CC BY
120
НАУЧНЫЙ ДИСКУР ГУМАНИТАРИСТИКИ
ГУМАНИТАРНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ КАК ОБЪЕКТ КУЛЬТУРОЛОГИИ: ОПРЕДЕЛЕНИЕ, ИЗУЧЕНИЕ, ТЕНДЕНЦИИ
Сергей Сергеевич ИППОЛИТОВ,
кандидат исторических наук, проректор по развитию, декан факультета государственной культурной политики Московского государственного института культуры, Москва, Россия
e-mail: nivestnik@yandex.ru
В статье рассматриваются культурные, правовые, социальные особенности понятия «гуманитарная деятельность», анализируется её современное состояние, проводятся исторические параллели. В статье предпринята попытка сформулировать определение гуманитарной деятельности, определить критерии соответствия и несоответствия какой-либо деятельности понятию «гуманитарная». Даётся определение гуманитарной деятельности, под которой, по мнению автора, следует понимать безвозмездную помощь нуждающимся группам людей, находящимся в состоянии гуманитарного кризиса вследствие военных действий, природных катаклизмов или гражданского противостояния, направленную на обеспечение условий их физического выживания, беспрепятственного доступа к жилью, питанию, медицинской помощи, образованию, культуре. Гуманитарная деятельность невозможна без соблюдения принципа ненасильственности, уважения культурных, религиозных и правовых норм стран-реципиентов, обеспечения равного доступа к помощи всех национальных, религиозных и социальных групп населения, которые в ней нуждаются. Ключевые слова: гуманитарная деятельность, ООН, российская эмиграция, гуманитарная катастрофа, гражданское противостояние.
HUMANITARIAN ACTIVITY AS AN OBJECT OF CULTURAL STUDIES: DEFINITION, STUDY, TRENDS
S. S. Ippolitov, Ph.D. (History), Vice-Rector for Development, Dean of the Faculty of State Cultural Policy, Moscow State Institute of Culture, Moscow, Russia
e-mail: nivestnik@yandex.ru
In article cultural, legal, social features of the concept "humanitarian activity" are considered, its current state is analyzed, parallels in history are drawn. In article an attempt to formulate definition of humanitarian activity, to define criteria of compliance and discrepancy of any activity to a concept "humanitarian" is made. The author defines humanitarian activities, which, according to the author, should be understood as gratuitous assistance to needy groups of people in a state of humanitarian crisis as
a result of hostilities, natural disasters or civil strife, aimed at ensuring the conditions of their physical survival, unhindered access to housing, food, medical care, education, culture. Humanitarian activities are impossible without respect for the principle of nonviolence, respect for the cultural, religious and legal norms of the recipient countries, ensuring equal access to assistance to all national, religious and social groups that need it.
Key words: humanitarian activity, UN, Russian emigration, humanitarian disaster, civil opposition.
В последние несколько десятилетий словосочетание «гуманитарная деятельность» является неотъемлемым элементом многочисленных дискуссий и частью общественно-политического дискурса многих стран мира. Но если любознательный читатель обратится к сетевым ресурсам и попробует найти точное определение этого понятия, то он с удивлением обнаружит, что такового не существует. Да, словосочетание «гуманитарная деятельность» часто употребляется в международном и национальном общественном пространстве, о гуманитарной деятельности звучат речи с трибуны ООН, ей посвящены многочисленные статьи в прессе. Но если внимательно вчитаться в публикуемые материалы, становится очевидно, что многие авторы и спикеры понимают под этим словосочетанием зачастую вещи диаметрально противоположные, а подчас и вовсе чудовищные. В качестве яркого примера можно привести наиболее частую ассоциацию, которую подсказывают поисковые машины в Интернете: гуманитарная интервенция и гуманитарная бомбардировка. Хочется верить, что это не единственное смысловое наполнение изучаемого понятия.
