CC BY
146
уДК 327.7
10.52070/2500-347Х_2021_1_842_35
И. К. Харичкин, П. В. Шамаров
Харичкин И. К., доктор философских наук, профессор профессор кафедры политологии
Института международных отношений и социально-политических наук Московского государственного лингвистического университета harichkin@starlink.ru
Шамаров П. В., кандидат военных наук, доцент доцент кафедры Военной академии Министерства обороны Российской Федерации pvs291189@gmail.com
гуманитарная деятельность как мягкая геополитическая СИЛА СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ
В статье исследуется отечественная гуманитарная деятельность с позиции повышения геополитического влияния России в мире. Анализируются основополагающие российские доктринальные документы в сфере гуманитарной деятельности, которая изучается под углом «мягкой силы» России в рамках института ее национальногосударственного миротворчества. Резюмируется фактическое игнорирование гуманитарной практики из номенклатуры внешнеполитических инструментов страны по повышению ее международного влияния и продвижению национальных интересов, реализация такой деятельности преимущественно с упором на благотворительность, а не наращивание геополитического влияния нашего государства. На основе анализа новейшей гуманитарной политики и практики России в Европе и на Ближнем Востоке постулируется вывод о необходимости включения гуманитарной деятельности в перечень перспективных национальных средств из арсенала мягкой силы России в целях продвижения за рубежом ее национальных интересов, повышения международного имиджа и внешнеполитического влияния. Обосновывается положение об интеграции отечественной гуманитарной практики в содержание перспективной Концепции международной миротворческой деятельности Российской Федерации, направленной на обеспечение ее национальной безопасности, продвижение и защиту национальных интересов. Ключевые слова: гуманитарная деятельность; гуманитарная практика; гуманитарная сфера; миротворчество; геополитическое влияние; национальные интересы.
I. K. Kharichkin, P. V. Shamarov
Kharichkin I. K., Doctor of Philosophy (Dr. habiL), Prof.
Professor at the Department of Political Science
Institute of International Relations and Socio-Political Sciences
Moscow State Linguistic University
harichkin@starlink.ru
Shamarov P. V., PhD (Military Sciences), Assoc. Prof. Assoc. Prof. at the Department of the Military Academy of the Ministry of Defense of the Russian Federation pvs291189@gmail.com
HUMANITARIAN ACTIVITIES AS A SOFT GEOPOLITICAL POWER OF MODERN RUSSIA
The article examines domestic humanitarian activities from the standpoint of increasing Russia's geopolitical influence in the world. The article analyzes the fundamental Russian doctrinal documents in the field of humanitarian activity, which is studied from the angle of Russia's soft power within the framework of the institution of its national-state peacekeeping. It summarizes the factual removal of humanitarian practice from the nomenclature of the country's foreign policy instruments to increase its international influence and promote national interests, the implementation of such activities mainly with an emphasis on charity, and not increasing the geopolitical influence of our state. Based on the analysis of the latest humanitarian policy and practice of Russia in Europe and the Middle East, it is postulated that it is necessary to include humanitarian activities in the list of promising national means from the arsenal of Russia's soft power in order to promote its national interests abroad, improve its international image and foreign policy influence. Substantiates the provision on the integration of domestic humanitarian practice into the content of the promising Concept of the international peacekeeping activity of the Russian Federation aimed at ensuring its national security, promoting and protecting national interests. Key words: humanitarian activity; humanitarian practice; humanitarian sphere; peacekeeping; geopolitical influence; national interests.
Введение
Актуализация такого важного геополитического феномена современности, как миротворчество, выступающего в сложных международных условиях не только в качестве эффективного механизма ООН по поддержанию всеобщей безопасности и глобальной стабильности, но и эффективного рычага внешнеполитического влияния наиболее значимых мировых акторов, объективно предопределяет повышение востребованности в мире международной гуманитарной деятельности [Иванов 2020; Что такое деятельность по поддержанию мира URL; Харичкин, Шамаров 2020].
Указанная тенденция обусловлена связью внутренней, внешней и наднациональной политики, что позволяет как в теоретическом, так и практическом смыслах интегрировать воедино (с точки зрения повышения внешнеполитического влияния России) отечественную
миротворческую и гуманитарную деятельность, органично и взаимно дополняющих друг друга [Райнхард 2019].
Основные политические документы в сфере гуманитарной деятельности России
Одним из важнейших документов в сфере отечественной гуманитарной практики является Указ Президента России от 7 мая 2012 г. № 605 «О мерах по реализации внешнеполитического курса Российской Федерации». Контент-анализ его содержания свидетельствует не только об отстаивании нашей страной «безальтернативности политико-дипломатического урегулирования региональных конфликтов на основе коллективных действий международного сообщества»1, но и федеральных планах по интенсивному наращиванию Россией международных гуманитарных связей.
