20О. В. Тимашева, К. Г. Шишкин
ГРЭМ ГРИН И ИВЛИН ВО1 (Штрихи к портрету писателей в молодости)
Сегодня, когда в России стала широко известна литература Серебряного века, никто не удивляется тесным связям русских писателей и поэтов этого периода. В меньшей степени нам известны связи английских писателей прошлого столетия, однако удивительные пересечения судеб были и у тех, кого мы знаем, казалось бы, как одиноко стоящие фигуры. Речь в статье пойдет о юности и молодых годах двух выдающихся мастеров прозы Англии — Грэма Грина (1904—1991) и Ивлина Во (1903—1966). Оба они — большие и сложные художники, и тот, и другой нашли свою манеру выражения и контактов с читателем. Грэм Грин — создатель противоречивого художественного мира, трагического, психологически заостренного, облеченного в форму философской, детективной прозы. Ивлин Во — интеллектуал с диккенсовским чувством юмора, не выносящий глупости и вульгарности, значительный сатирик ХХ века.
В начале тридцатых годов прошлого столетия, обучаясь в Оксфорде, оба автора не прошли мимо так называемых Оксфордских поэтов — группы, в которую входили Д. Льюис, С. Спендер, Л. Макснис, современники говорили о них как о трио под руководством У. Х. Одена. Этим поэтам не нравилась «поэзия молчания, изгнания, мастерства» Дж. Джойса, их интересовала политика, они
© Тимашева О. В., Шишкин К. Г., 2012
Тимашева Оксана Владимировна — доктор филологических наук, профессор кафедры романской филологии Московского городского педагогического университета, Института иностранных языков. Timacheva@list.ru
Шишкин Константин Георгиевич — главный библиограф Государственной публичной научно-технической библиотеки, аспирант кафедры английской филологии Московского городского педагогического университета, Института иностранных языков. Timacheva@list.ru.
предпочитали массового читателя, которому нужны факты, репор-тажная достоверность и вместо стиха политическое послание в форме притчи. Для того времени это было ново и необычно, их стихи привлекли разных читателей. Но все изменилось после войны в Испании, в которой Оден и Спендер приняли участие. Впереди была Вторая мировая война, она еще точнее расставила точки над і. Грязная действительность лишь на мгновение может найти высокое энтузиастическое выражение в поэзии.
Не так ли было в те же времена в России, когда возникла группа поэтов РАППа, на чьи пролетарские кадры призывали опираться вновь входящих в литературу советских писателей? У большевиков всегда существовал прием заставить выбрать между «за» и «против», «сейчас» или «никогда». Недаром потом появилось и окрепло выражение «Великое никогда», предпочитаемое низменному «сейчас». Компания консолидации поэтов России и иже с ними политиков вынуждала многих принять примат цели над содержанием. В Англии дело обстояло иначе. Никто никого ни к чему не понуждал. К Оксфордским поэтам прислушивались, но потом их сторонились.
В те же годы и несколько раньше, в основном в двадцатые годы, в моде у студенческой молодежи были также и поэты-георгианцы. Свое название они, по мнению некоторых, взяли у Вергилия, автора «Георгик» (песен о труде на земле). Вергилий обладал умением поэтически образно воплощать технические предписания о работе на поле и в саду. По мнению других, георги-анцы имели в виду короля Георга V, только что взошедшего на престол. В группу входило около сорока поэтов, первым из которых был Уолтер де Ла Мар. Он отчасти следовал традициям романтической «школы лэйкистов». Георгианцы создали культ Луны над водой, ночного божества. Когда они пишут, их пейзажи «тонут в серебристом сиянии луны». Напомним, что во Франции символистами на темы Луны тоже было написано немало стихотворений, еще в XIX веке, например, Полем Верленом: Лунный свет, Зловредная луна, Все луна плыла, плыла, Луна мерцает. Его Лунный свет по-своему «сдублировал» и Клод Дебюсси. Пейзаж лирический и печальный, присутствие женщины, легкие всплески воды, отсветы, отблески луны чуятся-слышатся в музыкальной поэме о лунном свете музыканта-импрессиониста. Уолтер де Ла Мар напи-
сал о Луне знаменитое стихотворение «Серебро»: «Серебряные туфельки луны / Скользят во мраке сонной тишины, / И серебристые плоды висят, / И серебром покрыт фруктовый сад, / И сделанные словно из слюды / Окошки ловят лунные следы; / Солома отливает серебром, / И дремлет пес с серебряным хвостом». Но Уолтер де Ла Мар также автор многих стихотворных сочинений для детей, он же писал и об «Алисе в стране чудес», причем писал с той степенью достоверности, которой доверяет лучшая переводчица Л. Кэррола — Н. М. Демурова. Поэт понимает и чувствует чудесное: «Только бессмыслицы хорошо ложатся на музыку» (Л. Кэррол). Однако стихотворение «Серебро», написанное в символистском духе, в целом не так бессмысленно, как музыкально.