Целый ряд отечественных исследователей так или иначе подходили к необходимости осмысления понятия «гуманитарная деятельность». Однако опубликованные работы на эту тему сводились главным образом к образовательному аспекту проблемы. Речь велась о гуманитарности как характеристике и неотъемлемой части образовательного процесса [см.: 1; 3; 12 и другие].
Внимательному исследованию подвергалось гуманитарное сотрудничество в тех или иных областях между странами мира. В научных работах, опубликованных на эту тему, гуманитарная деятельность исследовалась как нечто само собой разумеющееся, всем известное и не требующее дополнительных определений понятие и часть общественной жизни [см.: 4; 5; 7; 9].
Однако так и не удалось обнаружить определения собственно гуманитарной деятельности, формулировку тех базовых принципов, на которых она должна строиться. Поэтому попробуем, наконец, сформулировать это определение; прояснить, какие сферы общественной, государственной, международной деятельности допустимо относить к понятию «гуманитарная»; рискнем выработать некоторые подходы к отнесению той или иной
активности к «гуманитарной деятельности» или какой-либо иной, предложив для этого понятный и доступный культурологический инструментарий.
Для решения поставленной задачи очертим круг тех видов человеческой деятельности, которые подходят под определение «гуманитарная» безусловно, не вызывая при этом негативных аллюзий.
Выход человечества из эпохи варварства ознаменовался первыми попытками ограничить безудержное торжество и неограниченную власть победителя над поверженным противником, а также привнести в процесс вооруженной борьбы элементы этики. Это так называемые Законы Ману, датируемые II веком до н.э. - I веком н.э. и запрещавшие использование отравленных стрел, убийство раненых и мирных землепашцев [2]. Сегодня это - Гаагские и Женевские конвенции, которые ввели в международное право свод гуманитарных норм и правил, призванных минимизировать страдания мирного населения в условиях военных действий и регламентировать применение особенно опасных видов вооружения. Эти международные акты стали основой того, что называется сегодня гуманитарным правом; без этого свода международных договоренностей современная система права просто немыслима. Вместе с тем некоторая регламентация действий воюющих держав в этих международных актах не затрагивает ситуацию, проистекающую из самого факта ведения войны: ситуацию гуманитарной катастрофы, возникающую «по итогам» вооруженного противостояния, и те действия, которые должны были бы предпринимать воюющие стороны для минимизации и исправления нанесенного ущерба.
Эту высокую миссию по оказанию помощи раненым на поле боя, а позднее и мирным жителям, пострадавшим от военных действий, взяло на себя Международное движение Красного Креста и Красного Полумесяца, основанное в 1863 году. Деятельность краснокрестных организаций в период Первой мировой войны, и особенно деятельность Российского и Американского Красных Крестов на территории России во время Гражданской войны, как раз и подводят нас к теме, вынесенной в заглавие данного исследования. Именно в этот период в гуманитарной деятельности организаций, ставивших перед собой цель оказания помощи пострадавшим в ходе военных действий, впервые начали проявляться элементы, которые через сто лет позволят говорить о кризисе гуманитарной деятельности как таковой.
Соотнесем два исторических события: гуманитарную деятельность Американского Красного Креста в Сибири и на Дальнем Востоке России в 1918-1920 годах и деятельность Международного комитета Красного Креста в конце 1990-х годов на юге Судана, в Конго-Браззавиле, Перу, Колумбии, в России (Чечне) и в ряде других стран и регионов.