В этой сфере предполагается: активная защита универсальных прав человека; противодействие попыткам использования правозащитных концепций в качестве инструмента политического давления и вмешательства во внутригосударственные дела; обеспечение защиты прав, свобод и законных интересов российских граждан и соотечественников за рубежом; меры по расширению отдачи российских заграничных консульских учреждений и увеличение соответствующих бюджетных расходов; создание юридических механизмов для эффективной защиты прав и законных интересов российских детей, усыновляемых или удочеряемых за рубежом; укрепление позиций русского языка в мире; расширение зарубежного культурного присутствия России; развитие сети ее центров науки и культуры2.
В действующей Стратегии национальной безопасности Российской Федерации от 31 декабря 2015 г., помимо «приоритетной внешнеполитической приверженности в использовании прежде всего... механизмов дипломатии и миротворчества»3, декларируется также
1 Указ Президента РФ от 7 мая 2012 г. № 605 «О мерах по реализации внешнеполитического курса Российской Федерации», п. 1 (н) (Российская газета, 09.05.2012).
2 Там же, п. 1. (т.).
3 Указ Президента Российской Федерации от 31 декабря 2015 г. № 683 «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации», п. 29 (Российская газета, 31.12.2015).
намерение «участвовать в проводимых под эгидой ООН и других международных организаций мероприятиях по ликвидации природных и техногенных катастроф и иных чрезвычайных ситуаций, а так-
^ 1 же в оказании гуманитарной помощи пострадавшим странам»1.
Более подробно содержание гуманитарной деятельности России изложено в ее ключевом доктринальном документе, формулирующем отечественную «систему взглядов на базовые принципы, приоритетные направления, цели и задачи внешней политики»2 - Концепции внешней политики Российской Федерации в редакции 2016 года.
В частности, документ идентифицирует в качестве одной из приоритетных задач отечественной внешнеполитической деятельности в области обеспечения национальных интересов и реализации стратегических национальных приоритетов России именно разрешение проблемы в сфере международного гуманитарного сотрудничества.
Осуществить такое целеуказание предполагается в том числе посредством «усиления роли России в мировом гуманитарном пространстве, распространения и укрепления позиций русского языка в мире, популяризации достижений национальной культуры, национального исторического наследия и культурной самобытности народов России, российского образования и науки, консолидации российской диаспоры»3. Однако текст данного документа, даже в тематическом подразделе «Международное гуманитарное сотрудничество и права человека», не определяет мероприятия действительно гуманитарной природы и свойства, а перечисляет, по нашей оценке, набор стандартных фраз из политического глоссария по традиционным демократическим устоям и ориентирам.
Например, Концепция призывает к: приверженности универсальным демократическим ценностям и правам человека; гуманизации социальных систем во всем мире; защите интересов и прав российских граждан за рубежом; изучению в мире русского языка; развитию на межгосударственном уровне культурных и гуманитарных связей славянских народов; противодействию экстремизму, неонацизму,
1 Указ Президента Российской Федерации от 31 декабря 2015 г. № 683 «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации», п. 104
(Российская газета, 31.12.2015).
2 Концепция внешней политики Российской Федерации (утв. Указом Президента России 30.11.2016 г., п. 1 (Российская газета, 01.12.2016).
3 Там же, п. 3 (и).
расовой дискриминации, агрессивному национализму, антисемитизму, ксенофобии и др. При этом международное гуманитарное сотрудничество идентифицировано как средство налаживания межциви-лизационного диалога, достижения согласия и обеспечения взаимопонимания между народами1, а в качестве элемента международной политики названо использование во внешнеполитических целях инструментов мягкой силы, в число которых (в дополнение к традиционным дипломатическим методам) отнесен потенциал информационно-коммуникационных возможностей; гражданского общества; гуманитарных методов и технологий2.
Интегративный контент-анализ отечественных доктринальных документов в сфере гуманитарной деятельности России
Приходится констатировать, что ранее перечисленные программные задачи всех вышеприведенных концептуально-доктринальных документов России не формулируют содержание гуманитарных задач страны, а являются субъектами ее культурной дипломатии (система мер государственных и неправительственных акторов, решающих внешнеполитические задачи на основе национальных культурных механизмов: обмена мнениями, информацией, произведениями искусства и другим культурным достоянием) [Мухаметов 2014; Cummings 2003], а также публичной дипломатии (политика официального и неформального воздействия одного государства на население другого в интересах достижения внешнеполитических целей) [Публичная дипломатия. Теория и практика 2017; Шамугия 2017]. Реализация указанных внешнеполитических механизмов и является одним из основных способов наращивания потенциала мягкой силы современного государства [Nye 2008].
Со своей стороны считаем, что если вынести за скобки прилагательные «российский или русский», то такое универсально-корректное, удобное и общеприменимое официальное позиционирование сущности отечественной гуманитарной практики удовлетворит формальным национальным признакам и политическим запросам любого суверенного актора, включая наших геополитических, в том числе трансатлантических конкурентов и контрагентов.
