CC BY
112
ГУМАНИСТИЧЕСКАЯ И МИРОТВОРЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ШЕЙХА ДЖАМАЛУДДИНА
ИЗ ГАЗИ-КУМУХА
®2011 Мусаев С.А.
Дагестанский государственный институт народного хозяйства
Проанализированы основные источники, имеющие отношение к жизненному пути учителя имамов Дагестана и Чечни шейха Джамалуддина Гази-Кумухского; выявлены в них противоречия, дающие возможность объяснить позиции деятелей, имевших влияние на сложные события суровой эпохи; охарактеризована позиция шейха, не давшего разрешения на объявление священной войны против царской России и тех мусульман, которые признавали ее власть; исследована деятельность гуманиста-миротворца после перехода на сторону Шамиля.
The author of the article analyzes the main sources, relevant to sheikh Dzhamaluddin of Gazi-Kumukh’s, Dagestan and Chechen imams’ teacher’s life. He reveals contradictions in them, giving the opportunity to explain the positions of the statesmen who infleunced the complex events of the severe era. He characterizes the sheikh’s position, who did not give the permission to declare the holy war against tsarist Russia and the muslims, who admitted its power and researches the humanist-peacemaker’s activities after taking Shamil’s side.
Ключевые слова: тарикат, тарикатский шейх, тасаввуф, шахиды, мунафики, мюршид, джихад, зикр, накшбандийский тарикат, джизба.
Keywords: tariqah, tariqah sheikh, tasawwuf, shahids, munafiques, murshid, jihad, dhikr, Nakshbandi tariqah, jizbah.
Основным источником
биографических данных о шейхе Джамалуддине Гази-Кумухском
являются произведения одного из самых просвещенных людей своего времени, сына шейха саййида Абдурахмана аль-Гази-Гумуки.
Однако сообщения, получаемые из них, явно недостаточны для того, чтобы создать верное представление о выдающемся деятеле
национально-освободительного движения 20-50 гг. XIX в. И все же, критически изучая документы той яростной эпохи, воспоминания современников, хроники местных авторов, аналитические работы отечественных исследователей, можно воссоздать образ этой
благородной, но противоречивой личности.
Советская историография во многом сыграла прогрессивную роль, однако по некоторым вопросам создала искаженное представление о сознании наших соотечественников. Так, человек веротерпимый, трезвый, а потому сдерживающий окружающих от непродуманных шагов, в нашем представлении явно уступал бунтарю, мятежнику, возмутителю спокойствия. Поэтому, наверно, пытаясь показать своего земляка в лучшем свете, некоторые авторы героизировали образ Мухаммада Ярагского, преподнося его в качестве некоего революционера, борца и даже ревизиониста ислама. Н. И. Покровский в своей книге «Кавказские
войны и имамат Шамиля»
подчеркивает отсутствие социального характера в суфийских проповедях кюринского шейха: «Однако боевой направленности проповеди, по-видимому, не имеют» [8. С. 173]. Характер нового для Дагестана учения хорошо раскрывается французским ориенталистом Л. Масиньоном. «Источником тяги к
тасаввуфу был бунт души (замир) против унижающего людей насилия и бунт не столько против несправедливости по отношению к другим людям, а прежде всего против насилия по отношению к самому себе. И этот бунт сопряжен с желанием обрести сердцем Бога, каких бы нравственных усилий это ни стоило, и добиться очищения сердца от каких-либо запросов» [5. С. 5]. Таким образом, бунт этот не носил социального характера и не представлял «угрозы социальному строю». То же говорит и Али Каяевым: «В их (т.е. Мухаммада Ярагского и Джамалуддина - С.М.) проповедях не было ничего, связанного с войной и оружием, кроме наставлений, поясняющих тарикат и направленных на то, чтобы сделать его привлекательным для тех, кто приходил к ним» [5. С. 173174]. Несмотря на утверждения сыновей Джамалуддина, что гази-кумухский правитель хотел убить их отца [1. С. 29], истинной причиной его исхода из родного аула является отведение ему унизительной роли приспешника в двойной игре хана, бывшего русским генералом и вместе с тем тайно поддерживавшего мюридов [6. С. 75].
Эпоха, в которую жил этот религиозный и общественный деятель, являлась переломной для народов Северного Кавказа. Переломной не только в смысле их слияния с Россией, страной с другой культурой, другим менталитетом, другой господствующей религией. А всякий перелом резко разделяет действительность на традиционное прошлое и неизвестное будущее. Это
разделение проходит через судьбы народов и судьбы отдельных личностей, через их характеры и представления, через их страсти и мировоззрения. В переломную эпоху трудно оценить, какая из сторон права, какое из направлений имеет перспективу в будущем. В зависимости от этих оценок ее живые свидетели оказываются поделенными на два лагеря. В рассматриваемую эпоху Дагестан разделился на воюющий и примирившийся. Воюющие считали себя сторонниками газавата и шахидами, а примирившихся, по принципу кто не с нами, тот против нас, - мунафиками (лицемерами, предателями), а эти, в свою очередь, считали первых обреченными на поражение, а борьбу, которую они вели, бесперспективной. Их
противостояние часто переходило в открытую борьбу, когда народ шел на народ, джамаат против джамаата, аул против аула, дом против дома, брат против брата. Не присоединившийся к одной из сторон в этой братоубийственной борьбе попадал в положение общего неприятеля. И надо было обладать мужеством, твердостью истинного борца, чтобы в такой ситуации выразить свое несогласие и с теми, и с другими.