История деятельности Американского Красного Креста в Сибири и на Дальнем Востоке России в период Гражданской войны даёт почву для
размышлений об иных, кроме заявленных, целей оказания помощи населению. После трагических событий 1917 года в России и начавшейся Гражданской войны деятельность иностранных организаций «на русском направлении» стала весьма престижной и сулила быстрый политический капитал. Американский Красный Крест не стал исключением. Наряду с безусловно нужной в тот тяжелейший исторический период помощью, которую через посредничество АКК зачастую оплачивали российские эмигранты в Америке для своих родственников в России, эта гуманитарная организация преследовала и иные цели. Осенью 1919 года Временное главное управление Российского общества Красного креста заслушало доклад своего представителя во Владивостоке о деятельности американцев в этом городе. В нём речь шла о том, что работа «Американского Красного Креста сводилась к рекламированию своей деятельности вместо действительно широкой помощи населению. Не отказываясь на словах от согласия осуществлять помощь русскому Красному Кресту и вести с ним совместную работу, американцы на деле ограничили свою помощь поставками крайне незначительного количества медикаментов, хирургических инструментов и материалов, а вместо совместной деятельности резко сократили свою работу в особых госпиталях, заняв для них лучшие помещения и принимая все меры к тому, чтобы вся деятельность их протекала исключительно под флагом Американского Красного Креста» [цит. по: 6, с. 111]. В том же 1919 году стали появляться свидетельства отказа Американского Красного Креста от обещанной помощи, что крайне негативно отразилось на формировании прифронтовых лазаретов в самый разгар военных действий.
А вот строки, написанные почти сто лет спустя сотрудником Постоянного представительства России при отделении ООН в Женеве: «В 1996-1997 годах МККК продолжал использовать свой особый статус "нейтральной гуманитарной" организации для прикрытия работы, в целом трудносовместимой с принципами гуманитарной деятельности. Так, наряду с большим объёмом действительно гуманитарной работы продолжалась косвенная поддержка сепаратистских, антиправительственных сил, групп террористов и организованной преступности в России (Чечне), на юге Судана, Конго-Браззавиле, Перу, Колумбии и других странах... Комитет является одним из ценнейших институтов сбора и анализа специальной и секретной информации, а также механизмом промышленного шпионажа. [10]».
Так какой же должна быть гуманитарная деятельность, чтобы полностью соответствовать заявленным принципам? Допустимо ли сочетание политических, экономических, военных, разведывательных целей с оказанием гуманитарной помощи? На каких принципах она должна базироваться? Ответ на эти вопросы мы можем попробовать отыскать ещё в одном наблюдении уже упомянутого сотрудника ООН, называющего опре-
делённые действия международных гуманитарных организаций «столь нелепыми и вредными [10]», что они, по мнению автора, вполне соотносимы с последствиями самих войн и стихийных бедствий. Конечно, на наш взгляд, в таком утверждении есть значительное преувеличение. Однако не вызывает сомнений тот факт, что непрофессиональное, неумное, ангажированное и политически мотивированное «гуманитарное» вмешательство в дела суверенных государств часто оборачивается обострением национальных, межконфессиональных и межплеменных конфликтов, и примеры Азии и Африки в этом смысле являются наиболее вопиющими.
Таким образом, становится очевидно, что осуществление гуманитарной деятельности невозможно без учёта культурных особенностей, культурного контекста, обычаев, верований и религиозных устоев того региона, где эта деятельность осуществляется. Планирование и осуществление гуманитарных акций с позиции культурного и цивилизационного гегемона, несущего свет и благодеяние «необразованным туземцам», может привести к эффекту, прямо противоположному ожидаемому; гуманитарные акции могут быть восприняты получателями помощи как оскорбительные, унижающие их достоинство. Результатом может стать обострение гуманитарной ситуации, рост насилия и углубление культурных противоречий между нуждающимися людьми и «благодетелем».
Из сказанного проистекает другой принцип гуманитарной деятельности - её ненасильственность. Как сказал герой известного советского фильма, «осчастливить против желания нельзя». Появление в общественно-политическом дискурсе словосочетания «гуманитарная интервенция» должно служить вербальным маркером планируемой агрессии; пропагандистским клише, свидетельствующим о подготовке общественного мнения к нарушению международного права в отношении суверенного государства под предлогом осуществления гуманитарной деятельности. Последний президент Чехословакии и первый президент Чехии Вацлав Гавел в своем интервью газете «Le Monde» 29 апреля 1999 года произнес слова, ставшие впоследствии горьким и саркастическим обозначением политики насильственного вмешательства в дела независимого государства под гуманитарным предлогом: «Я думаю, что во вторжении НАТО в Косово имеется элемент, в котором никто не может сомневаться: воздушные атаки, бомбы не вызваны материальной заинтересованностью. Их характер - исключительно гуманитарный: главную роль играют принципы, права человека, которые имеют приоритет даже над государственным суверенитетом. Это делает вторжение в Федерацию Югославия законным даже без мандата ООН» [13].