1 Концепция внешней политики Российской Федерации (утв. Указом Президента России 30.11.2016 г., п. 45 (Российская газета, 01.12.2016).
2 Там же, п. 9.
В целом, признавая необходимость реализации перечисленных в текстах указанных документов гуманитарных задач в качестве ключевых направлений внешней и внутренней политики России (особенно в отношении защиты прав русскоязычных меньшинств на территории бывшего СССР, в первую очередь, в странах Балтии и Украине), приходится констатировать очевидность их малосодержательной сущности, не определяющей отечественную гуманитарную деятельность с точки зрения мировых академических и национальных подходов, международной практики ООН и ведущих наднациональных неправительственных гуманитарных организаций (Международный Комитет Красного Креста, Международная Федерация Обществ Красного Креста и Красного Полумесяца, «Врачи без границ», Оксфэм Интернэшенэл и др.).
Считаем, что такое непонимание природы гуманитарной практики обусловлено тем обстоятельством, что в отечественной нормативной политической базе наличествует дефицит доктринальных источников, четко формулирующих дефиницию «гуманитарная деятельность России». Одновременно отмечается и серьезная недооценка важности именно практической работы «в поле» и подмена ее содержания различными символическими и «окологуманитарными» зарубежными проектами: теоретизированными дискуссиями и круглыми столами; культурными мероприятиями (выставки, концерты, презентации); другими подобными акциями, не имеющими, по нашему мнению, принципиального значения как для самой гуманитарной практики России и ее реальной помощи пострадавшему иностранному населению, так и наращивания отечественного геополитического влияния в мире [Примаков 2019].
Указанная ситуация спровоцировала, по нашему мнению, исключение гуманитарной деятельности из номенклатуры российских внешнеполитических инструментов и отказ России от позиционирования данной практики в качестве действенного способа из арсенала мягкой силы государства.
Проведенный источниковый анализ позволил выделить в российском законодательстве только одно нормативно закрепленное понятие «гуманитарная помощь (содействие)». Под последней понимается «вид безвозмездной помощи (содействия), предоставляемой для оказания медицинской и социальной помощи малообеспеченным, социально незащищенным, пострадавшим от стихийных бедствий и других чрезвычайных происшествий группам населения, для ликвидации последствий стихийных бедствий и других чрезвычайных
происшествий, расходы на транспортировку, сопровождение и хранение указанной помощи (содействия)»1.
Принципиальная сущность и значение перспективной гуманитарной практики России
Такая «узкая» трактовка содержания гуманитарной помощи без учета международного аспекта исключает, по нашему мнению, гуманитарную деятельность из арсенала мягкой силы России - эффективного внешнеполитического инструмента ее геополитического воздействия. Полагаем, что данное понятие определяет только одну и далеко не главную характеристику гуманитарной помощи - ее реализацию на основе безвозмездности, при этом полностью игнорирует геополитическое значение и внешнеполитическую направленность гуманитарной сферы.
Такая серьезная недооценка принципиального содержания и геополитической природы гуманитарной деятельности спровоцировала, по нашему мнению, достаточно «поверхностное» отношение государства к данному перспективному внешнеполитическому институту, на нужды которого Правительством России ежегодно выделяется мизерная сумма в размере 50 тыс. долл.2
Разделяем научное мнение, что гуманитарная деятельность - это не только благотворительная помощь малообеспеченным, социально незащищенным и пострадавшим от различных бедствий, а в первую очередь эффективный внешнеполитический способ государства легитимно вмешиваться в политику других международных акторов. При этом указанные действия не противоречат гуманитарным принципам
1 Федеральный закон от 4 мая 1999 г. № 95-ФЗ «О безвозмездной помощи (содействии) Российской Федерации и внесении изменений и дополнений в отдельные законодательные акты Российской Федерации о налогах и об установлении льгот по платежам в государственные внебюджетные фонды в связи с осуществлением безвозмездной помощи (содействия) Российской Федерации, Ст. 1. // Официальный сайт Президента России. URL: http://www. kremlin.ru/acts/bank/13790 (дата обращения: 13.12.2020).
2 Постановление Правительства РФ от 31 августа 2000 г. № 644 «О порядке оказания помощи иностранным государствам в ликвидации чрезвычайных ситуаций», п. 2 (с изменениями и дополнениями) // Информационно-поисковая системе «Гарант». URL: http://base.garant.ru/182477/ (дата обращения: 15.12.2020).
нейтралитета, независимости, гуманности и равноудаленности; материализуют внешнеполитические установки государств-доноров, являются гибким геополитическим механизмом по оперативному оказанию в кризисных условиях поддержки своим союзникам и поводом для легального национального присутствия России за рубежом [Борисов 2020, с. 203-206].
