CC BY
54
УДК 902(470.61)
ГРУППА ПОГРЕБЕНИЙ СЕВЕРНОЙ, КУМО-МАНЫЧСКОЙ ПЕРИФЕРИИ МАЙКОПСКО-НОВОСВОБОДНЕНСКОЙ ОБЩНОСТИ КОЙСУГСКОГО КУРГАННОГО МОГИЛЬНИКА
© 2012 г. В.С. Яценко
Южный федеральный университет, Southern Federal University,
ул. Б. Садовая, 105/42, г. Ростов-на-Дону, 344006, B. Sadovaya St., 105/42, Rostov-on-Don, 344006,
decanat@hist. sfedu. ru decanat@hist. sfedu. ru
Описывается группа погребений Койсугского курганного могильника. Анализ комплексов Койсугского могильника и работ предшествующих исследователей приводит к выводу, что эта группа захоронений относится к погребениям северной, кумо-манычской периферии майкопско-новосвободненской общности.
Ключевые слова: археология, Нижний Дон, Койсугский курганный могильник, северная, кумо-манычская периферия майкопско-новосвободненской общности.
The article is devoted to the description of the funeral groups of Kojsug burial mound. The analyses of Kojsug cemetery complex as well as publications of previous investigators lead us to the conclusion, that this group of burials belongs to northern (Kumo-Manych) of province of Maikop-Novosvobodnaya community.
Keywords: archeology, Lower Don, Kojsug barrows cemetery, northern (Kumo-Manych) province of Maikop-Novosvobodnaya community.
Койсугский курганный могильник расположен на левом берегу реки Койсуг (левобережный приток Дона). Полевые исследования могильника проводились в период с 1966 по 1971 г. и в 1974 г. археологической экспедицией Ростовского государственного университета под руководством В.Е. Максименко [1].
Из общего числа разновременных погребений Койсугского могильника в особую группу выделяют погр. 18, 24, 32 кургана 5 и погр. 24 кургана «Радут-ка» (рисунок). Все четыре комплекса имеют общие признаки погребальной обрядности, такие как форма погребального сооружения - яма с уступами-заплечиками, поза погребенного - скорченно на левом боку, руки согнуты в локтях, кисти - у лица погребенного, в инвентаре - круглодонные сосуды, имеющие лощеную поверхность. Общность обряда позволила предшествующим исследователям рассматривать эти погребения в рамках единой группы, но согласия в определении культурной принадлежности этой группы нет. С одной стороны, эти комплексы сравнивают с памятниками майкопской культуры [2], с другой стороны - с погребениями кеми-обинской культуры [2; 3, с. 148] или определяют самостоятельной «южной» культурной струей в истории кочевников степей
Прикаспия - Причерноморья [3, с. 114 - 116, 148], отличной от майкопской. Как отмечают исследователи в работах последних двух десятилетий, погребения этого типа распространены от Молдовы до Прикубанья [4, с. 77, 80], так называемые памятники животилов-ско-волчанского типа [5, т. 1]. В связи с появлением новых материалов и работ по проблемам археологии раннего бронзового века Предкавказья [6 - 8] необходимо вновь поставить вопрос о культурной принадлежности этой группы погребений, рассмотреть его в свете современных исследований по археологии энеолита и раннего бронзового века Северного Причерноморья, проанализировать предшествующие источники и определить, насколько правомерны выводы их авторов, относящих группу койсугских погребений к тому или иному культурному образованию.
Впервые материалы этих погребений рассмотрены и опубликованы в 1973 г. [2]. Автор относит описанные погребения к концу III или началу II тыс. до н.э., а также отмечает, что комплексы находят сходство с памятниками майкопской и кеми-обинской культур. Относительно последней В.Е. Максименко оговаривается, что некоторые исследователи усматривают в ней элементы майкопской культуры.