В молодые годы Грэма Грина Уолтер де Ла Мар был любимым его поэтом. Судьба свела их, и Грин был очень рад знакомству с этим литератором, которого встретил в Лондоне в доме у своего лечащего врача, весьма своеобразного психиатра или, скорее, психоаналитика (новая специальность в те времена) К. Ричмонда, тесно связанного с литературными кругами. Грин с гордостью говорит об этом поэте как о своем друге, вернувшись в школу, где он учился, в Беркамстеде.
В 1925 году он выпускает свой первый сборник стихотворений «Журчащий апрель» (Babbling April), который сегодня стал редкостью. Приведем из нее в качестве примера один катрен из стихотворения «Атмосфера», пронизанного юношеским романтизмом. Не случайно, что в тексте упоминается сборник детских стихов «Павлиний пирог» (Peacock Pie, 1913) У. де Ла Мара — кумира начинающего поэта: «...И вот еще тот зимний вечер, / Подслеповатое мерцание огней, / Картежный милый разговор и ожиданье встречи, / «Три карты пик» и «две червей». / Я здесь, и нет меня. / Сижу, в «Пирог павлиний» погрузившись.»2 Позднее Грин-прозаик совсем зачеркнет в себе Грина-стихотворца, но поэтическое начало живет во всех его произведениях — романах, эссе и даже детективах разных лет. В зрелые годы он чрезвычайно малым тиражом все же опубликовал два поэтических сборника, укрепив свою славу парадоксального человека, как его часто именуют западные литераторы и журналисты. Когда в 1925 году первые стихи увидели свет, юный Грин напишет де Ла Мару письмо: «Дорогой мистер де Ла Мар, надеюсь, с моей стороны, будет не
слишком самонадеянно послать вам мою первую книгу. Вы, наверное, забыли, кто я такой. Но я смею напомнить вам о себе упоминанием о нашем земляничном чаепитии в Беркамстеде»3.
Земляничное чаепитие специально подчеркнуто, видимо, потому что у Уолтера де Ла Мара есть немало стихотворных строк, написанных о вкусном: «Дженни ест с аппетитом / Салат с мармеладом, / Грудинку с бисквитом, / Бифштекс с шоколадом, / Пирожное, груши, / Конфеты, компот, / Лишь только подай, / Уплывают к ней в рот». О беседах за чаем с поэтом писали и другие авторы, например, у известного врача и друга де Ла Мара есть книга «Чаепитие с Уолтером де Ла Маром» (1957). Чаепитие здесь обозначено как ритуал и одновременно как лейтмотив книги. С фразы «я и моя семья были на чаепитии у де Ла Мара» начинается несколько эпизодов в книге.
Детство и юность Г. Грина приходятся на 10—20-е гг. ХХ века. Он учился в старинной Беркамстедской школе, в графстве Харфодшир на юго-востоке Англии, директором которой был его отец Чарльз Грин. Отличная библиотека школы, а также семейства Гринов немало способствовали увлечению подростка чтением в детские и юношеские годы. Спасаясь от школьной рутины и избегая общения с третирующими его одноклассниками, Грин любил уединяться с романом в руках. Временами, прогуливая школу, он представлял себя одним из персонажей шотландского писателя Джона Бьюкена, биографа, историка и дипломата (1875—1940), который скрывался от преследующих его «противников» в живописной вересковой пустоши.