Содержание гуманитарной деятельности ООН
Вместе с тем Объединенные Нации официально не приводят универсального определения международной гуманитарной деятельности, анализ сложившейся практики которой в ООН, тем не менее, позволяет сформулировать такое интегрированное понятие.
Так, под «международной гуманитарной помощью» предлагается понимать комплекс мероприятий, реализуемый Управлением Верховного комиссара ООН по делам беженцев в интересах: а) координации международной гуманитарной деятельности; б) осуществления, обеспечения и защиты гуманитарных программ и мероприятий, в том числе в рамках ликвидации последствий стихийных и антропогенных бедствий, постконфликтного восстановления и миростроительства; в) обеспечения в чрезвычайных ситуациях (масштабные внутренние и межгосударственные кризисы, вооруженные конфликты, природные и техногенные катастрофы, с которыми национальные власти самостоятельно справиться не могут) физической безопасности сотрудников гуманитарных организаций, беженцев и внутренне перемещенных лиц; г) оказания двум последним категориям лиц различной помощи, в том числе прямой донорской, экстренной продовольственной и медицинской. Поясним, что внутренне перемещенными лицами считаются индивидуумы, вынужденные покинуть свое место жительства в целях уклонения от войны, насилия любого рода, нарушений прав человека, природных и антропогенных катастроф, но при этом не пересекавшие национальных границ своей страны.
Напомним, что именно Управление по координации гуманитарной деятельности ООН синхронизирует международную помощь со стороны гуманитарного сообщества - партнеров-доноров как в системе ООН, так и за ее рамками (национальные правительства, неправительственные организации, другие наднациональные структуры) в ходе гуманитарных кризисов, выходящих за пределы возможностей
или мандата какого-либо одиночного актора. При этом гуманитарная поддержка пострадавшему населению оказывается через Центральный фонд реагирования на чрезвычайные ситуации, средства которого формируются посредством добровольных взносов. Например, в период 1992-2012 гг. Управление смогло аккумулировать более 42 млрд долл. США на оказание чрезвычайной помощи по 330 кризисным ситуациям.
Предоставление защиты и содействие пострадавшему населению в условиях гуманитарных кризисов оказывают такие структуры ООН, как: Детский фонд (именно несовершеннолетние и женщины составляют большинство беженцев и внутреннее перемещенных лиц); Всемирная продовольственная программа; Продовольственная и сельскохозяйственная организация ООН; Всемирная организация здравоохранения; Фонд ООН в области народонаселения и Программа развития ООН в интересах стимулирования самодостаточности и повышения жизненного уровня, а также восстановления институтов управления и власти, гражданской инфраструктуры и нормальной жизни; оказания продовольственной и сельскохозяйственной помощи; поддержки программам демобилизации бывших комбатантов, проведения операций по разминированию, возвращению и реинтеграции беженцев и внутренне перемещенных лиц.
Защита сотрудников гуманитарных организаций от физического насилия и различных преступлений (теракты; взятие в заложники; арест и незаконные задержания; вооруженные ограбления, нападения, изнасилования и пр.) осуществляется в ходе национальных (организуемых местными властями в зонах конфликтов) и международных мероприятий (Служба безопасности ООН) по обеспечению физической безопасности миротворцев, предупреждению их убийств и похищений.
Защита беженцев и оказание им помощи предполагает предоставление ООН международной защиты - обеспечение уважения основных прав человека среди беженцев, в том числе в отношении получения последними убежища и недопущения их принудительного возвращения на родину, где велика вероятность преследования по причине расовой или религиозной принадлежности, гражданства, политических взглядов или принадлежности к конкретной социальной группе. К категории беженцев также отнесены лица, бежавшие от войны или другого насилия.
Одновременно ООН предоставляет беженцам и другие виды помощи: а) поддержка в случае масштабных чрезвычайных ситуаций, связанных с перемещением большого числа пострадавших; б) долгосрочные программы в области образования, здравоохранения и обеспечения жильем; в) содействие в достижении материальной самостоятельности и социальной интеграции в принимающих странах; г) добровольная репатриация; д) переселение в третьи страны тех, кто не имеет возможности вернуться на родину или сталкивается с проблемами защищенности в государстве, в котором они первоначально искали убежище. При этом реализуются масштабные программы развития пострадавших территорий и создания новых рабочих мест.
Отдельным значимым вопросом в ООН остается проблема палестинских беженцев, потерявших место жительство и средства к существованию в результате арабо-израильского вооруженного конфликта в 1948 г. В целях ее разрешения создано Ближневосточное агентство ООН для непосредственной поддержки таких лиц и содействия им в получении образования, медицинского и санитарного обслуживания, оказания другой гуманитарной и социальной помощи. В настоящее время агентство поддерживает жизнеобеспечение более пяти млн палестинских беженцев, зарегистрированных в Иордании, Ливане, Сирии, на оккупированной палестинской территории (сектор Газа и западный берег реки Иордан, включая Восточный Иерусалим). При этом в последнее годы потребность в подобных гуманитарных операциях существенно возросла в связи с повышением конфликтогенности в Ближневосточном регионе [Основные сведения об Организации Объединенных Наций 2015, с. 242-250; Оказание гуманитарной помощи 2020].