Койсугский курганный могильник. Погребения 18, 24, 32 кургана 5 и 24 кургана «Радутка»:
1 - план погр. 18 кург. 5; 2 - план погр. 24 кург. 5; 3 - план погр. 32 кург. 5; 4 - план погр. 24 кург. «Радутка»; 5 - керамический сосуд из погр. 24 кург. 5; 6 - металлическая пластина из погр. 24 кург. 5; 7 - перламутровый бисер из погр. 18 и 32; 8, 9 - керамический сосуд из погр. 18; 10, 11, 16 - керамический сосуд из погр. 24 кург. «Радутка»; 12 - каменная(?) печать-амулет из погр. 24 кург. «Радутка»; 13, 14 - костяная амулет-подвеска из погр. 24 кург. «Радутка»; 15 - каменные (?) и костяная^) цилиндрические бусины из погр. 24 кург. «Радутка» (АКМ КП17504/ОА163: 5 - 441; 6 - 442; 7 - 440, 454; 8 - 330;
9 - 328; 10 - 474; 11 - 475; 16 - 476. 12-15 - по [1]
В 1974 г. в диссертации, посвященной проблемам энеолитических погребений и отметил, что погребе-изучения памятников энеолита и раннего бронзового ния из Койсугского могильника являются наиболее века на Нижнем Дону, В.Я. Кияшко выдел VI группу выразительными для этой группы [3, с. 114 - 116]. Он
приходит к выводу, что комплексы этой группы оставлены пришлым кочевым населением с развитым скотоводством [3, с. 148]. Они представляют собой сильную самостоятельную культурную струю в истории кочевников степей Прикаспия - Причерноморья и продолжают дальнейшее развитие «южной» линии в истории племен Подонья. В.Я. Кияшко отмечает возможность связи погребений VI типа и V группы , но характер этой связи ему не представляется ясным. При этом только частично соглашается с выводами В.Е. Максименко о сравнении койсугских погребений с памятниками майкопской культуры, так как черты общности в обряде и инвентаре сочетаются со многими отличиями. Керамика, по мнению В.Я. Кияшко, при самом общем сравнении напоминает майкопскую, но в деталях ее отличия существенны. Он, как и В.Е. Мак-сименко, обращает внимание на возможное сходство сосудов из койсугских погребений с керамикой кеми-обинской культуры [3, с. 148].
В другой же работе В.Я. Кияшко объединяет ранние курганные комплексы в четыре группы [4, с. 77]. К IV группе он относит материалы рассматриваемых койсугских погребений и отмечает, что погребения этого типа распространены почти без изменений от Молдовы до Прикубанья, проникая в Волго-Донское междуречье, и практически не имеют отражения в культурных слоях поселений [4, с. 80]. По его мнению, для Дона несомненен их скоротечный пришлый характер. Исследователь подчеркивает обоснованность движения этих погребений в направлении с запада на юго-восток.
Соотнесение их с памятниками кеми-обинской культуры проблематично. Так как, ставя вопрос о возможной схожести тех и других, исследователи ссылались на А.А. Щепинского и Е.Н. Черепанову [9], рассматривающих две группы погребений, не типичных для культур Северного Крыма. В одной из них присутствует керамика, сходная с трипольской или майкопской. А также отмечается, что район этих захоронений входит в обширную зону юга причерноморских степей, где обитали племена кеми-обинской культуры, материалы которой в свою очередь имеют много общего с памятниками майкопской культуры [9, с. 57 - 61]. Но, несмотря на возможное сходство керамики с материалами майкопской культуры, группа погребений Северного Присивашья имеет мало схожих черт с койсугскими погребениями [9, с. 58 - 59, рис. 17 - 18]. К ним можно отнести восточную или северо-восточную ориентировку, подпрямоугольность могильных ям, согнутость рук в локтях при расположении кистей у лица и наличие круглодонной керамики. Но здесь необходимо подчеркнуть, что среди Присивашских захоронений нет ни одного погребения, которое сочетало бы в себе все эти признаки. У групп погребений, рассмотренных А.А. Щепинским и Е.Н. Черепановой, наблюдается гораздо больше черт, не характерных
* V группу погребений В.Я. Кияшко соотносит с материалами Константиновского поселения (керамика III группы) и майкопских погребений Северного Кавказа [3, с. 104 - 114; 146 - 147].