Самый известный роман Д. Бьюкена — «Тридцать девять ступеней» (1915) стал популярным не только благодаря тексту, но также и трем его экранизациям. Главный герой этого произведения некто Ричард Ханна напоминает разведчика-шпиона Джеймса Бонда Яна Флеминга (1908—1964) из серии его романов об этом герое. Ричард Хана, приехав из Канады в Англию, сразу же попадает в сложную ситуацию: его обвиняют в убийстве человека, с которым он только что познакомился. Ханна и не догадывается, что убитый был секретным агентом. Начало и завязка этого романа напоминают множество подобных историй самых различных авторов. Однако Бьюкен был первым, кто написал всемирно знаменитую шпионскую историю. Переплетение фак-
тов и вымысла о британской разведке происходит со дня ее рождения. Британцы были охвачены ажиотажем шпиономании. Врагом в романе Бьюкена тоже был коварный немец.
Многие в Англии считали, что враги, то есть «немцы», повсюду. Они скрывались под личиной официантов и парикмахеров, воровали секреты и готовились к войне. Некоторые из них меняли свои имена на более англизированные. Так, по воспоминаниям И. Во, один мальчик по имени Кайзер вдруг стал Кингсли, а учитель-голландец казался шпионом. Закрытая школа Хит Маунт, в которой учился И. Во, не была исполнена той злобы к носителям немецкого языка, которая царила в метрополии повсеместно. Но это было исключение. Британская общественность требовала от правительства действий, и в итоге появилось секретное Бюро, затем превратившееся в отдел разведки МИ-5, а еще позднее в МИ-6.
Грэм Грин с юных лет «нырнул в чтение», которое специально питало и тонизировало его. В круг его любимых авторов входили в первую очередь современники — знаменитые английские писатели-неоромантики: Р. Л. Стивенсон, Дж. Конрад,
Р. Хаггард, Р. Киплинг, А. Конан-Дойль, любящие сюжеты с запутанной интригой. Они впервые используют психоанализ, продвигают вперед жанр исторического романа, завораживают авантюрой. Банальность современной жизни, однообразие делячества заставляют авторов отправлять своих героев в путешествия истинные и мнимые. Так, например, Р. Киплинг (1865—1936) путешествует по-настоящему, Р. Л. Стивенсон (1850—1894) чаще в мечтах. Один живописует хорошо знакомую Индию и солдатский быт, другой мастерски воображает поездку на Остров сокровищ за кладом пирата Флинта. И тот, и другой рассказывают об авантюристах, к которым они относятся по-разному. Впоследствии, размышляя о литературе, Грэм Грин ставит имя Стивенсона в ряд наиболее влиятельных своих учителей. Такой жест кажется, на первый взгляд, неожиданным и даже произвольным. Грин — новейший психолог, предпочитающий для наблюдений теневую сторону душевного мира, а Стивенсон — создатель такой «легкой» книги, как «Остров сокровищ».
Однако узлы многих проблем на английской почве оказываются связанными именно с этим писателем, говорившим: «Ве-
ликое дело быть в движении, непосредственно ощутить потребности и тяготы жизни, спуститься с перины цивилизации и ощутить земную твердь». Стоит добавить, что мать Грина, Мэрион, была двоюродной сестрой классика приключенческой литературы, то есть Р. Л. Стивенсона. В «Воспоминаниях о самом себе» (1880) последний сказал, что его в первую очередь волнует проблема современного героя. Нет людей совершенно дурных, полагал он, — у каждого есть свои достоинства и недостатки. Абориген «Страны кровати» Стивенсон был «вечным странником» по душевной потребности и по жестокой необходимости. Противодействие духовной инерции, потребность самостоятельности, бунт против нравственного шаблона и бытовой условности послужили толчком для исканий Стивенсона. Это импонировало современникам и, конечно, самому Грину, пришедшему к мысли о необходимости отстаивать принцип мужественного оптимизма.
Писатель столкнулся с серьезными историческими потрясениями ХХ века и встретил их как человек одухотворенный, даже романтически настроенный, но он видел все холодным взглядом реалиста своей эпохи. В школьные годы Г. Грин совершил несколько неудачных попыток самоубийства. Юному писателю пришлось испытать необычные чувства, более характерные для мира взрослых. Его, как сына директора школы, считали наушником, тайным блюстителем школьного распорядка. Первые друзья обманывали его, и он всю жизнь не мог понять и постичь смысл этого предательства в юные годы. Ему хотелось на глазах у всех умереть. Как это часто бывает в молодости, воля к самоубийству у него была следствием мнительного и беспричинно угрюмого безволия, а беззастенчивость — результатом дикой застенчивости. Он играл в «русскую рулетку», тайком беря револьвер, принадлежавший старшему брату. В этой игре участник имел пять шансов против одного фатального промаха. Примером, подтолкнувшим Грина к такому безумному поступку, стали «боровшиеся со скукой» русские офицеры, с которыми он был знаком по газетам и художественной литературе.