Именно такова позиция шейха
Джамалуддина аль-Гази-Гумуки и целью этой позиции было
примирение обеих сторон, всеобщее согласие, по крайней мере,
терпимость друг к другу. И проистекало это стремление из понимания того, что в войнах, в конечном счете, страдает наиболее незащищенная часть населения -простой народ.
Известно, что объявивший себя имамом Гази-Мухаммад обратился к своему мюршиду Джамалуддину с просьбой разрешить начать пропаганду борьбы против неверных. Но шейх не дал согласия. Тогда имам, успевший стать зятем
Мухаммада Ярагского, решил взять разрешение у тестя. Последний
уступил своему напористому зятю Гази-Мухаммаду и дал разрешение на объявление газавата. Нам представляется, что Джамалуддин был более осведомлен и понимал, в какую огромную беду будут вовлечены горские народы газаватом, какие огромные жертвы будут понесены ими и какие страдания ожидают их в этой неравной борьбе. Он не только не дал этого разрешения, но и в течение длительного времени не переходил на сторону восставших ни при Гази-Мухаммаде, ни при Гамзат-беке, ни при Шамиле, ибо такой шаг мог быть растолкован как одобрение священной войны, в то время как исход его не предвещал ничего хорошего горцам. Но он не оставался безразличным к происходящим событиям. Несмотря на то, что Джамалуддин более десяти лет оставался на нейтральной
территории, он сочувствовал этому движению и своими советами поддерживал исламское государство
- имамат.
Но обстоятельства сложились так, что шейх присоединился к Шамилю. Мухаммад-Эфенди Гуйминский, племянники Аслан-хана Гази-
Кумухского Гарун-бек, Яхия-Хаджи-бек, Махмуд-бек, а также Башир-бек, Бук-Мухаммад и многие другие не только воевали на стороне Шамиля, но и постоянно подталкивали Шамиля напасть на Гази-Кумух, утверждая, что стоит Шамилю направиться в сторону гази-
кумухского центра, как все население примет его сторону. Что касается Джамалуддина, он, наоборот, попытался отговорить его, однако достичь этого не удалось [7. С. 104]. Город без особого сопротивления сдался имаму. В плен были взяты подполковник Снаксарев, только что прибывший в Кумух прапорщик, грузинский князь Элико Орбелиани и другие. 24 нукерам Ахмед-хана
Мехтулинского были отрублены головы, самурская милиция была раздета и голой отправлена домой, а
город был предан грабежу. И это все произошло на глазах шейха. Более всего его возмутило ограбление мирных жителей. Действительным мотивом присоединиться к имаму послужило представление духовного руководителя мусульман Дагестана, что прежде чем очищать мир от грехов, борцам за чистоту религии самим надо очиститься сердцем и помыслами, ибо, как говорил крупнейший авторитет
мусульманского Востока Абу Хамид аль-Газали, «джихад - исцеление души путем ее очищения» [2. С. 80]. Освобождение народа должно
осуществляться теми, кто преисполнен желания делать добро независимо от того, кому оно предназначено - доброму или злому, ведь, как говорил основоположник накшбандийского тариката шейх Бахауддин Накшбанди, «любит
добрых всякий, кто есть в мире; если ты злых любишь, то ты победил себя» [10. С. 460].
О том, с чего начал свою деятельность шейх в период пребывания в столице имамате
Дарго, мы знаем из рапорта находившегося в плену князя Орбелиани. Всю ночь мусульмане имамата провели в покаянии и всю ночь пели: «Ла иллагьа иллалагь», чтобы очиститься от грехов. А на следующий день шейх приказал всем явиться в мечеть. «Я сам был
свидетелем, - сообщает Орбелиани,
- с каким восторгом и благоговением встретили его в Даргах. Все жители, жены и дети бросились к нему навстречу, целовали полу платья его и приветствовали божественными гимнами, воспевая «ля иллах иль аллах дину имам Джамалуддин» нет божества кроме бога, а глава религии Джамалуддин. На виду целого народа встретил его сам Шамиль и с глубоким уважением целовал его руку». В проповеди в мечети шейх пояснял мюридам, что они не захватчики, не грабители, не убийцы, а строители новой жизни. Обратившись потом к Шамилю,
Джамалуддин сказал: «Я строго
запрещал тебе поднимать оружие против русских, но ты не послушался и, может быть, для собственной гибели. Но я и теперь советую прекратить войну. Если этого не хочешь, так, по крайней мере, не забудь того, что теперь скажу. Да будешь ты проклят Богом и великим пророком его, если когда-либо ты или твои мюриды вздумают грабить мусульман, хотя бы покорных русским. Да будешь ты проклят, если сделался имамом не из чистой ревности к мюридизму, а из властолюбия и корыстолюбия. Да будут прокляты и те, которые окружают и слушают тебя не как истинные мюриды, а из жадности к добыче и кровопролитию или из других видов». По свидетельству Орбелиани, воздействие джизбы на людей было до того сильным, что чеченцы, ограбившие ногайцев, вернули награбленное [3. С. 418-420].