для группы койсугских захоронений: наличие округлых могильных ям, отсутствие уступов-заплечиков для подпрямоугольных ям, наличие западной и северной ориентировок, в большинстве случаев положение рук, отличное от положения «согнуто в локте кистями у лица», скудность погребального инвентаря, в керамике - низкий венчик, отсутствие ярко выраженного перехода от венчика в тулово, присутствие орнамента в виде ложных жемчужин или оттисков шнура и т.д.
Г.Н. Тощев высказывает аргументированное сомнение по поводу обоснованности выделения кеми-обинской культуры, отмечает размытость признаков культуры, беспочвенность расширения ареала ее распространения и еще большей нечеткости критериев отнесения комплексов к этой культуре. Он рассматривает погребения Крыма, имеющие признаки памятников кеми-обинской культуры в их «классическом» виде, в рамках проблемы «ящичных» захоронений [10, с. 59 - 93] и соотносит эту немногочисленную группу памятников с ямными племенами, которые, проникнув в предгорья Крыма, вобрали определенные элементы местных энеолитических племен и контактировали с культурами Кавказа [9, с. 89]. Сходство же группы «ящичных» погребений [10, с. 65 - 89, рис. 25 - 37, 40 - 42] с койсуг-скими захоронениями заключается в преобладании ориентации погребенных головой в восточный сектор, наличии позы скорченно на левом боку, с согнутыми руками в локтях, кистями у лицевой части черепа. Однако поза и ориентация погребенных не стабильны. В существенном количестве здесь присутствуют комплексы с положением умерших на спине и на боку, с иным положением рук, а также ориентировкой головой на СЗ, ЮВ, ЮЗ, З. Инвентарь «ящичных» захоронений представлен, как правило, плоскодонной керамикой и другими категориями вещей (металлическими ножами, шильями, браслетами, топором, теслом, долотом, двурогой вилкой; костяной булавкой; каменными топорами, булавой; кремневыми отщепами и пластинами), не характерными для погребений Койсугского могильника. К отличительным чертам можно добавить использование орнаментированных плит в погребальной конструкции и возможную принадлежность группы населения, оставившей «ящичные» захоронения, к созданию и использованию каменных изваяний.
Относительно группы кочевого населения, двигавшегося «с запада (украинские степи) на юго-восток», не совсем ясно, какие конкретно погребения, помимо собственно койсугских и других нижнедонских, выделенных в VI группу по классификации 1974 г., имеет в виду В.Я. Кияшко, которые распространены почти без изменений от Молдовы до Прикубанья [4, с. 80]. Возможно, это погребения, которые впоследствии были объединены Ю.Я. Рассамакиным [5] в вариант С III группы. По наиболее характерным погребениям на р. Самаре и р. Молочной он предлагает выделять их в памятники животиловско-волчанского типа. Отмечает, что эта группа содержит в себе, с одной стороны, трипольские, а с другой - майкопско-новосвободненские элементы. Группа погребений III варианта С включает в себя рассматриваемые койсугские захоронения, но, не-
смотря на общность в элементах обряда (форма могильной ямы, поза, ориентировка) [5, т. 1], инвентарь погребений (наличие уникальных украшений, округ-лодонность сосуда с «ушками» с вертикальными сквозными отверстиями, отличие морфологии и орнаментации сосудов) выглядит достаточно обособленно. Явное отличие в инвентаре позволяет усомниться в правомерности отнесения погребений Кой-сугского курганного могильника к памятникам жи-вотиловско-волчанского типа.