Не исключено, что какое-то влияние на него оказал и Р. Л. Стивенсон, написавший два цикла рассказов, опубликованных в 1878 году, — «Клуб самоубийц» и «Алмаз раджи», объединенных общим замыслом и одним героем — принцем Флоризелем,
таинственным героем Богемии. «Клуб самоубийц» — ироническое название эстетических кружков и групп, предшествующих декадентским содружествам «конца века». «Клуб самоубийц» — это собрание избранных, которое посещают молодые люди, чувствительные юноши со всеми признаками острого ума. Таким был и молодой Грин. Кстати, для юного Во револьвер был своего рода магическим и недосягаемым предметом, которым и Грин, по воспоминаниям писателя, так никогда и не воспользовался. Сам Во тоже однажды попытался покончить жизнь самоубийством, заплыв очень далеко, но у него достало сил и желания вернуться.
В Оксфорде, где после школы учились Грин и Во, нравы богатых студентов отличались эксцентричностью. Один молодой аристократ организовал Железнодорожный клуб, главным развлечением которого были поездки по Англии в снятом специально для этой цели вагоне-ресторане, куда на время путешествия приглашались лучшие лондонские повара. Один из приятелей И. Во, четырнадцатый потомок баронского рода, был пианистом и композитором и имел «Роллс-ройс» со встроенным в него пианино. Элегантная золотая молодежь Оксфорда веселилась и вела вызывающе паразитический образ жизни.
Однако вернемся еще к школе. В распорядок дня Беркам-стедской школы Грина входила обязательная холодная ванна по утрам. То, что это непременная часть английского воспитания, русские знают на примере А. С. Пушкина, который кратким северным летом должен был сидеть по полчаса в прохладном прудике Михайловского, отмахиваясь от комаров. Поклонники В. Набокова помнят его воспоминания об унылых утренних паломничествах в ванные заведения при колледже и последующих частых простудах. Отсутствие тепла в спальне известно читателям из романов Диккенса и Марселя Пруста. Для Ивлина Во утренняя, не всегда горячая, ванна, наоборот, была удовольствием. Некоторым юношам, современникам и друзьям Грина, о входящих в моду путешествиях на Север, тем более к полюсу, даже думать было холодно.
Но начиналась новая эпоха. В начале ХХ века с территории Европы одновременно отправились большие научные экспедиции для проведения международной программы научных исследований в Антарктике и Антарктиде. Южный полюс привлекал великие державы своими неизведанными возможностями. Капитан
Кук трижды пересекал Южный полярный круг, но только русским мореплавателям удалось приблизиться к берегам таинственного и труднодоступного континента. Двадцатый век был по-истине трагичным для многих путешественников, оставивших путевые заметки. Грин их читал и даже написал несколько строчек о книге шотландского исследователя Антарктиды Уильяма Спирса Брюса «Полярное исследование» (1911). Будущий писатель, к счастью, оказался под сильным впечатлением убежденности, целеустремленности, непреклонного мужества полярных исследователей, которые сдерживали мысли о самоубийстве и направляли силы в сторону борьбы — пока что с самими собой, а потом и с врагами его родины.
В период учебы в Оксфорде Грин четыре недели состоял членом компартии. Его политические позиции этого периода Дж. Оруэлл определил как «умеренную левизну с коммунистическим налетом». В университет Грин поступил в 1922 году. В его багаже из литературной продукции были только неопубликованные юношеские стихи, которым он придавал все меньше значения. Но склонность к поэзии и способность размышлять помогли ему приобщиться к работе журналиста. С 10 марта 1926 года он несколько лет работал помощником редактора газеты «Таймс». Журналистика пробудила в Грине вкус к текущим событиям, к оперативности исполнения и газетному лаконизму. Однако поняв, что он сможет зарабатывать на жизнь, только сочиняя романы, он ушел из газеты, но продолжал писать разные статьи и рецензии на фильмы.