Западная и российская политические традиции в гуманитарной сфере
Учитывая текущее «засилье» в ООН именно внешнеполитических подходов трансатлантического сообщества, можно с высокой долей вероятности утверждать, что содержание термина «гуманитарный» в современном восприятии ООН критически близко именно к политической традиции исторического Запада. При этом анализ классической интерпретации данного слова позволяет сформулировать его интегративное значение с западной точки зрения как «помогающий обеспечить безопасность, выживание, социальное развитие,
повышение уровня благосостояния, удовлетворение базовых потребностей и нужд индивида» [The Random House College. Dictionary 1984, с. 645; Merriam Webster's Collegiate. Dictionary 1994, с. 564; Oxford Quick Reference Dictionary 1998, с. 428].
Напротив, в российской политической традиции термин «гуманитарный» (как это следует в том числе из контент-анализа ранее приведенных нами программных внешнеполитических документов РФ) идентифицируется через призму нематериального развития - посредством отношений в области духовности, культуры, искусства и просветительства.
Выявленное принципиальное разночтение указанного понятия со стороны Запада и России негативно сказывается как на готовности последней оперативно и адекватно реагировать на высокодинамичные, масштабные и важные для ООН гуманитарные проблемы и вызовы, так и на результативности решения за рубежом российских внешнеполитических задач и поддержки отечественных неправительственных, в том числе внешнеэкономических акторов [Примаков 2019].
В целом мы констатируем достаточно проблематичную геополитическую ситуацию, когда нашей стране приходится год за годом реализовывать за рубежом свои гуманитарные проекты в традиционно-комфортной для консолидированного Запада политико-правовой среде. При этом эффективность отечественной гуманитарной практики по-прежнему оценивается федеральным центром с точки зрения: налаживания межцивилизационного диалога; достижения международного согласия и взаимопонимания; обеспечения общечеловеческих ценностей; гуманизации различных социальных систем; объема предоставленной помощи и др. Одновременно игнорируется тот очевидный факт, что гуманитарная деятельность - это не столько благотворительность, культурные проекты, доставленные грузы и число спасенных человеческих жизней [Борисов 2020, с. 208], сколько мощный геополитический инструментарий России по защите ее национальных приоритетов, в том числе в целях поддержки и продвижения за рубежом русских самобытных цивилизации, мира, идеи, сообщества, языка и культуры.
В этой связи полагаем, что доминирующая в настоящее время декларативная внешнеполитическая ориентация современной России на продвижение общечеловеческих ценностей, которые преимущественно оцениваются на мировой сцене с позиции ценностных установок,
национальных интересов и геополитических запросов именно ведущих стран Запада, не должна наносить ущерб российским национальным интересам. В большинстве случаев базовые общечеловеческие ценности могут интересовать наше государство только под углом безусловной реализации положений Устава ООН, норм и принципов международного права, благоприятных для обеспечения национальной безопасности и реализации национальных интересов России международных прецедентов [Шамаров 2019а].
Считаем, что вследствие более чем тысячелетней державной истории нашего великого государства, его уникального географического и геостратегического положения в мире, необъятной территории, наличия всей линейки возможных человеческих и природных ресурсов, исторически сложного (а порой и откровенно агрессивного) отношения к нему большинства окружающих стран как на Западе, так и Востоке, Российская Федерация объективно обречена на геополитическое обеспечение и результативное отстаивание в современном полицентрич-ном мире своих исторически-обусловленных и законных национальных интересов [Белозеров 2007, с. 138]. Без этого немыслимо дальнейшее сохранение суверенитета, государственной независимости и территориальной целостности такой многонациональной страны, как Россия.
В этой связи крайне необходимо переосмысление на федеральном уровне сущности понятия «гуманитарная деятельность» и официальное включение последней в содержание термина «мягкая сила России» в рамках института ее национально-государственного миротворчества [Шамаров 2019б]. Такая интерпретация будет, по нашему мнению, соответствовать отечественной внешнеполитической доктрине, использующей в интересах наращивания геополитического влияния России фактор возрастания на мировой сцене именно гуманитарной деятельности [Материалы VIII Московской 2019, с. 18, 122-123].
