в Палестине]. Иерусалим, 1999.
11. Иститляа ракм 90. Айлюль 2017 [Опрос № 90. Сентябрь 2017]. — http://www.jmcc.org/docu-mentsandmaps.aspx?id=875 (дата обращения: 25.05.2018).
12. Иститляа ракм 91. Канун ас-сани 2018 [Опрос № 91. Январь 2018]. — http://www.jmcc.org/ documentsandmaps.aspx?id=878 (дата обращения: 25.05.2018).
13. Кассис М. Илякат аль-фард би аль-муджтамаа ва баад кадая аль-муджтамаа аль-маданий фи Фалястын [Взаимоотношения индивидуума и общества, а также некоторые проблемы гражданского общества в Палестине] // Дирасат тахлилийя ли ат-таваджджухат ас-сиясийя ва аль-иджтимаъийя фи Фалястын [Аналитические исследования тенденций политического и социального развития в Палестине]. Наблус, 1997.
14. Коран / пер. и ком. И. Ю. Крачковского. М., 1982.
15. Мисак Харака аль-мукавама аль-ислямийя [Хартия Движения исламского сопротивления]. — http://palestine.paldf.net/Uploads/pdf/B3.pdf (дата обращения: 15.05.2018).
16. Натаидж иститляъат ар-рай хауль ара аль-фалястынийиин би аль-кадая ас-сиясийя аль-ания. 1993—1998 [Итоги опросов общественного мнения в связи с точкой зрения палестинцев по текущим политическим проблемам. 1993—1998]. Иерусалим, 1999.
17. Хиляль Дж. Кираа фи масх ли таваджухат аль-джумхур аль-фалястыний фи Ад-Дыффа аль-гарбийя ва кытаа Газа тиджах низам аль-хукм [Анализ тенденций общественного мнения палестинского населения Западного берега и сектора Газа в отношении системы власти] // Дирасат тахлилийя ли ат-таваджджухат ас-сиясийя ва аль-иджтимаъийя фи Фалястын.
18. Legrain J.-F. Autonomie palestinienne: la politique des neo-notables. — Les parties politiques dans les pays arabes. Le Machrek // Revue des mondes musulman et de la Mediterranee (Aix-en-Provence). 1998. № 81/82.
19. Mishal S., Sela A. HAMAS: A Behavioral Profile. Tel-Aviv, 1997.
20. The Palestinian Council. Jerusalem, 1998.
21. The Presidential Elections 2005. Guide Book. Ramallah, 2005. ♦