В отличие от Г. Грина, И. Во стихов не писал ни в школьные, ни в студенческие годы. Он вообще не проявлял склонностей к литературным занятиям, хотя любил проводить много времени в школьной библиотеке. «Я никогда не думал об английской литературе только как о школьном предмете, требующем анализа и хронологической систематизации, но как об источнике естественной радости», — вспоминал потом он в своей автобиографии «Недоучка» (1964), которая должна была стать первым томом автобиографической трилогии. Ивлина Во часто упрекали в снобизме, свойственном золотой молодежи. Однако его семья не принадлежала к британской знати.
Отец Ивлина — Артур Во был типичным, умеренным и респектабельным викторианским буржуа. Долгие годы он зани-
мал пост одного из директоров издательской фирмы «Чепмен энд холл» и, кроме того, был известен как литературный критик и эссеист. Еще не успев окончить Оксфордский университет, он уже преподавал в двух частных школах и пытался сотрудничать в «Дейли экспресс» как репортер. Ивлина Во очень интересовало искусство, в особенности прерафаэлиты. Он сам был рисовальщиком и гравером. В период Гражданской войны в Испании И. Во критикует английское общество справа и иногда в прессе высказывается в поддержку Франко и Муссолини: авторитетный командующий и сильная власть вызывают его симпатии.
Как для Грина, так и для Ивлина Во в идеале новому веку противостояли старые добрые времена, их детство, вспоминая о котором, они восхищаются впервые увиденным морем или снегопадом. Быт и нравы английской частной привилегированной школы Хита Маунта и Шербона раздражали И. Во: бесконечные спортивные соревнования и военная муштра. В этих школах не столько заботились о широте и глубине образования, сколько о крепости тела и воинственности духа тех, кому было предназначено защищать Империю: недаром выпускники закрытых школ, попадая в армию, сразу же получали офицерский чин. Оказавшись в частной школе в качестве учителя, Во обнаружил у своих коллег полное пренебрежение к образованию. В письме матери 1925 года он искренне удивляется, что у них в школе нет никакого расписания занятий, просто директор входит в учительскую и говорит: «В таком-то классе без дела сидят несколько мальчишек. Это кажется первоклассники, впрочем, может, они из четвертого класса. Хорошо бы, кто-нибудь пошел и позанимался с ними математикой, латынью или чем-нибудь еще».
Судьбы двух писателей связаны с судьбой XX века неразрывно. Родившись почти в один год, они приняли на себя многие невзгоды этого сложного столетия. Мало кто знает о том, что задолго до знакомства в Оксфорде, эти люди находились совсем рядом друг с другом, когда Ивлин иногда приезжал в Беркамстед. Странно, что никто из них не запомнил первую встречу. Как считал Во, Грин, как бы это ни показалось противоречивым, вел уединенный образ жизни, и оба юноши ни разу не побывали в гостях друг у друга. Грин свысока смотрел на Во и других студентов как на недостаточно взрослых и ведущих себя вызывающе. И ко-
нечно, он не участвовал в их пирушках. Дневник Во, который он вел в Оксфорде, возможно, пролил бы свет на этот важный период, однако он не сохранился, или был уничтожен самим автором,
о чем он пишет в 1924 году в следующем письме: «Мой дневник, относящийся к данному периоду, был уничтожен»4.
Ивлин с детства собирал практически все, что можно было собирать: монеты, марки, различных насекомых и дикие растения, и даже военные реликвии с фронта — все это привлекало будущего писателя. Спокойный характер И. Во и его мироощущение с детства формировались под влиянием английских ценностей. Желание жить загородом Ивлин перенял от своей матери. В школьные годы дома, в хорошо натопленной обеденной комнате, где шторы были задернуты, его частенько ждало «высокое чаепитие» — вечернее чаепитие с обильными закусками. Хотя в военные годы лишений и экономии доводилось пить и «патриотический чай» с пирогами, сделанными из картофеля. Не только Ору-элл в своем эссе «Чашка отменного чая» (1946), но также и Во, чуть позже, посчитал нужным поделиться своим опытом по выбору и завариванию чая: «Мы регулярно брали четверть фунтовые чайные упаковки в магазинчике на Пикадилли и смаковали их с особым почтением, дискутируя о их вкусовых достоинствах. После мы стали так обсуждать вина. Мы тщательно подходили к процессу заваривания чая, и нагрев чайник на пару, мы сначала клали туда заварку и лишь спустя некоторое время заливали ее кипятком, избегая добавления молока и сахара».