На глазах изумлённой публики произошла мгновенная подмена ценностей. Понятие «гуманитарность» оказалось жестко привязано к насильственным действиям, осуществляемым незаконно, без оглядки на
международное право и неизбежный ущерб жизни и здоровью людей. Открылось «Окно Овертона»: рамки допустимого спектра мнений в публичных высказываниях с точки зрения общественной морали, публичной этики и просто здравого смысла были внезапно сломаны. То, что ранее в общественной морали было абсолютно недопустимо, преступно и противоречило самой идее гуманитарности, в одночасье стало вполне приемлемым способом достижения поставленных политических целей. Будучи однажды приоткрытым, «Окно Овертона» в понимании определения «гуманитарная деятельность» продолжает распахиваться всё более, и сегодня никого не удивляют «гуманитарные» залпы ракет, «гуманитарные» вторжения и «гуманитарные» наказания «провинившихся» государств и правительств.
Сам собой напрашивается следующий тезис: гуманитарная деятельность не может быть предваряема или сопровождаема политическими или иными условиями. Осуществление гуманитарных программ в нуждающихся странах и регионах не может сопровождаться требованиями по изменению политического строя, образовательных программ, традиционных укладов или культурных устоев общества. Попытки внедрения «правильных» образовательных или культурных «продуктов» под видом гуманитарной деятельности; навязывание иных, нетрадиционных для данного общества, моделей поведения [8, с. 24]; ревизия местных образовательных и культурных программ; создание «альтернативной» истории и культуры, продвижение и популяризация произведений искусства, шокирующих культурные предпочтения местных жителей, - все эти признаки свидетельствуют о вторичности гуманитарной деятельности по сравнению с политическими или иными целями в данном регионе.
В этом же ряду признаков находится и избирательность гуманитарной деятельности. Оказание помощи по национальному, этническому, территориальному принципу в рамках локального региона гуманитарного бедствия; выбор объекта гуманитарной деятельности по религиозному, культурному, социальному признаку может свидетельствовать о попытке создания псевдогуманитарными методами зон иностранного влияния, сепаратизма, протестного потенциала с целью изменения государственного или конституционного строя страны-реципиента.
Немаловажным фактором в оценке целей гуманитарной деятельности является правовая культура её исполнителей. Пренебрежение местным законодательством, внедрение в правовое поле страны - объекта гуманитарной деятельности - собственных правовых норм, требование законодательного иммунитета для работников гуманитарных миссий также выходят за рамки гуманитарной деятельности.
Обратимся вновь к оценке современного состояния гуманитарной деятельности сотрудником Постоянного представительства России при отде-
лении ООН в Женеве: «По общему признанию, за последние 3-4 года международная гуманитарная деятельность претерпела серьёзные изменения. Глубокий кризис охватил практически все составляющие гуманитарного сообщества, отразился на идеологии и методах его работы. Многие догмы, на которых ранее основывался гуманитаризм, обнаружили свою несостоятельность. Прежде всего, в Сомали, Либерии, Конго, Руанде, Бурунди, других странах был развенчан миф о новой особой миссии "культурного героя" - белого человека, продолжающего традиции миссионеров и несущего "дикарям" свет разума и плоды цивилизации в виде гуманитарной помощи и брошюр Центра ООН по правам человека. На "языке ООН" этот миф укладывается в магическую формулу: предупреждение конфликтов, посткризисная реабилитация, восстановление и дальнейшее развитие обществ по светлому пути демократии и прав человека. На самом же деле, и это уже не раз повторялось в истории, "столкновение цивилизаций" часто приводит к парадоксальному результату - "одичанию" учителей и озлобленности учеников. Отсюда и многочисленные нападения на персонал гуманитарных организаций, которые нередко провоцируются его пренебрежительным отношением к местным нравам и обычаям» [10].