Наряду с этим полагаем, что результативная гуманитарная деятельность невозможна без: профессионального становления корпуса профильных высокопрофессиональных специалистов как на государственном уровне (МИД, министерство обороны, МВД, МЧС и др.), так и в неправительственном секторе (частные бизнес-структуры в сфере внешнеэкономической деятельности, неправительственные гуманитарные и волонтерские организации); наращивания их численности и значения в ООН, других наднациональных организациях; выработки и осуществления гуманитарных проектов не только
в рамках ведущих международных организаций, но и по линии двусторонних программ с участием гражданского общества России. При этом интенсификация числа и масштабов отечественных гуманитарных операций позволит нарастить международные имиджевые, социальные, публичные и пропагандистские дивиденды, оказать за рубежом действенную поддержку российским диаспорам и пророссийски настроенным группам иностранного населения, сформировать среди иностранцев новых сторонников нашей страны. Данный постулат убедительно подтверждается новейшей гуманитарной практикой России в Сирии, Сербии, Италии и Нагорном Карабахе.
Разнополярность новейшей западной и российской гуманитарной практики
Приходится констатировать, что донорская помощь иностранных (блоковых, национальных или неправительственных) акторов как в ходе балканского урегулирования в 1990-х гг., так ливийского и сирийских новейших внутригосударственных кризисов, часто строилась на псевдогуманитарной и предельно политизированной платформе, предполагающей всестороннюю поддержку западных миротворцев, в том числе оказание им информационных и других услуг, а также обязательные принадлежность к «правильной» религии или отсутствие лояльности законному правительству и отечественному законодательству.
В этих условиях плодотворная, конструктивная и аполитичная гуманитарная деятельность российского Центра по примирению воюющих сторон в Сирии, реализуемая на основе принципов беспристрастности и равноудаленности, трансформировала де-факто данное формирование в мощную миростроительную структуру регионального масштаба, эффективно совмещающую гуманитарную помощь с миротворчеством и посредничеством без учета политических, национальных или религиозных факторов и предпочтений [Примаков 2019].
Подобным образом проявила себя Россия и в ходе борьбы с пандемией короновируса в мире, когда в марте 2020 г. на Апеннины воздушным путем были переброшены медицинское оборудование и отечественные специалисты для дезинфекции зараженной местности [Логунов 2020]. Такая гуманитарная акция в условиях самоустранения даже ведущих членов Запада вызвала большой пророссийский резонанс, с одной стороны, позитивно позиционирующий Россию,
а с другой - расколовший трансатлантическое единство по пророссий-скому меридиану [Мошкин 2020; Булкина 2020].
Подобная гуманитарная помощь была оказана позднее и Сербии, президент которой официально заявил о завершении привлекательности «европейского мифа для Белграда» [Бондаренко 2020; Сысоев 2020].
В целом констатируем, что во всех вышеперечисленных случаях Россия проявила себя как добровольный, активный, деятельный и достойный участник-донор, эффективно способствующий разрешению на пострадавшей иностранной территории сложных гуманитарных вызовов, оказавший социально-значимую, востребованную и оцененную по достоинству в мире существенную гуманитарную помощь. Все это бесспорно послужило укреплению позитивного международного, миротворческого и гуманитарного имиджа России.
Полагаем, что отечественная гуманитарная практика по своему геополитическому воздействию на мировое общественное мнение может быть причислена к эффективным национальным средствам из арсенала мягкой силы России [Шамаров 2019в, с. 48-49] - действенному, легальному и мирному способу продвижения ее национальных интересов, противодействия системной русофобской и антироссийской пропаганде даже на исторической территории Запада.
Заключение
Таким образом, с геополитической точки зрения в непростых международных реалиях целесообразно сосредоточиться прежде всего на мягком продвижении национальных интересов России преимущественно несиловыми, в первую очередь, миротворческими и гуманитарными средствами, позволяющими наращивать внешнеполитическое значение страны в ипостаси влиятельного мирового актора.
Одновременно требуется четкая идентификация сущности гуманитарной практики России не с позиции благотворительности, символических «окологуманитарных» и «универсально удобных на все времена» политических декларативных лозунгов, но в качестве прагматичной и долгосрочной геополитической инвестиции в «умы и души» иностранцев в целях обеспечения их достаточной лояльности к отечественной внешнеполитической деятельности, а также наращивания международных влияния, значения и имиджа нашей страны, защиты и продвижения ее исторически обусловленных, объективных и законных национальных интересов.
В общей сложности представляется целесообразным, востребованным и необходимым концептуализировать на федеральном уровне изложенные аспекты отечественной гуманитарной политики и практики в отдельном тематическом разделе перспективной Концепции международной миротворческой деятельности Российской Федерации, направленной на обеспечение ее национальной безопасности, продвижение и защиту национальных приоритетов и интересов.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ / REFERENCES
Белозеров В. К. Коалиционная политика России на пути к прагматизму // Вестник аналитики. 2007. № 2. С. 138-152. [Belozerov, V K. (2007). Koalitsionnaya politika Rossii na puti k pragmatizmu. (Coalition policy of Russia on the way to pragmatism). Vestnik analitiki, 2, 138-152. (In Russ.)]. Бондаренко О. В. Сербия прощается с европейским мифом // Независимая газета. 06.04.2020. [Bondarenko, O. V. (2020). Serbiya proshchayetsya s yevropeyskim mifom (Serbia says goodbye to European myth). Nezavisimaya gazeta. (In Russ.)].