Материалы рассматриваемых койсугских захоронений имеют наибольшее сходство с памятниками основного ареала распространения майкопско-новосвободненской общности. Так, для погребений майкопской культуры характерны могильные ямы под-прямоугольной формы, простые ямы без обустройства деревом или камнем и сложные. Среди сложных выделяются варианты, в которых присутствуют могилы с деревянной рамой, могилы с рамой, срубом, могилы с каменными обкладками [5, 8. 17]. По всей видимости, яма с уступами-заплечиками - это воплощение той же идеи, что и обкладка по контуру ямы или стен погребальной ямы камнями, деревом в условиях дефицита последнего, что, собственно, и характерно для левобережья Нижнего Дона. Поза погребенных скорченно на левом боку, с положением рук, согнутых в локтях, кистями у лицевой части черепа, или рук, вытянутых кистями к коленям, также характерна для погребений май-копско-новосвободненской общности [6, с. 19]. Расположение погребального инвентаря в могиле компактно по углам - еще одна черта обряда, говорящая о близости с памятниками майкопской культуры [6, с. 19].
В инвентаре погребенных Койсугского могильника также прослеживаются черты схожести с материалами памятников майкопско-новосвободненской общности. В керамике [6, с. 22]: наличие сосудов с лощеной поверхностью, доходящей до зеркального блеска, в тесте керамики наблюдаются искусственные минеральные (дресва, песок) и органические добавки, неорнаментирован-ные сосуды или орнаментация в виде пролощеной сетки. Морфология сосудов также находит аналогии в майкопской керамике. Практически все сосуды из койсугских погребений по морфологии укладываются в схему, разработанную С.Н. Кореневским [6, с. 23 - 35], отраженную в каталоге форм майкопской керамики. Сосуд из погр. 18 кург. 5 сопоставим с посудой отдела 4-2 сосуды с двумя вертикальными ручками, группа ДВР-1. Наиболее тождественные примеры формы сосуда (с вертикальным горлом, край венчика которого отогнут наружу, переход в тулово ярко выражен, тулово шаровидно-уплощенное, дно округлое, наличие ушек-ручек с вертикальным отверстием, расположение ручек на тулове ниже горла) имеются в комплексах майкопской культуры Дагестана (Кенотаф Большого Миатлинского кургана; оградка Великентского катакомбного могильника 1983) [11, с. 17, 22, рис. 3, 6]*. Миска из погр. 18 кург. 5,
* Р.Г. Магомедовым также проводятся параллели серии сосудов с ушками-ручками Дагестана, в том числе и с кой-сугским сосудом.
по всей видимости, выполнена по стандартам признаков керамики отдела 1-3 сосуды без ручек с шаровидно -уплощенным туловом, круглым дном, круговые, группа ШУ-2. Но она не имеет точных аналогий среди керамики, относимой к этой группе. Сосуд из погр. 24 кург. 5 относится к отделу 1 -2 сосуды без ручек с круглым или уплощенным дном, шаровидные, круговые, группа ШС-4. Сосуд из погр. 24 кург. «Радутка» можно соотнести с керамикой отдела 2-1 сосуды без ручек с округлым туловом, округлым или уплощенным дном, лепные, группа ЛО-4. Это соотнесение достаточно условно, так как целостно по форме он отдаленно напоминает майкопскую керамику группы ЛО-4, скорее по совокупности признаков: 8-образность профиля венчика, горло средней величины, округлость тулова, округлость дна. Еще одна деталь, сближающая керамику группы ЛО-4 с сосудом из погр. 24 кург. «Радутка» - насыщенность теста сосудов минеральными примесями. Миниатюрные сосуды отмечены в отделе 2-1 сосуды без ручек с округлым туловом, округлым или уплощенным дном, лепные, группа ЛО-1. Однако сосуды группы ЛО-1 имеют 8-видный профиль венчика, а венчик миниатюрного сосуда из кургана «Радутка» слабовыражен и скорее имеет прямой или наклоненный вовнутрь вид, характерный для группы керамики ЛО-2.
Среди другого инвентаря погребений Койсугского могильника, схожего с материалами майкопских древностей, можно отметить: цилиндрические бусы из зуба и гешира [6, с. 47], костяную проколку-амулет со сквозным отверстием в середине корпуса (именно отверстие в середине корпуса сближает ее с подобными, но металлическими вещами погребений май-копско-новосвободненской общности) [6, с. 47, 216, рис. 90 (28 - 30)], а также наличие переднеазиатского импорта, которым, по всей видимости, является крупная каменная бусина или печать-амулет. Подобная по морфологии и орнаментации печать-амулет найдена в материалах убейдской культуры [12, с. 181, рис. 23 (10)].