Во так объясняет то, что у него не сохранились дружеские отношения со школьными одноклассниками: «Никто из них не писал умоляющих писем — наиболее распространенной формы общения между старыми школьными товарищами». Хотя именно благодаря переписке контакт между Во и Грином был длительным и плодотворным. Из биографии этих английских писателей нам известно, что их объединяет многое: принятие католичества в сознательном возрасте, ранняя первая женитьба обоих, а также тяга к путешествиям. Способов общения для первой трети XX века, несмотря на технические достижения, было не так уж много, и письма, написанные на гербовой бумаге колледжа, которые развозили университетские курьеры на велосипедах, по-прежнему оставались
важнейшим из них. Даже в 1923 году телефонный звонок казался И. Во эксцентричной формой общения.
Парадокс, но «Железный пират» (1890) М. Пембертона, английского писателя и редактора журнала для мальчиков «Chums», не занимал внимания юного Во. Истории о морских приключениях и пиратах больше волновали Грина. В результате им был написан роман «Человек внутри» (1929), приключенческая и психологическая составляющие которого органично дополняют друг друга, вызывая в памяти тесные ассоциации с неоромантиками. С самого начала творческой деятельности Ивлина Во преследовало острое чувство конца эпохи, слома не только традиционного веками существовавшего образа жизни, но и крушения эстетических и моральных ценностей. После публикации романа «Мерзкая плоть» (1930), живописующего «дни и ночи» британской золотой молодежи, И. Во стал модным писателем, завсегдатаем светских салонов, чему способствовало его язвительное остроумие, умение комически изображать окружающих. Не всегда безобидные шутки Во затем пересказывались и обсуждались в аристократических британских клубах. Самым близким другом Во на протяжении многих лет был единственный сын Уинстона Черчилля — Рэндольф.
Бурное начало нового столетия и богатые традиции английской культуры не могли не повлиять на будущих писателей и друзей — Г. Грина и И. Во, творчество которых неразрывно связано с их детскими воспоминаниями, но, повзрослев, они все чаще обращались к своему прошлому, словно пытаясь понять произошедшие с ними и с их страной перемены.
Примечания
1 Грэм Грин — английский писатель ХХ в. Родился в семье директора привилегированной школы, был четвертым из шестерых детей. По окончании университета работал журналистом, в том числе в «Таймс». В 1926 г. принял католичество в противовес господствующей в Великобритании англиканской церкви. Тема религии в современном мире — одна из ведущих в его творчестве. С 1941 по 1944 г. служил в британской разведке. Самый известный роман «Тихий американец» появился в 1955 г. В 1960—70-х гг. Грин в качестве репортера побывал во многих горячих точках, что также отразилось в его
творчестве («Комедианты», 1966; «Человеческий фактор», 1978) Неоднократно посещал Россию, где у него было много друзей — писателей, издателей, журналистов. Последние годы Г. Грин провел в Швейцарии (Веве), там и умер. В России его книги публиковались в журналах, отдельными изданиями, отдельным томом в серии «Мастера прозы», издано собрание сочинений в шести томах.
Ивлин Во — английский писатель ХХ в. Родился в семье известного издателя, редактора и эссеиста. Его родной брат Алек был также писателем. После окончания университета работал журналистом и получил профессию краснодеревщика (хобби). Во время Второй мировой войны служил в морской пехоте, имел звание капитана, со спецзаданием побывал в Югославии в 1944 г. Известен своими сатирическими романами «Упадок и разрушение» (1928), «Мерзкая плоть» (1930), «Пригоршня праха» (1934), «Незабвенная» (1947). Тема религии в современном мире, тоже существенная для Ивлина Во, затронута в романе «Возвращение в Брайсхед» (1945). Умер Ивлин Во в Лондоне. В России публиковался в журналах и отдельными изданиями, в том числе в серии «Мастера прозы», издано собрание сочинений в пяти томах.
2 Greene G. Babbling April : poems. Oxford, 1925. P. 3.
3 Greene R. Graham Greene : a Life in Letters / Ed. by R. Greene. London,
2008. P. 14.
4 Armory M. The Letters of Evelyn Waugh / Ed. by M. Amory. London,
2009. P. 9.