Джамалуддин остался у Шамиля. И сделал немало для того, чтобы прекратить войну, в которой мусульман погибает в два раза больше, чем русских, которая убивает сыновей, которая лишает и без того бедных горцев последнего имущества, которая заставляет труженика хватать меч вместо того, чтобы стоять за плугом.
Именно стремление воспитать в воинах ислама толерантность руководило им, когда решил перейти к своему ученику имаму Шамилю. С этой минуты он полностью посвящает себя служению имамату и главе исламского государства Шамилю. Узы многократного родства, которыми они связывают друг друга, нерасторжимо укрепляют отношения тарикатского мюршида и имама Дагестана и Чечни. Перелом, который был характерной особенностью эпохи, стал границей раздела жизни шейха Джамалуддина, которая из сферы теоретической перешла в сферу практической деятельности. Добиться реальных результатов в условиях войны шейх Джамалуддин не смог. Но именно в
этот период жизни наиболее выпукло раскрылось благородство его натуры. Поняв, что одной силой оружия не добиться своего, царские власти решили наряду с военными методами применять политические методы борьбы: интриги, шпионаж, подкупы, попытки внести раскол в лагерь восставших горцев и другие средства. «Возникла даже своеобразная теория, что на Кавказе можно купить всех и каждого, - пишет Н. А. Смирнов. - Детально разработанная военным министерством эта теория была в виде директивы преподана на места и не замедлила сыграть свою роль. Обман, заигрывания, подкупы, всевозможные обещания и подстрекательство к измене - все это вошло в повседневный обиход кавказской политики царизма, деятельности русских властей и гражданской администрации» [9. С. 181].
Попытки расколоть силы горцев делались с самого начала движения. Делалось это под контролем самого государя императора Николая I [4. С. 418-420]. Царское правительство рекомендовало обратить также внимание на Джамалуддина, одного из самых влиятельных религиозных деятелей Дагестана. Нейгардту было предписано объяснить
Джамалуддину, что царь не только не желает стеснять свободы вероисповедания горцев и нарушать их обычаи, но, рассматривая их как своих подданных, на основе трактатов хочет, чтобы каждый наслаждался спокойным бытом и возможным благосостоянием [9. С. 189]. Однако Джамалуддина пришлось исключить из круга тех, кого царизм считал возможным подкупить.
Шейх остался верен имаму до конца этой неравной борьбы. Верным осталось и его потомство: дочь
Зайнаб, жена Шамиля, оба сына -зятья имама Абдурахман и Абдурахим, сопровождавшие
плененного князем А. П. Барятинским главу народно-освободительного
движения в Россию и проживавшие с ним в Калуге.
Особое значение приобретает личность шейха Джамалуддина в наше время. Ныне Дагестан является самым южным и самым важным геополитическим форпостом России, доказавшим свою преданность федеративной державе. Это особенно ясно выразилось в кровавых событиях 1999 года. Еще большее значение приобретает
Дагестан, да и весь Северный Кавказ после грузино-югоосетинского
конфликта, ставшего кровавой линией раздела Кавказа на две части. Пройдет, вероятно, много времени, прежде чем будут залечены раны, нанесенные этими событиями. Обращение же к образу шейха Джамалуддина Гази-Кумухского поможет лучше понять роль и место Дагестана в кавказской политике.
Примечания
1. Абдурахман из Гази-Кумуха. Книга воспоминаний. Махачкала, 1997. 2.
Абу Хамид аль-Газали. Весы деяний. М. : Ансар, 2007. 3. Движение горцев
Северо-Восточного Кавказа. Сборник документов. Махачкала, 1959. 4. Каяев
А. Лакский язык и история. (Къаяев Али. Лакку маз ва тарих) .М. : Наука,
2006. 5. Масиньон Л. Тасаввуф // Вестник Института истории, археологии и
этнографии ДНЦ РАН. 2006. № 4 (8) . 6. Мусаев С. А. Шейх Джамалуддин Гази-
Кумукский. Гуманист-миротворец. Махачкала, 2008. 7. Мухаммед-Тарих аль-
Карахи. Блеск дагестанских сабель в некоторых шамилевских битвах. Ч. I. М., 1990. 146 с. 8. Покровский Н. И. Кавказские войны и имамат Шамиля. М.
: РОССПЭН, 2000. 9. Смирнов Н. А. Мюридизм на Кавказе. М., 1963. 10.
Суфии. Восхождение к истине. М. : ЭКСМО, 2007.
Статья поступила в редакцию 08.08.2011 г.