Отличительными элементами в погребальном обряде койсугских погребений от собственно майкопских являются наличие восточной ориентировки, преобладание положения умерших на левом боку, поясные наборы из бисера и наличие примеси в небольшом количестве толченой ракушки в тесте сосудов погр. 18 кургана 5 и 24 кургана «Радутка». Эти элементы погребальной обрядности говорят о присутствии немайкопского компонента. По всей видимости, черты, не характерные для памятников майкопско-новосвободненской общности, принадлежат влиянию местных энеолитических степных культур. Возможно, этот компонент связан как раз с памятниками животиловско-волчанского типа или «ящичными» захоронениями Крыма, именно эти элементы обряда (ориентации погребенных головой в восточный сектор и поза скорченно на левом боку) сближают их с койсугскими захоронениями.
Такое обоюдное смешение черт погребальной обрядности майкопских и степных племен характерно для памятников северной, кумо -манычской периферии майкопско-новосвободненской общности [9, с. 76]. При сравнении койсугских погребе-
ний с захоронениями северной периферии майкоп-ско-новосвободненской общности [6, с. 93 - 96] наблюдается наличие элементов, не характерных для основного ареала распространения майкопской культуры, такие как восточная ориентировка, сочетающаяся с позой скорченно на боку (погр. 13 кург. 16 и погр. 11 кург. 17 Восточный Маныч, Левый Берег III 1966, погр. 12 кург. 2 Шарахалсун 6, погр. 15 кург. 1 Зун-да-Толга [8, с. 42 - 43, 46 - 47, 52 - 53, рис. 15, 17, 19]; погр. 185 кург. 2 Ипатово 3 [13, с. 69 - 70, 199, рис. 59]; поза погребенного скорченно на левом боку, руки согнуты в локтях, кисти - у лица (погр. 2 кург. 1 Чограй-ский VI; погр. 7 кург. 5 Шарахалсун 6; погр. 20 кург. 4 Эвдык; погр. 16 кург. 1 Зунда-Толга [8, с. 45 - 48, 52 -53, рис. 17 - 19]; погр. 183 кург. 2 Ипатово 3 [13, с. 65 -66, 196, рис. 56]; восточная ориентировка с сочетанием позы погребенного скорченно на левом боку, руки согнуты в локтях, кисти - у лица (погр. 16 кург. 5 Мухин II [14, с. 44, 93, рис. 32]; погр. 14 кург. 1 Зунда-Толга [8, с. 52 - 53, рис. 19]; а также поясные наборы из бус и бисера (погр. 13 кург. 14 Манджикины I, погр.16, 19, 22 кург. 4 Эвдык [8, с. 44, 47,49, 54 - 56, рис. 16, 18, 21].
Среди керамики также наблюдаются общие черты -круглодонность сосудов, высокое раструбное горло, ярко выраженный переход от венчика в тулово, сетчатый пролощенный орнамент (могильники Восточный Маныч, Левый Берег III 1966, Шарахалсун 6 [8, с. 43, 46, рис. 15, 17]; Ипатово 3 [13, с. 207, рис. 67]). Сосуд с пролощенным орнаментом из погр. 18 кург. 5 Койсуг-ского могильника имеет наибольшее сходство по форме (за исключением ушек-ручек) с сосудами из погр. 17 кург. 2 могильника Шарахалсун 6 [8, с. 46, рис. 17 (11)] и погр. 195 кург. 2 могильника Ипатово 3 [13, с. 207, рис. 67 (3)]. Относительно наличия примеси толченой ракушки в тесте сосудов койсугских погребений 18 кургана 5 и 24 кургана «Радутка» следует пояснить, что этот компонент не типичен для майкопской керамики [6, с. 23]. Примесь его в тесте сосудов могла появиться непреднамеренно вследствие использования в качестве компонента примеси дробленой породы камня известняка-ракушечника. Косвенно это подтверждается малым или даже единичным количеством наблюдаемых фрагментов ракушек в сосудах койсугских погребений. Но даже если примесь ракушки предполагалась древними мастерами, то она скорее всего говорит о синтезе технологии производства керамики майкопской и степной. Возможно, здесь наблюдается некое подражание майкопской керамике с применением в исключительных случаях старых традиционных методов степной культуры, тем более что сосуды с явной примесью толченых раковин происходят из парных погребений. Конечно, более аргументированное объяснение возможно только при анализе с помощью микроисследований состава керамики из койсугских курганов и сравнении полученных данных с особенностями технологии изготовления майкопской керамики как периферии, так и основного
Поступила в редакцию
ареала распространения памятников майкопско-новосвободненской общности.