С другой стороны, поняв, какой гуманитарная деятельность НЕ должна быть, отметим удачный исторический опыт, полученный в ходе преодоления последствий международных конфликтов и масштабных бедствий, позволяющий сформулировать критерии гуманитарной деятельности, преследующей заявленные цели.
В качестве таковой на переднем плане оказывается деятельность благотворительная. Существует значительное количество определений благотворительной деятельности. Одно из них содержится в Федеральном Законе РФ «О благотворительной деятельности и благотворительных организациях», вступившем в действие 7 июля 1995 года: «Добровольная деятельность граждан и юридических лиц по бескорыстной (безвозмездной или на льготных условиях) передаче гражданам или юридическим лицам имущества, в том числе денежных средств, бескорыстному выполнению работ, предоставлению услуг, оказанию иной поддержки».
Это вполне добротное определение, которое можно было бы принять за основу. Однако, на наш взгляд, оно слишком сужает гуманитарный посыл этого альтруистического явления, сводя его к предоставлению некоего набора материальных благ. Вместе с тем благотворительная деятельность в ХХ веке вышла за рамки только лишь материального вспомоществования нуждающимся. Наиболее яркие примеры такой деятельности можно обнаружить в истории российской эмиграции первой волны, когда российская благотворительность стала одним из факторов сохранения национальной культуры и идентичности во враждебной среде изгнания.
Благотворительная - гуманитарная - деятельность российских общественных организаций, например Российского общества Красного Креста, Земского союза, многочисленных профессиональных и воинских сообществ, по сохранению в эмиграции русской культуры, образования, языка; по строительству православных храмов, библиотек и музеев; по созданию русских школ и высших учебных заведений стала одной из составляющих культурного феномена, получившего наименование «Русское Зарубежье». Эта гуманитарная деятельность наших соотечественников в изгнании оставила столь яркий след в отечественной и мировой культуре, что её влияние продолжает до сих пор прослеживаться в литературе, архитектуре, исполнительском и изобразительном искусстве многих стран мира.
Но наиболее значимым опытом гуманитарной деятельности, который может служить образцом разрешения острейших гуманитарных проблем, стала деятельность Фритьофа Нансена по определению правового статуса российских беженцев. Являясь с 1921 года верховным комиссаром Лиги Наций по вопросам беженцев, он выступил с инициативой введения в оборот унифицированного удостоверения личности беженца, получившего в его честь наименование «Нансеновский паспорт». Этот документ сыграл важнейшую роль в жизни российских эмигрантов в ситуации правовой неопределённости, позволив лицам без гражданства (апатридам) получать убежище в странах Европы и Америки.
Так что же такое гуманитарная деятельность, возможна ли она в принципе? Попробуем сформулировать определение, основываясь на предложенных тезисах.
Под гуманитарной деятельностью следует понимать безвозмездную помощь нуждающимся группам людей, находящимся в состоянии гуманитарного кризиса вследствие военных действий, природных катаклизмов или гражданского противостояния, направленную на обеспечение условий их физического выживания, беспрепятственного доступа к жилью, питанию, медицинской помощи, образованию, культуре. Гуманитарная деятельность невозможна без соблюдения принципа ненасильственности, уважения культурных, религиозных и правовых норм стран-реципиентов, обеспечения равного доступа к помощи всех национальных, религиозных и социальных групп населения, которые в ней нуждаются.