Борисов А. В. Гуманитарное измерение «мягкой силы» России // Новая эпоха международной безопасности. Россия и мир: монография / отв. ред. О. П. Иванов. М.: Проспект - Дипломатическая академия МИД России, 2020. С. 192-209. [Borisov, A. V. (2020). Gumanitarnoye izmereniye «myagkoy sily» Rossii. Novaya epokha mezhdunarodnoy bezopasnosti. Rossiya i mir: monografiya / otv. red. O. P. Ivanov. (Humanitarian dimension of the «soft power» of Russia. New the era of international security. Russia and the world. In O. P. Ivanov (ed.). (192-209). M.: Prospect - Diplomatic Academy of the Ministry of Foreign Affairs of Russia. (In Russ.)]. Булкина Е. Политики в Италии свернули флаги ЕС в знак протеста против недостатка солидарности // Деловая газета «Взгляд». 03.04.2020. [Bulkina, Ye. (2020). Politiki v Italii svernuli flagi YES v znak protesta protiv nedostatka solidarnosti. (Italian politicians rolled down EU flags to protest lack of solidarity). Delovayagazeta «Vzglyad». (In Russ.)]. URL: https://vz.ru/ news/2020/4/3/1032405.html (дата обращения: 04.04.2020). Иванов О. П. Ядерное оружие и НАТО в контексте европейской безопасности // Новая эпоха международной безопасности. Россия и мир: монография / отв. ред. О. П. Иванов. М.: Проспект - Дипломатическая академия МИД России, 2020. С. 7-22. [Ivanov, O. P. (2020). Yadernoye oruzhiye i NATO v kontekste yevropeyskoy bezopasnosti. Novaya epokha mezhdunarodnoy bezopasnosti. Rossiya i mir, ed. by O. P. Ivanov. (Nuclear weapons and NATO in the context of European security). New the era of international security. Russia
and the world. M.: Prospekt - Diplomaticheskaya akademiya MID Rossii. (In Russ)].
Логунов А. В Италии рассказали о быте приехавших на помощь российских медиков // РИА Новости. 31.03.2020. [Logunov, A. (2020). V Italii rasskazali o byte priyekhavshikh na pomoshch' rossiyskikh medikov. (Italy was told about the life of the Russians who came to the rescue physicians). RIA Novosti. (In Russ.)]. URL: https://ria.ru/20200331/1569376000.html.
Материалы VIII Московской конференции по международной безопасности 23-25 апр. 2019 г. МО РФ. М.: Синхротел, 2019. [Proceedings of the VIII Moscow Conference on International Security 23-25 Apr. (2019) Ministry of Defense of the Russian Federation. Moscow: Sinhrotel. (In Russ)].
Мошкин М. Пандемия поставила крест на наполеоновских планах Макро-на // Деловая газета «Взгляд». 29.03.2020. [Moshkin, M. (2020). Pandemiya postavila krest na napoleonovskikh planakh Makrona (Pandemiya postavila krest na napoleonovskikh planakh Makrona). Delovayagazeta «Vzglyad». (In Russ.)]. URL: https://vz.ru/world/2020/3/29/1031488.html.
Мухаметов Р. С. Специфика общественной дипломатии как инструмента внешней политики государства // Известия Уральского федерального университета. 2014. № 2. Т. 9. С. 84-90. [Mukhametov, R. S. (2014). Spetsifika obshchestvennoy diplomatii kak instrumenta vneshney politiki gosudarstva. (Specificity of public diplomacy as a tool foreign policy of the state). Izvestiya Ural'skogo federal'nogo universiteta, 2, vol. 9, 84-90. (In Russ)].
Оказание гуманитарной помощи // Официальный сайт ООН. [Okazanie gumanitarnoj pomoshhi. Oficial'nyj sajt OON. (Providing humanitarian aid). (In Russ.)]. URL: ttps://www.un.org/ru/sections/what-we-do/deliver-humanitarian-aid/index.html (дата обращения: 12.12.2020).
Основные сведения об Организации Объединенных Наций: справочник. Нью-Йорк: Департамент общественной информации ООН, 2015. [Osnovnyye svedeniya ob Organizatsii Ob'yedinonnykh Natsiy: spravochnik. (2015). (Fundamentals of the United Nations: A Handbook). New York: Departament obshchestvennoy informatsii OON. (In Russ.)].