Еще одна аналогия, дополняющая сходство инвентаря погребений койсугских курганов и захоронений северной периферии майкопско-новосвободненской общности, - это изогнутая костяная проколка-амулет, имеющая сквозное отверстие в средней части из погр. 11 кург. 5 могильника Эвдык [8, с. 54 - 55, рис. 20 (6)].
Таким образом, рассматриваемые погребения Койсуг-ского курганного могильника можно с полной уверенностью отнести к погребениям северной, кумо-манычской периферии майкопско-новосвободненской общности.
Литература
1. Максименко В.Е. Некоторые итоги исследования Кой-сугского курганного могильника // Археологические раскопки на Дону. Ростов н/Д, 1973.
2. Максименко В.Е. Новые материалы по эпохе ранней бронзы на Нижнем Дону // СА. 1973. № 1. C. 249 - 254.
3. Кияшко В.Я. Нижнее Подонье в эпоху энеолита и ранней бронзы: дис. ... канд. ист. наук. М., 1974. 186 с.
4. Кияшко В.Я. Между камнем и бронзой (Нижнее Подонье в V - III тыс. до н.э.) // Донские древности. Азов, 1994. Вып. 3. 132 с.
5. Rassamakin Jurij Ja. Die nordpontische Steppe in der Kupferzeit: Gräber aus der Mitte des 5. Jts. bis Ende des 4. Jts. v. Chr. Archäologie in Eurazien. Bd. 17. Mainz: Verlag Phlipp von Zabern, 2004. T. 1, 2. 234 S.
6. Кореневский С.Н. Древнейшие земледельцы и скотоводы Предкавказья: Майкопско-новосвободненская общность, проблемы внутренней типологии. М., 2004. 244 с.
7. Кореневский С.Н. Современные проблемы изучения майкопской культуры // Археология Кавказа и Ближнего Востока : сб. к 80-летию чл.-кор. РАН, проф. Р.М. Мунча-ева / отв. ред. Н.Я. Мерперт, С.Н. Кореневский. М., 2008. С. 71 - 122.
8. Шишлина Н.И. Северо-Западный Прикаспий в эпоху бронзы (V - III тысячелетие до н.э.) // Тр. ГИМ. М., 2007. Вып. 165. 400 с.
9. Щепинский А.А., Черепанова Е.Н. Северное Приси-вашье в V - I тысячелетиях до нашей эры. Симферополь, 1969. 328 с.
10. Тощев Г.Н. Крым в эпоху бронзы. Запорожье, 2007. 304 с.
11. Магомедов Р.Г. О комплексах майкопской культуры на территории Дагестана // Горы и равнины Северо-Восточного Кавказа в древности и средние века. Махачкала, 1991. С. 13 - 38.
12. Антонова Е.В. Очерки культуры древних земледельцев Передней и Средней Азии. (Опыт реконструкции мировосприятия). М., 1984.
13. Кореневский С.Н., Белинский А.Б., Калмыков А.А. Большой Ипатовский курган на Ставрополье как археологический источник по эпохе бронзового века на степной границе Восточной Европы и Кавказа. М., 2007. 232 с.
14. Беспалый Е.И., Беспалый Г.Е. Курганный могильник Мухин // Аксайские древности. Ростов н/Д, 2002.
10 января 2012 г.