Возможна ли в принципе гуманитарная деятельность, которая соответствовала бы тем высоким заявленным принципам, которые декларируются сегодня международными организациями? Достижимо ли это? На наш взгляд, обострение идеологических, национальных, экономических противоречий в мире делает достижение этих высоких целей малореальным. Опыт последних десятилетий показывает, что все без исключения международные гуманитарные организации в той или иной степени зави-
симы от крупных международных игроков и при реализации своих гуманитарных программ не могут избежать ангажированности и предвзятости. Отчасти это признают и сами чиновники, ответственные за гуманитарную деятельность. Так, заместитель Генерального директора Международного комитета Красного Креста Беат Швайцер в своей статье для «Международного журнала Красного Креста» пишет следующее: «В последние годы ярлык "гуманитарный" всё чаще используется западными правительствами для оправдания новой и зачастую спорной политики в области безопасности. Использование гуманитарных соображений для оправдания международных военных интервенций ... привело к возобновлению дискуссий между международными гуманитарными организациями и НПО об этических принципах гуманитарной деятельности . Гуманитарные организации, зачастую вопреки своему желанию, оказываются втянутыми в политическую и военную деятельность.» [11].
Судя по тенденции, наблюдаемой в гуманитарной деятельности последних десятилетий, дискуссии об этическом, культурном и практическом наполнении этого понятия продолжатся. Возможно, со временем произойдёт постепенное смещение «центра тяжести» в гуманитарной деятельности от международных организаций к национальным общественным и частным объединениям, которые смогут выстроить свою работу на универсальных принципах гуманности. Однако, невзирая на многовековой путь, пройденный гуманитарной деятельностью в общественном сознании, дальнейшая дорога представляется не менее тернистой.
Литература
1. Братченко С. Л. Введение в гуманитарную экспертизу образования : методическое пособие. - Санкт-Петербург : Санкт-Петербургский государственный университет педагогического мастерства, 2003.
2. Булич С. К. Ману, законы // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 томах (82 т. и 4 доп.). - Санкт-Петербург, 1890-1907.
3. Врублевская Е. Г. Гуманитарные основы педагогической деятельности. - Хабаровск : Изд-во ДВАГС, 2006.
4. Зокоева З. В. Международная региональная неправительственная организация «Платформа Диалог Евразия»: история создания и деятельности в 19982012 гг. : автореф. дис. на соиск. учен. степ. кандидата исторических наук : 07.00.15 / Зокоева Залина Валерьевна. - Санкт-Петербург, 2018.
5. Ибрагимов И. А. Стратегия эффективного влияния. Внешняя политика «мягкая сила» и энергетическая дипломатия Азербайджана в XXI веке. - Москва : Весь мир, 2016.
6. Ипполитов С. С. «Я видел мёртвых.» : Российское общество Красного Креста и Американский Красный Крест в Сибири и на Дальнем Востоке в 19181920 гг. // Россия и современный мир. - 2018. - № 1.
7. Ли Мэнлун. Китайско-российское гуманитарное сотрудничество в XXI в.: тен-
денции и перспективы : автореф. дис. на соиск. учен. степ. кандидата исторических наук : 07.00.15 / Ли Мэнлун. - Москва, 2018.
8. Миронов А. С. Раздувай и властвуй. - Москва : Добросвет-2000, 2001.
9. Стажировка в Германии: научные работы студентов Московского городского университета управления Правительства Москвы. - Москва : Московский городской университет управления Правительства Москвы, 2006.
10. Чумарев С. Международная гуманитарная деятельность: кризис идеологии [Электронный ресурс]. - URL: http://old.nasledie.ru/politvne/18_30/article. php?art=0
11. Швайцер Б. Моральные дилеммы гуманитарной деятельности в эпоху «гуманитарных» военных интервенций // Международный журнал Красного Креста. - 2004. - № 853-855.
12.Эпштейн М. Конструктивный потенциал гуманитарных наук. - Москва : РГГУ, 2006.
13.Havel V. Moi aussi je me sens albanais. Le monde. 1999. 29 Avril. - URL: http://www.lemonde.fr/cgi-bin/ACHATS/acheter.cgi?offre=ARCHIVES