Примаков Е. Гуманитарная миссия России. 2019. 4 апр. // Официальный сайт Российского совета по международным делам. [Primakov, Ye. (2019). Gumanitarnaya missiya Rossii. 2019. 4 apr. (Humanitarian mission of Russia. Official website of the Russian Council on International Affairs. (In Russ.)]. URL: https://russiancouncil.ru/analytics-and-comments/comments/ gumanitarnaya-missiya-rossii/cil.ru/analytics-and-comments/comments/ gumanitarnaya-missiya-rossii/.
Публичная дипломатия: теория и практика: научное издание / под ред. М. М. Лебедевой. М.: Аспект Пресс, 2017. [Publichnaya diplomatiya: teoriya
i praktika: nauchnoye izdaniye / pod red. M. M. Lebedevoy. (2017). (Public diplomacy: theory and practice: scientific publication. In M. M. Lebedeva (ed.). M .: Aspect Press). M.: Aspekt Press. (In Russ.)].
Райнхард Р. О. Наука о дипломатии, для дипломатии, в дипломатии // Обозреватель - Observer. 2019. № 5 (352). С. 58-72. [Raynkhard, R. O. (2019). Nauka o diplomatii, dlya diplomatii, v diplomatii. (The science of diplomacy, for diplomacy, in diplomacy). Obozrevatel'- Observer, 5 (352). 58-72. (In Russ.)].
Что такое деятельность по поддержанию мира // Официальный сайт ООН. [Chto takoe dejatel'nost' po podderzhaniju mira. Oficial'nyj sajt OON. (What is Peacekeeping Activities). (In Russ.)]. URL: https://peacekeeping.un.org/ru/ what-is-peacekeeping [8] (дата обращения: 19.12.2020).
Харичкин И. К., Шамаров П. В. Миротворчество как элемент геополитики Российской Федерации и Североатлантического союза // Вестник Московского государственного лингвистического университета. Гуманитарные науки. 2020. № 2 (839). С. 88-101. [Kharichkin, I. K., Shamarov, P. V (2020). Mirotvorchestvo kak element geopolitiki Rossiyskoy Federatsii i Severoatlanticheskogo soyuza. (Peacekeeping as an element of geopolitics of The Russian Federation and the Alliance). Vestnik of Moscow State Linguistic University. Humanities, 2 (839), 88-101. (In Russ.)].
Шамаров П. В. Практическое миротворчество России: политико-правовые проблемы международного участия // Вопросы политологии. 2019а. № 7 (47). Т. 9. С. 1557-1563. [Shamarov, P. V (2019). Prakticheskoye mirotvorchestvo Rossii: politiko-pravovyye problemy mezhdunarodnogo uchastiya. (Practical peacekeeping in Russia: political and legal problems of international participation). Voprosypolitologii, 7 (47), vol. 9, 1557-1563. (In Russ.)].
Шамаров П. В. Миротворческая деятельность как элемент «мягкой силы» России // Представительная власть - XXI век. 2019б. № 7-8 (174-175). C. 44-49. [Shamarov, P. V. (2019). Mirotvorcheskaya deyatel'nost' kak element «myagkoy sily» Rossii. (Peacekeeping as an element of «soft power» of Russia). Predstavitel'naya vlast' - KHKHI vek, 7-8 (174-175), 44-49. (In Russ.)].
Шамаров П. В. Миротворческая модель России на постсоветском пространстве // Вопросы политологии. 2019в. № 8 (48). Т. 9. С. 1807-1813. [Shamarov, P. V (2019). Mirotvorcheskaya model' Rossii na postsovetskom prostranstve (Peacekeeping model of Russia in the post-Soviet space). Voprosy politologii, 8 (48), vol. 9, 1807-1813. (In Russ.)].
Шамугия И. Ш. Понятие «Публичная дипломатия» в теории международных отношений // Актуальные проблемы современных международных отношений. 2017. С. 136-142. [Shamugiya, I. SH. (2017). Ponyatiye «Publichnaya diplomatiya» v teorii mezhdunarodnykh otnosheniy (The concept of «Public
diplomacy» in the theory of international relations). Aktual'nyye problemy sovremennykh mezhdunarodnykh otnosheniy, (pp. 136-142). (In Russ.)].
Cummings Milton C. Cultural Diplomacy and the United States Government: A Survey. Washington, D.C.: Center for Arts and Culture, 2003. 15 p.
Nye J. S. Public Diplomacy and Soft Power // The Annals of the American Academy of Political and Social Science. 2008. Vol. 616. P. 94-109.
Merriam Webster's Collegiate Dictionary. Tenth Edition / Ed. by F. C. Mish. Massachusetts: Merriam-Webster Inc., 1994.
Oxford Quick Reference Dictionary. Revised Edition / Ed. by B. Thompson. New York: Oxford University Press, 1998.
The Random House College Dictionary. Revised Edition / Ed. by S. B. Flexner New York: Random House, 1984.
